Отстойная жизнь была у героини, из которой она хотела вырваться упорным трудом и попала в лапы к маньяку-сказочнику. Хорошо рассчитал, что девочку мамаша, любящая алкоголь, скорее всего подумает, что дочь сбежала и возможно не будет обращаться в полицию. Не нравится мне одержимость злодея каннибальскими сказочками, страшные мысли на ум приходят.
Хочется, чтобы спасли девушку.
Тина, Алена, спасибо.

Эйдан Макконнелл проснулся от запаха пряников и пронзительного женского крика.
Стоило открыть глаза – крик оборвался. А вот запах не исчез.
Потребовалась примерно минута, чтобы опознать этот аромат, вторгшийся в сознание, как раз когда Эйдан пытался чуток подремать перед рассветом. Поначалу, в этот странный миг между сном и бодрствованием, он решил, что ему привиделся некий давно забытый праздник в бабушкином доме; на её кухне всегда витало множество восхитительных ароматов, о которых лишённый сахара ребёнок мог только мечтать. Но едва Эйдан сел на диване и понял, что каждый вдох наполняет приторный, тошнотворно-сладкий запах имбиря и специй, стало ясно – это не сон.
Эйдан установил с кем-то связь.
– Твою мать, – пробормотал он.
«Не хочу». Не сейчас. Не снова. Не так скоро после вчерашнего ментального вторжения. Бекон, бога ради! Всего несколько часов назад вонь от жирного, маслянистого бекона буквально пронизывала каждый сантиметр воздуха в доме. А теперь вот пряники.
Заставив себя сосредоточиться на прочих чувствах, Эйдан уставился на громадный антикварный стол из грецкого ореха, стоявший ровно посредине комнаты. Поверхность была полностью завалена – с горкой, словно только что закопанный гроб. Подшивки документов, блокноты, научно-исследовательские книги, ноутбук – они занимали почти всё пространство. Завершали композицию несколько случайных элементов. Кружка кофе с надписью «Экстрасенсы делают это даже на расстоянии». Пёстрое ведёрко с карандашами разной длины. Пресс-папье. Старомодные заводные часы, что яростно звенели каждый раз, как срабатывал будильник.
Эйдан смотрел. Фокусировался. Думал о прохладной меди часов, о тяжести каменной основы пресс-папье, о вкусе свежесваренного кофе из этой кружки. Думал о тысяче скомканных эскизов, что он набросал этими карандашами, пытаясь передать увиденное во время мысленного подключения к кому-то, пока образы не истончились и не исчезли из головы, будто тени в полдень.
Тщетно.
Специи. Корица. Сахар. Но запах жирный, мерзкий, плотный и гнилой, словно остатки пирога с Дня Благодарения, похороненные в помойке вместе с разлагающейся индейкой и заплесневелой начинкой.
Эйдан усилил концентрацию, потирая кончиками пальцев кожаную поверхность дивана и вытягивая шею, только бы расслышать слабое тиканье часов. Пялился на стол, приказывал всем своим чувствам объединиться и задушить запах. Но его всё равно окутывало зловоние. Теперь даже на вкус чувствовалось: жжение имбиря, которого явно слишком много, и мерзкий прогорклый сахар, тающий на языке. Желудок взбунтовался.
Эйдан закрыл глаза и стиснул зубы, прибегая к старому приёму борьбы с привычным вторжением в разум. Он представил море крепких цементных блоков. Затем, один за другим, начал их складывать, возводя психический барьер между свои сознанием и тем, к которому против воли подключился. В случае Эйдана «выстроить мысленную стену для защиты» – не просто выражение. Это чистое выживание. Он бы давно сошёл с ума, если бы не изучил все способы обороны.
Бабушка по материнской линии – та самая, что подсовывала Эйдану запрещённые сладости – научила его этому трюку лет в одиннадцать или двенадцать. Она показала ему, как выжить в мире, где не приемлют «странных» детей. Почти все навыки по борьбе с трудностями Эйдан почерпнул от неё. Волевая, сильная, бабушка сражалась за него, когда никто не стал, а сам Эйдан был слишком мал, чтобы себя защитить. Из них получилась отличная команда. Странная старушка отличалась от других, видела вещи, которых не самом деле не видела, и знала то, чего знать не могла.
Прямо как Эйдан.
В иную эпоху её бы сожгли на костре как ведьму. А в современной Джорджии – просто окрестили шарлатанкой и спрятали будто пресловутый скелет в семейном шкафу. О ней редко упоминали, но бабушка никогда не позволяла окончательно себя изгнать. И когда хотела, врывалась в жизнь родственников, независимо от их мнений и желаний.
К счастью для Эйдана. Потому что только с бабушкой он мог поговорить о своих неожиданных и нежелательных способностях. Только она могла понять и помочь. Она также была единственной, кто никогда не называл восьмилетнего Эйдана демоном из преисподней.
В отличие от его сверхнабожных родителей. Кто сказал, что радикальные южные баптисты не знают, как правильно воспитывать ребёнка? Они в ответ запирали Эйдана вместе с его бабушкой… которая пекла лучшие в мире имбирные пряники. Этот запах…
– Нет! Становись же, чёрт возьми!
Эйдан мысленно выстраивал ряд за рядом, слой за слоем, метр за метром. Голова раскалывалась, но он заставил каждую клетку мозга работать на полную. Цементная стена уже почти касалась облаков, когда пряная вонь начала испаряться, точно конденсат с зеркала. Пока Эйдан наконец не задышал воздухом, не приправленным ничем, кроме запаха диванной кожи и лёгкой затхлости запертого дома.
И теперь он снова мог думать. К сожалению, все думы упирались в одно: кто это был? Кто-то, с кем Эйдан виделся, соприкасался, общался в прошлом? Чьи мысли оказались заполнены вонью и гниющими отходами? И имбирными пряниками. Почему разум этого человека поглотил его собственный – настолько, что Эйдан даже издалека захлебнулся чужими мыслями, воплощёнными в физический запах?
Он не сомневался, что встречал человека, к которому подключился. Прикасался к нему или к ней. Возможно, просто задел рукой где-нибудь на улице, но тем не менее. Сенсорные реакции не бывают такими сильными без настоящего, личного контакта. Если подержать фотографию или принадлежащий разыскиваемому предмет, то ощущения мимолётные, запахи свежие и образы приходят вспышками в сознании. А вот чтобы заполучить подобный сегодняшнему кошмар, необходимо касание кожа к коже.
Слава богу, вопль не трезвонил в ушах так же долго, как вонь терзала ноздри. Может, это вообще не подключение? Вдруг крик – лишь отголосок одного из забытых кошмаров? Эйдан предпочитал думать, что так и есть, не желая представлять, что кричали где-то ещё, помимо его собственного сознания. Не хотел видеть образы кого-то вопящего в муках, нуждающегося в помощи. Его помощи.
– Забудь, – пробормотал Эйдан, запрещая себе погружаться в эти мысли.
Он этим больше не занимается. Обжегшись на молоке… Эйдан сделал всё возможное, чтобы в последнее время оставаться лишь в своей голове и держаться подальше от остальных. И там, где прежде прибегнул бы к экстрасенсорным способностям, ныне довольствовался развитой интуицией и разумной дедукцией.
Прямо сейчас дедукция подсказывала, что запах он учуял, потому как думал о ком-то, с кем мельком встречался. О ком-то, кто прогуливался по мусорной свалке. А крик – лишь продукт его собственной измученной памяти, вышедшей из-под контроля во время сна. Точка. Другие варианты он рассматривать отказывался.
Внезапный звонок телефона стал неприятным сюрпризом. Во-первых, потому что ещё такая рань, а во-вторых – звонили Эйдану крайне редко. И ему это нравилось. В прошлом году, когда всё полетело в тартарары и пришлось уехать из Саванны, он добровольно изолировал себя в этом старом доме в Гранвиле. Эйдан нечасто давал кому-нибудь свой номер, и сейчас, посмотрев, кто звонит, тяжело вздохнул. И как тут держаться подальше от всех этих дел со скачками по чужому разуму? Ведь на другом конце линии один из немногих людей, что время от времени втягивали его в поиски пропавших без вести.
Джулия Харрингтон не оставляла попыток вновь заставить Эйдана работать на неё, хотя бы на нерегулярной основе. Она знала его достаточно хорошо, чтобы понимать: Эйдан всё ещё суёт свой нос в их дела, просто не может держаться в стороне от мира расследования преступлений, даже если и справляется без всяких «абра-кадабра» штучек, как Джулия это называла.
Утреннее происшествие было ещё слишком свежим в памяти, и Эйдан испытывал соблазн позволить сработать автоответчику. Но тогда последуют ещё звонки – каждые полчаса, круглосуточно, до тех пор, пока он не ответит, и чтобы это понять, никакие способности не нужны. Они это уже проходили. Бывшая коллега неумолима в достижении своих целей.
– Привет, Джулия, – поздоровался Эйдан, едва подняв трубку ко рту.
– Как ты узнал, что это я? Признай – ты снова использовал свою экстрасенсорную фигню, да?
– Никогда не слышала о скромном изобретении под названием «определитель номера»?
– А. Как прозаично.
– Добро пожаловать в двадцать первый век.
Джулия – одна из немногих людей из прежней жизни Эйдана, с которыми он поддерживал связь. Когда во время последнего дела всё покатилось в ад, она была там, стояла рядом, готовая бороться за его репутацию, если Эйдан попросит.
Он не попросил, хотя, конечно, оценил предложение. Но у Джулии своих проблем хватало. Бывший коп или нет, теперь она возглавляла фирму «Экстремальные расследования» и целую команду детективов-экстрасенсов. Так что вряд ли на характеристику от неё можно было ссылаться. Всякий раз, как всплывало имя Джулии, СМИ поносили её так же, как Эйдана. Ну, почти. Если бы в том последнем деле они работали вместе, сейчас она жила бы в старом доме по соседству, столь же настороженная, столь же оклеветанная.
– Итак, над чем работаешь?
– Я этим не занимаюсь, помнишь?
– Ну да, ну да, конечно. Я тут на днях о тебе думала – когда увидела сюжет из Шарлотт об «анонимной наводке», что привела полицию к убийце местного плотника.
Эйдан застыл. Как она связала этот случай с ним?
– Морган.
А. Морган. Ну конечно. Вездесущий деловой партнёр Джулии.
– Разумная дедукция, – неохотно признал Эйдан. – Ничего сверхъестественного. Я просто взломал файл с делом, прочёл показания свидетелей и нашёл некоторые несоответствия. Всё было прямо перед глазами.
– Обязательно надо было влезть? Не можешь без этого, да?
– Если под «этим» ты подразумеваешь вмешательство в расследование преступления, то признаю, интерес я не утратил. А насчёт остального… Чёрт, да, я могу не влезать. А ты с тем же успехом можешь не начинать.
– Притормози. Прежде чем начнёшь выдавать причины, почему не можешь вернуться в реальный мир и вынужден носить власяницу и предаваться самобичеванию…
– Какая труднопроизносимая фраза.
– Я просто хочу сказать: не паникуй. Я звоню не для того, чтобы умолять тебя вернуться к работе или заманить на расследование особого случая, и даже не затем, чтобы клевать твой мозг.
Эйдан не мог сдержать нахлынувшего облегчения. Джулия не предлагала ему дело. Он никогда не работал на неё в полном смысле этого слова, но выполнил множество заказов, когда Джулия с партнёром поднимали «Экстремальные расследования» с нуля. С тех пор, как Эйдан «ушёл в отставку», она приезжала несколько раз, исключительно за советом – так она говорила, – или пытаясь заманить его на работу через черный ход консультирования.
Но не в этот раз. Значит, звонок, скорее всего, связан с попыткой вовлечь его в общественную жизнь – несколько недель назад Джулия уже пробовала, появившись перед дверью Эйдана с ещё парочкой агентов. Он не жаловал незваных гостей, как и пивнушки вроде той, куда его притащили. И несмотря на то, что время провёл почти приятно, повторения банкета не хотелось. Потому что даже здесь, в Гранвиле, где Эйдан – новенький чужак, люди знали о его репутации – и ой как любили поглазеть.
– Эйдан?
– Ну ладно. Так зачем ты звонишь? – спросил он, сомневаясь, что хочет знать ответ.
– Вчера вечером со мной связался репортёр.
– Забыла? Мы больше не используем это слово.
– Ой, прости. Я имела в виду, вчера мне позвонил лживый пронырливый таракан-журналюга.
– Уже лучше.
– Речь о деле Ремингтона. – Слова вырвались изо рта Джулии на глубоком вздохе. Будто она ненавидела свою роль гонца с плохими вестями.
– Чудесно. – Эйдан поднял руку и потёр уголки глаз. Ремингтон возглавлял список имён, которые ему никогда-никогда не хотелось бы слышать вновь. – Продолжай.
– Он хотел связаться с тобой и узнать, в курсе ли ты, что Кэролайн Ремингтон на прошлой неделе пыталась покончить с собой. В годовщину.
– Боже.
Эйдан привалился к спинке дивана, борясь с нахлынувшими эмоциями. Это походило на его худший кошмар, только тот всё никак не кончался, и проснуться не удавалось.
– Ужасно, знаю.
Он даже никогда не встречал миссис Ремингтон. Муж хорошо её защищал с той минуты, как их сын исчез. Но на фото в газетах Эйдан видел симпатичную хрупкую женщину, мир которой разлетелся на куски, оставив её в растерянности и отчаянии.
– Как она?
– Вроде нормально. Она проглотила какие-то таблетки, но муж вовремя её нашёл. Я просто решила, тебе нужно знать, на случай если таракан из утренних новостей сумеет тебя отыскать.
Выяснить место его проживания, наверное, не так уж и трудно. Эйдан не делал государственной тайны из того, что перебирается в Гранвиль, в пятидесяти милях к западу от Саванны. Как и из того, что бросает свою роль выдающегося автора, лектора и эксперта по сверхъестественным феноменам, дабы стать отшельником, рычащим на мир всякий раз, как тот осмеливается вторгнуться на его территорию.
Но его номер нигде не указан, как и точный адрес. Любому желающему связаться с Эйданом пришлось бы попотеть, и он надеялся, что репортёр не станет заморачиваться.
«Мечтай-мечтай». Как показал опыт, для большинства журналистов нет ничего слишком низкого, слишком гадкого и слишком грязного – всё равно разворошат.
– Как же бесит, что это снова началось, – сказала Джулия. – Мне правда жаль.
– Я полагал, что так и будет через год. К тому же жалеть нужно не меня, а Кэролайн Ремингтон.
Во-первых, она потеряла шестилетнего сына, а во-вторых, была замужем за таким помешанным на контроле ублюдком-манипулятором как Теодор Ремингтон.
Засунув гнев подальше, Эйдан заставил себя подумать о том, что пусть Ремингтон и богатый испорченный властный мудак, но он ещё и скорбящий отец. У него имелись серьёзные основания затаить на Эйдана злобу. Плевать на мелкую месть, которую Ремингтон осуществил, задействовав свои связи и влияние, чтобы превратить его жизнь в ад – всё оправдано. В конце концов, Ремингтон считал, что он виновен в смерти его сына. И сам Эйдан не мог с ним не согласиться.
– Эйдан?
Он тяжело вздохнул:
– Как будто мне есть, что добавить по этому вопросу. Разве я не достаточно сказал и самой семье, и о них?
– Это не твоя вина.
– Ага, ага.
Он слышал эти слова тысячу раз за последние двенадцать месяцев – с тех самых пор, как мальчик был найден мёртвым, пойманным в ловушку в старинном морозильнике в гараже собственной бабушки. По крайней мере, так говорили друзья и коллеги.
Незнакомцы, репортёры, родители мальчика? В их словах было гораздо меньше понимания и поддержки.
– Ты не несёшь ответственности. Это был ужасный несчастный случай.
– Несчастный случай, – повторил Эйдан.
Возможно. Наверное.
А может, и нет. Иногда Эйдан сомневался. Хотя, конечно, теперь он не мог в открытую любопытствовать, не мог задавать вопросы, которые следователи должны были задать тогда. Потому что авторитета у него ноль, и всем наплевать на мнение дискредитированного бывшего экстрасенса.
– Это ведь не точная наука.
– Да, но не вмешайся я, возможно – всего лишь возможно, – кто-нибудь бы вспомнил о том, что малыш обожал играть в прятки, и его бы искали в нужном месте и нашли вовремя, а не прочёсывали бы напрасно каждый сад в восточной Джорджии.
И всё потому, что, сосредоточив всю свою психическую энергию на юном Тедди Ремингтоне, Эйдан почувствовал запах персиков. А ещё – брызги дождя на лице, твёрдое дерево за спиной и жала заноз, впивающихся в кожу.
– Ты цитируешь ту грязь, что писали о тебе в прессе, – заметила Джулия. – Ты не посылал никого носиться словно стадо идиотов. Ты просто сказал, что почувствовал, и Тед Ремингтон решил, что его сын забрёл в один из местных садов и заблудился. Ты не засовывал мальчика в морозильник.
– И я чертовски уверен, что и выбраться оттуда ему не помог. – Эйдан услышал горечь в собственном голосе.
– Слушай, если бы полицейские выполняли свою работу, было бы неважно, даже узри ты, как ребёнка хватает осуждённый педофил. – Праведный гнев Джулии, потрескивающий и горячий, прорвался сквозь трубку. – В первую очередь они должны были обыскать каждое место, куда он мог пойти – в том числе дом его долбанной бабушки, стоящий на той же улице. Их стоило уволить за то, что под давлением денег и влияния Ремингтона попёрлись не в том направлении.
«Их стоило уволить. А мне стоило бежать из города».
По крайней мере одно из этих «стоило» осуществилось. Не то чтобы Эйдан в прямом смысле бежал из Саванны – просто добровольно уехал. Но эффект тот же: Эйдан Макконнелл отныне не занимался экстрасенсорными расследованиями. Никогда больше он не возьмёт на себя ответственность за чужого ребёнка. Ни за что.
Он и прежде ошибался. Как сказала Джулия – это не точная наука. Однако всегда в полученной информации имелась хотя бы крошечная толика правды, которую просто неверно истолковали.
В случае Тедди Ремингтона? Ничего.
Старинный, похожий на большой сундук морозильник открывался сверху и не использовался уже много лет. Там не нашлось никаких фруктов – даже не таких ароматных, как персики, – и в самом гараже пахло лишь спёртым воздухом и нафталином. Аппарат не был подключён. Следовательно, влаги в нём оказаться не могло, и малыш не ощущал сильных, бьющих по лицу брызг холодной воды. Ржавый металл, просевший пластик – не дерево, естественно; ни веток, ничего, откуда взяться занозам. Всё неправильно.
– Ты как?
– Нормально. Спасибо за предупреждение. Сию минуту активирую свой электрический забор и поставлю заряжаться электрохлыст.
– Ха-ха. Не мучай представителей прессы, каким бы заманчивым это ни казалось.
Учитывая, сколь жестоко СМИ препарировали Эйдана в прошлом году, едва ли не обвиняя его в убийстве ребёнка, это казалось очень заманчивым. Однако он сказал лишь:
– Договорились.
– У нас много всего накопилось, Эйдан. Сообщи, когда будешь готов вернуться к работе.
– Сообщи, когда будешь готова перестать спрашивать.
– Никогда.
С губ сорвался горький смешок, и Эйдан покачал головой:
– Аналогично.
Никогда.

Ой как быстро Gloomy Glory, Talita спасибо за продолжение.

Спасибо за новую главу.

Интересно, кого он учуял?

Gloomy Glory, Talita, спасибо огромное!

Gloomy Glory пишет:

Ничего себе он устанавливает с кем-то связь и при этом, даже запахи чувствует. Это огромный минус к его способностям, из-за этого, теряется безликость и непричастность. Насколько я поняла, его способности в этом и закаляются- запахи, осязание… Интересно, а глазами жертв он преступника не видит?
В какой-то степени это не честно... ты живёшь своей жизнью и вдруг, не спросив твоего разрешения, с тобой устанавливаю связь. и тычет тебя носом черте куда.

Gloomy Glory пишет:
Мне кажется, что это наш маньяк- сказочник.

Тина,Алена,Большое СПАСИБО за продолжение!!!

Gloomy Glory, Talita спасибо за продолжение

Эйдан - интересная личность, обладает уникальными способностями, но как мне кажется не всегда может ими управлять.... к чувствам добавить логику, рациональное мышление... Возможно ошибаюсь...

Он сломлен ошибкой, стоящей жизни ребенка. И теперь не уверен в себе, в своей интуиции, "зову".

Ясно - он особенный - но сможет ли он справиться со своими демонами?

Интригует, жду продолжения.

Еще раз спасибо!

Да уж, дар у Эйдана не сахар
А во второй половинке главы мы познакомимся с Лекси
Чуток задерживаю, но усё будет, честное пионерское)) Просто без цейтнотов - жизнь не жизнь

Девы, спасибо, что вы есть

Страшное дело, эти исчезающие главы
Итак, ещё раз приношу свои извинения за задержку, посыпаю голову пеплом и вновь пытаюсь выложить продолжение...
Набирая статью о постановке «Энни» в местном театре, Лекси Нолан каким-то чудом сумела удержаться и не вмазать кулаком по монитору. Потребовались некоторые усилия, настоящая сила воли. Но желание испарилось, стоило напомнить себе несколько актуальных истин.
Во-первых, будет больно. Можно поранить палец, что весьма осложнит набор текста.
Во-вторых, это даже не компьютер Лекси. Он принадлежит газете, на которую она работает. Согласно описи, у «Гранвиль Дейли Сан» всего три древних скрипучих компьютера на весь персонал, потому Лекси не только придётся оплатить замену, но своей выходкой она также доставит серьёзные неудобства ещё четверым здешним журналистам.
И всё же главная причина в том, что удар по чему бы то ни было – по монитору, стене, мэру – не изменит неоспоримого факта: Лекси сама загнала себя в эту ситуацию. Не компьютер виноват. И даже не весёлые бойкие сиротки, горланящие песни в местном мюзикле. Нет, только она сама.
Именно Лекси настояла на написании статьи, хотя знала, что это многих разозлит. Она сама убедила редактора. Сама рыла землю, пахала семь дней в неделю, на долгие месяцы забив на любую возможную личную жизнь. Лекси вложила в это дело сердце и душу, и все инстинкты просто вопили, что история получится шокирующей, грязной, и привлечёт к их маленькому городку в Джорджии взгляды всего мира.
Лекси была так в себе уверена… вплоть до того момента, когда ей доказали обратное.
И пришлось просто стоять и наблюдать, как рушится её карьера. Лекси Нолан, в прошлом – большая рыба в маленьком пруду, превратилась в гуппи. Её понизили с обозревания самых важных и актуальных новостей до написания статеек о местных театральных постановках и благотворительных играх в бинго.
И во всём Лекси сама виновата.
– Ещё не закончила?
В поле зрения возникла ещё одна цель, достойная удара. Но как Лекси не могла долбить по неодушевлённым предметам, так не могла и стереть кулаком эту ухмылочку с физиономии Стэна Брайтмана. То, что другой репортёр наслаждался её падением и извлёк из этого наибольшую выгоду – именно Стэн теперь освещал криминальные новости, – просто часть бизнеса. Он не крал у Лекси работу – она сама протянула её на блюдечке с гарниром из недоказуемых подозрений, неподтверждённых фактов и чисто журналистского остервенения.
– По-моему, в шоу участвуют все до единой девочки в городе. Приходится упоминать много имён, иначе мамы-театралки не обрадуются.
– О, ну да, тебе, конечно, не хочется оплошать.
Лекси натянуто улыбнулась, когда мерзкий тип, от которого несло съеденной на завтрак яичницей с ветчиной, шагнул в кабинку. Стэн был одним из тех парней среднего возраста, что полагают, будто висячие усы, бакенбарды и зачёс скроют их назревающую лысину. Кнопки на его рубахе эпохи диско из полиэстера только что не отлетали от крайнего натяжения.
Шесть лет назад, когда Лекси сразу после колледжа получила эту работу, Стэн играл с ней в «великого журналиста, что берёт новичка под своё крыло». А когда это не сработало – начал за ней волочиться. И поскольку это тоже не прокатило, Стэн переключился на ненависть и нападки.
Именно тогда Лекси мысленно переименовала его в С(а)т(а)н(у).
– Я уже скоро освобожу компьютер, – сказала она, притворяясь, будто не в курсе, что Стэн явился, только чтобы показать, какой он мудак.
– Не переживай. И не торопись. – Его голос мог бы послужить образцом елейности.
Стэн явно восторгался тем, что Лекси в опале, и, наверное, лишь её увольнение сделало бы его счастливее. Он, вероятно, все стены себе в спальне обклеил копиями опровержения и публичных извинений, которые Лекси вынуждена была написать для газеты в прошлом месяце.
Благодаря этому отречению от своих слов, всюду, куда бы ни пошла, Лекси натыкалась на полные негодования и ненависти взгляды. Она перепугала всех местных жителей. И не только загубила свою карьеру, но и превратила себя в парию. Кажется, лишь одного человека в Гранвиле поносили ещё чаще, сидя под сушилками в парикмахерской или общаясь через проходы в церкви. Но учитывая, что парень – опозоренный экстрасенс, переехавший сюда из Саванны из-за обвинений в причастности к смерти ребёнка… не очень утешительно.
Интересно, что сказали бы эти кумушки, знай они, как Лекси на самом деле себя чувствует и какую роль сыграла в произошедшем? Потому что она отнюдь не бессердечная тварь, коей её выставили. Она даже вздохнула с облегчением, в глубине души надеясь, что действительно ошиблась и местные подростки, о которых она написала, бродят где-нибудь – живые и невредимые.
Однако никогда до конца в это не верила. На несколько вопросов ответы получены – к удовлетворению большинства жителей, – но у Лекси их накопилось куда больше. Вот только задавать их запрещено.
О, как эти вопросы донимали её, даже сейчас. Особенно сейчас. Потому что каждый день Лекси шла спать, думая о пропавших девочках.
– Лекс? Зайди ко мне!
«Слава тебе, босс».
– Кажется, мне пора. Компьютер в твоём распоряжении.
Она встала и по сузившимся глазам Стэна поняла, что он отнюдь не рад её вызову в кабинет Уолтера. Уолтер Кирби – главный редактор газеты, – может, и поддался давлению и понизил Лекси в должности, но не уволил её, и она по-прежнему оставалась его самым доверенным лицом из всего персонала.
Стэн уже однажды пустил слух, дескать, это потому, что между Лекси и боссом интрижка. Знай он о последнем хоть что-нибудь, давно бы понял: Уолтер как отец четырёх дочерей просто встал на защиту молодой женщины, которую счёл уязвимой. Когда он увидел, что её достают, то нагнал на С(а)т(а)н(у) страха и принялся опекать Лекси, будто родную.
Так что, возможно, это лишь квипрокво. Она отдала Стэну свою работу, но он поспособствовал тесным отношениям, что теперь связывали Лекси с их редактором. И она этим отношениям нарадоваться не могла. Уолтер стал для неё самым близким подобием отца – настоящий умер, когда Лекси было двадцать.
Стэн развернулся, протискиваясь мимо неё:
– Да, босс, мне как раз нужно поговорить с вами о…
– Позже. – Уолтер поманил Лекси пальцем, зазывая в свой кабинет.
Суровый жест, хмурый вид – знакомо. Уолтера что-то разозлило, но Лекси не переживала. В последнее время она играла роль Преданной Хорошей Девочки и не сделала ничерта такого, отчего у босса могло подняться давление. Или что спасло бы её растоптанную карьеру.
Это было тяжело, почти больно, но Лекси отпустила прошлое. Журналистское рвение – это, конечно, замечательно, но при нынешней экономике хорошо бы быть в состоянии платить за аренду.
«К тому же, ты ошиблась. Они все сбежали. Просто сбежали».
Не помогло. Сколько бы Лекси ни повторяла про себя эту мантру, легче не становилось: она плюнула на несчастных детей, чью историю так старалась рассказать.
– Звините, миз Лекса, – раздалось рядом.
Лекси огляделась и поняла, что её кроссовки едва избежали столкновения с мокрой шваброй, которой елозил по полу Кенни – парень из обслуги.
– Ой, прости.
Он склонил голову, как всегда, избегая её взгляда, словно знал, сколь тяжело бывает людям смотреть на его лицо и не выказывать ужаса.
– Да ничего. Просто будьте осторожны. Не хотелось бы, чтобы вы поскользнулись и упали. Кто-то пролил кофе.
Кенни, казалось, обитал в собственном мире, и никто его не трогал – либо потому, что каждый чувствовал в нём некую заторможенность, либо потому, что шрамы на его лице и руках неизменно вызывали жалость. Именно из-за шрамов и той самой жалости Уолтер, наверное, и взял беднягу на неполный день, когда Кенни явился на порог после нескольких месяцев поиска работы.
– Обязательно. Хорошего дня, Кенни.
Обогнув место уборки, Лекси вошла в кабинет Уолтера.
– Привет, босс.
И пинком закрыла за собой дверь – хотя это не остановит Стэна от подслушивания. Тот ещё проныра. Без сомнения, стоит сейчас перед офисом и сверлит взглядом закрытую дверь.
– Что стряслось?
Уолтер лишь махнул на один из жёстких неудобных стульев напротив его заваленного стола. Лекси села, но не стала подталкивать босса. Ему всегда нужно немного побушевать, прежде чем приступить к главному.
– Упрямые дети, – пробормотал он, обходя вокруг стола и пускаясь в своё древнее кресло. То испустило протяжный стон, когда Уолтер откинулся назад и сплел пальцы на бочкообразной груди.
– Проблемы дома?
– Неужели это действительно так много – желать, чтобы хоть один из моих детей родился без эстрогена?
Лекси подавила улыбку. Извечная жалобная песнь.
– Мне жаль.
Уолтер скорбно покачал головой:
– Сейчас уже трудно вспомнить, какими прелестными они были в детстве в этих своих воскресных платьицах и нарядах принцесс. А теперь только и делают, что тянут руки за деньгами.
– И вы продолжаете их давать, – пробормотала Лекси.
– Или же вопят: «Ненавижу тебя!» – продолжил Уолтер, будто она ни слова не сказала, – потому что ты запрещаешь ехать на рок-концерт в соседний штат с татуированным и пирсингованным мешком дерьма на мотоцикле. – Он помолчал, переводя дыхание после столь пламенной тирады, и устало потёр глаза. – Нужно было уйти после рождения близнецов. Или где-то между – после Дженни, но до Тейлор.
Тейлор была младше своей однояйцовой сестрёнки-близнеца Дженни минут на пятнадцать. И если верить Уолтеру, за последние несколько месяцев она превратилась из старшеклассницы школы Суит Уэлли в Кэрри – сбрендившую королеву выпускного Стивена Кинга.
– Этот ребёнок сводит меня с ума. И в конце концов загонит в могилу.
Лекси хмыкнула, разглядев, что скрывается за ворчанием. Когда дело касалось его девочек, Уолтер превращался в зефирку человеческих размеров. Он обожал их всех: от семнадцатилетних близнецов до младшей, которой исполнилось тринадцать.
– Она придёт в себя. Теперь, когда Энн-Мари намного лучше, и Тейлор больше не боится потерять маму, она завяжет с этим детским бунтом.
Мимолётная улыбка смягчила его черты. У Энн-Мари, жены босса, недавно наступила ремиссия после долгой борьбы с лимфомой. У него наконец-то всё пошло на лад, по крайней мере, дома. На работе же – другая история. Из-за скандала Уолтеру пришлось немало почесать языком, чтобы сохранить работу и себе, и Лекси – она в этом не сомневалась. Да, он был совладельцем газеты, но пакет акций у него далеко не контрольный.
– Утром мне позвонил шеф Данстон.
– Ух, какой чудесный способ начать день.
Несмотря на легкомысленные слова, каждая клеточка в теле среагировала на прозвучавшее имя. Уши до сих пор горели от оскорблений, обрушившихся на Лекси при последней встрече лицом к лицу с придурком, что расхаживал по городу в форме шефа полиции.
– Бывали и лучше.
«Да уж уверена». Данстон ненавидел, когда его выводы ставили под сомнение, а Лекси всё задавала и задавала вопросы. И если вспомнить, что эти вопросы привели к сплетням и разговорам, мол, выполняет ли шеф вообще свою работу, то можно было не сомневаться: Лекси под номером один в его чёрном списке.
– И чего же хочет шеф Даун? Я ничего не натворила, – заверила она.
Уолтер невозмутимо махнул рукой:
– Я в курсе.
– Тогда в чём проблема?
– Он решил напомнить мне, как было бы здорово, если бы ты здесь больше не работала.
– А вы что?
– А я напомнил ему, как было бы здорово, имейся у него яйца.
Лекси фыркнула:
– Изящно.
– Всего лишь правда. Джек не плохой человек, просто слабый.
Толком не зная Данстона, она решила пока воздержаться от суждений.
– Так что, он снова на тропе войны? Вы ведь уже, ох, как минимум месяц не печатали ни одной статьи, обвиняющей шефа в отсутствии яиц или в том, что серийный убийца действует прямо у него под носом.
Глаза Уолтера заблестели. Он был журналистом до мозга костей, хоть и обитал в городе с населением двенадцать тысяч, где самые крупные криминальные новости, как правило, посвящены ничтожным выродкам, торгующим наркотиками, или торчкам, ворующим деньги, чтобы те самые наркотики купить. На какое-то время Уолтер вновь пережил свои лучшие деньки в отделе местных новостей, вместе с Лекси испытав остроту погони за историей, что могла стать самой сенсационной в их карьере. Провал был столь же огромным, как и приложенные усилия, но, чёрт, какова поездочка!
– Видимо, с шефом Данстоном вчера связалась женщина, живущая в низине Боро. Эта «бухая шлюха» – используя его эпитеты – была в ярости. Кажется, она читала статью в прошлом месяце и теперь звонила насчёт своей дочери-подростка, что пропала в начале недели.
Страх электрическим разрядом прошил тело. А как иначе? Лекси каждой своей журналистской косточкой была уверена, абсолютно и бесповоротно, что наткнулась на нечто важное. Трудно отказаться от этой уверенности даже под чрезвычайным давлением и градом неоспоримых доказательств.
Если исчезновение этой девочки хоть как-то похоже на прочие, мать может попрощаться с надеждой вновь её увидеть. Боро стал настоящим Бермудским треугольником для несчастных, что, казалось, заворачивали не за тот угол и пропадали навсегда. Неважно, насколько звонившая женщина «бухая шлюха». Потеря ребёнка, по мнению Лекси, – самое страшное, что может случиться с любым родителем.
– Похоже, она утверждает, будто её дочь не сбежала, а стала жертвой Вурдалака.
Лекси закатила глаза:
– Вурдалак. Такая глупость. Это не я придумала, а он!
– Знаю.
На пресс-конференции, посвящённой препарированию Лекси, шеф полиции обвинил её в погоне за призраками и изобретении серийного убийцы, которого обозвал Гранвильским Вурдалаком. Высмеял гипотезы Лекси и дискредитировал её. Немного злого юмора и пара-тройка улик – и шеф окончательно закрыл дело.
О. И то, что он регулярно играл в гольф с мэром и партнёром Уолтера – главным акционером газеты, а значит, и начальником Уолтера, – тоже совсем не повредило.
Очередная мысль заставила Лекси растерянно нахмуриться.
– Подождите, с чего это шеф вас предупредил? Меньше всего ему нужно, чтобы мы знали об очередной пропавшей!
– Ну, вообще-то, он мне не говорил. Я сам вчера услышал. По школам ходят слухи, и мои девочки расстроены. – Уолтер покачал головой. Как бы он ни ворчал на дочерей, все равно не любил, когда они расстраивались. – Что касается Данстона, думаю, он решил сработать на опережение. Наверное, подозревает, что мать позвонит тебе, и хотел убедиться, что у меня всё под контролем.
Лекси вскинула бровь.
Уолтер со смехом поднял руки:
– Эй, я о таком и не мечтаю. С четырьмя дочерьми даже думать не приходится, будто я контролирую в своей жизни хоть что-то, кроме времени, отведённого на ванные процедуры.
Лекси фыркнула:
– С четырьмя дочерьми удивительно, что у вас вообще есть собственная ванная. – Её смех оборвался, как и смех Уолтера. И как бы ни было больно, Лекси попыталась заверить его в том, зачем её, предположительно, сюда и позвали: – Всё в порядке. Если она позвонит, я…
– Ты её выслушаешь.
Лекси заколебалась, заметив решительный вызов на лице Уолтера.
– Сколько ещё? – Он хлопнул ладонью по столу. И хотя затем заговорил тише, не забывая о шпионе за дверью, голос его дрожал: – Ради бога, сколько ещё девушек может пропасть без вести, прежде чем мы с тобой начнём задаваться вопросом, не стоит ли за этим нечто более мрачное, чем то, в чём шеф полиции пытается нас убедить?
У Лекси отвисла челюсть. Она неделями ходила по зданию на цыпочках, раскаиваясь, сожалея, уверенная, что подвела босса и заслужила презрение, обрушившееся на её голову. И столь же уверенная, что Уолтер или чувствует то же самое, или хотя бы хочет держать её на коротком поводке. Осознание истины так шокировало, что Лекси не могла вымолвить ни слова.
– Лекс, они желали тебя заткнуть. И я им позволил. – Уолтер подался вперёд, так плотно стиснув ладони, что костяшки пальцев побелели. – Я им позволил.
– О чём вы мне не рассказали? – тихо спросила Лекси. – Случилось ещё что-то. Что?
Долгое мгновение он смотрел на неё, затем бросил быстрый взгляд на дверь. Что бы там ни было, здесь Уолтер об этом говорить не станет – даже шёпотом.
– Может, придёшь завтра к нам на ужин? – вернув обычный уровень громкости, поинтересовался он. – Энн-Мари и девочки будут рады тебя увидеть.
Кивнув, Лекси ответила столь же нормальным голосом:
– С удовольствием! Я тоже буду рада встрече.
До болезни Энн-Мари она была частым гостем у семейства Кирби. Но сейчас не сомневалась, что стало причиной приглашения. В приватной домашней обстановке Уолтер расскажет то, что не рискнул отрыть здесь.
– Почему не сегодня? – беззвучно спросила Лекси.
Он наклонился над столом и прошептал:
– Мне нужно немного времени, чтобы проверить услышанное. – И снова громко: – Конечно, обещать, что дети надолго засидятся дома в вечер пятницы, я не могу. Знаешь ведь, крупнейшая игра сезона. Две местные команды, лицом к лицу.
Значит, Тейлор и Дженни наденут чирлидерскую форму. Сотни детей и их родителей, мечтающих вновь пережить дни своей славы, столпятся на стадионе и будут рёвом поддерживать героев-футболистов.
Улыбка Лекси становилась слегка циничной, когда она думала об этом милом и причудливом старомодном ритуале пятничного вечера. Поскольку к самому Гранвилю слова «милый» и «причудливый» не относились. Нет, они никак не вязались с пропавшими подростками или затыканием рта местной прессе.
Учитывая устоявшиеся напряжённые отношения между жителями Боро и остальными в северной части города, Лекси могла лишь предполагать, что ситуация только обострится, когда Гранвиль сойдётся в матче со школой Гувера.
– Полагаю, пропавшая девочка училась в Гувере. Я начну оттуда…
Уолтер покачал головой:
– Нет. Она из школы Гранвиля. Лекс, мои дочери её знают. – Его горло дёрнулось, когда он тяжело сглотнул. – Дженни – одна из последних, кто её видел. Именно она рассказала, что девочка исчезла.
Ничего себе. Неудивительно, что Уолтер так распереживался.
– Простите, – пробормотала Лекси. – Но то, что она из другой школы, действительно интересно.
Все остальные пропавшие подростки учились в «плохой» школе. Или вообще нигде. Эта девочка – первая из снобистской части города. Понятно, отчего шеф полиции запаниковал. Северный Гранвиль – единственная территория, о которой он, кажется, пёкся.
– Вот. – Уолтер достал из стола листок.
– Что это? – Лекси взяла бумажку и, развернув, увидела имя и адрес, после чего с искренним удивлением спросила: – Вы правда хотите, чтобы я связалась с ним?
Босс кивнул:
– У меня свои причины. Не знаю, станет ли он с тобой говорить, но думаю, он в силах помочь.
Угу. А Лекси сомневалась. Вот только не собиралась спорить с Уолтером теперь, когда он вернул ей журналистский хлеб.
– Полагаю, в этом есть смысл. До того как мы запороли историю, я услышала, что он специализируется на поиске пропавших, и прочла интервью с ним.
– Жаль, что мы к нему не обратились.
Несколько дней назад – чёрт, да ещё час назад! – она бы пессимистично спросила: «Почему? Потому что он предостерёг бы нас от проблем и сказал, что мы ищем тех, кто на самом деле и не пропадал?»
Но не теперь. Все издёвки и упрёки, дескать, Лекси сочиняет новости и видит Бугимена, злобный смех за её счёт весь прошлый месяц – всё это внезапно испарилось, стало совершенно неважным. Ситуация изменилась. Исчезла ещё одна девочка. И Уолтер наткнулся на нечто значимое. Лекси точно знала.
– Без понятия, чему из этой сверхъестественной фигни я верю, но парень несомненно умён. Даже если это всего лишь интуиция, этот Макконнелл может выдавать поразительные догадки.
Она приподняла бровь:
– Вы его знаете?
– Наслышан.
– Ага, репутация у него та еще.
– Уж ты-то должна понимать: не стоит верить всему, что читаешь в газетах.
– Туше.
Лекси встала, пряча бумажку в карман, и перед уходом подарила боссу искреннюю улыбку:
– Не передать словами, как я ценю ваши поддержку и доверие. И спасибо, что с самого начала во мне не сомневались.
Большой человек отмахнулся от смиренной благодарности:
– Посмотрим, что ты найдёшь, и поговорим завтра за ужином. Ждём тебя в полседьмого.
Вдруг подумав о его жене, которая, конечно, поправлялась, но ещё не выздоровела, Лекси почувствовала неловкость.
– Не хочется утруждать Энн-Мари. Может, мне принести пиццу?
– Ты правда думаешь, что моя жена готовит? – усмехнулся Уолтер. – Я тебя умоляю! Её мясной рулет можно использовать вместо цементного блока, чтобы удержать жертву мафиозников под водой. Девочки грозились устроить голодовку, если она когда-нибудь снова приблизится к кухне. Шеф-повар и уборщица у нас по-прежнему я. Энн-Мари лишь руководит.
Его бахвальство ни на секунду не обмануло Лекси. Нежность в голосе и на лице Уолтера, когда он говорит о своей семье, трудно не заметить. Независимо от кулинарных навыков Энн-Мари, муж бы никогда не позволил ей взять на себя лишний труд.
Прекрасный человек. Самый славный, самый порядочный из всех знакомых Лекси. Она вновь благословила день, когда он её нанял.
– И выслушай мать пропавшей, если она позвонит, – мягко добавил Уолтер.
Лекси кивнула. О да, она ответит на звонок и выслушает всё очень внимательно.
А если женщина с ней не свяжется, Лекси сама шагнёт навстречу. Сделает то, что умеет лучше всего: будет копать, пока не выяснит, какая девочка всю неделю не посещала школу, а затем найдёт её мать.
Покинув кабинет начальника, Лекси едва не подпрыгнула от облегчения. Впервые за месяц она позволила себе поверить, что не ошиблась, что не была ничтожным репортёром, раздувшим громкий скандал из непристойной истории, которой на самом деле не существует.
В глубине души она всегда это знала. Просто не давала себе слишком много об этом думать, понимая: подобные мысли приведут лишь к горечи и новым переживаниям о том, что, без сомнения, происходит, но чего Лекси изменить не в силах.
Теперь же человек, которого она уважала больше всех, даровал ей своё благословение, напомнив, кто она такая и в чём хороша.
Лекси искала истину. И почти всегда находила. Не успокоится она и на сей раз, пока все мерзкие секреты этого города не выплывут наружу.
В том числе и касающиеся судьбы пропавших девочек.

Девочки, спасибо за продолжение!
Искать секреты дело опасное, еще неизвестно, на что наткнешься.

Большое СПАСИБО за продолжение!!!

Gloomy Glory, спасибо за продолжение.
Д, секреты - это не всегда благо. Посмотрим...

Gloomy Glory, Talita, спасибо огромное!!!
Gloomy Glory пишет:
фууу, какая гадость! Он пряма у меня перед глазами стоит, и пахнет пережаренным беконом))) Не мужчина , а конфетка в полиэстере!)))
Gloomy Glory пишет:

Надеюсь это не наш маньяк, а то уж очень предсказуемо... маска, уродливое лицо

Gloomy Glory пишет:
Это наверное та бедная девочка, которой приходиться слушать жуткого сказочника в маске.

Алена, Тина, СПАСИБО за выбор новой книги и пролог, хоть и не люблю маньяков, но читаю, потому что люблю экстрасенсов их разоблачающих. Побольше свободного времени и благодарных читателей ...

Родные, дико извиняюсь за такой завис. Мы очень скоро вернемся и постараемся больше не исчезать
Сложная судьба у этого перевода)))

Gloomy Glory пишет:
Реал. такая штука, подкрадывается незаметно . Преданно ждем Побольше свободного времени и вдохновения

Думаю, что совместная Работа Лекси и Эйдана поможет им обрести утраченную уверенность в себе и спасет детей.
Спасибо.

О-очень интересно прочитать книгу.
Включаюсь в ряды ожидающих и надеюсь на то, что перевод будет продолжен.

Спасибо за ваш труд.