Скрестив руки и сделав непроницаемое лицо, Кормак занял своё место, привалившись к стене. С ним остался один из полицейских. Парень не достал пистолет, но держал руку на поясе. Двое других начали обыскивать квартиру, проверяя шкафчики, ящики и за дверями.
Хардин подошла прямо ко мне.
Я ожидала огней, сирен и погрома. Множество предупреждений, чтобы можно было тихо ускользнуть. Но Хардин, вероятно, не собиралась трубить о своём присутствии, ведь она искала убийцу.
Нужно было сообщить, чтобы Карл приехал и забрал тело прежде, чем его найдут копы. С другой стороны, нам ведь так нужно, чтобы кто-то заметил, как мы погружаем тело в грузовик, записал номерной знак и вызвал полицию. Драки оборотней обычно происходят в дикой местности, где тела просто исчезают.
Тогда, по крайней мере, в мешок попала бы я.
Боже, о чём я думаю. Всё так запуталось. Зан мёртв.
— Вам есть, что сказать о разорванном теле, которое мы нашли внизу?
Я посмотрела на Кормака, который и бровью не повёл, и мысленно обматерила его.
— Нет, — ответила я. Наверное, самая глупая реакция, чем молчание.
— Вы его убили?
Я уже проходила через это сегодня ночью.
— Нет.
— Мисс Норвиль, похоже, я вынуждена отвезти вас в участок, чтобы задать несколько вопросов.
Трудно поверить, но мой желудок сделал кувырок. Может я и оборотень, но никогда не получала даже штрафа за нарушение правил стоянки, и уж тем более меня никогда не арестовывали. С другой стороны я никогда не владела автомобилем.
Но меня не арестовывали. Это всего лишь обычный допрос.
— Позвольте мне захватить пальто, — сказала я чуть шёпотом. Я встала и повернулась к детективу раненой рукой. Хардин наклонила голову и вгляделась в красные разрезы и сморщенную кожу.
— Когда вы поранились?
— Сегодня ночью.
— Невозможно. Такие раны заживают несколько недель.
— Вам стоит больше читать. Вы просмотрели те статьи, что я вам отправила?
— Да.
Она уставилась на меня, словно пытаясь прочесть мысли.
— Кто с вами это сотворил? — спросила она, словно она беспокоилась обо мне или что-то в этом роде.
Я сверкнула глазами.
— Разорванное тело внизу.
Она подождала секунду.
— Значит, вы утверждаете, что парень был оборотнем?
Я пожала плечами, накинув пальто, и захватила ключ от квартиры.
— Мне стоит позвонить адвокату?
На улице стояло, должно быть, полдюжины полицейских машин и фургон коронёра. Они блокировали всю улицу. Везде трепетала жёлтая лента. Рой людей в пластиковых перчатках толпился вокруг Зана, собирая улики и складывая их в мешочки. Доказательства. Доказательства, в которых они нуждались.
Слишком много напоказ. Карл всегда предупреждал меня, что подобное может произойти. Он действительно убьёт меня на этот раз.
Кормак и я проехались в милой патрульной машине. Он уже позвонил своему адвокату, который по его мыслям, защитит и меня, если я попрошу.
Я дрожала, думая о разновидности опыта, который получил адвокат, работая на Кормака. Но эй, охотник за головами избежал тюрьмы.
Нас с Кормаком развели по отдельным комнатам. Моя напоминала пресс-центр, в котором я была прежде, размером с небольшую спальню, казённая и без характера. Но на этот раз мне не принесли кофе.
Должно быть, уже четыре утра. Я не поспала и страдала от головокружения. Хотелось попросить стакан воды. Дверь не была заперта. Я открыла её, выглянула в коридор и никого не нашла. Но у меня возникло такое чувство, что попытайся я улизнуть, передо мной нарисовался бы целый эскадрон. Я вернулась в комнату.
Опустила голову на стол, думая о том насколько отстойная выдалась неделя, и задремала. Когда дверь открылась, я резко дёрнулась от испуга и задрожала в пальто. От нескольких минут полудрёмы мне стало только хуже.
В комнату вошёл мужчина лет тридцати, взъерошенный, с зачёсанными назад светлыми волосами мышиного цвета, которые давно не бывали под ножницами парикмахера, щетинистым подбородком, в сером пиджаке, который сидел по фигуре, но всё ещё казался чуть великоват, и скучном коричневом галстуке.
Незнакомец сутулился и нёс портфель под мышкой.
Подойдя к столу, он убрал портфель, чтобы пожать руку.
— Здравствуйте. Китти Норвиль? Я Бен О'Фаррелл. Кормак сказал, что вы нуждаетесь в помощи адвоката.
У него был обычный голос, но он говорил уверенно и смотрел мне в глаза.
— Здравствуйте, — машинально пожала я его руку.
Я попыталась получить о нём больше информации. Он пах средне. Нормально. Пиджак, возможно, нуждался в стирке.
— Не знаю, нужен он мне или нет.
Он пожал плечами.
— Никогда не повредит, когда полицейские вокруг. Вот моя визитка и расценки.
Он достал визитку из одного кармана, ручку из другого и попытался манипулировать ими и портфелем, затем опустил портфель, чтобы написать на визитке, которую вручил мне по окончанию.
Число было большим. И платой всего за один час.
— От вас есть польза? — поинтересовалась я.
— Кормак не в тюрьме.
Я машинально улыбнулась.
— А она ему светила?
О'Фаррелл улыбнулся в ответ и напомнил мне ястреба. Мне стало лучше: по крайней мере, он на моей стороне. Радостно, что я не поддержала обвинения против Кормака той ночью, когда он вломился на моё шоу.
— Вы можете остаться сегодня? Будем надеяться, что на дольше мне ваши услуги не понадобятся.
Он кивнул и пошёл к двери.
— Постойте.
Я вздрогнула, только начав понимать в какую передрягу попала. Он впускал полицейских. Я хотела бежать. Волчица начала нервничать, а мне это сейчас совсем не нужно.
—Я не хочу говорить им, что произошло.
Он задумался на мгновение и ответил:
— Хорошо.
Он выглянул в до сих пор открытую дверь и жестом пригласил кого-то внутрь. Детектив Хардин.
О'Фаррелл занял место за столом и с занятым видом стал рыться в портфеле. Хардин закрыла дверь и встала у двери, скрестив руки и нахмурившись.
— Что наёмный убийца делал в вашей квартире? — спросила она.
Не самое хорошее начало беседы. А есть ли вариант лучше?
Я поглядела на О'Фаррелла. Он уклончиво пожал плечами и продолжил перебирать бумаги. Это означало, что я могу говорить или нет? Я могла отказаться отвечать. Главным образом, потому что не знала, что сказать, а не потому что я что-то скрывала.
— Я позвонила ему. Меня избили, и я нуждалась в помощи. Мы поддерживали связь. С целью профессиональных консультаций.
— И никаких обид по поводу того, что произошло в прошлом месяце, значит?
— Видимо, нет.
— Что покойный делал в вашей квартире?
Я сглотнула, в горле пересохло.
— Не могли бы принести немного воды? — попросил О'Фаррелл. — Спасибо.
С ещё более неприветливым взглядом Хардин выглянула в коридор и кого-то позвала. Секунду спустя нам принесли два стакана воды.
Это всё просто пустая трата времени.
— Вы собираетесь отвечать? — спросила Хардин. Её волосы растрепались во все стороны, а на глазах лежала тень. Она тоже не спала.
— Он… он поджидал, — произнесла я, запинаясь. — Меня. Он хотел причинить мне боль.
Я сделала глоток воды и потупила взгляд. Мне было тяжело говорить.
— Почему?
Я не могла ответить. Не могла говорить. Слишком долго объяснить.
— Тогда вы можете сказать мне, кто ещё там был?
Я не могла ответить и на этот вопрос. Ещё раз я посмотрела на О'Фаррелла за помощью. Хардин тоже посмотрела на него.
— Надеюсь, ей зачитали права Миранды? – сказал он. — Она не должна отвечать на вопросы, на которые не хочет. Она здесь как добровольный свидетель.
Добровольный? Номинально.
— На данном этапе, — ответила Хардин. Она вернулась ко мне: — Тому парню откусила голову не дикая собака, и я вполне уверена, что и не вы. Под ногтями жертвы и во рту нашли кровь. Я готова предположить, что она принадлежит вам, и эта часть вашей истории сходится. Но если так, это означает, что вы были на месте преступления и, вероятно, знаете, кто убийца. Это случаем не тот волк-одиночка, о котором вы мне говорили? Того что мы ищем по подозрению в случаях с растерзанными телами?
— Нет, — сказала я, забывшись. — Это не имеет никакого отношения к одиночке.
Это внутренние дела стаи, и они её не касаются.
Хардин начала вышагивать по комнате.
— Мисс Норвиль. Китти. Прямо сейчас вы свидетель, не соучастник убийства. Не заставляйте меня пересмотреть свою оценку.
— Что?
— Если вы знаете, кто это сделал, и не скажите мне, я могу обвинить вас в соучастии.
— Это блеф, — вмешался О'Фаррелл. — Без большего количества доказательств вы можете обвинить её лишь в воспрепятствовании осуществления правосудия.
О чём, чёрт возьми, они говорят?
Хардин нацелилась на меня, пропуская мимо ушей слова адвоката.
—Если вы пытаетесь защитить того, кто это сделал, вы виновны в преступлении.
— Это не... так. Зан создал проблему; он напрашивался на это — это не... не... преступление.
— Мисс Норвиль.
О'Фаррелл сделал успокаивающийся жест. Я расслабилась.
— Убит человек, и вы говорите, что в этом нет ничего криминального?
— Нет, просто…
Просто, да, в рамках закона стаи, всё в порядке. Ти Джей был доминирующим волком, а Зан переступил черту. Я желала двойных стандартов, теперь, когда они могли принести мне пользу.
— Он поступил так, чтобы защитить меня. Зан напал на меня и…
— Мисс Норвиль! — предостерёг О’Фаррелл.
Я старалась изо всех сил, чтобы не озвучить имя. И на самом деле, это не была самооборона. Зан отступил. В любом случае Ти Джей убил его. В глазах человеческого закона Ти Джей был убийцей.
Я свернулась на стуле и прижала лицо к коленям.
О'Фаррелл встал.
— Детектив Хардин, я могу с вами поговорить?
Адвокат и детектив отошли в противоположный угол комнаты и зашептались. Казалось, они не понимали, что я всё ещё могу их слышать.
— Мисс Норвиль сотрудничает со следствием на пределе своих текущих способностей. Она ранена, совсем не спала и не в состоянии отвечать на ваши вопросы. Позвольте ей вернуться домой и отдохнуть. Вы можете поговорить с нею позже. Скорее всего, тогда от неё будет больше пользы.
— Отпустить её, чтобы она встретилась с тем парнем и согласовала их версии?
— Посмотрите на её отчёт — она никогда ни за что не привлекалась. Чиста, как младенец.
— За исключением того, что она оборотень.
Он пожал плечами.
— Не её вина.
Хардин отвела взгляд от раздражения, вытащила сигарету из кармана брюк, похлопала по другому карману в поисках зажигалки, но ничего не нашла.
Она указала на О'Фаррелла незажженной сигаретой.
— Если я позволю ей уйти, пообещайте мне, что проведёте с ней воспитательную беседу. Я не хочу её арестовывать.
— Я приложу все усилия, детектив.
Я должна поговорить с Ти Джеем. Это единственное, что мне сейчас хотелось.
О'Фаррелл встал рядом с моим стулом.
— Мисс Норвиль? Мы можем идти.
Хардин остановила меня прежде, чем открыть дверь.
— Не покидайте город.
В горле до сих пор стояла сухость. Это место было на вкус сухим и холодным. Всё, что я могла сделать — сжать губы и кивнуть, потупив взор.
Снаружи небо серело от рассвета. Слишком ярко. Мои измученные глаза разболелись от слабого света. Воздух кусал, пронизывая до самых костей.
Адвокат и я на мгновение остановились на тротуаре у полицейского участка.
— Я оборотень. Это вас беспокоит? Вы участник крестового похода против монстров, как Кормак?
Он улыбнулся, как будто я сказала что-то забавное; его выражение напомнило мне одну из ухмылок Кормака.
— Если бы Кормак был участником крестового хода, то застрелил бы вас при первой встречи независимо обстоятельств.
— Тогда, кто он?
— Ему просто нравится наблюдать, как близко к краю он сможет подойти и при этом не упасть.
Так или иначе, предложение, что Кормак — наёмник с желанием умереть страшнее, чем Кормак — наёмник с убеждениями.
— Кем вы работаете?
Он пожал плечами.
— Юрист, берущийся за любое дело.
— Да, я уже догадалась. Спасибо, что вызволили меня.
— Это было несложно. Вы нравитесь Хардин. Вас подвезти?
— Нет, спасибо.
— Небольшой совет, мисс Норвиль. Вы должны назвать полицейским его имя. Тогда только один из вас пойдёт ко дну. Если он ваш друг, то поймёт.
Он прекрасно подходил Кормаку как адвокат. Я могла представить его в гангстерском кино, как он ищет лазейки и жёстко разговаривает с судьёй.
— Я подумаю.
— По крайней мере, не связывайтесь с ним. Если вы пойдёте к нему, то мне будет очень трудно доказать, что вы не пытаетесь его покрыть.
— Я… мы не привыкли к человеческим законам. Обычно мы намного лучше убираем трупы.
Он ничего не сказал. Я устала от ожидания ответа, засунула руки в карманы пальто и ушла. Я чувствовала, как он провожает меня взглядом.
Путь я держала к Ти Джею.
Если Хардин отправила за мной слежку, я её не засекла. Меня не удивил бы такой поворот. Было глупо привести её прямо к Ти Джею. Но в тот момент я не могла ясно думать.
И всё же я не совсем была дурочкой и выбирала переулки и пешеходные тротуары, куда не могла проехать машина. Я бежала, я могла бежать очень быстро, даже раненной, как любой оборотень.
Парадная дверь его дома не была закрыта. Я скользнула внутрь, тихонько притворила дверь и заперла её на замок. У него было две комнаты: гостиная с раскладной кроватью и кухня/подсобка. Ванная находилась в дальней части.
Он спал на полу в гостиной, голый и запутавшись в одеяле. Должно быть, его тоже не было дома всю ночь. У него было великолепное тело, мускулистые руки и прекрасно сложенные плечи и спина. Он сжался в клубок, словно ему снился кошмар: волосы мокрые от пота, подушка прижата к груди.
Я сняла пальто и обувь и опустилась на колени около него, коснулась его щеки, держа ладонь около его носа, чтобы он унюхал мой запах. Он сместился и слегка застонал. Я легла с ним и прижалась, скользя в его объятия, пока он просыпался.
Он не открыл глаза, но я могла сказать, что он не спал, потому что крепко меня сжал.
— Прости, что накричала на тебя, — прошептала я.
Он улыбнулся и поцеловал меня в лоб.
—Хм. С тобой всё хорошо?
— Да. — Теперь так и было. По крайней мере, некоторое время. — Зачем ты так поступил, Ти Джей? Я не думала, что он настолько туп. Если он хотел бросить мне вызов, то почему не сделал это перед всей стаей? Только так он мог вернуть своё положение.
Ти Джей так долго тянул с ответом, что я подумала, что он снова заснул. Вопрос был полуриторическим, так или иначе. Я никогда не понимала поведение Зана.
И тут Ти Джей ответил:
— Кто-то надоумил его на это. Кто-то хотел, чтобы он убил тебя вне взора стаи.
Значит, это была не идея Зана. Логично.
— Откуда ты знаешь?
— Поскольку я сказал ему, что если он когда-либо снова нападёт на тебя, то я убью его.
Глаза защипало, полились слёзы, потому что я должна была рассказать ему о полиции. Я должна была спросить, чтобы он сказал мне, что делать. Он не мог сесть в тюрьму. Что с ним будут делать в ночи полнолуния?
Я устроилась ближе, положив голову ему на грудь.
— Кто навёл его на эту мысль?
— Кто-то выше меня рангом. Он бы послушался только того, кого боялся больше чем меня. Остаётся Карл или Мэг.
Время прошло, и солнечный свет начал проскальзывать сквозь шторы.
— Думаю, это была Мэг, — ответила я.
— Думаю, это Карл. — И затем, очень мягко: — Я раньше любил Карла.
Альфа стаи во многом был богом для нас. Я вспомнила свои первые несколько месяцев с ними. Я дрожала всякий раз, когда мимо проходил Карл. Я съёживалась у его ног, поклоняясь ему, обожая его. Когда всё ушло?
— Я тоже, — призналась я.
Мы поспали какое-то время. Я только наполовину проснулась, когда Ти Джей потянулся и сел. Он замер, сделал несколько глубоких вздохов, поднёс лицо ко мне, чувствуя запах моих волос, и опустился понюхать мою шею и рубашку.
— Ты пахнешь полицейским участком, — произнес он с сомнением.
Я рассказала ему всё, пока он делал яичницу с беконом на завтрак. Даже запах жарящегося мяса, наполнивший кухню, не пробудил во мне голода. Мы сидели за его пластмассовым столом, тарелки стояли перед нами, и ничего не ели.
Он поковырялся в своей, размазывая желтки яичниц-глазуний и размешивая их с беконом, посмотрел на меня, и я уставилась на свою тарелку.
— Вот что выходит, когда в первую очередь обращаешься к копам, — наконец сказал он.
— Именно потому, что я отправилась к полицейским и попала на хороший счёт, я сейчас не за решёткой.
Ну вот, мы снова спорим.
— Я не могу сесть в тюрьму. Как и ты. Расскажи им, что я преступник. И избавься от неприятностей. А я отправлюсь в бега. Отправлюсь в горы, возможно, побуду волком какое-то время. Так я смогу от них скрыться.
Мне не нравилось, как всё звучит. Так он не избавится от проблем. Мы понятия не имели, сколько времени он должен будет скрываться. Я хотела получить решение, благодаря которому все поверят, что Ти Джей невинен. Но на самом деле, он был виновен. В этом-то и проблема.
Под каким углом мы бы не взглянули на проблему, я рискую потерять его.
— Ты когда-либо слышали об обращённом, который не смог перекинуться назад? — произнесла я дрожащим голосом.
— Доводилось. Но с моими знакомыми подобного не случалось.
— Я не хочу, чтобы ты становился волком. Ты не волк.
— Это может быть силой, Китти. Если она поможет, то я буду дураком, не использовав её. Ты этому никогда не научишься — как использовать волка в качестве силы.
— Я буду скучать по тебе. Кто будет присматривать за мной, если ты уйдёшь?
Он улыбнулся.
— Кажется, ты говорила, что можешь позаботиться о себе.
Я хотела ответить что-то грубое, но начала плакать.
— Ты всегда сможешь навещать меня, — сказал он.

Я вернулась домой. Патрульные машины, фургон коронёра, рой людей и тело Зана исчезли. Несколько клочков жёлтой ленты с места преступления трепетали на ветру, зацепившись за кусты у зданий. В припаркованном через улицу седане, сидел парень и потягивал кофе. Наблюдатель. Я проигнорировала его.
Я выбросила окровавленное полотенце и рубашку, которые всё ещё валялись в раковине. Открыла окно и впустила немного воздуха, потому что казалось, что Кормак, Хардин, и полицейские всё ещё толпятся в квартире, не оставляя места дышать. Достала визитку О'Фаррелла из кармана и оставила её на кухонном столе. Вымыла лицо, почистила зубы и посмотрела на себя в зеркале. Красные, опухшие глаза. Жирные, усталые волосы. Бледная кожа.
Я начала говорить себе, что нужно просто подождать, когда всё вернётся в привычное русло. Потихонечку полегонечку всё уляжется, и мне станет лучше. Но я остановилась, потому что заставляла себе думать, что всё будет нормально, но когда это в последний раз было?
Перемена облика раз в месяц и пробуждение в куче с полудюжиной голых людей, вдыхая их подмышки, как прелюдия. Это нормально? Позволять Карлу бить меня, трахать, говорить мне, что делать, просто потому что волчья половина почувствует себя лучше? Это нормально? Я хотела вернуться к такой жизни?
Нормальная жизнь без волчицы была так давно, что я уже не могла её вспомнить.
У меня два выбора относительно Карла. Я могу оставить его или бросить вызов. Отъезд означал жизнь вне стаи. Это было тяжело. Слишком тяжело даже думать.
Я смогу жить одна?
Я могу сразиться с ним и победить?
Шесть месяцев назад я бы ответила отрицательно на оба вопроса. Теперь я колебалась. Если я не могу вернуться к прежней «я» шестимесячной давности, то должна ответить «да» на один из них.
Теперь осталось только решить, на какой вопрос я могу ответить – «да».

— …ну, будет клево просмотреть папку с отчётами о вскрытии и узнать, как много людей было застрелено серебряными пулями.
— Добавлю это в свой список, — сказала я в микрофон. — Полиция проверяет пули на содержание серебра?
— Должны, — хмыкнул звонящий. — Разве это не кажется очевидным?
— Действительно. Спасибо за звонок. С вами Китти, и в случае, если вы только что настроились на нашу волну, я составляю список вопросов, которые сотрудники правоохранительных органов могли бы захотеть начать задавать в определённых преступлениях. Тема сегодняшнего вечера — применение законов и мир сверхъестественного. У меня с собой государственная статистика по преступлениям, анализ убийств, которые произошли на территории США в прошлом году: орудия убийства, причины смерти и всё такое. Здесь написано, что по данным полиции, в прошлом году четырнадцать человек умерли от кола в сердце. Из этих четырнадцати восемь были также обезглавлены, а трое распято на кресте. Все случаи были признаны, цитата, «ритуальными убийствами», кавычки закрываются. Есть над чем задуматься. Мой вопрос: они проверяли, были ли те жертвы настоящими вампирами? А это можно проверить? Вероятно, нет. Некоторые разновидности вампиров становятся прахом после смерти. Хотя есть отчёт ЦКЗ, описывающий тесты на идентификацию ликантропов и вампиров. Давайте примем звонок. Привет, Рей, ты в эфире.
— Привет, Китти. Я просто хочу обратить внимание на суть, которую вы, кажется, упускаете: Если те четырнадцать «жертв», как вы их называете, действительно были вампирами, то можно ли назвать произошедшее убийством?
Ох, полемика.
— А ты как думаешь?
— Ну, я бы назвал это самообороной. Вампиры — хищники, и их единственная добыча — человечество. У человечества есть личная заинтересованность в избавлении от них при любой возможности.
Словно хозяин ранчо говорит о волках.
— Ну и дела, Рей. Некоторые мои лучшие друзья — вампиры. Что, если вампир, теоретически, никогда никого не убивал? Скажем, она только берёт кровь от добровольных доноров, держит её для себя и никогда не доставляет неприятности. И тут однажды приходит защитник человечества, охотник на вампиров и убивает её колом, потому что она вампир.
— Это продолжалось сотни лет. Думаю, вы первый человек, который назвал это убийством.
— Фактически, я не человек. И рискуя оскорбить множество людей большим количеством разных способов, я скажу, что нацисты также не называли свои действия убийством.
Я отсоединила его от линии прежде, чем он успел возмутиться.
— Позвольте мне провести мысленный эксперимент. У нас есть оборотень, вампир, неважно. Он убил кого-то без веской на то причины. Что должно произойти? Если бы это был обычный человек, его бы арестовали, представили перед судом и вероятно упекли за решётку на длительный срок. Возможно, его бы даже приговорили к смерти, если ситуация обязывала. Теперь давайте возьмём оборотня. Мы можем поместить оборотня в тюрьму на длительный срок? Что с ним делать, когда взойдёт полная луна? Или вампир — вы понимаете, как непрактично приговорить вампира к пожизненному заключению в тюрьме? У меня Тимоти на линии. Здравствуйте.
Звонящий заговорил низким, приятным голосом:
— Конечно, непрактично приговаривать вампира к пожизненному заключению в тюрьме. Думаю, не будет иного выбора, но охотнику на вампиров придётся позаботиться о данной проблеме. Это их работа.
— Значит, вы утверждаете, что законы не должны распространяться на данную сферу. Просто позволим охотнику на вампиров разбираться волей-неволей.
— Конечно, нет. Только пока вампирам не разрешат охотиться на охотников, волей-неволей, как вы говорите.
Предполагаю, что звонящий вампир. У него был типичный высокомерный тон и резкая манера речи, которая обычно отличала представителя культуры, что ценит утончённую грамматику, а это уж точно не признак молодой культуры.
— Значит, вне обычной юрисдикции. Сверхъестественный мир должен сам разбираться с проблемой, вот что вы утверждаете?
— Полагаю, что так. Если оборотень убивает другого оборотня в ходе драки за господство в стаи, вы действительно хотите привлекать полицию?
Ай. Дважды ай. Но я сама напросилась. Наука — не делай шоу по личной теме, которая тебя беспокоит. К сожалению, я не из тех, кто идёт на попятный. Как-то мне попалась на глаза цитата Черчилля: «Если идите через ад, не останавливайтесь».
— Позвольте мне ответить вам вопросом на вопрос: чтобы вы рекомендовали полицейскому, который действительно занялся междоусобными разборками? Скажем, обнаружено разорванное тело. Полицейский изучает труп и, демонстрируя великолепную ясность ума и широту взглядов, решает, что нападавший, возможно, не животное, а оборотень. К тому же, он проводит несколько тестов и узнает, что, э-м, жертва тоже была оборотнем.
Возможно, Хардин слушает. Возможно, мы обе чему-нибудь научимся.
— Что он должен делать?
— Закупить побольше серебряных пуль, — ответил Тимоти без колебания.
— Это не особо поможет.
Блин, я сказала это вслух. Я повесила трубку.
— Хорошо, пойдём дальше. Вы ликантроп, вампир и т.п., у которого проблемы с законом? Что вы сделаете? Каков ваш совет? И как всегда, любые комментарии к проблемам, которые мы обсуждаем в течение часа, приветствуются. Следующий наш гость, вы в эфире.
— Привет, Китти. Лучший и единственный совет, который я могу дать, когда у вас на хвосте копы, беги и не оглядывайся. Им уж точно за вами не угнаться. Красота...
— ...если вы собираетесь поставить вампиров и оборотней под юрисдикцию человеческого правоприменения, то, несомненно, нужно включить вампиров и оборотней в полицию...
Полицейские-вампиры? Она серьёзно? С другой стороны у них всегда есть ночная смена.
Звонки продолжали поступать.
— ...нельзя применять те же законы. Они никогда не смогут сработать и никогда не будут. Смерть и убийство не означают то же самое для людей, которые стали бессмертны и почти неуничтожимы...
Голова раскалывалась. Мои гости заставили меня почувствовать себя дурой. Они продолжали подводить меня к тому же самому пункту — Ти Джей прав, а я не должна была сотрудничать с копами. Сверхъестественная гласность невозможна. Я монстр из детских страшилок и должна примириться с этим фактом. Или застрелиться серебряной пулей.
Интересно, какова статистика самоубийств среди ликантропов.
Последние несколько дней Хардин отправляла людей следить за мной. Я ничего не делала, только курсировала между работой и домом, никому не звонила, ничего не говорила Хардин.
— Пришло время признания, — сказала я. — Вы знаете, что я иногда так делаю, беру вопросы из абстракции и рассуждаю, как они накладываются на мою жизнь. И вот что я думаю прямо сейчас: «в чём смысл?». Если двум мирам, сверхъестественному и человеческому, суждено быть костью в глотках друг друга, если нет способа пойти на компромисс в таких вопросах, как право управлять, то, что я здесь делаю? Почему я должна трудиться над шоу? Меня мучает желание бежать в горы и забыть о своей человеческой половине. Но знаете что? Мне будет не хватать шоколада. И кино. И следующего альбома любимой группы. И я спрашиваю себя, не в этом ли проблема, ликантропы и вампиры не могут технически быть полностью людьми, но раньше ими были, и об этом им никогда не забыть. Или главное, они никогда не должны забывать об этом. Ведь именно тогда и начинаются проблемы.
Монитор был полон звонков. Я посмотрела на Мэтта через окно, желая получить совет, не желая выбирать. Я не хотела слышать о чужих проблемах, не хотела слышать больше благочестивой риторики любого лагеря. Я просто хотела... не знаю. Возможно, послушать немного музыки, как в былые времена. Возможно, я смогу сделать это в следующем выпуске, пригласить группу и поговорить о музыке несколько часов. Да, это план.
Мэтт откинулся на спинку стула, улыбаясь мне. Он держался со мной до самого конца шоу. Та улыбка говорила, что он счастлив быть здесь. Я не могла не улыбнуться в ответ.
Он был моим другом, и он был человеком. Это что-то значило.
Я потянулась и вздохнула, делая голос легче, чтобы вытянуть шоу из депрессивной ноты.
— Хорошо, похоже, у меня знакомый на линии. Я всегда ценю людей, которые звонят не один раз. Джеймс, привет.
— Китти, я просто хочу сказать тебе, как много твоё шоу значит для меня. Это… ты… голос разума, понимаешь? Ты так всё продумываешь. Это помогает, действительно помогает. Я надеюсь, что ты никогда не бросишь своё дело.
Его голос казался ещё более напряжённым, чем в прошлый раз. Если шоу помогало ему, я не хотела бы думать о том, какой бы голос у него был без него.
— Спасибо. Это многое значит для меня. Как поживаешь?
— Я хорошенько всё обдумал. Кажется, со мной всё в порядке. Кажется, я занимаюсь тем, чем должен. С чего бы ещё это произошло со мной, если это не путь, и я могу делать подобное?
Мой живот словно заморозило.
— Делать подобное, Джеймс?
— Я хочу признаться, Китти. Я не особо любил быть человеком, когда им был. Природа оборотня не сильно отличается, не считая теперешней силы. Я… я знаю, что делать. Когда я не могу решить, что делать, волк говорит мне.
Джеймс был больным психопатом. Он, вероятно, уже страдал от заболевания прежде, чем стал ликантропом. Так что произошло, когда ненавидящий самого себя и весь мир больной псих стал оборотнем?
Кровь застучала в ушах, когда я перепроверила монитор. Мы собирали имена и родные города звонящих. Я не могла вспомнить, откуда он и посмотрела краем глаза на монитор.
О, мой Бог. Денвер. Он находился под моим носом всё это время.
Я прикрыла микрофон и прошипела Мэтту, двигая одними губами: «Его данные. Получи номер. Сейчас же!»
Наклонившись к микрофону, я постаралась сохранить голос спокойным:
— Что твой волк говорит тебе делать, Джеймс?
— Ты знаешь, Китти. Ты знаешь. Что твой волк говорит тебе делать? Ты понимаешь.
«Используй когти. Зубы. Пусти кровь. Беги».
Да, я понимала. Но я выиграла то сражение.
— Ты когда-либо останавливался подумать, что твой волк может быть неправ?
— Но волк намного сильнее меня, — восхищённо произнёс он.
— Сила — это ещё не всё. Есть ещё целый пласт культуры. Ты назвал меня голосом разума, Джеймс. Так, где же разум во всём происходящем?
— Я говорил тебе. Если есть разумная причина в происходящем, то вот она. Я должен быть сильным.
Я проверила часы. У меня ещё пятнадцать минут эфира. Я никогда не бросала шоу незаконченным. У меня никогда не было лучшей причины для этого. Но я осталась. Я закончила. Я попыталась казаться нормальной, потому что не хотела, чтобы Джеймс подумал, что что-то не так.
— Хорошо, мы прерываемся на рекламу, но скоро вернёмся на «Полуночный час».
Я выключила микрофон и крикнула в кабину:
— Ты достал номер?
— Да, — сказал Мэтт, идя через дверь с листком бумаги в руке. — И адрес. Китти, ты побледнела. Что с тобой?
Во рту пересохло, а сердце забилось настолько быстро, что я задрожала.
— Я ещё не знаю. Просто… позволь нам закончить. Я должна позвонить прежде, чем мы вернёмся в эфир.
Звони в полицию! Это был правильный поступок. И всё же нет, потому что всё это дерьмо, сверхъестественное, когти и клыки и всё, что делает нас другими, определяет иные поступки правильными. Возможно, это изменится когда-нибудь.
Джеймс как волк не был волком. Он даже не был человеком-психопатом в облике волка. Он был и тем и другим одновременно. В то время как мне нравилось притворяться, что я взяла лучшее из обоих миров, у Джеймса, казалось, было худшее. Волк выпрыгнет, когда Хардин припечатает его к земле и наведёт пистолет. Джеймс нападёт. Я не могу позвонить Хардин. Её убьют. Или заразят. Я не желаю ей подобной судьбы.
И снова я позвонила Кормаку вместо полицейских. Теневой закон.
— Да.
— Это Китти. Есть желание отправиться на охоту сегодня ночью?
Он колебался одну секунду.
— Я не знаю. Что у тебя?
— Кажется, я нашла отщепенца, который стоит за убийствами в городе.
— Ты звонила Хардин?
— Нет. Этот парень… он звонил в шоу. Он местный. Говорил как безумный. Хардин не знает, как с ним справиться. Она попытается арестовать его, и он разорвёт её на части.
— То есть ты не возражаешь, если меня разорвут на части?
— Уверена, ты справишься.
— Спасибо, наверное.
— Я хочу пойти с тобой.
— Ты уверена?
— Я знаю его запах с места преступления. Это единственный способ определить, что тот парень и есть наш преступник.
— Ладно. Ты сейчас на работе?
— Да.
— Я заеду за тобой.
Кормак повесил трубку.
Мэтт ждал в дверном проёме между кабиной и студией.
— Китти, ты серьёзно?
— Да. Ты слышал этого парня. По его голосу понятно, что он не просто планирует что-то сделать. Он уже сделал. Сколько времени у нас осталось?
— Я не знаю. — Ему пришлось оглянуться на свою панель. — Десять минут?
Я приняла ещё пару звонков и потратила все свои силы, чтоб не выдать волнение в голосе. Совершенно не помню о чём шла речь или что я говорила. Надеюсь, всё прошло нормально.
— Это Китти Норвиль, Глас Ночи.
Я закончила вздохом и прослушала свой записанный вой.
— Будь осторожна! — крикнул Мэтт, когда я выскочила из кабины.
Я скорчила гримасу, выдав ему лучшую ободряющую улыбку, которую смогла выдавить из себя сейчас. Мэтта это не успокоило. Он обхватил дверной проём, что побелили костяшки. С этим я ничего не могла поделать.
Кормак подъехал к бордюру, стоило мне выйти через главный вход радиостанции. Он вёл внедорожник. Не джип, а настоящий внедорожник с комьями грязи на колёсах. Я села на пассажирское сидение и продиктовала адрес. Хвала Всевышнему за он-лайн справочники.
Мы проехали пять кварталов, когда Кормак наконец нарушил тишину:
— Ты понимаешь, что мы должны убить этого парня. Не вызывая полицию, обойдя закон, только так. Мы не будем его арестовывать, выяснять мотивы, а просто убьём.
— Ты слушал шоу.
Судя по рейтингам, моя аудитория увеличилась, чуть ли не в два раза, но никто, казалось, не хотел признавать, что слушает моё шоу.
— Ты когда-нибудь убивала?
— Нет.
— Тогда не мешайся, чтобы у меня вышел чистый выстрел.
Я облокотилась на дверь и опустила лоб на ладонь. Вигилантизм (самосуд) - вот слово, описывающее наши действия. Но тонкости юридических терминов ускользали от меня. Убиты четыре женщины и убил их оборотень. Кто-то должен остановить его.
У Кормака зажужжал мобильный. Он валялся в пепельнице около рычага переключения передач. Кормак схватил свободной рукой провод, свисающий с телефона, и вдел в ухо наушник. На это ушло приблизительно шесть гудков. Теперь понятно, почему он всегда так долго берёт трубку.
— Да. — Он подождал минута, затем сказал: — Минутку.
Он прикрыл микрофон на наушнике.
— Это Хардин. Она хочет знать, знаю ли я, как связаться с тобой. Она хочет поговорить с тобой о сегодняшнем шоу. Видимо, она его слушала.
— Мне ей рассказать?
— А смысл? Легче выпросить прощение, чем разрешение.
Он прав. Она только помешает.
— Я перезвоню ей, когда всё закончится.
Кормак раскрыл провод.
— Детектив? Я перезвоню вам по этому... Что я делаю? Веду машину... Да, я буду на связи. — Он вытащил провод из уха с ухмылкой. — Она оптимистка. В этом-то её беда.

Адрес у нас северо-восточный, район обветшалых зданий на краю зоны индустриальных складов, нефтеперерабатывающих заводов и железнодорожных путей. Возможно, когда-то это было милое местечко, примерно пятьдесят лет назад. Во многих дворах стояли большие многолетние деревья, но они засохли, их ветви обломились, а сами дворы заросли сорняками. Уличные фонари все вышли из строя, но свет с натриевых прожекторов со складов доходил и до сюда болезненно-оранжевым потоком.
Когда мы вырулили на нужную улицу, Кормак погасил фары и медленно поехал вперёд.
— Вон тот, — сказал он, указывая на бунгало, стоящее вдалеке от дороги. Дом полувековой давности, возможно три-четыре комнаты. Раньше он был белым, но краска сшелушилась, отслоилась и сошла; дерево сбоку раскололось и рухнуло. Половина кровельной плитки исчезло.
Я опустила окно. Воздух пах смолой, бензином и бетоном. И всё же даже здесь ощущалась некая дикость: крысы, еноты, дикие кошки… Это место было сухим, неприятным. Стая никогда сюда не приходила. Зачем нам жить здесь, когда у нас есть холмы и леса, настоящий дикий мир под боком? Это одна из вещей, которую я люблю в Денвере: все преимущества города, но лес и горы совсем недалеко. Зачем волку (хоть оборотню, хоть нет) желать оставаться в этом опустошении? «Только если ему некуда пойти», решила я.
Тогда, как он попал сюда? Оборотнями не рождаются, ими становятся. Кто-то обратил его и бросил на произвол судьбы, и он пришёл сюда.
Или кто-то нарочно оставил его здесь, чтобы он оставался в сторонке, незамеченным, так как стая никогда в этот квартал не приходила. Это означало... Карл знал об этом парне? А если не Карл, то кто?
— Ты как? — забеспокоился Кормак. — У тебя такой вид, словно ты съела лимон.
— Мне не нравится, как пахнет это место.
Он улыбнулся, но улыбка получилась кривой, недружелюбной.
— Мне тоже.
Мы вышли из машины. Кормак прошёл к багажнику, достал кобуру с пистолетом, обвязал её вокруг пояса, вытащил винтовку и перекинул второй пояс, с тяжёлым мешочком, через плечо. Я не хотела знать, что там находилось. Мы спокойно закрыли двери и приблизились к дому.
— Разреши мне пойти первой, — прошептала я. — Разнюхать аромат, удостовериться, что именно он нам и нужен. Он может запаниковать, если первым увидит тебя.
— Хорошо, — произнёс он, но скептически. — Просто подай сигнал, и я приду и застрелю его.
Почему мне не стало от этого легче?
Я пошла немного быстрее, приближаясь к цели. Свет шёл через горизонтальные полосы жалюзи на переднем окне дома. Я наклонила голову и прислушалась. Голос внутри звучал низко и скрипуче — радио, настроенное на КНОПКУ. Шоу закончилось только полчаса назад или около того. Я прошла по дорожке к парадной двери. Кормак отставал на несколько шагов. Я попыталась всмотреться в переднее окно, но щели на жалюзи в основном были закрыты.
Я сжала ручку и повернула. Не заперто. Я отдёрнула руку. Не хочу заходить внутрь и пугать хозяев. Пришлось постучать.
Кормак сошёл с дорожки и прислонился к стене дома, чтобы его не было видно с крыльца. И, случайно, с подветренной стороны от двери. Или возможно не случайно.
Я прождала целую вечность. Ну, по крайне мере, больше пяти минут. В дом входить не хотелось, но никто не отвечал. Возможно, хозяин уехал. Возможно, он пошёл кого-то убивать. Если я войду, то, по крайней мере, получу его запах. Я узнаю тот ли этот парень по запаху с места убийства.
Я открыла дверь и вошла.
Деревянный пол гостиной был шершавый и неровный, словно по нему возили взад-вперёд дюжину поколений мебели, и на нём выросли целые стаи детей. Но это было давным-давно, в другой жизни. В одном углу на полу примостилось старое ТВ. На нём стояло радио. Возможно, это Родни, ночной ди-джей, запускал последний блок. По центру находился диван, который лучше смотрелся бы на крыльце перед общежитием. Больше почти ничего. Коробка с хламом занимала другой угол. На стенах никакого декора, только пятна коричневого и жёлтого цвета. Интересно, чем этот парень зарабатывал себе на жизнь. Если здесь вообще кто-то живёт. В этом доме не было никаких доказательств человеческого обитания. Просто дом, печальная и запущенная жертва времени.
Я сделала глубокий вдох через нос… и не успела распознать запах, как перед глазами вспыхнула сцена. Кровь. Тело жертвы, раскиданное по переулку. Говорят, запахи тесно связаны с памятью. Что это значит для оборотня, у которого настолько острое обоняние? Воспоминание, очень ярко, со всеми деталями, звуками и остальными запахами, которые отпечатались в памяти наряду с запахом оборотня-убийцы. Мой живот скрутило с тем же отвращением.
Впереди коридор, ведущей к остальной части дома, вероятно кухни, спальни и ванной. Внезапный поток воды пробежал по трубам. Смыв унитаза. Хлопок дверью. В коридоре появился человек и пошёл в моём направлении.
На нем была обычная белая футболка и выцветшие джинсы. Мужчина высокого роста, сложен как рабочий-строитель, толстые руки, широкая грудная клетка. Подстрижен под ёжик, который уже отрос, с двухдневной щетиной. Никакой обуви. Он пах также как комната, удушливо и отвратительно.
Незнакомец остановился, завидев меня. Его ноздри раздулись, вбирая запахи, как это делают оборотни. Кулаки сжались. Бросая молнии глазами, он двинулся ко мне, подбираясь точно хищник.
Я стояла прямо, стараясь не дрожать и никаким иным образом не выдать слабости, что его волк воспринял бы в качестве приглашения напасть.
Я взяла слово:
— Вы Джеймс?
Он остановился, словно ударившись о стену. Его лоб наморщился, на лице появилось замешательство.
— Что вы сказали?
Это был он. Тот голос, низкий и напряжённый, близкий к ломке.
— Джеймс. Вы Джеймс?
Он глянул исподлобья, словно стараясь сфокусироваться на мне. И тут его глаза широко распахнулись.
— Так это вы. Китти.
Он преодолел расстояние между нами, и я уж было решила, что он сожмёт меня в стальной хватке, но он остановился в шаге от меня — я даже не вздрогнула. Джеймс сложил руки, словно молясь на меня:
— Я ваш большой фанат!
— Спасибо, — слабо произнесла я. Я должна была закричать. Просто закричать и прыгнуть в сторону, чтобы Кормак выбил дверь с оружием наготове. Но Джеймс ошеломил меня.
Джеймс не задавал вопросы, которые бы я задала знаменитости, окажись она в моём доме. К примеру, «как вы меня нашли?» или «почему вы здесь?». Он вёл себя так, словно не находил в этом ничего странного, словно такой визит был естественной частью его жизни. Жизни, где он постоянно делал звонки на ночное радио-шоу.
Он сутулился, опускаясь передо мной, словно в поклоне. Он должен был наклониться, чтобы стать ниже, чем я. Именно это он и сделал, демонстрируя подчинение одного волка пред другим. Он продолжил отводить взгляд. Его инстинкты взяли вверх.
Я бросила на него взгляд. Не угрожающий «я круче, чем ты», нет. Скорее изумлённый, взволнованный взгляд. Что мне делать с ним? Я не хотела, чтобы он трогал меня, но он медленно приближался, словно собираясь тронуть меня лапой, потереться, как делает подчинённый волк с тем, кого воспринимает как альфу. Я отстранилась.
Он съёжился, прижимая руки к телу, с грустными и полными боли глазами.
— Вы не понимаете, — сказал он. — Это... здорово. Этого я всегда хотел. Вы можете помочь мне. Вы другая — одна из нас, как мы — я никогда никого не встречал, кроме…
Он остановился и сглотнул. Его дыхание участилось.
— Кроме кого, Джеймс? — еле выдавила я.
— Кроме моей создательницы. Она помогала мне. Она сказала, что у меня может быть стая, если я убью другого оборотня и займу его место. Она сказала, что покажет мне. Я… я могу это сделать. Я знаю, что могу. Я практиковался. Но она не сказала мне куда пойти. Она…. она не должна встречаться со мной какое-то время. Но вы ведь поможете мне? Вы помогаете такому огромному числу людей.
Мне стало очень плохо. Джеймс нуждался в помощи, но я не могла ему помочь. А кто мог? Какая больница могла его содержать? Кто мог что сделать? Это был, конечно, человеческий разговор. Я вспомнила слова Кормака: «ты понимаешь, что мы должны убить этого парня». Как волк он переступил все границы. Как Зан. Но означает ли это, что нет никакого способа научить его правилам?
Джеймс поднял голову и посмотрел поверх моего плеча. В дверном проёме стоял Кормак.
— Норвиль, это он?
Я смогла лишь кивнуть.
Кормак поднял руку и выстрелил.
Я прыгнула в сторону. Джеймс уже бежал. Я думала, что он обернётся, попытаться отступить в дальний конец дома. Именно так я бы и поступила. Но он прыгнул вперёд, под радиус поражения оружия, оттолкнул Кормака и выскочил из дома.
Кормак ударился о дверную раму, но встал уже через секунду, развернулся и выстрел ещё два раза. Его рука осталась устойчивой, взгляд целился в мишень, чётко её отслеживая, словно Кормак сидел на треноге.
— Чёрт!
Он отвёл пистолет, когда Джеймс скрылся за углом дома.
Я побежала за Джеймсом, зная, что он, возможно, поджидает с другой стороны дома, чтобы заманить в засаду преследователя. Я не хотела терять его из виду. Кормак был прямо позади меня.
В полосе двора между двумя зданиями лежал след из одежды: джинсы, трусы и белая футболка, порванная в клочья. В нос ударил тёмный, дикий аромат: мускус, мех и пот недавно перекинувшегося ликантропа.
Я расстегнула молнию на джинсах и сняла их.
— Что ты делаешь?! — крикнул Кормак, замирая.
Я остановилась. Я не знала, справлюсь ли. Но у меня не было выбора.
— Я могу двигаться быстрее, если изменюсь. Это единственный способ не потерять его след.
«Волк может быть силой», сказал Ти Джей. Посмотрим.
Кормак открыл рот, начиная спорить. Но ничего не сказал. Его плечи резко поникли, и он отвёл взгляд. Я сняла рубашку и лифчик. Воздух был холодным, плечи покрылись гусиной кожей. Но внутри разливалось тепло. Мои мышцы напряглись, уже готовясь бежать, потому что я знала, что это означало; волчица знала, что это означало. Я хотела охотиться, и я нуждалась в ней. Я была готова. Она присела, наполняя меня нетерпением.
Кормак начал уходить.
— Постой! — крикнула я. — Я хочу, чтобы ты посмотрел.
— Зачем?! — резко выкрикнул он.
— Я хочу, чтобы ты запомнил мой облик и случайно не подстрелил.
— Если я когда-нибудь выстрелю в тебя, то это не будет случайно.
Я приблизилась к нему голая, не испытывая стыда. Я стояла на краю потустороннего мира, и человеческая мораль здесь не действовала. Я не знала как быть в такой ситуации, когда волчица смотрела моими глазами.
Я сделала шаг в сторону, не сводя с Кормака глаз.
— Вот твой шанс. Если ты решила перекидываться, то заканчивай побыстрей, а то мне всё время приходится оглядываться.
Я не знала, сколько времени я простояла, ожидая, что Кормак поднимет пушку и выстрелит мне в голову. Я стояла, раскинув руки, предлагая ему себя. Мой яркий взгляд не сочетался с моей слабостью. Но раз и навсегда, я должна выяснить, что Кормак захочет сделать.
— Будь осторожна, — наконец сказал он.
— Да. Ты тоже.
Я отвернулась и пошла к дальней части переулка.
— Не пытайся бороться с ним, Китти. Он крупнее, чем ты. Просто найди его, а остальное оставь на меня.
Я кивнула.
Удерживать её словно задерживать собственное дыхание. Как только я подумала стать волчицей, обращение началось. Ощущения, бегущие с током моей кровью, разбудили нервы и инстинкты, спящие большую часть времени. Любое время, кроме ночи в период полнолуния, я могла сдержать её. Но если бы я хотела обратиться, то просто должна была освободить дыхание, подумать о выдохе, и следующий вдох принадлежал бы уже ей.
Моя спина согнулась, по телу прошла первая конвульсия. Думай о воде, позволь ей скользить, и мех волнами расползётся по моей спине и рукам, иглы утыкают кожу. Я заворчала, блокируя боль. Когти, клыки, кости и мышцы…
Она дрожит, ероша мех и разминая мышцы.
Уши навостряются, и она поднимает голову, чтобы различить фигуру неподалёку. Он стоит на двух ногах и пахнет опасностью механической боли. Её другое «я» различает оружие, которое может убить её.
Её другое «я» также узнает его, опускает мех и сдерживает рык.
— Норвиль?
Напряжённость, беспокойство, страх. Она может взять его, убить, если надо. Он слаб. Но то оружие сильнее. Оно пахнет огнём.
— Ты здесь? Ты знаешь, кто я?
Тон полон сомнения в поисках заверения. Его беспокойство связано не с ней, а с тем, что есть другая опасность. Другой, бродяга, изгой. Она помнит.
Признав его как друга, она виляет хвостом.
— Боже правый, поверить не могу, что я это делаю.
Он говорит это её спине, потому что она уже бежит.
Она ищет того, кто вторгся на её территорию, вызвал опустошение, нарушил кодекс. Он бежит далеко впереди, но ночь тиха, земля ясна, и она может чувствовать его запах, преследовать его, словно он кролик. Нос у земли, ноги несут, мышцы не напряжены. Она почти летит, она найдёт его. Её пасть немного открыта, язык пробует воздух.
Ближе, она становится ближе. Он впереди. Она испытывает возбуждение, потому что он пытается сбить её с толку, заставить потерять его, но её не проведёшь. Вытянувшись всем телом, бежав что есть сил, она поворачивает за угол.
Он ждёт её.
Он ударяет, врезаясь в неё сбоку. У неё нет времени остановиться или уклониться. Он кладёт на неё лапы, зажимает зубы вокруг горла, и они сворачиваются в клубок лап. Рык, гортанный, исходящий от живота, расходится эхом.
Её скорость спасает её от него, заставляет выкрутиться из его хватки и убежать подальше от его зубов, но она ошеломлена. Она качает головой. Он не колеблется, прыгает на ноги и снова на неё. Она напряжена, губы плотно сжаты, но клыки обнажены. Стоит ему достичь её, как она поднимается дать ему отпор. Их передние лапы сцепляются вокруг плеч друг друга, зубы вгрызаются в любую точку, которую могут найти.
И всё же он намного крупнее, чем она. Он отталкивает её как пушинку; она падает навзничь, с ним наверху, выставив горло и живот. Она извивается, ударяет ногой в отчаянной попытке защитить себя. Он смачно кусает, ловя её верхнюю переднюю лапу, и она визжит. Крик боли доводит её до безумства.
Она выгибается вперёд, смыкает пасть под его челюстью и кусает что есть сил. Вкус крови. Он съёживается, и она переворачивается на живот, встаёт на ноги и убегает.
Инстинкт, страх гонит её спасаться. Она бежит, желая скрыться от него, но он быстрее. Он прыгает, ловит её за зад, и она растягивается по земле. Его когти врываются в её мех, ища плоть, царапая её, прижимая. Всплывает память о ненависти и ошибочности. Он не имеет никакого права так себя вести. Он — изгой. Но он сильнее. Если она продемонстрирует подчинение, если заскулит и повернётся к нему животом, то он послушается? Он остановился?
Она так не думает. Он убьёт её.
Она не может ему этого позволить. Она тоже думает: «Он может быть сильнее. Но я лучше».
Тот, другой голос, другое «я», человек, говорит: «Его глаза. Порви его лицо».
Он взбирается на неё, грызя её мех и жёсткую кожу плеча, ища мягкую плоть ради возможности разорвать. Его вес подавляет её, вдавливая в землю независимо от того, как она сопротивляется. Она ждёт, пока он приблизиться, пока его морда не окажется на её шее. Тогда она нападает.
Открыв челюсти, она делает выпад. Его морда опущена вниз, зарыта в её шерсти. Она врезается в вершину его морды на пределе сил. Он отступает, не ожидая такого удара. Освобождённое от его веса, её жилистое тело разворачивается. Она ударяет его пастью, ища цель, жуя, удваивая своё усилие, когда её зубы находят мягкие точки, что она может чувствовать, как его плоть трещит, рвётся.
Он визжит и пятится. Она не отпускает; он тянет её с собой, её клыки впиваются в его глазницы. Её рык переходит в рёв.
Он кланяется, голова опускается к самой земле, и ударяет передними лапами, словно пытается очистить грязь с морды. Его когти режут её лицо; боль едва чувствуется. Он стал ниже, чем она, раскрыл уязвимую точку. Показал страх.
Открыв пасть, она бросается к его горлу так быстро, что он даже не вздрагивает.
Она грызёт, разрывает кожу. Кровь растекается по рту, разливается теплом по морде. Найдя устойчивое положение, она трясёт, разрывает, раздирает, взад-вперёд, со всей силы. Он слишком крупный для неё, чтобы оттолкнуть его как следует. Но у неё клок его мяса между зубов, он в её власти, и кровь бежит, горячая и быстрая. Его богатый вкус доводит его до головокружения, экстаза.
Его попытки сопротивляться доходят до рефлекторного удара ногой, а затем ничего.
Кровь покрывает его шею и грудь, и её собственное лицо, шею и грудь. Она облизывает морду, затем облизывает его, закапывая свой нос в рану, которую она нанесла. Она продолжает ворчать, зарываясь в него. Кусая, рвя, грызя, глотая…
Тело под нею дрожит, поскольку она ест. Мех сжимается до голой кожи, мышцы тают, кости изменяются, пока она не врывается в шею человеческого тела.
— Норвиль!
Треск, звук подобный удару грома, запах как огонь. Она отпускает и отпрыгивает, чтобы встать на расстоянии в один фут от прежнего места и оценить опасность. Её ноздри раздуваются.
Человек, опасный, друг, стоит там, рука поднята, ладонь сжимает источник запаха гари. Оружие.
— Китти! — кричит он и топает к ней, излучая яростный вызов. Она отскакивает на несколько шагов назад, разворачивается и смотрит. Он серьёзно?..
За ним раздаётся грохот шагов. Прибывает ещё больше людей, они пахнут оружием, беспокойством и опасностью. Пистолеты направлены на неё.
Мужчина кричит:
— Хардин, не стреляй! Это Китти!
Их слишком много.
Она бежит.
Она бежит как можно дальше, пока мир не затихает, а запахи кажутся не опасными. Она ищет деревья, убежище, привычные ароматы, и ничего не находит. Она далеко от дома и не знает это место.
Участок сухой земли в углу между двумя стенами создаёт неудобное, но приемлемое логово. Ей больно — саднит лицо, нога и плечи, режет в спине. Она должна отдохнуть. Она скучает по остальным. Здесь должны быть остальные. Ей нужна стая, чтобы чувствовать себя в безопасности.
Но ей остаётся лишь свернуться в клубок и устроиться в углу логова.

So-chan спасибо за продолжение , наконец то смогла найти время прочитать

Какая глава, уф.
Знаете, такие книги про оборотней еще не читала. Или обычно они скрываются от людей и живут тихо, так сказать, или живут среди людей и им нормально живется, с проблемами законов не сталкиваются, не так как в этой книге. А здесь как то более серьезно, что ли, более реально, если можно так выразиться.
Вот если бы реально они существовали и не скрывались, законы были бы одинаковы и для них и для людей? и как бы мы к ним относились?

asema пишет:

Именно это меня в серии и привлекло.

So-chan, спасибо за продолжение наверное можно уже приступать и к прочтению
asema пишет:
Наверное смотря еще какие оборотни) Эту книгу еще не читала, но в других, где людям известно про них, законы всегда другие, и обычно в худшую сторону. Думаю у нас бы тоже сразу кучу запретов бы сделали.

Скоро на днях заходите в тему. На концовку

Сегодня и завтра усиленно занимаюсь финальной редакцией.

Меня разбудил вой сирен.
Я попыталась потянуться и двинуться, как всё тело пронзила боль. Я застонала. Сил никаких. На улице кромешная тьма, середина ночи, а значит, я поспала совсем недолго. Нужно ещё отдохнуть и прийти в себя после возвращения в человеческий облик, прежде чем почувствую себя более-менее.
Я положила голову на ладони и свернулась в углу между кирпичной стеной и деревянным забором. Понятия не имею, где я. Но я слышала сирены. Полиция, карета скорой помощи…
Я помнила достаточно из прошлого часа, так что не была полностью дезориентирована. Провела языком по губам и почувствовала вкус крови. Она всё ещё в моем рту. Я свернулась в клубочек сильнее и сжала глаза.
На гравийной дорожке послышались шаги.
— Норвиль, ты проснулась?
Несмотря на прошлое отсутствие скромности, теперь я чувствовала себя полностью обнажённой. Я потянула колени к груди и обняла себя, пытаясь прикрыться как могу.
Шаги остановились. Я открыла глаза. В нескольких шагах от меня, на коленях стоял Кормак. Он протягивал одеяло. Стоило мне попытаться потянуться к нему, как я почувствовала, что на спине открылся порез. Я поморщилась и зашипела.
Кормак опустил одеяло на мои плечи и, взяв меня под руки, помог сесть. Я укуталась в одеяло.
— Ты нашёл меня.
— Ты оставила след из крови.
Я кивнула. Я чувствовала сухую корку на лице и шее, а я ведь ещё не осмотрела раны. Раны, которые я получила при обращении в волка. Прошло ещё мало времени, чтобы они зажили. Они чесались.
Я чувствовала вкус крови. Во рту, на стенке горла. Ощущала её при каждом вдохе, на пути к желудку.
Я поперхнулась, не в силах сдержать всхлип, и мой желудок сжался. Я оттолкнула Кормака. Меня вырвало. Чем-то багрянистым. Кусками мяса. После нескольких волн и парой ложных спазмов я смогла отдышаться и задуматься о том, что произошло.
Я прислонила голову к холодной кирпичной стене.
— Наваляла большому оборотню, а? — произнёс Кормак с полуусмешкой.
— Ага, — слабо ответила я.
— Я же говорил, не ввязываться с ним в драку.
— Это была самооборона, офицер.
— Встать можешь?
Я подумала об этом и сделала пару глубоких вздохов, готовясь. Я верила, что смогу устоять на ногах. Я попробовала. Подогнула ноги, но стоило переместить на них вес, как колени задрожали. Кормак поймал меня, когда я начала падать.
Я заплакала. Сжалась в комочек и заплакала, сжимая зубы, чтобы остановить всхлипы, стесняясь того, что я не могу остановить рыдания, сотрясающие тело. Я обняла голову руками, пытаясь спрятаться.
Кормак поддержал меня. Он не стал обнимать меня или говорить жалкие утешающие слова. Он просто держал меня, полуопустившись на колени, окружив точно щит.
В конце концов, слёзы закончились. Дрожь утихла. Глаза сощурились, опухли. Я икала, пытаясь заполнить опустошённые лёгкие. Мне не стало лучше после того как я выплакала все что накопилось. Но я была готова провалиться в спокойный сон без сновидений.
Иногда мне снились сны, где я, покрытая кровью, бегаю по лесу, убивая всё, что движется и испытывая от этого счастье. Иногда я не могла вспомнить, сон ли это был или явь.
— Ты как?
— Я не знаю, — ответила я слабым голосом.
Я потёрла лицо. Оно всё было покрыто землёй и грязью.
— Ладно. Я отвезу тебя домой.
Он стал подниматься, и на этот раз, когда я переместила вес на ноги, колени не задрожали. И всё же Кормак держал меня за руку на всякий случай.
Одеяло упало к коленям. Я шла осторожно: ступни были босыми, а переулок покрывало битое стекло и металлический сор. Я смотрела только под ноги, не уделяя ничему остальному ни малейшего внимания. Когда Кормак остановился, я подняла голову.
У входа в переулок стояла детектив Хардин. Она повернулась и что-то сказала полудюжине полицейских в форме. Они неохотно отошли. Оружие у всех было на взводе.
Хардин убрала пистолет в кобуру, скрестила руки и посмотрела на нас точно учительница средней школы, поймавшая пару детей за обнимашками позади трибуны. Или возможно я просто чувствовала себя подобно такому ребёнку.
— У меня тело с разорванным лицом, — начала она. — И почему-то мне кажется, что если я проверю ДНК парня, то образец совпадёт с доказательствами по моему делу с разорванными жертвами?
Я сглотнуло. Горло всё ещё болело после попытки не заплакать.
— Так и будет.
— А что насчёт парня у вашей квартиры?
— Нет. Но я готова говорить о нём. Вроде бы.
На её лице отразилась боль и раздражение.
— Такое часто происходит? Что оборотни безжалостно расправляются друг с другом безо всякой причины?
— О, причина есть всегда, — ответила я. Понимая, как плохо это прозвучало, я отвела взгляд. — Нет, такое не часто происходит. Только, когда ведётся борьба за власть. Когда молодой волк, как я, вырастает из своих штанов.
— А-а. Я думала только у полицейских крутые разборки.
Я посмотрела на Кормака. Его лицо стало непроницаемой маской. Уверена, он не вызывал полицейских.
— Откуда вы узнали куда ехать? — спросила я.
— Мне позвонил ваш звукоинженер.
— Мэтт. Ублюдок, — пробормотала я.
Я думала, он понимал, что лучше не ввязываться в разборки сверхъестественных созданий.
—Почему вы мне не позвонили?
— Не хотела, чтобы вас ранили.
— Я тронута. Правда. У вас есть хоть какое-нибудь представление, как мне описать всё в отчёте? Что я должна с вами делать?
Я пожала плечами, морщась, так как на спине снова открылась рана. Мне нужно полежать без движения парочку часов, если я хочу выздороветь.
— Я должна позвонить адвокату?
Она впилась в меня глазами, словно пытаясь заглянуть под кожу. У меня поникли плечи. Если бы она была волком, то я бы восприняла её взгляд как вызов. Я посмотрела под ноги и попыталась выглядеть беззащитной, маленькой и незначительной, с метафорическим хвостом между ногами.
Она слегка дёрнула подбородок, своего рода решающий полупоклон.
— Я видела, как дерутся собаки. И всё. Но ради Бога, позвоните мне в следующий раз.
Она ушла.

Моя одежда лежала на пассажирском сиденье внедорожника Кормака. Я оделась, но всё ещё куталась в одеяло. Мне было холодно.
Кормак остановил джип перед моим домом и заглушил двигатель. Нужно готовиться уйти.
Я сделала глубокий вздох, потому что знала, насколько мне будет нелегко.
Стоило мне схватить ручку двери, как Кормак сказал:
— Я нужен тебе чтобы помочь?
Вопрос был перегружен смыслом и невысказанными предложениями. Мы точно не пара на первом свидании, которая прощупывает почву, пытаясь понять, продлится ли вечер немного дольше: он спрашивает меня, приглашу ли я его войти, я спрашиваю себя, а стоит ли. Возможно, он хотел второй шанс. Возможно, я хотела, чтобы у него был второй шанс. Я должна решить насколько сильно пострадала — но если я настолько сильно ранена, что нуждаюсь в помощи, то, скорее всего, не смогу дать ему второй шанс. Возможно, он просто пытается быть хорошим. Но почему он пытается быть хорошим как если не хочет второго шанса?
Хотя возможно я слишком глубоко залезла в психологию. Голова раскалывается, мне нужен душ. И сон. А значит никакого второго шанса.
Но Кормак заглушил двигатель, словно действительно хотел войти в дом.
— Со мной всё будет хорошо. — Я открыла дверь и осторожно вышла из машины. Одеяло оставила на пассажирском сиденье. — Спасибо. Спасибо за всё. Наверное, за мной теперь пару должков.
Он пожал плечами.
— Ты сберегла мне пулю.
Я посмотрела в салон, скрывая ухмылку.
—Ты не сердишься, что я украла у тебя добычу?
— Точно как волк, когда вокруг ещё полно дичи. — Он завёл внедорожник. Двигатель взвизгнул и заревел в установленном ритме. — Почаще оглядывайся.
— Да. Ты тоже.
Я закрыла дверь.
Кормак уехал.

Всю дорогу к дому, я задавалась вопросом, может, стоило попросить Кормака пойти со мной. Он вооружён и не ранен. На месте, где Ти Джей убил Зана, осталось пятно. Что ещё поджидало в тенях, чтобы напасть на меня? Не волк-одиночка. Больше нет.
Я убила его. В одиночку, убила. Я должно была почувствовать себя сильнее, словно могу пройти по тёмной улице без боязни и никогда снова не испытать страха. Волк мог стоять гордо, хвост прямой, незапуганный.
Но я ощущала только одну усталость. Усталость, грусть, боль. Даже Волчица притихла. Даже с неё было достаточно.
Позади каждого куста и угла поджидал монстр, желающий бросить мне вызов. Волосы на руках и шее покалывало. Я продолжала постоянно оглядываться.
Джеймс сказал, что она могла дать ему стаю. Она обратила его и хотела, чтобы он убил Альфу.
Мэг. Должно быть. Я не знала, что думать. О чём она думала, беря этого парня под своё крыло? Она действительно хотела поставить его в качестве главы стаи? Должно быть, он показался ей сильным, достаточно сильным, чтобы одолеть Карла. Но Джеймс не продержался бы. У него не было мышления лидера — в конце концов, он склонился предо мной. Стая разорвала бы его в клочья. Мэг, должно быть, поняла это, передумала и бросила его.
Это уже чересчур. Стоило такого ожидать. Тело всё ещё ломило. И всё же я увидела свет в конце туннеля.
Оставалась ещё Мэг. Кого она пошлёт за мной в следующий раз? Возможно, явится сама? Может я и убила Джеймса, но сегодня я не состоянии также сражаться.
Возможно, она поджидала в моей квартире. Я вползла вверх по лестнице, прислонившись к самой стене. Голова пульсировала, я изо всех сил сосредоточилась на звуках. Тишина. Я сделала несколько быстрых вздохов, проверяя воздух, пытаясь уловить аромат опасности. Если здесь недавно был оборотень, то я должна была различить его запах. Если бы кто-то принёс сюда оружие, то я, возможно, смогла бы поймать след смазки и стали.
Квартиры пахли лишь потом и старым гипсокартоном.
Я добралась до своей двери. Всё ещё заперто. Каким-то чудом ключ до сих пор лежал в кармане джинсов. Я попыталась беззвучно просунуть его в замок и повернуть. Как бы ни так. Скрип металла взбудоражил мой мозг. Я прислушалась к звукам в квартире, задаваясь вопросом, вдруг кто-то проник внутрь и поджидает меня. Тем не менее, ничего.
Моё сердце подпрыгнуло до самого горла, когда я открыла дверь.
Пусто.
Я искала везде, даже в шкафах, где мыши не спрятаться. Но я все равно проверила. Закрыла дверь и опустила шторы на окно. Затем села на пол и зарыло лицо в коленях, сдерживая одновременно истерический смех и слёзы беспомощности. Осторожность деградировала в паранойю, я была истощена.
Скорчившись на полу, я десять минут спорила, пойти ли спать или принять душ. Сон, душ, сон, душ. Кожа по всему телу зудела, поэтому я решила, что больше всего на свете мне нужен душ. От меня несло как от помойки.
К тому времени, как я доковыляла до ванной, я передумала и решила, что первым делом нужно почистит зубы. Я почистила их пять раз. Дважды прополоскала. Стараясь не всматриваться в выплеванные куски.

Я проснулась. Солнце ярко освещало края шторы светом полуденного дня. Я потянулась, выгнула спину, вытянула руки и ноги и улыбнулась, потому что несмотря на то что я напрягла мышцы, ничего не болело. На спине не открылось никаких ран.
В настоящий момент я не хотела больше двигаться, потому что иначе нужно соображать, что делать дальше.
Мэг перешла все границы.
Ти Джей не ответит на телефон. Он скрывается последние несколько дней. Он далеко, убегает от полицейских, и я не могу позвать его на помощь.
Ехать на автобусе до дома Мэг далеко не так приятно, как на байке Ти Джея.
Дорога также заняла больше времени, а значит, у меня осталось много времени на размышления.
У меня не было доказательств. Я могла сказать Карлу о том, что произошло вчера вечером, но не могла верить, что он что-нибудь предпримет. В конце концов, он ничего не сделал, когда Мэг сговорилась с Артуро убить меня, хотя у него было на руках доказательство. С другой стороны он прямым текстом сказал мне сразиться с нею. В сущности, убить её. Занять её место. Но я не хотела становиться альфа-самкой Карла.
Динамика стаи утверждена на двухсторонних отношениях. Я должна проявлять Альфам, Карлу и Мэг, полную лояльность и преданность, а они должны защищать меня. Уже долгое время я не чувствовала себя защищённой. Карл, казалось, больше заботился о поддержке Мэг, чем о моей защите. Всё доверие испарилось. Баланс пошатнулся.
И хоть я чувствовала себя в силах столкнуться с Мэг, я не думала, что могу сразиться с ними обоими. Не в одиночку.
Я должна рассказать им, что произошло вчера вечером. Но этот поступок начнёт драку. Их терпение ко мне, вероятно, настолько истончилось, что это будет не просто борьба за господство в духе «проучи её немножко». Возможно, Мэг решит расправиться со мной лично.
Я очень, очень скучала по Ти Джею.
Я добралась до дома. Парадная дверь была заперта. Никого.
У Мэг была настоящая работа. Она поддерживала довольно хорошее подобие нормальной жизни, работая клерком на складе. Зарплаты хватало на расходы за дом, машину и покупку разных товаров. Карл не работал.
Похоже, Мэг ещё не вернулась, а Карл куда-то отлучился.
Чёрный вход тоже был заперт. Я присела у стены патио и взглянула на холмы, одинокие деревья, которые росли всё чаще и чаще, пока не стали лесами заповедниками. Солнце светило прямо в глаза. Тёплый, располагающий к лени день, аромат сосен на слабом ветру. Я закрыла глаза, мечтая о сне. Если не думать слишком много, я смогу насладиться моментом.
Я уловила аромат, след на ветру, знакомый запах волка, стаи. Прищурив глаза, я присмотрелась. Там кто-то был. Вдалеке. Я оглядела холмы, но не ничего не заметила, даже вспышки движения. Аромат исчез. Возможно, это было эхо, лишь тень. Это место пронизано запахом стаи.
Карл обошёл дом и остановился, увидев меня. Альфа сжал кулаки и согнул плечи, вставая в позу. Я посмотрела на него и повернула лицо обратно к солнцу, купаясь в его лучах.
— Привет, Карл.
— На что смотришь? — произнёс он с подозрением, словно решил, что я что-то скрываю.
— Не знаю. Мне показалось, что я что-то увидела. Возможно, Ти Джея.
Карл немного расслабился и продолжил идти. Он прислонился к стене, возвышаясь надо мной.
— Я не видел его несколько дней. Он любит бродить по окрестностям. Может, ты знаешь, куда он отправился на этот раз?
— Он скрывается. Полиция ищет его за убийство Зана.
Гробовая тишина.
— Зан мёртв? — удивился Карл.
Я уставилась на него. Я думала, Ти Джей ему всё рассказал.
—Ты не знал?
— Мэг сказала мне, что он уехал. Убежал. Я решил, что возможно, они убежали с Ти Джеем. Вместе.
Он недвусмысленно хмыкнул, подчёркивая слово «вместе». Блин, да даже если Зан выбрал этот путь, у Ти Джея вкус получше.
— Мэг — лгунья.
— Почему Ти Джей убил его?
— Зан напал на меня. Ти Джей меня защитил.
— Зачем Зану нападать на тебя?
— Ты это серьёзно? Ты действительно без понятия о том, что происходит в твоей стае?
Его плечи напряглись, волосы встали дыбом. Но тут он выдохнул и ссутулился.
— Что мне с тобой делать?
Я обняла колени и посмотрела на холмы, окрашенные в золото от солнца. Тени деревьев удлинились, ползя ко мне.
— Мне нужно поговорить с Мэг. Не знаю, что ты собираешь делать: либо соблюдёшь нейтралитет, либо поддержишь Мэг. Я не знаю, что ты выберешь.
— Ты сможешь победить Мэг?
— Я могу попробовать.
— Тогда ты займёшь её место.
— Нет. Я не хочу её место.
Я хотела собственное место, почему он этого не поймёт?
— Я не могу возглавлять эту стаю в одиночку.
Он казался почти испуганным.
— Возможно, ты сможешь научиться.
— Почему ты даже не рассматриваешь такое предложение? — голос прозвучал как натянутая струна.
— Мне не нужна стая. У меня своя жизнь.
Волк-одиночка. Я справлюсь.
— Так, ты поддержишь её или не будешь вмешиваться?
Он спрятал ладони в карманах джинсов и отвёл взгляд. Внезапно меня стукнуло, что Карл не настолько стар. Где-то тридцать четыре, тридцать пять. Не знаю, сколько времени он прожил как оборотень. Ему не хватало зрелой уверенности. Сколько усилий ему требуется, чтобы показать себя крутым, утвердить доминирующую позицию, которая нужна ему, чтобы держать всё под контролем? Я никогда не замечала этого прежде, но уверенность не была дана ему от природы как скажем… Кормаку.
— Хочешь зайти внутрь и подождать её?
— Я останусь здесь.
Он скрылся за углом дома.
Вскоре он вышел с чёрного входа. С ним была Мэг. Они стояли рядом и смотрели на меня. Наверное, моя попа отвалится из-за того, что я просидела на бетоне так долго. Но день был на удивление хорош. Воздух начал слегка пронизывать сумеречный холодок. В моей душе царил покой.
— Эй, Мэг. Расскажи мне о Джеймсе, — начала я, не оборачиваясь.
Пауза перед её ответом протянулась слишком долго.
— О ком?
— Джеймсе. Оборотне-одиночке.
— Китти, о чём ты говоришь? — не понял Карл.
— Кажется, Мэг скрыла его от тебя. Думаю, она нашла крупного сильного парня, сделала его одним из нас и начала готовить на роль твоей замены. Она не хотела бороться с тобой сама. Он стал бы вожаком стаи, обязанный ей всем. Но парень был чокнутым. Нестабильным. Она не могла управлять им. Она бросила его, и он начал убивать. Ей не понравилось, что я помогла полицейским; возможно, она боялась, что я раскрою дело, учую её запах и прослежу связь. Поэтому она послала Зана, чтобы избавиться от меня. Жаль, что сотрудничество с Артуро с целью нанять Кормака и убить меня не сработало. Всем стало бы легче. Думаю, она всё давно продумала, с тех пор, как решила, что я могу угрожать её положению.
— Где этот Джеймс сейчас?
Карл смотрел на меня, не на Мэг.
Но я смотрела прямо на Мэг.
— Я убила его.
— Я не верю, — ответила Мэг.
Бинго. Я её зацепила.
— Чему именно? Тому, что этот парень вообще существует, или что я — маленькая старенькая Китти — смогла убить его? — Я вскочила на ноги. — Я разорвала его гребаное горло, Мэг. Хочешь, расскажу каково это на вкус? Может продемонстрировать?
Это было слишком дерзко. Я начинала говорить как Карл. Теперь слишком поздно отступать.
Мэг встала ему за спину.
Дрожь согрела тело, статическое электричество проползло по спине. Я ещё даже не тронула её, но она испугалась. Меня. Стоит мне дыхнуть на неё сейчас, и она могла закричать. Я прищурилась и улыбнулась.
Вот поэтому Карлу нравится быть негодяем. Так он чувствует себя сильным.
— Если хочешь моей смерти, Мэг, почему тебе просто не бросить мне вызов и сразиться лицом к лицу? Или ты трусишь?
Я обошла Карла, двигаясь к ней. Она тоже двинулась, продолжая держаться у него за спиной.
— Китти, хватит, — не выдержал Карл.
— Нет, не хватит. Я вызываю её на бой. Я хочу бросить ей вызов. Что скажешь, Мэг?
Она уставилась на меня, замерла.
— Думаю, ты спятила.
— Я разозлилась! Каким местом ты думала, обратив того парня?
И всё же она ни отрицала, ни подтверждала мои слова. Просто молчала.
Вот сейчас. Я чувствовала это, напряжение в воздухе, пересечение взглядов. У меня вскипела кровь, она пульсировала в ушах. Горло напряглось, сдерживая рык. Мэг сжала руки в кулаки, готовясь.
И тут между нами встал Карл.
— Я не разрешаю вам драться. Успокойся, Китти. Сейчас же.
— И почему я должна тебя слушаться? Где ты был, когда меня несколько раз пытались убить? Ты бесполезен, Карл! Я ничего тебе не должна!
Карл сделал несколько шагов ко мне. Твёрдая походка, руки слегка наклонены, ладони готовы сжаться в кулаки.
Как бы сильно мне не хотелось отступить, я осталась стоять на месте. Даже моя волчица не сжалась при его приближении. Даже она рассердилась.
— Я не хочу драться с тобой, — твёрдо произнесла я. — Позволь мне бросить вызов ей, Карл. Я думала, ты хочешь, чтобы я бросила ей вызов.
Он остановился и посмотрел через плечо.
С лёгкой улыбкой и расчётливым видом, Мэг отвела от меня взгляд. Она подошла к Карлу, коснулась его спины и уткнулась лицом в плечо. Она посмотрела на меня из-за его крепкого тела, затем закрыла глаза и потёрлась щекой по его плечу, держа его за руку, цепляясь за него.
Она показала себя покорной ему. Она отдалась его власти и, следовательно, он защитит её. Она просила, чтобы он сразился вместо неё.
У меня отвисла челюсть.
— Ты всегда была такой сукой?
Это был глупый вопрос.
— Я знаю своё место, — ответила она.
Она медленно присела, пока не оказалась на коленях у ног Карла, схватила его и уткнулась лицом в бедро.
И Карл, неуверенный доминант, купился на это. Он раздулся, вырос на несколько дюймов во всех направлениях, выставил грудь и поднял руки, готовясь сражаться.
О, пожалуйста.
— Да ладно, Карл, — сказала я. — Она разыгрывает спектакль. Боится, что у меня может быть шанс против неё.
— Бросаешь вызов моей паре — бросаешь вызов мне.
— И ты закроешь глаза на её поступки? Она отдала фотографии Артуро, послала Зана убить меня — не говоря уже о том, что она сотворила с Джеймсом. Она хотела убить тебя! Почему ты её защищаешь после всего?
— Она не говорила, что стояла за Джеймсом.
— Она и не отрицала.
Мы оба посмотрели на неё. Я ещё могла вытянуть из неё признание.
Мэг, сокрушаясь как католическая школьница, склонила голову, что волосы упали на лицо, и произнесла:
— С Джеймсом я ошиблась. Это больше никогда не повторится. Прости меня.
В конце концов, вот поэтому я никогда не могла занять место Мэг рядом с Карлом. Я не могла вот так унижаться. По крайней мере, больше не могла. А Карлу нужна девушка, которая будет ползать у него в ногах.
Солнце наконец село за горизонт. На мир легла тень. Небо потемнело до насыщенного фиолетово-голубого оттенка бархата, оттенка снов. Это был синий цвет из страны эльфов, описанный лордом Дансени¹. Казалось, стоит мне сделать шаг, и я окажусь в другом мире, волшебном крае, где ничто не может причинить мне вреда. Где никто не делает другому больно. Или где приключения, выпавшие на твою долю, наполнены символическим, глубоким смыслом, ведя к просвещению, взрослению или, по крайней мере, хорошей награде. Хотя бы к говорящей гусыне.
Я видела много волшебства в своём мире, и ни одно не произвело на меня особого впечатления.
Я пожала плечами.
— Ну, Карл. Ты свободен поддержать её. Пока ты знаешь, какова она на самом деле.
Я была готова, когда он прыгнул на меня.
1. Эдвард Джон Мортон Дракс Планкетт, восемнадцатый барон Дансени, (24 июля 1878,Лондон,—25 октября 1957, Дублин) — ирландский англоязычный писатель и поэт. По признаниям Говарда Лавкрафта и Роберта Говарда, оказал большое влияние на их творчество. Один из пионеров современной фэнтези.

Карл прыгнул на меня, вытянув руки и растопырив пальцы, готовясь сжать мою шею. Я нагнулась и перекатилась. Технически я изучила все фантастические движения, что валят атакующего противника — используй импульс более крупного противника против него, позволь ему улететь головой вперёд на землю к твоим ногам. Но те движения работали намного лучше в спортивном зале с ковриками и временем на практику.
Как бы то ни было, мне удалось лишь укатиться вне досягаемости его рук и схватить его, вцепившись в отворот на джинсах. Карл споткнулся, но не упал. Поднявшись на четвереньки, я отползла от него, повернулась и посмотрела ему в глаза, приседая в ожидании.
Карл, казалось, не спешил. Сняв рубашку и обнажив скульптурную мощную грудь, он обошёл меня по кругу, издавая утробный рык.
Я двигалась бы намного быстрее как волк с когтями и зубами и меньшим количеством ограничений, но если потрачу время на превращение — он нападёт.
Возможно, мне не стоит полностью обращаться: позволю волчице немного показаться, лишь бы получить достаточно преимущества, чтобы продержаться. Я начала рычать. Первым делом нападу на Карла, а затем на Мэг.
Напрягшись, я притворилась, что собираюсь прыгнуть, дёрнулась вперёд и получила ответную реакцию. Карл рванул ко мне, надеясь, что мы столкнёмся в воздухе. Он бы победил в прямом столкновении между нами. Но я уклонилась, снова избегая его силовой атаки. Он пролетел рядом, и я почувствовала жар его крови, учуяла бисеринки пота на его теле.
Я потянулась достать его, и у меня выросли когти. Я выгнула пальцы и с силой опустила руку. Зацепила плоть и увидела алые брызги.
Карл завыл, словно распилили дерево, и скорчился от внезапной боли. Он отбежал, чтобы создать небольшую дистанцию, и сжал бок: я порезала кожу на левом боку под грудной клеткой. Без понятия как глубокого я вошла. Он выглядел скорее разъярённым, чем раненым: лицо скорчилось в гримасу при рыке, глаза засияли от гнева.
Тогда что-то схватило мою шею и оттащило назад. Мэг!
Она держала меня в захвате, левая рука отводила правую, которая сжала шею. Я открыла рот от недостатка кислорода, но Мэг лишь сильнее обхватила горло. Она тянула, пока я не распласталась у неё на спине, почти полностью лёжа на ней. Мэг использовала всю свою силу, лишь бы задушить меня.
Я забилась в её руках, потянулась и попыталась порезать её лицо. Теперь я пребывала в панике и с трудом удерживала форму. Страх заставил меня захотеть растаять, потому что волчица могла убежать быстрее, чем я. Я сопротивлялась, и против неё и против себя, чтобы освободиться и сохранить контроль над телом.
Её сахарный голосок раздался около моего уха:
— Думаю, всё кончено. Хочешь сам прикончить её или это сделать мне?
Она посмотрела на Карла.
Руки Карла утолщились, выступили когти. Он подошёл ко мне. У меня осталось время подумать, как глупо было оставлять тыл незащищённым. Вот что я получила, возомнив, что смогу победить в битве. Можно подумать я какой-то гребанный Цезарь.
Я продолжила рвать руки Мэг. Меня покрыла кровь: я разорвала её плоть в клочья. Но она не отпустила. Она собиралась держать меня столько, сколько нужно Карлу, чтобы одержать победу. Я заскулила от того как сильно мне не хотелось такого развития событий.
Мои ноги всё ещё были свободны. Я пну его. Буду бороться, сколько хватит сил.
И тут Карл замер. Его голова откинулась назад. Сбоку от него, из сгущающейся темноты появилась тень.
Ти Джей сжимал шею Карла. Его ногти — слишком толстые, почти когти — вошли в шею более крупного соперника. Оставалось только сжать, потянуть, и он бы отсек Карлу глотку. Он был голым, так как только недавно перекинулся из волка. Ти Джей сказал, что уйдёт в холмы. Должно быть, он не стал убегать слишком далеко. Он вернулся.
— Отпусти её, Мэг, — приказал Ти Джей. — Иначе мы оба проиграем.
Она ослабила часть давления на моей шее. Недостаточно, чтобы отпустить. Но я хотя бы могла дышать.
— С другой стороны, — ответила она. — Это может стать возможностью для нас обоих. Мы прикончим наших соперников, и стая наша.
Она действительно ненавидела Карла так сильно? Что он нашёл в ней такого, что был готов защищать? Я знала ответ. Я вспомнила, что в первый раз, когда я увидела её, она была дикой богиней, излучающая ауру силы. Она была прекрасна.
Ти Джей рассмеялся, губы расползлись в полуусмешке.
— Ты не мой тип. — Затем он посмотрел на Карла, и улыбка исчезла. — Ты не очень хороший Альфа стаи, Карл. Забрался так далеко, просто запугав остальных. Возможно, я могу решить эту проблему.
— Это нечестно, — полузадушено ответил Карл.
— Как и это.
Ти Джей кивнул на меня и Мэг.
— Если бы ты действительно хотел покончить со мной, то уже сделал бы это.
В течение минуты я думала, что Ти Джей оторвёт ему голову на месте, но он подождал нескольких мучительных ударов сердца, прежде чем ответить:
— Ты прав. Я хочу сделку. Позволь Китти и мне уйти. Мы уедем. Покинем эту территорию навсегда, и тебе никогда не придётся волноваться о нас снова. А у тебя останется твоё маленькое шоу, можешь управлять им как захочешь.
С одной стороны звучало как замечательный план. Спасти свою шкуру и больше не сражаться. Не хотелось думать о чем-то кроме безопасности. Но я ещё не разобралась с тем, что Мэг оказалось сукой-предательницей. И у меня жизнь здесь, в Денворе. КНОПКА, шоу, даже друзья. Стая… да пусть катится к чертям собачьим. Но я не хотела уезжать. Не хотела оказываться перед такой необходимостью.
Я подчинилась Ти Джею. Он заработал статус Альфы. Я верила, что он защитит меня больше всех остальных, кого я знала в этом мире.
Карл тяжело дышал, но Ти Джей не ослаблял хватку.
— Хорошо, — наконец сдался он. — Отпусти её, Мэг.
Впиваясь глазами в Ти Джея, она подчинилась. Как только на шею перестало давить, я выскользнула из хватки Мэг и отпрянула. Выпрямилась и попятилась, готовясь бежать. Мои руки и ногти стали человеческими: Волчица ушла. Как только Ти Джей будет со мной, мы побежим, и никогда не будем оглядываться.
Ти Джей отпустил Карла. Оба сделали шаг назад, отдаляясь друг от друга.
И тут Карл напал на него. В конце концов, он был вылеплен из того же самого теста что и Мэг. Они идеально подходили друг другу.
Карл развернулся на одной ноге и атаковал массивным режущим ударом, вытянув когти. Ти Джей отступил, но не достаточно быстро. Карл не вспорол ему брюхо, как предполагала атака, но схватил Ти Джея за подбородок, откидывая его голову назад и опрокидывая навзничь. Из ряда порезов на лице хлынула кровь.
Я закричала, даже больше завыла.
Стоило мне броситься к Ти Джею, чтобы помочь ему выстоять против Карла, как ко мне побежала Мэг. Кажется, меня ждёт кошачья свара. И это я фигурально выражаюсь.
Я наклонилась и, бросившись вперёд, врезалась Мэг в живот, хватая её, прежде чем она опередить меня. Не знаю, откуда взялись силы, но мне удалось сбить Мэг с ног и пригвоздить к полу.
Никакого поддразнивания, никакой игры, никого милосердия. Я опустила предплечье на её шею и надавила всем весом. Мэг закашлялась, заскрипела, заныла. Я наклонилась почти вплотную к её лицу. Мэг залязгала зубами, зарычала, ведя себя, как волчица в человеческом теле.
Я ударила её. Когти вскрыли лицо, разрывая щёку. Мои когти вернулись; я даже не почувствовала их. Непонятный звук, даже не рык, боли, гнева, безнадёжности сжимал грудь. Я ненавидела её. Я ненавидела происходящее.
Меня отвлёк наполовину волчий, наполовину человечий то ли визг, то ли стон. Я всмотрелась в заросший кустами двор у патио. Тени. Я видела только чёрные силуэты на фоне темнеющего неба. Я подняла нос к ветру, что ударял по деревьям. Деревья, дождь, стая, территория, волки, кровь… Острый запах крови наполнил горло. Огромное количество крови вперемешку с вонью мусора.
На земле смешались две фигуры. Одна из них поднялась, распрямив широкие плечи, повернув к нам заросшее лицо. Карл. Другая фигура лежала лицом вниз, не шевелясь. Я прикусила губу и заскулила.
Никогда ещё я не двигалась так быстро. Я забыла про Мэг и побежала к Ти Джею. Карл (его правая рука была по локоть в крови) кинулся ко мне, но я уклонилась, обошла его и припала к земле, к поверженной фигуре Ти Джея. Он лежал полусвернушись, рука изогнута под телом, как будто он пытался подняться, другая сжимала распоротый живот. Он удерживал блестящие холмики, странные комочки ткани — органы — которые выглядывали через глубокие раны вдоль живота, грудной клетки и под ней. Из сердца текла кровь.
Мы исцелялись быстро, только если переживали рану.
Сжимая зубы, чтобы удержаться от крика, я легла на землю около него. Я коснулась его лица.
— Ти Джей, Ти Джей, — повторяла я точно мантру.
Я опустила лицо, и наши лбы соприкоснулись.
Я хотела, чтобы он знал — я рядом.
— Ти Джей.
Он издал звук: хрип, оборвавшийся резким выдохом. Его глаза были закрыты. Губы зашевелись, и я поднесла ухо. Если он и попытался что-то сказать, я так никогда и не узнала что именно. Я продолжала прислушиваться к следующему вздоху, следующему проявлению жизни, но так его и не дождалась. Я звала его по имени, надеясь, что он услышит меня. Надеясь, что это принесёт ему немного успокоения. Я запустила пальцы в его волосы, приподнимая его.
Я продолжала... надеяться.
И тут над нами склонился Карл. Я не испугалась, даже не рассердилась. Я потеряла надежду. Отчаяние заставило моё лицо покрыться слезами.
Я посмотрела на него, и из моего горла вырвался крик:
— Он был твоим другом!
Карл задрожал. Я увидела, как затряслись его руки.
— Ему не следовало бросать мне вызов.
— Он не бросал тебе вызов! Он собирался уйти! — Я обнажила зубы, демонстрируя презрение. — Он стоит сотни таких как ты. И убийство это не изменит.
Прожигая нас обоих глазами, Мэг присоединилась к Карлу. Она была побита: с лица и рук капала кровь. Она бы не выдержала дальнейшую борьбу. Но встав позади Карла, она дала понять, что не сдастся.
— Прикончи её. Оставь её с ним, — почти выплюнула она.
Я посмотрела в глаза Карла. Выдержала его взгляд. Казалось, он тоже потерял надежду. Мы словно оба мысленно спрашивали себя, как всё могло сложиться по-иному. Что, всё должно было сложиться по-иному. С сегодняшнего вечера я больше никогда не должна задавать себе такие вопросы.
Карл медленно покачал головой.
— Нет. Теперь она не будет бороться.
Мэг, казалось, хотела заспорить, но Карл сжал её шею, и Мэг замерла.
— У тебя день, чтобы покинуть город, — сказал мне Карл. — Не хочу видеть тебя на своей территории.
У него могла быть своя территория.
Прежде чем встать, я зарыла нос в волосы Ти Джея и сделала глубокий вдох, чтобы запомнить его запах. Масло и смазку его мотоцикла, жар его кухни. Его мыло, пальто, слабую дымку сигарет, более сильный аромат сосны. Его волка, потного и дикого. Он пах как ветер на краю города.
Я выпрямилась и отвела взгляд. Никогда не оглядывайся.
— Ти Джей заплатил за твою жизнь, — резко произнёс Карл голосом полным ненависти. — Не забывай об этом.
Я проглотила слёзы и побежала.

Ура!!! Сразу две главы *шепотом* но мы тааакие жадные где же эпилог

Девочки, спасибо большое за перевод! Скоро можно будет почитать

А я финальную коррекцию еще не до конца сделала (осталась 10-ая глава и проверить правильно ли сработал ё-катор), а ведь знаю, что если выложу эпилог, сразу разнесут по сайтам как горячие пирожки. Поэтому пока ждите. Но эпилог больше реклама к следующей книге, чем концовка к этой.

So-chan, Nikita - спасибище за ваш труд! А эпилогом дразнитесь?

Ух ты! Скоро финал и я дочитаю! Спасибы!

Дразнюшка выкладывает эпилог.



— Итак, мы вернулись на Полуночный час. У нас ещё есть время принять пару звонков. Задавайте вопросы гостю сегодняшнего вечера, сенатору Джозефу Дюку, республиканцу из Миссури. Эван из Сан-Диего, вы в эфире.
— Да, привет, — сказал Эван. - Сенатор Дюк, прежде всего я хочу поблагодарить вас, что вы один из немногих членов нашего правительства, кто готов отстоять свои принципы…
Я просто застонала в душе. Звонки, начинающиеся подобным образом, всегда заканчиваются ужасом Библии.
— Боже, спасибо, Эван, — ответил Дюк. — Конечно, это моя данная Богом обязанность — отстаивать незыблемые моральные устои в Конгрессе США.
— М-м-м, да. И мой вопрос, вот что я хочу узнать: по вашему авторитетному мнению, каков лучший метод для наказания слуг сатаны — сжигать на костре или топить в святой воде? Если бы федеральное правительство настаивало ввести обязательную смертную казнь, что выбрали бы вы?
Почему такие люди слушают моё шоу? Вероятно, чтобы собрать цитаты, которые они вырвали из контекста. Ответы, которые я давала на вопросы об оргии вампиров всегда давали о себе знать.
Сенатору хватило такта сделать вид, что вопрос ему неприятен. Он заёрзал на месте и скривил губы.
— Ну, Эван, боюсь, что я не эксперт по наказанию нечестивых, как ты того решил. В эти дни и в моём возрасте, я считаю, что существующая пенитенциарная система охватывает любые преступления, за которые могут быть осуждены прислужники сатаны, и устанавливает справедливые наказания. А если придумают новые преступления, ну, тогда уже решим эту проблему, хорошо?
Именно это делает таких людей как Дюк настолько страшными. Они так строят формулировки, что создают наистраннейшие заявления.
Сенатор Джозеф Дюк, пятьдесят с хвостиком, трудноопределимый образец выходца со среднего запада, как парень с «Американской готики¹», но на двадцать фунтов тяжелее, сидел на другом конце стола, так далеко от меня, как только возможно, но мог и всё ещё дотягиваться до микрофона. По бокам от сенатора стояли телохранители-«близнецы». Один из них достал оружие и держал на сгибе скрещённых рук. Сенатор отказался находиться со мной в одной комнате без телохранителей. Я поинтересовалась: «серебряные пули?». Конечно.
После огромного количества людей, объявивших, что шоу и моя личность обман, часть тщательно продуманной стратегии ради рейтингов или больная шутка, игра на легковерных поклонниках, несомненная вера Дюка в мою природу почти освежала. Он чуть не отказался придти на шоу вообще — по первоначальному расписанию он должен был появиться на следующей неделе после нападения Кормака. Пришлось отложить.
Я была вынуждена согласиться на телохранителей.
— Следующий гость, пожалуйста. Люси, привет.
— Привет, Китти. Сенатор, я хочу знать, как после всех ваших разговоров о каре язычников и избавления страны от нечестивого влияния неверных (кстати, вы открыто заявили, что туда входят и оборотни), вы можете сидеть в одной комнате с Китти, как ни в чём не бывало?
Я не смогла оценить тон Люси. Возможно, это был сарказм, попытка разозлить сенатора или, возможно, она спрашивала всерьёз.
— Люси, Господь Иисус Христос учил нас не отворачиваться от неверных. Даже самый страшный грешник может быть спасён, если только пустит свет Христа в своё сердце. Я рассматриваю своё присутствие на этом шоу как окончательный шанс обратиться к нечестивцам.
По моему опыту, обращение в оборотня больше смахивает на несчастный случай, чем воздаяние за грехи. И всё же не могла оскорблять его веру или чувства. Он не защищал массовые убийства оборотней, что делало его лучше некоторых. За месяцы моя папка с угрозами расправы сильно потолстела.
— Так, Китти, он обратился к вам? — поинтересовалась Люси.
В голове родились парочка невежливых ответов, но на этот раз я их не озвучила.
— Ну, как я уже говорила, я могу не быть самой безгрешной сучкой на радиоволнах, но определённо не чувствую себя особенно нечестивой. Но, вероятно, я использую это слово немного по-другому, чем сенатор. Позвольте нам просто сказать, что я слушаю внимательно, как обычно.
Звукооператор замахал мне через окно в кабину, давая знать сколько осталось времени. Не Мэтт. На этой недели я находилась Альбукерке на общественной радиостанции, которая крутила шоу. Здесь не было моей кабины или моего микрофона, а стул казался слишком новым, не таким мягким как в КНОПКЕ. Я скучала по тому стулу. Я скучала по Мэтту.
— Ладно, верные слушатели — и заметьте, вероятно, я использую слово «верные» в другом смысле, чем сенатор Дюк. У нас осталось только пару минут до конца передачи. Сенатор, у меня есть ещё один вопрос для вас, если вы не возражаете.
— Задавайте.
— Ранее на шоу мы обсудили малоизвестный отчёт, опубликованный отделением ЦИЗ, правительственное исследование в виде эмпирической экспертизы сверхъестественных существ, таких как оборотни и вампиры. Я хотела бы спросить вас, если могу: если американское правительство почти готово объявить ликантропию и вампиризм болезнью — под этим я имею в виду идентифицируемое физиологическое состояние — как это соотносится с позицией, занятой многими религиозными доктринами, что эти состояния — метки греха?
— Ну, мисс Норвиль, как и вы, я ознакомился с тем отчётом. И вместо того, чтобы противоречить моей позиции по этим… состояниям, как вы их называете, я полагаю, он поддерживает меня.
— Как?
— Я уже говорил, что хочу обратиться к людям, страдающим от этих ужасных недугов — мы как общество должны обратиться к любому страдающему от болезни. Мы должны помочь им найти свой путь к истинному пути света.
И что вампиры подумают о том, чтобы их повели к пути света?
— Как вы это сделаете, сенатор? — спросила я немного более дипломатично.
Сенатор оживился, готовясь произнести целую речь, словно ждал этого момента, этого самого вопроса.
— Множество болезней, таких как ликантропия и вампиризм в частности очень заразны. Фольклор учил нас этому многие века, и теперь это подтверждает современная наука.
— Я поспорила бы со словом «очень», но продолжайте.
— Как и с любой заразной болезнью, первый шаг — изолировать жертв. Предотвратить распространение болезни. Предприняв решительные действия, я верю, что мы могли бы избавиться от их недугов навсегда, всего через несколько лет.
В животе поселилось смутное топкое ощущение.
— Значит вы... и пожалуйста, поправьте меня, если я вас неправильно поняла... вы предлагаете собрать всех оборотней по возможности и загнать их, во что? Больницы, поселения… — Осмелюсь ли я это сказать? Конечно. — … Гетто?
Дюк полностью пропустил удар.
— Думаю, больницы в этом случае будут самым подходящим вариантом. Я уверен, что вооружившись временем и ресурсами, наука найдёт способ уничтожить метку зверя, что лежит на этих загубленных душах.
Если бы всё не было настолько грустно, я бы рассмеялась. Проблема в том, что я общалась с подобными людьми довольно часто, чтобы знать – таких никогда не переубедишь.
— Ясно. Думаю, я и моя загубленная душа нуждается в питье. Это должно означать, что у нас почти закончилось время. Ещё раз, сенатор Дюк, огромное спасибо за то, что пришли на шоу.
— Спасибо, что пригласили. И я хочу, чтобы вы знали, что я молюсь за вас. Вы можете быть спасены.
— Спасибо. Я ценю это. — Ещё одна беда с такими людьми в том, что они совершенно неспособны распознать сарказм. — Да, думаю, теперь у меня осталось много пищи для размышления. И так как все слушатели прекрасно знают, как я рассматриваю проблему, и что я никогда не стесняюсь выражать своё мнение: думаю, мы должны обратиться к урокам истории, когда мы касаемся вопросов, как правительство должно решать подобные проблемы. Я из тех, кто не хочет, чтобы люди в чёрных повязках пришли по мою душу посреди ночи.
Это моё шоу. Последнее слово я всегда оставляю за собой.
— Спасибо, что слушали. С вами была Китти Норвиль, Глас Ночи.
Сигнал на волчий вой. Ещё один в записи.
Я откинулась на спинку стула и вздохнула.
Сенатор Дюк уставился на меня.
— До этого не дойдёт.
Я пожала плечами.
— Тоже самое говорили в Берлине в тридцатых.
— Я думал, такие как вы хотят помощи.
— Проблема в том, что у слова «помощь» слишком много значений. Все думают, что именно у него правильный ответ. И я серьёзно, хотя… я ценю, что вы пришли на шоу, сенатор. — Я встала и протянула руку для рукопожатия. Дюк нахмурил брови. — Я не могу причинить вам вред одним рукопожатием. Честно.
Решительно кивнув телохранителям, он повернулся ко мне плечом и ушёл.
Я выдохнула. Это было грубо. Но никогда не позволю сказать, что моё шоу односторонне.
Я прошла в аппаратную, где инженер вручил мне телефон.
— Привет, Мэтт.
— Привет, Китти. Звук хороший.
Мэтт всё ещё работал над шоу удалённо, натаскивая местных парней как всем управлять: проверять, что номер телефона передан и все такое.
— Круто. Спасибо. Ты лучший.
— Поверю только, когда Оззи даст повышение. Эй, говоря о дьяволе. Поговорим позже, Китти.
В трубке раздались помехи, пока телефон передавался Оззи.
— Отличное шоу, Китти. Просто отличное. Уверяю, с этого мужлана семь потов сошло.
— Ты все мои выпуски называешь отличными, Оззи.
— Они такие и есть. Я твой самый большой поклонник. Ты на следующей неделе ещё в Альбукерке или уезжаешь?
— Уеду, наверное. Я не решила. Сообщу позже.
— Мне жаль, что ты не можешь рассказать, почему ты в бегах.
— Ты не захочешь знать. Поверь мне.
— Просто помни, что если тебе что-нибудь понадобится, что угодно, просто позвони мне.
— Спасибо, Оззи. Дай Мэтту повышение.
Он заворчал, и я рассмеялась.
Кто сказал, что в стае должны быть только оборотни?

Я купила автомобиль, небольшой «хэтчбек» с огромным расходом бензина: я ведь удвоила свою зарплату, когда прекратила платить Карлу. Может, я даже прикуплю себе новую одежду. С автомобилем я могла отправиться куда угодно. Путешествовать на своей скорости. Путешествовать и путешествовать.
Я связалась с родителями, прежде чем покинула Альбукерке; выходила с ними на связь каждую неделю. Они купили мне сотовый телефон, чтобы я могла позвонить им, где бы ни находилась — и они всегда могли найти меня. Они не были довольны моей ситуацией. Продолжали приглашать остаться у них на любое время. Я ценила их помощь. Но не могла согласиться.
Я продолжала следить за Илайджей Смитом и церковью Чистой Веры. Их история ещё не закончилась. Моя конечная цель — получить самого Смита как гостя на шоу. Маловероятно, но мечтать не вредно. Время от времени я находила флаер, или кто-нибудь присылал мне рекламу автоприцепа. Казалось, я всегда отстаю от него на неделю.
Детектив Хардин держала меня на связи через Бена О'Фаррелла. Боже помоги мне, я наняла адвоката за предварительный гонорар. Отправила ему мой э-мейл, и у него была моя контактная информация. Он был спокойным и прямолинейным в ночь смерти Зана. В часы дневного света, вне напряжения полицейского участка, он оказался таким же прямолинейным. О'Фаррелл всегда был готов предоставить совет относительно чего-то столь же приземлённого как автострахование.
Но лучше всего то, что Хардин должна была сначала поговорить с ним, прежде чем связаться со мной. Но даже О’Фаррелл не мог удерживать её вечно. Я поговорила с Хардин по телефону во время недели, когда я жила в Альбукерке.
— Мы нашли вашу ДНК на теле первого оборотня, во рту и под ногтями. Это делает вас жертвой насилия. Ещё мы нашли вашу ДНК в слюне на ранах второго тела, и это уже проблема. Но мы готовы перевести дело на самооборону, так как у убитого также была ваша кровь под ногтями.
В её устах всё звучало так технично. А ведь мы говорили о моей крови.
Если бы не моя кровь, я посмеялась бы, что всё происходящее напоминало некую версию мексиканской дуэли². Я восхищалась Хардин за попытку разобраться, кто на кого напал первым.
— Мы нашли четвёртый образец ДНК оборотня в слюне, на ранах трупа возле вашей квартиры. Это единственная невыясненная деталь. Мне нужно лишь имя.
Подразумевалось, что меня могут обвинить в преступлении посреди всего этого беспорядка. О'Фаррелл хотел, чтобы я призналась.
Мне больше некого защищать.
— Ти Джей. Теодор Джозеф Герни. У него дом позади гаража на девяносто пятой, южной. Он там не проживает.
Настоящее время. Если бы я сказала Хардин, что он мёртв, то она просто начнёт ещё одно расследование. В этом случае я, возможно, указала бы ей на Карла. Но я так не сделала. Все должно когда-то закончиться.
— И где он тогда?
— Я не знаю.
Это, по крайней мере, правда. Я не знала, где он теперь.
— Он не сказал мне.
— Я могу верить вам?
— Да.
— Почему вы покинули город?
— Пришлось. Мне небезопасно там оставаться после того что я сделала.
— Вы боялись закончить как то тело возле вашей квартиры.
— Да.
Она вздохнула.
— Возможно, вам интересно узнать, что начальство фактически слушает меня.
— То есть, вы говорите «оборотень» и они вам верят?
— Да. Альтернатива – теория специалиста по ритуальным убийствам о культе каннибалов. Только так он смог объяснить, почему нашли разодранные тела с отсутствующими частями тела. Но идея о культе изжила себя, когда выяснилось, что участники начали есть друг друга. По сравнению с этим оборотни кажутся совершенно рациональными.
Не считая крупицы правды в каннибальской теории.
— Если ещё что-нибудь надумаю, позвоню вам.
— Да. Конечно.
Мы вежливо попрощались.
Хардин — хороший человек. Я была благодарна за её непредубеждённость и профессионализм. Только хочу не быть центром её усилий.
У меня даже не осталось фотографии Ти Джея.

Я подъезжала к Остину, когда Эн-Пи-Ар начало репортаж, и тут же усилила громкость, когда услышала ключевую фразу.
— ...параестественная биология обнародовала свои выводы Конгрессу в ответ на вопросы насчёт относительно необычных запросов на ассигнования. Доктор Пол Флемминг, помощник директора Национальных институтов здоровья, надзирающих над Центром исследования параестественной биологии, выступил с заявлением на сегодняшней пресс-конференции.
Тут заговорил доктор Флемминг:
— Я уполномочен объявить о формировании Центра исследования параестественной биологии в Национальных институтах здоровья. Вместе с британской Альтернативной биологической лабораторией мы готовы опубликовать результаты, признающие существование дополнительных разновидностей Хомо сапиенс, рас, которые когда-то считали просто легендой...
В ушах запульсировала кровь. Это правительство, докладчик из правительства. Они взорвали мой мир.
Более того, я узнала голос. Аноним. Мой секретный правительственный призрак. Я сдерживала смех, пока докладчик продолжал объяснять отчёт с точки зрения таксономии и науки.
— Эти состояния — результат мутации, вызванной пока ещё невыявленными возбудителями инфекции. Были открыты следующие разновидности... Хомо сапиенс сангуинис... обычно известный как вампир. Хомо сапиенс лупус... известный как оборотень. Хомо сапиенс пиннипедиа …
Теперь я знала его имя. Как только припаркуюсь на обед, найду его номер телефона и позвоню.
На бензоколонке где-то в западном Техасе, я вошла в магазин, запастись дорожной закуской. На пути к кассе я прошла мимо стойке газет и встала как громом поражённая. Прищурилась, улыбнулась… и купила газету, последний выпуск ««Ворлд Вайд».
Помещу в рамочку и повешу на стенку при первой возможности. Заголовок гласил:
«Мальчик – летучая мышь приглашён на Полуночный час».

1. «Американская готика» — картина американского художника Гранта Вуда, созданная в1930 году. Один из самых узнаваемых образов в американском искусстве XX века.




2. Суть мексиканской дуэли или противостояния: три (или более) близко стоящих человека целятся друг другу в голову, при этом ни один из них не целится в того, кто целится в него

А вот дразнилкам полагаются самые большие спасибки!

Листа, спасибо

А что у нас будет следующим? Что то я подсела

Девочки огромное спасибо за книгу. Поздравляю с завершением проекта