Euphony пишет:

Просто отлично. Мы всегда рады читателям. Дальше будет только интересней

Когда я выхожу на террасу с бассейном, реакция моего нового брата Ивана на девочку-клона, замену его сестры, которая теперь еще и надела ее бикини, лаконична, но выразительна:
— Вау!
Сначала я думаю, что он говорит бессмыслицу, но забив восклицание «вау!» в своей базе данных, я узнаю, что восемнадцатилетние парни часто говорят подобное.
Теперь я понимаю, почему Астрид так неохотно носила бикини, который купила ей мама. Не могу представить, чтобы девушка с удовольствием надела бы такое для плавания. Это всего лишь пара веревочек, не больше.
Это бикини для шезлонга; для того чтобы активно двигаться в воде, оно явно не подходит.
— Взаимное вау, Иван! — отвечаю я.
Я осматриваю террасу. Бесконечный бассейн построен непосредственно на скале и под таким углом, чтобы создавать впечатление, будто его воды стекают непосредственно в океан. Сапфирово-голубая вода кажется теплой и отражает фиолетово-голубые волны Ио. Это двухуровневый бассейн с просторной открытой полукруглой областью и маленьким бассейном-гротом, выбитым в пещере.
Иван не хочет, чтобы я долго наслаждалась видом. Он считает, что Бета-подросток в бикини должна сразу же прыгнуть в воду. Он обрызгивает меня сверху до низу огромной волной воды.
— Прыгай, Бета! — ревет он.
— Ты умеешь плавать, Элисия? — спрашивает Лизель, подплывая к краю бассейна.
Иван окидывает меня взглядом.
— С таким телом ее Первая должна была быть или настоящей спортсменкой, или одной из тех худышек, которые ничего не едят, но если затем рожают детей, полнеют, как на дрожжах. Вспомни о маме.
— Мама не толстая! — возмущенно кричу я, защищая честь моей худой благодетельницы.
— Она была настоящей пышкой, пока диетолог из «Гавани» не посадил ее на голодную диету! — весело сообщает Иван.
— Возможно, Первая Элисии страдала от анорексии и поэтому умерла, — высказывает предположение Лизель.
Иван качает головой.
— Лизель! Детка! Ты даже не должна знать, что это такое, — затем он показывает на меня. — Кроме того, у ее Первой никогда не было анорексии.
— Откуда ты знаешь? — спрашивает Лизель.
Иван наклоняется к сестре и шепчет ей что-то на ухо. Лизель начинает хихикать и смотрит на верх моего купальника.
— О! — восклицает она и c удивлением наклоняет голову на бок. — Так вот что значит «аппетитная»!
Иван брызгает водой в лицо Лизель.
— Такое не говорят вслух.
— Почему нет? — спрашивает Лизель. — Она же клон. Ей все равно.
Это правда. Мне все равно, скажут ли мне, что я аппетитная или нет. Я не почувствую себя от этого ни раненой, ни польщенной. Я просто... смотрю на свою полную, круглую грудь... ага, аппетитная, вот как это называется.
И кроме того сейчас я больше взволнована тем, умею ли я плавать. Узнаю только, когда попробую.
Я встаю на край бассейна. Пробую воду пальцами, затем вытаскиваю и опускаю, провожу ими по воде. Она кажется теплой и манящей. Как будто хочет затащить меня вниз, как только я прикасаюсь к ней, словно что-то в ней зовет меня.
Иван и Лизель играют в «морскую лошадку», пока я привыкаю к воде. Игра протекает не очень гладко. Иван — коренастый парень с фигурой борца, и маленькая хрупкая Лизель не может ничего противопоставить его физической силе. Теперь я понимаю, почему мама захотела для своего сына-подростка другого партнера для игр. Но Лизель пищит от удовольствия; кажется, ей нравится такое внимание старшего брата.
Сделай прыжок с полуоборотом. У меня чувство, как будто именно это я и должна сделать, и ничего другого. Я иду к трамплину в другом конце бассейна, встаю на самом краю и инстинктивно сгибаю колени.
— Давай! — кричит Иван. — Прыгай!
— Прыгай, Элисия! — тоже кричит Лизель.
Я раскачиваюсь на доске, затем отталкиваюсь ногами, выпрямляю руки и погружаюсь в воду.
Я умею нырять! Движение выходит само собой, оно кажется совершенно естественным для меня. Вода окутывает меня, и я думаю, что именно так ощущается лоно матери, в котором вынашивают настоящих людей. В воде приятно и тепло. Там я чувствую себя в безопасности. Какое же это прекрасное чувство! Это мгновение подобно чуду. А ведь несколько недель назад меня даже не существовало.
Пару недель назад моя Первая потеряла жизнь, а затем я получила ее тело, и теперь я здесь. Какой это подарок — обладать жизнью (так ее называют люди). Я плыву через бассейн моей новой семьи, которая живет на самом роскошном острове на земле.
Мои руки двигаются под водой, преодолевая сопротивление, и я понимаю: я опытная и энергичная пловчиха. Под водой в бассейне, я внезапно понимаю один момент: вода — моя стихия.
Когда я всплываю за глотком воздуха, Иван и Лизель смотрят на меня удивленными лицами.
— Как думаешь, твоя Первая были спортсменкой по прыжкам в воду? — спрашивает меня Лизель.
— Без понятия, — заикаюсь я.
— Твой прыжок смотрелся как олимпийский, — говорит Иван. — Наша новая сестра-Бета хороша!
Он и Лизель дают друг другу пять.
— Что еще ты умеешь? — интересуется Лизель.
Я снова погружаюсь под воду и делаю на дне бассейна стойку на руках, но вдруг чувствую что-то странное, слышу, как кто-то кричит: «Зи! Плыви сюда! Зи!». Этот голос разрывает мне сердце и переворачивает все внутри. Я теряю равновесие, падаю назад и спешу всплыть за воздухом.
Я сбита с толку. Сначала я ничего не могу увидеть, наверное, потому что меня слепит солнце, тепло которого я теперь чувствую на своей неприкрытой коже.
— Что случилось? — спрашиваю я своих новых брата и сестру. Я трясу головой во все стороны.
Может, вода попала в уши?
Вид у моих новых брата и сестры такой же удивленный.
— Ничего, — одновременно отвечают они.
Может быть, я просто представила этот крик под водой.
— Стоять на руках под водой может каждый, — говорит Иван, подплывая ко мне. — А как у тебя с водной борьбой?
Он бросается ко мне и обвивает руками сзади. Я сгибаю колени и перекидываю его через спину. И снова у меня возникает чувство дежавю, словно я уже проделывала подобное. Я точно знаю, как бороться в воде против сильного мужчины.
Иван шлепается спиной об воду, и Лизель восхищенно смеется.
Я замечаю, как через дверь веранды за нами наблюдает мама. Она улыбается. Я оправдала ожидание, которое она на меня возложила.
Иван всплывает на поверхность.
— Она задала тебе жару! — радуется Лизель.
— Хорошая реакция, Элисия, — говорит Иван. — С Астрид было ужасно скучно. Она всегда сидела на краю бассейна и читала какие-то коммунистические манифесты из древних времен. С тобой можно получить намного больше удовольствия.
Лизель прыгает мне на спину и брызгает водой в Ивана.
— Поймай нас! Поймай! — визжит она.
Она цепляется за меня, пока Иван, наконец, ловит и сталкивает сестру. Теперь он может бороться только со мной, жестко, но корректно. Он сильнее меня, но я подвижнее. Он берет меня в захват, но я обвиваюсь ногой вокруг его колена, чтобы освободиться. Величина сопротивления просто идеальна, мы оба в равных условиях в этом соревновании. Я ныряю и плыву вдоль бассейна. Я поднимаюсь на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, пока Иван не преодолел половину расстояния и не схватил меня. Я снова ныряю, проплываю вокруг его ног, злю и уплываю прочь, прежде чем он успевает схватить меня.
Под водой меня снова мучает чувство дежавю: я уже делала это, в этом я абсолютно уверена. Я уже проплывала вокруг одного парня, чтобы рассердить его. И теперь я снова вижу перед собой длинные мужские ноги. Это ноги незнакомца, ведь Иван шатен, а не блондин. Они мускулистые и сильные, и я понимаю, что это ноги натренированного спортсмена, пловца.
Со мной что-то не так.
Я интенсивно плыву прочь от ног Ивана, чтобы стряхнуть наваждение. Сильными гребками я плыву к подводному туннелю, который ведет к гроту. И тут меня снова накрывает галлюцинация: под водной гладью я вижу лицо молодого человека, которому принадлежат ноги пловца. Он стоит перед моими глазами: загорелый, как калифорнийский Бог серфинга из старых времен — золотая кожа, белокурые волосы, бирюзовые глаза. Верхняя часть туловища соответствует человеческому идеалу красоты. Он пристально смотрит на меня своими глубокими голубыми глазами, узнает и приглашает. Его пухлые губы открываются, чтобы произнести: «Зи!».
Мое сердце судорожно сжимается, полное тоски по нему, мне сразу же хочется к нему прикоснуться. Я протягиваю руку. Я должна коснуться его, должна, должна, должна, но внезапно у меня заканчивается воздух, и я глотаю воды. Уже перед самым гротом, мне приходится снова выплыть на поверхность.
Я откашливаюсь и снова обретаю чувство равновесия. Иван и Лизель подплывают ко мне и хлопают по спине.
— Все в порядке, чемпионка? — спрашивает Иван.
Нет, вообще-то не все в порядке. То, что я видела под водой, было воспоминанием моей Первой. Я без малейшего понятия, почему так уверена в этом — просто знаю.
Я отбрасываю негативные мысли в сторону. Моя семья купила клона без каких-либо чувств, и они должны получить именно то, за что заплатили. Они заслуживают только лучшего. Я хочу дать им все лучшее. Мое тело дрожит, когда я хочу сбросить с себя воспоминания под водой. Что вообще это было?
Я замечаю Ксанту, домработницу. Она убирается на краю бассейна: собирает мокрые полотенца и расправляет их на лежаках, чтобы они высохли. Ненадолго наши взгляды пересекаются, и она кивает мне, словно хочет сказать: ты хорошо исполняешь свои обязанности, точно также, как я — свои. Между мной и Ксантой нет никакой разницы, за исключением того, что она предназначена для работы, а я — для развлечения.
— Тебе нужен перерыв? — спрашивает Лизель. Она нежно трет мою руку, пока я откашливаю последние остатки воды.
— Нет, не нужен! — говорю я и обрызгиваю ее. Моя новая маленькая сестренка воодушевленно вскрикивает.
Как и Ксанта я прекрасно знаю, в чем состоит мое задание.

Солнце и игры в бассейне сморили голодом Лизель и Ивана. Они поглощают свой обед, а я потягиваю клубничный коктейль.
— Тебе нравятся макароны с сыром, Элисия? — спрашивает у меня Лизель в перерывах между жадными укусами. – Это мое любимое блюдо.
— Не выставляй себя дурочкой, — говорит Иван. — Ты знаешь, что клоны пьют только клубничный коктейль.
— Мне бы мог понравиться и ванильный, — отвечаю я.
Семья смеется, будто я пошутила.
Какая любезность с их стороны поставить передо мной полные порции тех же самых блюд, которые едят люди, даже при том, что питательно я нуждаюсь только в клубничном коктейле, чтобы выжить. Передо мной лежит жареный тунец и салат, а с другой стороны макароны с сыром. Я могу пробовать человеческую еду, но не наслаждаться ее вкусом. Для меня бессмысленно есть их еду, поскольку все питательные вещества я могу получить от единственного коктейля. У него соответствующий аромат, но мне сказали, что химические компоненты коктейля отвратительны для человеческого вкуса, поэтому я не должна проявлять вежливость и предлагать им глоток своего специального напитка.
— Ты должна попробовать макароны, — советует мне Лизель. — Они очень вкусные.
Я никогда не пробовала еду помимо клубничного коктейля доктора Лусарди. Смотрю на Ксанту, которая стоит на положенном расстоянии от обеденного стола, готовая подать и убрать еду при необходимости. Ксанта тактично кивает мне. Я должна попробовать.
Я накалываю на вилку макаронину и кладу в рот. Макаронина на вкус такая нежная, а аромат сыра танцует на языке. О-боже-как-прекрасно! Мой рот ощущает смесь… восторга? Я перепроверяю настройку «восторг» и узнаю, что это состояние чрезвычайной радости, высокая степень удовлетворения. Я, правда, очень сильно удовлетворена, жуя такое восхитительное совершенство. Желудок, кажется, сигнализирует рту: больше, больше, еще, пожалуйста!
Словно моя схема подключения на грани перегрузки. Чип подсказывает мне сымитировать восхищение от еды, но мой живот твердит, что блюдо действительно вкусное. Кто бы ни изобрел добавлять сыр к крахмальному совершенству, несомненно, это самая блестящая идея человечества.
Однако. У меня не должно быть состояния получение удовольствия от вкуса. Я только должна знать, как выразить удовольствие, но фактически не ощущать его. Не стоит снова есть. И все же не могу справиться с собой. Я хочу больше макарон с сыром. Не могу понять, как люди не пробуют это сочетание вкуса при каждом приеме пищи.
Я жую и глотаю оставшуюся часть макарон с сыром, и хоть мне хочется попросить добавки, я этого не делаю, а возвращаюсь к своему безопасному клубничному коктейлю.
Это невозможно, что я могу наслаждаться лишним куском углеводов. Клоны имеют вкусовые рецепторы, поэтому могут различать вкус, но не получать от этого удовольствие. Так мне говорили.
— Как тебе? — спрашивает Лизель. — Правда, здорово?
— Абсолютно удивительно, — уверяю я ее.
Иван смеяться.
— ПШ! — радостно визжит Лизель.
— Что за ПШ? — спрашиваю я.
— Просто шутка, — одновременно отвечают Лизель и Иван.
О, снова.
Мама улыбается мне, а затем бросает взгляд на Губернатора, сидящего во главе стола.
— Разве я не говорила, что она восхитительна? Элисия даже попробовала макароны с сыром, только чтобы нам понравиться.
Блюдо действительно было здоровским. Это не просто ПШ.
Но они не должны этого знать. Ни в коем случае. Во время настройки меня проинструктировали не показывать никакие сбои, которые могут возникнуть у Беты, подобные досадному (но удачному!) чувству вкуса.
— Она так естественно движется в воде, — говорит Иван. — Уверен, ее Первая была спортсменкой.
— А вот это идея, — говорит Губернатор Ивану. — Ты должен сохранять форму, пока не начнешь начальную подготовку. Если Элисия настолько спортивна, то может стать твоей напарницей в тренировках. Ты должен быть готов к базе. Пусть Бета принесет хоть какую-то пользу, а не просто притворяется, что ей нравится человеческая пища.
Вместо университета Иван должен скоро последовать по стопам отца и пойти на военную службу. Он присоединится к элитной частной армии, которая обучается на Базе — гигантской военной территории, на Материке, который простирается на сто миль от океана в пустыню. Армия и ее База принадлежит жителям Демесне, но защищает влиятельных людей по всему свету. На мирной Демесне нет необходимости в армии, она бы только вызвала эстетическое неудобство.
— Здорово! — говорит Иван.
Губернатор поворачивается ко мне. Он крепко сложен, как и сын, но его отличает жесткая, авторитарная манера поведения.
Губернатор начинает хвастаться:
− Пять поколений мужчин в этой семье дослужились до чина генерала. Однажды Иван станет шестым. Элисия, ты поможешь Ивану с физической подготовкой, чтобы он достиг отличной формы к учебному лагерю. Через три месяца Иван уезжает. Пусть проведет оставшееся время с пользой.
— Да, Губернатор, — отвечаю я.
Он не велел называть его «отцом».

Мама расчесывает мне волосы, пока они не начинают сиять.
— Я так скучаю по таким мгновениям, — вздыхает она. — У Астрид такие же золотистые волосы, как и у тебя.
Я сижу возле туалетного столика в комнате Астрид, а мама стоит за мной и смотрит в зеркало. Она такая довольная. Пожалуй, сейчас хорошее время, чтобы спросить о птичках и пчелках.
Не о тех птичках и пчелках. О них я все знаю.
— Мама, а на других курортных островах существую клоны?
Она ласково гладит меня по макушке.
— Нет, зверушка. Мы здесь особенные. На других островах используют человеческих рабочих, но здесь такое невозможно. Наш остров сформировался относительно недавно, здесь нет коренных жителей. Кроме нас, конечно! — Она подмигивает мне в зеркало. – Проезд сюда чрезвычайно дорогой, поэтому импорт работников даже не рассматривается как вариант. Другие, менее специализированные места используют человеческих рабочих. А на Демесне только клоны. Правила и законы, неимоверная скука!
— А на острове есть паром?
Мать улыбается мне в зеркале.
— Наконец-то я получила дочь, которая не обращается со мной, как с мусором. — Она смеется. — Возможно, ты не знаешь, но настоящие подростки обожают доводить своих родителей до белого каления, делая вид, словно тех не существует. Мне наоборот нравится, что ты меня не игнорируешь и пытаешься засыпать вопросами! — Она замолкает и изо всех сил пытается припомнить вопрос. — Да, Элисия! Главным образом, жители прилетают сюда частными самолетами, но договор Демесне с Материком требует существования водной переправы, чтобы Демесне не казался элитным островом, закрытым от остальных. — Мать кокетливо прижимает ладошку ко рту, словно доверяет мне секрет и, понизив голос, продолжает: — Даже если так оно и есть!
— Значит, стоимость транспорта высока.
— Нет, ангел. Самолет практически бесплатный. Но визы, необходимые для въезда сюда, обойдутся в кругленькую сумму. Гости должны получить визы, чтобы остановиться в «Гавани», поскольку у нас нет настоящих гостинец. Мы не желаем, чтобы по нашему острову сновали туристы.
— Тогда почему люди не могут летать на Демесне, как постоянные жители?
— Они могут, если только им принадлежит часть взлетно-посадочной полосы, а для этого необходимо владеть здешней недвижимостью.
— Значит люди, которые желают сюда приехать, должны купить посадочную полосу, — подытоживаю я.
Мама презрительно усмехается.
— Несомненно, если у тебя есть кредитка Юникард с лишним миллиардом долларов! Ангел мой, права на посадочные полосы стоят больше, чем все здешние дома вместе взятые.
— Так вот почему не доставляют рабочих?
— Силы небесные, Бета, столько вопросов. Это почти мило, пока не продолжается слишком долго и не стоит моего сна. — Она замолкает, словно собирается с силами, а затем объясняет: — Ты ведь знаешь, что клоны очень экологичны.
Она нежно сжимает мою руку.
— Ты должна этим гордиться. Рециркуляция мертвых людей в клоны — выдающееся научное достижение. Смерть твоей Первой не была зря, и ты полностью распадёшься на микроорганизмы после окончания срока службы.
Я не спрашиваю, каков мой срок службы. Не готова рассматривать свою способность к биоразложению, хотя я старею, как и любой клон: моя внешность и способности угаснут после десятилетий использования. Я только начала жить. Обозначать конец моего срока службы, когда я еще нахожусь под гарантией, преждевременно.
— Я понимаю, что мне повезло. И я признательна вам за то, что вы пригласили меня в семью, мама.
Она нежно потирает мои плечи.
— Ангел мой. Если ты действительно хочешь знать, то мы провели эксперимент с людьми пару лет назад. Мы привезли настоящую няню для детей, и она жила в твоей комнате. Мы думали, что это научит детей особому отношению — настоящая, живая Мэри Попинс! Какой неприятностью все это обернулось. Здешняя изысканная атмосфера заставила ее возомнить себя больше, чем она есть. Вместо того чтобы быть педантичной няней и следить за детьми, она полностью расслабилась и радовалась жизни. И позволяла детям находиться без надзора, пока сама загорала! Позорно, тебе так не кажется?
— Да, мама.
Мама пропускает сквозь пальцы мои длинные волосы, делит на три части и заплетает. Я улыбаюсь ей в зеркальное отражение.
— Я раньше заплетала Астрид волосы перед сном. Это единственное, что она позволяла для себя делать. Независимая дерзкая девчонка. Она говорила, что спит лучше, когда волосы не спутываются на подушке.
— Косы великолепны, мама. Спасибо.
Она целует меня в макушку.
— Пожалуйста. Могу я попросить тебя об ответной услуге?
— Да, мама?
— Иногда Лизель сняться кошмары. Если услышишь, сходи к ней и посиди рядом, пока малышка не уснет. Я пью снотворное и часто ее не слышу. Астрид привыкла ее успокаивать, но теперь остался только Иван, а из-за него Лизель только больше волнуется. Мальчишки и их военные игрушки перед сном. Сын совершенно не понимает, как успокаивать испуганного ребенка. Ты ведь знаешь, каковы парни.
Я не знаю. Кроме того, что они говорят «вау!».
— Конечно, мама, — отвечаю я на просьбу.
—Хорошая девочка. Спокойной ночи.
Она идет к двери, но останавливается в дверном проеме, чтобы некоторое время понаблюдать за мной. Моя база данных распознает на ее лице отражение гордости и привязанности, ее взгляд зафиксирован на мне.
— Мама?
— Да, дорогая?
— Когда Астрид болела, что с ней происходило?
— Ты о чем?
— Ее отправили в стационар?
Мать тихо смеется.
— Нет, конечно. Мы ухаживали за ней, мы были рядом со всеми нашими детьми. К счастью, ни один из них никогда не болел столь серьезно, чтобы потребовалось больничное лечение.
— Значит, если я заболею, то не окажусь в стационаре?
Мать выключает свет.
— Спи, Элисия. Ты не способна заболеть. Ты просто совершенство.

Посреди ночи раздается крик Лизель. Я вскакиваю с кровати и бегу в ее комнату, как просила мама. Включив свет, я попадаю в святыню модной принцессы из сказки: сверкающие розовые стены, французские тумбы с ящичками и кровать под балдахином из розового тюля.
Я сажусь на кровать. Лизель бросается ко мне и зарывает лицо в груди. Я глажу ее волосы, испытывая острую необходимость успокоить несчастное дитя. Точно, как настоящая сестра я хочу защитить ее от опасности, реальной или воображаемой. Моя длинная ночнушка намокает от слез ребенка.
—Что случилось? — спрашиваю я Лизель.
— Мне снова приснились плохие дяди. Они стояли у моей спальни и стреляли в окно. Точно как в игре Ивана.
— Ужас, какой. Такое здесь никогда не произойдет.
— Откуда ты знаешь? Плохие дяди есть повсюду.
— Кто тебе это сказал?
— Иван. Он сказал, что протестующие становятся сильнее и начнут преследовать и нас, а не только папу.
— Протестующие?
Я просматриваю свою внутреннюю базу данных, но не нахожу ни малейшей информации по данной теме.
— Ты ничего не знаешь, Элисия? Протестующие выступают против клонирования.
Я целую Лизель, как меня поцеловала мама, подбираю уверенный тон и говорю:
— Как кто-то может быть против клонирования? Люди протестуют против… меня? Такое невозможно.
Она изучает мое лицо, и на мгновение напряжение, кажется, отступает. Но моего успокаивающего лица, по-видимому, не достаточно.
— Откуда ты знаешь? — упорствует она.
— Знаю что?
— Что никто не попытается причинить мне боль.
Я проверяю данные по этому вопросу, чтобы дать точный ответ.
— На Демесне не происходит ничего плохого, — обещаю я Лизель.
Девочка шепчет:
—А плохие клоны?
— О чем ты? — отвечаю шепотом я.
— Дефектные. Клоны, которые не работают.
Я распахиваю окно спальни, чтобы поток свежего воздуха смог успокоить Лизель.
— Думаю, тебе известно, что этот остров слишком прекрасен, чтобы позволить существовать чему-либо дефектному.
Но если на острове есть дефектные клоны, возможно именно поэтому они в стационаре доктора Лусарди?
Я снова сажусь рядом с Лизель, притягиваю ее к себе и мягко потираю ее подбородок, чтобы предложить утешение.
Она снова зарывает лицо у меня на груди и наконец, успокаивается.
— Ты хорошо выполняешь свои обязанности, — бормочет Лизель.
Окончательно проснувшись, она успокаивается, хотя по-прежнему остается убеждена, что «плохие дяди» придут и доберутся до нее во сне.
— Я могу поспать с тобой на кровати Астрид? — просит она. — Сестра обычно переносила меня к себе, когда я не могла уснуть из-за кошмаров. Моя кровать слишком узкая для двоих.
Мы возвращаемся в комнату Астрид. Я укладываю Лизель, затем залезаю сама и укладываюсь рядом. Лизель кладет руку на мою талию для уверенности и снова быстро погружается в сон, устав от выдуманной драмы.
А я не могу уснуть так легко. Раз я замена Астрид, то полагаю, в мои обязанности входит узнать ее лучше. Я смотрю на голофото на тумбочке, фотографию Астрид и Лизель: они обнимают друг друга за плечи. Лизель улыбается, а Астрид нет. У старшей сестры светло-белокурые волосы до плеч, как у меня и светло-голубые глаза, как у матери. А младшая выглядит беззаботной и счастливой, в то время как Астрид усталой и рассеянной.
Я открываю ящик тумбочки. Там лежит карамелька с клубничным вкусом. Интересно, понравится ли мне леденец настолько же, как нравится клубничный коктейль. Я пытаюсь вытащить конфету, но обертка слегка открыта и конфета прилипла к ящику. Я тяну, но поднимается не только леденец, но и дощечка, прикрывающая дно. Стоит дощечке подняться вместе с леденцом, как я нахожу тайник. Там лежат блокноты, исписанные тестами на вступительный экзамен в университет. Я достаю один из них и читаю ответы Астрид. И если в начале баллы очень низкие, то к концу результат почти идеален. Даже почерк улучшился. Неудивительно, что мама так гордится ею. Без сомнения, Астрид очень, очень много работала, чтобы достичь баллов нужных для поступления в лучшие вузы.
Я кладу блокнот обратно в ящик поверх других хранящихся там вещей. К примеру, серебряного кинжала, обернутого красной лентой и с приложенной запиской: «С Рождеством, Астрид. С любовью, папа». Остальная часть ящика заполнена словарем и вещами женской гигиены. Я вынимаю словарь, чтобы позже почитать, но оставляю кинжал и остальное. Репликанты¹ биологически полностью походят на людей, за исключением момента, что у нас отсутствует репродуктивная функция. Я не нуждаюсь в предметах интимной гигиены, потому что у меня нет цикла. И я не знаю, что делать с кинжалом. Но я всегда могу изучить новые слова.
Мне приходит в голову, что на фотографиях в комнате Астрид только она и Лизель, но нет других членов семьи. На самом деле, по сравнению с комнатой Лизель, оформленной в розово-кремовых тонах, у Астрид минимальная обстановка и декор. Здесь почти стерильно. Единственное «произведение искусства», висящее на стене — календарь, на котором она крестиком отсчитывала дни до отъезда.
Я все еще бодрствую утром, когда Ксанта входит в комнату Астрид. Закрываю тяжелый, полный пометок словарь Астрид, который захватил меня на всю ночь, и кладу на кровать. Я удивлена, найти множество слов, которые есть на печатных страницах, но не в моей базе данных.
Я только что наткнулась на слово, которое выделила Астрид:

МЯТЕ́Ж, мятежа, муж. Действие или обстоятельство, переросшее в бунт, восстание или сопротивление против гражданской власти или установленного порядка.

Мятеж поражает меня как угрожающее и неприятное слово, но рядом с ним Астрид приписала: « Да!».
— Вот она где, — говорит Ксанта, смотря на мирно спящую под мои боком Лизель. — Пора ее будить и готовить в школу.
— Здесь есть школа? — спрашиваю я. — А я пойду туда?
— Если бы у меня было чувство юмора, то я подумала бы, что ты шутишь, — отвечает Ксанта.
Я догадываюсь, что это значит: в школу я не пойду.
— Где она находится? — интересуюсь я.
— На Демесне слишком мало постоянных жителей, чтобы содержать здесь школу, поэтому местным детям назначены репетиторы. Наставники работают со студентами в «Гавани». Они проводят регулярные занятия, как в школе на Материке.
— Репетиторы — клоны? — спрашиваю я.
— Конечно. Ни одному человеку нельзя доверить полное обучение. Но у Лизель нет ровесников для социализации, поэтому ты будешь ее подругой после занятий.
Всего несколько месяцев назад моя Первая, наверное, была студенткой. Возможно, жила где-нибудь на Материке. Мне интересно, училась ли она так же хорошо, как трудолюбивая Астрид, так стремившаяся уехать в университет?
— Ты хочешь получить образование? — спрашиваю я у Ксанты.
Она смотрит на меня, как будто у меня вдруг выросло три головы, или словно внезапно я объявила о моей самой искренней, а не просто имитированной любви к макаронам с сыром.
— Что мне с ним делать? — вопросом на вопрос отвечает Ксанта.
—Узнать всякое? Измениться и стать лучше? Существует так много чему здесь можно научиться, и это …
Я хочу сказать «удивительно», но замолкаю, увидев подозрительно суженные глаза Ксанты. У меня нет большого образования, но я знаю достаточно, чтобы понимать: я не должна желать испытывать что-либо удивительное. Я должна отражать опыт людей, но не чувствовать или желать непосредственно для себя.
— Это… чтобы хорошо владеть информацией, — заканчиваю я.
— Я ничего не желаю и не должна становиться лучше, чем уже есть. Я не испытываю желаний, потому что создана служить, и вся информация, в которой я нуждаюсь, уже заложена в мою базу данных. Так же, как и в твою.
Она идет к гардеробу Астрид, где находится часть одежды Лизель, вытаскивает и вывешивает на стул.
Я собираюсь потолкать Лизель за руку, чтобы нежно ее разбудить. Не хочу, чтобы она пропустила привилегию своего обучения. Но Ксанта не дает мне. Она наклоняется ко мне и шепчет:
— Ты испытываешь желания?
Мое сердце внезапно бьется быстрее, словно мне что-то угрожает, хотя я знаю, что мне просто объясняют мои обязанности.
— Я не испытываю желаний, — заявляю я. — Я служу.
— Вот именно, — говорит Ксанта и будит Лизель.

1. Репликант (англ. Replicant) также известен как «Двойник», термин используется для клонов и анероидов в фантастических фильмах и книгах.

Еще и здесь скажу ух!
Удачной работы )
Ой я вот недавно встретила книжку где в семье было много клонов девочек и одна могла чувствовать, может это один и тот же автор?

По приказу губернатора мы с Иваном начинаем тренировку в восемь утра. Она включает в себя растяжку и аэробику на внутреннем дворе, ходьбу по ровной местности и серию пробежек по высеченной в скале лестнице, которая ведет от пляжа к дому Губернатора.
На середине пятого подъема Иван останавливается рассмотреть пейзаж.
— Ты много где была на Демесне до приезда в наш дом? — спрашивает он между сбивчивыми вдохами.
Я снова вспоминаю то удивительное чувство новизны. До приезда сюда меня держали в ограниченном пространстве: лаборатория доктора Лусарди, бутик, — поэтому я не могу надышаться сладким воздухом Демесне или насмотреться на вершины утесов внизу, великолепные переливы фиолетовой воды, белый песчаный пляж, пальмы и небесное совершенство. Именно это я вижу сейчас. Кто знает, сколько еще захватывающих пейзажей предстанет предо мной, если я больше исследую остров?
Я не отвечаю на вопрос Ивана. Слишком многое нельзя просто выразить словами. Я хочу видеть все!
— Конечно, нет. Вероятно, тебе не разрешали выходить. Мне жаль, — извиняется без надобности Иван. На расстоянии руки от лестничного пролета у Ивана тайник между камнями, откуда он достает трансфокатор¹.
— Зацени-ка. Вид зашибенный, а? — протягивает он мне прибор.
Я смотрю через оптику на местные красоты, упиваюсь вкусом воздуха с ароматом жимолости. Светло-синее небо переходит в розово-оранжевую дымку, именно там солнце встречается с атмосферой Демесне. В окружении зыбких фиолетовых волн Ио я вижу зеленый остров с виллами, устроившихся под деревьями всех цветов радуги. В отдалении горная гряда, а из царской горы Орион (самой высокой точки острова) вздымается вулканический дым. Под вулканом раскинулись настолько густые леса, что кажутся непроходимыми джунглями. В тех дебрях, под дымкой горной вершины, лаборатория доктора Лусарди, именно там я была создана, но здание не видно через бинокль.
Я перевожу объектив на песчаный пляж и расположенное неподалеку «Гавани». Смотрю, как пышнотелая женщина шагает в воду, ненадолго ныряет головой и возвращается на пляж. После одного единственного погружения она выглядит похудевшей и лет на десять моложе, словно море предлагает услугу ускоренного преображения, после которого женщина выгладит ослепительным подобием себя. На песке она устраивается возле своего компаньона, который откладывает в сторону «книгу». Он обхватывает женщину ногами, и они неторопливо жадно целуются, словно в первый раз, хотя их физические отношения указывают, что они давние партнеры.
Поодаль служащие клуба разносят напитки и тарелки с едой для любителей позагорать.
— Отличный вид прекрасной жизни, а? — спрашивает меня Иван. Я понимаю, что он имеет в виду «прекрасную жизнь» для людей, но в любом случае киваю. Для меня жизнь тоже прекрасна. Наверное.
После десятой пробежки вверх и вниз по лестнице, Иван снова останавливается, чтобы передохнуть у подножия, рядом с береговой линией.
— Не могу поверить, что ты можешь не отставать от меня, — говорит он.
Я могу большее. На самом деле я могла бы с легкостью опередить его по времени и скорости, но мама дала инструкцию: «Иван должен побеждать».
«Необходимо подкрепить его уверенность перед отъездом на Базу. Будь хорошей девочкой, дорогая Элисия. Позволь Ивану выиграть».
По каменной лестнице спускается девушка-подросток.
— Иван! Привет! — К нам подбегает задорная рыжеволосая теннисистка с лицом усыпанным веснушками. — Сказали, что я смогу найти тебя здесь. Хочешь сыграть в парном сете со мной и Деменцией?
— Привет, Грир, — бормочет Иван. — Может, не сегодня.
— Что это? — Грир властно тычет в меня пальцем.
— Мы купили Бету, — отвечает Иван.
Грир оценивающе глядит на меня, особенно пристально она вглядывается в мои остекленевшие глаза.
— Уже подростков-репликантов делают? Мне стоит чаше оборачиваться. Не хочу, чтобы меня схватили пираты и превратили в нежить. — Она дотрагивается до моих волос. — У твоей Первой была отличная структура волос. Интересно, каким увлажняющим лосьоном она пользовалась. У тебя есть имя?
—Элисия, — отвечаю я.
— Лусарди выбирает чудные имена. Умеешь играть в теннис? — спрашивает Грир.
Иван отвечает за меня:
— Она здесь, чтобы играть со мной, а не с тобой, Грир.
— Не будь таким, — надувает Грир губки. — Мне просто нужны сильные соперники. — Она собирается уходить, но напоследок оборачивается к нам. — Мы на корт. Если все же захотите, можете к нам присоединиться. Или увидимся позже в клубе.
И Грир вприпрыжку поднимается по ступенькам.
— Кто она? — спрашиваю я Ивана.
— Ее отец — главный дипломатический представитель Демесне, — говорит Иван, закатив глаза. — Она живет на соседней вилле. По сути, ее папочка представляет военные интересы острова. Уверен, понятие «представитель» — это сладкая пустышка для богатых и влиятельных военных без тактических навыков. Вооруженные силы посылают их сюда обрести счастье, тем самым объявляя их полную бесполезность.
— Значит отец Грир счастливый и бесполезный. А она?
Иван пожимает плечами
— С ней все в порядке, вроде бы.
— Она тебе не нравится? Она очень привлекательная.
— Она мне нравится, ясно? Просто она всегда рядом. Что-то вроде потаскушки. В ней нет ничего интересного и таинственного.
Кстати говоря, о таинственном.
— Что такое деменция? — спрашиваю я.
—Деменция — лучшая подруга Грир. Настоящее имя Деметра.
— Тогда почему ее называют Деменцией?
— Проверь данное слово. Имя обретет смысл, когда ты с ней встретишься.

ДЕМЕ́НЦИЯ [лат. безумие] Психические нарушения органического или функционального происхождения.

Я не могу представить, как данное слово может соотноситься с настоящим именем девушки, и не могу дождаться, чтобы это узнать.
Иван дотрагивается до моего плеча, чтобы возобновить погоню. Я мчусь вдоль берега, разгоняюсь на полную силу. Иван бежит, но не может меня догнать.
По сигналу чипа, я чувствую удовольствие и понимаю: люди любят выигрывать.
Очевидно, я тоже.
Мы снова поворачиваем к лестнице на новый подъем. Иван добирается до верхней ступеньки через минуту после меня, полностью выбившись из сил.
— Ты жульничаешь, — говорит он. — Ты выпила клубничный коктейль перед последним кругом.
Признаюсь, я пила коктейль перед нашим последним забегом (напиток стоял для меня наверху лестницы), но Иван так же подкрепился проросшими ростками пшеницы.
— Ты прав, — говорю я. — У меня была дополнительная помощь.
Пот заливает лицо Ивана, а мое остается чистым и гладким. Я могла бы продолжить восхождение еще на тысячу ступенек. Иван же сгибается пополам от усталости.
— Побьем завтра наше время, а? — спрашиваю я его.
— Ты меня убиваешь, — стонет он в ответ.
— Кто такая потаскушка? — меняю я тему.
— Девушка, которая с легкостью дает.
— Дает что? — Я представляю, как Грир протягивает еду и не понимает, что Иван ее не хочет.
— Дает, ну ты знаешь... — его лицо красное, как свекла, после нашей пробежки, багровеет до темно-алого, — секс.
Интересно, как именно Грир дает секс.

Неудивительно, что слово мятеж нет в моей базе данных. Как может кто-то на Демесне восстать? Жизнь здесь, как выражается Иван «одно сплошное великолепие».
Мы с Иваном загораем на палубе плавающего бассейна в «Гавани». Построенный в середине Нектарового залива, что омывает загородный клуб, бассейн сделан из стекла так, чтобы пловцы могли рассмотреть красочных тропических рыбин, обитающих в водной глади, но при этом не поранить ноги о кораллы на мелководье залива и не вмешаться в морскую экосистему. Яркие лучи солнца в полуденном зените превращают фиолетовую воду в ярко-розовую; моя кожа приобретает бронзовый отлив. Мы с Иваном валяемся на плотах, слегка покачиваясь на воде. На пляже я вижу любителей позагорать. Эти люди настолько праздные и счастливые, что кажутся почти погруженными в коматоз. Они не смогут организовать мятеж, даже если бы попытались.
— Тихий час, — говорит Иван с соседнего плота и кладет полотенце на глаза. — Ты меня просто убила сегодня, Элисия.
Однако наш ленивый отдых прерывает сумасшедшая девочка.
Деменция врывается к нам с Иваном в плавучий бассейн клуба «Гавани» подобно пушечному ядру. Мы слышим восторженный визг, когда она мчится по пирсу в направлении бассейна. На ней те же тонюсенькие полоски купальника, называемые бикини. На мне тоже комплект из двух предметов, но более скромный: темно-лазурный спортивный бюстгальтер и трусы, которые я нашла в куче брошенной Астрид одежды. Стоит Деменции добежать до края бассейна, как она подпрыгивает и поджимает колени к груди.
— Бомбочка! — кричит она и погружается в бассейн с целым фонтаном брызг, создавая настолько сильные волны, которые чуть не смывают нас с плотов.
Вынырнув на поверхность, она хватается за плот Ивана.
— Приветик, сексуальное чудовище, — здоровается Деменция. — Слышала, твоя мама приобрела Бету.
Иван показывает на меня.
— Это она. Зовут Элисия.
Деменция вновь погружается под воду, проплывает под плотом Ивана и добирается до меня. Она также же красива, как и ее довольно пафосное имя: темно-оливковая кожа, темные волосы и оливковые глаза под тон кожи. Девушка кладет руки на плот и рассматривает меня.
— Такая роскошная и симпатичная. Иван, у твоей мамаши шикарный вкус. — Положив руку на мое предплечье, она проводит ногтями по моей руке. Выходит нечто среднее между щекоткой и царапанием.
— Деменция! — Иван брызгает в нее водой. — Не обижай ее. Сколько раз тебе напоминать? Калечить можно только себя, но не других.
Деменция хватает рукой плот и сокрушенно опускает глаза.
— Прости. — Она не поднимает взгляд, и я замечаю шрам на сильно травмированной правой стороне лица. Такое впечатление, будто она использовала острый предмет, возможно бритву, чтобы попытаться собственноручно нанести себе ирис, но бросила занятие на полпути. Возможно, у нее не было надлежащей анестезии. Она поднимает голову теперь уже с нетерпеливым выражением.
— И так, Элисия... ты можешь, к примеру, делать разные вещи?
— Какие именно? — спрашиваю я.
Иван отвечает за меня:
— Она первоклассная пловчиха. Покажи ей, Элисия.
Я наклоняю плот и ставлю ноги на край бассейна. Прыгаю вперед, вытянув руки, погружаюсь в воду и плыву стилем баттерфляй. Я двигаюсь так быстро, как только позволяют конечности; интересно, увижу ли я под водой призрак того великолепного парня, который привиделся мне в доме Губернатора.
Ничего. Не знаю, приносит ли это мне разочарование или облегчение.
Когда я выныриваю возле Деметры, у нее слегка отвисает челюсть.
—Я никогда не видела такой скорости и техники, — говорит она. — Ты как машина.
— Ее стоит взять на Скрытый пляж и посмотреть, как она прыгнет со скалы. Этот бассейн слишком мелковат для прыжков.
— К тому же здесь шатаются старикашки, — говорит Деменция с отвращением. На самом деле в бассейне мы только втроем, но на пляже есть несколько загорающих возрастом под сорок и выше сорока: зрелые люди, которые освобождены от любого вида работы, ведь за них все делают клоны. Взрослые наблюдают за нами, словно ждут, когда мы уйдем.
— Не слишком рахия на одобрение, — добавляет Деменция.
Просканировав базу данных я не нахожу ни единой зацепки о сказанном Деменцией. Однако киваю головой, соглашаясь с ее заявлением: я часть их компании и это моя работа.
Иван включает на руке ретранслятор. Передает сообщение и смотрит на нас с Деменцией.
— Фазард на Скрытом.
— Спроси как водичка? — говорит Деменция.
Иван обменивается сообщениями.
—Он говорит рахия.
— Давайте туда! — восклицает Деменция. Она бешено качает головой, и волосы словно плети стучат по плечам, осыпая нас брызгами.
Напоследок она кричит людям на пляже:
— Можете забирать свой бассейн, старичье!

1. Трансфока́тор (Ва́риообъекти́в, Панкрати́ческий объекти́в или «зум» от англ. zoom) — объектив с переменным фокусным расстоянием.

Как же я люблю появление девочек в книге. Пока крэзанутая Деменция - моя любимица. И я даже не могу объяснить почему. Просто она колоритная.

А вот я не могу выделить кто мне нравиться, знаю, что для меня почему-то самым подозрительным из героев остается Иван.
Но для меня Бета первая книга за исключением "размороженных" проектов которые я перевожу не прочитав предварительно книгу, так что я могу сильно ошибаться, но Иван для меня ассоциируется с негативным героем книги
В общем переводим дальше и вместе с читателями узнаем о Демесне и героях книги

Кстати, а по законам подросткового жанра и его модой на треугольники не кажется ли тебе, что Иван - угол в треугольнике?

So-chan пишет:
О Соби если я включу еще в мой список Ивана как будущего возлюбленного Беты то у меня получается квадрат Вот смотри точно по Элисии будут сохнуть Тахир, второй по моему мнению это парень Зи Первой беты, ну если включаем в список кавалеров Ивана, то вместе с героиней получается квадрат

Так я думала, Тахиру и есть парень Первой.
Меня тут больше забавляет, а не будет ли розовых ноток, мм? Просто девочки такие активные... а век наш такой современный.

Маленький подарок к Хэллоуину

От бухты на небольшой парусной лодке мы вскоре доплываем до дикого пляжа. Иван вытаскивает лодку на берег и ведет нас с Деменцией к группе ближайших скал. Мы поднимаемся по ненадежным породам. С вершины открывается умопомрачительный вид на бухту с фиолетовыми водами, где золотая пена омывает кристаллически-розовый песок. Мы на Скрытом пляже.
Спрыгиваем со скалы к другу Ивана и Деменции, Фазарду, который сидит на песке и полирует доску для серфинга. Он отрывается от дела, чтобы взглянуть на меня. Парень говорит на том же сленге, что и Иван.
— Салют! — говорит он Ивану. – Ничего так Бета.
— Любуйся, но не трогай, — звучит в ответ.
Деменция со смешком вставляет:
— Если сломаешь, придется платить.
Иван и Деменция садятся напротив Фазарда, я рядом с ними. Теплый песок приятно согревает пятую точку.
На Фазарде, как и на Иване, шорты, но сканирование телосложения выдает, что он худощавее и жилистее. Смуглая кожа, темные глаза и такие же темные волосы до плеч, собранные в хвост.
— Я сегодня взял гидроцикл и прокатился до расщелины. Встретил пару ребят из пещеры Рева, как всегда пытались оседлать гигантов.
— Гигантов? — переспрашиваю я. В моей базе данных отсутствует слово с произношением ги-ган-ты.
— Гигантские волны, — объясняет Иван, указывая на море. Там вдалеке, по меньшей мере, в миле от нас виднеются белые кончики волн громадных размеров.
— Должно быть, они очень опасны для серфингистов, — предполагаю я.
Мало того, что волны огромны, так они еще и сине-серые, так как находятся за периферией кольца: фиолетовые гребни обозначают границу между морем Ио и внешним океаном. Кольцо, творение биоинженеров, отбрасывает назад поднимающийся уровень воды, который разрушил другие прибрежные места по всему миру. Неукрощенные волны, кажется, готовы поглотить любого, кто возжелает на них прокатиться.
— Опасность — это состояние души, — сообщает Фазард. — Овладеешь им и прокатишься по небесам.
— Идеальные воды внутри кольца не достаточно для тебя хороши? — поддразнивает Иван.
— Я выставил волны на максимум, — сказал Фазард, ссылаясь на «контроллер» с помощью которого можно установить высоту прибоя в кольце Ио. Серфингисты Демесне могут по желанию определять степень острых ощущений. Волны в кольце можно моделировать, чтобы подарить себе как можно больше удовольствия, но при этом остаться в безопасности. Очевидно, Фазарду безопасность надоела.
— Я попросил его о гигантах, но получил отказ. На этой стороне одна скукота. Но получу я больше, только если направлюсь непосредственно к источнику. Мне необходимо понять, что же там в гигантах. Ради Тахиру.
Иван и Деменция понимающе кивают.
— Так ты обставил ребятишек из пещер Рева, пока находился в лоне дикой природы? — интересуется Деменция.
Фазард сует руку за пояс чуть ниже резных мышц брюшного пресса и вытаскивает герметичный пластиковый пакет с парой белых таблеток.
— Обставил, — отвечает Фазард.
— Что такое пещеры Рева? — спрашиваю я.
Деменция с улыбкой смотрит на меня.
— Как мило, что новые клоны ничего не знают.
Это правда. Я ничего не знаю. Но я с радостью буду учиться.
Иван показывает на небольшие острова вдалеке, за гигантами.
— Вон те острова. Они часть Демесне, но не совсем. Наш остров единственный по-настоящему заселен и единственный развивается.
— Так на тех островах никто не живет? — сыплю я очередным вопросом. Согласно моему чипу-локатору, те острова вдалеке всего лишь точки на карте, безымянные и ничем не примечательные.
— Там якобы живут люди, — отвечает Иван. — Но это совершенно незаконно, но там и закона-то нет. Местность очень неровная, дикая. Сбежавшие с Материка дети тусуются на острове слева. Они называют его пещеры Рева. Типа место диких вечеринок.
— Ты там был? — спрашиваю я.
— Нет! Отец убьет меня, если попытаюсь.
— В пещерах не работает ретранслятор, и там нет ванных и душевых, — добавляет Фазард. — Совершенно дикое местечко. Множество гигантов для серфинга, но цивилизованные люди точно там не тусуются.
— Если место настолько дикое, то кто же туда суется?
— Люди с материка сбегают к тем островам на лодках, — объясняет Иван. — Они с чего-то верят, что если смогут добраться до островов неподалеку, то получат доступ на Демесне.
— Каким образом?
— Приплыв сюда. Но это практически невозможно. Нет, конечно, можно заплатить пиратам и попытаться достичь Скрытого пляжа на гидроцикле.
— А это работает? — допытываюсь я. — Люди доберутся сюда таким путем?
— Не-а. — вмешивается в наш диалог Деменция. — В основном они умирают на подходе, а затем становятся клонами. Счастливчики!


Сегодня я узнала много вещей: значение слова мятеж, что секс можно дать, а на архипелаге Демесне есть гиганты и пещеры Рева. Кроме этого, оказалось, что говоря «обставив», люди имеют в виду не только перестановку мебели, но и определение победителя. Обставив, можно получить незаконные наркотики: в данном случае, препарат, которые здешние подростки называют рахия. Фазард, Иван и Деменция сейчас как раз его и пробуют. Они лежат на песке в объятиях друг друга с закрытыми глазами и сладко улыбаются. Деменция полностью оголилась, но Иван и Фазард оставили нижнее белье.
— По-моему, это слегка чересчур, — заявляет мне Грир.
Сегодня я так же узнала, что нет вещей, о которых у Грир не сложилось своего мнения, включая факта, что Фазард, Иван и Деменция должны были предупредить ее о рахии, прежде чем приглашать сюда ради пустой траты времени.
— Вся атмосфера Демесне пропитана сладчайшим воздухом, успокоительными водами, роскошными домами — все ради атараксии. Зачем фальшивка? Это просто жадность.
Атараксия — это древнегреческое слово, синоним чистого счастья. Основатели Демесне руководствовались этим принципом при разработке дизайна острова. Для здешней молодежи данное слово приобрело новое значение в препарате, который они называют рахия.
Грир и я сидим на выступе выше Скрытого пляжа, любуясь видом Иo и наблюдая за тремя одурманенными подростками на песке.
— Не понимаю, зачем этим ребятам еще и химический усилитель. Они просто боятся испытать что-то реальное. Они жили здесь фактически всю свою жизнь. И даже не имеют представления, что такое реальность.
— Иван утверждает, что рахия лучше секса. Даже предпочтительней, — отвечаю я, в случае, если Грир не знает.
— Пробовала и то, и другое, — заявляет Грир. — Секс лучше.
— Как ты даешь секс? — спрашиваю я.
— Смелый вопрос.
— Правда?
— Думаю, тебе лучше не знать. — Грир качает ногами. — Я занималась сексом здесь и в городе, откуда я родом.
— Секс настолько хорош?
Грир смеется.
— Да, это мега грандиозно, должна сказать.
Я сканирую встроенный словарь, но решаю, что удвоенное «грандиозно» не дает никакого нового смысла.
— И ты часто мега грандиозна? — спрашиваю я.
Она смотрит на меня с человеческим выражением, которое я определяю как: «Ты походу дура».
— Я «мега грандиозна», когда секс доступен с аналогично мыслящим партнером с сексапильным телом и взаимным чувством притяжения. Но мне только восемнадцать. И мое «мега грандиозно» прошло не с таким уж огромным количеством людей.
— С кем у тебя было «мега грандиозно»?
Ее тон становится раздраженным.
— Прекрати так говорить. Это всего лишь игра слов.
Игра слов. Я представляю, что слова, точно дети, прыгают по блокам, выкрикивая ВЕСЕЛО и ВОЛШЕБНАЯ СТРАНА.
—Прости. Мне нужно перестроить вопрос. У тебя был секс с Иваном, Фазардом или Деменцией?
Белая кожа Грир становится алой.
— Возможно, — бормочет она и указывает на дремлющих ребят. — Но как видишь, они предпочитают рахию. И, возможно, ты перешла к слишком личному, поэтому я предлагаю сменить тему, если у тебя есть еще вопросы.
Без проблем.
— Ты не всегда жила на Демесне?
— Нет. Мы только пару лет назад сюда переехали, как только папа получил должность. Большинство не живет на Демесне постоянно. После отъезда Астрид, Фазард, Иван и Деменция, фактически единственные подростки на острове, которые останутся на острове на весь год. Ну, и еще ты. Хотя не уверена, что ты считаешься.
— Тебе нравится жить здесь или в городе?
— Все зависит от того, какой город ты имеешь в виду: старый или новый?
— В чем разница?
— Ну, старый затоплен. Вроде бы и круто, что уровень воды кое-где поднимается, и ты можешь полюбоваться на висящие здания и парки, смешную моду на водоотталкивающую одежду, удивительные танцы конца света, но я предпочитаю новые города. До того, как моя семья переехала сюда, мы жили в городе Биома. Пустыне, полной больных на голову, жестких людей.
— То есть в пустынях строят больницы для тех, кто повредил голову?
— Нет. Не понимай все так буквально. Я имела в виду, что все больше людей перебирается в глубь Материка. В местах, где была одна пустота, теперь что-то появилось. Задумайся над этим. Семья Фазарда владеет крупнейшим куском Демесне. Знаешь почему? Его дядя изобрел механизм, который управляет водой, и это позволяет строить новые города-пустыни на месте прежних построек, как БГ.
— БГ?
— Так люди называют Биомный город.
Мой чип сканирует базу данных для получения дополнительной информации о БГ. Интерфейс высвечивает, что это новый город, построенный после Водных войн, и разработан он с использованием принципов биомимикрии, согласно которым главные элементы в городе должны существовать в гармонии с природой. Графический дисплей рисует офисные небоскребы, похожие на деревья, горные образования вместо бетонных чудовищ, автомобили на воздушной подушке, скользящие по воздуху, словно перелетные птицы, и экологичное зеленое жилье, построенное в форме термитников и муравейников. Поскольку БГ был построен после эпохи ископаемого топлива, загрязняющего старые города, то воздух свободен от смога. Ты можешь разглядеть панораму до массивных песчаных дюн, возвышающихся вдали словно горы, а в ночном небе мерцают тысячи звезд.
— БГ — мое любимое место. Там ты не ощущаешь депрессии и безысходности. Там ты понимаешь, что Водные войны не были бесполезны. Благодаря им там, где раньше была пустошь, теперь эпичное раздолье.
— О-о. Но разве для существования пустыне нужно мало воды?
— Пустыне — да, но людям — нет.
— Вода не изменила экосистему?
— Это проблема пустыни, а не людей. Пустыня адаптируется. Люди приспосабливаются. Живут. Умирают. Сражаются. Страдают. Творят. Люди в реальном мире, за пределами кольца Демесне, не представляют собой искусственное совершенство. Они действуют.
Она рукой показывает на небо Демесне, а взгляд сфокусирован на мне, давая понять, что я являюсь частью этого искусственного совершенства.

Через час я утомляю Грир своими расспросами. Фарзад, Иван и Деменция, кажется, зашевелились. Их пальцы и ноги зашевелись, тела потянулись.
— Наконец-то, — шипит Грир. — Какая бездарная трата дня.
В ее глазах мелькает искра какой-то идеи.
— Эй. Все это время я снабжала тебя информацией, теперь окажи мне ответную услугу.
— Какую?
— Просто… сделай что-нибудь классное. Иван сказал, что ты хорошо ныряешь. Иди, прыгни в воду... — Она показывает за плечо на океан за пределами бухты, где вода достаточно глубока для правильного погружения. Наверное. Моя карта не дает таких отметин.
Мы идем к месту, где над океаном возвышается огромный утес. Не уверена, что смогу прыгнуть с данной точки, но поскольку меня попросили — должна попробовать. У клонов не вырабатывается адреналин, поэтому я не боюсь высоты или сложностей. Смерть воспринимается лишь как возможная вероятность. Но так же я чувствую, что попытка нырнуть может оказаться первым шагом к пониманию кем была моя Первая. Если смогу прыгнуть, то и она, вероятно, могла. Тогда она была либо атлетом, либо акробаткой, либо гимнасткой. Или просто...
— Бесшабашная, — говорит Грир. — Прыгай!
Скала под моими ногами достаточно гладкая, чтобы использовать ее в качестве трамплина, хотя не дает мне того же эффекта. Я стою, пальцы свисают с выступа, гляжу вниз в завихрения воды. По моим подсчетам лететь мне, более семи метров.
— Могу сделать больше, чем просто прыжок, — говорю я Грир.
Становлюсь на носочки и вытягиваю руки высоко надо собой. Не знаю, насколько там мелко или есть ли скалы. Погружение может оказаться равносильно смерти. Или же принести силу. Знания.
Я прыгаю.
Руки остаются поднятыми высоко вверх, ноги напрягаются, отрываются от опоры и летят вверх. Руки опускаются, чтобы коснуться вытянутой ступни — из положения согнувшись — а затем «раскрываюсь». Тело принимает вертикальную линию. Кажется, все мускулы точно знают, как погасить избыточное вращение. Руки идеально соединяются над головой, до того как вода обволакивает все тело.
Под водой тьма и смятение, словно каждая фибра моего существа испытывает физический прилив восторга. И вот он снова там.
Зи!
Он плавает рядом, зовет. Светлые волосы расплываются ореолом, а бирюзовые глаза манят подплыть все ближе и ближе. Раскидывает руки, желая заключить в объятия. Ты знаешь, я не могу устоять перед тобой, Зи. Иди сюда! Я стараюсь, пытаюсь прижаться к нему, но он остается вне досягаемости. Чувствую, что умру, если не смогу прикоснуться. Тяга к нему непреодолима, почти удушающая и совершенно... удивительная. Я понимаю, что означает «мега грандиозно».
Но его лицо и тело исчезает, стоит мне погрузиться глубже. Извиваю корпус, чтобы побороть течение и наконец, беру свое тело под контроль. Вырываюсь за глотком воздуха. На выступе надо мной дико машет руками Грир, широко раскидывая в победоносной позе.
— Безупречный прыжок с вращением назад! — кричит она. — Невероятно!!! Чистый вход!
Я знаю, о чем она: мой прыжок назад вызвал лишь небольшой всплеск, то есть в воду я вошла вертикально. Кроме того, я знаю, что я только что снова испытала (в этот раз намного сильней) то, что ни одна Бета или любой клон, если уж на то пошло, не должен испытывать.
Мало того, что у меня есть вкус, у меня есть нечто гораздо более запрещенное.
Воспоминания.
Тот красивый парень, которого я увидела, принадлежал моей Первой. Она чувствовала радость, пережитую с ним в воде; это были самые счастливые моменты в ее жизни. Первая сильно его любила, неистово, возможно даже слегка одержимо. Я без понятия, как или почему знаю это. Но я знаю, это правда. Чувствую это.
— Вы должны это видеть! — кричит Грир пробудившимся Фарзаду, Ивану и Деменции. — Ее Первая определенно была пловчихой.
Остальные еще слегка под действием рахии, поэтому безразличны к энтузиазму Грир.
— Помоги мне, — просит меня Деменция с сонными глазами. Она держит лямки бикини на затылке, чтобы я смогла их завязать.
В голове дурман после погружения, заплыва через бурные воды обратно в бухту Скрытого пляжа и вспышки воспоминаний. Словно мне разрывает череп удар молнии. Бретельки надежно завязаны, и Деменция прикрывает чашечками грудь.
— Смотри, Ма, никаких линий загара! — мурлычет она, ни к кому конкретно не обращаясь.
Интересно, могу ли я попросить маму дать мне правильный купальник, чтобы попрактиковаться в глубоководных погружениях. Бикини Астрид с трудом выдержит заплыв через сильный прибой.
— Ты хоть слышишь меня, Деменция? — окликает Грир. — Ты должна увидеть, что умеет эта Бета.
Фазард с помутневшим взглядом что-то бормочет:
— У нас однажды была Бета. Доктор Лусарди назвала его Бетой художника по ландшафтам, но это всего лишь необычный термин для садовника. Чувак совершено сбрендил, и начал обрезать деревья в виде непристойных форм половых органов.
— Кажется, Бета был офигителен, — говорит Деменция.
— Пошляком! — восклицает Фазард. — Вот кем был тот Бета. И научил нас не покупать, пока товар не протестирован. Тахиру сказал, что когда он пролетал на самолете над нашими владениями, то сад представлял собой одно сплошную порнографию. — Фазард окончательно проснулся, лицо посветлело. — Ой! Совсем забыл. Тахиру вернется на следующей неделе.
— Кто такой Тахиру? — спрашиваю я.
— Кузен Фазарда, — отвечает Иван.
— Отец Тахиру, дядя Фазарда — фактически самый богатый человек в мире, — вставляет Деменция.
— Он может не только превратить воду в вино, но и воду в... еще большее количество воды, — добавляет Иван.
— Тахиру лучше? — спрашивает Грир у Фазарда.
— Не знаю, — отвечает тот. — По ретранслятору отписывается, что хорошо, но мне надо увидеть лично, чтобы убедиться. Он сам на себя не похож после того несчастного случая. Какой-то замороженный. Чувствую, травма намного хуже, чем сказали врачи.
— Что за несчастный случай? — спрашиваю я.
Все смотрят на гигантов вдалеке. Отвечает Грир:
— Разбился на серфинге. Тахиру оказался на гребне и упал. Перенес значительные травмы головы и шеи. Он жив только потому, что отец подхватил его, когда летел и увидел произошедшее.
Солнце опускается за горизонт, и воздух становится прохладным. Фазард замечает, что я дрожу, оборачивает меня полотенцем и растирает плечи.
Иван убирает руки Фазарда от меня.
— Братишка, она мой клон. И ты знаешь правила на Демесне, — говорит сын губернатора. — Смотреть, но не трогать.

So-chan пишет:
Ну я немного ушла вперед по нечетным главам и точно знаю что нет это два совершенно разных парня. Но больше по сюжету сказать ничего не могу.
Кстати насчет Тахира тебе рассказ Фазардана не показался странным, что парень ели выжил после катания на гигантах а теперь при разговоре с братом кажется другим, уж ни клон ли??? Или меня в дебри тянет привычная любовь к тайнам, интригам и головоломкам


So-chan пишет:
Ты моей смерти хочешь ведь я ни розового ни голубого в литературе не люблю, точнее совсем не читаю. Хотя возвращаясь к вопросу говорить на все сто не берусь ведь сюжет узнаю вместе с читателями

Solitary-angel пишет:
О, кстати, твоя правда. Правда темно, а искушения использовать клонов, чтобы воскресить умершего человек... учитывая, что у его отца деньги куры не клюют. Ты можешь быть права.


So-chan пишет: Solitary-angel пишет:
Да я так, шуткую. Ничего там быть не должно, так как на гудриде стояла бы жанровая пометка.

So-chan пишет:
Вот и я не могу отделаться от мысли что здесь "дело темное" как-то все кажется подозрительным. А если и правда у одного из богатейших людей умер единственный сын, отец легко мог бы воспользоваться услугами клонирования. Ладно чтобы разобраться придется садиться за перевод

So-chan пишет:
Ну знаешь, в каждой шутке есть доля правды. Заметь Грир не отпиралась что переспала со всеми друзьями включая Деменцию

Даже несмотря на идеально приготовленное шоколадное суфле — Губернатор специально заказал его у шеф-повара для успокоения мамы — она все еще дуется. Мы с родными ужинаем на террасе с видом на Ио, средь фиолетовых вод которого плещутся дельфины. На деревьях поют тропические птицы, а домашний попугай с ярко красно-желто-синим оперением сидит в клетке на личном дереве и выкрикивает: «Шоколада для мамы! Шоколада для мамы!».
Однако ничто из этого маму не впечатляет. Она ворчит на Ивана:
— Ты продержал ее около себя весь день!
— Хватит! — не выдерживает Губернатор. — И чтобы ты сделала с Элисией, взяла в «Гавани» и научила жульничать в маджонг?
— Я не жульничаю! – возмущается мама.
Иван и Лизель вдвоём смотрят в пол в честной попытке не засмеяться.
Судя по их лицам, мама жульничает постоянно.
— Жулик! – выкрикивает попугай. Мама щелкает пальцами, призывая телохранителей выйти на террасу. Она бросает взгляд на клетку, и клоны беспрекословно исполняют приказ. Двое крупных мужчин уносят огромную клетку с террасы с глаз долой и радиуса слышимости.
Мама возвращает внимание к Ивану:
— Ты не можешь постоянно держать Элисию при себе, Иван, — жалуется она. – Бета должна составлять и мне компанию. Твой отец постоянно на работе, а Лизель учится. Мне приходится все делать одной.
Клон-официант наполняет ее бокал вина.
— Тебе просто скучно, — заявляет Иван.
Губернатор игнорирует ворчание жены и спрашивает сына:
– Как прошла утренняя тренировка?
— Душегубка, — отвечает Иван. – Элисия меня совсем не жалела.
Он забывает упомянуть родителям про «поблажку» и дневное расслабление после утренней разминки с помощью рахиа в компании Фазарда и Деменции. До нашего прихода домой Иван приказал оставить все связанное с рахиа «между нами». Тут же смотрю под ноги в поисках рахии, но Иван объясняет, что имел в виду сохранить все в тайне.
— Замечательно, — отвечает Губернатор. — Как тебе серфинг с Фазардом?
— Улетно! — врет Иван. — Мы выбрали максимальную волну.
— Хорошо, — восхищается Губернатор. — Такие упражнения сделают тебя сильнее. Тебе нужно похудеть перед базовой подготовкой, иначе придется нелегко. Просто я видел отчет по твоему будущему набору. Конкуренция будет жестокой, ведь со всего света приедут самые выносливые и сильные ребята. А ты фактически получил это место благодаря семье. — Когда Иван подносит суфле ко рту, отец добавляет: — Может, пора завязывать с шоколадом?
Иван с ухмылкой смотрит на отца:
— Может, завтра? Просто сегодня мне так… — он смотрит на меня и выдыхает: — … здорово!
— Я же говорила, что привезти новую девочку в дом — это замечательная идея, — хвастается мама Губернатору.
Лично я полагаю, что причина хорошего настроения Ивана кроется в рахии.
— Ивану понадобится вся наша помощь перед Базой, — заявляет Губернатор и, кажется, кидает одобрительный взгляд в мою сторону, прежде чем перевести взгляд на сына и озвучить отцовскую мудрость: — Ты не знаешь, поскольку всегда жил здесь, но мир намного сложней. На Базе жестокая конкуренция.
— Думаю, Иван сможет устанавливать свои правила, — вмешивается мама.
— Он с Демесне, — щебечет Лизель. — Конечно, Иван будет элитой на Базе. Он это заслужил.
Ее брат пока еще ничего не заслужил, но Лизель не видит особой разницы.
— Ты подумал, на какое хочешь задание после основной подготовки? — интересуется мама.
— Я подумываю после обучения вернуться сюда и стать военным полицейским.
— Нам не нужна полиция на острове! – восклицает мама в ужасе. – Ты обладаешь грубой силой, но, может, будет намного лучше, если направишь ее на что-то более мирное. Может, станешь строителем? Военным инженером?
— Или дизайнером камуфляжных костюмов. А может астрологом на стратегические кампании.
— На Базе можно изучать астрологию? — спрашиваю я с удивлением. Согласно данным моего интерфейса молодые новобранцы на Базе развивают физическую выносливость, изучают военную историю и приобретают боевые навыки. Чип не проводит параллелей между астрологией и вооруженными силами.
— Это был сарказм, — сообщает мне Лизель. — Научился от Астрид.
Я пробиваю по внутренней базе данных новое слово.

Сарказм [язвительное, едкое замечание] выражение насмешки, цель которой задеть или оскорбить.

Вскакиваю со стула, бегу к матери и обнимаю ее:
— Мама, пусть вас не ранят эти слова, — утешаю я.
Родные громко хохочут. Мама целует меня в щечку, а затем жестом отсылает на место. Я в полной растерянности.
— Спасибо, дорогая Элисия, но сарказм меня не ранит, — говорит она с улыбкой. – Но я благодарна, что хоть кто-то из моих детей стремится меня защитить, вместо того чтобы издеваться.
Смена настроения: радость. Это моя заслуга.
— Давайте же насладимся этим замечательным десертом, хорошо? – обращается она ко всем присутствующим.
— Ням-ням-ням! – Лизель уплетает десерт за обе щеки.
Я могу ощутить запах шоколада. Аромат не должен вызывать во мне никаких чувств, кроме имитации, но вместо этого рот наполняется слюной, и ноздри подразнивает новый вид искушения. Словно шоколад напевает мне: «Э-э-ли-си-я… Бета, ты знаешь, что хочешь меня. Я еще восхитительней, чем ты можешь себе представить».
Я так сильно хочу его попробовать. Пахнет божественно. Сглатываю слюну, заполнившую рот необъяснимой му́кой.
— Шоколад же приносит атараксию? – спрашиваю я.
— Дорогая, — говорит мама, наполняя тарелку шоколадным суфле. – Это полный антоним гадости.
— Что такое ГАДОСТЬ? – допытаюсь я.
Мама пожимает плечами:
— Совершенная посредственность. Шоколад полная противоположность этому. Само воплощение счастья. Попробуй.
— Бета не может насладиться вкусом, — замечает Губернатор. – Зачем зря переводить продукт.
— Не думаю, что есть что-то лучше атараксии шоколада, — говорит мне Лизель.
Иван фыркает от этого заявления.
— Женщины и шоколад, — замечает Губернатор, предпочитая суфле глоток вина. — Никогда не мог этого понять.
— Поэтому ты и не понимаешь женщин, — резонно вставляет мама.
— Помолчи уже, — перебивает Губернатор.
Трудно слушать препирательства Браттонов и не задаваться вопросом: неужели человеческая идея атараксии, абсолютного счастья, всего лишь представление о совершенстве, ради которого стоит терпеть удары и разочарования.
Я тянусь вилкой к суфле и накалываю маленький кусочек. Кладу шоколадное суфле на язык, на котором мгновенно вспыхивает столь изысканный вкус, что хочется ахнуть. Теплый шоколад, как в пироге с жидкой начинкой, растекается по небу, распространяя сладость и изумление. Как будто мне нужно большее доказательство, что я Бета не только с воспоминаниями Первой, но и другими дефектами. Но, разумеется, во всем виноват шоколад, и, кажется, я люблю его сильней смеси макарон с сыром. Мне хочется стянуть все суфле со стола к себе и съесть.
Но приходится остановиться на втором укусе и заглушить вкус земляничным коктейлем. Нужно избавиться от воспоминания о лакомстве, иначе не смогу остановиться.
— Как тебе шоколадное суфле? – интересуется Лизель.
Пожимаю плечами:
— При отсутствии потребности в пище я все равно могу понять, почему люди находят в нем удовольствие. Но это не клубничный коктейль.
Родные вновь хохочут, словно я не только замена их дочери, но еще и личный шут. Не могу понять, чем я так забавна. Шоколадное суфле — это не клубничный коктейль, а два абсолютно разных, не связанных между собой продукта.
Я не признаюсь им, но действительно верю, что шоколад способен подарить атараксию.
На террасу выходит личная усладительница Губернатора, Тауни, с красно-оранжевой календулой на лице. Ее чувственная красота напоминает мне о мифической русалке. На Тауни белое коротенькое платьице с вырезом, демонстрирующим загорелую кожу, а длинные платиновые волосы с аквамариновыми кончиками ниже талии выгодно подчеркивают идеально пропорциональную фигуру.
— Прибыл новый помощник посла, — сообщает Тауни. — Он приехал поздороваться с вами, вместо того чтобы отправиться в «Гавань», как я его проинструктировала. Я попросила подождать вас в кабинете. Мне перенести ваш массаж на более поздний час?
Губернатор со вздохом бросает салфетку на стол, делает последний глоток вина и встает.
— Да. Спасибо, Тауни.
— Этот новый помощник будет готовить доклад в Комитет по защите прав репликантов? — интересуется мама.
— Да, — отвечает Губернатор. – Молодой зеленый чиновник, буквально вчерашний выпускник академии. У парня большой потенциал. Ну, по крайне мере, так мне сказали в совете директоров. Видимо, военные дали ему бредовое задание на пару месяцев перед нормальным назначением.
— Мне стоит пригласить его на чай? Возможно, он захочет войти в комитет по планированию ежегодного губернаторского бала, — щебечет мама.
Губернатор с Иваном одновременно хохочут.
— Хм, мама, сомневаюсь, что парень, прошедший обучение на коммандоса и получивший первое задание, реально захочет принять участие в мероприятии, которым обычно занимаются светские львицы Демесне.
На лице Ивана выражение сочувствия вперемешку с ужасом к неизвестному бедняге, которого должны были послать на поле боя, а вместо этого направили в рай.
— Я буду в твоем комитете, мамочка. И не стану подшучивать, — говорит Лизель.
— Спасибо, милая, — отвечает мама, не сводя взгляда с Ивана.
— Иван, не смейся над матерью при обсуждении самого важного события года, — говорит Губернатор уходя. Он следует за Тауни в дом, и в отражении стеклянной двери я вижу, как рука Губернатора ложится ниже поясницы усладительницы. Иван тоже это видит и замечает мой взгляд.
— Извини, — бормочет он и, перебив маму, говорит: – Элисии нужен нормальный спортивный купальник. Прикрывающий больше старого бикини Астрид.
Мать хихикает как девочка:
— Конечно, дорогой. Фазард чересчур наслаждался видом ее прелестей?

На следующее утро после обычной тренировки с Иваном я возвращаюсь в свою комнату. Там как раз убирается Ксанта.
– Иван передал это тебе, — говорит она, показывая на цельный купальник на кровати.
Я беру в руки скромный синий бикитард¹, который полностью прикроет мое тело от груди до середины бедра:
— Он должен подойти, — говорю я Ксанте. – Бывшая вещь Астрид?
— Точнее ее бабушки, — отвечает Ксана. – Но купальник тебе сегодня не пригодится. После обеда ты идешь с миссис Браттон в клуб.
— Иван расстроится. Он хотел, чтобы я сыграла с ним в Нуль-грав.
— Иван поиграет со своими друзьями–людьми. С ним все будет в порядке.
Если примет рахию, то более чем. Испытает блаженство.
Возможно, рахия похожа на шоколад. Может, стоит попросить у Ивана попробовать?
Я хочу избавиться от воспоминаний о шоколаде, но не могу. Он ошеломляющий, во рту от одной мысли текут слюнки.
Чтобы отвлечься, смотрю на свою одежду и собираюсь примерить трико.
— А ты плаваешь? — спрашиваю Ксанту.
— Не знаю. Мне не давали распоряжения попробовать.
— Тогда что ты делаешь?
— Когда?
— Когда не работаешь?
— Возвращаюсь к себе. Сплю. Чем мне еще заниматься?
Думаю, сон – это все ее развлечение, чтобы время шло быстрей до того как,… как что? Она хоть думает об окончании своего срока эксплуатации?
Интересуют ли ее вопросы о своей Первой?
Предаю голосу интонацию небрежности и спрашиваю:
— А ты ничего не знаешь о своей Первой?
— Я Агнец, — говорит Ксанта, поднимая корзину со стопками одежды и начиная складывать ее содержимое в шкаф. — Это все, что я знаю. Я слышала, как доктор Лусарди сказала это своей помощнице, когда я впервые очнулась.
— Тебя клонировали от животного? — в шоке спрашиваю я. В таком случае доктор Лусарди проделала выдающуюся работу.
— Конечно, нет. Это отсылка на то, что люди называют жертвенным ягненком. — Она разглядывает мое лицо, пока я пытаюсь найти информацию. — Не трать время, значения «клона-агнца» нет в базе данных. Их создают из самых бедных слоев населения. Люди добровольно жертвуют своими жизнями, чтобы превратиться в клонов.
— Не могу представить, зачем им это нужно.
— Они делают это, чтобы обеспечить деньгами своих близких, после того как извлекут их душу.
Если человек может принести денег своей семье ради их выживания, при этом лишиться души и стать клоном, думаю это небольшая цена. В конце концов, клон будет жить в раю и заодно уменьшит страдания своих близких, дав им денег, которые все жаждут больше шоколада. Все логично.
Благодаря жертве Первой, где-то в реальном мире семья Ксанты получила крышу над головой и еду на столе. Они лишь потеряли саму Ксанту — мать, жену, сестру, тетю…
Ксанта подходит посмотреть на мой новый купальник:
— На спине дырка. Сними, я починю.
— Я сама. Уверена, я смогу разобраться, как шить.
— Не говори ерунды. Сними и дай мне. Я все зашью до вечера.
— Нет, ты… — начинаю я говорить, но меня обрывают.
— Здесь лучше носить скромные наряды.
Я вспоминаю, как Губернатор ощупывал Тауни и спрашиваю об этом Ксанту:
— Разве законом Демесне не запрещено так близко общаться с клоном?
— В теории да. Но люди здесь устанавливают собственные правила.
В комнату заходит Тауни.
— Я повсюду искала тебя, Ксанта. Губернатор изменил свой график, и массажная комната должна быть немедленно готова. — Она говорит это с такой безотлагательностью в голосе, словно неистовое пламя вот-вот сожжет дом дотла.
— Да, — отвечает Ксанта и берет корзину с выстиранным бельем. Они с Тауни дружно направляются к двери.
— Я могла бы помочь, — предлагаю я.
У нее столько работы, а я свободна.
Тауни и Ксанта одновременно оборачиваются ко мне, их головы наклоняются под одним углом, выражения лиц одинаковые — ничем не прикрытый ужас.
— Это не твоя работа, — отвечают они хором, после чего покидают комнату.


Бикитард (англ. Biketard) – внешне напоминает сдельный купальник только с шортами. Идеально подходит для занятий гимнастикой, танцами (примеч. перев).

Какие разные клоны: Ксанта только спит в свободное время, а Элисия полна чувств и эмоций, но вынуждена это скрывать.
Я поняла, что главная героиня клон их погибшей дочери, причем лишились ее не так давно, а горя у родни ни в одном глазу. Странные люди.
А Иван свою новую сестричку вроде бы приревновал.

Спасибо.

Не-не, старшенькая уехала в универ, вроде жива-здорова. Как я поняла, клонирование родственника вроде все же законом запрещено. Хотя мы с Ангелом задались вопрос: а если клона сына захочет самый богатый человек планеты?