— Сейчас уже почти полдень, не так ли? Я чувствую солнце костями. — Алетта потёрла лоб, как будто пытаясь стереть морщинки усталости, она взглянула на кровать в глубине комнаты. На мгновение она действительно показалась старой. — Китти, не знаю как тебя отблагодарить. Если бы ты не вернулась… Ох.
Я устало улыбнулась.
— Если я чем ещё могу помочь…
Вмешался Бен.
— Китти, при всём к тебе уважении, ты платишь мне за советы, и сейчас я советую тебе скорее убираться из этого дома. Я помогу тебе упаковать вещи.
Он всегда хотел, чтобы я отсюда съехала. Я больше не могла спорить. Но уйти сейчас, всё равно, что «плевок в душу» Алетте. Я хотела остаться… А ещё мне требовалось оказаться в безопасности. Убежище Алетты было осквернено.
Спустя последние двенадцать часов мне хотелось свернуться калачиком в норе и больше никогда из неё не выходить.
— Всё хорошо, — сказала Алетта в ответ на мой нахмуренный лоб. — Теперь ты будешь в большей безопасности.
Я кивнула и выдавила из себя улыбку. Когда безопасность перестанет быть лёгким выбором?

Пара полицейских оцепила дом. Двух солдат Лео провели к дивану в гостиной, где они теперь отсыпались. Однозначно не хотелось быть рядом, когда они проснуться. Флемминг словно растворился в воздухе, я не могла его винить. Здесь у него нет друзей.
Мы с Беном поехали в отель на своей машине, а Кормак — на своей. Бен принёс сумки, на мне все ещё были рваная футболка и джинсы. Мне требовался душ. А ещё нужно забыть про выпуск новостей. За последние несколько часов я смогла выкинуть эти воспоминания из памяти. Когда же мы добрались до отеля, Бен вручил мне портативный DVD-плеер. Чёрт. Первым делом я приняла душ. Посмотрю видео позже. Душ занял много времени, мне нужно было смыть все неприятные запахи. Запах антисептического средства, расчётливого коварства, ненависти и жестокости. Оказаться избитой, запертой в тюремной камере, связанной серебром – на запястьях все еще оставались высыпания от серебра и следы укусов вампира.
В конце концов, я загипнотизировано смотрела в экран телевизора, совершенно забыв про завтрак, доставленный прямо в номер.
Ближе к окончанию, в дверь постучал Бен. Я впустила его.
— Комитет пройдёт сегодня днём. Тебе надо идти.
Сенатский комитет казался невероятно далёким в данный момент.
— Как на это реагирует пресса? — Я указала на экран, где моя волчица отступила в угол, чтобы свернуться калачиком как можно плотнее. — Что скажут СМИ?
Я ещё не смотрела газету. Во внезапном нервном порыве я врубила телевизор и переключила каналы, пока не нашла что-то похожее на новости.
— ...эксперты проверяют, не является ли видео подделкой, но то, что вы сейчас увидите — настоящий оборотень. Мы должны предупредить вас, что некоторые зрители могут быть обеспокоены следующими изображениями.
В новостях показали нарезку кадров: я, спина выгибается, рубашка разрывается, мех мерцает там, где должна быть кожа.
Я переключила канал. Нашла утреннее шоу, где знакомые, абсолютно приторные ведущие брали интервью у человека в костюме.
— Сейчас все уже посмотрели фильм. Мы должны спросить, что это значит? Что из этого получается?
— Ну, мы должны взглянуть на происходящее в контексте слушаний, которые идут в течение последней недели. Запись подтверждает всю информацию из области теории. Впервые мы видим проблему в суровой реальности, и это означает, что комитет сената не сможет её игнорировать или отмахнуться. Я ожидаю законодательного…
На следующем канале, довольно гиперболическом кабельном новостном шоу, в качестве гостя выступал Роджер Стоктон. От одного его вида у меня мурашки побежали по коже. Он и ведущий болтали.
— Есть ли способ знать наверняка? — спросил ведущий. — Если бы вы не знали, что она оборотень, то смогли бы об этом догадаться?
Стоктон стал бесконечно уверенным экспертом.
— Ну, Дон, должен сказать, мне кажется, с опытом и ты сможешь найти оборотня. У них такая аура, понимаете?
— Значит все эти разговоры про монобровь — чушь…
Остановите планету — я сойду.
Четвёртый канал.
— Кто такая Китти Норвиль? Она обрела популярность как ведущая культового радио ток-шоу, и это поставило её в центр внимания. Прожектор стал слишком ярким прошлой ночью. Она недоступна для комментариев, и следователи озвучивают возможность того, что она всё ещё может находиться в плену…
— Мне постоянно звонили. Я их прогонял, никаких комментариев в данный момент. Возможно, тебе стоит организовать пресс-конференцию.
По крайней мере, это будет цивилизованно. Я могла бы претендовать на территорию для себя.
— Снова звонила мама. Тебе стоит перезвонить.
Я вернулась на первый новостной. Там крутили новый ролик — здание сената имени Дирксена , где проходили слушания. Собралась толпа: протестующие, любопытствующие зеваки. Репортёр не говорил, что комитет собирается в последний раз. Некоторые размахивали плакатами, которые я не могла прочитать, потому что камера отказывалась на них фокусироваться.
Они меня ненавидят? Что происходит?
— Я не могу этого сделать, — тихо произнесла я, медленно отрицая происходящее. — Я не могу с ними встретиться. Признай это.
— Почему? — прозвучал усталый голос Бена. Он не спал всё то время, что меня не было, в течение ночи. Он отработал свой гонорар с лихвой.
Действительно, почему бы и нет. Я хотела эту нору, эту безопасную берлогу, закрытую от мира, очень хотела. Знала это чувство; я не чувствовала этого так сильно годами.
— Всё кончено. Все меня видели. Видели. Всё. У меня ничего не осталось, вот что. М-меня словно изнасиловали.
Он раздражённо рассердился.
— Да что ты знаешь?
Я почти замахнулся на него. Мне пришлось сделать глубокий вдох, чтобы успокоить злость. Мы оба устали и говорили в лоб.
— Ты не захочешь услышать мой ответ, Бен.
Он погрустнел.
— Послушай, Китти. Мы будем судиться. Мы будем судиться с Дюком, Флеммингом, Стоктоном, со всеми, кем можем, из-за того, что случилось. Со всем сенатом, если придется, и после того, как будут предъявлены уголовные обвинения. Но чтобы всё это произошло, ты не можешь прятаться. Эти толпы не уйдут в ближайшее время, тебе придётся с ними столкнуться.
Я начала плакать, слёзы беззвучно покатились по щекам. Всё, что произошло за последние сутки, казалось, свалилось сразу, стресс душил. Я словно снова оказалась в камере, и серебряные стены давили со всех сторон. Но он прав. Я понимала, что он прав. Я слишком много пережила, чтобы сдаться. Я вытерла слёзы и выпила стакан апельсинового сока.
Не может же это быть хуже драки с вампиром?

Несмотря на козни Луиса и реальную возможность потерять жизнь, Китти намного больнее и страшней встретиться с родными, узнавшими ее тайну.
Девочки, спасибо.

Девочки, спасибо за продолжение перевода!!!
Вы как всегда на высоте. Очень жаль, что не смогла читать по мере выкладки, но зато сразу все получу))) и наверняка буду требовать следующую книгу

Девочки, спасибо за продолжение перевода!!!
Вы как всегда на высоте. Очень жаль, что не смогла читать по мере выкладки, но зато сразу все получу))) и наверняка буду требовать следующую книгу