Беспокойным движением руки Маршалл прошелся по волосам, зарывшись в них пальцами, и постучал в дверь. Несмотря на нежелание Афины выйти за него замуж, перед их союзом стояло куда более значительное препятствие – Аквилла Хоксворт.
Будуар его матери был одной из самых больших комнат в доме. Ширма в дальнем конце комнаты загораживала бронзовую ванну. Напротив камина располагались две кушетки, обитые материей более темного розового цвета, чем обои с цветочным рисунком. Три высоких окна дышали светом и теплом на удобную мебель комнаты. Будуар Аквиллы был ее убежищем и, когда в доме не было гостей, она проводила там большое количество времени.
Он застал ее пишущей за столом, который стоял под одним из окон.
- А, Маршалл. Я тут подумала кое о чем по поводу Жюстины. Приближается день ее рождения. Я подумала, что его можно отметить ужином в эту пятницу. Мы можем пригласить Герберта Стэнтона, и, возможно, нам удастся внушить ему свою точку зрения.
Маршалл присел на подлокотник одной из кушеток.
- Мама, я хотел бы обсудить с тобой перспективу еще одного счастливого события.
- Мм? – рассеянно ответила она, делая небрежные записи на другом листке бумаги. – Что?
- Мою свадьбу.
Перо зависло в воздухе, и она раскрыла рот от изумления.
- Корделия сказала: «Да»?
Маршалл неловко подвинулся.
- Я не спрашивал ее, мама. Я предложил руку и сердце Афине МакАллистер.
Аквилла задумалась. Маршалл питал отвращение к этим маминым приемам леденящего молчания, потому что это означало ее крайнее недовольство.
- Директрисе Академии, в которой обучалась Жюстина?
- Да.
- Но она никто!
Он сжал челюсти.
- Она для меня много значит.
- Я имела в виду, что она не имеет никакого влияния.
- Она внучка Мэйсона Ройса, барона Пенхэлигана.
Его мать тактично хмыкнула.
- Я даже не представляю, кто это.
- Это совсем некстати. Барон Пенхэлиган - благородный человек во всех смыслах этого слова.
- Тогда почему его внучка занялась предпринимательством? Допустим, учебный план мисс МакАллистер одобрен графиней Кавендиш, и, естественно, я отправила Жюстину получать образование именно туда. Но только потому, что у кого-то в ее семье есть титул, она не станет хорошей партией для тебя.
В его голове заискрилась вся омерзительная правда, словно холодная вода, попавшая в шипящее масло.
- Ты хочешь сказать, что она достаточно хороша, чтобы обучать твою дочь, но недостаточно хороша, чтобы выйти за меня замуж?
- Конечно. Она немногим лучше возвеличенной прислуги.
Он должен был преодолеть презрительное отношение своей матери.
- Я настаиваю на том, чтобы ты пересмотрела свою позицию. Эта «прислуга», как ты ее называешь, станет моей женой.
- Не будь смешным. Она же шотландка.
- Ее отец шотландец. А мать – англичанка.
- Наполовину шотландка, это слишком много. Кроме того, ходят слухи, что герцогиня Твилинхэм оказала ей финансовую поддержку только в качестве одолжения дедушке мисс МакАллистер. Вся их семья доведена до нищеты. Это на ней ты думаешь жениться?
- Да.
Повисло гробовое молчание. На лице его матери застыла маска облагороженного презрения.
- Я этого не приму.
- Мама…
- Ты ожидаешь, что я буду рассказывать всем и каждому, что династия Уорриджей теперь будет разбавлена жалкой шотландской кровью?
Он вскочил с кресла.
- Проклятье, мама, как ты можешь относиться к людям с таким пренебрежением?
- Ради бога, Маршалл. Разве ты еще не пресытился простолюдинками в своих странствиях?
Он выхватил кочергу с полки для инструментов, висящей около камина.
- Она не простолюдинка. Она дочь виконта МакАллистера.
- Шотландского виконта. С таким же успехом она может быть простолюдинкой.
Он проворчал, вороша затухающие угли.
- Милый мой Маршалл, почему ты не женишься на Корделии? Она титулована, богата, твои отпрыски далеко пойдут благодаря союзу с ней.
Он встал, сжимая железный прут обеими руками.
- Я не хочу жениться на Корделии. Я нуждаюсь в Афине.
- Но почему?
Ему никогда не донести этого до своей матери. С тех пор, как он встретил Афину, Маршалл понял кое-что, изменившее всю его жизнь. Он открыл для себя, что герой не только тот, кто стоит на носу судна с бесславной шпагой в руке. Герой еще и тот, кто способен преобразить сердце женщины.
- Потому что я нужен ей. И… потому что я думаю, что люблю ее.
Аквилла встала и подошла прямо к нему, большинство мужчин бы не решились на такое.
- А теперь послушай меня внимательно, Маршалл. У тебя есть долг перед своей семьей: и перед нашей, и перед той, которую ты создашь. Тебе не доступна роскошь - жениться по любви. Никому из нас не доступна. Женись на Корделии. Она – идеальная партия для тебя.
Холодная кочерга мгновенно раскалилась до температуры его кожи. Внутри него бушевал гнев, частично потому, что ему противостояла мать, и частично потому, что он знал – она права. Но она обращалась с ним так же, как он с Жюстиной, навязывая ему супругу не по его выбору. А он был слишком честен, чтобы не узнать свои собственные слова, сказанные когда-то Жюстине, и произнесенные сейчас его матерью.
Маршалл посмотрел в изможденное лицо своей матери, ставшее тенью той красоты, что запечатлена на картине в вестибюле. Женитьба на своей «идеальной паре» иссушила ее сердце и принесла десятки лет страданий им всем. Он не позволит, чтобы подобное произошло с ним тоже.
- Афина придет к тебе на ужин в пятницу. В субботу будут напечатаны объявления о предстоящем бракосочетании.
Он сделал шаг в сторону двери, затем развернулся обратно.
- И не утруждай себя приглашением Герберта Стэнтона. Для него больше нет места в жизни Жюстины.
Маршалл бросил кочергу на обитое тканью кресло, стоящее рядом с дверью, которую он закрыл за собой.
Взгляд Аквиллы неподвижно застыл на пятне от золы, которое оставила кочерга на золотисто-белой материи кресла.
Теперь тлели не только угли в камине.

Афина молчаливо смотрела в окно, пока карета громыхала по дороге в поместье Эшборнхэм.
Эстер окинула ее тревожным взглядом. Ее подруге не везло уже третий раз подряд. Сначала она потеряла девственность с мужчиной, который не является ее мужем, покрыв себя позором, который обычно влекут за собой подобные поступки. Затем ее любимая Академия вынужденно приостановила обучение девушек, которых отправили по домам посреди учебного семестра. А сейчас она направлялась на ужин в честь своей помолвки с мужчиной, которого предпочитала ненавидеть, без своего дедушки. Удача просто обязана была повернуться к ней лицом с минуты на минуту, но Эстер никак не удавалось заставить Афину понять это.
- Это платье изумрудного цвета такое прелестное, Афина. Ты заказала его специально для сегодняшнего вечера?
Никакого ответа не последовало. Эстер беспокойно поёрзала, чувствуя, что это напряженное молчание все больше давит ей на нервы.
- Капитан Хоксворт прислал за нами чудесный экипаж. Ты так не думаешь?
Никакого ответа. Эстер вымотали все эти попытки завести непринужденную беседу, и она сдалась.
- Афина, будь благоразумна. Бесполезно начинать помолвку в дурном расположении духа.
Афина повернулась к Эстер.
- Я не собираюсь дурно себя вести. Я намерена поступить совершенно возмутительно. Если капитан Маршалл Хоксворт думает, что хочет, чтобы я стала его женой, то его ждет большой сюрприз. Сегодня вечером он получит Афину МакАллистер. Каждую ее разъяренную клеточку.
- Афина, что ты задумала? Ты пытаешься отомстить Маршаллу за то, что он принудил тебя принять его предложение?
- Месть слишком банальна и не принесет мне никакого удовольствия. Мне пришло в голову что-то бесконечно более изощренное и, тем не менее, такое же злобное. Диверсия.
- Афина, я надеюсь, ты слышала, что мать капитана Хоксворта известна своим непримиримым отношением к людям более низкого происхождения.
- Какая удача. Это существенно облегчит мне задачу.
Родовое гнездо Хоксвортов было легендарно известно своим величием. Дом раскинулся на нескольких акрах земли, его фасад из промасленного известняка резко контрастировал с зеленью газона. В лучах заходящего солнца внешняя сторона дома напоминала гигантский брусок золота. Затейливые сады, изобилующие фонтанами и собранием скульптур, безбрежно тянулись со стороны дома, словно комнаты на свежем воздухе. При подъезде к дому можно было видеть, как фасад отражался в большом озере.
Дюжина карет уже стояла вдоль дома, когда хруст гальки на подъездной аллее возвестил о прибытии Афины. К карете приблизились двое одетых в ливреи лакеев, один должен был удерживать на месте лошадей, в то время как другой помогал дамам сойти на землю.
- Кажется, прием будет чуть более многочисленным, чем я себе представляла, - прошептала Эстер.
Афина фыркнула.
- А для моего замысла: чем больше, тем веселее.
Внутреннее убранство больше соответствовало дворцу, нежели загородному дому. Статуи стояли вдоль круглого вестибюля, открывающего обзор на широкое пространство коридора. Установленные на подставках подсвечники освещали путь к бальному залу, гудящему от разговоров прибывших гостей.
В полном военном обмундировании из толпы вышел мужчина, которого она теперь знала как капитана Маршалла Хоксворта. Его вид поневоле заставлял сердце Афины трепетать. Он был так красив в этой форме, что Афина моментально позабыла о своей задумке. Она так идеально ему подходила, что девушка не могла вспомнить, чтобы он одевался как-то иначе. Более того, казалось, эта форма у него в крови. Однако Афина подавила в себе эти чувства.
Он взял ее руку и коротко поклонился.
- Добро пожаловать в Эшборнхэм. Афина, Вы восхитительны.
- Сказано тем, кто знает истинное значение слова «восхищение».
Он вскинул голову, обдумывая смысл сказанного.
- Д-да. И леди Уиллетт, Вы очень привлекательно выглядите. Какая честь принимать Вас в нашем доме.
- Спасибо, капитан Хоксворт, - ответила Эстер.
Сзади к Маршаллу подошла женщина в возрасте. Она была одета в темно-синее платье из полупрозрачной легкой ткани. Ее голову украшали блестящие светлые волосы того же оттенка, что и у Маршалла, только они были подернуты сединой.
- Леди, разрешите представить вам мою мать, вдовствующую маркизу, леди Аквиллу Хоксворт. Мама, я полагаю, ты уже встречала Афину... мою невесту.
В мгновение ока пронзительный взгляд голубых глаз Аквиллы прошелся по Афине сверху вниз. Впервые они встретились, когда в общих чертах обсуждали курс обучения Жюстины. Беседа была краткой, и Аквилла без споров согласилась с условиями Афины. Аквилла доставила Жюстину с ее багажом в Академию, как платье на перешивку. И, несмотря на то, что Аквилла улыбнулась, Афина почувствовала исходящее от нее глубокое осуждение.
Афина присела в реверансе.
- Миледи.
- Добро пожаловать в поместье Эшборнхэм, мисс МакАллистер. Надеюсь, поездка не была слишком тяжелой.
- Ни в коей мере. Ваш сын обеспечил нам приемлемый транспорт.
Такой ответ озадачил Аквиллу, но в глубоком вдохе Маршалла явственно сквозило раздражение.
- Леди Хоксворт, разрешите представить Вам леди Уиллетт.
Аквилла протянула руку.
- Леди Уиллетт, я рада наконец познакомиться с Вами. Мы знаем Вашего мужа.
- Спасибо, миледи. Я надеюсь, Вы не возражаете, если я буду сопровождать Афину вместо ее дедушки.
Будучи высокой женщиной, Аквилла посмотрела на Афину сверху вниз.
- Я надеялась познакомиться с Вашим дедушкой. Это слабое здоровье удержало его от того, чтобы к нам присоединиться?
- Нет, миледи, - ответила Афина. – Недостаточная трезвость.
- Понятно, - Аквилла послала сыну осуждающий взгляд. Как раз то, что и хотела увидеть Афина.
Маршалл откашлялся.
- Мисс МакАллистер просто пошутила, мама. Ее чувство юмора нельзя назвать благочестивым.
Афина улыбнулась.
- Капитан Хоксворт слишком хорошо меня знает. И с течением времени, я, наконец, тоже в совершенстве его изучу. Глядя на вас двоих, стоящих бок о бок, я вижу теперь, от кого он унаследовал приятную внешность. Хотя меня ставит в тупик вопрос о происхождении его порядочности.
С Маршалла было довольно услышанного. Он взял Афину за локоть.
- Леди, прошу извинить нас, но мне нужно переговорить с Афиной.
Он силой увел ее в коридор, не дождавшись, пока хоть кто-то из них ему ответит.
Он говорил шепотом, но его тон давал понять, насколько Маршалл взбешен.
- Могу я узнать, какая муха Вас укусила?
- Я делала все, как Вы просили. Знакомилась с Вашей семьей и друзьями.
- Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Почему Вы ведете себя как маленькая шлюшка?
Она прищурилась.
- К концу вечера Вы узнаете почему, и уменьшительное прилагательное Вам не понадобится.
Он выпрямился.
- Вы что, пытаетесь саботировать помолвку?
Она напустила на себя самый невинный вид.
- Саботировать? С какой стати. Все, чего я добиваюсь – показать каждому в этом доме, на ком Вы в действительности собираетесь жениться.
- Афина, я предупреждаю Вас. Если надеетесь, что, прибегнув к суду общественного мнения, Вы будете избавлены от брака со мной, Вас ждет большое потрясение. Никто из находящихся здесь людей не имеет на меня ни малейшего влияния. И, в случае, если я недостаточно ясно выразился, Вы станете моей женой, нравится Вам это или нет.
Она уперлась кулаками в бедра.
- Видите? Это как раз то, что меня в Вас здорово раздражает. Командуете мной, будто я одна из Ваших солдат.
- Моряков.
- Какая разница!
- Они понимают, что вызывающее поведение карается безжалостно, и Вы поступите правильно, усвоив это. Продолжите в том же духе, я заставлю Вас пожалеть о своем безрассудстве.
Он взял Афину за руку и, расположив ее на своем локте, повел обратно в бальный зал.
В одном из углов комнаты стояла группа мужчин с напитками. Один из их числа был полным мужчиной с двойным подбородком, носивший форму, схожую с облачением Маршалла. Приближаясь к ним с Маршаллом, она смогла разобрать окончание истории.
- Так что французская барышня, которую спас старый англичанин, сказала ему: «О, монсеньор, жаль, что мне нечем Вам отплатить». На что старик ответил: «Нет, моя дорогая, Вам есть, чем отплатить мне; я сожалею лишь о том, что мне нечего Вам присунуть!».
Трое его собеседников разразились громким смехом.
Маршалл откашлялся.
- Простите, адмирал. Могу я представить Вам свою невесту, мисс Афину МакАллистер.
Мужчина обернулся, лучезарно улыбаясь своими оживленными голубыми глазами из-под массивных, сросшихся вместе седых бровей.
- Разумеется, можете! Мисс МакАллистер, я восхищен знакомством с Вами.
- Афина, - продолжил Маршалл, - это адмирал королевского флота Его Величества Джаспер Роуленд.
Афина сделала реверанс.
- Сэр.
- Вы даже прекраснее, чем Вас описывал Хоксворт.
Услышав комплимент, Афина покраснела.
- Я не знала, что стала предметом Вашей беседы.
- Хо! Единственное, о чем он говорил с таким же живым интересом – его судно.
Афине было трудно нахмуриться при виде такой цветущей улыбки.
- Его судно?
- Корабль Его Величества «Возмездие». Хоксворт был его капитаном многие годы.
- Понятно. А его команду тоже раздражал неусыпный контроль капитана?
- Афина… - на лице Маршалла расплывалась улыбка, но его губы предупреждали ее.
- Едва ли. Его люди последовали бы с ним к вратам Ада. Ей-богу, был случай, когда они так и сделали.
Афина сдавленно хмыкнула, прикрываясь улыбкой и бросая косой взгляд на Маршалла.
- Жаль, что они не бросили его там.
Адмирал вскинул голову и рассмеялся. Его двойной подбородок трясся, словно холодец из телячьей ноги.
- Ей-богу, ты был прав по поводу нее, Хоксворт. Она так же опасна, как и любое морское сражение.
Маршалл вздохнул.
- И так же тяжело поддается командованию, сэр. Если Вы позволите.
Но адмирал потянулся и схватил ее за руку.
- Нет, сэр, не позволю. Мы только начали знакомство. А Вы продолжайте в том же духе. Я хочу узнать побольше об этом прелестном создании. Пойдемте, дорогая. Достанем Вам что-нибудь выпить.
Маршалл словно прирос к своему месту, глядя, как адмирал уводит ее прочь. Она глянула на него через плечо, получив в ответ букет предостерегающих взглядов.
- Я должен сказать, что нас всех совершенно застало врасплох известие о том, что Маршалл, в конце концов, выбрал невесту. Я никогда не думал, что заскорузлый моряк вроде него когда-нибудь осядет на земле.
- Никогда?
Адмирал передал ей бокал шампанского с серебряного подноса проходящего мимо официанта.
- Жизнь на борту корабля не бывает приятной. В особенности, если корабль – военный. Смрад немытых тел, высохший хлеб, подгнившая еда, скверная выпивка. Отсутствие… женского общества. Даже стойкий мужчина будет скорее сносить такую жизнь, не говоря уже о том, чтобы самому выбрать ее.
- Выбрать ее?
- Да. Оглянитесь вокруг себя. Здесь Хоксворт вырос. Окруженный богатством и пышной обстановкой. Обычный человек уютно устроился бы в этой привилегированной жизни, не зная тревог благодаря своему везению и титулу. Но не Ваш будущий муж. Он патриот. Мужчина, посвятивший себя служению королю и стране. Никогда не пасующий перед опасностью, если есть достойный повод. Для большинства мужчин очень важно быть защитниками своего дома. Хоксворт – защитник своего Отечества.
Афина повернулась по направлению к Маршаллу, стоящему в профиль в окружении людей на противоположном конце бального зала. Когда она впервые увидела его в форме, все, о чем она могла думать – это обман. Как будто он надел новую, неизвестную ей личину. Теперь же его форма стала что-то значить для нее – что-то искреннее и важное, и это глубоко тронуло ее.
- Он – лучший капитан, находящийся в распоряжении Его Величества, - продолжил адмирал. – Все, кто знает его, преданы ему.
Может, в этом и была проблема. Афина не была уверена, что знает его.
- А Вы, моя дорогая, оказались единственной, кто, в конце концов, его пленил. И я просто должен был незаметно ускользнуть с Вами, чтобы узнать, произведете ли Вы на меня такое же впечатление.
- Эта тайна должна остаться неразгаданной, адмирал Роуленд. Я не претендую на звание чувствительной женщины. На самом деле, как раз наоборот.
- О, я никогда и не рассчитывал на Вашу чувствительность. Маршалла всегда отпугивали безропотные женщины. Я так и знал, что в Вас будет гораздо больше отваги.
Афина медленно кивнула, загоревшись озарившей ее идеей.
- Отпугивали, говорите?
- Совершенно. Взять, например, ту леди вон там, - адмирал воспользовался своим бокалом, чтобы указать на элегантно одетую женщину в углу комнаты, беседующую с двумя мужчинами. – Это леди Корделия Ренвиль-Хоуп, дочь герцога. Она годами смотрит в его сторону. Кроткая женщина, в строжайшем смысле этого слова, и бриллиант чистой воды. Но ее слащавые манеры, благодаря которым те двое мальцов увиваются за ней, словно мухи, подобны уксусу для Хоксворта. Никогда не понимал причины. Но я полагаю, что в том и состоит великое равенство любви – ее может испытать каждый, даже такой человек, как Маршалл.
Афина сделала большой глоток из фужера с шампанским. Если безропотные женщины отпугивали Маршалла, неудивительно, что его так влекло к ней. Она, очевидно, выбрала неверный путь для решения своих проблем. Она просто обязана познакомиться с женщиной, которая способна вызвать презрительную усмешку на губах Маршалла. И, определенно, должна вооружиться умением так же вызывать его недовольство собой.
Но еще до того, как у Афины появилась возможность добиться новых подробностей от адмирала, к ним подскочила Жюстина и крепко обняла подругу.
- Мисс МакАллистер! Я так рада снова Вас видеть!
- А я тебя, Жюстина. С Днем Рождения.
- Спасибо.
Одарив адмирала непринужденной улыбкой, Жюстина увлекла Афину прочь, к балкону в дальнем конце бального зала.
Ночь была прохладной, но, ввиду отсутствия ветра, мерзнуть им не пришлось. Жюстина затащила ее в затененную нишу, замаскированную внушительным растением в большой кадке.
- Это должны были быть Вы. Я так и знала, что это Вы.
Улыбка Афины выдавала ее любопытство по поводу бьющего ключом энтузиазма Жюстины.
- О чем ты говоришь?
- Когда Маршалл рассказал мне, что в качестве невесты он выбрал Вас, мне все стало ясно. Это Вы изменили его мнение по поводу Герберта Стэнтона.
- Герберт Стэнтон? Мужчина, ставший твоим женихом, о котором ты мне писала?
- Он больше мне не жених! – Жюстина вскинула голову, ее ласковые карие глаза благодарно сияли. – Маршалл сказал, что я не обязана выходить за него замуж. И я так Вам благодарна за это!
Афина покачала головой.
- Жюстина, я рада, что тебе больше не навязывают нежеланный брак, но твоя благодарность не по адресу. Я не сказала ни слова о Герберте Стэнтоне в твою защиту перед капитаном Хоксвортом.
Жюстина раскинула руки в стороны.
- Вам и не пришлось бы этого делать. Вы преобразили его сердце. Никто, кроме Вас, не смог бы сделать такого.
Афина легонько похлопала Жюстину по узкой спине.
- Я… я не понимаю, что ты хочешь этим сказать.
Она отстранилась и серьезно посмотрела в лицо Афины.
- Мисс МакАллистер, Вы указали ему прелести брака по любви. Мне не удалось сделать этого за все те годы, что прошли после моего дебюта. Ни его, ни нашего отца никогда не волновало, буду ли я влюблена в своего будущего мужа. А потом появились Вы. Теперь Маршалл говорит, что, пока я не встречу мужчину, которого полюблю, я вообще не обязана выходить замуж. Вы можете представить такое? Я и подумать не могла, что подобные слова могут сорваться с губ Маршалла.
Афина тоже не могла подумать, что такое возможно. Она не могла объяснить, что стало причиной подобной перемены в отношении Маршалла к Жюстине. Но, что бы это ни было, оно не распространялось на Афину. Он разрешил сестре остаться незамужней, если только она не выйдет замуж по любви, но настаивал, чтобы Афина вышла за него независимо от того, любит она его или нет. Это было нечестно.
- Я очень рада за тебя, Жюстина, - неохотно выдавила Афина. – Надеюсь, ты встретишь того, чьей женой захочешь стать.
Жюстина заговорщически склонилась к подруге.
- Вот об этом я и хотела с Вами поговорить, мисс МакАллистер. Я уже его встретила.
- О? - у Афины округлились глаза.
Жюстина беспокойно нахмурилась.
- Но я боюсь, что он может не… подойти.
- В самом деле?
- Я знаю, Маршалл рассчитывает, что для брака я найду мужчину с высоким положением в обществе или хотя бы богатого. Но я влюбилась в мужчину, который не может похвастаться… ни тем, ни другим.
- Вот как! – Афина с трудом сглотнула. – Кто же он?
Глаза Жюстины смотрели на нее с виноватым выражением. Это было то же самое выражение, которое появилось на ее лице, когда она призналась, насколько ей понравилась лекция на тему «Чувственные прикосновения».
- Его зовут Эллиот Кин. Он наш конюх.
- Понятно. Тогда… поздравляю.
- О, мисс МакАллистер, Вы не понимаете. Маршалл никогда не позволит мне выйти за Эллиота. Он слуга в нашей семье. Я слишком низко паду, понимаете.
Афина порывисто вздохнула.
- Ну, на твоем месте, я бы не волновалась. В любом случае, ты можешь обвинить его в лицемерии. Связавшись со мной, он тоже низко пал.
- Вы могли бы с ним поговорить, мисс МакАллистер? К Вам он прислушается.
- Жюстина, Вы находитесь под ложным впечатлением, будто я могу контролировать Вашего брата. Честное слово, моя власть над ним совсем незначительна.
Большие карие глаза Жюстины сосредоточились на ней.
- Но он любит Вас.
Эти слова разлетелись вдребезги, разбившись о недоверчивое сердце Афины.
- Я также не могу представить, что подобные слова могут сорваться с губ Маршалла.
Внутри нее закипало раздражение. Афина вернулась в зал и посмотрела на свою соперницу. Однажды ей уже пришлось изображать из себя того, кем она не являлась, чтобы привлечь мужчину. Теперь ей придется притвориться, чтобы оттолкнуть другого.
Она застала леди Корделию Ренвиль-Хоуп беседующей с приходским священником.
Несмотря на то, что ей было далеко за тридцать, никаких признаков старой девы заметно не было. Ее красота переросла румянец юности и заключалась в свойственных женщинам прелестях. Высокая, с царственной осанкой, обладательница роскошных волос цвета воронова крыла, контрастирующих с высокими скулами и бледной кожей, на которой только начинали проявляться характерные для ее возраста мимические морщинки. Она была одета в сногсшибательное своей элегантностью платье в греческом стиле. Одеяние цвета слоновой кости мерцало крошечными бриллиантами, пришитыми по кайме и на корсаже. В движении соперница представляла еще более серьезную конкуренцию. Афина утвердилась в своем намерении питать к ней глубокую неприязнь.
- Леди Корделия? Как поживаете? Меня зовут Афина МакАллистер, - она протянула затянутую в перчатку руку.
Афина ожидала увидеть холодную, натянутую улыбку, но выражение лица леди Корделии было дружелюбным.
- Ах, да, мисс МакАллистер. Я так много о Вас слышала.
- О? От кого же?
- От маркизы. Она находилась в таком… ожидании по поводу сегодняшнего вечера.
- Понятно. Жаль, что нельзя опередить свою репутацию.
- Нет, правда. Я слышала, вскоре ожидается счастливое событие. Я очень рада за Вас.
И все же, Афина видела, что это не так.
- Спасибо. Я знаю, с моей стороны будет бестактностью сказать такое, но я сделала вывод, что однажды Вы питали к мистеру Мар…, то есть к капитану Хоксворту, нежные чувства.
- Мисс МакАллистер, я надеюсь, Вы не думаете, что я в состоянии сделать что-то такое, чтобы…
Афина отмахнулась от ее возражений.
- Ни в коей мере. Пожалуйста, простите меня за то, что я спрашиваю, но мне очень важно знать правду. Вы куда привлекательнее меня, и Ваше общественное положение превосходит мое, и я искренне недоумеваю: почему он не сделал предложение Вам вместо меня.
Она наморщила лоб, было видно, что самообладание ее покинуло.
- Ваш вопрос для меня глубоко оскорбителен, мисс МакАллистер.
- Я не хотела стать причиной Вашего смущения, миледи, но дело в том, что у меня нет желания поощрять его ухаживания. И я хотела бы знать, как мне разубедить его добиваться моей руки. И если Вы поможете мне, я сделаю все от меня зависящее, чтобы способствовать Вашим интересам в этом деле.
Выражение ее нахмуренного лица изменилось от расстройства к замешательству.
- Вы хотите сказать, что не желаете выходить за него замуж?
Афина кивнула.
- Я не в восторге от заносчивых мужчин.
Она выглядела изумленной.
- Заносчивых? Капитан Хоксворт не заносчив. Если уж на то пошло, он горд, но имеет на это полное право. Его семья принадлежала к титулованной аристократии еще во времена правления Елизаветы I и остается благородной в каждом преемственном поколении. Он герой, дважды награжденный самим принцем-регентом, и один из самых перспективных офицеров на службе короля. Его достоинства выше всех похвал, как и, по моему мнению, его красота. Все его друзья верны ему, прежде всего потому, что он проявляет к ним уважение. Говорите о нем все, что Вам вздумается, но капитан Хоксворт не заслужил того, чтобы его называли заносчивым.
Афину ошеломила речь миледи в защиту Маршалла.
- Безусловно, Вы делаете ему слишком много чести.
- Это всего лишь справедливость.
- Мне жаль. Я не думала, что Вы будете так неистово сопротивляться моему плану посодействовать Вам.
- Будь мои интересы для меня превыше всего, я бы не стала. Но дело в том, что он не любит меня. Он любит Вас. И если он думает, что Вы та единственная, с кем он будет счастлив, тогда я откажусь от моего счастья, чтобы он мог обрести свое. Жаль, что Вы не разделяете моего мнения.
Она подхватила расшитый бриллиантами подол и удалилась в дальний конец зала.
Стоя в одиночестве в углу комнаты, Афина пыталась перевести дух. Ей было ужасно стыдно за себя. Адмирал Роуленд, Жюстина, а теперь и Корделия - каждый из них ясно дал понять, насколько пристрастно она относится к Маршаллу. Что же с ней было не так, что мешало ей увидеть его таким, каким видели его все остальные?
Она поискала глазами Маршалла. Он разговаривал с одним из гостей.
Он был таким, каким его описывали все эти люди. Гордым, смелым, любящим. Она смотрела на него и видела бронзовую статую, воздвигнутую в честь джентльмена. Он предпочитал личные достижения привилегиям своего рождения, а семью - богатству. Афину предпочел леди Корделии.
Затем он рассмеялся, и искренние ноты его смеха заглушили гомон разговора, а она почувствовала, что сгорает со стыда. И почему она всегда так враждебно к нему относилась?
Это не было связано с его обманом. Она была враждебно настроена к нему с их самой первой встречи. По правде говоря, он даже никогда и не лгал ей. Она сама предположила, что он был кем-то другим. И все же она всегда была скора на расправу, имея большую склонность к словесным нападкам, нежели к попыткам придти к соглашению.
Однажды она сравнила Маршалла с чертополохом, но, по правде говоря, это она была тем ужасным растением. Ни аромата, ни ценности, никакой реальной пользы... Всего лишь сорняк, отверженный другими. Никто не собирал чертополох, потому что прикасаться к нему было слишком больно.
И все же он остановился, чтобы взять ее.
Он объявил ее своей невестой перед всем белым светом, на вечере в честь их помолвки, и был таков. Он заслужил лучшего к себе отношения. Почему она не могла раскрыть ему свои истинные чувства?
Она сглотнула, глядя на бокал, забытый леди Корделией, закрывая глаза в попытке унять жутко колотящееся сердце. Только одним словом можно было ответить на этот вопрос.
Страх.
Она боялась не Маршалла. Это был страх потерять его.
Все, кого она когда-либо любила, пропали. Это было непреодолимое проклятье, досаждающее ей с самого детства. Кому бы она ни отдавала свое сердце, они просто исчезали из ее жизни.
Афина думала, быть может, если она сохранит свое сердце для себя - откажется подарить ему свою любовь - тогда он не исчезнет.
Но, ограждая свое сердце от любви, она все равно стала несчастной. Колючки чертополоха задевают своего владельца ничуть не меньше.
Она потерла руками глаза. Запертая сокровищница, темные леса, лицо в маске. Ей надоели секреты.
Пришло время их раскрыть.

- Мне нужно поговорить с Вами.
Маршалл обернулся, чтобы взглянуть на нее. Несмотря на озадаченное выражение лица Маршалла, она разглядела его... Мужчину, которого видели в нем все остальные, но не она. И осознание этого заставляло ее желать его еще сильнее.
- Что-то не так?
- Да. Нет, - она не могла понять, почему ей вдруг стало трудно дышать. - Я не знаю. Мы могли бы поговорить где-нибудь наедине?
- Конечно. Пойдемте со мной.
Он протянул ей руку, на рукаве которой блестели золотистые пуговицы и тесьма. По какой-то необъяснимой причине все вокруг него блестело. Она шла немного впереди него к выходу из бального зала.
Он провел ее до конца коридора, к комнате в противоположном конце дома. Звуки музыки и разговоров стихли, когда он закрыл за собой дверь.
Афина осмотрелась вокруг. Они были в своего рода рабочем кабинете, его кабинете. Она обернулась, чтобы посмотреть ему в глаза.
- Афина, с Вами все в порядке?
«Посмотри же на него», - подумала она. Он стоял там, переживая за нее. Он был так красив, так совершенен. Она так много хотела ему рассказать.
Она пыталась заговорить раз или два, но так и не смогла произнести ни слова. Впервые в своей жизни она лишилась дара речи. Она не могла сказать то, что хотела. Так что вместо того, чтобы говорить, она сделала это.
Она приблизилась к нему и обвила руками его грудь.
Ее ухо легло как раз напротив его сердца. «Не исчезай. Пожалуйста, не исчезай». Грубая шерсть его военного камзола соприкасалась с ее щекой, золотистая тесьма вжималась в лицо. Но она не могла его отпустить. Не отпустила бы.
Он обнял ее, хотя и не так крепко.
- Что Вы сказали?
Она и не поняла, что эти слова сорвались с ее губ. Но, в конце концов, секрет оказался раскрытым.
- Вы сказали: "Не исчезай", Афина? - он отстранил ее и заглянул в лицо.
Ее зеленые глаза начали увлажняться против воли.
- Я... я люблю тебя.
Она впервые призналась в этом, даже самой себе.
Лицо, смотревшее на нее с любопытством, преобразилось в нечто потрясающе прекрасное.
- Я знаю.
- Но как... ради всего святого... после всего, что я говорила и делала... ты мог вообразить такое?
Он улыбнулся, его мужественные губы растянулись, обнажая зубы.
- Что я действительно хотел бы знать, так это: почему ты скрывала свои чувства ценой таких страданий? - он усадил ее в одно из кресел и встал перед ней на колени. - Эта маска, которую ты надевала, чтобы, как ты воображала, скрыть шрамы. Ты так сильно старалась их скрыть. Но они делают тебя красивой. Твои картины поведали мне об этом. Даже прокричали. То, что было скрыто - это потерянные сокровища.
Ни один мужчина не был достаточно отважен, чтобы прорваться сквозь ее защиту и увидеть это.
- Почему это открылось только тебе? Почему никто, кроме тебя, не попытался увидеть это во мне?
Он пожал плечами.
- Должно быть, это пират во мне. Всегда в поисках затерянных сокровищ.
Она тихо рассмеялась сквозь слезы, но ее лицо быстро посерьезнело.
- Как ты можешь видеть сокровище, глядя на меня?
Голубые глаза встретились с зелеными.
- Когда я впервые увидел тебя, миру, который я знал, пришел конец. Кем я был и что представлял собой до этого, все потеряло для меня свое значение. Ты изменила мое мировоззрение, - он неловко сменил положение тела. - Я знаю, что у меня плохо получается это объяснить. Все, что я могу сказать: когда я тебя встретил, я захотел тебя полюбить. Это было никак не связано с чувствами или ощущениями. Я просто понял, на уровне интуиции, потребность подарить тебе любовь, которую ты отвергла. Но потом ты изменились и начала понимать свое сердце. И когда твое сердце обратилось к моему, вот тогда я и влюбился в тебя.
Роза раскрыла свои лепестки, пока он говорил все это, обращаясь к ее сердцу. Афина подняла руку к своим дрожащим губам.
- Я так боюсь.
- Чего же?
Пальцы на ее руке задрожали.
- Что заставлю тебя уйти.
Теперь пришла его очередь смеяться.
- Ты не можешь заставить меня уйти. До тех пор, пока ты не заменишь меня, я не уйду.
- Это все равно пугает меня.
- Тогда поделись со мной, Афина. Поделись со мной своим страхом. Доверься мне, и я заберу твой страх.
Он коротко кивнул и наклонился вперед, так что их лбы соприкоснулись. Горячее дыхание Маршалла коснулось ее губ, когда он прошептал ее имя.
В ее памяти мелькнуло чувство, словно забытая мечта, продирающаяся сквозь мрачные воспоминания. Она не могла назвать его, но знала, что хочет это ощутить. Она подняла голову, и их губы встретились.
Легкий поцелуй перерос в отчаянный. На этот раз ей было все равно, правильно ли она его целует, подходящий ли прием использует. Сердце умоляло Афину показать ему, что оно испытывает, и она послушалась этого отчаянного крика своей души. Он ответил ей с той же преданностью. Это было бесконечное предложение, неоконченная фраза, которая только обещала завершение, но так и не дарила его.
Для Афины этого было достаточно.

Часы в коридоре пробили девять, когда лакей в парике и утренней ливрее уносил на серебряном подносе блюда с завтраком. Он делал медленные размеренные шаги на протяжении всего своего пути по дому, в котором не осталось ни следа от вчерашнего банкета. Бальный зал был пустым, коридор - бесшумным, а гостиная дышала чистотой.
Он опустил поднос на маленький столик перед утренней столовой. Горничная, которая отвечала за нижний этаж, разжигала камин, расположившись на полу в маленькой столовой. Со знанием дела она кивнула и одарила его взглядом, как бы говорящим: «Занимайся своими делами».
Он молча пожал плечами и, глубоко вдохнув, распахнул двойные двери, ведущие в утреннюю столовую.
Разговаривающие на повышенных тонах Маршалл и Аквилла замолчали, когда лакей внес поднос и начал расставлять блюда на буфетной стойке.
- Спасибо, Хорнер, - сказала Аквилла, возвращаясь к соблюдению формальностей. - Дальше мы справимся сами.
- Хорошо, миледи, - пробормотал он, коротко поклонившись и снова закрыв двойные двери.
Аквилла села за стол и положила себе в тарелку ломтик холодной ветчины.
- Когда я думаю о тебе, навеки прикованном к этой... мегере... Так не пойдет.
- Мы уже обсуждали это, мама. Давай не будем бередить старые раны.
Но Аквилла не собиралась останавливаться.
- Как правило, когда ты впервые встречаешь кого-нибудь, этот человек проявляет себя со своей лучшей стороны. Она же вела себя как настоящая хамка.
Маршалл пошел за кофе.
- Мы должны сделать скидку на ее северное происхождение. Я знаю, ее манеры могут показаться резковатыми. Но в этом есть свой расчет. Она говорит то, что думает.
- Я говорю не только о манерах. Это дерево не плодоносит. Ей недостает добродетели, скромности, достоинства, знатного происхождения, красоты.
- А мне она кажется красивой.
Аквилла издала протяжный вздох.
- Ты - мужчина. Тебе и виолончель покажется красивой, наряди ее в платье. Нам нужно было вырезать всех шотландцев, пока был такой шанс.
Он так резко поставил кружку, что немного коричневой жидкости выплеснулось через край и запачкало белую ковровую дорожку.
- Это крайне неудачная шутка, и она явно ниже твоего достоинства.
- Не больше, чем эта девушка ниже твоего.
Маршалл сел во главе стола, зарываясь рукой в свои светлые волосы.
Аквилла обуздала свои чувства.
- Я не прошу тебя избавиться от нее. Если ты настолько ею увлечен, тогда оставь ее для своего личного удовольствия. Женись на Корделии и сделай шотландку своей любовницей.
Немигающий взгляд голубых глаз Маршалла впился в Аквиллу.
- Не могу поверить, что ты говоришь такое. Ты что, совсем не уважаешь чувства Афины? Или Корделии?
- Нет. Единственное, что меня волнует – это моя семья. И она будет процветать в большей степени, если Афина не станет ее частью!
- Доброе утро, - в дверном проеме стояла Афина, ее рука словно примерзла к ручке двери. Прямо за ней стояла Жюстина. - Мы пришли в неподходящее время?
Маршалл потер руками лицо, выражение которого говорило о смятении.
- Нет, Афина. Пожалуйста, входите. Садитесь, - он выдвинул для нее кресло.
Жюстина с опаской нежно поцеловала мать, как будто эта женщина взорвется от малейшего неловкого движения.
- Доброе утро, мама.
Афина перевела взгляд с Маршалла на Аквиллу.
- Вчерашний банкет был восхитителен, миледи. Спасибо за Ваше гостеприимство.
Аквилла села донельзя прямо в своем кресле. Ее светло-коричневое платье даже не поколебалось, так что казалось выточенным из дерева.
- Мисс МакАллистер, пожалуйста, не принимайте то, что я вот-вот Вам скажу, за личное оскорбление. Как Вы, без сомнения, слышали, я говорила своему сыну, что не одобряю этот брак по нескольким причинам, не последняя из которых - отсутствие у Вас личного состояния. Как любая хорошая мать, я хочу, чтобы мои дети составили выгодные партии, а Вы являетесь не лучшей кандидаткой на место жены моего сына.
Афина развернула салфетку и положила ее себе на колени.
- Подумать только. Как же освежает процветающий в свете романтизм.
- В Вас говорит сарказм, мисс МакАллистер, а во мне - реализм. Вы привнесете или нет в этот союз что-нибудь вещественное, что приумножило бы владения моего сына и его наследников?
Афина опустила взгляд на бледно-голубой корсаж своего платья.
- Мы владели поместьем в Шотландии, Тай-на-Коиле в графстве Эршир, но мой отец его потерял. Он продал все, что мы имели, чтобы купить приблизительно тридцать акров земли в горах северной Шотландии... до того, как он скончался.
- Это земли, пригодные для пашни?
Она закусила губу и отрывисто покачала головой.
- Я правильно понимаю, что Ваше приданое состоит из нескольких миль гористых скал в отдаленном районе Шотландии? Это то, что Вы предлагаете моему сыну?
Афина выпрямилась.
- Это... и свою любовь.
Маршалл накрыл ее руку своей.
- Которая бесценна.
- И бесполезна, - закончила Аквилла.
- Мама! - воскликнул Маршалл. - Афина будет моей женой. Не потому, что она может приумножить мои владения или добавить благородную ветвь к нашему фамильному древу. А потому, что я ее люблю ее, и она меня тоже любит. Я знаю, что ты не в состоянии убедить себя понять такой подход, но брак - это больше, нежели союз наследств. Или, скорее, так должно быть, - сказал он, глядя на Афину. - В конечном счете, я бы лучше был счастливым, чем богатым. Так что, пожалуйста, мама... Торжествуй вместе с нами или будь несчастна в одиночестве.
Тишину нарушил нетвердый голос Жюстины.
- Маршалл, я очень рада слышать то, что ты только что сказал. По поводу брака, я имею в виду.
Афина напряглась. Она бросила на Жюстину тревожный взгляд, безмолвно качая головой, но Жюстина упорно продолжила свою речь.
- Потому что я хочу кое-что тебе рассказать.
- О?
- Мне нужно твое благословение на заключение брака.
- С кем? - вскрикнула Аквилла.
Нервный взгляд Жюстины нерешительно метался между Аквиллой и Маршаллом.
- С Эллиотом Кином.
- Это нелепо, - Аквилла поспешно покинула кресло и встала лицом к окну.
Маршалл глубоко вздохнул.
- Жюстина...
- Нелепо, - повторила Аквилла, глядя Маршаллу в лицо. - Видишь, что ты породил? Девушка, приносящая доход в двадцать тысяч в год... замужем за конюхом? Ответ - нет.
- Мы поговорим об этом, - заявил Маршалл тоном, не терпящим возражений.
- Уже достаточно плохо то, что мой старший сын навлекает позор на этот дом. Я не позволю унизить себя обоим моим детям.
Аквилла резко толкнула двери, позволив им с шумом удариться о стену. Лакей, послушно ожидавший приказаний за дверьми комнаты, схватил раскачивающиеся створки и мягко их закрыл.
Афина ухватилась за предплечье жениха.
- Мне жаль, Маршалл.
Он нагнулся и поцеловал ее.
- Тебе не о чем жалеть. Это все моя мать. Она гудит, словно опрокинутый улей.
- Да, но это я ткнула в улей палкой.
- Я бы не волновался за нее. Она всегда больше беспокоилась о том, что люди скажут о ее семье, чем о наших чувствах. Если бы я вошел сюда после того, как лев отгрыз мне руку, она бы сказала: "Ты только посмотри, в каком состоянии твой мундир".
Афина захихикала.
- А что касается тебя, - сказал он, повернувшись к Жюстине. - Ты и правда выбрала замечательное время для оглашения своих новостей, не так ли?
Жюстина пожала плечами.
- Одной больше, одной меньше?
Он кивнул.
- Хмм. Скорее «люди, живущие в стеклянных домах, не должны бросаться камнями», да?
- Что-то подобное, - ответила Жюстина, ее бледное лицо окрасилось румянцем.
- Мне следует побольше узнать об этом парне Кине. Но успокаивать мать будешь сама.
Она обошла вокруг стола и обняла своего брата из-за спины.
- Спасибо, Маршалл.
- Иди, пока я не передумал, - насмешливо подколол ее брат.
Как только они остались одни, Афина пристально посмотрела на него через стол.
- Жюстина права. Ты действительно изменился, не так ли?
Он покачал головой.
- Не столько изменился, сколько... избавился от предрассудков. Благодаря очень хорошему учителю.
Он взял ее за руку и притягивал к себе, пока она не села к нему на колени.
Если когда и наступало мгновение, которое она бы хотела запечатлеть, то это было сейчас. Сияющие неподдельной любовью яркие голубые глаза, осознанно чувственная озорная улыбка, крепко прижимающие ее к твердому мужскому телу руки. Это было не просто зрительное восприятие, а ощущения, которые она сохранит в своем сердце. Он представлял собой куда больше, чем было видно глазу. Больше, чем деньги, титулы и приятная внешность... Он был добрым, остроумным и дисциплинированным, храбрым искателем приключений со шрамами в качестве доказательств. Даже если бы она попыталась преодолеть его личное притяжение, она знала, что была бы обречена на неудачу. Он был больше, чем параметры ее рисунков. Он обладал скрывавшейся за этим глубиной, которую она не смогла бы изобразить или постичь, только ежедневно открывать для себя ее новые грани.
- Что ты теперь собираешься делать?
Он пробежал взглядом по ее губам.
- Тут напрашиваются несколько вариантов.
Афина округлила глаза.
- Я имела в виду, какое решение ты примешь по поводу замужества Жюстины?
Он нахмурился, но улыбка не покинула его лица.
- Жюстины? Пока я еще даже не принял решения жениться на тебе.
- Я полагаю, ты думаешь, что это смеш... - ее слова заглушил страстный поцелуй, от которого ее тело возбужденно запело.
Его гладко выбритая кожа пахла цитрусовой водой. Все в нем дышало чистотой, было отутюжено и накрахмалено, и все же ее лихорадочное воображение могло представить его исключительно стоящим в центре комнаты для рисования без малейшего клочка одежды.
Он был опасен. Он был мужчиной, которым она не в силах управлять. Чего уж там, она и сама теряла контроль над собой, когда он находился поблизости. А сейчас он разжигал в ней чувственные ощущения, которые, как она знала, были неуправляемы.
- Остановись, - вырвалось у Афины, когда он, в конце концов, освободил ее губы, намереваясь перейти к шее.
- Нет, - его голос был глубоким и мягким, притягательным и могущественным. Его губы блуждали по ее груди, и Афина начала таять в его объятьях. У нее никогда не хватило бы сдержанности на них обоих.
- Ммм. Земляника со сливками, - его губы трепетали у полушарий ее груди, а золотистые волосы щекотали Афине губы. Еще один поцелуй, и она будет вынуждена заполучить его.
- О, дорогая, - послышался голос со стороны дверей.
Глаза Афины распахнулись, и она увидела взволнованную Эстер.
- Я вернусь позже.
- Нет, нет! - поспешно возразила Афина, соскакивая с его колен.
- Входи. Мы просто... Да, мы просто собирались...
- Позавтракать? - предложил Маршалл.
- Да, - согласилась Афина, разглаживая юбку. - Позавтракать.
- Понятно, - сказала Эстер, робко входя в комнату. - Что подано на завтрак?
- Земляника со сливками, - ответил ей Маршалл.
Афина ткнула его в плечо.
- Сосиски. Я чувствую запах сосисок. Я положу тебе, или ты сама справишься?
- Сосиски, - повторила Эстер. Маршалл сдавленно засмеялся, а лицо Афины налилось румянцем еще сильнее. - Нет, спасибо, меня устроит и ветчина.
Афина села в свое кресло и заслонила пылающие щеки своими прохладными ладонями.
- Да, Пожалуй, я к тебе присоединюсь.
Маршалл встал и подошел к ней. Он наклонился и поцеловал ее в макушку.
- Все в порядке, любимая. Мы все знаем, что бы ты предпочла на завтрак.
И с этим унизительным прощанием он закрыл за собой дверь.

Несмотря на то, что они планировали остаться до воскресенья, Афина решила, что, учитывая сложившиеся обстоятельства, будет лучше уехать сразу после завтрака.
Маршалл проводил их к подъездной аллее и помог подняться в экипаж. Он пожелал Афине всего хорошего, целомудренно поцеловав ее руку. В то время как его экипаж увозил их прочь, Маршалл поднял глаза на окно будуара своей матери.
Она посмотрела на него и удалилась в комнату, предварительно задернув шторы.
Он покачал головой. Маршалл слишком хорошо знал свою мать, чтобы подумать, что она сможет изменить своим убеждениям и принять ход его мыслей. Все было бы иначе, если бы она помнила, как это - быть влюбленной, если бы она хоть раз позволила себе полюбить. Иногда ему казалось, что его мать родилась в средневековье.
Экипаж свернул на дорогу, ведущую в город, и скрылся за деревьями. Хоксворт взглянул на небо. День, который начался так сладко, становился все более враждебным.
Как раз перед тем, как он было развернулся и направился обратно в дом, Маршалл заметил карету, возникшую с противоположного направления и повернувшую на дорогу к его собственности. Он не ожидал посетителей, так что остался наблюдать за сопряженной парой белых лошадей, легким галопом приближавшейся к подъездной аллее. Изысканная, покрытая черным лаком карета с плюмажем на двери остановилась напротив ступеней, ведущих к дому.
Из кареты вышли двое людей.
На челюсти Маршалла заиграли желваки. Не только погода внезапно стала враждебной.

Полчаса спустя, после того как гости уехали, Маршалл дернул за шнурок звонка в своем рабочем кабинете. Он взял листок бумаги, быстро нацарапал на нем кое-что, затем свернул и скрепил своей печатью. Явился дворецкий, и Маршалл коротко распорядился упаковать саквояж.
Он шел по дому, и каблуки его сапог стучали по мраморному полу. Выйдя, Маршалл направился к конюшням, где огляделся, пока не увидел Кина, конюха.
Эллиот Кин был самым молодым из его слуг. Он был стройным малым, хотя Маршалл знал, что Кин может работать, как вол. Быть может, загорелое лицо приворожило его сестру. Или спокойный нрав, что делало его идеальным укротителем лошадей. Или, возможно, светло-карие глаза, в данный момент нервозно округляющиеся по мере приближения Маршалла.
- Утро доброе, сэр, - сказал конюх и слегка коснулся кепки в знак уважения к Маршаллу.
- Кин, - приветствовал его Маршалл безупречным командным тоном.
Эллиот стащил кепку с головы.
- Если можно, сэр, я бы дерзнул и объяснился с Вами. По поводу мисс Жюстины, я имею в виду.
- У тебя будет достаточно удобных случаев это сделать. А пока - пакуй чемоданы.
- О, сэр. Пожалуйста, не увольняйте меня. Клянусь, я не сделал ничего постыдного.
Маршалл выпрямился.
- У нас с тобой, должно быть, совершенно различные представления о том, что можно считать постыдным.
Эллиот скрутил свою кепку.
- Прошу прощения, сэр, но нет. Мисс Жюстина так же важна для меня, как и для Вас. Я никогда не сделаю ничего, что бы ей повредило.
Маршалл царственно сложил руки на груди.
- Я полагаю, ухаживать за ней у меня за спиной не является постыдным?
Молодой человек повесил голову.
- Я и не думал, что это можно считать свиданиями, сэр. Просто в какой-то момент это случилось. Мы разговаривали, пока она занималась с лошадью или ездила верхом. Это все.
- Тем не менее.
Эллиот снова надел свою кепку.
- Сэр, я не хочу, чтобы между Вами и Жюстиной был сыр-бор или какие-то разногласия. Я уйду. Но, сэр, пожалуйста, позвольте мне видеться с ней. Не как ее слуге, а... скажем, как мужчине.
- Ты смеешь спрашивать у меня разрешения видеться с моей сестрой после своей отставки?
Эллиот не дрогнул под взглядом Маршалла, хотя в его голосе отражалось ощущаемое им беспокойство.
- Да, сэр. Со всем уважением, сэр. Я прошу разрешения ухаживать за мисс Жюстиной. Не за Вашей спиной, а под Вашим присмотром. Разумеется, после того как я найду другую работу.
Маршалл смерил его взглядом. Нужно быть храбрым мужчиной, чтобы сказать такое. Даже больше. Нужно быть влюбленным мужчиной.
- Я думаю, нам с тобой нужно еще о многом поговорить, Кин. Я хочу, чтобы ты отправился вместе со мной в путешествие на север. Но сначала я хочу, чтобы ты доставил эту записку мисс Афине МакАллистер в Эндслей Грейндж. Пережди ночь там, а завтра поутру привези ее и леди Уиллетт в карете обратно, в Эшборнхэм.
Эллиот посмотрел на записку, растерянный, как никогда.
- Так я... не уволен?
Маршалл накрыл своей широкой ладонью плечо Эллиота.
- Я хочу, чтобы ты упаковал чемоданы на пару дней, а не навсегда.
Молодое лицо юноши осветила широкая улыбка, и внезапно Маршаллу стало ясно, что так привлекло его сестру.
- Спасибо, сэр.

В одиннадцать часов утра следующего дня Афина, Эстер и Маршалл выехали из Эшборнхэма в экипаже, которым управлял Эллиот Кин.
Афине испытала определенные трудности, разбирая записку Маршалла. Почерк выглядел лишь немного опрятнее, чем если бы голубь с чернилами на лапках прогулялся по бумаге. Однако она смогла разобрать слова "путешествие" и "Шотландия" так же легко, как если бы писала их сама, и просто подпрыгнула от нахлынувшего счастья. Эстер быстро набросала записку своему мужу, подавленная тем, что он, вероятно, вовсе не будет скучать по ней, пока она остается вдали от дома, сопровождая Афину в качестве компаньонки.
- Как только мы туда приедем, ты влюбишься в это место, - продолжала повторять Афина, и ее энтузиазм поднимал настроение остальным путешественникам в экипаже в течение длительного переезда. - Я двадцать лет не ступала на землю Шотландии, но в моей памяти воспоминания о Тай-на-Коилле так же свежи, как если бы это было вчера.
Маршалл приподнял одну бровь.
- Я не уверен, что это не мое воображение, кажется, возвращается твой акцент?
- Ох, нет, - сказала Афина на шотландский манер, заставляя его фыркнуть от смеха.
Погода благоволила им на протяжении всего пути к границе с Шотландией, и они хорошо провели это время. Всего за четыре дня они достигли города Джедборо.
Их взглядам открылись обширные холмы, усеянные черномордыми овцами, которые безмятежно паслись на изумрудной траве. Воздух был бодрящим и свежим, благоухающий запахом влажной земли. Крохотные коттеджи сонно ютились на границах ферм, каждая из них имела свои посевы, которые издалека выглядели, словно лоскутное одеяло из различных оттенков зеленого.
Афина высунула голову из экипажа. Яростный северный ветер растрепал ее волосы, но девушку не заботили выпавшие шпильки. Здесь она ощущала себя живой, свободной от условностей, все ее чувства обострились. Эта земля притягивала ее, как стрелку компаса тянет на север. И теперь, когда она оказалась здесь, спустя так много времени, она вся зудела, как от предвосхищения ночи перед бурей.
Экипаж подъехал к развилке на дороге. Но, вместо того, чтобы повернуть на запад, в сторону Эршира, где родилась Афина, он продолжил двигаться на север, в сторону Эдинбурга.
Она повернулась к Маршаллу.
- Эллиот правит лошадьми не в том направлении.
Маршалл напряженно вздохнул.
- Мы едем не в Тай-на-Коилле, а в горы северной Шотландии.
Выражение лица Афины сменилось разочарованием.
- Почему?
Перед тем, как ответить, Маршалл немного помолчал, и когда он заговорил, его речь была продуманной.
- Твои родители умерли в горах северной Шотландии, не так ли?
- Да, но...
- В свете нашего предстоящего бракосочетания, мне... жаль, что рядом с тобой нет твоего отца или матери, чтобы принять участие в церемонии. Так что я... подумал, это будет надлежащая дань уважения их памяти - навестить их там, где они... перешли в мир иной.
Выражение лица Афины смягчилось, когда она коснулась его щеки.
- О, как мило, - проворковала она. Эстер, разве он не самый внимательный и заботливый мужчина, которого ты когда-либо встречала?
- Лишь немногие мужчины способны продумать такой многозначительный жест, капитан Хоксворт.
Маршалл нервно улыбнулся, стирая капельки пота со своей верхней губы. Чем меньше Афина подозревает, тем более мирным будет остаток путешествия.
На следующий день, пока их экипаж громыхал по грунтовой дороге перегонщиков скота к Шотландскому нагорью, пейзаж существенно изменился. По мере продвижения на север их глазам представали руины домов без кровли, разрозненные останки когда-то процветавших деревень, и только выжженная земля на месте группы домов говорила о том, что это не археологические останки, а недавние напоминания о покинутых жилищах.
- В чем причина всего этого запустения? - в ужасе от увиденного спросила Эстер.
- Богатые и могущественные, - ответила Афина, - отнимают дома у мелких арендаторов, скорее даже - выжигают их.
- С какой целью?
Ноздри Афины раздувались от негодования.
- Чтобы стать еще богаче и могущественнее. Землевладельцы вышвырнули славные трудолюбивые семьи с их родовой земли, чтобы расширить овечьи пастбища.
Афина перечислила жестокости из историй, которые слышала. Арендаторам земель говорили, что землю расчищают для "усовершенствований", затем, выброшенные из своих домов они спасали то немногое, что могли, до того, как их дома сгорали дотла, иногда прямо вместе со стариками и немощными. Многие семьи эмигрировали в Англию, некоторые - в Америку. Недовольных перемещали жить на побережье, заставляя заниматься непривычным для них ремеслом - добывать пропитание рыбной ловлей, живя под открытым небом, пока они в одночасье не построят себе дома из леса.
Они ночевали в Голспи, в одной из рыбацких деревень, о которых говорила Афина. Однако к утру Эстер была слишком измождена, чтобы предпринять окончательное костидробительное путешествие в горы. Афина настояла на том, чтобы Эстер осталась. Маршалл заплатил жене хозяина гостиницы, чтобы она заглядывала к Эстер, и наказал Эллиоту Кину не покидать гостиницу, чтобы позаботиться о ее нуждах.
Как только экипаж нагрузили провизией, Афина и Маршалл выехали в Килдэрон, гористую полоску земли, на которой умерли ее родители. По пути не было постоялых дворов, где можно было бы переменить лошадей, так что Маршалл не подгонял их, чтобы не перенапрягать.
В полдень они наконец достигли места под названием Килдэрон. Пересеченная местность была суровой, но и прекрасной: девственные земли вмещали в себя вересковые пустоши и оленьи заповедники и были испещрены небольшими ручейками, струящимися чистой водой. Они спокойно напоили животных, развернулись на мелководье и начали подниматься вверх вдоль реки.
Приложив руку ко лбу, чтобы заслонить глаза от солнца, Маршалл всматривался в линию горизонта. Его лицо приняло озадаченное выражение.
- Что же твои родители здесь делали до своей кончины?
- Из того, что мне рассказывал дедушка, они хотели построить дом в Килдэроне. Я боюсь, мой отец был игроком, и он потерял Тай-на-Коилле в результате неблагоприятного расклада карт. Дедушка никогда не упускает возможности упомянуть об этом глупом поступке каждый раз, как всплывает имя отца. Отец потом пытался взять небольшой заем у дедушки, чтобы купить эту землю, но дедушка ему отказал. Но отец был очень упрям, так что он продал все, что у него оставалось, кроме добра, потерянного за картами, чтобы купить землю. Однажды мои папа и мама выехали в Килдэрон, чтобы присмотреть место для дома. Я больше никогда их не видела.
Взгляд Афины устремился вдаль, на линию горизонта.
Маршалл обвил рукой плечи Афины и ободряюще их прижал ее к себе.
- Что с ними случилось?
- Их карету окружили разбойники... головорезы, мародеры, кто знает, что за люди. Их так и не нашли, не привлекли к правосудию. Моих родителей обнаружил странствующий сельский житель. Они были убиты, застрелены в карете, их кошельки и лошади пропали.
Он притянул ее к себе и поцеловал в макушку.
- Мне так жаль.
Афина глубоко вздохнула.
- Сначала было трудно. Мне было всего десять. Но это произошло так давно. Печаль прошла. Теперь... мне просто их не хватает.
Маршалл кивнул.
- Я все еще переживаю об отце. Хорошо, что я теперь знаю - со временем боль проходит.
Они обнимали друг друга, и в этом объятии каждый поддерживал другого. В их ушах стояли звуки струящейся ниже воды.
- Афина, - начал Маршалл, - тебя не удивляет, что твои родители выбрали такой отдаленный и неприветливый кусок земли, чтобы сделать своим домом? Я имею в виду, что до ближайшего города восемь миль пути, здесь нет ни клочка земли для занятия земледелием, леса недостаточно для того, чтобы прокормиться, не говоря уже о прибыльной продаже. Разве не кажется странным, что они захотели здесь осесть?
Афина оглянулась еще разок.
- Я полагаю, да. Я не могу утверждать наверняка, о чем они думали. Возможно, отец пытался воссоединиться с семьей. Давным-давно, младшая ветвь клана МакАллистеров поднялась в северные горы. Может, он пытался объединиться с нашими родственниками.
Оставшись при своем мнении, Маршалл повернулся в сторону.
- Здесь нет шотландского наследия, которое было бы принято в расчет Бретертоном.
Афина нахмурилась.
- Причем здесь Кэлвин Бретертон?
Маршалл выглядел виноватым с ног до головы.
- Ах. Я намеревался рассказать тебе об этом раньше.
Афина уперлась рукой в бок.
- Рассказать о чем?
- Когда на следующий день вы покинули Эшборнхэм, ко мне приехал Бретертон. Он прибыл вместе с герцогиней Твилинхэм.
- Что ему было нужно? - резко спросила Афина.
- Если одним словом, то - ты. Он хотел повторно предложить тебе замужество. Я отказался и рассказал ему, что мы вот-вот опубликуем объявление о предстоящем браке. Затем он попросил меня, нет, приказал мне уступить ему. Герцогиня настаивала на том, что предложение Бретертона последовало первым, и угрожала мне всеми мыслимыми карами за то, что я присвоил его невесту.
- Понятно, - сказала Афина, скрещивая руки на груди. - И когда же именно ты собирался рассказать мне об этом?
- Сразу, как только разобрался бы, почему у Кэлвина Бретертона постоянно меняются взгляды на ухаживание за тобой.
- Так значит, это путешествие в Килдэрон совершается не в честь памяти моих родителей, не так ли?
Маршалл робко улыбнулся.
- Не совсем.
Она заговорила в медленной, сдержанной манере.
- Ты подумал, что Кэлвин Бретертон, желающий обладать мной ради меня самой - это неправдоподобно. Так что ты приехал в Шотландию, чтобы увидеть, в чем же состоит привлекательность моего приданого.
- Ты представляешь это в более низменном свете, чем было на самом деле.
Это ее не остановило.
- Так поведай мне, насколько низменны на самом деле были твои помыслы? «Афина слишком толстая и уродливая, чтобы Кэлвин хотел на ней жениться. Значит, в ее приданом непременно должно быть что-то стоящее».
Глаза Афины пылали зеленым огнем.
- Черт побери, Афина, ты можешь быть благоразумной? Почему твоя раздражительность все время выходит из-под контроля?
Она подошла к нему поближе.
- Это я выхожу из-под контроля? Ты - как раз тот, кто стоит ближе к ручью!
Одним сильным толчком она опрокинула его с поросшего травой обрыва.
Его тело плюхнулось в ручей с громким всплеском. Промокнув с головы до пят, он беспорядочно размахивал руками в ледяной воде, чтобы привести себя в сидячее положение.
- Это было не смешно! - выкрикнул он.
Она захихикала.
- А отсюда, где я стою, очень даже.
Он смахнул с лица капли воды и тряхнул головой. Затем медленно подтянулся к кромке воды. Маршалл попытался встать, но его ноги подогнулись, и он оступился, снова оказавшись в воде.
- Афина, я не могу встать. Кажется, я сломал лодыжку.
Веселье как ветром сдуло с ее лица.
- О, Боже, что я наделала? - она сделала несколько шагов назад, в сторону откоса, слезла вниз и переправилась вброд до того места, где он сидел. Вода доходила ей до колен.
- Помоги мне подняться! - сказал Маршалл и протянул руку. Она склонилась к нему.
- Вот, клади свою руку мне на плечи. Обопрись на меня.
Он перебросил руку через ее ссутулившиеся плечи и поднялся на колени. Затем он молниеносно скользнул рукой к ее попке, исполнив решительный толчок.
Афина опрокинулась в ледяную воду, которая быстро пропитала ее теплый жакет и пронзительным холодом коснулась кожи. Она вынырнула из воды, длинные пряди ее рыжих волос прилипли к лицу.
- Ты была права, - сказал Маршалл, самодовольно улыбаясь. - Это выглядит намного смешнее оттуда, где ты стояла.
Она ударила по воде кулаками.
- Да ты вероломный, гнусный... Англичанин! Это был грязный трюк!
- Вы сами затеяли эту игру, мисс МакАллистер, - глухо отозвался он. – Может, это охладит Ваш буйный нрав.
С ее груди стекала вода.
- Только посмотри, что ты сделал с моей одеждой.
Он спустился вниз.
- Что я наделал? Ха! Это будет просто чудо, если мы не умрем от простуды, - он протянул руку, чтобы помочь ей встать. - Давай руку.
- Я скорее бы дала тебе ногой... прямиком по твоей заднице.
Он отвел руку.
- Делай, как считаешь нужным.
- О, прекрасно! - она вытянула руку.
Он ухватил ее за руку и вытянул из воды, но его сапог соскользнул с камня, на котором стоял, и она снова упала в воду.
Афина вынырнула на поверхность.
- Ты ведь сделал это намеренно.
Теперь уже он смеялся.
- Нет, не делал, - удалось выговорить ему.
- Да, ты сделал! - выплюнула она.
Защищаясь, он поднял руку.
- О, мое доброе имя. Ты видишь? Это жест раскаяния.
Он нырнул обратно в воду, оказавшись рядом с ней.
- Ты так же безумен, как Мартовский заяц (персонаж сказки Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес»).
- А ты безумна, как шотландка в стылом ручье. Какая же мы прекрасная пара.
Он мягко улыбнулся, нагнулся и поцеловал ее. Его влажные губы легко скользили по ее губам, и она не устояла перед чарующими ощущениями. Он привлек ее к себе, крепко обнимая и целуя ее все откровеннее. Наслаждаясь друг другом, они не обращали внимания на стремительный поток окружавшей их воды. Там, где их тела соприкасались, одежда согревалась, соединяя их друг с другом.
Маршалл подвел ее к кромке воды, нависая над Афиной, все более увлеченно пробуя на вкус ее губы. Вода на мелководье плескалась вокруг ее растрепавшихся волос, распуская их, словно ласковый огонь, поверх гладких темных камней. Вид этого зрелища пробудил его чресла, потому что все его тело было охвачено огнем страсти к ней. Он снова уронил голову, чтобы припасть к ее влажным земляничным устам, и прикрыл глаза от неземного удовольствия.
Она схватилась руками за мокрые лацканы его камзола и просунула язык между его губами. Этот бесстыдный поступок вызвал у него улыбку, и он вознаградил ее, лаская своим языком, словно в танце. Афина тихо застонала, и он открыл глаза, чтобы увидеть ее желание. Ее глаза были соблазнительно прикрыты, приглашая его, обольщая его. Ее кремовые губы были полураскрыты от непристойного удовольствия, обещая более чувственные наслаждения. Она была необузданной, непринужденной, необъезженной, и все-таки он изголодался по близости с ее дикой натурой. Даже ее волосы намекали на риск, воспламеняя воду блестящими завитками, которые мерцали и вспыхивали...
Вспыхивали? Он застыл на месте, уставившись на крапинку между камнями, видневшимися за ее волосами.
- Что-то не так? - спросила Афина с изменившимся выражением лица.
- Не двигайся, - ответил он и потянулся рукой в воду на расстоянии нескольких дюймов от ее левого уха. Он вытащил что-то из воды, ручейками стекавшей с его пальцев ей на шею.
- Что это? - спросила Афина, не в силах разглядеть что-либо из-за светившего в ее глаза солнца.
Он повернул к ней добытую крапинку.
- Это золото.

- Позволь мне взглянуть.
Афина выпрямилась и взяла камешек с его ладони. Самородок был размером с ноготок, а формой напоминал орлиный клюв. Он был неровным и тусклым. Если это и было золото, то выглядело оно так, будто его кто-то пожевал и выплюнул.
- Смотри! - выкрикнул Маршалл, поднимая другой камешек. - Вот еще один!
Афина подняла его и восхищенно посмотрела на камешки, лежащие у нее на ладони.
- Оно настоящее?
Маршалл вскинул голову.
- Я бы сказал, что эти два камушка тянут на десять фунтов.
Ее глаза округлились от удивления.
- Десять фунтов? За эти два камешка?
Маршалл осмотрел речное дно в поисках других самородков.
- Мм-хмм. Кажется, твой небольшой клочок земли стоит гораздо больше, чем ты сначала подумала.
Афина закрыла глаза, мысленно собирая воедино кусочки таинственной головоломки.
- Неудивительно, что мои родители хотели заполучить эту землю, сколько бы она ни стоила. Они знали, что здесь зарыто целое состояние, - она неожиданно задрожала, в равной мере и от холода, и от воспоминаний об украденных жизнях ее родителей. - Ну, эти крохотные камешки не принесут мне ничего хорошего, если я замерзну до смерти. Я возвращаюсь в карету.
Маршалл неохотно последовал за ней. Несмотря на то, что солнце взошло уже высоко, Маршалл продрог, чему немало способствовали лютый шотландский ветер и насквозь промокшая одежда.
Он запрыгнул в карету и обернул дрожащие плечи Афины небольшим, но теплым шерстяным одеялом. Немного погодя Маршалл вышел из кареты и направил лошадей к лужайке с травой, чтобы они могли попастись. Затем он разделся по пояс и развесил свою одежду на оглобле.
- Снимай платье, - сказал Маршалл через окно кареты.
- Прости? – нахмурившись, ответила Афина.
Маршалл поджал губы.
- Если ты отдашь мне свою одежду, я развешу ее на улице, чтобы она просохла.
Афина испытывала крайнее смущение. Даже несмотря на то, что они с Маршаллом уже занимались любовью, он никогда не видел ее голой при свете дня. Она неохотно сняла и протянула ему свой мокрый жакет и верхнее платье. Сбросить сорочку и корсет ей не позволяла скромность.
Спустя несколько минут он запрыгнул в карету с корзиной для пикника. Афина позволила себе насладиться зрелищем его великолепного торса: внушительного треугольника из мышц, сужающегося к узкой талии.
- Снаружи чертовски морозно. Мне не было так холодно с тех пор, как герцогиня Твилинхэм приезжала с визитом.
Афина резко вдохнула.
- Чтобы надавить на тебя по поводу сватовства Кэлвина.
- Да. Ты рассказывала ей о своем наследстве здесь, в Шотландии?
Афина кивнула.
- Кто еще знает о Килдэроне?
Она сосредоточенно нахмурилась.
- Ну... дедушка, - она начала перечислять, загибая пальцы. - Эстер. Герцогиня Твилинхэм. Кэлвин Бретертон... и его родители. Не считая моих собственных родителей, конечно.
- А кто-нибудь из них знал, что на этой земле есть золотая руда?
Она закатила глаза.
- Даже я не знала, что здесь есть золото. Я уверена, что дедушка не знал, или он наверняка рассказал бы мне об этом. Кроме того, он с самого начала был против покупки земли, и он жалуется об этом каждый раз, когда приходит время уплачивать налоги на мою собственность.
- А Кэлвин Бретертон?
Афина пожала плечами.
- Как ты уже говорил... если он хотел на мне жениться, то, должно быть, из-за моего приданого.
Едва Маршалл услышал слова Афины, его лицо исказила мука сожаления.
- Ну, если бы он знал о твоем золоте, я сомневаюсь, что он отозвал бы свое предложение. Вспомни, он говорил твоему дедушке, что хочет жениться на ком-то другом. Я сомневаюсь, что он бы так неосмотрительно обошелся с твоим приданым, если бы знал, от чего он отказывается. Очевидно, он возобновил свое предложение по стороннему приказу.
- Герцогини Твилинхэм? Она старалась помочь мне завоевать Кэлвина. Она действовала в моих интересах.
- Может быть, она заставила тебя поверить в то, что действовала в твоих интересах. Может, она пыталась спланировать эту свадьбу с самого начала.
Афина нахмурилась и вспомнила, как герцогиня приехала по собственной инициативе предложить свою помощь в завоевании Кэлвина.
- Но что выиграет герцогиня от нашего союза? После нашей с Кэлвином свадьбы все мое имущество станет собственностью Кэлвина.
- Таким образом, ему станет легче передать герцогине твое наследство.
- Зачем ему это делать?
Маршалл откинулся на спинку сиденья.
- Я не знаю. Возможно, Бретертон чем-то обязан герцогине. Может, они заключили сделку по поводу твоей женитьбы: он получает Килдэрон и продает его ей. Какой бы ни была эта причина, я прихожу к заключению, что план присвоения Килдэрона был измышлен ими ... еще до того, как вы с герцогиней придумали план по завоеванию Кэлвина.
Афина ушла в свои мысли. Ее ошеломила идея о скрытом заговоре.
- Но как герцогиня узнала о золоте?
- Я не знаю. Но, в действительности, это и не важно. Потому что выбор теперь полностью за тобой.
Он потянулся к корзине, чтобы достать хлеб и сыр, и Афина мельком увидела шрамы на его спине.
- Какой выбор? - спросила она.
- Ты все еще можешь решить, каким будет твое будущее. Эти холмы кишат золотом. Твое личное, зарытое в землю сокровище. Что сделает тебя очень богатой женщиной, сразу после разработки рудника, - он протянул ей тарелку с тонко нарезанным холодным мясом. - Это также сделает тебя самым привлекательным объектом на ярмарке невест. В конце концов, ты все еще свободная женщина. Ты можешь выйти за Кэлвина... или выйти за меня, - он откупорил бутылку с вином и разлил его по двум простецким керамическим чашкам. - Или ты даже можешь остаться незамужней и сохранить все это богатство для себя одной, - он передал ей чашку. - Теперь, когда тебе известны все твои возможности, каким будет твой выбор?
Афина взяла предложенную ей чашку и посмотрела Маршаллу прямо в глаза.
-Зачем ты мне это говоришь?
Он тоже посмотрел на нее.
- Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж не потому, что я тебя принудил, а потому, что таким был твой выбор. Мне нужно знать, тот ли я мужчина, которого ты хочешь.
Афина посмотрела в окно. Снаружи было поле, полное цветов, лепестки которых колыхались на ветру. Какое-то насекомое с жужжанием перелетало с одного цветка на другой, в непрекращающемся поиске пропитания пробуя пыльцу каждого из них на вкус. Затем она увидела бабочку, отрывающуюся от земли в шатком полете. Ее молодые крылья двигались неловко, но у полета этой бабочки была своя цель. И хотя ей непросто далось преодолеть то расстояние, что отделяло ее от цели, она совершенно точно знала, в каком бутоне самый сладкий нектар. Афина снова перевела свой взгляд на Маршалла. У его лица было напряженное выражение. Застыв от ожидания, он удерживал чашку на своем колене. В нем не было показной храбрости, не было притворства. Только участившееся на нервной почве дыхание.
- Кэлвин был первым мужчиной, которого я полюбила. Он - мужчина моей мечты, - Маршалл глубоко вздохнул, его брови сошлись на переносице. Взгляд упал на нетронутую чашку. - Но это все, кем он был для меня. Просто мечтой. Не так, как ты. Ты настоящий. Настоящий мужчина, - его губы тронула тень улыбки. - Когда я смотрю на тебя, Маршалл, все вокруг замирает. Я больше не надломленный человек. Кусочки моей личности соединяются вместе таким образом, что все приобретает смысл. И это потому, что ты вдохнул в меня жизнь. Для меня осталось непостижимым, как ты смог меня полюбить, когда во мне было так мало приятного, - Афина наклонилась вперед. - Я не могу представить себе жизнь с Кэлвином. Или одинокую жизнь, независимо от того, сколько у меня денег. И когда я думаю: "Мое", то думаю не о золоте. Я думаю о тебе.
Выражение его лица стало и нежным, и гордым одновременно.
- Это именно те слова, которые я хотел услышать.
Она поднялась и пересела поближе к нему, растягивая свое шерстяное одеяло и на его плечи.
Маршалл заключил ее в объятья.
- А знаешь, что еще я хотел бы от тебя услышать? - прошептал он.
Афина вопросительно посмотрела на него.
- Хмм?
Он задорно улыбнулся.
- Что-то подобное.
Мужчина накрыл ее губы своими, пленяя их горячей влажностью своего рта. Он медленно провел губами по ее рту, словно смакуя сочный фрукт, и она растаяла от этого пылкого наслаждения.
- Ммм, - рассеянно промычала Афина.
- А вот это больше похоже, - улыбнулся он.
Он отодвинулся, и Афина была практически готова убить его за то, что ее спину больше ничто не согревало.
- Не двигайся, - запротестовала она. - Мне холодно.
- Я знаю иной способ согреть нас обоих.
Маршалл притянул ее к себе на колени, с шаловливой улыбкой обнимая за талию. Тонкая сорочка прилипла к коже, открывая взору все изгибы и очертания ее тела. Одну руку Маршалл направил вверх по ее спине и дернул за мокрые шнурки корсета.
- Что ты делаешь?
- Создаю нам дополнительные удобства.
Когда он ловко выдернул шнурки из петель, давление корсета ослабло.
Хоксворт смотрел на девушку, практически не дыша. С каждым распущенным стежком ей становилось легче дышать и двигаться. Тем не менее, как только Афина осознала, что расшнурованная деталь ее туалета скоро и вовсе спадет, ее сердце забилось быстрее.
На полпути вниз по ее спине он остановился и принялся ласкать губами ее едва прикрытую грудь. Пылкие губы молодого человека опаляли ее прохладную кожу, превращая одно местечко в средоточие всех ощущений.
Другой рукой он вырисовывал тугие круги на ее спине, заставляя ее тело трепетать от возбуждения. И снова его губы опустились меж ее грудей, опаляя сразу обе своим теплом. Эта медленная пытка возымела свое действие. Ее запреты рушились с каждым дразнящим поцелуем. По мере того как с их прижавшихся друг к другу объятых жаром тел испарялась влага, в карете постепенно становилось теплее. Она содрогнулась от согревающего наслаждения его опаляющего поцелуя в обнаженное плечо.
Когда он вытащил последний стежок шнуровки корсета, этот предмет туалета стал скорее досадным препятствием, нежели защищающим ее прикрытием. Корсет осел и упал.
Она инстинктивно прижала к себе одеяло. Несмотря на то, что Афина освободилась от пут, стягивающих ее тело, и свободно себя чувствовала, в ней по-прежнему бунтовала скромность.
Солнце светило в окно кареты, освещая ее тело в мокрой и мятой сорочке.
Хоксворт не пытался убрать одеяло. Но буравил ее своими голубыми глазами, будто пытаясь разрушить барьеры, воздвигнутые в ее сознании. Он никогда раньше не видел ее тело целиком, и Афину пугала даже мысль о том, что оно покажется ему отталкивающим. Полные изгибы, отвергнутые многими молодыми людьми. Пухлая фигура, от которой отказался Кэлвин. Это тело, в котором она столько лет оставалась незамужней и одинокой.
Он поцеловал ее с любовью и нежностью, сводя с ума усердной медлительностью, помогая выиграть битву со своими сомнениями. Она впервые получила возможность проникнуться своими ощущениями.
Пока Маршалл прижимал к себе Афину, сидящую на его коленях, она наслаждалась, ощущая его огромные руки на своей талии. Его бедра были достаточно широкими, чтобы она могла сидеть, крепко прижимаясь к нему ягодицами. Она прислонялась к твердой, мускулистой груди, к которой жаждала прикоснуться. Жених проложил дорожку из поцелуев вниз по ее шее, и виток чувственного ощущения спустился к местечку меж ее ног. Он накрыл ладонью ее щеку, и девушка повернула голову, чтобы поцеловать его руку. Эти мощные руки, натруженные работой на корабле, заворожили ее. Она не знала, чего хочет больше... касаться их, или чтобы они прикасались к ней. Эта же рука прошлась вниз от выреза ее сорочки, сбрасывая ее к ногам. Когда воздух коснулся обнаженной кожи, тревожная складка между бровями Афины углубилась. Но массивная ладонь, такая теплая и сильная, согревающими ласками проложила путь наверх к ее бедрам, и она больше не хмурилась. Афина чувствовала себя так, будто он медленно возвращает ее к жизни... и сильнее всего это ощущалось в расщелине между ногами.
Но он тоже это чувствовал. Давление, нарастающее под ее ягодицами, сообщило ей, что она не единственная, кто наслаждался их близостью. Встающий член побуждал ее поверить: что бы не думали другие мужчины о ее фигуре, этого она возбуждала. Постепенно ее сомнения вытеснила растущая уверенность в себе.
Она провела рукой по его волосам, завивающимся и торчащим в разные стороны. Вода расширила диапазон оттенков, разбившихся на светлые и золотистые. "Так красиво", - подумала она. И, тем не менее, его потрясающие волосы и живые глаза только намекали на сногсшибательного мужчину, скрытого внутри.
- Сядь там, - сказал Маршалл хриплым от еле сдерживаемой страсти голосом.
Она пересела на сиденье напротив него. Он встал перед ней на колени, широкой грудью заполняя почти все пространство кареты. Одной рукой молодой человек отстранил ее руку, все еще удерживающую одеяло, оставив ее открытой своим взглядам.
Она видела, как его взгляд пляшет вниз по всей длине ее тела. Выражение его лица стало серьезным и сосредоточенным, учащающееся дыхание свидетельствовало о его нарастающем возбуждении. Его руки задержались на бедрах Афины, медленно подталкивая вверх тонкую ткань сорочки, пока материя не прошла через голову и не упала на пол кареты. Его рот опустился на грудь девушки, жадно терзая нетронутые соски, пока она не начала задыхаться, тоскуя по его члену. Хранящееся в памяти ощущение наполненности им дразнило ее взбудораженный ум.
Все ее нагое тело было открыто его прикосновениям, и он, не стесняясь, использовал свои руки. Когда-то она боялась, как будут выглядеть ее бедра во время занятий любовью, но эту ничтожную мысль затопили чувства, испытанные ею в руках Маршалла. Он положил руку меж ее расслабленных бедер, и Афина ахнула от ощущения, что чьи-то еще пальцы скользнули в ее складочки. Кто же знал, что этот мужчина может быть таким нежным? Каждая ласка являла собой признание в любви. Он искусно целовал Афину, искушая ее язычок посоревноваться со своим. Тем временем его пальцы скользили внутри нее, и она едва не лишилась чувств от удовольствия двойного проникновения.
Умелые пальцы нежно ласкали жемчужинку между ее ног, пробуя менять темп и интенсивность поглаживаний, пока Маршалл не нашел комбинацию, которая вынуждала Афину стонать. Он придерживался ритмичных поглаживаний настойчиво, исступленно, пока ее тело не взмолилось об избавлении.
По мере того как росло наслаждение, Афину посетила мысль, что когда они впервые занимались любовью - он брал. На этот раз он дарил, что было бесконечно более приятно. Но она не собиралась переживать такое яркое наслаждение в одиночестве.
- Остановись, - выдохнула Афина, и когда его ловкие пальцы перестали раздражать клитор, он начал пульсировать в знак протеста. Запыхавшись, она подождала, пока земля перестанет раскачиваться у нее под ногами, чтобы иметь возможность связно мыслить и говорить. - Сядь там, - повторила она его слова.
На его напряженном лице расцвела улыбка. Не совершая лишних движений, он пересел на противоположное сиденье. Афина встала на колени у него между ног, и эта непристойная позиция одарила ее глубоким чувственным трепетом. Она медленно расстегнула пуговицы на ширинке, и твердый член оттеснил отворот брюк.
- Я всегда хотела потрогать тебя там. Можно?
Его расслабленная улыбка стала еще шире.
- Мне ни к чему разочаровывать рыжеволосую прелестницу.
При дневном свете она смогла рассмотреть его пенис куда отчетливее. Длинный фаллос был покрыт венами, совсем как мускулистые руки Маршалла, но кожа на нем была несравнимо мягче. Это было странное несоответствие внутреннего и внешнего - что-то настолько твердое покрыто чем-то очень нежным. Венчающая его головка была на удивление большой, и Афину восхищало то, что она в состоянии принять ее в свое тело. Она погладила мягкие курчавые волосы, окружавшие пенис, и прикоснулась к мешочку под ним.
Спустя несколько минут Маршалл прервал ее размышления.
- Что-то не так?
У Афины покраснели щеки.
- Ну, лорд Рутэрфорд показал нам один способ, как это делается, а мистер Гэлинтри - другой, и я пытаюсь понять, какой из них будет более уместным.
С тихим ворчанием он взял ее за руки и посадил верхом к себе на колени.
- Мне плевать, как Рутэрфорд и Гэлинтри хотели, чтобы ты это делала. Позволь мне показать тебе, как это нравится делать мне.
Ее колени свесились по разные стороны от его бедер. Поддерживаемые его руками бедра Афины опустились на колени. Она рефлекторно замерла, когда ее мягкая плоть коснулась несгибаемого фаллоса, но вскоре инстинкт взял верх. Вынуждаемая стремлением к чувственному удовольствию, она села на его толстый член. Афина поморщилась, вспомнив, что тело еще не привыкло к его размерам. Но мало-помалу гладкие стенки влагалища приняли его.
- Я хочу тебя вот так, - сказал Маршалл. - Заполненную мной так же, как и я полон тобой.
Он привлек к губам длинный локон ее волос.
Сначала она раскачивалась на нем немного неловко, ее мышцам были непривычны подобные движения. Но вскоре Афина обнаружила способ скользить по нему таким образом, что это обостряло приятные ощущения у нее между ног. Возбуждая себя снова и снова, Афина приоткрыла рот, страсть забурлила в ней с новой силой, когда он накрыл ладонью грудь и приподнял этот лакомый кусочек к своему рту, посасывая затвердевшие соски своими жаркими устами.
Ее груди подскакивали, в противоположность его груди, и он был покорен. Когда его собственные инстинкты стали брать верх, Маршалл сжал челюсти и начал толкаться в нее. Спустя несколько минут они уже двигались вместе в идеально слаженном ритме. Глубоко в его груди зародились самые невероятные стоны удовольствия, и они музыкой вливались в уши Афины. Леди Понсонби однажды сказала ей, что мужчинами нужно наслаждаться, как роскошным десертом или марочным вином. Но Афина обнаружила, что получает большее удовлетворение, извлекая стоны из Маршалла, нежели когда стонет сама.
И как могут только любовники, он передал ей свою растущую потребность. Он наращивал темп, толкаясь все сильнее, открывая ей новые горизонты удовольствия. От того, как его руки лежали на ее спине, как подпрыгивали груди, и соприкасались их половые органы, все ее тело гудело от ощущений. Афина прижала его к себе, еще один ослепительный толчок, и, словно вспышки фейерверка, на них хлынул чувственный восторг оргазма.
Он открыл глаза и застал пристальный взгляд Афины. Она ощутила волны его горячего дыхания на своем лице.
- Я хочу провести всю жизнь, возвращая это выражение твоему лицу, - сказала Афина.
Он усмехнулся, вспоминая свои собственные слова.
- Если мы будем так заниматься любовью, я могу долго не протянуть.
Некоторое время они еще сидели, обнявшись, наслаждаясь остаточными волнами от полученного удовольствия. Несмотря на то, что сексуальное желание ослабло, восхитительное чувство блаженства осталось прежним. Афина возобновила ласки, на ощупь изучая руками его тело.
- Откуда у тебя эти шрамы? - спросила она, перебирая пальцами уплотненные неровные полосы на его спине.
Он вскинул голову, посылая ей кривую ухмылку.
- Тебе просто необходимо во все совать свой нос?
- Ты полюбил меня с моими шрамами. Позволь мне полюбить тебя вместе с твоими.
Он воспринял ее серьезность.
- Отлично. Если тебе так надо знать, это случилось десять лет тому назад. Это был худший день в моей жизни, - его голос затих.
- Продолжай, - подбодрила его Афина, перебираясь с его коленей на сиденье рядом с ним.
Он зарылся пальцами во все еще сырые волосы и провел по ним рукой.
- Тогда Наполеон еще планировал захватить Британию, и... ему нужно было укрепить военно-морской флот. Адмирал Нельсон развернул несокрушимую блокаду в Тулоне, который удерживал уже в течение некоторого времени. Можешь представить себе, какое унижение испытал адмирал Нельсон, когда адмирал Вильнёв прорвался сквозь его блокаду не с одним кораблем, а с целой флотилией. Тогда Нельсон отправил "Победителя", корабль, на котором я тогда служил лейтенантом, в качестве судна-разведчика для преследования флотилии и подачи рапортов об их маневрах. Мы незаметно следовали за кораблями Вильнёва от Тулона через всю Атлантику и до Вест-Индии. Там мы выяснили, что целью Вильнёва была атака на Британские колонии на островах и их завоевание. Нам удалось вовремя отправить известие и расстроить его планы. Вильнёв был не в состоянии захватить еще что-то, кроме укрепленного форта на острове Даймонд Рок. Поэтому флотилия вернулась в Европу, предположительно, чтобы объединиться с остальной частью флота Наполеона, - Маршалл закрыл глаза от нахлынувших на него мрачных воспоминаний. - На полпути через Атлантику наш капитан допустил тактическую ошибку, и "Победитель" пошел наперерез флотилии Вильнёва. Он командовал шестнадцатью кораблями на передовой линии флота, среди них были и французские, и испанские, мы были в значительном меньшинстве. Мы продолжали бой так долго, как только могли, но наши пушки не были равны их. Наш капитан погиб вместе со многими членами команды. Палуба была залита кровью.
Афина была в ужасе, словно она переживала все это сама, настолько ярко он пересказывал эту историю.
Взгляд Маршалла остекленел, когда он разворошил воспоминания, давным-давно преданные забвению.
- Раз капитан был мертв, теперь за корабль отвечал я. И кто бы знал... Моим первым распоряжением было - сдаться, - он помолчал в течение нескольких минут, прежде чем продолжить рассказ. - Вильнёв и его люди высадились на наше судно, и "Победитель" стал трофеем Наполеона. Мы с командой были взяты в плен и связаны на палубе, даже раненные и умирающие. Адмирал был готов взять нас живыми, но капитан одного из испанских судов начал нашептывать ему на ухо. Тот проклятый испанец расхаживал вверх-вниз по нашей палубе, радуясь своей победе и злорадствуя. Затем он убедил Вильнёва взять только половину команды, выбросив за борт остальных, связанными и беззащитными.
У Афины кровь застыла в жилах. Она рассеянно накинула забытое одеяло себе на плечи.
- Я не могу объяснить почему, но меня гораздо больше уязвило то, что нас собирались разделить, чем то, что нас лишили возможности умереть с честью. Я пытался договориться с адмиралом, но испанец ткнул меня шпагой в грудь и сказал адмиралу, чтобы топить людей начали с меня. И тогда я плюнул ему в лицо.
Маршалл потер лицо, словно усмиряя призрачную боль.
- Он ударил меня наотмашь, достаточно сильно, чтобы пролить кровь. Адмирал просто пожал плечами и передал решение этого вопроса в руки испанца, который поставил меня в унизительное положение, вынудив вымаливать жизни моей команды у этого подонка. В конце концов, мы с испанцем договорились. Он сказал, что я могу купить жизни членов моей команды по десять ударов хлыста за каждого.
Глаза Афины распахнулись еще шире.
- Десять ударов? - она недоверчиво переспросила. - Сколько же человек было в вашей команде?
- Двести сорок три.
Афина поднесла руку ко рту, мысленно подсчитав количество ударов.
- Люди испанца сорвали с меня мундир и рубашку, привязали к мачте. И затем... меня начали хлестать плетью. Испанец считал англичан трусами. Он думал, я буду умолять его пощадить меня. Но я не доставил ему такого удовольствия. Я был намерен спасти свою команду.
- О, Маршалл. Сколько же ударов ты вынес?
Он хладнокровно пожал плечами.
- Сорок семь.
Она закрыла лицо руками.
- Бедняга! Ты, должно быть, испытывал мучительную боль.
Маршалл только протяжно вздохнул и снабдил ее новыми подробностями.
- Получается, что ты смог спасти только четверых из своей команды?
- Как оказалось, мы все избежали плена. Пушечный дым во время битвы привлек внимание Британского флота. Пока испанец разукрашивал мне спину, Британский флот неожиданно напал на корабли Вильнёва. Вильнёв и его корабли отстыковались от нас и направились обратно, во Францию.
- Слава Богу. Если бы не они, вас бы убили.
Маршалл кивнул.
- Адмирал Роуленд никогда не даст мне забыть об этом.
Она ахнула.
- Так это был он, тот, кто спас тебя и твою команду?
- Так мы и познакомились, и стали друзьями. Я обязан жизнью этому пожилому человеку.
Маршалл приложил руку к пепельно-бледной щеке Афины.
- Итак, теперь ты знаешь правду о моих шрамах. И единственная причина, по которой я тебе рассказал об этом - то, что ты выполнила оба моих условия: вежливо попросили меня об этом... голышом.
Несмотря на подавленное настроение, Афина улыбнулась. Она полюбила Маршалла еще сильнее, услышав историю о его героизме и самопожертвовании, но ее сердце все еще болело о том, сколько ему пришлось выстрадать.
- Мне жаль, что тебе пришлось выдержать такое суровое испытание.
- Шрамы напоминают нам о том, что прошлое было на самом деле. И что оно не сразило нас... Это мы сразили его, - он ласково поцеловал Афину в губы. - Мы оба пережили обстоятельства своего прошлого. Теперь наши шрамы стали знаками отличия.

Когда Маршалл и Афина вернулись в гостиницу, ни Эстер, ни Эллиот, к своей чести, никак не прокомментировали состояние одежды молодых людей. Они снова стали выглядеть довольно прилично, едва сменили одежду на менее мокрую.
В пабе они пообедали восхитительным блюдом из копченого морского окуня и картофеля. Афина тихонько поделилась новостью о том, как они нашли золото, получив в ответ сердечные поздравления Эстер и Эллиота. Разделавшись с окунем, Маршалл запил его крепким шотландским элем.
- Первое, что нам нужно сделать, это нанять заслуживающего доверие человека, который в состоянии защитить наши интересы на этой земле. Кин?
- Да, сэр?
- Я хочу, чтобы этим человеком в Килдэроне был ты.
Эллиот недоверчиво моргнул.
- Я, сэр? Но ведь я всего лишь конюх.
Маршалл усмехнулся.
- Кин, я бы никогда не доверил конюху такую ответственную работу, - его тяжелая ладонь легла на плечо молодого человека. - Но я бы доверил ее своему зятю.
- О, сэр! Спасибо, сэр! - он схватил Маршалла за руку и энергично ее пожал.
- Мои поздравления, Эллиот, - сказала Эстер.
- Да, безусловно, - поддакнула ей Афина. - Жюстина - прекрасная женщина.
Эллиот лучезарно улыбался.
- Я не могу поверить. Я женюсь на Жюстине! Не волнуйтесь, сэр, я буду вести себя с ней должным образом.
Маршалл предостерегающе посмотрел на него.
- Разумеется. Я удостоверюсь в этом.
Изумленная улыбка Эллиота практически озарила их стол.
- Жюстина будет моей... Я так благодарен вам, сэр.
На лице Маршалла появилось задумчивое выражение.
- Моя невеста поведала мне, как сильно она меня любит, Кин. Это так на меня подействовало... Любой человек заслуживает подобного счастья. Впереди тебя ожидают трудности. Люди будут судачить... о тебе, о ней, обо мне. Но от меня тебе нечего ждать неприятностей. Моя сестра сказала, что любит тебя, и я доверяю выбору, который сделало ее сердце. Я хочу, чтобы она знала, как это - выйти замуж по любви. Если она говорит, что ты - тот мужчина, который сделает ее счастливой, я верю ей.
- Я сделаю ее счастливой, сэр. Я пойду куда угодно, я все сделаю, чего бы это ни стоило... ради нее.
- Вот и пожалуйста, - сказала Афина. - Все влюбленные счастливы.
Эстер легонько отодвинула свой стул.
- Вы не могли бы извинить меня? Я боюсь, что все еще чувствую себя немного не в своей тарелке.
Мужчины вежливо встали, в то время как Эстер поднялась вверх по лестнице в свою комнату. На лице Маршалла мелькнуло беспокойство.
- Еще около часа будет светло. Давай прогуляемся, - предложила ему Афина.
- Хорошая мысль. Кин, на рассвете мы отправимся в Англию. Отдай распоряжения владельцу гостиницы, пожалуйста.
Отвоевывая свои права у заходящего солнца, на западе над горизонтом повисла луна. С моря надвигался туман, словно кто-то натягивал на горы гигантское рыхлое одеяло, устраиваясь на ночь.
- То, что ты сделал для Эллиота, просто замечательно. И для Жюстины тоже.
- Ну, есть старинная песня, в которой поется, что "Любовь - есть любовь, для бедняков и для монархов". Было бы ошибкой лишать сестру счастья только потому, что я наделен властью решать, за кого ей выйти замуж. Разумеется, теперь мне предстоит объясниться с матерью.
- Я не вижу никаких причин для этого. Жюстина - совершеннолетняя. Она может выйти замуж за того, за кого пожелает.
- Да, но для людей нашего положения все иначе. Существуют определенные последствия выбора супруга. И если выбор пал на кого-то неподходящего, резонанс может длиться столетиями.
- Никогда не пойму английских аристократов. Размахивают своими титулами, словно флажками, которые я и не подумаю принять во внимание.
- Я с тобой согласен. Не считая войны и пленения вражескими военными кораблями, в море все кажется намного проще.
- Если бы я служила в военно-морских силах, какую бы должность я занимала?
Он улыбнулся.
- Если бы ты служила в военно-морских силах, то целовалась бы с дочерью пушкаря.
- О? А кто она?
Он искренне рассмеялся.
- Это дисциплинарное взыскание, которое мы применяем к молодым морякам, не подчинившимся старшим по званию офицерам.
Афина приподняла одну бровь.
- Если в твоем высказывании и было что-то поучительное, я это пропустила.
- О, нет, не было, - ответил Маршалл, притягивая ее в свои объятия. - Ты строптивая, брюзгливая, любящая спорить ворчунья. Но теперь, когда ты подарила мне свою любовь, ты стала даже более опасной.

- Я говорила тебе, что от этой женщины одни неприятности, - разразилась гневной тирадой Аквилла Хоксворт. - Посмотри, что она с нами сделала!
Разгневанная женщина швырнула газету через обеденный стол, и она прокатилась по нему прямо в руки Маршалла. Он развернул газету. И выругался.
Громадный заголовок красовался над зарисовками лиц Афины и Эстер.
«ЛЕДИ-ПОКРОВИТЕЛЬНИЦЫ ОЛМАКСА!
РАСПУТНЫЕ ЛЕКЦИИ СКЛОНЯЮТ ОДИНОКИХ ЛЕДИ К РАЗВРАТУ.
Выяснилось, что в Академии Изящных искусств графини Кавендиш, где предоставляют заключительное образование для перевоспитания старых дев и прежде незамужних девушек, развращают своих учениц уроками по проявлению сексуальности, превращая их в женщин легкого поведения. С клиентурой, включающей дам-членов семей правящих классов Англии, Академия работала как подготовительный институт для обучения куртизанок. Мисс Афина МакАллистер и леди Эстер Уиллетт, владелицы этого учреждения, нанимали джентльменов с дурной славой для того, чтобы растлить и обучить распутному поведению своих учениц. Из-за обвинений в нарушении приличий Академию вскоре закрыли, и отыскать владелиц не представляется возможным».
- Продолжай читать, - глумилась Аквилла. - Погоди, вот дочитаешь до списка учениц. Там есть имя Жюстины, напечатанное в натуральную величину!
Маршалл дочитал омерзительную статью до конца, меряя комнату шагами.
- Ублюдок! Я предупреждал его, чтобы он не печатал этого!
- Видел бы ты этот кишащий журналистами дом. Подумать только, моя дочь стала предметом такого нездорового интереса. И это только первый камень в наш огород. Следующее, что случится - нам откажут от всех гостиных в Англии. Этот дом станет нашим монастырем... нашей тюрьмой!
- Мама, постарайся мыслить конструктивно. Нам нужно придумать способ подавить этот вздор.
- Подавить? Никто не может отменить то, что принесло подобный вред, раз оно уже увидело свет! Это как подбросить корзину с перьями на ветру, а потом попытаться все их собрать. Слово - не воробей, вылетит - не поймаешь, - она опустилась в кресло и потерла лоб. - Мое единственное утешение в том, что здесь замешаны и другие семьи. Это несколько смягчает степень нашей вины. Слава Богу, вы еще не опубликовали объявления о свадьбе. Никто за пределами нашего ближайшего круга не знает о твоей бывшей помолвке с этой женщиной.
Маршалл провел рукой по волосам. Аквилла принадлежала к привилегированному классу людей, которые отвергали эмоции, так что ее состояние только усугубляло ситуацию.
- Она вовсе не бывшая. Я женюсь на Афине.
Она перегнулась через ручку кресла.
- Ты что, выжил из ума? Ты не можешь серьезно думать о том, чтобы жениться на этой женщине. Она - притча во языцех! Ее имя будут шептать как богохульство до скончания веков.
- Мы все завязли в этом болоте, мама. Не стоит быть предвзятой. Афина и леди Уиллетт прекрасные, честные женщины.
- Женщины их уровня редко бывают честными. Разве ты не читал статью? Они все свое время проводят, лежа на спине.
- Довольно!
- О, ты просто дурак. Все эти годы, проведенные в окружении моряцкого сброда, сделали тебя предателем по отношению к собственному классу. Ты можешь хотя бы раз подумать о ком-то, кроме себя самого? Едва ли я могу преувеличить ущерб, причиненный потенциальным предложениям о замужестве для Жюстины. Ни один приличный джентльмен и близко к ней не подойдет. Что мы будем с этим делать?
Ее слова задели Маршалла.
- Не беспокойся о Жюстине, - сказал он голосом, пропитанным сарказмом. - Я вышлю ее в Шотландию с первым мужчиной, который попросит ее руки.

Эстер была в своем будуаре, благодарная за то, что наконец вырвалась из этой ужасной кареты. Пока они двигались вверх, в горы Шотландии, она ужасно чувствовала себя от тряски, но на пути обратно, казалось, было еще хуже. Ей никогда не нравились продолжительные путешествия, а это стало ее переездом из одного конца страны в другой. Ее горничная, Риверз, помогла снять жакет и платье, и она присела за туалетный столик, чтобы вытащить шпильки из волос. После чашки горячего чая с сухим печеньем, желудок в конце концов успокоился. И тут в комнату ворвался ее муж.
Томас Уиллетт бросил газету на туалетный столик прямо перед ней.
- Что, черт побери, это такое?
Она подавила в себе приступ раздражения.
- Выглядит как газета.
- Не наглейте, - сказал он, меряя шагами комнату.
Несмотря на то, что возраст Томаса приближался только к 40 годам, его волосы преждевременно поседели. В сочетании с серыми глазами и лицом прямоугольной формы это придавало ему некую индивидуальность, увлекшую Эстер в тот же миг, как она впервые увидела его. Однако выйдя за него замуж, Эстер обнаружила, что его царственная внешность отлично сочеталась с поистине державным высокомерием.
- После того как я отсутствовала в течение довольно продолжительного времени, я бы предпочла более заботливый прием.
- Возможно, если бы моя жена не работала шлюхой, я был бы более чутким.
Эстер окинула его таким взглядом, что Риверз, развешивающая ее одежду, предусмотрительно вышла вон.
- Я уверена, что Вы великодушно объясните этот оскорбительный намек в адрес моей репутации.
- Ничего такого, о чем еще не знали бы в обществе. Читайте газету, - Томас отвернулся и встал лицом к окну.
Эстер внимательно прочла статью.
- Понятно.
Он обернулся.
- Что Вы можете сказать в свое оправдание?
Эстер начала расчесывать волосы.
- Этот мой портрет - не очень удачный.
Он скрестил руки на груди.
- Как Вы можете быть легкомысленной в такой момент?
- Меня возмущает Ваша убежденность в совершенно не интересующих Вас вопросах.
- Как Вы можете говорить, что меня не интересует то, какой непоправимый вред принесет эта статья?
- Я сказала: "Интересует", - а не: «Затронет». Ничего из того, чем я занимаюсь, никогда не интересовало Вас, Томас. Для Вас я не существую за пределами нашей спальни.
- Только не заводите опять этот разговор. Вы не проведете меня этим бессмысленным аргументом. Я хочу получить объяснение о Вашей причастности к этому борделю.
- Если Вы справляетесь о моих инвестициях в Академию изящных искусств, то это не должно было удивить Вас. Вы в точности знали, где я нахожусь и как много времени там провожу.
- Но я ничего не знал о непристойностях, которые там происходили.
Она швырнула щетку для волос.
- Да как Вы смеете судить о том, что происходит в Академии! Перед тем как поверить в то, что напечатали газеты, как насчет того, чтобы сперва спросить об этом у своей собственной жены?
Тень раскаяния пробежала по его лицу, быстро сменившись негодованием.
- Поведайте мне тогда. В газете сказано, что Вы, подобно французским куртизанкам, принимали мужчин с дурной славой для развращения своих учениц. Это правда?
- Если бы Вы лучше знали меня, то были бы так же разгневаны этой ужасной ложью, как и я. Мы обучали леди правде жизни. И печалям, и радостям.
Он всплеснул руками.
- Радостям! Вы позволяли мужчинам совращать этих женщин до того, как они вступят в законный брак.
Она потянулась к серебряной баночке, стоящей на туалетном столике, и зачерпнула немного крема.
- Вряд ли Вы станете хоть немного добродетельнее, Томас. Если бы я не ответила Вам согласием сразу, Вы бы все равно не совратили меня до свадьбы.
Его лицо исказилось от замешательства.
- Да что в Вас вселилось? Я никогда раньше не слышал, чтобы Вы говорили так неприязненно. Вы никогда раньше так не разговаривали со мной.
- Вы даже не представляете, кто я на самом деле, Томас. От того, что я сделала, я ничуть не перестала быть леди. Более того, я становлюсь такой леди, каким я обычно завидовала. Мне нравится оказывать влияние на жизни наших учениц. Но чего бы мне действительно хотелось, так это быть авторитетом для Вас.
Ему удалось отчасти погасить свой гнев.
- Как Вы можете говорить такое? Разумеется, Вы являетесь для меня авторитетом. Вы же моя жена.
- О, Томас, - сказала Эстер, медленно качая головой. - Я ведь гораздо больше, чем это.

По Лондону гуляли пронизывающие ветра, но они были не в состоянии охладить гнев Афины. Она ступила на улицу Крейг Стрит, направляясь в типографию «Таун Крайер», распалившись так, что накаляла воздух на своем пути. Как только она миновала проулок между домами, высунувшаяся оттуда рука затащила ее в затененную нишу. Крик застрял у нее в горле, когда огромная ладонь мужчины зажала ей рот. Он крепко прижимал ее к груди своим огромным предплечьем, его комплекция и сила позволяли полностью нейтрализовать усилия Афины. Она жадно вдохнула, в нос ударил резкий запах мочи и лошадей.
- Куда это ты направлялась? - прорычал напавший на нее человек. Его голос был очень знакомым. Афина перестала вырываться, и тогда мужчина ослабил хватку.
Она обернулась и ахнула.
- Маршалл! Ты до смерти меня напугал! Какого черта ты здесь делаешь?
Он поджал губы.
- Я прискакал в Эндслей, чтобы увидеть тебя. И был совсем не удивлен, когда оказалось, что тебя там нет. Твой дедушка сказал мне, куда ты уехала. И то, что ты выскочила из дома раньше, чем он смог тебя остановить.
- Ну, теперь ты можешь вернуться и рассказать ему, что нашел меня. До свидания.
- Минутку. Ты хочешь сказать, что серьезно намерена отчитать того репортера?
- Очевидное ты схватываешь на лету.
- И что ты намерена сказать?
- До или после его похорон?
Он усмехнулся.
- Ей-богу, один только твой остренький язычок мог бы обеспечить Англии победу в войне. Мне следовало бы выпустить тебя на здешний боксерский ринг.
Афина округлила глаза и развернулась, чтобы уйти из переулка, но Маршалл остановил ее, схватив за руку.
- Не так быстро. Сначала я хотел бы с тобой поговорить.
- Маршалл, не сейчас.
- Именно сейчас. Пойдем со мной, - Маршалл взял ее за руку и потащил в сторону постоялого двора, в котором Афина останавливалась, приезжая из сельской местности.
«Маунт Олимпус» был самым большим постоялым двором в Лондоне, а здание, в котором он располагался, было самым высоким на улице Делфин стрит. В дополнение к пабу на первом этаже там было еще два этажа комнат для постояльцев. В огромном выложенном кирпичом камине, который был так велик, что человек мог стоять в нем в полный рост, зажаривалась половина туши бычка. Дразнящий аромат наполнял комнату.
Маршалл подвел ее к небольшому столику в пабе. Он заказал на двоих тушеной говядины и сосредоточил все свое внимание на Афине.
- Я могу понять твой гнев. В той непристойной статье не было и крупицы правды. Но разрубить на мелкие кусочки Эдварда Нэнса - не выход, несмотря на удовольствие, которое это доставит нам обоим. Это всего лишь даст ему материал для новой статьи.
Афина скрестила руки на груди.
- Ну, хорошо. Что ты мне предлагаешь? Принять его несправедливые обвинения?
- Разумеется, нет.
- Что же тогда?
Маршалл посмотрел на свои сжатые в кулаки руки.
- Я не знаю. Здесь замешаны куда более глубокие проблемы, чем кажется на первый взгляд. Я подозревал, что источник Нэнса - лорд Рутэрфорд, но теперь я уже не так в этом уверен. Лорд Рутэрфорд ничего не выиграет в случае закрытия школы или вашего бесчестия. Так кому же это нужно?
- Какая разница? Нэнс написал статью. С таким же успехом он может напечатать опровержение!
За соседним столиком сидело двое людей: мужчина с густыми усами и женщина с более жидкими усиками. Женщина в ужасе посмотрела на них. Маршалл заострил свой взгляд на Афине.
- Говорите потише.
Она закончила свою гневную тираду шепотом.
- Просто я ужасно расстроена всем этим. Этот мужчина опубликовал ложь... И я не хочу, чтобы он улизнул, разрушив наши жизни.
- Но ты должна понять, что он не единственный, кто нам угрожает. Его кто-то надоумил. У вас есть другие враги?
- Нет! Абсолютно никаких, - Афина задумалась. - Ты же не думаешь, что это мог быть Кэлвин или герцогиня?
Он сжал кулаки так сильно, что послышался хруст.
- Я не уверен. Что они приобретают, обличив тебя?
У Афины не было возможности ответить на его вопрос. Ее отвлекли приглушенные голоса группки из пяти женщин за соседним столиком. Перед ними лежала газета, и они с осуждающими лицами сравнивали Афину с изображением на первой полосе. Афина посмотрела на них в упор. Они промолчали.
Но женщина с усиками, сидящая за соседним столиком, сказала то, что другие не осмелились.
- Циничная шлюха.
Афина широко распахнула глаза и шумно выдохнула. Возмущенная, она повернулась к столику с женщинами, которые улыбались с вульгарным удовлетворением на лицах.
Она вышла из-за стола и направилась в сторону двери.
- Афина, подожди! - выкрикнул Маршалл, торопливо вынимая несколько монет из своего кошелька. - Сэр, - он обратился к усатому мужчине, - Проследите за тем, чтобы Ваша жена попридержала свой язык, или, благодаря ее несдержанности, Вы можете оказаться на дуэли лицом к лицу с моей шпагой.

Маршалл выбежал вслед за Афиной, в конце концов, догнав ее в конце улицы. По ее лицу ручьями текли слезы. Он заключил ее в объятья.
- Не плачь, - нежно сказал он всхлипывающей Афине. - Афина, пожалуйста, перестань.
- Я ничего не могу поделать, - бормотала она, уткнувшись в его теплую грудь. - Эта ужасная женщина была права.
- Разумеется, нет. Она не знает правды.
- Но все уверены, что я нанимала мужчин для половых сношений.
- Это неправда.
- Но это так. Я ведь платила тебе, не так ли?
Его грудь начала трястись от смеха.
- Ну и что. Но я раскрою тебе один секрет. Я сделал бы это и бесплатно.
Однако его озорная шутка не смогла пробиться сквозь ее уныние.
- Тебя не должны видеть в моем обществе, ты знаешь это. Нет смысла в том, чтобы вдвоем переживать это унижение. Ради твоего блага ты должен от меня отказаться.
Он крепко сжал ее руки, привлекая внимание Афины к своему лицу.
- Я никогда-никогда не откажусь от тебя.
В его решительном взгляде промелькнули воспоминания о леденящей кровь истории, произошедшей с ним на корабле. Его глаза поведали ей... что не было цены, которую бы он не заплатил, чтобы уберечь тех, кого хотел защитить.
Он заглушил поцелуем ее последнее рыдание.

Гостиная в доме Уиллетт была уютным гнездышком, Эстер вложила душу в эту комнату. Стены старого дома, возведенные из отшлифованного известняка, везде были отделаны гипсом, но только не в гостиной Эстер, где бежевые стены были задрапированы декоративными красновато-коричневыми портьерами и кружевом, сплетенным самой хозяйкой дома. Сводчатый потолок ярко-синего цвета с обилием деталей был украшен золотистым ромбовидным узором. Длинная софа и два удобных кресла располагались рядом с камином, в котором трещали объятые пламенем поленья.
- Эстер, мне так жаль, что я втянула тебя в неприятности, - говорила Афина уже в четвертый раз с тех пор, как они с Маршаллом прибыли. - Я понятия не имела, что может случиться что-то подобное.
Эстер кивнула.
- Если тебя это утешит, подобное развитие событий казалось мне весьма вероятным.
Это заявление привлекло к ней озадаченный взгляд Томаса, сидевшего в кресле напротив Маршалла.
- Тогда напрашивается вопрос... зачем же вы это сделали?
- Затем, Томас, что: кто не рискует - тот не пьет шампанского.
Маршалл закинул ногу на ногу.
- Это стратегия, которой должен придерживаться каждый хороший капитан перед тем, как вступить в сражение.
Томас поставил свой фужер на чайный столик.
- Но эта Академия вряд ли может рассматриваться в качестве сражения.
- О, но это так, - возразила его жена. - Афина намеревалась избавить этих женщин от участи позора и одиночества, помогая им осознать свои возможности заинтересовать мужчину - стремление, в котором она достигла существенного успеха. Она смело встретила множество вставших на ее пути опасностей.
Афина покачала головой.
- Эстер, в твоих устах я просто героиня.
- Так и есть. Если не для всего остального мира, то для меня.
Ее щеки налились румянцем.
- Но я напрочь обманула ожидания своих учениц. Их больше не будут принимать в обществе, также как и нас. Я подвела вас всех.
- Пока еще нет, не подвела. Мы еще не сдались.
Пока Афина восхищалась отвагой Эстер, та встала и подошла к своему письменному столу. Она подняла стопку писем и перенесла их на чайный столик.
- Это доставленные сегодня письма. Они от наших учениц и членов их семей, которые требуют ответов. Это на них мы должны откликнуться. До того как ответим перед обществом.
Афина подняла связку писем.
- Я не знаю, что им ответить.
- Ответы придут. А сначала мы должны разыграть партию в шахматы, чтобы оценить свои перспективы, постоянно опережая противника на несколько шагов.
- Но если наш противник - бессовестная газетенка, как Вы предлагаете поступить? - возразил Томас.
Эстер самодовольно ухмыльнулась, глядя на мужа.
- Мы будем мухлевать.
Они проговорили за ужином, десертом и продолжили обсуждение за распитием коньяка и хереса. Они обговорили и отвергли несколько линий поведения. В конце концов, Эстер пришло в голову, что дерзкий гамбит одинаково рискован и перспективен. Но, несмотря на то, что они попытались проанализировать каждый свой шаг и обратный маневр противника, переменных было слишком много. Это была авантюра, но иногда риск – благородное дело.
- Я не думаю, что способна это сделать, - замялась Афина. - Я просто не представляю, как вынесу то, что меня будут обзывать ужасными словами снова и снова. Я не хочу опять оказаться на этом месте.
- Афина, - начал было Маршалл, но Эстер его перебила.
- Афина, ты должна знать, с чем тебе придется столкнуться. Люди будут презирать и высмеивать тебя, а те, кто не станет бросаться оскорблениями, будут обходить тебя стороной. Но я буду стоять рядом с тобой. Мы всем им покажем, из чего на самом деле сделаны женщины.
Благодаря поддержке Эстер, желание Афины сложить с себя полномочия обратилось молчаливым согласием. Мало-помалу она обрела в себе мужество, чтобы вновь стать директрисой Академии Изящных Искусств.
Было уже около полуночи, когда Афина и Маршалл собрались покинуть дом семьи Уиллетт. Для незамужней девушки было неприлично находиться вне дома в такое позднее время, однако Афина больше не заботилась о приличиях. Она чувствовала тревогу и усталость, и больше всего на свете хотела вернуться в Шотландию, подальше от всего того, что ожидало ее в Лондоне в ближайшие дни.
- Благодарю вас обоих за ужин, - сказал Маршалл. - Возможно, в следующий раз, когда мы будем ужинать вместе, у нас будут более веселые темы для разговоров. Завтра для всех будет нелегкий день. И я думаю, Афина, что нам с тобой стоит нанести неожиданный визит герцогине Твилинхэм.
- Зачем? - удивилась Эстер.
- По поводу Килдэрона. Я хочу расспросить ее о том, как она узнала, что там есть золото.
Седые брови Томаса сошлись на переносице.
- Эстер рассказывала мне о самородках, найденных вами в ручье в Шотландии. Но мне любопытно... какая связь между герцогиней Твилинхэм и Вашим золотом?
Афина прикрыла глаза.
- Это длинная история. И нам не стоит и далее злоупотреблять вашим гостеприимством.
- Конечно, - ответил Томас. - Разрешите мне проводить вас до дверей. Кажется, сейчас у герцогини скопилось уже порядочное количество золота.
Маршалл встал как вкопанный.
- Что Вы имели в виду?
Томас пожал плечами.
- Всего лишь сплетня, услышанная мной в Олмаксе в прошлом году. Один из фермеров, арендующих землю в поместье герцогини в графстве Ланкашир, опоздал с уплатой ренты. Ее поверенный принял в качестве платы золотой самородок и этим же самородком заплатил герцогине. Прошел слух, что он украл его, вынув из зуба мертвеца, но никто не знал наверняка. И по сей день он платит свою ренту золотом. Если вы спросите меня, выкапывание трупов, чтобы завладеть содержимым их ртов, кажется жутким способом заработать на жизнь. Я бы придерживался сельского хозяйства.
Маршалл и Афина обменялись понимающими взглядами.
- Я не думаю, что Вам удалось расслышать, был ли этот фермер-арендатор шотландцем, - спросил он.
Томас покачал головой.
- Не могу сказать наверняка. Дайте подумать... Да. Леди, от которой я слышал эту сплетню, шутливо нарекла мужчину МакРасхитительМогил.
Маршалл посмотрел на Афину.
- Так вот как герцогиня узнала о золотом месторождении в Килдэроне... Один из ее фермеров просто наткнулся на эту находку. И как только он стал уплачивать свои долги золотом, она стала подозревать неладное и заставила его признаться, где он раздобыл самородки, - Маршалл стиснул зубы. - Я думаю, мы не ошибемся, если предположим, что ее светлость уже какое-то время в курсе твоего маленького золотого запаса.
В Афине нарастал гнев, но он был обращен не на герцогиню Твилинхэм. Он был нацелен на Кэлвина Бретертона. Несмотря на все, что произошло, она до сих пор не желала поверить в то, что Кэлвин приударял за ней, только чтобы добраться до Килдэрона. До сих пор она глупо верила, что Кэлвин питал к ней чувства, пусть и в своей извращенной манере. Но теперь можно было сказать с полной уверенностью, что он был марионеткой герцогини и намеревался лишить Афину ее единственного наследства.
Благодаря притворной любви Кэлвина она почувствовала себя королевой. Но, по правде говоря, она была всего лишь пешкой. Афина перестала себя жалеть. Даже пешка может сразить короля.

Было девять часов утра, когда Афина постучала в парадную дверь лондонского дома Кэлвина Бретертона. Не имело никакого значения, что книга правил графини Кавендиш запрещала визиты во время завтрака и посещение джентльменов незамужними леди без сопровождения. По мнению Афины, графиня Кавендиш могла взять свои правила и засунуть их прямо себе в задницу. Дверь открыл удивленный дворецкий с потрепанным лицом и кривыми ногами. Афина проложила себе дорогу, миновав его.
- Я здесь для того, чтобы увидеть лорда Стокдейла. Где я могу его найти?
- Я посмотрю, дома ли он. Как мне Вас представить?
- Я представлюсь сама, - Афина прошла к первой попавшейся двери и заглянула внутрь.
- Мисс, будьте любезны подождать в кабинете... - но он был вынужден закончить предложение, глядя на ее удаляющуюся спину, в то время как она успела открыть и закрыть еще две двери. Дворецкий громко протестовал, но он был слишком стар, чтобы поспеть за ее бурными поисками. Она взлетела вверх по лестнице быстрее, чем кривые ноги позволили ему догнать ее.
Она распахнула дверь спальни. Кэлвин был там, лежал на смятой постели. Он сел и потрясенно прищурился.
Афина не была готова увидеть то, что открылось ее взгляду. Кэлвин был обнажен до талии, и вид его тела был таким же захватывающим, как статуи римских богов, которые ей случалось видеть в музее. Его руки по всей длине были сложены из мускулов, переходящих в широкую грудь, которая скрывалась под густой порослью светло-коричневых волосков.
Затеняющая подбородок легкая небритость вкупе с копной растрепанных во время сна золотистых волос придавала ему немного диковатый вид. Это было зрелище, которым она грезила множество раз, и все же сейчас оно оставило ее равнодушной.
Страдающий одышкой дворецкий ввалился из коридора в комнату.
- Сэр, я пытался выдворить ее силой, но не хотел при этом обидеть.
- Он не виноват, - сказала Афина. - Я слишком зла, и во мне слишком много шотландской крови, чтобы он смог меня поймать.
- Все в порядке, Джансинг. Оставь нас наедине.
Когда дворецкий закрыл дверь, Кэлвин пристально посмотрел на Афину. Он указал на место рядом с ней.
- Присядете?
- Действительно, - ответила она.
Он тяжело вздохнул, примиряясь с мыслью о том, что ему предстоит весьма агрессивный разговор.
- Чем я обязан такому удовольствию? Прав ли я, думая, что Вы предпочли меня капитану Каракатице?
Она слабо усмехнулась.
- Это как раз Ваше предпочтение - выбирать себе в любовницы женщин, прикидывающихся леди-осьминогами.
- Я думал, Вы простили мне ту маленькую неосторожность, которую я допустил с леди Понсонби.
- Я никогда не смогу забыть то зрелище, когда увидела вас двоих вместе. Если бы я могла вычеркнуть это воспоминание из своей памяти, я бы это сделала.
- Разве Вы не достаточно взрослая для того, чтобы понять обычный половой акт?
- Я и не ожидаю, что Вы меня поймете. Если бы Вы знали, как я любила Вас, то смогли бы представить, что мне пришлось собирать свое сердце по кусочкам.
У него хватило такта напустить на себя раскаявшийся вид.
- Я знаю. И мне жаль.
Гнев Афины немного притупился, когда она увидела, что Кэлвин раскаялся. Она задрала подбородок.
- А в сговоре с герцогиней Твилинхэм о том, что женитесь на мне, Вы тоже раскаиваетесь?
Его прекрасные черты исказило чувство вины.
- Откуда Вы об этом узнали?
Его признание отозвалось болью в сердце Афины.
- Какая разница?
Кэлвин встал с кровати, плотно оборачивая простынь вокруг талии. Он подошел к Афине, став вблизи еще выше и крупнее. Его близость разожгла непостижимый огонь в ее сердце, которого она не хотела.
- Афина, я не хотел, чтобы Вы об этом узнали. Но герцогиня... Я с ней просчитался. Понимаете, пару лет назад я основательно вложился в довольно рискованное предприятие в Америке. И я занял у герцогини приличную сумму денег. Прошло много времени, а прибыль так и не появилась. И, я боюсь, не появится. Но она потребовала, чтобы я вернул ей долг, а я в последнее время испытываю финансовые затруднения. Все мое имущество заложено, и у меня нет ни пенни, чтобы вернуть ей деньги. Она сказала, что будет считать мой долг уплаченным, если я просто женюсь на Вас.
Ей было трудно не выдать боль, которую она чувствовала.
- Просто женитесь на мне?
Он пожал плечами.
- Ну, это и еще передать ей право собственности на Килкэйрнон.
Афина прикрыла глаза.
- Килдэрон.
- Правильно. Простите. Не то, чтобы Вы мне не нравились. Просто мне ненавистно то, что меня заставляют жениться.
Она грустно усмехнулась.
- Герцогиня когда-либо говорила Вам, зачем ей нужен Килдэрон?
Кэлвин кивнул.
- Она сказала, что хочет использовать его для выпаса своих овец и коз. Она - богатая женщина. У нее также есть несколько тысяч голов крупного рогатого скота. Я подумал, что Вы не будете возражать, если я использую эту землю для уплаты своего долга. Я должен ей в два раза больше, чем стоят эти несколько акров гористой местности. Кроме того, мне казалось, что Вы не испытываете привязанности к этой земле. Как мне помнится, Вы скорее умаляли ее ценность.
- Понятно, - грубо отрезала Афина. - Но я испытывала привязанность к своей Академии. Так почему Вы выдали меня тому журналисту?
- Какому журналисту?
- Нэнсу, который наспех состряпал и опубликовал в «Таун Крайер» ту ложь о моей Академии. То, что это здание было борделем, которым владела Ваша бывшая любовница, леди Понсонби, не делает его борделем и по сей день.
- Пожалуйста, Афина, не вините меня за леди Понсонби. Она ничего для меня не значит.
- А это так? - послышалось из дальнего конца комнаты.
Голова Афины дернулась в сторону затемненного дверного проема. В него ступила женщина, ее нагое тело освещал лишь неяркий солнечный свет, пробивающийся сквозь зашторенные окна. Ее маленькую, обвисшую грудь венчали большие коричневые соски, а костлявые бедра сужались к большому треугольнику черных волос.
- Леди Понсонби.
На губах Афины ее имя прозвучало словно ругательство. Женщина села на кровать, не обращая внимания на свою наготу, и прислонилась спиной к изголовью из красного дерева.
- Или, как я известна под другим именем, леди Осьминог.
Она подняла один из двух бокалов, стоявших на прикроватном столике - деталь, которую Афина совершенно упустила.
- Будь это так, у меня было бы еще четыре конечности, чтобы обвить их вокруг Вашего драгоценного возлюбленного.
Кэлвин в гневе подлетел к кровати.
- Почему Вы не остались в соседней комнате? Афина, я все могу объяснить.
- Я не думаю, что мне нужны Ваши объяснения, Кэлвин. Я думаю, что прекрасно все поняла.
Афина не собиралась позволить леди Понсонби смутить ее своей наготой или речами. Она подвинула кресло к изножью кровати и села.
- Леди Понсонби была не совсем честна со мной, заявив, что не помнит Вашей фамилии. В действительности, она хотела заполучить ее для себя, не так ли?
Кэлвин присел на кровать со своей стороны.
- Я не понимаю.
- Разумеется, Вы не понимаете. Как я говорила, Вы не знаете, что такое любовь, так что понятия не имеете, что она творит с женщиной.
Кэлвин посмотрел на обеих женщин, явно сбитый с толку их молчаливым общением. Афина закинула ногу на ногу, допустив еще одну бестактность, порицаемую графиней Кавендиш.
- Леди Понсонби питает к Вам глубокую привязанность уже в течение некоторого времени, Кэлвин. Она бы сделала что угодно, чтобы стать Вашей женой. Даже принесла бы меня в жертву.
- Вы встречались? - спросил Кэлвин.
Афина безрадостно улыбнулась.
- О, да. Видите ли, однажды я умоляла ее научить меня тому, как влюбить Вас в себя. И она научила меня тому, что знала. Но она не могла научить меня любви. Потому что, на самом деле, она и сама этого не знала.
Леди Понсонби скрестила руки над складками своего живота.
- И, тем не менее, именно я сейчас в постели с Кэлвином, а не Вы.
Афина задумчиво кивнула.
- Это правда. Вы могли приручить его пенис, но так Вы не завоюете его привязанность.
На ее угловатом лице появилось ушлое выражение.
- Для начала подойдет и это.
Афина покачала головой, вспоминая свою собственную сумасбродную веру в это суждение. Однажды она и правда верила, что только это и нужно, чтобы завоевать любовь мужчины. Она даже учила этому других. Но она не могла ошибиться сильнее. Когда мужчина возбужден, проникновенность его слов, объятий, поцелуев сбивает тебя с толку, и ты веришь, что не безразлична ему. Этому научил ее Маршалл. Любовь порождает страсть, но страсть далеко не всегда перерастает в любовь. О том, что мужчина действительно любит тебя, узнаешь не из его поцелуев, а из его поступков.
- Не начала Вы жаждете, а конца, конца, который никогда для Вас не наступит. Кэлвин никогда не предложит Вам сочетаться браком. В сущности, когда Вы увидели, что Кэлвин решительно настроен жениться на мне, чтобы выполнить свои обязательства перед герцогиней, тогда Вы и задались целью обесчестить меня. Даже герцогиня была бы не в состоянии заставить Кэлвина жениться на мне, будь я парией. Так что Вы шепнули Нэнсу о том, что происходит в Академии, Академии, которую сами же помогали мне создать.
Леди Понсонби изумленно глядела своими большими темными глазами в глаза Афины, давно утратившие свою наивность.
- Не прикидывайтесь бедной обиженной наивной молодой девушкой. Вы хотели узнать об этом и узнали. Но все имеет свою цену, и Вы были не вправе ожидать, что не испачкаетесь, получив грязные уроки жизни.
Афина почувствовала отвращение. А ведь эта более опытная женщина была права. Леди Понсонби была феей-крестной Афины, одарив ее теми прелестями, которые ей были нужны, чтобы заполучить своего принца. Но это были неподобающие прелести. И неподобающий принц.
Афина поднялась с кресла и подошла к двери.
- Мне пришло в голову, что я так никогда и не поблагодарила Вас как следует за то, чему Вы меня научили. Это будет выражением моей благодарности вам обоим. Леди Понсонби, я никогда в своей жизни не выйду замуж за Кэлвина. Вы можете взять его себе. И Вы, Кэлвин, можете оставить себе леди Понсонби. Вы оба вполне заслуживаете друг друга.

Пока Афина избегала разговора с Эдвардом Нэнсом, он еженедельно печатал о ней новые сплетни в «Таун Крайер». Появилась статья, в которой родители Афины были представлены расточительными прожигателями жизни, разорившимися и бросившими дочь в сточной канаве, откуда ее и вынужден был забрать дедушка. В статье, написанной позднее, дедушка представлялся пьющим мерзавцем, чья дочь и зять погибли при подозрительных и не подтвержденных свидетельскими показаниями обстоятельствах. Самая недавняя статья в этом еженедельном издании выставляла Эстер в качестве озлобленной бездетной женщины, чей муж отказывался появляться с ней на людях. Все это было вульгарным искажением фактов, однако никто, кроме Афины и Эстер, этого не знал.
Несмотря на уничижительную демонстрацию подробностей их жизней, Афина и Эстер придерживались своего плана. Они вместе нанесли визиты всем своим ученицам и их семьям. Они безропотно выдержали возмущенные отповеди разгневанных родителей, братьев и опекунов, рассвирепевших от того, что она подвергла их самому унизительному негодованию, негодованию высшего света. Им пришлось выслушивать истории о том, как о ком-то резко отзывались на улицах, к кому-то пренебрежительно относились на вечеринках и кого-то отказывались впускать в клубы. И как только они заканчивали свои речи, Афина и Эстер говорили им то, что они меньше всего ожидали услышать: ученицы должны немедленно вернуться в Академию.
Афина поясняла, что лучшим способом избежать обвинений злобной прессы было - посмотреть им в лицо, а не спасаться бегством. Не давать своим дочерям закончить учебный семестр было равнозначно признанию в соучастии. Если бы леди вернулись в Академию, они бы показали всему миру, что им абсолютно нечего стыдиться. Если же они откажутся, их всегда будет преследовать тень сомнения. Эстер могла понять их затруднительное положение. Они столкнулись с двумя одинаково безрадостными перспективами, ни одна из которых не подавала больших надежд на то, что они будут избавлены от пристального внимания общества. Но единственный способ отбиться от любопытных вопросов был - объединиться. Разобщенность в стенах Академии станет их общим провалом.
В день, когда Академия официально снова открыла свои двери, Афина и Эстер сидели в гостиной. Они терпеливо ждали появления учениц. И хотя они старались сохранить приподнятое настроение, их надежда угасала с каждым ударом часов.
Обе подскочили, когда послышался стук в парадную дверь. Не дожидаясь Герты, они подбежали к дверям и настежь их распахнули. У дверей стояли леди Кэтрин с матерью, а лакей разгружал багаж. Афина была так счастлива, что обняла всех троих по очереди.
В течение часа появились еще четыре ученицы, чтобы закончить учебный семестр. К полудню вернулись уже все, за исключением трех учениц. Вечером Афина отпраздновала это событие сладким угощением и тем, что пригласила трио музыкантов, чтобы леди потанцевали.
Но Эдварда Нэнса было не остановить. С каждым последующим выпуском газеты он публиковал статьи об Академии и ее обитателях. Вскоре стало очевидным, насколько дурной славой обросла Афина. Было невозможно игнорировать тот факт, что люди на улицах шарахались от дверей Академии Изящных Искусств. Или сквозь пальцы смотреть на перешептывания за веерами, когда ученицы выходили на прогулку в парк. Но когда Афина вернулась в Академию и увидела надпись красного цвета "Шлюхи на пансионе", она решила, что одного выражения смелости на лице теперь недостаточно. Она заплатила парнишке, чтобы он закрасил оскорбительную надпись, надела перчатки и шляпу и наняла извозчика, чтобы он отвез ее к герцогине Твилинхэм.

Той ночью в Лондоне пахло праздником. Все наслаждались атмосферой выходного дня, дня, свидетельствовавшего об окончании затянувшейся войны, когда Наполеон потерпел поражение при Ватерлоо.
Джентльмены праздновали это событие в своих клубах, и клуб Вотье не был исключением. Обычно атмосфера там была более сдержанной, но переполненный всеми своими членами, клуб гудел так, что шумело в ушах. Воздух был наполнен запахами спиртных напитков и дымом сигар, большинство мужчин стояли тесными группками и отмечали победу тостами. Адмирал Джаспер Роуленд бочком подобрался к своему другу генералу Монкрифу, истинному творцу Британской армии, и похлопал его по спине.
- Как зовут французского генерала, выигравшего войну?
Генерал Монкриф, мужчина с повязкой на один глаз, только пожал плечами.
- Я не знаю.
Багровое лицо адмирала Роуленда расплылось в широкой улыбке.
- Я тоже не знаю. Такого никогда раньше не было.
Охвативший их приступ смеха привлек внимание Маршалла. Он мог отличить глубокий грудной смех адмирала Роуленда даже в этом гомоне. Маршалл протискивался сквозь толпу, пока не добрался до адмирала. Адмирал привлек его к себе, прижимая к своему необъятному телу.
- А это мой лучший офицер. Монкриф, Вы помните капитана Хоксворта, не так ли?
- Конечно, - ответил генерал, пожимая руку Маршалла.
- Вы воевали при Копенгагене и Трафальгаре.
- Да, сэр. Мои поздравления по поводу победы при Ватерлоо. Достижение огневого превосходства, мужества и превосходящего количества всадников... Это был истинный триумф для нашей армии.
Генерал Монкриф вручил Маршаллу бокал.
- Это все заслуги Уэллсли. Первоклассный стратег, я Вам скажу. Все, что я делал, просто кивал в знак согласия на все, что он предлагал.
Адмирал Роуленд ткнул Маршалла локтем.
- От чего бы я не отказался, так это - лично встретить Бони¹ в открытом море. Один взгляд на наш новейший корабль, имеющий сотню орудий на вооружении, и войну можно считать оконченной. Скажи-ка, почему французы постоянно одеваются в желтое?
Маршалл сделал большой глоток из бокала.
- Я не знаю, сэр.
- Чтобы цвет подходил к их крови! - загоготал адмирал.
Маршалл повернулся к генералу.
- Сэр, Вы не будете против, если я переговорю с адмиралом наедине?
- Вовсе нет. Извините меня, джентльмены.
В клубе было невозможно уединиться, так что Маршалл просто понизил голос.
- Адмирал, я бы хотел обсудить с Вами свое будущее в военно-морском флоте.
Адмирал махнул своим бокалом.
- Я подумал, что ты мог расстроиться, когда я выдернул тебя с поля боя. Ты хотел быть в строю, когда закончится война. Не волнуйся, Хоксворт. Осталось еще предостаточно сражений. Испания, Ирландия, эти назойливые американцы...
- Нет, сэр. Видите ли, я... - Маршалл никогда не думал, что наступит день, когда он произнесет эти слова. - Я хочу сложить с себя полномочия.
- О, - мягко улыбнулся адмирал Роуленд.
Маршалл не ожидал, что адмирал отреагирует так невозмутимо.
- Кажется, Вы не сильно расстроены.
Он вздохнул.
- По правде говоря, я скорее надеялся, что ты так и поступишь, - при виде возмущенного выражения лица Маршалла адмирал положил руку на плечо молодого человека. - Не пойми меня неправильно, мой мальчик. Его Величество в долгу перед обеспечивающими превосходство Британской армии мужчинами вроде тебя. Как офицеру, отдающему тебе приказы, мне будет сильно недоставать твоего командования. Ни один подчиненный из тех, кого я знаю, не сможет тебя заменить... Я сомневаюсь, что вообще найдется человек, достаточно смелый для этого. Но как твой друг я могу только искренне порадоваться, услышав подобные новости. Я надеюсь, что твое решение каким-то образом связано с некой мисс МакАллистер?
- Да, сэр.
- Военно-морской флот - это очень ревнивая госпожа, мой мальчик. Она требует от мужчины все без остатка, пока он жив. Я знаю. Я посвятил ей всю свою жизнь. Но море обделяет тебя радостями семейной жизни, и я не хотел бы, чтобы ты упустил это, как когда-то сделал я. Ты не должен быть как я, мужчиной, седеющим на службе короне, когда рядом нет ни души, чтобы скрасить его уходящие лета. Только не когда ты можешь счастливо сочетаться браком с такой взрывной женщиной. Умение совладать с морем покажется сущим пустяком по сравнению с попыткой приручить такую, как она.
Маршалл выдавил из себя улыбку.
- Пресса ее несправедливо оговаривает.
- Я знаю. Читал эту грязную газетенку. Возможно, внимание публики хотя бы ненадолго отвлечется на добрые вести об окончании войны.
- Надеюсь, что так.
- Люди могут изменить свое мнение о ней, если она выйдет за тебя. Послушайте, Монкриф! - адмирал Роуленд махнул своим бокалом.
Генерал обернулся и снова подошел к Роуленду.
- Да?
- Вы знаете ту леди, о которой писали в газетах, Афину МакАллистер? Она невеста Хоксворта.
- В самом деле? - спросил он, удивленно приподнимая не скрытую повязкой бровь.
- Да, но не верьте всему, что пишут в газетах. Я лично знаю девушку, и она на редкость благовоспитанна.
Генерал вскинул голову.
- Вы бы так не думали, глядя на шумиху, которую она подняла в Олмаксе.
Маршалл побледнел.
- Афина побывала в Олмаксе? Когда?
- Чуть раньше, этим вечером, пока я был там. Она попросила впустить ее, чтобы увидеться с герцогиней Твилинхэм, но чванливые покровительницы отказались ее впустить. Она учинила пренеприятнейший скандал. Но что было удивительнее всего, герцогиня все-таки вышла, чтобы поговорить с ней. И они уехали вдвоем, в карете герцогини. Кое-кого они удивили, уверяю Вас.
Маршалл лихорадочно соображал, почему Афине понадобилось ехать к герцогине без него.
- Я должен найти ее. Спасибо, генерал Монкриф. Адмирал, - сказал Маршалл, пожимая руку боевому товарищу, - спасибо за Вашу дружбу. Я буду скучать по Вашим шуткам.
Седые брови адмирала поползли на лоб.
- Не волнуйся. Знаешь, где еще ты сможешь найти более трех миллионов французских шуток?
Маршалл широко улыбнулся, понимающе кивая и выходя из клуба.
- Да, сэр. Во Франции.
- Вот он, мой мальчик! - гордо сказал адмирал.
1. Так британцы называли Бонапарта.

Маршалл не смог разыскать Афину тем вечером. Или, если уж на то пошло, и следующим утром. В Олмаксе ее не было. В Академии Изящных Искусств ее не было. И ни ее, ни герцогиню не видели в доме последней. Афина МакАллистер попросту исчезла.
Маршалл был сам не свой, когда приехал в Академию на следующий день. Страх за девушку поднимался в нем, словно дрожжевое тесто. Светлые волнистые волосы, обладавшие природной привлекательностью, были всклочены нервными движениями его рук. Шейный платок, обычно повязанный с военной тщательностью, сидел криво, так как Маршалл покидал дом в спешке. Под слезящимися от недосыпа глазами залегли темные круги. Несмотря на решимость считать, что есть рациональное объяснение исчезновению Афины, мрачные образы настигших ее бедствий так и мелькали в голове Маршалла. Герта проводила его в гостиную. Из-за дверей комнаты звучала мелодичная трель рояля, что никак не вязалось с его встревоженным настроением.
Спустя несколько мгновений к нему присоединилась Эстер.
- Маршалл, с Вами все в порядке?
- Вы хоть что-нибудь знаете об Афине?
- Нет, - с сожалением призналась она. - Я склонялась к мысли обратиться в полицию, но побоялась дать пищу новым клеветническим заявлениям, если в прессу просочится информация о том, что ее не было всю ночь.
Маршалл кивнул.
- Что же могло с ней случиться? Вы уверены, что она не оставила записку?
- Мы искали всюду. Она только сказала Герте, что уходит, и затерялась на улице. Я даже не поставила в известность наших учениц. Которые, между прочим, сейчас в гостиной, слушают лекцию мистера Бейнбриджа, преподавателя по танцам. Я не должна оставлять их без присмотра.
- Нет, к-конечно, нет. Возвращайтесь внутрь. Я... направлюсь в Эндслей Грейндж. Может, по какой-то причине она решила поехать в дом своего дедушки. В любом случае, я поставлю его в известность об ее исчезновении на случай, если она окажется...
«Мертвой», - поймал он себя на мысли, и от этого предположения кровь застыла в его венах.
Парадная дверь открылась, и он услышал шаги.
Хоксворт поспешил в прихожую.
Утреннее солнце ярко светило через дверь, ослепляя Маршалла и лишая его возможности рассмотреть силуэт, стоящий в дверном проеме. Как только она сняла шляпку, каскад блестящих волос низвергся по ее спине.
- Афина! Слава Богу, ты жива! - он крепко стиснул ее в своих объятьях, благодарный за то, что ее мягкое уступчивое тело все еще с ним.
Она подняла руки, освобождаясь от его хватки.
- Боже, что за чудесный прием. Хотела бы я, чтобы остальные были так же рады меня видеть, как и ты.
За спиной Маршалла появилась Эстер, в ее голосе слышалось облегчение.
- Мы думали, ты исчезла.
- Что... в облаке дыма?
Внезапно радость схлынула, словно он был бочкой, с которой сняли железные оковы. Он схватил ее за руки.
- Где ты была? Я с ума сходил от волнения. Как ты могла уйти, никому не сообщив куда?
Тревога в его голосе привлекла несколько любопытных лиц к дверям гостиной, где из-за начавшейся суматохи уже не играла музыка. Леди Кэтрин поднесла руку к груди.
- О, доброе утро, Маршалл.
Маршалл распрямился и повернулся в сторону двери, ведущей в гостиную.
- Доброе утро, леди. Пожалуйста, продолжайте урок. Я надеюсь, вы простите меня за то, что я собираюсь придушить вашу директрису наедине. Он схватил ее за запястье, затянутое в перчатку, и потащил в столовую.
- Афина, что с тобой случилось прошлой ночью?
- Я бы с радостью тебе рассказала, Маршалл, но у меня нет времени.
- К черту все. Мне сказали, что ты уехала вместе с герцогиней Твилинхэм. Это правда?
- Да.
- Что тебя к ней привело?
Афина закусила губу.
- Маршалл, мне и правда нужно идти. Я ожидаю гостей.
Он покачал головой.
- Ты хоть представляешь, через что заставила меня пройти прошлой ночью?
Выражение ее лица смягчилось.
- Я не предполагала, что ты будешь искать меня. Мне жаль.
Она встала на цыпочки и быстро поцеловала его в губы.
Он прищурился.
- Клянусь Богом, это будет стоить тебе гораздо больше, чем такой поцелуй, - он наклонил голову и накрыл ее рот своим. Целуя, он запрокинул ее голову, и от неожиданности его напора Афина вскрикнула, не прерывая поцелуя. Перегнувшись через его руку, она оказалась крепко прижатой к его телу, и мужчина ощутил, как ее сердцебиение ускорилось от страха и возбуждения.
- Даже не пытайся снова так меня пугать, - предупредил он.
Она молча кивнула, овевая своим участившимся дыханием его лицо.
В дверь постучали, и Афина подскочила.
- Маршалл, ты должен уйти.
- Почему?
- Потому что без тебя мне будет легче это сделать.
- Кто стучится в парадную дверь?
Афина поджала губы.
- Эдвард Нэнс.
Маршалл сердито нахмурился.
- Что он здесь делает?
- Я попросила его прийти.
- Что ты задумала?
- Гамбит. Королева бьет ладью.

Афина подошла к входной двери отрывистой, решительной походкой.
Мужчина, стоящий около двери, снял свою шляпу.
- Мисс МакАллистер?
Он был совсем не таким, каким она его себе представляла. Враждебность по отношению к Эдварду Нэнсу, накопившаяся в Афине за последние недели, рисовала в ее воображении брюзжащего старикашку с маленькими глазками, сгорбившегося над листком дешевой бумаги с анонимным признанием. Вместо этого он оказался высоким и довольно привлекательным, когда одевался благопристойно. Ему было около сорока пяти лет, черные волосы лишь слегка тронуты сединой, а глаза имели оттенок жженого сахара. Но запах его одежды, пропитанной дымом сигар, вызывал у нее тошноту.
- Мистер Нэнс. Входите.
- Спасибо, - поблагодарил он, внимательно осматриваясь в доме. - Я слышу музыку. У вас какой-то праздник?
- У моих учениц сейчас урок танца. Может, Вы пройдете со мной в парадную гостиную?
- Спасибо, - он проследовал за Афиной в гостиную, в стене которой была остекленная ниша с видом на улицу. - Я должен сказать, что меня удивило Ваше приглашение. Я неоднократно пытался с Вами поговорить, но мои просьбы оставались без ответа.
Афина присела на длинную кушетку.
- Скажем так, я устала читать вымышленные истории.
Нэнс тихонько усмехнулся, располагаясь напротив.
- Журналистика - это не наука, недостаток информации приводит писателя к использованию крупицы творчества. Когда в истории слишком много дыр, писатель вынужден латать их так сносно, как может.
Глаза Афины раздраженно сверкнули.
-Возможно, но, кажется, Вы предпочитаете ставить свои заплатки поверх. Огромные, нелепые и полностью выдуманные заплатки.
Нэнс пожал плечами.
- Моя работа - продавать газеты, мисс МакАллистер.
- Как странно. Я думала, что Ваша работа - публиковать правду на их страницах.
Нэнс пристально посмотрел на Афину.
- Правда относительна и часто безынтересна. Тайны, мисс МакАллистер, тайны - родина успешной журналистики. Благодаря им лучшие истории обретают на бумаге вторую жизнь.
Афина медленно кивнула.
- А это означает, что лучшие истории - это определение скандальных разоблачений.
- Не всегда, но часто так и есть.
- Разоблачение с оттенками Ваших взглядов.
- Каждый журналист - блюститель морали. Невозможно рассказывать о чем-то, не добавляя личного отношения автора.
- Вы имеете в виду, что так проще всего. Куда легче разглагольствовать о набранном материале, чем действительно растолковать, в чем дело.
Нэнс тяжело вздохнул.
- Я не ученый, мисс МакАллистер. Я не объясняю природу происходящего. Я только сообщаю об этом. И я надеюсь, что это Вы как раз и поможете мне сегодня сделать - передать Вашу историю.
- Как я могу быть уверена, что Вы передадите эту историю такой, как она есть, а не такой, какой Вы ее видите?
Нэнс достал блокнот и карандаш.
- Я представлю факты в лучшем виде. Расскажите мне об Академии Изящных Искусств.
И Афина рассказала. О том, как она выкупила Империю Удовольствий у ее бывшей владелицы, леди Понсонби, с единственной целью - основать Академию для старых дев, чтобы обучить их искусству привлечения мужчины и дать возможность выйти замуж. В дополнение к подобающим леди занятиям, таким как воспитание потомства, вышивка и уроки общей культуры, ее ученицы также будут получать уроки по взаимоотношениям полов, без взаимоотношений как таковых от нанимаемых соблазнителей.
Пока Нэнс увлеченно записывал в свой блокнот все, что сказала Афина, над его верхней губой проступили капельки пота. Афина практически видела заголовки, рождающиеся в его голове, даже пока она говорила.
- Откуда поступали деньги на создание и функционирование этого предприятия?
- Леди Эстер Уиллетт спонсировала его из своих личных средств.
- Эстер - инвестор, - бормотал он, записывая.
- А лорд Уоридж... какова его роль во всем этом?
- Вы имеете в виду капитана Хоксворта? Он был нашей моделью для рисования.
- Вашей моделью?
Афина невинно кивнула. Она подошла к серванту, располагавшемуся под оконной нишей, и достала альбом для зарисовок.
- Видите? Вот и он.
Нэнс встретил альбом жадным взглядом округлившихся от удивления глаз.
- Лорд Уоридж позировал обнаженным для всех вас?
- Да.
Нэнс довольно быстро исписал листок, на котором теснились его заметки, становившиеся все более неразборчивыми.
- Я понимаю, что для этого еще довольно рано, мистер Нэнс, но у вас такой вид, будто Вы не отказались бы от бокала бренди. Вам налить?
- Ээ, да, спасибо.
- Я бы позвала Герту, но благодаря мне она сейчас безнадежно загружена работой. Могу я попросить Вас принести его?
- Ээ, конечно. Где у Вас бренди?
- Графин стоит под римской купальней.
Нэнс поднялся, осмотрительно захватив с собой заметки, и, пройдя до конца по коридору, спустился вниз по лестнице. Спустя несколько минут он поднялся обратно с графином и парой бокалов. Он наполнил оба бокала, опрокинул свой, затем еще раз его наполнил.
- Ваши ученицы... Они все происходят из благородных семей?
- Нет. Некоторых, из семей со скромным достатком, выжили нетерпимые жены братьев или дядей, у них нет титулов. Чтобы свести концы с концами они работали гувернантками. Единственное, что объединяет моих учениц - это факт, что ни одна из них не оказалась способной привлечь мужа. Так было, пока они не попали сюда, - Афина дождалась, когда его карандаш завис над бумагой. - Так расскажите мне, мистер Нэнс, теперь, когда я изложила Вам факты, что Вы намерены напечатать?
Нэнс ухмыльнулся.
- Всего лишь самую скандальную историю, когда-либо записанную на бумаге. Эта история переплюнет резню в Капо-фаро, политическое убийство премьер-министра Персиваля ... Количество проданных газет будет даже больше, чем с новостями о войне.
- Мистер Нэнс, - вмешалась Афина, - Вы неправильно меня поняли. Я рассчитываю, что Вы напечатаете опровержение всего, что Вы написали обо мне, моей Академии и всех моих ученицах.
Плечи Нэнса зашлись в безрадостном смехе.
- Со всем должным уважением, мисс МакАллистер, никто не может приказывать мне, что печатать в газете. И меньше всех та, которая известна как вульгарная сводница.
Дверь в столовую открылась, и с угрожающим выражением на лице в нее влетел Маршалл.
- Возможно, я смогу предложить Вам новый стимул.
Он схватил Нэнса за отвороты пиджака и поднял в воздух.
- Уоридж! - улыбнулся Нэнс. - Кажется, Вы не в силах покинуть Империю Удовольствий, да?
- Так же, как и Вы не покинете ее, разве что в носилках сотрудников похоронного бюро.
- Этого не потребуется, - из дверного проема послышался голос. - Лорд Уоридж, сейчас же отпустите этого мужчину.
Огрызнувшись, Маршалл его отпустил. Нэнс разгладил пиджак и обернулся.
- А Вы кто такая?
- Маргарет, герцогиня Твилинхэм, - герцогиня опустилась в кресло, положив ладонь с пергаментно-тонкой кожей на трость. - А Вы, сэр, сейчас убедитесь, что в Ваших собственных интересах будет публичное покаяние в ошибках и заблуждениях, которые Вы опубликовали в своей газете об этой женщине.
- Угрожая мне, Вы напрасно теряете время, Ваша светлость. Я не реагирую на запугивания, - он бросил выразительный взгляд в сторону Маршалла, - любого характера.
Герцогиня не ответила. Она медленно и неторопливо оглядела комнату, впав в задумчивость.
- Я никогда не думала, что переступлю порог этого здания. Я неоднократно уповала на то, что это место сгорит дотла... Совсем перестанет существовать. Империя Удовольствий, как ее называли, однако она никогда не приносила мне ничего, кроме несчастий. Когда я думаю о том, сколько браков было разрушено женщинами, населявшими эти стены... - ее голос затих. - Но я признаю, что была немного резковата с женщинами, торговавшими собой, и недостаточно резка с мужчинами, платившими им.
- Ваша светлость знакома с этим учреждением, - заметил Нэнс.
- Так же, как и Вы, мистер Нэнс. Или мне обращаться к Вам как к лорду Эсворзи?
Это имя поразило Нэнса словно стрела.
- А кто этот лорд Эсворзи?
- Не играйте со мной в игры, Эсворзи, - властно заявила она. - Ваши маленькие слабости известны всем.
Маршалл перевел взгляд с герцогини на Нэнса.
- Эсворзи? Это имя мне знакомо. Он был армейским офицером... Официально обвиненным в дезертирстве и пренебрежении к своему долгу во время тех действий в Ирландии. Он был передан на суд военному трибуналу.
- И ему вынесли приговор, - продолжила герцогиня. - Его должны были посадить в тюрьму на пять лет. Но он вырвался из рук своих стражей и пропал. Пока в этом самом учреждении не появился мужчина по имени Эдвард Нэнс.
- Это ложь. Я здесь никогда раньше не был.
- Но Вы были здесь, мистер Нэнс, - заметила Афина. - Вы прекрасно знали о том, где держали бренди. Если Вы никогда раньше здесь не были, откуда Вам знать, что римская купальня находится в подвале?
Нэнс замешкался.
- Большинство людей хранят бренди в подвалах.
Герцогиня открыла ридикюль и достала оттуда кое-что.
- Но только один человек мог владеть этим, - она протянула предмет Маршаллу. Маршалл повернул золотые часы на цепочке в своей ладони.
- Здесь есть гравировка. Эсворзи.
- Это не мое, - заявил Нэнс.
- Это было Вашим, когда два года назад Вы отдали их моему мужу, - герцогиня повернулась к Маршаллу. - Империя Удовольствий была весьма известным заведением среди джентльменов высших слоев общества. Ее гордостью были самые прекрасные в мире женщины, в основном аристократки, предлагавшие свои услуги джентльменам, которые могли позволить себе оплатить их. Мне стыдно в этом признаться, но мой муж был одним из тех избранных постоянных посетителей, которые покровительствовали этому заведению. Я обнаружила эти часы среди вещей моего мужа два года тому назад. В разгар нашей ссоры он признался, что встречался здесь с мужчиной по имени Нэнс, который и отдал ему этот хронометр в обмен на членский взнос. Он сказал мне, что вы оба гордились совместным сексом с одной девушкой.
- Вы вывели меня на чистую воду, Ваша светлость, - с невеселой улыбкой на губах сказал Нэнс. - Я признаю, что появлялся в Империи Удовольствий раз или два. И, несмотря на то, что мне льстит причисление к аристократии, я не лорд Эсворзи, о котором Вы говорите. Меня зовут Эдвард Нэнс.
Маршалл убрал хронометр в карман.
- Тогда Вы не станете возражать, ради доказательства своей невиновности, предстать перед генеральным прокурором, который осудил офицера по имени Эсворзи.
- Я не обязан ничего Вам доказывать, - презрительно ответил Нэнс.
- Вы имеете представление о том, какое наказание предусмотрено за уклонение от военного освидетельствования? Тот милостивый приговор о тюремном заключении, который Вы получили, будет ужесточен... до казни.
Нэнс ринулся к двери, но Маршалл, будучи более крупным и сильным, перехватил его и швырнул на пол.
- Вы никуда не уйдете. Ваши безмятежные дни сочтены. Скоро Вы ощутите на себе всю сокрушительную мощь Британского правосудия.
На лице Нэнса проступили капли пота.
- Это было очень давно, Уоридж. Почти 20 лет прошло. Это дело давно закрыто.
- Не для армии. Корона долго помнит своих дезертиров... А также лиц, скрывающихся от правосудия.
Нэнс встал на колени.
- Вы не можете сдать меня им. Я больше не нахожусь на службе. Мой отец купил мне звание офицера, чтобы у меня появилось будущее. Я был младшим сыном младшего сына. У меня не было наследства. Выбор стоял между этим или стать священнослужителем, но я определенно не подходил для духовенства. Однако я не представлял, насколько был не готов к армии, пока не началась та война. Это было отвратительно, жестоко. А я был так молод. Так что я бежал, не подумав, что пехотинец из моего полка может выдать меня полковнику.
Маршалл брезгливо скривил губы.
- Если быть точным, Вы - жалкий трус. Оставили своих людей без лидера перед столкновением с повстанцами.
- Мы проигрывали в той войне. Это была бойня. Люди умирали от ранений. Я не горжусь тем, как поступил, но, вероятно, я бы опять поступил также. Я даже не видел свою семью со времени ареста. Они, наверное, считают меня погибшим или покинувшим страну. Или, возможно, надеются, что это так. Я создал себе новую жизнь как Эдвард Нэнс. И, что довольно странно, в своем деле я хорош.
Афина покачала головой.
- Вы, может, и хороши в своей профессии, но другим от этого нет ничего хорошего. Вы не кто иной, как словесный поджигатель, мистер Нэнс. Все, чего Вы добиваетесь своими статьями - разводите огонь в жизни других людей, а потом садитесь, откинувшись, и смотрите, как они горят. Вы губите в людях чувство собственного достоинства, перемалывая, словно зерно, на своей мельнице слухов.
Нэнс оглянулся на Маршалла.
- Х-хорошо. Я сделаю так, как сказала герцогиня. Я напечатаю опровержение. Я скажу, что статьи были напечатаны на основе сведений продажного и ненадежного источника.
- Что как раз и будет чистой правдой, - подчеркнула Афина.
- Я признаю свою ошибку, - продолжил он. - Но, пожалуйста, не возвращайте меня под стражу на доследование. Это не облегчит ничьей боли и ничего не решит.
Обремененный грузом своих мыслей, Хоксворт склонил голову. Его кулаки сжимались и разжимались. Спустя какое-то время он наконец выпрямился.
- Очень хорошо. Я позволю Вам сохранить Вашу вымышленную личность. Пока, - Маршалл наклонился, чтобы его глаза оказались на уровне глаз Нэнса. - Но знайте: если Вы сбежите или не оправдаете проявленную мной терпимость, в Англии нет места, где Вы могли бы спрятаться, чтобы я Вас не нашел. Мы поняли друг друга?
Нэнс кивнул и неохотно встал на ноги.
- Есть еще одно условие, мистер Нэнс, - сказала Афина. - Причина, по которой я поделилась с Вами подробностями об этой Академии и ее ученицах, в том, чтобы Вы могли поместить эти сведения в сейф. Если я прочитаю о чем-то или о ком-то, кого я упоминала здесь сегодня, написанное Вами или кем-то другим, я буду знать, что Вы предали наше доверие. В этом случае, Вы можете рассчитывать, что мы предадим Ваше. Вам все ясно?
- Абсолютно ясно.
Нэнс надел свою шляпу, еще раз оглядел людей, находившихся в комнате, и тихо выскользнул вон.
- До чего неприятный мужчина, - сказала герцогиня, вставая с кресла. Тяжело опираясь на трость, она направилась к двери.
- Ваша светлость, - сказала Афина. - Могу я убедить Вас выпить чаю или подкрепиться перед уходом?
Она повернулась, опираясь на трость.
- Моя дорогая, в этом доме мне не будет покоя. Вы можете называть лягушку принцем, но это не изменит того обстоятельства, что она по-прежнему лягушка. Точно так же, вне зависимости от того, что написано на двери, это место всегда будет Империей Удовольствий.
У парадного входа ожидал одетый в ливрею лакей, чтобы сопроводить ее вниз по ступеням. Афина прислонилась к стуку закрытой двери и, облегченно вздохнув, подняла глаза. На нее пристально смотрел Маршалл.
- Вам всегда удается удивить меня, мисс Афина МакАллистер. Так вот где ты была всю ночь... Заручалась поддержкой герцогини.
- Как любит говорить ее светлость: «Мало что остается незамеченным для того, кто часто посещает Олмакс». Я решила, что раз Нэнс хочет очернить наши имена, мне нужно немного покопаться в его биографии. Герцогиня предоставила мне необходимую информацию, и я должна сказать, что была удивлена, насколько сенсационными оказались эти сведения.
- Но герцогиня была противоборствующей стороной. Как тебе удалось склонить ее к... - на него снизошло озарение. - Аа. Ты отдала ей Килдэрон.
Афина пожала плечами.
- Ну... до недавнего времени я даже не знала, что обладаю золотым запасом. Кроме того, эти леди стоят гораздо больше нескольких желтых камней.
Маршалл подошел к ней.
- Я знаю одну такую леди, - сказал он, склонившись губами к ее рту и остановившись на волоске от него.
Его присутствие пробудило страстное желание, которое она сдерживала все эти дни, пока его не было рядом. Она приподнялась на цыпочках, и их губы соприкоснулись.
Некоторые поцелуи становятся желаннее благодаря разлуке. Но губы Маршалла пробуждали в ней скрытое томление, которое было желанным само по себе. Его губы требовали обладания, они поглощали ее, удивляя своим напором. Его руки сомкнулись на спине Афины, притягивая ее еще ближе. И это было как раз то, в чем она нуждалась. Если бы она могла каким-то образом слиться с ним, она бы сделала это.
Его пальцы скользнули по тыльной стороне ее шеи, вызвав пробежавшую по спине дрожь. Он перестал целовать ее в губы, оставляя теплые влажные поцелуи на ее щеке.
- Теперь, когда моя карьера в качестве модели... окончена... Я пришел к заключению... что мне необходима... работа.
Слова Маршалла едва проникали в ее затуманенное удовольствием сознание.
- А я как раз знаю об одном месте, которое ты мог бы заполнить... То есть, есть одна позиция, которую ты мог бы занять...
Глубокий мужской смех раздался над изгибом шеи Афины.
- Ход твоих мыслей бесподобен. Могу я сделать вывод, что нужен тебе не только для позирования?
- О, да, - с едва прикрытым восторгом сказала Афина.
- Это будет кое-чего тебе стоить.
На ее лице появилась улыбка. Афина подошла к своему ридикюлю, все еще лежащему в вестибюле, и опустила руку внутрь. Потом она раскрыла его ладонь и кое-что туда вложила.
Это были два золотых самородка, которые они обнаружили в Килдэроне. Их взгляды встретились.
- И за эту плату, - сверкнув глазами, сказала Афина, - тебе придется хорошенько постараться.

Свет в окне будуара Эстер внезапно стал ярче. Как только ее горничная, Риверз, закрепила на месте последний локон, Эстер благодарно посмотрела в зеркало. Это была великолепная прическа. Риверз посетила блестящая идея вплести в пряди темных волос Эстер жемчужное ожерелье, когда-то принадлежавшее ее бабушке. Эффект был потрясающий, и оно будет ей к лицу в сочетании с платьем цвета слоновой кости.
- Риверз, помоги мне одеться. Я хочу появиться в церкви пораньше на случай, если Афина начнет нервничать.
Горничная погасила свечи, пламя которых колебалось рядом с зеркалом гардеробной.
- Вряд ли это произойдет, мэ-эм. Я не думаю, что хоть однажды видела Афину, испытывающую более человеческие эмоции, нежели возмущение.
- Не позволяй себе обмануться колючей внешностью. Большую часть своей жизни Афина носила маску, созданную из гордости и самозащиты. Но у меня такое чувство, что сегодня мы наконец хорошенько разглядим настоящую, скрытую под маской Афину МакАллистер.
Как раз, когда Риверз подняла наверх платье, чтобы Эстер могла его надеть, раздался тихий стук в дверь.
- Войдите, - сказала Эстер.
Дверь открыл Томас, одетый в угольно-черный пиджак и сизо-серый жилет. С сединой в волосах и серо-голубыми глазами он выглядел для Эстер как в день их свадьбы. Разница была лишь в том, что сегодня выражение его лица было лишено притворства.
- Риверз, ты могла бы ненадолго оставить свою хозяйку наедине со мной?
Быстро поклонившись, горничная оставила платье на кровати и закрыла за собой дверь.
- Вы выглядите восхитительно.
Она улыбнулась.
- Спасибо, Томас. Но я еще не одета, так что временно приберегу Ваш комплимент до тех, пока не буду готова выйти в люди.
Он даже не улыбнулся, будто не заметив вежливую шутку. У него на уме было что-то другое, что-то, отчего даже воздух между ними стал гуще.
- Эстер, пожалуйста, сядьте. Я хочу кое-что Вам сказать.
В ее голове пронеслось несметное количество мыслей, ни одна из которых не была радостной. Жемчужины на прическе дрогнули, когда она присела на обложенную подушками скамью.
Томас опустился на одно колено. Коробку, которую она раньше никогда не видела, он держал за спиной и теперь положил ей на колени.
- Откройте ее.
Пальцы Эстер дрожали, когда она развязывала опоясывающий коробку бант. Она подняла крышку.
- Что это? - спросила Эстер, подняв квадратный обитый шелком головной убор, в центре которого была закреплена кисточка.
- Это квадратная академическая шапочка, которую я в свое время носил в Оксфорде, - так как она была озадачена странным подарком, Томас неловко замялся. - Я знаю, что не был для Вас таким уж внимательным мужем. И мне нечего сказать в свое оправдание, кроме того, что... Я образованный человек, Эстер, но некоторым вещам меня никогда не учили. И я боюсь, что никогда не проявлял намерений к их изучению. Например, женщины... Меня воспитали в уверенности, что жена - это чуть больше, чем красивое украшение... Подросший ребенок, которому, как ожидается, муж будет потакать. Но за прошедшие несколько недель Вы показали мне то, что в силу своего невежества я был не в состоянии увидеть. Что Вы - редкая женщина. Вы красивы, но красота - это меньшее из Ваших достоинств. Я не понимал глубины Вашего ума, мудрости, преданности и смелости. Даже несмотря на то, что Вы не обладаете многими званиями, как большинство образованных людей, Вы наглядно показали, что полностью владеете собой. Это, - сказал Томас, держа шапочку, - за все, чему Вы меня научили. Моей супруге... и любимой.
Эстер теперь смотрела на него совершенно по-иному. Он подарил ей гораздо больше, чем представлял себе сам. Каждое произнесенное им слово было словно семя жизни, посаженное в ее распаханное сердце. Наконец она обрела больше, чем мужа, больше, чем любовника... Она обрела близкого друга.
Эстер прижалась губами ко рту Томаса, и на этот раз в поцелуе было больше, чем физическое влечение. Никогда раньше Эстер не чувствовала единения. Но сейчас она ощутила слияние со своим супругом, чувствуя и мысля с ним как одно целое. Сегодняшний день станет не просто днем свадьбы Афины, это будет и ее день тоже.
Великолепная прическа Эстер не дожила до бракосочетания.

Это был лучший подарок, который ей когда-либо дарили. Когда Афина проходила по ныне пустующим комнатам, ее обуревали счастливые воспоминания. Знакомая мелодия, издаваемая скрипящими полами, вид на грушевые деревья из окна кухни... Казалось, даже запах земли Эйршира и тот приветствовал ее дома.
Маршалл шел рядом с ней, наслаждаясь выражением ее лица, когда она металась по дому и показывала ему все, что наполняло ее детские годы.
- Как долго мы можем здесь пробыть?
- Так долго, как ты захочешь. Месяц... может, два месяца в году. После этого долг призовет нас обратно. Не забывай, что сейчас ты новая хозяйка поместья Эшборнхэм.
Афина внимательно посмотрела на него, царственного в своем дневном одеянии. Волосы Маршалла блестели, как и его золотистый шелковый пиджак и пуговицы на синем кителе. Не было нужды в Килдэроне. Потому что здесь было ее настоящее золото.
- Спасибо за то, что ты купил для меня старый дом. Я не могу передать, сколько для меня значит возможность снова здесь оказаться. Когда девочкой я переехала в Англию, мне казалось, что все мое существо осталось позади... Что я начала жить чужой жизнью. Теперь у меня ощущение, что все разрозненные страницы моей жизни наконец собраны воедино в одну безупречную книгу.
Маршалл взял ее за руку.
- И каково участие твоего мужа в этой... книге твоей жизни?
Афина улыбнулась.
- Ты - ее лучшая часть.
Он притянул ее в свои объятья.
- Итак, когда же наступит кульминация?
Устремленные вверх глаза Афины округлились.
- Мы сюда только приехали. Нам стоило бы пока поставить закладку, не так ли?
Маршалл пропустил ее слова мимо ушей.
- Бьюсь об заклад, что за все прожитые в этом доме годы кое-что ты никогда здесь не делала, - прошептал он, покусывая мочку уха Афины. - Какое идеальное окончание этой главы, а?
Он потянул за рукав ее розовое платье, и Афина заворчала на него за то, что он его чуть не порвал.
- Маршалл! Я купила его для тебя.
- Мне оно не нужно.
- Да нет же, я хотела сказать, что надела его специально для тебя.
- Спасибо. Снимай же его.
- Что может мужчина иметь против этого великолепного платья?
- Ты имела в виду, не принимая во внимание его декольте?
Непристойности, которыми сыпал Маршалл, разожгли в ней очень рискованное состояние сексуального возбуждения.
- Маршалл, следи за своим поведением. Слуги находятся прямо в соседней комнате. Если мы закроемся в гостиной, они могут счесть нас неблаговоспитанными.
Его грудь затряслась от смеха.
- Ты основала Академию в стенах, без преувеличения, борделя, чтобы научить женщин возбуждать мужчин, а продолжила тем, что стала самой скандальной женщиной в Лондоне... И ты беспокоишься о том, сочтут ли тебя благовоспитанной?
- То было в Лондоне. А это - Шотландия.
В его глазах клубилось ошеломляющее желание.
- Что-то подсказывает мне, что пройдет немного времени до того, как ты взбудоражишь и Шотландию.
Он захватил ее губы своим ртом. А когда Маршалл обвил руками и притянул к себе ее тело, все существо Афины запело от удовлетворения. Постепенно удовольствие сменилось страстью, и прилив эротических ощущений изгладил все прочие мысли, кроме тех, что были о Маршалле. Несмотря на то, что ее жизнь была полна трудностей и проблем, они были всего лишь камнями мостовой, выстилающей дорогу к этому совершенному мужчине и их совместной жизни. Они были как раз теми событиями, которые и сформировали из нее женщину, в которую влюбится этот мужчина. И она не отказалась бы ни от одного из них, если это значит - потерять друг друга.
Он просунул руку под грудь и приподнял ее к своему рту. Завораживающие поцелуи пробуждали вожделение девушки.
Словно по своей собственной воле, ноги Афины обвились вокруг его бедер. Доведенный до исступления, он поднял ее на руки и поднес к двери. А затем повернул ключ.
Теперь она была в плену между твердыней двери и его окаменевшим телом. В ее теле не осталось ни дюйма плоти, которая бы не пылала от страсти к нему. Даже если бы деревянная дверь не билась о косяк, издавая обличающие их звуки, и учащенное дыхание молодых людей не было бы слышно остальным, пути назад не существовало. Леди внутри нее подчинилась женщине, которой она была.
И с последними связными мыслями, как раз до того, как их тела слились в одно, как когда-то их сердца, Афина усмехнулась над тем, чем обернулась их любовная история. Это было ничуть не похоже на сказку. Но это было как раз то, как они с Маршаллом предпочитали жить.
Греша всю оставшуюся жизнь.

Табличка "Продается" была снова прибита к ее двери - знакомое унижение, оскорбительная немилость.
Леди, обитавшие в ее стенах для изучения искусства обольщения, закончили учебу, открыв для себя любовь. Они покинули обитель женами, а не куртизанками.
Так мало ее прежних обитательниц нашли дорогу к настоящей любви. Даже от нее ускользнуло это чувство, о чем свидетельствует эта позорная табличка.
Но Лондон был городом, полным потерянных женщин, ищущих что-то, о чем они не имели представления. Будут и другие, кого нужно обучить, соблазнить. Ее недаром называли Империей Удовольствий. Скоро сюда придет кто-то другой, чтобы высматривать, разнюхивать и, может, сделать покупку. И она позволит им смотреть, трогать и купить.
К парадной двери подошла фигура, облаченная в темное, чье мрачное одеяние сливалось с мраком ночи. Между ней и темной фигурой установилась какая-то связь, обоюдное желание, возникающее не из любви, а из нужды. От этого, кажется, будет толк.
Фигура подняла руку и сняла табличку, отбросив ее на мостовую. Ключ тускло блеснул, когда его вставили в замочную скважину парадной двери. Замок повернулся, удовлетворенно щелкнув. Империя Удовольствий снова открыла свою дверь.