---

Название: The Laird Who Loved Me / Лэрд, который меня любил
Автор: Karen Hawkins / Карен Хокинс
Год издания: 2009
Описание: исторический роман
Количество глав: пролог, 21 глава, эпилог
Серия: The MacLean Curse / Проклятье Маклейн - 5 книга
Статус перевода: завершен

Перевод: Lisok
Редактура: BittersweetSpell
Обложка: Solitary-angel


Красавчик Александр МакЛин наслаждался опьяняющим флиртом с ослепительной Кейтлин Херст... до тех пор, пока та не унизила его перед всем высшим светом. И вот, подстраивая всё так, чтобы Кейтлин получила приглашение на очередную светскую вечеринку, Александр на самом деле решает опозорить её. Но, несмотря на все его старания, её шарм и остроумие расстраивают все его мстительные планы.
После провального сезона в Лондоне у Кейтлин осталось лишь чувство сожаления и твердое намерение во что бы то ни стало вновь наладить отношения с Александром. И она была безумно рада вновь встретить его на вечеринке, куда её неожиданно пригласили. Но ей сразу было ясно, что этот сексуальный, надменный горец так её и не простил.

И вот у Кейтлин созрел хитрый план. Она решает предложить Александру необычное состязание, взятое ей из легенды: каждый из них должен выполнить ряд «мифических» заданий. Если победит Кейтлин, Александр обещает сменить гнев на милость и простить ей тот её опрометчивый поступок; а если же удача будет на его стороне, она разделит с ним постель! Но сможет ли Кейтлин заставить Александра отказаться от мести, не предложив ему взамен своё сердце?

– Ну, вот и всё, – сказал он глубоким голосом, полным удовлетворения. – Кейтлин Хёрст наконец-то заплатит за зло, которое она принесла мне и моей семье.
Сильное, чувственное лицо мужчины не скрывало довольного выражения, и Джорджиана, герцогиня Роксбургская, порадовалась, что не она являлась объектом этой мести.
– Было непросто доставить её сюда, особенно в той компании, с которой мне приходилось общаться, – она скривила губу, ведя по своим длинным рыжим локонам щёткой с серебряной ручкой. – Мне не нравится вращаться среди торговцев.
– Правда? – Жёсткие губы сложились в подобие улыбки. – Даже, несмотря на приятную возможность встретить родственника?..
Щётка задержалась на мгновение в воздухе, прежде чем Джорджиана огрызнулась:
– Я не знаю, о чём ты говоришь!
Его брови поднялись, его взгляд был насмешлив.
Она заставила себя продолжить расчёсывать волосы длинными ровными взмахами, хотя изнутри её сотрясали злость и страх. Она знала, что удивляться было нечему; Александр, Помещик из рода МакЛинов, славился своей способностью докапываться до правды; она должна была бы знать, что он в конце концов разузнает и о ней. Это сейчас она герцогиня, а когда–то …
Ощущая спазмы в животе, Джорджиана посмотрела из–под ресниц. Он отвернулся к окну, тусклый послеполуденный свет озарял его лицо, освещая его зелёные глаза и очерчивая чёткую линию носа и чувственный изгиб рта. Она слегка вздрогнула, посмотрев на его губы, и вспомнила…
– Итак, игра начинается, – он повернулся к ней. – Как тебе удалось убедить Миссис Хёрст принять твоё приглашение для её дочери?
Немного успокоенная его заботливостью Джорджиана надула свои пухлые губы:
– У меня ушло две недели, чтобы заставить эту женщину хотя бы выслушать меня, ну а потом мне пришлось пообещать ей, что я буду приглядывать за её драгоценной дочерью, как если бы она была моей собственной.
– Она держала Кейтлин под замком последние три месяца. Я не мог близко подобраться к этой чертовой женщине. – Александр послал ей взгляд, в котором было немного тепла, и её сердце затрепетало. – Спасибо тебе за помощь, Джорджиана. Я с тобой расплачусь.
Она сдвинулась так, чтобы её наряд распахнулся, открыв новое неглиже во французском стиле, сделанное из такого тонкого батиста, что проступали соски её полной груди. У любого другого мужчины перехватило бы дыхание при взгляде на неё, но не у МакЛина.
Он продолжал сидеть, развалясь на стуле, в другом конце комнаты, вытянув перед собой мускулистые ноги; его решительное красивое лицо пребывало в глубокой задумчивости. Его взгляд уставился на какой–то невидимый далёкий объект, задумчивая улыбка растягивала точёные жёсткие губы.
Ей понадобилось почти два года осторожных бесхитростных приставаний, чтобы затащить его в свою постель; а ему – меньше трёх месяцев, чтобы оттуда выбраться. Эта мысль обожгла её щёки, и она стиснула серебряную ручку щётки так, что пальцы свело судорогой:
– Какие у тебя планы в отношении дочки Хёрст? Ты никогда, по правде, об этом не говорил.
Его глаза закрылись:
– Кейтлин Хёрст мне серьёзно задолжала. Она выставила меня на посмешище.
Не без удовлетворения, наблюдая, как вытянулись в нитку губы МакЛина, Джорджиана произнесла милым тоном, который скрыл её триумф:
– Все обсуждали, как крошка Хёрст объявила, что так или иначе, но она выйдет за тебя замуж. В свете только о вас двоих и говорили.
Его лицо напряглось:
– И теперь я потребую причитающееся мне по праву от её мягкой, изнеженной натуры. Когда она прибывает?
– На этой неделе. Я пошлю за ней мою карету.
– Прекрасно. – Он прислонился головой к высокой спинке стула и пожал своими широкими плечами, скрестив ноги в блестящих начищенных черных сапогах. – Кейтлин Хёрст на редкость импульсивна. Всё, что мне остаётся сделать, это вовлечь её в какую–нибудь непристойность, и её репутация разлетится в клочья. Только на этот раз рядом не окажется ни её сестры, ни моего брата, чтобы её спасти.
– Только будь осторожен, не попадись в ловушку священника, как Хьюг. – Джорджиана была с Александром в ту ночь, когда он обнаружил, что Кейтлин разработала целый план, чтобы вынудить его просить её руки. Её непродуманные действия заставили брата Александра и сестру Кейтлин пожениться, когда они пытались остановить её неосмотрительный разрушительный порыв.
Ярость – это слабое слово для того, чтобы описать реакцию Александра, когда он узнал об этом. Он мерил шагами свою библиотеку с побелевшим от злости лицом, и некогда чистое ночное небо забурлило смесью диких опасных бурь. Даже сейчас, вспоминая это месяц спустя, Джорджиана испытывала дрожь. До неё доходили слухи о проклятиях МакЛина, но до этого момента она им не верила.
Его губа искривилась:
– Я скорее женюсь на посудомойке, чем на этой женщине.
– Ты слишком умён, чтобы она могла застать тебя врасплох, – промурлыкала Джорджиана. – Надеюсь, моё положение не окажется слишком неловким, когда приедет эта девица. Другие гости выразят удивление, зачем я пригласила такую деревенщину.
– Можешь не волноваться; Кейтлин сама себя опозорила по первому разряду на сезоне в Лондоне. Даже Браммел это отметил.
Джорджиана скрыла промелькнувшее беспокойство:
– Сколько Кейтлин лет? Двадцать, правильно?
– Двадцать три.
– Как забавно. У вас с ней разница в возрасте такая же, как у Гумбольта с его молодой женой, – произнесла лениво Джорджиана, бросив на МакЛина взгляд из–под густых ресниц.
МакЛин напрягся ещё больше, и Джорджиана украдкой улыбнулась. Виконт Гумбольт был лучшим другом МакЛина. К всеобщему удивлению в 42 года он дико влюбился и женился на женщине почти на 20 лет его моложе. Его мать, которая уже не верила в то, что он когда–нибудь женится, пребывала в блаженстве, но у Александра были некоторые сомнения по поводу такой неравной пары. Однако Гумбольт не был расположен выслушивать негативное мнение о своей невесте.
Новообретённое счастье виконта было коротким. Новая виконтесса оказалась женщиной ненасытной, которая за семь последующих лет протащила своего мужа через бесчисленное множество публичных скандалов и унижений, и, в конечном итоге, совершенно его разорила.
В один прекрасный день поверенный в делах Гумбольта нашёл его мёртвым с дымящимся пистолетом в руке; на столе под пресс–папье лежало письмо. Письмо это обвиняло его жену, но принесло мало утешения тем, кто его по–настоящему любил.
МакЛин был раздавлен смертью своего друга. Даже теперь, 4 года спустя, простое упоминание о тех временах заставляло его глаза темнеть, а губы белеть.
– Я не испытываю интереса к Кейтлин Хёрст, если ты это имеешь в виду, – рявкнул он.
– Уверена, что нет, – примирительно заметила Джорджиана. – Ты слишком утончён для дочери приходского священника. Я всегда считала, что Кларисса была слишком молода и слишком красива для Гумбольта; он должен был догадаться, чем это всё закончится. Ей нужны были его деньги, и когда она их получила… Она глумилась над ним с самого начала.
Александр сохранил контроль над выражением своего лица, хотя глаза его сверкнули гневом:
– Возможно.
Она успокоилась, когда он не стал спорить. Он никогда не ухаживал за совсем молодыми женщинами, хотя её и беспокоило то, что, возможно, с Кейтлин Хёрст всё было по–другому. Но что бы он ни испытывал когда–то к этой девушке, он вряд ли будет испытывать это теперь. Ведь её поведение сделало его предметом разговоров в Лондоне.
Он поднялся с жестом нетерпения:
– Я уже должен быть в пути. Мы с герцогом Линвилльским едем опробовать его новую бухту.
Джорджиана бросила быстрый взгляд на его широкие плечи, на гладко сидящий жакет с разрезом на узких бёдрах, на мощные ляжки…
– Ну что, мои ягодицы вызвали твоё одобрение?
Её взгляд встретился с его, её щёки запылали, и она наклеила на лицо, как ей казалось, дразнящую улыбку:
– Ты не можешь упрекать меня за мои приятные воспоминания.
– При условии, что для тебя это лишь воспоминания и не более того. – Его глаза сузились, и он мягко добавил:
– Надеюсь, ты воспринимаешь мою просьбу о помощи не иначе, как дружескую услугу.
Она выдала слабый смешок:
– Мы с тобой друзья и, надеюсь, всегда ими будем. – Пока, во всяком случае.
Он поклонился, глаза его теперь были теплее, чем все два дня с момента его приезда:
– Хорошего дня, Джорджиана. До ужина. – Твёрдой походкой он направился к двери с таким атлетическим изяществом, что у неё пересохло во рту.
Затем он вышел, и в комнате сделалось мучительно пусто.

– Настоящая, живая герцогиня?
Кейтлин Хёрст рассмеялась причитаниям своей младшей сестры:
– Да, настоящая живая герцогиня, а не настоящая мёртвая герцогиня.
– Ой, ну ты поняла, что я имела в виду, – Мэри упала на кровать, где уже лежали дорожная сумка её сестры, три бальных платья, стопка только что сложенного нижнего белья и пара истоптанных бальных туфель. – Как бы мне хотелось самой поехать в дом настоящей живой герцогини на трёхнедельный светский приём!
Кейтлин уложила в баул на полу пару заштопанных чулок.
– Уж не завидуешь ли ты моему единственному развлечению за последние несколько месяцев?
– Нет, мне просто хотелось бы поехать вместе с тобой, – Мэри раскинула по сторонам руки. – В письме герцогини говорилось о прогулках в парке, скачках на лошадях, стрельбе из лука, карточных играх…
– Этот аспект маме как раз не понравился.
– Да, но папа сунул тебе гинею, чтобы тебе было на что играть, а, значит, это не может быть слишком плохо. К тому же, маму смутили не игры, а бал–маскарад. Я, по правде, решила, что она никуда тебя не пустит, когда герцогиня написала, что тебе потребуется костюм.
– Мне пришлось пообещать, что я не надену маску и буду вести себя как подобает хорошо воспитанной молодой леди.
Брови Мэри поднялись:
– Ты сможешь это выполнить?
– Я выполню это, – сказала Кейтлин пылко и убеждённо. Она всегда вела себя достойно; но тут она с беспокойством вспомнила, что тоже хотела хорошо себя вести, когда утратила свою сдержанность. Она не горела желанием нарушать правила, установившиеся в обществе; но, когда её дразнили или злили, её боевой характер прорывался сквозь осторожность и разумность.
Кейтлин засунула в дорожную сумку шаль с большим усилием, чем требовалось. Пропади оно всё пропадом; если бы только она сдержалась тогда, три месяца назад, и не позволила Александру МакЛину вынудить её сказать и сделать то, чего не следовало. Но теперь уже поздно было что–либо делать – разве что использовать так удачно подвернувшееся приглашение для восстановления благосклонности общества по отношению к ней и к её семье.
Мэри изловчилась и коснулась одного из новых платьев, разложенных на кровати и готовых к оборачиванию в бумагу, прежде чем их упакуют:
– Наверняка ни у кого в доме герцогини не будет таких красивых платьев, как эти. Ты шьёшь лучше большинства модисток с Бонд Стрит.
Кейтлин улыбнулась:
– Спасибо. Какой приятный комплимент. Особенно я горжусь серебристым; оно для маскарада.
– На тебе оно прекрасно смотрится, даже при том, что мама заставила тебя поднять повыше вырез, – Мэри скорчила гримасу. – Если бы делать по её, ты пошла бы на маскарад, зашитая от подбородка до пальцев ног в широкий полотняный картофельный мешок. Мама чересчур переживает, хоть даже и из–за тебя, – лицо Мэри порозовело.
Хорошее настроение Кейтлин улетучилось:
– Я больше никогда не позволю своей вспыльчивости снова взять над собой верх. Если бы я не вела себя так ужасно, то Триона не почувствовала бы необходимость явиться ко мне в Лондон на выручку, и тогда бы ей не пришлось выходить замуж, и… – Горло Кейтлин болезненно сжалось.
Мэри схватила сестру за руку:
– В конце концов, ведь всё устроилось. Триона глубоко полюбила своего нового мужа и сказала, что должна бы тебя благодарить за то, что встретила его. А бабулю ты сделала очень счастливой женщиной. Она возбудилась, как ягнёнок при виде похожего на него шерстяного свитера.
– Бабушка считает, что всё, что имеет отношение к МакЛинам – это чудесно, особенно когда у неё появилась возможность заполучить нескольких правнуков.
– А, наверное, это так…
Из прихожей послышался шумный топот, прозвучавший, как возня целого стада телят. Потом короткий стук, – и дверь настежь распахнулась, обнаружив за собой Уильяма, старшего из их братьев, за ним следовали на удивление элегантно одетый Роберт и слишком тощий Майкл.
Все они были очень высокими, особенно Уильям, который в двадцать один год достигал впечатляющего роста в 1,93 м, и плечи его были соответствующей ширины.
Майкл, только недавно оправившийся от очередной грудной болезни, бросил своё долговязое шестнадцатилетнее тело на стул у камина:
– Ну? – спросил он, разглядывая платья и туфли, и безделушки, валявшиеся по всей комнате. – Я–то думал, ты уже всё упаковала!
Мэри оскалилась:
–У Кейтлин было только две недели на сборы; ты же знаешь, что этого недостаточно.
Кейтлин одарила Майкла ровным взглядом:
– Вы все пришли нам мешать? Уверяю вас, что нам и так есть чем заняться, а не только вас развлекать.
Роберт разглядывал содержимое кровати через лорнет, который он стал носить не так давно:
– Господи Боже, женщина! Сколько же всего ты с собой берёшь?
Кейтлин посмотрела на брата, прищурив глаза:
– Ты обязан использовать эти нелепые окуляры?
– Это модно, – сказал он весьма решительно, хотя выглядел не слишком уверенно.
– Среди близоруких циклопов – возможно.
Мэри хихикнула, а Майкл и Уильям громко захохотали.
Роберт засунул лорнет в карман и произнёс высокомерным тоном:
– Только потому, что ты не ценишь хороший стиль…
– Она ценит, тоже ценит! – перебила его Мэри. – Ты бы видел, какие она сотворила платья.
Кейтлин разгладила голубой халат на кровати.
– Если верить списку развлечений, предлагаемых герцогиней, у меня платьев меньше, чем нужно, но придётся как–то выкручиваться. Я всегда могу сменить накидку и туфли и внести небольшие изменения, чтобы выглядеть по–новому.
– Кейтлин даже переделала своё старое платье наездницы, – Мэри дотянулась до дорожной сумки и бережно потрогала коричневый вельветовый наряд для верховой езды. – Когда ты вернёшься, ты поможешь мне сделать такой же?
Майкл громко засмеялся:
– И куда ты будешь его надевать? Для верховой езды у нас только и есть, что старая толстая помещичья кобыла.
Мэри фыркнула:
– Важно не то, как выглядит лошадь, а то, как выглядит наездник.
– Провести много часов за изготовлением платья для верховой езды только для того, чтобы надеть его один–два раза в месяц? – Казалось, Майкл очень удивился этой мысли.
– Если оно мне пойдёт, я смогла бы.
– Тщеславие – это порок. Папа говорил нам это миллион раз.
– Это вовсе не тщеславие – желание хорошо выглядеть; тщеславие – это когда ты считаешь, что выглядишь настолько хорошо, что даже неважно, во что ты одет.
Тут между Мэри и Майклом начался спор, который разгорелся ещё больше, когда Роберт и Уильям начали их подначивать.
Кейтлин не обращала на них внимания и убрала расшитую блёстками накидку, которую она купила в пору своего короткого пребывания в Лондоне три месяца назад. Неужели это было так давно? Весь этот эпизод казался ей выцветшим ночным кошмаром. Она уже не могла отчётливо вспомнить ни балов и платьев, ни роскошных угощений и городских достопримечательностей, но она помнила каждую секунду, проведённую в опасном флирте с Александром МакЛином. Она чётко помнила, как разрешила ему учить её верховой езде. Как несмотря на то, что она ясно дала понять одному из грумов, чтобы он оставался поблизости для соблюдения внешних приличий, МакЛин легко и быстро избавлялся от него, посылая то за разными упавшими перчатками, то за унесённым шарфом, даже в такие дни, когда никакого ветра не было и в помине.
Щёки её запылали, когда она подумала о собственном участии в надувательстве слуг. В те времена всё, о чём она могла думать, это как ей хочется чувствовать сильные руки МакЛина вокруг неё, о том, как долог его горячий поцелуй и… Она гнала прочь воспоминания. Те дни прошли, и значат они меньше, чем воображаемый ветер.
Она заставила себя улыбнуться Мэри:
– Я сделаю тебе наряд для верховой езды, когда вернусь. Мы можем использовать старый синий вельвет от твоего детского пальто и ту старую золотистую оперную накидку, что хранится у мамы в сундуке под чердаком. Цвета подойдут идеально, а где ткань совсем истёрлась, прицепим шёлковые цветы, – никто и не заметит. Я так поступила с одним из своих обновлённых недавних платьев.
Моментально забыв о своей позе изнурённого светской жизнью человека, Роберт фыркнул:
– Ты планируешь водить за нос сливки общества умелым размещением нескольких цветов? Да они сразу раскусят твой обман.
Кейтлин сложила тёмно–синий шёлковый шарф и убрала его в дорожную сумку.
– Ой, да они и не узнают. Раньше же они не догадались. – Она уложила пару сатиновых туфелек в чемодан рядом с другими. – Только три пары туфель. Если бы у меня было ещё две.
Уильям, бездельничавший в проёме двери, поднял брови, глаза лениво сверкнули:
– Сколько же пар туфель нужно для простой светской вечеринки в загородном доме?
– Это вовсе не простая загородная вечеринка, – запротестовала Мэри. – Она проходит в замке настоящей живой герцогини!
– Я должна была бы иметь по паре туфелек к платью каждого цвета. Придётся как–то выкручиваться, – Кейтлин уложила последнее платье в чемодан, заботливо его подогнула и затем закрыла крышку. – Я всё ещё не исключаю, что мама войдёт и скажет, что передумала.
– Не скажет, – сказал Роберт голосом с оттенком превосходства.
Кейтлин посмотрела на него:
– С чего ты взял?
– Я нечаянно подслушал их разговор с отцом. Мама думает, что ты сможешь сдержать себя в течение нескольких коротких недель, и что ты добилась удивительного прогресса со своим характером. Ты почти избавилась от вспыльчивости в эти последние три месяца. К тому же, – он ухмыльнулся, – она надеется, что ты встретишь кого–нибудь, подходящего на роль мужа.
Шёки Кейтлин зарделись:
– Не хочу я встречать никого, подходящего на роль мужа. – Она мечтала только о шансе восстановить доброе имя семьи и доказать своим родителям, что она извлекла урок из своей ужасной ошибки.
Честно говоря, единственное, что бесило её во всей этой истории, что МакЛина никто, казалось, даже не пытается осуждать, а ведь он был виновен в крахе Трионы не меньше Кейтлин. Если бы он не интриговал так целенаправленно, она бы вообще не обратила на него внимания. Но с первой секунды их знакомства, он дерзил ей и бросал ей вызов; и она обнаружила, что ей не хватает самообладания, чтобы его игнорировать.
Что было несомненно, так это то, что МакЛин твёрдо намеревался её поцеловать: она знала это, потому что он заявил ей это, когда они встретились в третий раз. Конечно, она тогда сказала что–то совершенно неуместное, типа: "Только попробуйте!", и тут–то всё и началось.
Между ними существовало очевидное влечение, которое вспыхнуло сразу и страстно, заставив Кейтлин испытывать такие чувства, какие ей не доводилось испытывать раньше. Один поцелуй Александра МакЛина превратил её в трепещущее средоточие пылкой страсти. Хуже того, это вызывало такую же зависимость, как шоколад; и она обнаружила, что всё больше и больше ищет его поцелуев, всё больше и больше рискуя, чтобы привлечь его внимание, провоцируя его не меньше, чем он – её, пока оба они не оказались опасно близки к тому, чтобы переступить черту, которая должна была бы их предохранять.
Странно, но именно с воспоминаниями об этих поцелуях Кейтлин боролась пуще всего. Каждую ночь она закрывала глаза, и ей снились они – жаркие, страстные, решительные и…
Нет. Всё это в прошлом. Она закрыла дорожную сумку, затем поставила её рядом с маленьким кожаным чемоданом:
– Ну, всё! Я всё уложила.
Майкл посмотрел на чемодан:
– Здесь у тебя тоже одежда?
Мэри нахмурилась:
– Уж не думаешь ли ты, что она могла сложить все свои платья и наряд для верховой езды в одну дорожную сумку? Помоги теперь Кейтлин донести вещи до вестибюля. Герцогиня послала за Кейтлин собственный экипаж, и он будет здесь с минуты на минуту.
Роберт схватил дорожную сумку и вышел из комнаты, говоря через плечо:
– Готов поспорить, что лошади окажутся комплектом первоклассных скакунов.
Уильям подхватил кожаный чемодан, как будто он ничего не весил, вскинул его на плечо:
– Я тоже хочу посмотреть на лошадей.
Широко ухмыляясь, Майкл засеменил к двери:
– Кейтлин, мне сказать маме, что ты скоро спустишься?
– Да, пожалуйста. Я только проверю, ничего ли я не забыла.
– Прекрасно. – Он подмигнул и вышел.
Мэри задержалась у двери:
– Ты будешь писать, так ведь?
– Каждые три дня.
Мэри вздохнула:
– Думаю, что будешь. Мне так хотелось поехать с тобой. – И с тоскливым видом она тоже вышла.
Кейтлин взяла своё блёклое шерстяное пальто и толстый шарф. Она наденет всё это со своими благоразумными ботинками, а когда через два дня они приедут в замок Бэллоч, она сделает остановку и переоденется в свои более модные, но не менее тёплые пальто и башмаки.
Она в последний раз окинула взором свою комнату. Затем, довольная тем, что ничего не забыла, она вышла, закрыв за собою дверь.

Три дня спустя Кейтлин отдёрнула кожаные занавески, закрывавшие окно кареты. Внутрь немедленно ворвался холодный ветер, и она поёжилась, поглубже закутавшись в своё тяжёлое шерстяное пальто и понадёжнее подоткнув каретный плед вокруг своих ног. Благодаря толстым шерстяным покрывалам и грелке для ног у её ступней, холод чувствовали только щёки и нос.
Она никогда не путешествовала с такой роскошью, но поездка всё равно оказалась утомительно долгой. Расплатой за комфортность кареты была её медленная скорость.
Для кого–то лишний день в дороге окупился бы чистой роскошью кареты, но Кейтлин обнаружила, что всё время мысленно подгоняла экипаж вперёд, пока он тащился вдаль, выбирая свой путь на разбитой, изрытой глубокими колеями дороге. Казалось, они останавливаются в пути у каждого постоялого двора; в такие моменты она не могла помочь, а только поражалась предложениям подогретого лимонада, сыров или хрустящего хлеба, и тому, как слуги наполняли горячими углями грелки для ног на каждой остановке; и всё же она очень устала от постоянного сидения. Она мечтала скорее уже добраться до места!
Она повернулась к своей спутнице, служанке, которую герцогиня прислала к услугам Кейтлин, чтобы быть её компаньонкой в дороге:
– Муйрин, сколько ещё нам ехать до Замка Бэллоч?
Муйрин, худая костлявая женщина, одетая в традиционное чёрное одеяние прислуги и закутанная в толстое пальто, открыла глаза и бросила сонный взгляд за окно:
– Мы почти приехали, мисс. Ещё час, может два.
– О, надеюсь. – Кейтлин потёрла свои бёдра. – Я уже устала от этого сидения.
– Вы, может, и устали, но вы ещё порадуетесь, что ехали дополнительное время. Если бы его не было, вы приехали бы в Замок Бэллоч вся в синяках, голодная как волк и холодная как сосулька.
Кейтлин выдавила улыбку:
– Конечно, вы правы. Просто я беспокойная.
Муйрин устроилась поудобнее в своём углу:
– Тогда поспите немного, мисс. Вы будете лучше себя чувствовать, когда мы доедем. – Она тут же закрыла глаза и уже через несколько минут захрапела.
Доводы служанки нисколько не успокоили душу Кейтлин, и она продолжала с тоской глазеть в окно. Теперь дорога вела строго на север, воздух по мере движения становился всё более холодным, пейзаж – всё более диким и прекрасным. Она дрожала и желала, чтобы ей не пришлось переодеваться в свои более модные пальто и полуботинки на последней остановке перед их прибытием.
Через час дорога стала набирать крутизну, огибая зеленовато–коричневые холмы и обтекая берега красивого озера, с серебристо–серыми подмороженными камнями по сторонам. Воды его были глубокими, глянцево–синими, окрестные холмы – скалистыми и покрытыми травой серо–лилового цвета. Заключённая между двумя пригорками высилась истёртая гора, которая отражалась в озере своей заснеженной верхушкой.
Ощущение глубокого прочного мира постепенно овладевало Кейтлин, и она заулыбалась. Это ощущение удивило её; она как будто бы возвращалась домой. А почему бы и нет, ведь её бабушка жила всего в полуднях езды на лошади отсюда, на дальнем берегу озера. В детстве Кейтлин провела много дней, восхищаясь похожими холмами, когда они с Трионой сочиняли истории о легендарной семье МакЛинов.
Бабуля была зачарована МакЛинами, отчасти из–за того, что из её дома был виден замок МакЛин. Отчасти же из–за любопытства, вызванного проклятием МакЛина. Кейтлин тоже была любопытна – или тогда была любопытна, напомнила она себе строго. Пришла пора забыть те глупости; никогда больше она не увидит порочного и распутного Александра МакЛина, что и к лучшему.
Муйрин зашевелилась, затем потянулась и подалась вперёд, чтобы подавить зевок, глядя поверх плеча Кейтлин в окно на вид вдалеке:
– А, мы почти приехали.
– Отлично! Я никогда не бывала в настоящем замке.
– Вообще–то это не совсем замок. Её светлость говорят, что это "замковая усадьба", то есть усадьба, замаскированная под замок каменной кладкой и тому подобными вещами. – Муйрин покачала головой. – Что эти господа подумают вблизи?
Кейтлин указала на удалённую гору:
– Моя бабушка живёт по–соседству, прямо через долину от Замка МакЛин. Она ухаживает за больными в деревне внизу.
Рука схватила Кейтлин за рукав, и она прищурилась на внезапно просиявшее лицо Муйрин.
– Мисс, только не говорите, что ваша бабушка – это Старая Женщина Нора!
– Это моя бабушка.
Муйрин хлопнула в ладоши:
– Ваша бабуля спасла жизнь моей сестре, когда у неё была малярия! Мы уж думали, она помирает, но ваша бабуля пришла и заставила выпить её какое–то ужасное зелье. – Нос служанки сморщился. – Моя сестра сказала, что зелье пахло смертью, но подтолкнуло её обратно к жизни, и с тех пор она ни дня не болела.
Кейтлин кивнула головой:
– У бабули есть дар.
– Точно есть! Говорят, ваша бабушка готовит свои зелья на чистой холодной воде этого озера, поэтому они такие эффективные.
Кейтлин улыбалась, глядя на прекрасное синее озеро, ровное как стекло, на клубы белых облаков, проплывающих над ним.
– Я должна навестить бабушку, раз уж я здесь.
– Если вы поедете, я с удовольствием поехала бы с вами. – Карета качнулась, когда они круто свернули с главной дороги. – Ох, мы на подъезде к замку!
– Наконец–то! – Кейтлин бросила взгляд на Муйрин и сказала с небрежным видом: – Я слышала, герцогиня – большая модница.
Муйрин сдула щёки:
– Можно и так сказать. Ей понравится ваше платье, в этом нет никакого сомнения. Я заметила это сегодня утром на завтраке.
– Спасибо. Я взяла для него фасон платья, которое видела в Лондоне.
Муйрин захлопала ресницами:
– Вы сделали его сами? Такая леди, как вы?
Кейтлин засмеялась:
– Я дочка приходского священника, и почти всё, что я привезла, я сделала сама. Большая их часть изготовлена по выкройкам из журнала "Аккерманн для дам".
Муйрин по смотрела на неё во все глаза:
– Если позволите мне высказать своё мнение, мисс, вы очень отличаетесь от остальных гостей её светлости. Не очень–то на её светлость похоже – приглашать женщину, которая и моложе, и красивее её самой.
Кейтлин расхохоталась:
– Я никогда не встречалась с её светлостью. Она познакомилась с моей матерью на светском ужине, и в следующие несколько недель они весьма сдружились. Её светлость настояла на том, чтобы мама отпустила меня к ней на приём в её загородном доме, поэтому я здесь.
Брови Муйрин опустились:
– Её светлость вот так просто взяла и пригласила вас? Это звучит так, как будто она что–то… – Служанка спохватилась и выдавила явно фальшивую улыбку: – Конечно, неважно, что я думаю. Я уверена, она будет вам рада, мисс.
В Кейтлин зашевелилось любопытство. По поведению Муйрин было ясно, что герцогиня не была склонна к импульсивным широким жестам. Тогда что заставило герцогиню сделать это приглашение? Это был такой чудесный сюрприз после того, как Кейтлин несколько месяцев продержали взаперти, что она даже не удосужилась особо ни о чём расспросить; но теперь она удивилась. Мама могла и не разбираться в своекорыстных дамах высшего света, но Кейтлин, проведшая два славных месяца у тётки в Лондоне в самый разгар сезона, отлично понимала всю правду. Может быть, у этой женщины была дочь её возраста, или она отчаялась составить равное количество пар?
Обычно хозяйка приглашает одинаковое число мужчин и женщин, чтобы иметь их равное соотношение за ужином. Именно поэтому незнатные дамы общества имеют возможность вести довольно активную светскую жизнь, несмотря на некоторое социальное неравенство. В это трудно было поверить, но, вполне вероятно, что в округе не нашлось ни одной уважаемой дамы, чтобы послужить дополнением к ужину.
Ладно, какой бы ни была причина, Кейтлин собиралась использовать эту возможность по–максимуму.
Муйрин склонилась к окну:
– Сейчас будет последний поворот к дому, мисс, на случай, если вы хотели посмотреть на него со стороны.
Кейтлин подалась вперёд. Сначала всё, что она смогла увидеть, – это стена толстых деревьев; но потом, как солнце прорывается сквозь тучи, так деревья расступились и явили Замок Бэллоч.
– Он прекрасен, не правда ли, мисс?
Кейтлин могла только кивнуть головой. На холме стоял увенчанный башнями дом из серого камня, построенный в баронском стиле, чтобы казаться замком. Послеполуденное солнце освещало его тёплым светом, несмотря на холодный ветер.
– Он новый, хоть и выглядит старым. Её светлость построила его на заказ. Это большой дом, а кухни в нём – самые первоклассные во всей Шотландии. Причём в восточном крыле, где вы будете жить, мисс, каждая гостевая спальня имеет свою туалетную комнату.
– Как это по–современному! Однако выглядит вполне в старинном стиле и романтично. – Кейтлин улыбнулась. – Я нисколько бы не удивилась, если бы из дверей, танцуя, появились маленькие эльфы, чтобы взять наш багаж!
Муйрин фыркнула:
– Единственные эльфы, которых вы здесь встретите, – это лакеи, но более ленивого народца вам не найти, хотя выглядят они все как с иголочки. По–другому её светлость не позволяет. Она настаивает, чтобы мы все носили одежду таких фирм, как "Дом Ланнон", и она не желает ничего слышать.
– Весьма здраво в её положении, не правда ли? Если бы я была герцогиней, уверена, я вела бы себя точно также.
Муйрин казалась удивлённой:
– Это правда, мисс?
– О, да. Вы бы не смогли меня удержать. Я бы требовала, чтобы меня обслуживали только по высшему разряду, и настаивала бы на всём самом лучшем. Естественно, забавно это было бы только при условии, чтобы всё это могли видеть мои братья и сёстры.
Служанка оскалилась:
– Вам бы следовало попросту пригласить их всех приехать и посмотреть, как вы королевой управляетесь в этом замке…
Карета загрохотала по булыжникам и, качнувшись, остановилась под навесом у въездных ворот.
– Ой, мы на месте. – Муйрин собрала их пожитки.
Кейтлин разгладила подол и проверила, чтобы её перчатки были застёгнуты на запястье, что вдруг оказалось делом непростым. Она не знала здесь ни души, однако была уверена, что подружится с кем–нибудь из дам ещё до конца недели. Она подняла подбородок. Если не подружится, что ж, тогда будет наслаждаться окрестностями. Будет забавно исследовать сельскую местность и изумительное озеро.
Дверь кареты распахнулась, и вниз опустились ступеньки, а лакей протянул затянутую в перчатку руку. Через несколько мгновений Кейтлин стояла в самом великолепном парадном вестибюле, какие она только видела. Сверкающий паркетный пол тянулся к ряду больших двустворчатый дверей. Тёплое дерево оттенялось длинным белым с золотом столом, стоящим под огромным зеркалом в золотой раме и между двумя тяжёлыми позолоченными креслами. Сверху ярко светили изящно украшенные, сверкающие золотом и латунью канделябры, уже зажжённые, хотя до вечера ещё оставалось не меньше часа.
Дверь на дальней стороне фойе открылась, за ней послышалась суматошная активность. Тут и там носились лакеи, неся в руках канделябры, сложенное бельё. Служанка спешила с корзиной свежесрезанных цветов, с пустой вазой, зажатой подмышкой.
Безупречного вида дворецкий вышел вперёд, остановился с поклоном перед Кейтлин:
– Мисс... ?
– Хёрст. – Кейтлин расстегнула перчатки и пальто и сложила их в руки поджидавшего лакея.
– А, мисс Хёрст. Мы вас ждали.
Вошёл слуга, неся дорожную сумку и чемодан Кейтлин, сразу за ним шла Муйрин.
Дворецкий бросил мимолётный взгляд на Муйрин:
– Её светлость и несколько гостей находятся в розовой гостиной. Я провожу мисс Хёрст туда, прежде чем отвести её в её опочивальню.
– Спасибо, мистер Хэй, – Муйрин повернулась к Кейтлин и присела в реверансе. – Мисс, не хотите ли принять ванну перед ужином? Немножко расслабитесь после всего этого путешествия.
– О, да, пожалуйста.
– Если хотите, я отнесу ваши вещи. И присмотрю, чтобы ваши сумки распаковали и заодно чтобы принесли что–нибудь к чаю.
В животе у Кейтлин уже давно урчало, и она знала ещё по Лондону, что до ужина пройдёт ещё немало часов:
– Спасибо, Муйрин. Это очень мило.
Служанка присела в реверансе и вышла, приказав одному из лакеев отнести наверх дорожную сумку и чемодан Кейтлин.
Дворецкий прочистил горло:
– Мисс Хёрст, следуйте за мной, я проведу вас к её светлости. Она и несколько её гостей только что вернулись с конной прогулки и сидят в гостиной, обсуждая планы развлечений назавтра.
– Конечно.
Дворецкий подвёл её к широким двустворчатым дверям, распахнул их и объявил монотонным голосом:
– Ваша светлость, прибыла мисс Хёрст. – С поклоном он посторонился перед Кейтлин.
Комната сверкала стеклом и зеркалами, была в три раза больше в длину, чем в ширину, и обставлена была мебелью в старорежимном стиле. Свет в комнату лился через великолепные окна в двух стенах, оправленные в тяжело свисающие гардины, украшенные кистями из бронзового шёлка. Стены напротив были покрыты затейливыми обоями с изысканным розово–коричнево–белым узором, вперемежку с зеркалами от пола до потолка. Широкие, цвета розового лосося канапе располагались по бокам двух из трёх ревущих каминов, отапливавших комнату; длинноворсный ковёр лососево–красно–коричневой расцветки покрывал пол. Добавлением ко всей этой роскоши были три люстры из позолоченной бронзы, одна из которых была величиной с диван.
Кейтлин заставила себя не глазеть и сконцентрировалась на небольшой группке, теснившейся на двух канапе рядом с дверью. Потрясающая рыжеволосая женщина смерила её любопытным, но холодным взглядом. Она была одета в наряд цвета синего сапфира, подчёркивавший её величавые формы; золотисто–каштановые волосы были уложены на голове, а щеголеватая синяя шляпка была сброшена на бок. Рядом с этим великолепным созданием сидел высокий красивый мужчина с поразительно голубыми глазами, которые нагло разглядывали Кейтлин. Напротив них сидели две дамы: одна – молодая, с каштановыми волосами и ласковыми голубыми глазами, другая – постарше, с резким лицом и выдающимся носом.
Дама с рыжими волосами оглядела Кейтлин сверху донизу:
– Ну–ну, – протянула она так тихо, как будто говорила сама с собой. – Мне стоило бы знать.
Кейтлин, которая в этот момент выступила вперёд, остановилась:
– Простите?
Выражение лица женщины изменилось, и натянутая улыбка коснулась её губ:
– Мисс Хёрст, как я рада, что вы приняли моё приглашение.
Значит, это и есть герцогиня. Она так прелестна. Кейтлин остановилась у ножки дивана и сделала реверанс:
– Ваша светлость, это было так мило с вашей стороны пригласить меня.
Мужчина возле герцогини поднялся на ноги, когда Кейтлин приблизилась. Теперь он поклонился, пожирая её глазами:
– Джорджиана, я думаю, полагается нас представить.
Губы герцогини сжались, но она улыбнулась:
– Естественно. Мисс Хёрст, это Лорд Дервиштон. Должна предупредить вас, что он очень плохой человек.
– Джорджиана, право! – Голубые глаза Дервиштона светились весельем, когда он взял руку Кейтлин в свою и нежно поцеловал её пальцы. – Мисс Хёрст, какое удовольствие. Не слушайте Джорджиану. Она просто злится, что я выиграл у неё, когда мы скакали назад к дому.
– Вы жульничали, – сказала герцогиня томным голосом.
Кейтлин вытащила свою руку из хватки мужчины и присела в неглубоком реверансе:
– Лорд Дервиштон, я тоже рада с вами познакомиться.
Герцогиня махнула в сторону двух других женщин, которые обе в этот момент поднимались:
– Это виконтесса Кинлосс, моя очень старая подруга.
Остролицая женщина прыснула:
– О, Джорджиана! Ну, вы скажете тоже! – Она встала и очень коротко сделала реверанс. В этот момент с её юбки метнулась маленькая худая собака с прицепленным между широкими заострёнными ушами большим розовым бантом.
– Собака! Можно мне… – Кейтлин протянула руку в дружественном жесте, но собака зарычала и прыгнула на неё, огрызаясь и обнажая свои зубы. Если бы лорд Дервиштон без долгих раздумий не встал между Кейтлин и собакой, она была бы покусана.
Леди Кинлосс подхватила собаку на руки:
– Фу, фу, Маффин! – Собака дрожала от ярости, её выпученные глаза были прикованы к Кейтлин.
– Простите, если я её напугала.
Леди Кинлосс фыркнула:
– Он не любит чужих. – Она поцеловала свою собаку в её костлявую голову и замурлыкала: – Правда, Маффин?
Герцогиня усмехнулась низким глубоким голосом: – Как видите, мисс Хёрст, мы тут в Замке Бэллоч слушаемся дикую собаку. Надеюсь, вас это не смущает.
Кейтлин смущала не злая собачонка, а скорее критический настрой, исходивший от герцогини. Глядя на прекрасно сидящий на герцогине наряд для верховой езды, Кейтлин внезапно почувствовала себя помятой и одетой по-дорожному, и пожалела, что не переоделась в свежее платье перед представлением. Хотя она знала, что не стоит выглядеть колеблющейся. Если она что и усвоила в Лондоне, так это то, что любое проявление слабости делает тебя мишенью для издевательств.
Кейтлин повернулась с вопрошающим взглядом к девушке, тихо стоявшей рядом.
Герцогиня нахмурилась:
– Ах, да. А это – мисс… Одвелл.
Девушка улыбнулась:
– Мисс Хёрст, я – мисс Огилви.
Герцогиня пожала плечами:
– Ну, тогда Огилви.
Кейтлин тепло улыбнулась девушке и получила широкую улыбку в ответ. Кейтлин расслабилась; по крайне мере, появился потенциальный союзник. Она придвинулась к мисс Огилви чуть–чуть поближе.
Леди Кинлосс поцеловала Маффина и поставила его на пол, где он спрятался за её юбки и, высунув только голову, зарычал на Кейтлин.
– Фу, Маффинчик. Будь вежливым. – Виконтесса бросила взгляд на дверь. – Интересно, где остальные. Они собирались просто прогуляться вниз к руинам настоящего замка; я думала, они вернутся раньше нас.
Герцогиня пожала плечами элегантным движением, которое открыло её прелестную шею и плечи.
– Осмелюсь предположить, что они остановились посмотреть на сады. Маркиза Треймонт показала неумение остановиться, когда дело касается роз.
Кейтлин нахмурилась. Как мама, обычно хорошо разбирающаяся в людях, могла так довериться такой резкой женщине? Хотя, задумалась Кейтлин, может быть, она слишком спешит с выводами; ведь она с этой женщиной только познакомилась.
Герцогиня снова утонула в диванных подушках, жестами предлагая остальным сделать то же самое.
– Если позволите, – проговорила Кейтлин, – я хотела бы немного отдохнуть перед ужином.
Герцогиня кивнула:
– Ужин будет подан в девять. Вам это должно показаться ужасно поздно. – Её полные губы искривились в самодовольной ухмылке, она посмотрела на леди Кинлосс. – Мисс Хёрст приехала из страшно провинциальной части страны. Я побывала там меньше месяца назад, и думала, что умру от скуки.
Что за наглая женщина! Остроумный ответ уже готов был сорваться с губ Кейтлин, но она заставила себя его проглотить. Я обещала маме, что не буду устраивать сцен… Но, уф!
Леди Кинлосс прыснула в руку:
– Возможно, мисс Хёрст предпочла бы хлеб с сыром в шесть, нежели барашка и лобстеров в девять!
Хватит! Кейтлин приклеила на лицо улыбку:
– О, мне всё равно, когда вы накрываете ужин; я только не хочу его пропустить. Я никогда не упускаю шанс попробовать новое вкусное блюдо, обменяться любезностями со своими ближними или стать свидетельницей чьей–нибудь глупости.
Улыбка на лице леди Кинлосс поблекла, а лорд Дервиштон рассмеялся:
– Браво, мисс Хёрст! Хороший ответ! Теперь леди Кинлосс будет мучиться, что из этих трёх вы имели в виду.
Глаза герцогини сузились:
– Полно, Дервиштон, не поощряйте девушку. Она известна своей импульсивностью. Её мать меня предупреждала об этом.
Кейтлин пришлось закусить губу, чтобы удержаться от порыва их всех сразить своим острым язычком:
– Ваша светлость, я совсем не импульсивная.
Лорд Дервиштон фыркнул со смеху:
– Те из нас, кто весь день провёл в седле или, – он наклонил голову в сторону Кейтлин, – пропутешествовал по пыльным дорогам, к девяти чрезвычайно проголодаются.
– Точно, – произнесла мисс Огилви своим нежным голосом. – Ничто не делает меня такой голодной, как путешествие. – Она улыбнулась Кейтлин. – Я добиралась до Бэллоча восемь часов, и если бы мой приезд не пришёлся на время вечернего чая, я могла бы съесть ремень от кареты!
Кейтлин благодарно улыбнулась девушке:
– Я рада, что вам не пришлось идти на такие крайности.
– Я тоже! – Нежные голубые глаза мисс Огилви блеснули. – Я думала, что я…
Дверь открылась, и вошли ещё две пары под аккомпанемент ворчания и рычания Маффина. Лорд Дервиштон представил леди Элизабет, дочь герцога Арджилльского, и её спутника – лорда Дэлфора Берлийского. Оба были одеты чрезвычайно модно и приветливо поздоровались с Кейтлин. Сразу за ними следовали маркиз и маркиза Треймонтские, красивая пара, которая любезно всех поприветствовала, но вскоре была поглощена разговором друг с другом по поводу планировки нового сада, спроектированного для одного из их имений.
Герцогиня и леди Кинлосс поздоровались со вновь прибывшими с гораздо большим энтузиазмом, чем был продемонстрирован Кейтлин, но той было всё равно. О чём она действительно мечтала, это о спальне и о ждущей её ванне. Она посмотрела на двери долгим взглядом.
– Если хотите, я пойду с вами.
Кейтлин обернулась и обнаружила позади себя мисс Огилви с робкой улыбкой на лице. Кейтлин улыбнулась: – Если вы не против, было бы очень мило.
Мисс Огилви взяла Кейтлин под руку:
– Я сонная и тоже хотела бы отдохнуть перед ужином.
Кейтлин вздохнула с облегчением и направилась вместе с девушкой к громадным дверям.
– Большое вам спасибо. Я не очень разбираюсь, куда нужно идти; дом такой огромный.
– И красивый. Вот погодите, когда вы увидите спальни! Они все оформлены в таких очаровательных тонах. Моя – изумрудно–зелёного цвета с бронзовыми кистями на шторах и подвесками на кровати – ну, вам стоит самой на это полюбоваться. Лорд Дервиштон рассказывал мне, что у каждой спальни есть своя собственная туалетная комната, что просто поразительно.
Они почти достигли двери, когда она открылась, и вошёл высокий темноволосый мужчина. Его лицо было суровым и чувственным, его губы изогнуты, глаза того зелёного цвета, какими бывают мшистые камни в холодной как лёд реке.
Кейтлин знала это лицо – оно уже три месяца населяло её сны и её сожаления.
– Александр МакЛин, – прошептала она, и её голос потонул в приветствиях герцогини и её спутников.
МакЛин улыбнулся группе, но на пути к ним его взгляд метнулся в сторону Кейтлин и встретился с её взглядом. Жар, возбуждающий и рвущий на части, пронзил её, и в ту же секунду она вспомнила каждый украденный поцелуй, каждое сладострастное прикосновение, каждый запретный момент, проведённый ими вместе в течение тех прекрасных трёх недель, перед тем, как его высокомерность и её порывистая гордость чуть не привели её семью к краху.
Её тело моментально ощутило глубокое, приятное волнение. Чёрт возьми, я должна быть выше этого!
Он пристально вгляделся, но только на мгновенье, а затем – как будто она ничего не значила –
он двинулся дальше по комнате в сторону группы.
– Как грубо! – фыркнула мисс Огилви. – Он никому из нас ни слова не сказал.
Но нет, сказал. Своим холодным, бесстрастным видом он дал понять Кейтлин, что если на неё его присутствие ещё могло произвести эффект, то он по отношению к ней абсолютно ничего не почувствовал.
Она не могла от него оторваться, пока он шёл по толстому ковру. Он был одет в пошитый на заказ наряд для верховой езды, чёрные сапоги блестели, а превосходно сшитый жакет обрисовывал мощную мускулатуру.
Мисс Огилви склонилась ближе к Кейтлин.
– Каким бы грубым он ни был, должна признать, что лэрд МакЛин волнующе красивый мужчина.
Она и половины не знает.
Мисс Огилви разглядывала профиль МакЛина, пока он разговаривал с герцогиней.
– Единственная причина, по которой мой отец хотел, чтобы я побывала на приёме у герцогини, – он надеялся, что я смогу привлечь внимание лорда МакЛина.
– У вас получилось?
– Если честно, нет. Он так занят разглядыванием… – Мисс Огилви покраснела, и бросила извиняющийся взгляд на Кейтлин. – Мне не следует сплетничать.
Нет, пожалуйста! Прошу вас, посплетничайте ещё! Но выразительные губы мисс Огилви сомкнулись в решительную линию, и когда она снова заговорила, речь шла уже о чудесных ужинах и о том, что она раньше никогда не пробовала черепахового супа и надеется, что его подадут снова.
Кейтлин слушала вполуха, её взор снова притянул к себе МакЛин, который теперь разговаривал с лордом Дервиштоном. Странно, но МакЛин не выглядел удивлённым при виде неё. Возможно, герцогиня упомянула о её приглашении. А может…
– Вам не кажется, – произнесла тихо мисс Огилви, – что лэрд МакЛин похож на лорда Байрона?
– Должно быть, вы не встречали лорда Байрона.
– Нет, но я видела картину, и он кажется мрачным и опасным и… – мисс Огилви содрогнулась.
Кейтлин выдавила улыбку:
– Байрон – жирный белый червяк, который влюблён в собственную слизь.
Глаза мисс Огилви округлились, потом она глупо захихикала:
– Правда?
– Я встречалась с ним несколько раз во время своего короткого визита в Лондон, и если честно, он порядком толст и бледен, и шепелявит при разговоре.
– Шепелявит? – сказала мисс Огилви возмущённым тоном. – Это совсем не похоже на то, каким я его себе представляла. Кэро Лэмб, наверное, сошёл с ума, распространяясь о нём в такой манере.
– Они оба безумны. И невоспитанны. И вульгарны. И оба сотканы из грязи, если можно так сказать.
Губы мисс Огилви задрожали:
– Вы очень откровенны.
– О, простите, я…
– Нет–нет! Я нахожу это весьма занятным. Пожалуйста, не сдерживайте свой язычок из–за меня. Я здесь уже неделю, и, похоже, это самое открытое высказывание, какое я тут только слышала.
– Это и мой дар, и моё проклятие, – улыбнулась Кейтлин. – Будет таким облегчением – возможность высказать свои мысли хотя бы одному человеку. – Поверх плеча мисс Огилви Кейтлин заметила, что МакЛин оставил лорда Дервиштона и снова разговаривал с герцогиней.
Рыжеволосая красавица протянула МакЛину томную руку для поцелуя. Он склонился к ней, его тёмные волосы упали ему на лоб, а сам он улыбался хозяйке дома.
От этой картины у Кейтлин подвело живот. Этот мужчина был ходячей угрозой для женского самочувствия.
Мисс Огилви проследила за взглядом Кейтлин и сказала:
– По тому, как её светлость флиртует, никогда не догадаешься, что она замужем. Она все дни напролёт подначивает Дервиштона делать самые неуместные комментарии. Надеюсь лорд МакЛин будет осторожен.
– Не волнуйтесь за МакЛина; он умеет быть очень изворотливым. – И может заставить женщину поверить – даже всего на три короткие удивительные недели – что она единственная женщина на свете. – Может мы пойдём? Я действительно очень устала.
– Ой, конечно! Вы захотите отдохнуть с дороги перед ужином. – Мисс Огилви взяла Кейтлин за руку, и они снова двинулись к двери.
Кейтлин почувствовала, как МакЛин повернулся, его тёмно–зелёные глаза уставились на неё, пока она покидала комнату. Желание обернуться было почти невыносимым, и она вздохнула с облегчением, когда они вышли в фойе.
Лакей провёл их к ним в спальни, которые оказались друг от друга всего через три двери. Девушка предложила Кейтлин встретиться на лестничной площадке в восемь тридцать, чтобы они могли вместе пойти на ужин:
– Найти столовую займёт все полчаса.
Кейтлин согласилась и попрощалась, затем вошла в свою спальню, где Муйрин распаковывала маленький чемодан и дорожную сумку. Служанка весело провела её к камину, где в ожидании стояли чай и пирожные, пообещав, что скоро будет готова ванна.
Сидя у трескучего огня, утоляя голод чаем и пирожными под болтовню служанки, Кейтлин беспокойно думала о присутствии МакЛина, об этом непрошенном дополнении к загородному приёму герцогини. Если и был человек, знавший, как заставить её делать и говорить неподобающие леди вещи, это был именно он.
Она вгрызлась в пирожное с излишним усердием. Чёрт возьми, она не допустит, чтобы его присутствие нарушило её душевный покой или испортило ей веселье. Пусть делает, что хочет, и говорит, что может; на этот раз она устоит перед его насмешками и попытками её раздразнить. На этот раз командовать будет она, а не её предательское сердце. И никакому мрачно красивому, саркастически настроенному шотландскому лэрду не удастся это изменить.

– Это всё, милорд?
Александр бросил взгляд на своего слугу. МакКреди был настоящим лакеем во всех смыслах, за исключением одного – у него была раздражающая склонность почитать себя за совесть своего господина.
– Нет, не всё. – Александру совесть была ни к чему; он давным давно заставил её замолчать. – Есть ещё то, другое дело, которое я просил тебя сделать.
Слуга открыл дверцу гардероба и сделал вид, что изучает его содержимое:
– А, я почищу ваши сапоги для верховой езды и заберу к завтрашнему ужину ваш добротный бордовый камзол.
– Я говорю не об этом, и ты это знаешь.
МакКреди с треском закрыл гардероб:
– Я должен предположить, что вы намекаете на поручение, которое по вашей воле я должен был выполнить?
Александр скрестил руки на груди.
Слуга вздохнул:
– Хорошо. Я разузнаю, в какой комнате остановилась мисс Хёрст.
– Сегодня же вечером.
– Да, да. Сегодня вечером. Это будет нетрудно, поскольку лакеи и лорда Дервиштона, и виконта Фолкленда выясняли тот же вопрос, когда я ходил накрахмаливать ваши галстуки. Я просто спрошу у одного из них.
– Когда это Фолкленд познакомился с мисс Хёрст? Она приехала всего несколько часов назад, а он только что вернулся с прогулки верхом.
– Он с ней не знаком. Лорд Дервиштон упомянул, как красива эта леди, и по словам слуги Фолкленда, его светлость теперь разрабатывает "свою стратегию".
Александр повернулся к зеркалу и с минуту поправлял свой галстук. Значит, и Дервиштон, и Фолкленд уже сопели вокруг трофея? Ну что ж, их ждёт разочарование. Кейтлин Хёрст, может, и движется с чувственной грацией экзотической куртизанки, но на деле она всего лишь просто любительница подразнить. Неделями она держала его на поводке, как бы всё время обещая большего, подстрекая его, а потом одёргивая в полной нерешительности. Он, как молокосос, увлёкся её кажущейся ветреной невинностью – но теперь–то он знал её, знал, что она из себя представляет, и это знание убережёт его от совершения тех же ошибок.
Хотя, она была несомненно самой красивой женщиной, которую он когда–либо встречал. Невысокая и хорошо сложенная, с большой грудью, тонкой талией и крутыми бёдрами, которые так и просились в руки мужчины. Её карие глаза в обрамлении шелковистых белокурых волос и густых коричневых ресниц казались тёмными и таинственными. Как раз то самое необычное сочетание – бледные волосы и кремовая кожа – от которого мужчина теряет голову.
Но притягательней её физической красоты была её манера двигаться. Даже сегодня днём, когда она выходила из гостиной, глаза всех мужчин были прикованы к ней. В том, как она двигалась, было что–то вызывающе эротическое, такое врождённо грациозное, такое… женственное. И она использовала эту женственность, чтобы завлечь его на путь, который чуть было не привёл к его краху, но вместо этого стоил ему брата.
Его глаза сузились. Из всех его братьев Хью был тем, на кого Александр рассчитывал больше всего. Грегор, Дугал и Фиона были моложе и мало занимались семейной фермой. Со дня смерти их родителей, когда вся тяжесть родового бизнеса и ответственности за четырёх братьев и сестру легли на плечи Александра, Хью всегда был рядом, предлагая свою безмолвную помощь, даже в те мрачные времена – после смерти Каллума. Хью был надёжным и компетентным, пусть даже и делал значительно больше, чем его просили. Он часто не замечал грани между "готовностью помочь" и "вмешательством не в свои дела"; именно так он и попался в паутину, которую сплела Кейтлин Хёрст.
Александр нахмурился. Как посмела она опробовать свои хитрости на нём? Она заплатит за свою наглость, Господи, а он насладится каждой секундой. Он покажет ей, что такое настоящее соблазнение, – и как только она окажется в его постели, он уйдёт, оставив её, сгорающую от желания… точно так, как собиралась, он был уверен, оставить его она.
Месть будет сладкой. Действительно, очень сладкой. И несмотря на то, что спланировать этот "свершившийся факт" будет совсем просто, удовлетворение будет не меньшим. Нет, сначала он поиграется с этой мышкой, смакуя процесс охоты. А что произойдёт с ней после того, его, к счастью, не касается. Он для себя поставил точку.
Он отвернулся от зеркала и пригвоздил своего слугу тяжёлым взглядом:
– Отныне я хочу знать каждую крупицу информации, любую пикантную подробность из тех слухов, которые ты услышишь о мисс Хёрст.
– А если не будет ничего стоящего?
– Это мне решать.
Слуга поджал губы:
– Позвольте сказать, просто в порядке обсуждения…
– Естественно, – произнёс жёстко Александр.
– …что я слышал, как одна младшая служанка упомянула, что мисс Хёрст предпочитает, чтобы её полотенца сохли у огня, а не на верёвке у окна, отчего ткань становится не такой мягкой. Наверняка вы не захотите, чтобы я сообщал вам такие маловажные вещи.
– Меня не волнует, что ты услышишь, – что она дважды чихнула или предпочитает хлебцы обычные и без масла – я хочу знать.
МакКреди вздохнул:
– Прекрасно, милорд.
– С чего, кстати, ты взял, что она стала главной темой разговоров на кухне? Что ещё ты слышал?
– Только как слуга Дервиштона сказал, что его господин думает, что мисс Хёрст – это ангел, спустившийся на землю.
Ангел, спустившийся на землю.
Александр засунул руку в карман и достал массивные серебряные часы. Он перевернул их и дотронулся до гравировки на обратной стороне. "Александру. От Итона до гроба. Чарльз".
Сердце Александра застыло.
– Такие выражения я слышал раньше, их употребляли как раз с такими женщинами – молодыми, красивыми и отдававшимися кокетству с любым мужчиной, который их добивался. И приводило это только к краху.
– Должно быть, вы намекаете на виконта Гумбольта, – тихо промолвил слуга. – Нам всем его не хватает, милорд.
Александр спрятал часы обратно в карман, подумав о том, что хорошо бы сделать то же самое с печалью в его сердце:
– Что–нибудь ещё?
МакКреди прочистил горло:
– Дервиштон взялся называть её "Несравненная". Более того, его сиятельство, похоже, решил, что эту леди будет нетрудно покорить.
– Да? Почему он так решил?
– Полагаю, он исходит из того, что леди сделала или сказала сегодня. – Слуга хмыкнул. – Должен ли я так понимать, что леди, о которой идёт речь, в каком–то смысле… как все?
– Нет, вот уж нет. Порывистая – да. Взбалмошная – совершенно. Но вовсе не как все; она для этого слишком непроста. Только одна её манера двигаться… – Александр тряхнул головой. – Неважно. Она внушает беспокойство.
– Тем лучше для неё, – чопорно произнёс МакКреди.
Александр нахмурил брови:
– Испугался, что я потеряю своё целомудрие?
– Насколько я знаю, у вас его никогда и не было.
Александр оскалился.
– Просто, похоже, ситуация складывается волнительная… так много петухов и всего лишь одна курочка.
Александр расхохотался:
– Вполне возможно. К счастью, мой интерес к этой женщине только в том, чтобы совершить возмездие за то, что она сделала моей семье.
МакКреди застыл на месте:
– Она оскорбила МакЛинов?
– Да. Это по её вине мой брат был вынужден жениться.
МакКреди нахмурился:
– Но… милорд, ваш брат выглядит вполне счастливым в своём недавнем браке.
– Хью просто-напросто пытается извлечь выгоду из ситуации, как он это всегда делает. К тому же, не это главное. - Главное, что Кейтлин попыталась сделать посмешище из него. – Мисс Хёрст должна заплатить за свою наглость, – рявкнул он.
– Непременно, милорд. Если правда то, что вы говорите, тогда я, конечно же, сделаю всё, что вы от меня потребуете.
– Мисс Хёрст – необычный противник. Те, кто впервые сталкиваются с нею, находят её совершенно неиспорченной и излучающей чувственность и невинность.
Тонкие брови МакКреди полезли вверх:
– Чувственность и невинность?
– Это сложная комбинация и, осмелюсь предположить, именно это так манит Дервиштона и других. – Дервиштона, при всём его опыте прожигателя жизни, ожидает сюрприз. Кейтлин Хёрст, может, и выглядит как глупышка со своими большими карими глазами, хлопающими длинными густыми ресницами, но потом – как раз в тот момент, когда он решит, что покорил её, – она сразит его каким–нибудь язвительным замечанием.
Александр позволил МакКреди помочь ему обрядиться в вечерний камзол.
– Во время ужина наведайся на половину для слуг и посмотри, что сможешь разузнать про мисс Хёрст.
– С удовольствием, милорд.
С головой, занятой предстоящей задачей, Александр покинул свою спальню. На лестничной площадке он с удивлением обнаружил облокотившегося о перила Дервиштона, лениво вертевшего в руках пенсне. Молодой лорд улыбнулся и кивнул головой в знак приветствия, но взгляд его продолжал быть прикованным к холлу.
Ах, вот, значит, как. В Александре поднялась волна раздражения:
– Дервиштон, вы кого–то ждёте?
Лорд сверкнул кривой ухмылкой:
– Не все ли мы кого–то ждём? Кстати, кажется, наша милая хозяйка, затаив дыхание, прямо сейчас ожидает вашего появления в гостиной.
– Сомневаюсь. Наши с Джорджианой свидания закончились несколько месяцев назад.
– Правда? А у меня сложилось впечатление, что она… – Взгляд Дервиштона метнулся за Александра, рот приоткрылся.
Посмотрев на его остекленевшее лицо, Александр мог точно сказать, что произошло.
Александр повернулся в сторону приближавшегося слабого шелестящего звука и, как и ожидал, увидел шагавшую к ним Кейтлин Хёрст, передвигавшуюся с той самой адски чарующей грацией. Одетая в мягчайшее голубое платье, украшенное мелкими белыми цветами и широким белым кушаком, завязанным под грудью, с белокурыми волосами, уложенными вокруг головы, и небольшими жемчужинами, сверкавшими в кремовых мочках её ушей, она выглядела целомудренной и воздушной.
Она остановилась и присела в реверансе, улыбка изогнула её нежные губы:
– Добрый вечер.
Дервиштон – обыкновенно самый спокойный и любезный из всех мужчин – выступил вперёд и страстно произнёс:
– Мисс Хёрст, могу я сказать, что вы выглядите сегодня очаровательно?! Вы просто затмеваете собой всех других красавиц здесь, в Замке Бэллоч.
Бога ради, должен ли мужчина нести такую чушь?
Кейтлин послала озорной взгляд Александру, после чего одарила Дервиштона ласковой улыбкой:
– Благодарю вас, милорд.
Поощрённый в своей глупости, Дервиштон взял её руку и запечатлел на ней жаркий поцелуй:
– Я почту за честь, если вы позволите мне проводить вас в столовую. Этот дом приводит в замешательство, а я сомневаюсь, что вас по прибытии снабдили картой или компасом.
– К сожалению, нет. Буду благодарна вам за помощь.
– Ничто не доставит мне большего удовольствия. – Дервиштон сиял, как будто ему вручили сундук свежеотлитых золотых монет. – Это скорее услуга мне, а не вам. Прошествовать в гостиную под руку с такой красавицей – это только поднимет мою собственную оценку в глазах всей честной компании.
Александр скрестил руки на груди и облокотился на перила:
– Дервиштон, вам не обязательно уверять мисс Хёрст в её красоте. Она носит с собой это знание, подобно вору, носящему свою добычу.
Кейтлин застыла и уставилась на него, её прекрасные глаза гневно заискрились.
В течение долгой секунды они смотрели друг на друга. За этот короткий миг Александр вспомнил другие, более интимные моменты: когда он по–глупому позволил себе втянуться в испытание на вкус этих нежных губ и ловил своими губами её постанывания; когда он ощупывал руками эти изгибы рта и ощущал дрожь её желания; когда мир вокруг рушился от тонкого аромата и ощущения нетерпеливого движения её тела к его, разделённых только шёлком и атласом.
Он скрипнул зубами. Всё это – в прошлом, ныне страница перевёрнута. Он больше никогда ей не поверит.
Александр заставил себя оскалиться и продолжил блокировать ступеньки, одновременно нагло разглядывая её сверху донизу. Он позволил своему взору задержаться там, где не следовало бы, и был немедленно вознаграждён тем, что щёки её порозовели, и она уже собиралась было срезать его острой репликой, но затем с видимым усилием проглотила её.
Удовлетворение согрело его. О, да, Хёрст. Я точно знаю, как подтолкнуть тебя совершить что–нибудь опрометчивое.
Дервиштон, с сомнением переводя взгляд с одного на другую, вышел вперёд:
– Я вижу, вы уже встречались раньше.
Кейтлин фыркнула:
– Брат лорда МакЛина женат на моей сестре.
– Что? – Дервиштон нахмурился. – Ах, да. Я слышал какие–то слухи, что … – Он мельком взглянул на Александра, потом неопределённо улыбнулся Кейтлин. – Я уверен… уверен, что всё это в прошлом.
– Более, чем вы думаете, – ответила она холодно и, положив свою руку на руку Дервиштона, послала ему такую улыбку, что челюсти Александра болезненно сжались. – Лорд Дервиштон, не могли бы вы, пожалуйста, проводить меня туда, где мы собираемся на ужин? Я собиралась идти туда с мисс Огилви, но она порвала шнурок на каблуке и вынуждена была вернуться в свою комнату. Она просила меня передать герцогине, что спустится сразу, как только сможет.
– Бедная мисс Огилви! Мы сейчас же сообщим Джорджиане; уверен, она задержит ужин. – Дервиштон накрыл её руки своими. – Позвольте мне. Ступеньки немного крутые.
Александр осмотрел широкую округлую лестницу, подняв брови. Она определённо была большая, но отнюдь не крутая:
– Мисс Хёрст, умоляю, цепляйтесь за руку Дервиштона, а то я–то знаю, какая вы становитесь неустойчивая после лишних стаканчиков хереса.
Дервиштон прищурился:
– Херес? Мисс Хёрст, я и не знал, что вы…
– Я не пила. – Кейтлин послала Александру суровый взгляд. – Я сегодня вечером вообще не пила херес.
Александр протянул, растягивая слова:
– А мне помнится как–то вечером вы выпили его много, слишком много, и сказали мне, что всегда хотели…
– Лорд Дервиштон, мы можем продолжить? – перебила Кейтлин торопливо. –Мисс Огилви рассчитывает на меня, что я передам её сообщение.
Дервиштон был разочарован, что ему не дали послушать историю Александра:
– Конечно.
Кейтлин послала Александру гневный взгляд и прошествовала мимо него величественная, как королева.
Александр широко улыбнулся. Как–то они были на Лингефельтском вечернем балу, было необычайно душно и безветренно, и лимонад – единственный подходящий для девушек напиток – быстро закончился. Мучимая жаждой после танцев, Кейтлин заглотила несколько крошечных стаканчиков хереса. К концу вечера она раскачивалась на вершине лестницы, ведущей из бального зала в столовую, и Александр подхватил её как раз вовремя, чтобы она не упала.
Прижимая её к себе, её грудь против его груди, он сгорал от желания попробовать её на вкус. Она была не менее взволнована, и нетвёрдым голосом сообщила ему по секрету, что не желает ничего больше, кроме поцелуя – безжалостная.
В течение многих лет Александр общался с многоопытными куртизанками, которые выпрашивали у него сексуальные услуги, и он с готовностью их им оказывал. Он бывал и с другими женщинами – большей частью с замужними – которые желали попробовать грубой страсти, и он угождал им. Но никогда ещё он не встречал женщину, которая просила бы простого поцелуя, но таким хриплым, страстным голосом, что он воспламенился так, как ни от одной другой просьбы.
Он немедленно увлёк её в альков, укрытый за длинными шёлковыми занавесками, и стал жадно её целовать. Она ответила на поцелуй с таким пылом, что кровь в нём закипела. Тогда впервые он понял, почему его друг Чарльз не устоял перед обаятельной бессердечной женщиной, на которой женился. Это было безумие самого худшего сорта – разгорячённое страстью, питаемое возбуждением и ослепляющим желанием, и безрассудное от веры в то, что этим можно управлять, – не удивительно, что Чарльз не устоял.
Тот поцелуй положил начало множеству рискованных встреч между Александром и Кейтлин, каждая из которых заводила их всё дальше и дальше на пути, который она безупречно рассчитала. Он понял, что его водили за нос уже много, много позже.
Проклятье, я был осмотрителен; я же не зелёный юнец впервые в большом городе! Но каким–то образом она проникла в мою жизнь, и… я ей это позволил.
Медленно закипавшая злость захлестнула его, и он смутно почувствовал, как где–то вдали загромыхал гром в ответ на его гнев.
– Мисс Хёрст, – позвал он вниз по лестнице, – одно предупреждение. Погреба Роксбурга известны своим разнообразием. Возможно, вам стоит заказать к ужину лимонад, поскольку более крепкие напитки могут свалить вас в чьи–нибудь руки.
Карие глаза Кейтлин сердито сверкнули, лицо стало непроницаемым:
– Спасибо, что беспокоитесь о моей безопасности, лорд МакЛин, но я не выпью больше, чем следует. Я никогда этого не делаю.
– Никогда? – спросил он вкрадчиво.
Их взгляды встретились, и, к его крайнему ужасу, в нём начал медленно разгораться весьма ощутимый жар при виде того, как грудь её поднимается и опускается, натягивая тонкий шёлк вечернего платья. Немногие женщины так прекрасны, когда сердятся. Почему–то он забыл, как великолепна она была в чувственном плане, и ему было нелегко снова смотреть ей в лицо. Его тело становилось уязвимым при виде неё.
Дервиштон прокашлялся:
– Мисс Хёрст, может, мне…
Она отвела от Александра взгляд и ослепительно улыбнулась Дервиштону:
– Давайте спустимся туда, где ожидают герцогиня и другие гости, прошу вас.
– Конечно, – прошептал Дервиштон, послав Александру настороженный, любопытный взгляд.
Александр смотрел, как они идут, его рука так сильно вцепилась в перила, что пальцы одеревенели. Достигнув нижней ступеньки, Кейтлин посмотрела назад, гневно сверкнув глазами. У Александра сложилось впечатление, что ещё чуть–чуть, и она набросилась бы на него с кулаками.
А именно этого он и хотел. Эта мысль заставила его расслабиться. Ему просто нужно оставаться отстранённым и держать чувства на замке. Он уже знал её слабость: самолюбие. Всё, что ему оставалось делать – продолжать давить, продолжать язвить, и она сама сделает остальное. Боже, как он будет наслаждаться этой битвой! Наслаждаться самой битвой и смаковать победу в ней.
Правда, у него было мимолётное чувство, что с тех пор, как он в последний раз видел её три месяца назад, что–то изменилось. Раньше, если её так откровенно провоцировали, она отвечала в том же духе. Именно эта её живая страстность и привлекла его поначалу. Так много лондонских барышень были как некрепкий лимонад и чёрствый кекс; Кейтлин Хёрст же была как пряный глинтвейн и жирное, нежное пирожное.
Он смотрел, как она идёт под руку с Дервиштоном, покачивая бёдрами под ниспадающим платьем. Для случайного наблюдателя она выглядела бы нетронутой их разговором, но он–то знал, что это не так. Он был уверен, что она была выбита из колеи, и пока Дервиштон сопровождал её в гостиную, её плечи были подняты, а движения утратили немного своей врождённой грации.
Когда они скрылись из виду, Александр оторвал себя от перил и последовал вниз по лестнице за своей дичью. Для Кейтлин Хёрст ужин будет долгим, очень долгим.

– Господи, я опустошена! Я еле ноги передвигаю.
Мисс Огилви положила руку Кейтлин на сгиб своей, когда они подходили к лестничной площадке:
– Не удивительно, что вы устали. Уже за полночь, а вы большую часть дня провели в дороге.
– Мы были в дороге ещё до рассвета. К тому же, ужин был бесконечным.
– Было, наверное, десять смен блюд.
– Двенадцать. Я считала. – И каждое было восхитительным. Еда, которую готовил повар в доме приходского священника, была хорошей сельской пищей, и никто на оставался голодным; но шедевры, предложенные в доме герцогини сегодня вечером, были просто исключительными. Утром Кейтлин первым делом напишет письмо Мэри и поделится с ней деталями своего первого вечера в Замке Бэллоч. О роскошном угощении, о шикарном убранстве и о благородном обществе – будет, чем развлечь её родных, когда они соберутся вечером за чтением.
Естественно, она избежит любого упоминания об Александре МакЛине или герцогине. Есть вещи, которые не подходят для чистого листа. Отбросив в сторону свои мысли, Кейтлин устало улыбнулась мисс Огилви:
– Мне кажется, я ещё никогда не присутствовала на таком очаровательном ужине. Кушанья – ах! – Не существовало подходящих слов для зажаренного лосося, изысканной варёной рыбы, фаршированных грудок куропатки и прочих удивительных сокровищ, подававшихся к обеденному столу.
Мисс Огилви широко улыбнулась, её милая бледная кожа была слегка тронута россыпью веснушек:
– Лобстеры были чудными. Это моё любимое блюдо.
– Я хотела взять ещё, но их уже унесли.
Мисс Огилви послала Кейтлин хитрую улыбку:
– Лорд МакЛин заметил, как вы брали добавку.
– Да, он заметил. – Задница. Он насмехался над тем, что её тарелки полны, затем снова подмечал, когда они были пусты. Для остальной компании его слова казались милым подтруниванием, но Кейтлин чувствовала за этими словами жало, видела сопровождавшее их мрачное, безо всякого юмора выражение его лица.
Она хмыкнула. Она не позволила МакЛину испортить ей вечер:
– Однако, как бы неравнодушна я ни была к лобстеру, но вот леди Элизабет была явно без ума от сливочных пирожных.
– Она съела их, наверное, штук пять! Она – довольно душевный экземпляр, не правда ли?
– Говорят, на ней хотел жениться лорд Дэлфор, но её отец этого не одобрил; поэтому она отказывается иметь дело с другими мужчинами.
Мисс Огилви вздохнула:
– Это так грустно. Они остаются вместе вопреки чувствам её отца, посещая вот такие приёмы для гостей. Это так романтично, но для меня настоящую романтику за столом сегодня вечером олицетворяли Треймонтсы.
– Маркиз со своей маркизой были откровенно поглощены друг другом. Они напомнили мне моих собственных родителей. – Когда–нибудь и у Кейтлин тоже будут такие взаимоотношения.
Мисс Огилви бросила взгляд на лакея, который шагал в нескольких шагах впереди, нагнулась и прошептала:
– Мисс Хёрст… вам не кажется, что герцог немного странный?
Кейтлин кивнула головой и прошептала в ответ:
– Он почти ни слова не произнёс за ужином. А что это был за предмет, который он всё время вертел в руках?
– Его табакерка. Мне кажется, он любит эту штуку больше жизни.
– Думаю, что если бы у меня была жена, которая вот так флиртует, я бы чувствовала то же самое.
– Она была отвратительна весь ужин, правда?
– Я так и не поняла, кого она предпочитала больше – МакЛина, лорда Дервиштона или лакея, подававшего суп!
Мисс Огилви оскалилась, но быстро помрачнела:
– А то, что она сказала о ваших волосах, – что это не может быть натуральный оттенок и что вы… – Ах, я в жизни не была так сердита!
– Я тоже. К счастью, я смогла отомстить. – Кейтлин улыбнулась. – Я съела две помадки, и ей ничего не досталось.
Мисс Огилви захихикала:
– Я так рада, что вы на меня не сердитесь!
Лакей остановился перед дверью Кейтлин, и мисс Огилви махнула ему рукой:
– Большое вам спасибо, отсюда мы уже сами разберёмся.
Он поклонился и ушёл. Мисс Огилви подождала, пока он скрылся внизу на лестнице, и только потом сказала:
– Мисс Хёрст, я надеюсь, вы не сочтёте меня нахальной, мы с вами только сегодня познакомились, но у меня ощущение, что я знаю вас гораздо дольше, и…
– Зовите меня Кейтлин, прошу вас.
– Тога вы зовите меня Салли.
– С удовольствием.
– Отлично! Должна сказать, что мне не удалось вам помочь на сегодняшнем ужине, но я подметила, что лорд МакЛин, возможно, испытывает к вам нежные чувства!
Кейтлин даже вытаращила глаза:
– С какой стати вы вдруг подумали такое?
– Он с вас весь ужин глаз не сводил.
– Только потому, что всеми способами пытался вывести меня из себя.
Салли прищурилась:
– И ему удалось?
– Да. Причём несколько раз. Некоторые вещи, которые он говорил, кажутся безобидными, но… – Кейтлин растянула губы в тонкую нитку.
– Зачем ему это нужно? – Салли покачала головой. – Мужчин так трудно понять.
– Ну, не всех. – Про некоторых сразу ясно, чего они добиваются. Александр однозначно пытался спровоцировать её на нарушение приличий. Но зачем? Чего он надеялся добиться? Завтра она обязательно узнает. Если и было что–то, что она твёрдо знала, так это то, что Александр МакЛин был…
– Кейтлин, могу я задать вам вопрос?
С трудом Кейтлин заставила себя вернуться к реальности:
– Естественно.
– Что вы думаете о графе Кейтнесса?
– О ком?
Шёки Салли порозовели:
– Вы, наверное, не обратили на него внимания, он был очень тих и сидел за графиней Дамфрис на другом конце стола.
– Ах, да. Вполне симпатичный мужчина.
Салли была довольна:
– Я тоже так подумала. – Разговор снова вернулся в ужину и к нарядам, в которые были одеты остальные дамы, но вскоре Салли уже не могла скрывать зевоту, и они пожелали друг другу спокойной ночи.
За дверью Кейтлин ждала Муйрин:
– О, мисс, как прошёл вечер?
– Мило. – Кейтлин расслабила шнурки и позволила Муйрин помочь ей сбросить платье и нижние юбки и влезть в пеньюар.
Муйрин накинула на плечи Кейтлин шаль:
– Присядьте перед трюмо, мисс, я расчешу ваши волосы.
Кейтлин так и сделала, глядя на служанку в зеркало, пока та вынула шпильки из её волос и затем начала бережно их расчёсывать.
Муйрин улыбнулась:
– Вы получили удовольствие от ужина?
Умиротворённая ритмом щётки, Кейтлин сонно ответила:
– Еда была превосходная, и почти все были милыми.
– Почти?
– Все, кроме лорда МакЛина и герцогини, которые… – Кейтлин поймала взгляд Муйрин в зеркале. – Я имею в виду…
– Ох, ничего удивительного, – произнесла Муйрин, продолжая водить щёткой по волосам Кейтлин. – Осмелюсь предположить, что вы понравились МакЛину, поскольку вы такая хорошенькая и вообще, а если и есть что–то, чего не любит её светлость, так это как раз когда её хахаль обращает внимание на другую.
Кейтлин нахмурилась:
– Её хахаль?
– Ну, теперь уже нет. Они были близки в прошлом году, но потом он перестал приходить. Думаю, что герцогине это не понравилось, потому что она вела себя как мегера, пока он снова не появился несколько месяцев назад. Теперь он здесь, но… – Муйрин посмотрела на дверь, прежде чем склониться вперёд и произнести громким шёпотом: – Он не остаётся на ночь в её спальне, как делал это раньше.
– Полагаю, герцогу есть, что сказать по этому поводу!
– Не думаю, что его это волнует. Покуда герцогиня украшает его стол и следит за домом и хозяйством, он не станет утруждать себя её приключениями. Я думаю, что так принято у мелкопоместного дворянства – и это печально, если вам интересно моё мнение.
Кейтлин снова вспомнила, как герцогиня смотрела на МакЛина, когда думала, что никто этого не видит, и как выражение лица старушки становилось всё более кислым:
– Значит, это он прекратил их отношения?
– Так точно, хотя служанка её светлости говорила мне сегодня утром, что её светлость всё ещё не теряет надежды его вернуть.
Кейтлин вдруг поняла, что зажала руки коленями; она расправила их и заставила себя расслабиться. Какая разница, с кем спит МакЛин. Он её просто раздражает, не больше:
– Мне трудно поверить, что у герцога не вызывают вопросов… наклонности герцогини.
– Да ладно, мисс! Вы его видели сегодня за ужином?
– Да, но…
– И он даже не спал?
– Ну, какую–то часть вечера.
– А вы заметили, что он больше, чем на тридцать лет старше, чем её светлость? Она была почти ребёнком, когда он впервые увидел её и взял в жёны. – Голос Муйрин снова перешёл в шёпот. – Служанка её светлости прошлым летом перебрала клубничного вина и рассказала мне, что герцогиня по рождению – не леди.
– Ну, теперь–то она определённо леди.
– Так точно, и к тому же прекрасно это осознаёт. Она была ткачихой на одной из фабрик герцога. Один раз её увидев, герцог захотел ею обладать. Но даже в качестве возлюбленной она была настолько ловка, что смогла добиться кольца на палец. Женившись на ней, он пригласил всякого рода репетиторов, портних и учителей танцев – целую армию людей, чтобы научить её вести себя и разговаривать.
– Вот это да! И что… все об этом знают?
– Только несколько человек. Но я знаю, что это факт, потому что на следующий день после того, как я это услышала, служанка её светлости постаралась всеми способами убедить меня, что всё что она мне рассказала, было неправдой.
Кейтлин и представить не могла, что элегантная надменная женщина, председательствовавшая за обеденным столом, могла быть не герцогиней.
Муйрин положила серебряную щётку на туалетный столик:
– Мисс, вы готовы лечь в постель? Уже поздно, и вы, я знаю, утомлены.
Кейтлин забралась на кровать и свернулась калачиком в нагретых простынях, слушая, как Муйрин гасит свет и помешивает угли в камине:
– Спокойной ночи, Муйрин.
– Спокойной ночи, мисс. Спите спокойно. – Служанка покинула комнату, мягко прикрыв за собой дверь.
Кейтлин зевнула, забираясь поглубже под одеяла, в то время как её утомлённый рассудок переваривал тот факт, что герцогиня когда–то была работницей на ткацкой фабрике, а Александр МакЛин был когда–то её любовником. От мысли о прекрасной рыжеволосой женщине с МакЛином у Кейтлин свело в животе. Она взбила подушку и постаралась думать о чём–нибудь другом… но потерпела жалкую неудачу. Не то, чтобы она ожидала, что МакЛин будет вести себя монахом или вроде того – небеса свидетели, он всегда и везде представлялся сладострастным распутником. Скорее это её воображение не могло избавиться от этой мысли. Всякий раз, когда она закрывала глаза, она представляла, как тёмная голова МакЛина склоняется к бледному, прекрасному лицу герцогини, и…
– О, пропади оно всё пропадом! – Она села и заколотила по подушкам сжатыми кулачками. Постель явно была комками и не располагала к спокойному сну. Она упала обратно на подушки и уставилась вверх во тьму, желая стереть эти картины из своей головы. У неё не было ни малейшей претензии к МакЛину – да ей и не до этого! Она просто переутомилась. Да, вот что было с ней не так: она переутомилась, а сюрприз от появления МакЛина здесь, именно в этом месте, оказался дополнительным ударом по её нервам.
Она вздохнула. Как жаль, что она не подумала взять книгу из папиной библиотеки. При такой своей усталости она ещё очень и очень долго не сможет уснуть.

Кейтлин открыла глаза в полутемной комнате; сквозь щель в тяжёлых портьерах пробивалась полоска яркого солнечного света. Она посмотрела на часы и тут же села, сонливость как рукой сняло. Почти десять часов! О Боже, она проспала!
Она уже стала было подниматься, когда поняла, что в доме не раздавалось ни звука. С улыбкой она откинулась обратно на подушки и залезла под одеяла. Муйрин уже побывала здесь, потому что огонь весело потрескивал за каминной решёткой. А она была так измучена, когда наконец–то заснула, что даже не проснулась, когда приходила служанка.
Всё тут было не так, как в доме приходского священника, где тонкие занавески пропускали потоки утреннего света и понуждали обитателей пошевеливаться прямо с рассветом. Было такой роскошью лежать в постели в блаженно прогретой комнате прохладным утром, ощущая кожей тяжёлые мягкие простыни. Она улыбнулась и натянула до подбородка тяжёлое стёганое перьевое одеяло. Она легко могла бы к этому привыкнуть. Может быть, даже слишком легко.
Она зевнула, повернулась на бок, засунув руку под щёку, и стала смотреть на золотистые пылинки, которые плавали в потоке солнечного света, лившегося между шторами. Три месяца назад она вот так же лежала в такой же шикарной постели в лондонском доме её тётки. Она была в самом разгаре отношений с МакЛином и была поглощена мыслями о нём. Тогда она испугалась, что начала влюбляться, и ей даже было интересно, испытывает ли он то же самое. Он домогался её весьма энергично, и она не могла забыть, как вспыхивали его глаза, как только она входила в комнату.
Теперь–то она поняла, что была для него всего лишь временным развлечением и не более того. Слава Богу, она не выставила себя на посмешище, не открыла ему свои чувства; он разразился бы скептическим смехом.
Она поморщилась. Было совершенно очевидно, что он на неё сердит. Уж не считает ли он её одну ответственной за то, что случилось в Лондоне, и за почти скандал, который за этим последовал? Кейтлин готова была взять на себя часть вины; она была по–глупому беспечна – но ведь и МакЛин тоже. Они оба позволили своему внезапному увлечению войти в конфликт с обязательствами перед их семьями, а значит, они заслуживают одинакового порицания.
Жаль, что у них совсем не было времени разобраться в этом, когда всё произошло; но родители Кейтлин увезли её обратно в деревню так быстро, что у неё даже не было возможности поговорить с ним. После этого её держали взаперти три долгих, безрадостных месяца, оставив ей только её воспоминания и непривычное ощущение потери.
Вдали от дурманящего присутствия МакЛина она убедила себя, что жаркого влечения, которое она испытывала с ним рядом, на самом деле не существовало; оно было всего навсего плодом её слишком богатого воображения.
Но в ту самую секунду, когда она увидела его, входящим в гостиную герцогини, Кейтлин поняла, что лгала самой себе. Её и сейчас влекло к нему точно так же, как когда–то в Лондоне.
Воспоминания заполонили её; её разум хранил в памяти ощущение жарких губ МакЛина на её губах, его больших рук, скользящих по её груди и бёдрам, его тёплого дыхания, касающегося её шеи… Она решительно вздохнула и прогнала воспоминания прочь.
Раньше, когда страсть их только разгоралась, она дала себе волю, отдавшись горячему потоку и послав к черту последствия. Теперь такую роскошь она себе позволить не могла. Может, и хорошо, что МакЛин покончил с их безумным флиртом, потому что она не была уверена, что могла бы сказать про себя то же самое.
Кейтлин тяжело вздохнула и села: "Забудь о нём! Что тебе действительно нужно, так это поесть".
Она откинула одеяло, свесила ногу с края кровати, и её взгляд упал на изысканный поднос с чайником на столике у камина. К сожалению, кексов к чаю не оказалось; придётся ей тащить свой урчащий желудок вниз на завтрак.
Она поднялась и дёрнула за шнурок с бахромой у камина, который должен был отозваться колокольчиком на кухне; потом присела и налила себе чашку чая.
Вытянув к огню босые ноги, обхватив пальцами тёплую фарфоровую чашку, она стала думать о доме. Там уже несколько часов назад все были бы на ногах. Отец давал бы Роберту и Майклу урок греческого языка, а Мэри, если бы её оттащили от книги, куда она уже уткнула свой нос, помогала бы матери со штопкой.
Кейтлин вздохнула. Ей не хватало шума, скрипа ступенек и хлопанья дверей, звуков смеха. Даже из своей комнаты на третьем этаже она отлично слышала шелест голосов в гостиной на нижнем этаже, где мама собирала своих цыплят как курица–наседка. Или маме нравилось так думать об этом, потому что папа всегда говорил, что как только она соберёт своих "цыплят", она тут же разгонит их как генерал, раздающий поручения. Мама же всегда со смехом на это возражала, что ей не пришлось бы быть генералом, будь у неё более послушные птенцы.
Кейтлин с тоской улыбнулась. Когда–нибудь и ей хотелось бы иметь такие взаимоотношения, как у них, основанные на уважении и любви. Она надеялась, что её сестра Триона нашла это со своим молодым мужем Хью. Из писем Трионы выходило, что нашла. Приступ зависти заставил Кейтлин почувствовать себя ещё хуже. Встретит ли она когда–нибудь мужчину, которого сможет уважать и любить настолько, чтобы выйти за него замуж? Единственный мужчина, к которому она испытывала настоящее влечение, весь прошлый вечер из кожи вон лез, чтобы показать ей, как мало он о ней думает.
Дверь открылась, и вошла Муйрин, и скоро Кейтлин уже была одета к завтраку.
Ожидая, пока Муйрин найдёт её голубую шаль, Кейтлин обнаружила, что опять задумалась о том, что могло заставить бывшую любовницу МакЛина пригласить её в гости. Чем больше она думала об обстоятельствах своего визита, тем более странным он ей казался. Это не просто кажется странным – это в самом деле странно. Надо будет повнимательнее за ними обоими понаблюдать; то, что она и МакЛин были приглашены на приём в один и тот же дом, было не похоже на простое совпадение. Что–то происходило – и что бы это ни было, она разберётся и положит этому конец.
Муйрин принесла шаль, и Кейтлин спустилась к завтраку.


– Вы собираетесь это есть? – спросил Роксбург.
Александр сидел за столом для завтрака, лениво крутя своё пенсне на ленте, в ожидании появления Кейтлин.
– Я сказал, – снова послышался недовольный голос, но уже ближе, – вы собираетесь это есть?
Александр неохотно повернулся, чтобы посмотреть на дряхлеющего герцога, который стоял в двух шагах от него с зажатой в одной руке своей вечной табакеркой. Александр поднял лорнет и посмотрел на него:
– Прошу прощения, но я собираюсь есть что?
Герцог указал на тарелку Александра:
– Вот эту грушу. Она сварена в корице, знаете ли. Это одна из тех немногих, что мы добыли со своих садовых деревьев.
Александр посмотрел на грушу. Нежно белая мякоть была сбрызнута корицей и сахаром.
– Да, я собираюсь это съесть.
Герцог, казалось, был разочарован, но через миг он просиял:
– А, может, мы разрежем её пополам и…
– Роксбург! – Джорджиана возникла за спиной своего мужа, губы вытянулись в тонкую линию. – Чем ты тут занимаешься?
Герцог, с седыми жидкими донельзя волосами на верхушке головы, указал дрожащим пальцем на тарелку Александра и произнёс ворчливым голосом:
– МакЛин забрал с буфета последнюю грушу, вот я и спросил его, не хочет ли он поделиться.
Яркий румянец залил щёки Джорджианы:
– Ты не мог его спрашивать об этом!
Роксбург потёр табакерку большим пальцем:
– Я… это мой дом и моя груша.
– Раз она оказалась в тарелке МакЛина, значит теперь это его груша. – Джорджиана сжала руку герцога и буквально начала его оттаскивать, сердито сжав губы. – Сядь на своё место во главе стола и оставь гостей в покое.
Роксбург позволил себя увести, при этом громко жалуясь:
– Я просто хотел грушу! Это последняя и…
Она шикнула на него как на двухлетнего ребенка. Вытянув губы, он шлёпнулся на стул, пристроил свою табакерку на столе за тарелкой и потребовал, чтобы один из лакеев сходил на кухню и поискал ещё груш.
На другом конце стола раздался смех Дервиштона:
– Красавица и Чудовище. Удивляюсь, что Джорджиана в нём нашла.
– Его банковские счета, полагаю, – ответил Александр.
– Она красивая женщина – могла бы любого получить.
Теперь – может. Но в начале Роксбург был единственным, кто соблаговолил. Александр выяснил эту пикантную новость совершенно случайно. Он был на конюшне и случайно подслушал, как дворецкий, который злился на Джорджиану за её безапелляционное обращение с его племянником, новым лакеем, громко обсуждал происхождение своей хозяйки.
Просто удивительно, сколько можно узнать, если внимательно слушать. А поразмыслив, Александр с лёгкостью припомнил знаки того, что Джорджиана не была рождена для той роли, которую теперь играла. Она вела себя со слугами более пренебрежительно, чем любая хорошо воспитанная леди, как будто пыталась что–то доказать. Она напомнила ему человека, который говорит на иностранном языке слишком правильно и неуклюже.
В комнату для завтрака забрёл виконт Фолкленд и пристроился позади стула Дервиштона:
– Доброе утро! Что там на завтрак?
Дервиштон осклабился:
– Только не просите груш. Тут МакЛин уцепил последнюю, к полному ужасу нашего хозяина дома.
Фолкленд посмотрел на главное место за столом и увидел, как Джорджиана выкладывает клубнику на тарелку герцога, а потом садится на своё место на противоположном конце стола.
– Это почти преступление – вся эта красота в постели со сморщенной оболочкой мужчины.
– О, я думаю, Джорджиана эту постель не посещала уже несколько лет, – сухо вымолвил Дервиштон.
Пухлое детское лицо виконта прояснилось:
– Спасибо Господу за это. В любом случае, мне кажется, что эту свою золотую табакерку он ценит выше, чем свою жену. Он её из рук не выпускает и, говорят, даже спит, положив её под подушку.
– Бедная Джорджиана, –прошептал Дервиштон.
– Не тратьте попусту своё сочувствие, – сказал Александр. – Она не слишком мучается; вы сидите в одном из многих её утешительных призов. Роксбург заплатил за этот дом больше 80 тысяч фунтов стерлингов.
Дервиштон тихо присвистнул, а Фолкленд поморщился.
– Хоть что–то она с этого поимела. – Фолкленд бросил взгляд на буфет. – Надо бы взять что–нибудь поесть, пока дамы не пришли. Я вчера припозднился к завтраку, потому что никак не мог завязать свой галстук, и когда я всё–таки пришёл, не осталось ни одного яйца.
Дервиштон взглянул на воротник виконта:
– Да, заметно, что сегодня вы решили пожертвовать галстуком ради яиц.
– А что не так с моим галс…– Тут Фолкленд уставился в дверной проём, затем лихорадочно поправил манжеты и разгладил камзол.
Александр проследил за взглядом пухлого молодого лорда и обнаружил Кейтлин, входящую в комнату под руку с мисс Огилви. Они составляли премилую картину, и Александр готов был поспорить на свой фамильный замок, что они это знали.
– Господи помилуй, она… – прохрипел Фолкленд, густо покраснев. – Она – ангел! Сущий ангел! – Он замолк с блаженным видом и вытаращенными глазами.
– Полегче, идиот, – пробормотал Дервиштон. – Вы нас всех конфузите. – Он поднялся и отвесил показной поклон. – Доброе утро! Я надеюсь, вам хорошо спалось.
– Мне–то уж точно, – сказала мисс Огилви.
– Мне тоже. Я даже проспала почти до десяти, – добавила мисс Хёрст своим глубоким, мелодичным голосом.
Фолкленд заметно волновался, и всё, что мог сделать Александр, это не попрекать глупца. Молодость была сражена наповал, и, если судить по тому, как на Кейтлин смотрел Дервиштона, тот тоже был не в лучшей форме.
Боже правый, неужели все мужчины, кроме него самого, влюбились без ума в эту крошку? Это было чертовски досадно.
Фолкленд нетерпеливо подался вперёд:
– Мисс Хёрст, позвольте отнести вашу тарелку к буфету, и…
– Даже не пытайтесь, – Дервиштон взял Кейтлин под руку. – Мисс Хёрст нужен человек с более твёрдыми руками, чтобы держать её тарелку.
Фолкленд застыл:
– У меня твёрдые руки, и я могу…
– Ради всего святого! – рявкнул Александр, который никак не мог улучить момент. – Оставьте крошку в покое! Она и сама может взять свой чёртов завтрак.
Фолкленд густо покраснел:
– Я просто…
– Сосиска! – Кейтлин посмотрела мимо него на буфетный стол. – Осталась только одна, и я намереваюсь её взять. Прошу меня извинить ненадолго. – Она вытащила свою руку из рук Дервиштона, обогнула его и стала наполнять свою тарелку, выражая восторги при виде копчёной рыбы.
– Извините! – Фолкленд поспешил за Кейтлин.
Смеясь, за ним к буфету направилась мисс Огилви.
Дервиштон вернулся на своё место:
– Ну и ну! Ради тарелки сосисок меня ещё не бросали.
Александру пришлось прятать невольную улыбку. Ему следовало бы разозлиться, но его чувство юмора оказалось сильнее. Он смотрел, как Кейтлин оживлённо болтает с Фолклендом о выборе фруктов на буфетном столе и наполняет свою тарелку, которую тот послушно держит. Вчера вечером она также восторженно отнеслась к ужину, причём реагировала тотчас и искренне. Их прежние отношения случились так быстро, так неистово, что он не успел изучить её каждодневные симпатии и антипатии. Но это было и не важно, сказал он себе, отмахиваясь от проблеска лёгкого беспокойства. Он знал её характер, и это было всё, что ему требовалось знать.
– Фолкленд – глупец, – произнёс Дервиштон в тишине. – Он ни на шаг не отходит от очаровательной мисс Хёрст. Я бы на его месте увёл её на другой конец стола, подальше от соперников.
Александр наблюдал, как болтающий виконт помогает Кейтлин сесть на стул почти напротив Александра. Кейтлин смеялась над какими–то словами виконта, а тот смотрел на неё с таким восторженным видом, что Александру стало тошно.
Повернувшись к Дервиштону, чтобы поделиться своими наблюдениями, Александр обнаружил, что и взгляд молодого лорда тоже прикован к Кейтлин:
– Смотрите, – прошептал он Александру. – Вам обязательно понравится.
– Что смотреть?
Дервиштон, завороженный зрелищем, ничего не ответил.
Бормоча проклятия, Александр обернулся и посмотрел на Кейтлин. Утренний солнечный свет лучился вокруг неё, поглаживая её кремовую кожу и озаряя золотистые волосы. Длинные ресницы, густые и тёмные, бросали тени на карие глаза и делали их ещё темнее. Она выглядела свежей и очаровательной, чего, собственно, он и ожидал.
Раздражённый, Александр пожал плечами:
– Ну и?
– Экий вы нетерпеливый, а? – Дервиштон бросил взгляд на Александра и снова повернулся к Кейтлин. – Подождите чуть–чуть и увидите.
Александр нахмурился, но в этот самый момент Кейтлин наклонилась над своей тарелкой и закрыла глаза с выражением глубокого удовлетворения на лице. Выражение это было сродни выражению любовного, чувственного томления.
И в тот же миг горло Александра сжалось, а сердце выдало лишний удар.
– Что, чёрт возьми, она делает?
– Наслаждается ветчиной, полагаю. – Голос Дервиштона был странно низким.
Александр был совершенно уверен, что и его собственный голос тоже не был бы нормальным при виде Кейтлин, вдыхающей ароматы своего завтрака.
Она улыбнулась, подняла вилку и нож… и облизала губы.
– Боже праведный, – сипло прошептал Дервиштон.
Тело Александра накрыло жаркой волной, и на один дикий, безумный миг он возжелал этот взгляд – возжелал обладать им, владеть им, чтобы он был направлен лишь на него, и ни на кого более.
Кейтлин подцепила вилкой кусочек ветчины и поднесла его к губам.
Если он посчитал, что раньше выражение её лица было экзальтированным, то он ошибся. Теперь нарочито сладострастное выражение её лица не поддавалось описанию.
– Она что, раньше никогда не ела?
Дервиштон тихонько ответил:
– Я думаю, что она смакует изысканность блюд.
– Ветчины с яйцами?
– Приправленных чесноком, маслом и ноткой чабреца – у Роксбурга всегда была отличная кухня. Я редко … – Кейтлин просунула вилку с яйцом между губ. – Проклятье, – вздохнул Дервиштон, когда Кейтлин закрыла глаза и стала медленно жевать, а губы её увлажнились.
И правда, проклятье. Женщина обладала талантом привлекать внимание, но это было уже слишком! Александр видел, что все мужчины в комнате наблюдали за тем, как она ест – даже на увядшем лице Роксбурга появилось жадное выражение.
Челюсти Александра сжались. Затем он подался вперёд и, откашлявшись, произнёс:
– Мисс Хёрст, я никогда не видел, чтобы женщина ела с таким наслаждением.
Она опустила свою вилку:
– Не думаю, что наслаждаюсь едой более, чем кто–либо другой. – Она повернулась к мисс Огилви, которая только садилась. – Вы так не думаете, Мисс Огилви?
– О, у всех у нас свои слабости, – тут же ответила мисс Огилви. – Например, никто не любит шоколадные пирожные так, как я.
Позади неё раздался смех графа Кейтнесса:
– А я прославился своим пристрастием к трюфелям.
– Не давайте МакЛину вас одурачить, – добавил Дервиштон, озорно подмигнув. – Он чуть ли не силой отобрал у нашего хозяина последнюю грушу.
Кейтлин прищурилась:
– А были груши? – Она подалась вперёд и долгим, страстным взглядом посмотрела на его тарелку.
Челюсти Александр снова сжались, когда его пронзил непривычный укол острой зависти. Бог мой, я приревновал её к чёртовой груше! Эта глупая мысль рассердила его ещё больше. С мрачной решимостью в голосе он объявил:
– Да, последняя груша у меня. – Затем отрезал кусочек и изобразил, как пробует её. - Мм! Корица. Великолепно.
Её глаза сузились, губы плотно сжались, отчего вкус груши для Александра стал ещё слаще.
В этот момент раздался резкий голос Джорджианы:
– Лорд Дервиштон, вчера вы упомянули, что сегодня днём с удовольствием прогулялись бы верхом.
Дервиштон кивнул, а его взгляд опять переместился на Кейтлин.
– Сегодня ветрено, но лошади всё равно будут приготовлены. – Джорджиана посмотрела на Александра, и её взгляд смягчился. – Насколько я помню, вы обычно для удовольствия верхом не ездите.
Он пожал плечами:
– Обычно я скачу, чтобы добраться до своих земель. Так что не нахожу это занятие отдыхом.
Леди Кинлосс, сидевшая слева от Кейтлин, хлопнула в ладоши:
– Конная прогулка – это было бы просто великолепно! Даже если её светлость и кое–кто ещё, – она послала быстрый взгляд Александру, – не очень за, я уверена, что все остальные будут в восторге. Может, мы сможем даже посетить Снейд.
Мисс Огилви оторвалась от тихой беседы с Кейтлин:
– Снейд? Это замок?
Леди Кинлосс хихикнула:
– Господи, нет! Снейд – это то, что местные называют Инверснейд. Это маленькая деревушка, но там есть постоялый двор с исключительно вкусной кухней и к тому же с изумительным видом на Бен, очень красивую гору. Мы могли бы сегодня днём поскакать в Снейд, выпить там чаю и вернуться как раз к ужину.
– Мисс Хёрст, вы ездите верхом? – спросил Дервиштон.
– Немного. Я училась в Лондоне, когда… – Её взгляд скользнул в сторону Александра, и, неожиданно столкнувшись с ним глазами, она покрылась краской: – Конечно, я езжу верхом.
Он поднял брови, потешаясь над её пошедшими розовыми пятнами щеками. Он знал, что когда она говорила об их прогулках верхом по парку, она думала о следовавших за этим поцелуях. Как и он сам.
Обрадованный тем, что те мгновения ещё волновали её, он позволил своему взору остановиться на её губах:
– Мисс Хёрст отличная… наездница.
Она сделалась ещё пунцовее, её взгляд пытался поймать его взгляд:
– Спасибо, лорд МакЛин, но я бы не стала квалифицировать себя как отличную.
– О, как же так! Не надо так стесняться своих талантов.
Все взоры обратились к Кейтлин. Она послала Александру холодный взгляд:
– Хоть я и умею ездить верхом, но я не знаю лошадей из конюшен её светлости, и…
Александр ответил, растягивая слова:
– Вы, конечно, беспокоитесь, будут ли они соответствовать вашим стандартам. Поскольку я видел, как вы скачете, я вполне понимаю ваше беспокойство.
Дервиштон поднял брови:
– Вы уже катались вместе?
– Мне выпала привилегия учить мисс Хёрст, когда в прошлом сезоне она приезжала в Лондон.
Тут в разговоре повисла отчётливая пауза.
Щёки Кейтлин не могли бы быть ярче:
– К счастью, с тех пор у меня были и другие учителя.
Хорошее настроение Александра в момент улетучилось. Что, чёрт возьми, она под этим имела в виду? Она говорила про верховую езду или про поцелуи? Проклятье, она три последних месяца укрывалась в деревне! Может, какой–нибудь лапотник рискнул к ней прикоснуться?
Кровь Александра вскипела при мысли о Кейтлин, этом розово–белом совершенстве, в руках грубого фермера.
– Ваша светлость, – встряла мисс Огилви, – боюсь, что моё умение ездить верхом оставляет желать лучшего. Мне бы какую–нибудь смирную лошадку.
Джорджиану, казалось, позабавило это простодушное признание:
– Не беспокойтесь, мисс Огилви! У меня в конюшнях припасено немало небольших смирных ездовых животных как раз для таких целей.
Мисс Огилви с облегчением вздохнула:
– Благодарю вас, Ваша светлость!
– Не за что. – Джорджиана посмотрела на Александра из–под ресниц и произнесла лениво: – Пока большинство из вас наслаждаются верховой ездой, я, пожалуй, останусь здесь и займусь кое–какой корреспонденцией. Это будет очень милый способ провести послеобеденное время.
Александру хотелось, чтобы она попыталась быть более утончённой, но скорее всего это было ей неподвластно. Чтобы показать свое равнодушие, он повернулся назад к своей тарелке, чтобы насладиться грушей. Но когда он поднял вилку, то осознал, что груша пропала.
Напротив него Кейтлин держала на своей вилке последний кусочек груши. Она стащила его грушу с его тарелки, девчонка!
Улыбаясь ему, она взяла губами грушу и стала жевать её с видимым удовольствием. Её глаза озорно сверкнули, и ответная искра веселья уже было приподняла уголок его рта, но он немедленно её подавил.
На один опасный момент он почти забыл, для чего она здесь. Проклятье, ему следует быть осторожнее, чтобы она не завлекла его так же, как уже поработила здесь большинство мужчин.
Он обернулся к Дервиштону:
– Ветер дует с севера. Сегодня днём конная прогулка будет холодной.
Дервиштон посмотрел через стол на Кейтлин:
– Мне плевать, даже если пойдёт снег; я ни за что в мире не пропущу эту прогулку.
Раздражение Александра вспыхнуло ярким пламенем, и он зло посмотрел на молодого лорда. Он прекрасно знал, что произойдёт: Дервиштон с Фолклендом всю конную прогулку в Снейд будут выпендриваться друг перед другом, что бесконечно потешит самолюбие Кейтлин Хёрст. Как жаль, что он не сможет поехать. Если кто и мог удержать двух лордов–болванов в узде, то только он.
Хм… может быть, ему стоило бы поехать. Он подумал обо всех способах, какими он мог бы задирать её на прогулке, где так легко было бы перейти к личной беседе. Не говоря уже о том, что он–то знал её настоящий уровень верховой езды, и тот был далеко не лучшим. Одно дело скакать по гладким ровным тропинкам Гайд–парка, и другое – ездить по узким извилистым просёлочным дорогам.
Александр улыбнулся:
– Пожалуй, я всё–таки поеду на эту прогулку.
Джорджиана резко повернулась в его сторону, жёстко сверкнула голубыми глазами, и на мгновенье он подумал, что она сейчас выпалит что–нибудь опрометчивое. Через мгновение она взяла себя в руки и выдала неопределённый смешок:
– Александр, не может быть! Никогда не думала, что вы участвуете в подобных светских спортивных забавах.
Он пожал плечами:
– Решил насладиться свежим воздухом.
Лицо Джорджианы залила волна досады:
– Раз уж вас здесь не будет… Лорд Дервиштон, может быть, вы захотите остаться? Я была бы рада вашей компании.
Лорд Дервиштон, казалось, был разочарован, но быстро это скрыл:
– Конечно, Ваша светлость. Буду очень рад.
Кейтлин испытала слабое чувство удовлетворения при виде взгляда, которым одарила герцогиня Александра. Похоже, информация Муйрин на счёт герцогини и МакЛина была правдой. Кейтлин бросила взгляд в сторону герцога, который безмятежно потирал свою табакерку. Коли уж его это не заботит, возможно, и её тоже не должно. В конце концов, она не претендует на МакЛина.
Конечно, если бы он был её мужем, она бы не переживала из–за такой ерунды. Когда она выйдет замуж, она сделает так, чтобы её муж уважал их отношения и её саму, точно так же, как её родители уважали друг друга.
Мысль о маме дала Кейтлин передышку. Ну вот, опять она позволила МакЛину своими подначиваниями подтолкнуть её на тот же путь, который уже приводил к проблемам раньше, – эти "о, да, я могу, и вы не сможете меня остановить" уже ввергали её в пучину опрометчивых поступков. А теперь из–за его поддразниваний она промолчала о том, что её опыт как наездницы довольно ограничен, и даже заявила, что теперь умеет гораздо больше, что было наглой ложью. Она просто не могла позволить ему вовлечь её в препирательства.
Было что–то оскорбительное в том, как МакЛин на неё смотрел, как будто хотел её во что–то втянуть. Этот взгляд мог заставить её вести себя неосторожно, вот и грушу она у него стащила. Напыщенный дурак, он был так снисходителен, что ей страшно хотелось сбить с него спесь. К счастью, свидетелем этой кражи был один граф Кейтнесс, но он только улыбнулся и вернулся к своему собственному завтраку.
Кейтлин могла понять, почему мисс Огилви считала Кейтнесса интересным мужчиной. Он обладал твёрдым, спокойным характером. Жаль, что Кейтлин такие мужчины не нравились, её неизменно тянуло к более ветреным, менее предсказуемым.
Она разглядывала МакЛина из–под ресниц и думала, что лучше бы он не был таким красивым. Он выглядел скорее как герой романа, только вот вёл он себя совсем наоборот. Она задумалась, какими же были его намерения. Он явно хотел её вывести из себя, но зачем? Что он хотел этим выиграть?
Может быть, ей удастся узнать это на прогулке. Она найдёт способ поговорить с ним с глазу на глаз и…
Герцогиня подалась вперёд, чтобы что–то тихо сказать МакЛину. Он выслушал её, затем пожал плечами и отвернулся. Герцогиня была в бешенстве, а у МакЛина вид был весьма скучающий.
У Кейтлин слегка потеплело на сердце.
Салли перегнулась через стол:
– Кейтлин, может, вместо верховой прогулки мне остаться здесь и посмотреть великие портреты? – Она бросила взгляд на герцога и продолжила шёпотом: – Я посчитаю, сколько у несчастного Роксбурга подбородков.
Кейтлин пришлось рассмеяться:
– Нет–нет! Вы должны поехать!
– О, да, – вмешался лорд Фолкленд. – Не упустите возможность посмотреть на виды. Такого нет на мили вокруг.
Салли, казалось, колебалась:
– Ну, если вы думаете, что мне стоит поехать…
Кейтлин кивнула:
– Мы с вами попросим себе самых медленных, самых смирных на конюшне животных, и с нами обеими всё будет прекрасно. Попросим пони, если у них есть.
Салли засмеялась:
– Пони – это то, что надо мне, но не вам. Хотя мило с вашей стороны, что предложили.
Кейтлин натянуто хихикнула и была рада, когда герцогиня наконец поднялась со своего места. Поскольку все уже покончили с завтраком, леди Кинлосс предложила встретиться через час в фойе, чтобы отправиться на прогулку. Остальные гости согласились и разошлись переодеваться в костюмы для верховой езды. Кейтлин пошла в фойе в сопровождении Дервиштона и Фолкленда, а Александр остался сидеть, провожая её своими тёмными глазами.
Джорджиана наблюдала за тем, как мисс Хёрст, завладев мужским вниманием, выходила с завидными женихами под обе руки. Какая патетика. Какие слабые создания, эти мужчины, как легко управлять ими молодой красотке.
От знания того, что они глупы, ей было не легче; Джорджиана не привыкла делить мужское внимание с кем–нибудь ещё. Ещё можно было допустить, что граф Кейтнесс обратил внимание на мисс Огилви, потому что ни для кого не секрет, что он ищет себе хорошо сложенную жену. Но её раздражало, что такой красивый воспитанный джентльмен, как лорд Дервиштон вовсю старается понравиться такой бледнолицей наивной девице, как мисс Хёрст. Но ещё больше ей не нравилось, как за каждым движением девушки следит МакЛин, как заинтересованно его зелёные глаза изучают… примериваются…
Леди Кинлосс ухватила салфетку и завернула в неё небольшой кусок ветчины:
– Муффин обожает ветчину. Много я ему давать не могу, а то у него будут газы. У Муффина такой нежный желудок! Он никогда не жалуется, но я всегда знаю, когда он…
– Диана, вы не могли бы оставить нас с лордом МакЛином ненадолго наедине? Мне нужно узнать его мнение о паре серых скакунов, которых я только что купила. Один из них как–то явно прихрамывает, и я не знаю, оставлять его или отдать обратно.
Нервно бормоча, Диана вскочила из–за стола:
– О! Естественно.
Джорджиана подождала, пока Диана скроется за дверью, после чего подошла к столу, где сидел Александр, всё так же глядя застывшим взглядом в открытый дверной проём, уйдя глубоко в свои мысли.
Сев на стул рядом с ним, Джорджиана проследила за его взглядом в сторону коридора, где Кейтлин серьёзно беседовала о чём–то с лордом Дервиштоном. Губы Джорджианы изогнулись. Несмышлёное дитя понятия не имела о переменчивости характера Дервиштона, чем обычно пользовалась Джорджиана, чтобы вызвать ревность МакЛина. Молодой человек был весьма привлекательным, но в нём не было ничего от той мужской силы и чувственности, какая была у мужчины, что сидел сейчас рядом с ней.
Она наблюдала за МакЛином сквозь опущенные ресницы, незнакомая боль страстного желания выкручивала ей сердце. Для большей части общества она была герцогиней Роксбургской, самой красивой и состоятельной женщиной всей Шотландии, а может даже и Англии. Только она и её дряхлый муженёк знали, что он впервые увидел её, когда ей было всего 14 лет, – работницу текстильной фабрики, одетую почти в лохмотья, грязную и босую, незаконнорожденного ребёнка городской проститутки.
Роксбург был измученным пэром, уставшим от жизни и причуд света, считавшийся своими современниками слабоумным из–за лёгкой шепелявости и склонности густо краснеть всякий раз, когда кто–нибудь посмотрит в его сторону. Но Роксбург был неглуп, и он очень ценил красоту во всех её проявлениях – даже в девочке, одетой в рубище и без обуви на ногах.
В тот день он забрал Джорджиану к себе домой и, как только смог раздобыть поддельное свидетельство о рождении, женился на ней. Так "родилась" герцогиня Роксбургская. На первые два года он уединился с ней в своих самых северных землях, где её отскребали, обучали и шлифовали до тех пор, пока он и сам не стал временами забывать, откуда она родом. Брак не был основан на большой страсти; ни она его не любила, ни он – её. Это был простой брак по расчёту. Роксбург получил молодую и красивую жену, которая вызывала зависть у таких же, как он, пэров. В обмен Джорджиана получила титул и щедрое месячное содержание. Рождение здорового и красивого сына с родимым пятном на левом локте скрепило сделку.
Когда подошло время, герцог представил свою очаровательную герцогиню лондонскому обществу, которое, как он и ожидал, она легко покорила. Когда кто–то спросил о наследственности Джорджианы – а таких было несколько – он пустил слух, что его жена произошла от старинного рода из самых северных земель Шотландии, намекая на связь с изысканной и трагической красавицей Мэри, королевой Шотландии.
Джорджиана уверенно плыла в мутных водах света, радушно принимаемая им и за свою красоту, и за то едва заметное выражение превосходства, которое она усвоила, чтобы держать на расстоянии наиболее любопытных. Эта интригующая комбинация открыла перед ней больше дверей, чем связи и деньги её мужа. Она быстро поняла, что для настоящего движения вперёд ей следует тщательно выбирать себе любовников, заработать репутацию человека осмотрительного и выбирать в друзья только самых выдающихся людей. Она стала поступать только так и уже очень скоро превратилась в одну из главных светских львиц.
У неё было всё, чего она хотела, и даже больше, и ей это приносило удовольствие. Но позднее что–то пошло не совсем так. Её красота начала увядать, а её муж был теперь дряхлым старым посмешищем, который засматривается на служанок с верхнего этажа и засыпает за обеденным столом с широко открытым ртом.
Джорджиана обнаружила, что ей не хватает ещё чего–то – того, чего у неё никогда не было – настоящей любви. Она не была уверена, но ей казалось, что она нашла её в лице Александра МакЛина, этого таинственного, раздражающе красивого и чертовски уклончивого шотландского лэрда; мужчины с чёрными волосами и ещё более черной душой, и темно–зелёными глазами, что могли быть намёком как на глубокие чувства, так и на холодную жестокость.
Как будто почуяв её мысли, он наконец оторвался от коридора и повернулся в её сторону:
– Да?
В его голосе была только скука. Слегка напуганная его невниманием, Джорджиана проявила норов:
– Наблюдаешь за мисс Хёрст и её ухажёрами? Уж не желаешь ли сам стать одним из них?
Его глаза сузились, взгляд блестел как зелёный лёд.
Она огрызнулась:
– Как это на тебя не похоже, МакЛин. Я никогда не видела тебя так увивающимся за школьницами. А я–то думала, что кончина Гумбольта послужит тебе уроком.
Его губы тронула холодная усмешка:
– Что не так, Джорджиана? Ревнуешь, что Дервиштон забыл преклониться пред твоим алтарём?
Остужённая ледяным светом его глаз, Джорджиана проглотила ответную острую реплику.
Взор Александра уже снова был направлен в открытую дверь. Снаружи Джорджиана увидела Кейтлин Хёрст, которая смеялась словам Дервиштона и выглядела исключительно очаровательно. Наряд крошки обладал той обманчивой простотой, которая тотчас распознаётся как творение рук заправской модистки. Откуда у неё такой гардероб?
Джорджиана забарабанила пальцами по столу:
– МакЛин, ты говорил мне, что решил преподнести Кейтлин Хёрст урок.
Он стрельнул в неё скучающим взглядом:
– Что я делаю или что я не делаю, к тебе не имеет никакого отношения.
– Это имеет ко мне отношение, когда я прикладываю силы, чтобы пригласить крошку в свой дом, а потом должна сидеть и смотреть, как ты виляешь вокруг неё хвостом, как и все здесь мужчины. Ты потерял из–за неё голову! Признайся!
Его глаза загорелись жаркой зеленью, рот побелел от гнева. Снаружи рычащий ветер бросился на дом; солнечный свет закрыли взявшиеся ниоткуда гряды клокочущих облаков.
Джорджиана задрожала, испуганная и возбуждённая. Обладать таким мужчиной… Как же она его упустила? Он был прекрасный и необычайно мужественный, но таяла она от его власти. Она дотронулась до его руки и наклонилась вперёд, вырез её голубого шёлкового утреннего платья провокационно опустился.
– Александр, пожалуйста… Я не хотела тебя рассердить. Мне просто любопытно узнать твой план. И потом, я являюсь его частью, поскольку именно я пригласила её сюда.
Он посмотрел на неё долгим взглядом. Снаружи ветер постепенно затихал; облака успокаивались, но ещё не рассеялись.
– Я только с ней поиграю. Она не в один миг привела к краху моего брата; у него было время осознать свою участь. Я хочу сотворить с ней то же самое. Она догадывается, что у меня есть план, но не знает, в чём он заключается. Она заинтересована и озабочена; я прочёл это по её лицу. – Его жёсткие губы сложились в подобие улыбки. – Наступит время, и она узнает, что ей уготовано. А пока - пусть поволнуется.
Джорджиана охватила волна облегчения:
– Так ты мучаешь её! Я–то заволновалась, что ты тоже не устоял перед ней, как этот глупец Фолкленд и другие. Но как же ты собираешься наказать девушку, если её постоянно окружают воздыхатели? От тебя потребуется немалая изощрённость.
– Значит, будет. – Он встал, заставив убрать свою руку с его. – А пока я хочу, чтобы она томилась в неопределённости. Я иду за ней, и она начинает это осознавать. Это всё, что тебе нужно знать.
Джорджиана открыла рот, чтобы выразить протест, но он опередил её , сдвинув брови:
– Мне нужно переодеться для конной прогулки.
Это всё, что она получит. Джорджиана всё ещё стояла:
– Конечно. Я дам знать лакеям, сколько понадобится лошадей. И, Александр?
– Да?
– Когда ты вернёшься, мне бы хотелось услышать, как всё прошло. – Она задержала дыхание. Она рисковала, прося о таких вещах, особенно таким тоном, который предполагал, что она знает, что ответом будет "да".
К её облегчению, он только пожал плечами:
– Я зайду в твои апартаменты, когда вернусь.
Её сердце подпрыгнуло. Когда он вернётся, она вовлечёт его больше, чем в беседу. Она сдержала себя, чтобы не показать своего торжества:
– Тогда и поговорим.

Он поклонился и вышел, шагая с той звериной грацией, что заставляла её трепетать. Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся на лестнице, потом повернулась и взглянула в окно. Штормовые облака всё ещё висели низко над горизонтом, и ощущение дождя ещё не прошло.
Дрожа, она потёрла руки. Александр МакЛин был вызовом – восхитительным, прелестным и трудным вызовом. Но она была не обычная мисс из общества; она была много, много больше этого. И она, более чем кто–либо другой, не знает значения слова "оставить". Она найдёт способ вернуть его. Так или иначе, но он будет её.
С высоко поднятой головой она покинула комнату для завтрака.



Спустя час Кейтлин сидела на лошади, вцепившись в неё двумя руками и удивляясь, как её угораздило оказаться в такой непростой ситуации.
То есть, как – это она знала точно, и это имело отношение к 1 метру 90 сантиметрам ухмыляющегося мужского достоинства, которые сидели на мощном чёрном мерине в полутора метрах позади неё и веселились всякий раз, когда её лошадь – гарцующая гнедая кобыла, такая же упрямая, как и сама Кейтлин, – решала испугаться очередной воображаемой опасности.
До сих пор Кейтлин удавалось удержаться в седле, но исключительно усилием воли. Хватаясь за уздцы, она с завистью поглядывала на Салли, которая изящно восседала на маленькой толстой кобыле, у которой не было других наклонностей, кроме как семенить иноходью. В связи с чем Салли могла вести непринуждённую беседу с лордом Кейтнессом когда пожелает, а вот Кейтлин могла только натянуто улыбаться лорду Фолкленду, который пристроился к ней в первую же секунду её появления в фойе. Она не осмеливалась произнести ни звука, поскольку всё её внимание было поглощено тем, чтобы её лошадь не понесла из–за очередного дрогнувшего листа.
– Я говорю, это что, кролик? – воскликнул Фолкленд, указывая своим кнутом на дальнее поле.
Лошадь Кейтлин, – которую она уже начала называть Дьяволом – испугалась внезапного движения. Кейтлин конвульсивно сжала колени, согнувшись вниз и дёрнув за уздцы.
Это был дилетантский приём, но, тем не менее, он сработал. Лошадь стала сопротивляться зубами и копытами, и уловка дала желаемый результат, ибо отвлекла внимание Дьявола от кнута Фолкленда.
Проклятье, почему я не сказала конюху, что мне нужна спокойная лошадь, как у Салли? – спрашивала она себя в который раз. Но она знала, почему; она отказалась спасовать перед вызовом, который прочитала в глазах МакЛина. Он стоял рядом с грумом и слушал с таким видом, как будто был уверен, что она попросит лошадь попроще; естественно, это было последнее, что она бы сделала. Моя гордыня меня убьёт когда–нибудь. Возможно, прямо сегодня.
Она стрельнула в МакЛина возмущённым взглядом. Он как всегда делал вид, что не замечает её, нагнувшись к леди Кинлосс, чтобы услышать, что она говорит. Его лицо было повёрнуто в профиль, и Кейтлин восхитилась твёрдой линией его челюсти, чувственным изгибом рта, чёрными волосами поверх бровей, его кожей, намного более тёмной, чем полагалось джентльмену из высшего света. По сравнению с бледным и следящим за модой лордом Дервиштоном, МакЛин выглядел нецивилизованным, даже каким–то диким, как будто его шотландские предки вышли не из замка, а из кузниц или с полей сражений.
И всё же в ровном срезе его подбородка, в чёткой и дерзкой линии его носа была аристократическая тонкость. Это был не обыкновенный мужчина, а мужчина с историей и наделённый властью. Тот мужчина, который был как у себя дома за длинным столом красного дерева в самом огромном, в самом богато украшенном доме, который когда–либо видела Кейтлин, и который теперь, сидя на только что объезженном чёрном мерине, больше походил на горца–налётчика.
И даже верхом на животном настолько строптивом, что про её лошадь и говорить–то неудобно, он держал себя с той элегантной грацией, какую не смог бы повторить ни один другой мужчина.
Кейтлин бросила взгляд на виконта Фолкленда, который молол вздор о том, со скольких лошадей он падал. Одет он был очень модно – с высоким, утрированно длинным и остроконечным воротником рубашки и пиджака, манжетами в оборку и начищенными до блеска сапогами – всё это просто кричало об отчаянной жажде одобрения. Он какой–то немного жалкий, решила Кейтлин, поворачиваясь опять к МакЛину; в тот самый момент он посмотрел в её сторону, и взгляд его тёмно–зелёных глаз столкнулся с её взглядом.
В миг, когда глаза их встретились, её прошило волной настоящего вожделения, бросив в жар с головы до ног. На его лице отразилась точно такая же реакция – желание и жаркое физическое влечение.
Кейтлин никогда ничего не желала с такой силой. Он был так близко, и одновременно – так далеко. Их время кончилось, и всё, что от него осталось, – это его злость и её глубокое болезненное влечение.
Она заставила себя отвернуться, хотя это было очень мучительно. Когда к ней вернулась способность говорить, она объявила:
– Я проголодалась.
Фолкленд моргнул, но быстро спохватился:
– Я тоже. Уже прошло… – он посмотрел на свои карманные часы, – два часа после завтрака.
– Мне хочется чаю, – сказала Кейтлин. Если она съест столько кексов к чаю, сколько весит сама, то, возможно, какая–то её часть удовлетворится.
– И я бы выпила немного чаю, – согласилась Салли. Она посмотрела на Кейтнесса: – А вы…
– Невероятно пересох, – ответил он решительно.
Салли улыбнулась молодому графу, и тут Кейтлин пронзила острая боль. Забеспокоившись и мечтая, чтобы прогулка поскорее закончилась, она повернулась к леди Кинлосс:
– Далеко до Снейда?
Леди Кинлосс не понравилось, что её оторвали от общения тет–а–тет с МакЛином:
– Осталось ещё 8 километров.
Боже милостивый, да я раньше с голоду помру.
– А нельзя ли как–нибудь срезать?
Губы леди Кинлосс вытянулись в тонкую линию, но взгляд устремился к каменистому участку справа от них.
– Думаю, вы можете попробовать через это поле…
– Отлично! – Кейтлин направила туда лошадь.
– Стойте, не дурите, – рявкнул МакЛин, изучая своими тёмно-зелёными глазами этот участок. – Это поле полно камней, кочек и кроличьих нор, и я вижу как минимум две изгороди.
Кейтлин судорожно натянула поводья. Каменистое поле мало её беспокоило, да и кроличьи норы она как–нибудь перескочит. Но изгороди?
Лорд Фолкленд повернул к ней свой нетерпеливый взгляд:
– Если вы поедете коротким путём, я поеду с вами!
Александр наблюдал за тем, как Кейтлин внимательно изучает поле, одновременно пытаясь удержать свою лошадь под контролем.
Не может же она всерьёз обдумывать…
Она одарила Фолкленда ослепительной улыбкой, отчего на его лице появился восторженный румянец.
– Если у вас нет возражений, я бы всё–таки поехала короткой дорогой. Она не такая уж длинная и…
– Нет, – Александр поднял на дыбы свою лошадь. – Вы не поедете.
Глаза Кейтлин сверкнули, губы сжались:
– Это почему?
– Скакать по такой неровной местности и пытаться преодолеть изгородь на лошади, которой вы с трудом управляете, – это в высшей степени безрассудно. Вы свалитесь и сломаете себе шею.
Фолкленд посмотрел сердито:
– Если мисс Хёрст угодно скакать через это поле, ей стоит разрешить.
Александр безжалостно её разглядывал:
– Вы хоть раз в своей жизни прыгали через изгородь?
Её подбородок задрался, и он понял, что здорово её разозлил:
– Естественно, прыгала, – заявила она.
Александр нахмурился. Глупая! Нашла, о чём врать…
– Видите? Она знает, что делает, – Фолкленд восторженно смотрел на Кейтлин. – Если вы собираетесь прыгать через изгороди, я поеду с вами. Я смогу, быть может, продемонстрировать вам мою технику, которая весьма совершенна, если можно так говорить о самом себе.
Александр издал короткий смешок:
– Прежде чем учить мисс Хёрст своей технике, неплохо было бы для начала её иметь.
Фолкленд упрямо воскликнул:
– Мисс Хёрст, я лично гарантирую вашу безопасность!
Александр взорвался:
– Не будьте идиотом. Если она упадёт, вы ни черта не сможете сделать.
Леди Кинлосс прыснула:
– Фолкленд мог бы бросить своё тело под мисс Хёрст, чтобы смягчить её приземление. – Она послала лукавый взгляд Фолкленду. – Кстати, может, именно на это он и надеется.
Лицо виконта стало ярко-красным:
– Вы недооцениваете мастерство мисс Хёрст. – Он посмотрел на Кейтлин, улыбнулся, и выражение его лица смягчилось. – А я его ценю высоко.
Леди Кинлосс усмехнулась:
– Мисс Хёрст, я тоже полностью уверена в вашем искусстве верховой езды. Что меня поражает, это ваш настрой.
Александр засёк точный момент, когда Кейтлин решила не слушать здравого смысла. Она застыла, её глаза сверкнули, а руки натянули поводья, от чего её лошадь нервно подалась вперёд.
Боже милостивый, да эта женщина представляет опасность для самой себя. Одно слово поперёк – и она тут же готова идти напролом, чего бы это ей ни стоило.
Она подняла повыше голову и холодно произнесла:
– Леди Кинлосс, благодарю вас за беспокойство, но я уверена, что смогу преодолеть эти изгороди. Отсюда они кажутся не очень высокими.
– О? – ответила она вежливо, но на остром лице читалось сомнение.
Александр чуть не задушил эту женщину. Кейтлин немедленно повернула свою лошадь в сторону поля. Кобыла, завидев обширное открытое пространство, изготовилась понестись стрелой.
Прежде, чем Александр успел схватить её за узду, их уже и след простыл.
Лорд Фолкленд моргнул:
– Господи! Я думал, что она…
Александр выругался вслед Кейтлин, которая низко склонилась и вцепилась в поводья и в гриву так, словно от этого зависела вся её жизнь. А, глядя на ужасную россыпь камней, которыми было усеяно поле, это вполне могло так и быть.
Боже милостивый, она же убьётся, если отпустит руки.
Стиснув зубы, Александр нагнулся совсем низко и направил свою лошадь вровень с ней. С дикими глазами лошадь Кейтлин отшатнулась в сторону, свернула с широкого поля и рванула к густому лесу на краю. Александр пришлось пристроиться сзади и следовать за ней, поскольку деревья стояли слишком близко друг к другу, чтобы он мог скакать рядом. "Держись крепче, чёрт тебя побери!” – бормотал он сквозь зубы.
Прямо перед ним Кейтлин продолжала отчаянно цепляться за лошадь. Шляпка её давно уже слетела, белокурые волосы растрепались. Александр сосредоточил свой взгляд на этих ярко–золотистых волосах. "Только держись!" – прокричал он осипшим голосом, не уверенный, что она вообще слышала его слова.
Деревья стали реже, и из ниоткуда появилась низкая скалистая стена, покрытая мхом и сухими ветками. С другой стороны стремился небольшой ручей, наполняя звуками тишину, в перерывах между топотом копыт и отчаянным дыханием Александра.
Если лошадь прыгнет через стену, Кейтлин упадёт. И это будет не мягкое падение, а грубый бросок на сломанные ветви и холодные скользкие камни.
Александр склонился ещё ниже, подстегнув свою лошадь. Пожалуйста, молча молил он судьбу, пожалуйста.
Его лошадь медленно сокращала расстояние. Всего в нескольких шагах от стены он дотянулся и схватил поводья её несущейся лошади.
В самый последний момент Александр отвернул животное в сторону; лошадь громко заржала. В течение нескольких душераздирающих секунд он не был уверен, сможет ли лошадь удержаться на ногах, но, после длинного скольжения с опасно низко опущенной головой, она выпрямилась и пустилась рядом с ним в лёгкий галоп.
Кейтлин повисла на гриве, обхватив всем телом изогнутую лошадиную шею.
Как только Александр осознал, что всё прекрасно, в нём снова поднялась глубокая злость. Маленькая дура могла убиться! Что, чёрт возьми, она делает на такой лошади? Но ещё задавая этот вопрос, он уже сам знал ответ на него: это всё из–за его насмешек. Он подстрекал её – женщину, которая ненавидит подстрекания, – и вот результат.
Какого чёрта, я отказываюсь чувствовать себя виноватым из–за её просчёта!
Александр повернул лошадей вниз по короткому склону. Гнедая натягивала поводья и тянула в сторону, грозя встать на дыбы, но он крепко держал её. Наконец он нашёл узкий просвет между деревьями и остановился, развернув свою лошадь лицом к Кейтлин и к её гнедой.
Она уже распрямилась, хотя лицо всё ещё оставалось бледным. Послеполуденный свет, сочившийся сквозь деревья, был серым и неопределённым, наверное, из–за его еле сдерживаемого гнева; свет этот тускло отражался в её золотистых волосах. Её огромные глаза были темнее обычного. Они стояли в туманном сыром лесу, когда первые капли дождя просочились меж нескольких не опавших листьев и брызнули на них. Водяной бисер повис на волосах Кейтлин как бриллианты на золотой паутине, и у него неизъяснимо сжалось горло. Видение её нежного тела, сломанного о подножие каменной стены…
Она медленно выпустила гриву лошади из своей мёртвой хватки и сказала нетвёрдым голосом:
– Спасибо за… – Она закрыла глаза и задержала дыхание, прежде чем произнести: – Можете теперь отпустить мою лошадь.
– Если я это сделаю, её снова понесёт.
– Я ей не позволю.
– Проклятье, вы обязаны возражать всему, что я говорю? – Он был зол на себя не меньше, чем на неё, но ни за что не позволил бы ей это заметить. – Ваша лошадь неслась прямо на стену! Вы хоть понимаете, как вам повезло, что мне удалось её остановить?!
Её подбородок задрожал, глаза сверкнули, а румянец снова согрел её щёки:
– А может, я бы перескочила эту стену?!
– И сломали бы себе свою чёртову шею! – Он орал и уже не сдерживался. Над головой в деревьях поднялся ветер, зашумев ветвями, и огромные капли воды обрушились на них.
С него довольно. Он спешился, зацепил поводья своей лошади и лошади Кейтлин за нижнюю ветку, затем наклонил её вниз, просунул руку вокруг талии и прочно поставил её на ноги.
– Ой! Я не хотела слезать с лошади!
– Какая жалость! Зато так, если она рванёт, никто не пострадает.
Его руки обхватили её бока, её подбородок поднялся чуть выше.
– Послушайте, МакЛин, я…
Он сгрёб её и поцеловал. С него довольно было бесполезных слов и бессмысленных жестов. Он хотел показать ей, что он имел в виду, дать ей почувствовать свой гнев. Но в то мгновение, когда его губы коснулись её, что–то изменилось. Гнев ушёл, а его место занял поток страсти настолько жаркой, что грозил сжечь их обоих.
Она не сопротивлялась его объятиям. В миг, когда его губы коснулись её, она обхватила его шею руками и прижалась к нему. Она была хрупкой, и когда он обнял её и приподнял, её ноги оторвались от земли, и она вся оказалась в его власти.
Их поцелуй, испепеляющий и жгучий, перешёл в объятия, молящие о большем. Её нежные губы были опьяняющими; а когда её язык коснулся его губ, он глубоко застонал, выпуская свою страсть наружу.
Но чем жарче становился поцелуй, тем громче становился и его внутренний голос, требующий остановиться, отпустить её, отойти самому. Именно так сломался Чарльз. Вот с этого для него всё и началось. Эти мысли охладили его пыл, но от него потребовалась вся его воля, до последней капли, чтобы всё–таки поставить её на землю и сделать шаг в сторону.
Она расцепила руки на его шее, но не опустила их. Она уставилась на него своими огромными карими глазищами, с опухшим и приоткрытым ртом, с выражением изумления на лице. Он точно знал, что она испытывает.
Что же такого было в этой женщине, что разжигало в нём такую страсть? Дело было не только в её красоте – у него раньше было полно красивых женщин, правда, ни одна из них не была такой ошеломляющей. Но было что–то ещё. Как будто между ними тлел невидимый огонь, который разгорался при малейшем прикосновении его кожи к её.
Она, казалось, вдруг осознала, что он отпустил её, и поспешно отошла с видом брошенного ребенка.
Первым порывом Александра было прижать её снова к себе, но он его переборол. Неужели Чарльз испытывал то же самое, когда впервые встретился с той ведьмой, что стала его женой? Он тоже был во власти подобного вожделения?
Большие капли дождя просочились меж листьев, вода охладила его пыл, позволив его мыслям вернуться в нормальное русло. Именно это испытывал Чарльз, и именно поэтому ты не дашь этому чувству тобой овладеть. Он сжал челюсти:
– Это не должно было произойти.
– Нет, – её голос дрогнул, словно она сомневалась.
– Вы меня разозлили, и я… – он пожал плечами, – я среагировал.
Она глубоко вздохнула:
– Вы… вы были правы. Не про поцелуй, а… вы были правы насчёт лошади. Надо было сказать груму, что я не слишком опытна для такого животного.
Тишину наполнял звук дождевых капель, шлёпавшихся с веток над головой и стекавших на сухие листья и мох лесной подстилки. Александр не знал, что сказать. Впервые в жизни он не мог подобрать слова.
– Я не подумала и позволила своему характеру повлиять на принятие решения. Я не должна была этого допускать.
Он услышал искренность в её голосе и понял, что этого будет достаточно; он был частично виноват в этом фиаско, и он знал это. Но он ждал от неё большего. Она задолжала ему гораздо больше:
– Вы считаете, что можете вытворять всё, что вам, чёрт возьми, вздумается, а потом просто повиниться – и всё в порядке?
Её щёки вспыхнули, она убрала со щеки прядь влажных волос:
– Нет, но это уже начало. А вы разве не просите прощения, если сделали что–нибудь не так?
Как бы ему хотелось, чтобы она не выглядела столь восхитительно растрёпанной, как будто только что занималась любовью, – что было почти правдой. Даже сейчас его мужское естество пульсировало при воспоминании о ней в его руках, о её пышной груди, прижавшейся к нему, о её нежных губах, открытых его поцелуям… Он поборол тяжкий вздох, когда горячая волна вожделения прошла через него, подогрев своим теплом его ярость.
– Когда я принимаю решения, я всё хорошенько обдумываю. Поэтому мне никогда не приходится просить прощения за то, что я делаю.
– О! Вы невыносимы! А я ещё думала, что это я – слишком горда! Берегитесь, МакЛин: подобные заявления могут вынудить судьбу преподнести вам урок, который вы заслужили.
Ему следовало улыбнуться, но он пожал плечами:
– Я просто говорю правду, Хёрст. Если бы, прежде чем действовать, вы остановились и подумали, вам не пришлось бы столько извиняться. Вы же не ездили верхом с тех пор, как покинули Лондон, не так ли?
– Нет, ездила. Я скакала на свободной лошади поместья.
– А? И она была живая? Такая же живая, как Молоко?
– Молоко?
– Так зовут вашу лошадь, и вы бы знали это, если бы слушали грума.
Она взглянула туда, где гнедая жевала траву.
– Помещичья лошадь, наверное, не такая живая, как Молоко.
Александр поднял бровь.
– Ой, ну ладно! – Она посмотрела на него. – Она была настоящим тихоходом и даже не хотела бежать рысью, не то, что галопом. Вот. Теперь вы довольны?
– Да, если это правда.
Она застыла:
– Я не лгунья, МакЛин.
– Нет. Вы – человек, который хочет делать и говорить только то, что поможет ему добиться желаемого.
Её щёки ещё больше покраснели:
– Я вовсе не такая!
– Я никогда не видел, чтобы вы поступали иначе, чем из чистого эгоизма. Вы же могли пораниться!
Она нахмурилась:
– Я знаю, и лошадь тоже. Поэтому я больше никогда не буду поступать так глупо. Пожалуйста, может, хватит уже меня отчитывать? Вы прямо как мой отец!
Александр моргнул:
– Ваш отец? Приходский священник?
Она кивнула, глаза внезапно наполнились смехом:
– Вы говорите в точности, как он. "Кейтлин, не высовывайся так далеко в окно, а то упадёшь»! – стала изображать она. – "Кейтлин, не бегай по дому, или ты что–нибудь собьёшь". Мой папа – милый, но немного заплесневелый.
Заплесневелый! Александр не знал, что и сказать. Никто ещё не сравнивал его с отцом или со старым викарием. Люди называли его опасным!
– В вас чертовски много нахальства.
Она убрала волосы с лица:
– Папа сказал бы точно то же самое – за исключением чертовски. Он такие выражения не употребляет.
– Чертовски или нет, это сказал бы любой здравомыслящий человек, – резко ответил Александр. Ветер завывал сильнее, раскачивая деревья и посылая на землю душ из мокрых листьев. Кейтлин сорвала с плеча большой мокрый лист.
– МакЛин, на самом деле вы злитесь на меня не из–за того, что я согласилась взять лошадь, с которой не могу справиться. Всё из–за того, что произошло три месяца назад в Лондоне.
Он застыл на месте:
– Всё – из–за вашего поведения и из–за того, что вы подвергли риску и себя, и вашу лошадь.
Её глаза потемнели:
– Я никого не собиралась подвергать риску – ни сейчас, ни тем более три месяца тому назад. МакЛин, я…
– Мы не будем сейчас это обсуждать. На случай, если вы не заметили, – собирается дождь. Эти брызги – это только начало.
Она взглянула на небо через просвет в деревьях:
– Это вы устроили эту бурю.
Он не ответил, а спокойно встретился с ней взглядом, ожидая увидеть привычную вспышку страха или проблеск зависти, но всё, что обнаружил – невозмутимую уверенность. А она, надо признать, храбрая.
– Буря проходит, она совсем несильная, но будет очень мокро.
– Немного воды меня не пугает, – ответила она смело. – МакЛин, какие бы ошибки ни были совершены в Лондоне, всё это давно в прошлом. Это было три месяца назад!
Его глаза сузились:
– Да, но Хью и ваша сестра теперь расплачиваются за это.
Она вздохнула:
– Они любят друг друга. Хоть мои необдуманные поступки и поставили их в неловкое положение и из–за этого им пришлось пожениться, но ведь теперь они счастливы, и это главное.
Александр посмотрел на неё сердито:
– Нет, не это главное. Вы расставили сети, чтобы женить меня на себе.
Её губы вытянулись в тонкую линию:
–МакЛин, я никогда не мечтала выйти за вас замуж. Я просто собиралась спрятаться в вашей карете, когда вы будете покидать город, и объявиться, когда уже будет поздно поворачивать назад.
– Что вынудило бы меня сделать вам предложение.
Она пожала плечами:
– Да, но я не собиралась его принимать.
Дождь уже полил не на шутку, но Александр был слишком ошарашен, чтобы обратить на это внимание:
– Вы… вы собирались мне отказать?
Она кивнула.
– Зачем, чёрт возьми, вы хотели, чтобы я сделал вам предложение, если не собирались его принимать?
– Потому что вы сказали, что никогда его не сделаете, – сказала она с лёгким оттенком неуверенности. – Вы же помните, как это говорили, да?
Он насупился. Говорил ли он… О Господи. Он не знал. Он целовал её безумно, от этого он становился просто безмозглым. Наверное, он бы запомнил, если бы сделал такое самонадеянное заявление.
Она отбросила с лица непослушную прядь волос, капля дождя искрилась на её щеке.
– Я планировала отказать вам и насладиться каждым мгновением. Я думала, вам это тоже показалось бы смешным, когда бы вы поняли, что у меня не было намерений идти до конца. – Она укусила губу. – Наверное, это было немного наивно.
Она говорила правду; он читал это по её лицу также явно, как если бы это было просто напечатано у неё на лбу. К тому же, её план почти удался. Его челюсти напряглись, когда он ощутил, как жар проклятья стал подниматься по его венам – жаркая пульсация, одновременно веселящая и пугающая, ибо он–то знал, насколько опасным это может быть. В молодости ему нравилось это ощущение, он страстно желал испытать его снова и снова. Но, став старше и увидев, какие разрушения его проклятье может вызывать, он научился с ним бороться. Лишь одно чувство могло сравниться по восторгу с этим – прикосновение жарких женских губ. А за всю его жизнь ни одна женщина не возбуждала его больше, чем Кейтлин.
Ветер раздувал её юбки и швырял в лицо золотистые волосы. Проклятье, что же такого было в этой женщине? В нём закипала кровь при одном только взгляде на неё – на фоне усыпанного листьями леса, с влажными вьющимися волосами на лице, одетую в строгое, излишне пристойное тёмно–коричневое платье для верховой езды. Она смотрела вверх на дождевое небо, проглядывавшее в кронах деревьев, свет ложился на её нежные пухлые губы.
И снова он понял, какое искушение испытывал Чарльз, когда стоял на краю пропасти, куда подтолкнула его исключительно чувственная и неподобающая женщина. Скрипнув зубами, Александр повернулся и направился к лошадям. Именно женщина причинила зло его брату, а теперь он стоял здесь, сгорая от вожделения к ней, как слюнявый юнец.
Отвратительный сам себе, он подобрал уздцы лошадей и повёл их:
– Мы уходим.
– Но я…
Он схватил её в охапку и водрузил на седло, придерживая поводья. Она послала ему горячий сердитый взгляд, затем закинула коленку на луку седла и расправила юбки, чтобы они не развевались по бокам лошади. В её движениях не было её привычной плавной грации, и его охватило мрачное удовлетворение от сознания того, что она была так же расстроена, как и он.
Он вскочил на свою лошадь и развернулся в ту сторону, откуда они вошли в этот лес; погнал рысью вперёд свою лошадь и потащил за собой её.
Кейтлин оставалось только крепко держаться. Поскольку он поскакал, когда она ещё не успела правильно закрепить свою ногу в стремени, у неё не было возможности удерживать правильную посадку. В результате она всем телом подпрыгивала на жёстком кожаном седле.
– М–М–МакЛин, с–стоп! – её зубы стучали друг об друга.
МакЛин скакал вперёд, не видя или не желая видеть, как она борется, чтобы удержаться. Дикие удары причиняли ей боль, а неровный шаг только ещё хуже запутывал её волосы. Она не решалась поправить волосы, чтобы не потерять равновесие, но тут непокорный завиток закрыл ей лицо, защекотал нос и перекрыл весь обзор. Рассердившись, она сняла одну руку с луки седла.
Но как только она отпустила руку, другая тоже соскочила, и она завалилась на один бок. В то же мгновение две здоровые ручищи выдернули её из опасного положения.
Александр был глубоко погружён в свои чёрные мысли, когда скорее почувствовал, чем увидел, как сползает Кейтлин. Он инстинктивно остановил свою лошадь, перегнулся назад, сграбастал её за руку и выдернул к себе на колени.
Подол её наряда для верховой езды широко развевался, пока она пыталась сесть вертикально. Бормоча проклятья, он просунул руку ей под грудь, приподнял её и усадил к себе на колени, причём её попка вжалась ему в пах. Тело его немедленно отреагировало, и он снова ругнулся, а дождь разошёлся не на шутку, полив как из ведра.
Она прижалась к нему и зарылась лицом в его плечо, согревая своим дыханием его шею. Его тело заломило от узнавания, и короткий раскат грома напомнил ему, что дождь – не единственная грозящая им опасность. Быстро перегнувшись назад и привязав лошадь Кейтлин к заднику своего седла, он направил лошадей через небольшую рощицу под не стихающим проливным дождём. При каждом шаге лошади тёплая нижняя часть Кейтлин подпрыгивала на его коленях. Запах розы от её влажных волос щекотал ему нос и смешивался со свежим запахом дождя, и он обнаружил, что борется с самым абсурдным стремлением – усадить её так, чтобы она прижалась к нему ещё теснее, чтобы её пышная грудь уперлась в его грудную клетку. Вспышка желания, пылкого и грубого, грянула внутри него, и его руки сжались вокруг неё.
Слабая дрожь прошла по её телу, и он тут же ослабил хватку. Он попытался заставить своё тело последовать этому примеру. Но даже холодный проливной дождь никак не помог погасить возбуждение.
В его руках было само сладострастие, и для него стало невозможным держать её вот таким способом. Как только он добрался до другой стороны рощицы, дождь успокоился и стал моросящим. Он заставил своего крупного гнедого коня остановиться, дал Кейтлин соскользнуть на землю, и его горло сжалось, когда её пышная грудь прижалась к его бедру.
– Надо посадить вас снова на вашу лошадь, – он слез и отвязал её лошадь от своего седла. – Дорожка узкая и скользкая; будет безопаснее, если мы поедем на двух лошадях.
Она подобрала длинный шлейф своей амазонки и прищурилась на него сквозь дождь своими огромными карими глазами в обрамлении густых ресниц:
– Надеюсь, мы скоро доберёмся до постоялого двора – я замёрзла.
– Мы едем не на постоялый двор.
– Но… туда отправилась вся группа и…
– Отсюда нам ближе до дома, и я не хочу подцепить лихорадку. – Он схватил её за талию и подсадил на её лошадь. Она закинула коленку на луку седла, а он поставил её ногу в стремя и дождался, пока она не зацепила накрепко пятку металлической накладкой.
Александр взлетел на свою собственную лошадь, потом взял поводья её лошади и направил свою вперёд, стараясь на этот раз не гнать слишком быстро, ибо дождь превратил каждый покрытый листьями камень в потенциальную опасность. Следующие двадцать минут они молча ехали по тесному лесу, пока не выехали к дому. Как только они оказались на подъездном пути, к ним бросились на помощь лакеи; Хэй вышел с огромным зонтом и поднял его над промокшей головой Кейтлин.
Прежде чем войти в дом, Кейтлин остановилась, схватила свои волосы и выкрутила, отжимая с них воду по всей длине, а уже затем проследовала за Хэем внутрь. Александр шёл
следом, стараясь не разглядывать Кейтлин, но у него ничего не получалось. Волосы её были убраны с лица, и эта строгость стиля только выдвинула на первый план изящную форму её полных сочных губ и розово–белый цвет её кожи. Промокшая коричневая вельветовая амазонка прилипла к телу и не оставила простора для воображения. Изысканная покатость плеч, изгиб груди, плоская линия живота – всё было любовно облеплено прилипшим мокрым вельветом. Ни одна женщина не была мокрой так хороша.
Она дрожала, скрестив руки на груди и закрывая ему обзор, что было и хорошо, поскольку Александр был уверен, что не только он, но и все лакеи видели сквозь прилипшую ткань её острые соски.
– Мисс, вы замерзли, – констатировал мистер Хэй. – Надо вас тотчас переодеть во что–нибудь тёплое и сухое.
Или снять с вас мокрое и уложить в большую тёплую постель – желательно, мою.
Мистер Хэй отдал указание лакеям, и скоро один из них вернулся с рыжеволосой служанкой, несущей толстое шерстяное одеяло. Треща без умолку, она завернула Кейтлин в одеяло и увела её; вверх по лестнице за ними потянулась мокрая дорожка.
– Боже милостивый!
Александр обернулся и обнаружил Дервиштона, выходящего из гостиной. Он уставился вверх на удаляющуюся по ступенькам фигуру Кейтлин с выражением полного восхищения на лице.
Раздражение не замедлило подняться в Александре. Он сдёрнул свой мокрый камзол и сбросил его на руки ожидавшему лакею.
– Мне нужна горячая ванна у меня в комнате.
Мистер Хэй поклонился:
– Конечно, милорд.
Дервиштон повернулся к Александру:
– У неё волосы развязались. Вы видели, как великолепно…
– Да. – Александр обошёл Дервиштона и зашагал через две ступеньки, неуютно хлюпая сапогами при каждом шаге.
Он услышал за собой звук шагов – это был Дервиштон, который догнал его ступенькой ниже.
– Лорд МакЛин, как прошла ваша конная прогулка? Я могу спросить?
Александр остановился перед дверью в свою спальню:
– Как видите, было мокро.
– А где остальные?
– Лошадь мисс Хёрст проявила себя непослушной, и мне пришлось ей помогать.
Глаза Дервиштона наполнились мрачным юмором:
– Играем в няньку, а, МакЛин? Что–то на вас не похоже.
– Мне не нравится видеть, как хорошая лошадь страдает от некомпетентности своего наездника, – резко ответил Александр, желая, чтобы глупец наконец ушёл. Холодная вода стекала по шее, и это его чертовски раздражало.
– Я никогда не видел, чтобы женщина под дождём была так хороша, как мисс Хёрст, – Дервиштон бросил голодный взгляд в коридор, в сторону дамских спален. – Я рад, что леди вас не интересует, а то я намереваюсь устроить на неё охоту.
Александр вытер воду с лица:
– Мне казалось, вас интересовала герцогиня.
– Было дело, но сегодня она сама себя предложила и… – Дервиштон пожал плечами. – Весь шарм сошёл на нет. Мне нравится, когда есть серьёзный вызов. Кажется, мисс Хёрст его обеспечит.
– О, да, она – ещё какой вызов. Если бы мне платили по пенни каждый раз, когда мне хотелось придушить эту женщину… – Вот и сейчас, она ввергла его в этот болезненный разговор с Дервиштоном. Ещё до недавнего времени Александр считал Дервиштона беззаботным, вполне умным человеком. Но теперь его недостатки стали вызывающе очевидны.
Дервиштон приподнял бровь:
– Вам стоит пойти дальше и признаться, что вам небезразлична мисс Хёрст.
– И тогда вы прекратите её преследовать? – спросил Александр напрямик.
Глаза Дервиштон потемнели, и губы скривила вкрадчивая улыбка:
– Нет.
Александр пожал плечами:
– Тогда почему я должен беспокоиться?
– Это просто расставит более чёткие метки на игровом поле. – Он махнул рукой. – Но вы будете делать, что хотите; вы всегда так поступали. Как и я. – Дервиштон поклонился и повернулся, чтобы уйти.
– Дервиштон?
Мужчина остановился и посмотрел назад:
– Да?
– Мне бы не хотелось слишком ввязываться в борьбу за мисс Хёрст.
Выражение лица Дервиштона стало серьёзным.
– Я признаю, что она красива…
– Исключительно красива.
Александр кивнул:
– У неё нет средств, да и не похоже, чтобы когда–либо были.
Дервиштон фыркнул:
– Я и не собираюсь жениться на крошке – не более чем вы, когда флиртовали с ней в Лондоне в прошлом сезоне.
Челюсти Александр сжались:
– Я гляжу, вы сегодня зря времени не теряли.
– Да, Джорджиана поведала мне, как мисс Хёрст сыграла с вашей семьёй злую шутку. Я буду осторожен, чтобы не попасть в те же сети. – Дервиштон улыбнулся. – Должен сказать, что нахожу её интригующей. Она – дочь викария, сама чистота и скука понятий о пристойности. Но в то же время, между её стыдливостью и тем, как она ходит, есть проблеск чего–то дикого и порочного. – Голодное выражение озарило взгляд Дервиштона. – Так что, как видите, она – моя привычная цель.
Александр засунул руки в карманы, чтобы не врезать кулаком по губам мужчины. Кейтлин была импульсивна и от природы чувственна, и в руках бессовестного мужчины такое сочетание могло оказаться опасным.
Как будто прочитав мысли Александра, Дервиштон добавил:
– Тот, кто получит её в момент, когда она найдёт выход этому пламени, будет облагодетельствован за пределами своих самых диких мечтаний.
Александр нахмурился:
– Она будет ждать предложения руки.
– Она вполне может этого заслуживать. – Дервиштон встретился с Александром глазами. – Вы так не думаете?
Давление резко подскочило в глазницах Александра, и его раздражение перешло в стадию проклятья. Внезапный порыв ветра набросился на крышу, загрохотал кровлей, и обложной дождь превратился в неистовый, ненасытный ливень.
Дервиштон вгляделся в Александра, улыбка сползла с его лица:
– Осторожнее, МакЛин. Вы же не хотите залить водой новёхонькие камины Джорджианы. Может, она и думает, что её дом неуязвим для проклятья МакЛина, но она ошибается.
– Вы понятия не имеете, что может сотворить проклятье.
– Как раз имею; я видел, что произошло, когда умер Каллум.
Эти слова сделали сердце Александра ледяным. Каллум был его самый младший брат, дитя в их большой семье. Дурацкая драка в пивной, начавшаяся при странных обстоятельствах, украла у них Каллума. Опустошённые и разъярённые, Александр с братьями и сестрой позволили тогда проклятью свободно править бал. Результаты были убийственными. Долина ниже замка была затоплена, молнии подожгли амбары и дома, а град величиной с кулак уничтожил поля и посевы. Единожды начавшись, проклятье нельзя остановить. Или так они тогда думали.
– Хорошо, – огрызнулся Александр, – тогда вы знаете, что меня лучше не провоцировать.
– Но не тем же, что говорю вам, какой прекрасной и возбуждающей я нахожу мисс Хёрст?
Кровля загромыхала ещё страшнее, и где–то в отдалении со стуком захлопнулась дверь.
Взгляд Дервиштона ни разу не дрогнул:
– Значит, вы застолбили участок. – Он выбросил вверх руки, хотя его слабая улыбка выглядела насмешливо: – Если вы собираетесь сделать леди своей, я отступлюсь, – он опустил руки, – пока.
Александр сдвинул брови:
– Пока?
– Когда вам наскучит, я снова приступлю к охоте. Я хочу дождаться своей очереди. Как я уже говорил, она этого заслуживает. – Дервиштон улыбнулся и развернулся. – Дайте только знать, когда добыча вам надоест. Я буду ждать.
Александр вошёл в свою комнату, а снаружи в это время ветер кружил и завывал, гремел и хлопал. Дождь сильно и громко долбил по крыше.
Он закрыл глаза, прижал кулаки к бокам и стал успокаивать свой гнев… делая его всё меньше, гоня его прочь. Постепенно его дыхание вошло в норму. Дождь не переменился, поскольку раз уж буря была вызвана, она должна сама себя изжить над просторами холмов и гор. Но, по крайней мере, его настроение не будет больше её подпитывать.

Вздохнув, он пересёк комнату и подошёл к трескучему огню. Вглядываясь в языки пламени, он был твёрдо уверен только в одном: может, ему и не нужна Кейтлин Хёрст, но он, чёрт возьми, не желает, чтобы её заполучил Дервиштон или любой другой мужчина.



Кейтлин удалось, наконец, привести в порядок верхние юбки своего платья, и она поморщилась.
– У вас болит попа после верховой прогулки, мисс? – Муйрин перестала трясти запутавшимся подолом.
Кейтлин благодарно выпрямилась:
– У меня, наверное, вся задница сверху донизу в синяках. Даже горячая ванна не смогла помочь.
– Мне очень жаль вас, мисс. Когда вы вернётесь с ужина, я попробую найти для вас какую–нибудь мазь, – Муйрин распрямилась, потом отошла и оглядела платье Кейтлин. – Ой, вы хороши, прямо как ангел. Никогда не видела такого красивого платья.
– Спасибо! Я очень горжусь тем, каким оно получилось.
Платье было сделано из светло–коричневых кружев поверх нижних юбок из переливавшегося шёлка цвета густых сливок. Украшенное шелковыми кремовыми бантами на каждом плече и отделанное широким шелковым кремовым кушаком, завязанным под самой грудью, оно было скромным и элегантным. Большинство блондинок думают, что им идут только пастельные тона, но Кейтлин нашла более тёплые цвета, которые делали её глаза темнее, а волосы – ярче.
Она разгладила руками юбку и полюбовалась в зеркало своим творением. Спина у платья была слегка длиннее, чем перед, поэтому при ходьбе передние полы расходились, чтобы открыть нижние юбки из кремового шёлка.
– Хорошо лежит, правда?
Муйрин хлопнула в ладоши:
– Ой, мисс, это самое красивое платье, что я когда–либо видела, а я видела немало. Герцогиня позеленеет от зависти, когда вы спуститесь к ужину, вот увидите!
– Спасибо. Это будет самым приятным, – Кейтлин подхватила маленький кремовый веер и повесила его на руку в перчатке. Ноги её болели не меньше её мягкого места, и она отлично знала, кто тому виной. – Сегодня вечером я надеюсь найти время обсудить с МакЛином один пустяк.
Муйрин весело подняла брови:
– Ой, а теперь вы стали серьёзная, прям очень.
– Я думала об этом всю вторую половину дня, сразу после возвращения с прогулки. Не может быть, чтобы это было простым совпадением, что герцогиня, бывшая любовница МакЛина, сдружилась с моей матерью и убедила её отпустить меня на тот же приём, на котором будет он. Не успела я приехать, как он стал рассматривать меня с таким видом… почти угрожающим… Я не могу это описать.
Казалось, всё меняется от минуты к минуте. То он смотрит на неё, как будто хотел бы порвать на куски, то вдруг целует так… Её щёки загорелись. Как будто он этого боится, и ему это не нравится.
– С чего бы это лорду вас пристально разглядывать?
– Он считает, что я что–то такое сделала, из–за чего пострадал его брат, – Муйрин взглянула заинтересованно, и Кейтлин поспешила добавить. – Это могло случиться, но не случилось. На самом деле, его брат, лорд Хью, очень счастлив в браке с моей сестрой–близняшкой!
– Что вы говорите!
– Да. И хотя МакЛин всё ещё держит на меня зло, я начинаю думать, что он специально так всё организовал, чтобы я сюда зачем–то попала.
К удивлению Кейтлин Муйрин сказала:
– Я и сама этому удивлялась, мисс. Не похоже это на её светлость – приглашать в дом женщину более молодую, более красивую. Если только ей это для чего–то не нужно.
– Теперь, познакомившись с ней, я думаю то же самое.
– Ай, и она как–то странно вышла из себя, – её светлость редко когда так бесится из–за кого–то. – Муйрин нахмурилась. – Если МакЛин считает, что вы обидели его брата, и пожелал, чтобы вы оказались поблизости, чтобы вам отомстить, тогда он и правда мог сказать её светлости, чтобы вас сюда пригласили. МакЛин горой стоит за свою семью. Да все они такие.
– Я знаю… Но это было искреннее заблуждение, да и никакой настоящей обиды нанесено не было. Мне хоть и хочется заслужить прощения, но я отказываюсь смиренно сидеть, пока он пытается вовлечь меня во что–то дурацкое, – Кейтлин посмотрела сердито. – Мне кажется, он надеется, что я сделаю неверный шаг и сама себя погублю.
– Но вы же никогда этого не допустите?!
– Я чуть было уже это не сделала. Я бы ни за что не села на эту лошадь, если бы он меня не подначивал, – Кейтлин нахмурилась. – Сегодня вечером я хочу поговорить с ним о том, что не собираюсь дальше терпеть его издевательства.
– Я слышала, как его слуга говорил, что его хозяин любит пропустить стаканчик порто перед едой, а не после. Так что, может, если вы спуститесь к ужину немножко пораньше, вы найдёте его в библиотеке.
– Это было бы отлично. Мы могли бы поговорить без посторонних.
– Только будьте осторожны, мисс. МакЛины прокляты, это да. Если вы лорда рассердите…
– Знаю, знаю. Налетят тучи, небеса треснут и разверзнутся, и дождевые потоки зальют землю. Я знаю проклятье МакЛина вдоль и поперёк, спасибо моей бабушке.
– Старая Женщина Нора знает всё, что нужно знать о МакЛинах.
Кейтлин широко улыбнулась:
– Просто у неё есть телескоп, а её дом стоит на противоположной от их знаменитого замка стороне долины.
– Нет! Она подглядывала в их окна?
– Постоянно, – Кейтлин рассмеялась. – Я удивляюсь, как она не заработала постоянный круг вокруг одного глаза, пялясь в свой телескоп так подолгу.
Муйрин захихикала:
– Ой, осмелюсь предположить, она знает даже родимые пятна лэрда.
– О, у него их нет. – Муйрин посмотрела удивлённым взглядом, и Кейтлин зарделась. – Я уверена, что если бы они у него были, бабуля бы обязательно сказала. – Она протянула служанке несколько шпилек. – Если ты поможешь мне с волосами, я постараюсь перехватить МакЛина до того, как остальные спустятся к ужину.
Вид у Муйрин был такой, как будто ей было, что добавить, но она занялась шпильками и стала закручивать волосы Кейтлин в элегантное нагромождение завитков. Буквально через минуту она отступила на шаг и сказала довольным тоном:
– Вот так, мисс.
– Спасибо тебе, Муйрин. Просто великолепно! – Обманчиво простая причёска, обрамлявшая лицо Кейтлин каскадом локонов, делала её глаза намного больше обычного. – Я бы так никогда не сумела.
– Не каждая женщина может похвастаться такими милыми кудряшками.
– Не у каждой женщины есть такая служанка, как ты, вот в чём разница, – Кейтлин встала и порывисто сжала Муйрин в объятиях.
Муйрин вся порозовела:
– Спасибо вам, мисс!
Кейтлин широко улыбнулась и, быстро попрощавшись, заспешила вниз по лестнице вслед своим мыслям, уже летевшим к МакЛину. Просто поговорю без обиняков и буду держать себя в руках. Но если это ей не удастся, властный лэрд выведет её из себя, и тогда она ничего не выведает о его намерениях. А если он снова её поцелует так же, как сделал это сегодня днём…
Она резко остановилась перед библиотекой и прижала руку к груди, где гулко билось сердце. Она весь вечер не позволяла себе даже думать об этих крепких объятиях, опасаясь, что её остроглазая служанка сразу заметит, как повлиял на неё этот поцелуй. А он повлиял, да ещё как. Даже теперь, при одной только мысли об этом, – о том, как он сгрёб её в охапку и держал на весу, прижав всем телом к себе, как его жёсткие губы ловили её, как его руки…
Она прерывисто вздохнула. На этот раз между мной и МакЛином мне следует держать дистанцию! И в то же время её более импульсивная половина нашёптывала ей в другое ухо: ах, только представь, если бы он тебя опять вот так поцеловал!
Но она была твёрда в своём намерении больше никогда не слушать эту свою половину, особенно когда дело касалось Александра МакЛина. Она быстро окинула себя взглядом в одном из длинных зеркал, дёрнула за кремовый бант и вошла в открытые двери библиотеки.
Комната была пуста. Разочарованная, она прошла по толстому ковру, прислушиваясь к звукам чьих–то спускающихся по лестнице шагов. Проходя мимо широкого дубового стола, она приостановилась, чтобы взять лежавшую там раскрытую книжку. Это были переводы историй о Короле Артуре и его двоюродном брате Килхухе, а она знала, что её папа получал от них огромное удовольствие. Во многих смыслах он был даже большим романтиком, чем мама.
Она положила книжку обратно на стол и направилась к высоким дверям веранды, тянущейся вдоль одной стены комнаты; луна освещала последние задержавшиеся грозовые тучи, разбросанные по тёмному небу.
Чем больше она проводила времени рядом с МакЛином, тем больше понимала, как мало она о нём знала. Время, проведённое вместе с ним в Лондоне, только обозначило первые намётки того, каким сложным человеком он был. Стоило ей решить, что она раскусила его, как он преподносил ей сюрприз. Вот и сегодня – он спас её от её же глупой гордыни, поймав несущуюся лошадь.
Та ситуация могла закончиться очень плохо, не среагируй он так быстро. Хоть она и не показала ему, на самом деле она очень испугалась. Кейтлин скрестила руки на груди и прислонилась к одной из дверей веранды, плечом к гладкой прохладе стекла.
Если она не остережётся, её гордыня её же и убьёт. Ей до боли трудно признаться, что она ничего не может поделать, особенно когда кто–то смотрит так, будто именно этого от неё и ожидали. Каким–то образом МакЛин это раскусил и использовал против неё, когда смотрел на неё так, будто всё, что она ни произносит, – чистая ложь.
Он спровоцировал её взять у грума непокорную лошадь, и она позволила ему это сделать. Она чуть не поплатилась из–за такой ерунды. Кейтлин вздохнула и потёрла свои ягодицы…
– Ну что, отбили себе задницу? – спросил низкий довольный голос.
Она поспешно убрала руку и повернулась к МакЛину.
Он стоял в дверном проёме, одетый для вечера во всё чёрное, разбавленное только белоснежным, туго завязанным галстуком, закреплённым с помощью ослепительно красивой изумрудной булавки. Этот изумруд удивил её ещё в первый раз, когда она его увидела, ибо она и представить не могла, что он будет одеваться с такой нарочитой роскошью. Но ему это очень шло и только подчеркивало холодную зелень его глаз.
Он по–волчьи оскалился:
– Быть может, эта страдающая нижняя часть научит вас не быть такой безрассудной в будущем, – его пристальный суровый взгляд прошёлся по ней, задержавшись на платье, прежде чем подняться к лицу.
Она не хотела, чтобы он заметил трепет, прошедший через весь позвоночник, поэтому крепко сжала кулаки:
– Милорд, рада вас видеть. Я надеялась, что вы появитесь здесь.
– Чтобы поведать мне о ноющей от боли заднице?
– Я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать мои травмы.
Улыбка тут же сползла с его лица:
– Травмы? Вы что…
– Нет–нет. Мне следовало сказать, что я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать мою ноющую от боли задницу, просто мне показалось это немного вульгарным.
Взрыв одобрительного хохота с его стороны придал ей смелости:
– МакЛин, я пришла сюда, чтобы задать вам вопрос.
Всё ещё смеясь, он произнёс:
– Если вы хотите, чтобы я дал вам ещё несколько уроков верховой езды, мой ответ – нет. Осмелюсь предположить, что Дервиштон бы согласился, ибо этот человек только и способен, что вилять хвостом.
– Ни о чём таком я просить не собиралась. Я просто хотела узнать, зачем вы меня сюда вытащили.
От веселья не осталось и следа:
– Вас пригласила герцогиня, не я.
Она подняла брови с выражением вежливого неверия.
Он на минуту отвернулся от неё, потом подошёл к буфету и налил себе выпить. Потом вернулся к столу, облокотился на него, скрестив ноги в щиколотках, и отхлебнул из тяжёлого хрустального бокала.
– Ну? – Она пересекла комнату и встала рядом с канапе, глядя на него сквозь ресницы. Он был таким отстранённым, как будто окружил себя стеной льда. Ну что ж, она знает, как разбить этот лёд. – Вы сердитесь.
Он продолжал потягивать свой порто, но глаза сверкнули еле сдерживаемым гневом.
– Мне так показалось, – сказала она. – Я надеюсь, это никак не связано с тем, что произошло между лордом Хью и моей сестрой. Потому что если это из–за этого, то вы, милорд, просто глупец.
Его губы побелели, глаза яростно сверкнули. Снаружи вспыхнула молния, озарив комнату ярким мерцанием. За ним последовал низкий раскат грома, при звуке которого пол содрогнулся. Она бросила взгляд в окно и увидела, как в одно мгновение ока буря снова вспыхнула и разрослась, зловещие чёрные тучи заклубились над головой.
Кейтлин вздрогнула – не столько от силы бури, сколько от скорости, с какой она вызрела. Какая мощь. Какая мощь, и какое при этом врождённое изящество. Как же ему тяжело от этого.
Она снова развернулась к МакЛину и заметила складки около рта, побледневшую кожу и тяжёлый яркий блеск глаз. Раньше она думала, что это знаки его гнева, но теперь решила, что это могли быть признаки тяжести проклятия – молчаливое осознание того, что ему не дана роскошь полностью высвободить свой буйный темперамент – никогда.
Эта мысль ошеломила её. Какое ужасное проклятие! Сердце Кейтлин сжалось от новой, другой боли. Она не испытывала жалость – подобные скучные чувства, слава Богу, этот человек не внушал, – но она почувствовала внезапную и непривычную вспышку сочувствия. Всю жизнь её бабушка пересказывала неправдоподобные истории про проклятие МакЛинов. И вот теперь, встретившись с проклятием лицом к лицу, Кейтлин поймала его первый поверхностный проблеск.
Оно заставило её вести себя весьма предосудительно тогда в Лондоне, потому что ей было любопытно, и она пыталась заставить МакЛина выйти из себя и продемонстрировать силу своего проклятия. И делала она это, совершенно не задумываясь о том, насколько это может затрагивать его самого; а это было непростительно.
– МакЛин, это слишком затянулось. Мы не можем продолжать мучить друг друга. Нам надо поговорить. Мне многое вам нужно объяснить и…
Он поставил стакан порто на стол, тяжёлое стекло стукнуло по дереву. Затем он развернулся на каблуках и направился в сторону дверей.
Он уходит? Она попросила дать ей возможность объясниться, а он собирался просто уйти и…
Он закрыл двери в коридор и запер их на ключ, щелчок механизма отозвался громким звуком в полной тишине.
Дыхание Кейтлин сбилось. Теперь они были наедине. Оставался другой вход через двери веранды, но по такой ужасной погоде оттуда придти некому.
Она стала соображать, не стоит ли потребовать оставить двери открытыми, но, поймав взгляд МакЛина, она узнала в его глазах язвительный блеск и поняла, что именно этого он от неё и ждёт.
– Благодарю вас. Я рада, что вы закрыли двери; теперь нам никто не помешает, – по его лицу прошла волна удивления, и она улыбнулась.
Неохотная ответная улыбка коснулась его жёстких губ:
– А вы смелая, надо отдать вам должное, – он вернулся к столу и снова взял свой бокал с порто. – Говорите, Хёрст. Сейчас у вас есть шанс, но это единственный, который я вам предоставлю.
Ха! Ну, это мы ещё посмотрим.
– С тех пор, как я приехала, вы только и делаете, что издеваетесь надо мной.
Он послал ей улыбку поверх края стакана, глаза его были такими тёмными, что казались чёрными:
– Я ещё и не начинал над вами издеваться.
– МакЛин, если всё это – из–за нашего поведения в Лондоне…
– Нашего поведения? Вашего поведения, вы хотите сказать.
– Мы оба нарушали правила общества, вы – не меньше моего. Мы оба приложили руку к событиям, которые вынудили вашего брата жениться на моей сестре.
– Неправда, – он закрутил водоворотом порто в своём стакане, согревая, но одновременно взгляд его стал острее. – Всё, что сделал я, – это пустился в безвредный флирт, который вы, судя по всему, приняли за что–то большее.
– Я ничего такого не делала! Если нас захватило…
– Нас бы не захватило, если бы не ваше поведение, – сказал он нетерпеливо. – Мы оба – взрослые люди. Вы давно уже покинули школьную парту и прекрасно знали, что публичное заявление…
– Что вы имеете в виду, я давно уже покинула школьную парту? Я – не противоядие.
Он посмотрел на неё почти оскорбительно:
– Кое–кто мог бы сказать, что вы уже не первой молодости.
– Ах так! Вы… – Она подобрала юбки и шагнула туда, где он сидел на краю стола. – Вы просто пытаетесь сбить меня с главной темы. Мы поровну виноваты в том, что произошло в Лондоне, и вы это знаете!
Его челюсти сжались:
– Мой брат прошёл через ад, когда понял, что должен жениться на женщине, с которой даже не знаком.
– Не один только ваш брат пострадал! Что по–вашему испытывала моя сестра?! – горячо воскликнула Кейтлин.
– Мы все пострадали от вашей опрометчивости. Вы похвастались перед всем миром, что заставите меня просить вашей руки, и весь свет говорил только об этом.
Её лицо загорелось. Она действительно похвасталась этим, и именно эта импульсивная неосторожность заставила её сестру примчаться в Лондон, чтобы положить конец слухам.
– МакЛин, я не…
– Если бы наши родные не поженились, вышел бы грандиозный скандал. Прошло несколько недель, прежде чем в свете стали обсуждать другие темы, и моё имя перемалывали, как солому на ветру, – ветер бился в каждое окно дома, как будто пытался пробиться внутрь.
– Ах, вот оно что! – Её глаза сузились. – Вы злитесь вовсе не из–за своего брата. Вы злитесь, потому что вас выставили на посмешище в глазах высшего света!
Белая вспышка озарила комнату, за ней последовал оглушительный раскат грома, от которого задрожал графин на серебряном подносе. МакЛин оторвался от стола, двигаясь с такой убийственной решимостью, что она застыла на месте.
Он схватил её за плечи и рывком притянул к себе совсем близко; его лицо было всего в нескольких сантиметрах от нее, когда он зарычал:
– Такая крошка, как вы, не сделает из меня посмешище! Ни сейчас, ни никогда!
Вот так нервы у этого мужчины!
– Ха! Если так мало нужно, чтобы сделать из вас посмешище, тогда вам лучше приготовиться, что это снова произойдёт – и скоро!
Жаркая белая молния пронзила её, когда его тёплые руки соскользнули с её плеч и замкнулись у неё на горле. Она ахнула, когда его большие пальцы остановились на её тонкой коже, под которой бился пульс.
Кейтлин обнаружила, что смотрит прямо в его зелёные–зелёные глаза. Если бы её так держал любой другой мужчина, она бы страшно перепугалась. Но сейчас она испытывала странное возбуждение, и ей приходилось бороться с желанием наклониться вперёд, чтобы придвинуться к нему ещё ближе. Этот мужчина был не из тех, кто причиняет вред женщинам; он презирал бы тех, кто так поступит. Опасность была в её собственной реакции на его прикосновение.
Она ощущала его всего до агонии – его рост, ширину его плеч, дерзкую линию его носа и блеск его необычных глаз, падающие на лоб волосы. Каждый его аспект был преувеличен и отчётлив, даже слабый запах сандалового мыла от его рук.
Кейтлин схватила его запястья и качнулась вперёд, ему в руки. Его брови опустились, и, как будто против его воли, руки его соскользнули на заднюю часть её шеи, окутав её затылок приятным теплом его пальцев.
Трепет охватил её; по телу побежали мурашки, соски напряглись, и дыхание перехватило. Она сделала усилие, чтобы подумать. Ей пришлось закрыть глаза и глубоко вздохнуть, прежде чем она смогла вымолвить:
– МакЛин, зачем вы заставили герцогиню пригласить меня на этот загородный приём?
Он склонился совсем близко, так что его губы, от которых веяло теплом с запахом порто, почти коснулись её уха:
– Я заставил Джорджиану выписать вас сюда, чтобы я мог наказать вас за то, что вы сделали мне и моей семье.
Кейтлин открыла глаза:
– Наказать меня?
– Я погублю вас, и у вас не будет сестры, чтобы спасти вас от вашего безрассудства.
Она откинулась назад и внимательно вгляделась в него. Он был смертельно серьёзен. Он думал то, что говорил, – и он действительно мог это сделать. Она бросила взгляд на закрытую дверь, и он тихо рассмеялся:
– Именно.
Почему, ну почему она позволила ему закрыть дверь? Она была так увлечена тем, чтобы казалось, что ситуация у неё под контролем, что даже поблагодарила его. А всё мой чёртов бунтарский характер.
Правила света можно нарушать, только если это делается скрытно и никогда публично. Не то, чтобы он нуждался в помощи закрытой двери. Грустная правда состояла в том, что для женщины достаточно было опрометчивого слова или объятий – даже нежеланных – чтобы запятнать её имя и навсегда изгнать из общества её и всю её семью. И, если только дама не принадлежит к одной из ведущих фамилий, второго шанса у неё уже не будет.
– Проклятье, МакЛин, вы должны выбросить из головы это ошибочное понятие о мести.
– Ошибочное?
Голос его был тихим и угрожающим, хоть и глубоким и тёплым, как его руки. Мурашки снова пробежали по её телу, и она задрожала, уставившись взглядом на его решительный чувственный рот. Чего бы она ни дала, чтобы снова почувствовать эти губы. А может, она просто придумала себе это ощущение и преувеличила в мыслях свою реакцию? Внезапно она поняла, что ей надо это проверить… прямо сейчас.
– Что вы делаете?
Она придвинулась к нему, обхватила его грудь своими руками, прижалась к нему.
– Я подумала… – только она вообще ни о чём не думала; она уже действовала. Она прильнула к нему всем телом и поцеловала его, неспособная более противиться искушению этих точёных жарких уст, которые были так близки, так соблазнительны.
Он прижал её к себе ещё теснее, его сильные руки буквально припечатали её к нему.
Она застонала, открывая губы ему навстречу, её тело охватило горячечное пламя. Господи, как же она любила его руки на себе, жар его прикосновений даже сквозь одежду. Он скользнул рукой по её груди и провёл большим пальцем по соску, который был твёрдым под тонким шёлком её платья и сорочки. Кейтлин схватила его за камзол и дёрнула его ещё ближе, отчаявшись сократить между ними дистанцию, желая…
– Нет, – его руки замкнулись у неё на запястьях, оторвали их от его камзола, и он встал, глядя на неё сверху вниз, дыша так же тяжело, как и она.
Она сделала над собой усилие, чтобы подумать, чтобы оторвать свой взгляд от его губ, вытянувшихся сейчас в суровую прямую линию.
– Нет – что? – Как он мог хотеть прекратить то, что было так прекрасно?
Бормоча сквозь зубы проклятья, он развернулся и отошёл к столу, где схватил свой стакан с порто и сделал сердитый глоток.
Она потёрла свои враз окоченевшие руки:
– МакЛин, я…
Он шмякнул стаканом по столу, порто выплеснулось через край, и послал ей яростный взгляд:
– То, что произошло в Лондоне, было ошибкой, которую я не хочу повторять, как бы вы ни старались и не искушали меня. Если бы вы не были такой кокеткой…
Она остолбенела:
– Кокеткой?
– А с чего бы, вы думаете, Фолкленд с Дервиштоном так пылко идут по вашим следам? Хотя, конечно, такой флирт долго не длится. Вы недостаточно зрелы, чтобы удержать интерес настоящего мужчины.
Кейтлин крепко обхватила себя за локти, поборов ответную вспышку гнева:
– Я наслаждалась нашим увлечением в Лондоне. Но если я и флиртовала, вы, милорд, флиртовали тоже. Потому что на каждый совершённый мною грех, вы совершили такой же.
– Я никогда не пытался выудить у вас обманом предложение брака.
– Нет, но вы спровоцировали меня на это, значит, вы тоже несёте ответственность!
– Чёрта с два я это сделал!
Она шлёпнула руками по бёдрам:
– Говорили вы или нет, что ни за что, ни в жизнь, не попросите меня выйти за вас замуж?
Он нахмурился:
– Не говорил…
– А! – Кейтлин не могла поверить своим ушам. – Ваши точные слова были такими: "Хёрст, не существует ни одного чёртового способа, чтобы я попросил вас выйти за меня замуж, и вы ни за что не сможете меня заставить".
– Я… – Он замер на месте, сдвинув брови, по его лицу прошла тень осознания.
Она самодовольно кивнула:
– На вечере у Мандерлеев, на террасе.
– Это вовсе не было вызовом.
– А как бы вы восприняли это, если бы такое сказали вам?
Он посмотрел сердито и уже было открыл рот, чтобы ответить.
– Только честно – что бы вы сделали?
Он нетерпеливо махнул:
– Что бы я ни сделал, это было бы сделано осмотрительно, не на всеобщее обозрение публики – что делает ваши поступки несостоятельными.
– Осмотрительно? Как в тот раз, когда вы целовали меня в прихожей дома Девоншира, и вошёл князь?
Он выглядел оглушённым:
– Это был опрометчивый поступок, но один пример – это ещё не…
– А тот раз, когда на ужине у Тревешемов вы втолкнули меня в маленькую гостиную, а дворецкий вошёл, чтобы что–то собрать, и нам пришлось прятаться под диваном, пока он не ушел, и не пришла леди Тревешем…
– Хватит! – Он крепко сжал губы; ветер яростно колотился в окна, громыхая стёклами в рамах. – Это всё не в счёт. Вы дразнили меня немилосердно и…
– Я вас дразнила? Вы, вы, вы… – Она сжала кулаки и пошла на него, пока они не оказались лицом к лицу. – Лучше бы мой первоначальный план сработал! Лучше бы вы вынуждены были просить моей руки, тогда бы я имела удовольствие вам отказать!
Его челюсти скрипнули, и дождь обрушился на двери веранды.
– О, поберегите свои чёртовы дожди и ветры; меня они нисколько не пугают! Вы за счастье почли бы жениться на мне, и вы это знаете!
Губы его побелели, глаза ещё больше позеленели, выражение уязвлённого самолюбия проступило на искажённом яростью лице. Он вздымался над ней – гневный и устрашающий.
– Нет такого порто, чтобы опьянить меня настолько, чтобы я просил вашей руки, независимо от того, "погублены" вы или нет.
– Так вот… Почему вы… О! – Она топнула ножкой. – МакЛин, да если бы я пожелала, я могла бы заставить вас захотеть жениться на мне!
– Чёрта с два! – Холодная улыбка, которая и улыбкой–то не была, тронула уголок его губ, и он наклонился так, чтобы его глаза оказались на одном уровне с её. – А вот я знаю, что мог бы заставить вас с готовностью лечь в мою постель – без всякого священного долга и катастрофы супружества.
– Да никогда! Ни за что… к чёрту! – Слово это застряло у неё на языке, но она всё–таки его произнесла.
Брови МакЛина взлетели, и он вдруг разразился глубоким зычным смехом, который удивил их обоих.
Снаружи ветер немного приутих, и Кейтлин позволила вырваться обиженному вздоху:
– Я рада, что вам смешно. Мне – нет.
Теперь он улыбался, мрачно и зло:
– Хёрст, вы иногда бываете уж слишком дочкой приходского священника. – Улыбка переросла в звериный оскал. – А что вы скажете насчёт небольшого пари? Если я выиграю, вы ляжете ко мне в постель.
Она тут же представила себе картину – она в его постели, его большие руки скользят по её обнажённому телу. В тот же миг её живот свело судорогой, а соски затвердели, как если бы его руки уже гладили её грудь.
Если она закроет глаза, она увидит его – с его тёплой кожей и такого изысканно мужественного. На короткий миг она подумала, что проиграть было бы совсем не так уж плохо… Затем она встретилась с ним глазами и увидела, что он разглядывает её с видом превосходства.
Он уверен, что у меня нет шансов! Вот же дьявол!
– А если выиграю я, – возмущённо огрызнулась она, – тогда вы опуститесь на одно колено перед всей честной компанией и попросите моей руки. На виду у всех, МакЛин.
МакЛин пожал плечами.
– Прекрасно. Неважно, что ставлю я, потому что, будь я проклят, если позволю вам выиграть хоть что–нибудь.
– Как будто вы можете меня остановить. – Я легко представляю его передо мной на коленях, просящим моей руки на фоне злобной герцогини. Ах, как великолепно! – Но хочу вас честно предупредить: просто чтобы позлить вас, я могу ответить и "да" на ваше предложение. Что тогда с вами будет?
– Тогда у вас будет страшно разозлённый муж.
Она усмехнулась:
– Если вы будете злиться, тогда у вас будет страшно счастливая жена.
Его руки сжались в кулаки, и на один приятный момент она размечталась, что он выйдет из себя и снова схватит её, но вместо этого он произнёс ледяным тоном:
– Ставки сделаны. Назовите условия.
Условия? Боже правый – как можно ставить условия в таком пари? В пари, где его свобода против её целомудрия. Она сглотнула; чудовищность того, что они делали, накрыла её холодным туманом. Чёрт побери, что в нём было такого, что она всякий раз забывала о своём зароке оставаться спокойной и невозмутимой?
Что бы это ни было, она собиралась положить этому конец раз и навсегда. Ей надо выстроить условия таким образом, чтобы они принесли выгоду ей, а не этому громадному увальню, который может опередить её, обогнать её и превзойти её в физическом плане. Но как? Она оглядела комнату, ища вдохновения и не находя его… пока её взгляд не упёрся в открытую книгу на столе, которую она видела, входя в библиотеку. С пугающей ясностью у неё немедленно возникла идея.
Она обошла МакЛина и дотянулась до книги.
– Я знаю, что мы будем делать.
– Что это? – Его голос был теперь мягче, обточенный настороженностью.
Она нетерпеливо перелистала страницы.
– Мы устроим пари, взяв за основу сказание об Олвен и Килхухе.
– Кого?
Она чуть не рассмеялась. Он не знал этой легенды, а она знала, и это могло оказаться отличным преимуществом. Она быстро пролистала страницы, возбуждённая мыслью увидеть этого гордого и самолюбивого мужчину у своих ног:
– Мой отец любит эту повесть и часто читал её нам, когда мы были детьми.
– Как вам повезло, – произнёс он сухим тоном.
Кейтлин его проигнорировала.
– Олвен и Килхух – это из Легенды об Артуре. Килхух, двоюродный брат Короля Артура, был заколдован злой мачехой, что полюбит только одну женщину – Олвен. Беда была в том, что отцом Олвен был очень большой и очень злобный великан. И чтобы получить руку Олвен, Килхух был послан выполнить ряд заданий, чтобы доказать, что он её достоин. – Она постучала пальцем по тексту. – Мы возьмём этот старый миф за основу нашего пари.
– Какой–то абсурд!
Она приподняла брови и сказала невозмутимо:
– Вы же говорили, что я могу выбирать условия, разве нет?
Он посмотрел на неё довольно зло:
– Полагаю, что говорил.
– Задания у Килхуха были вполне элементарными: найти самый сладкий мёд сезона; достать бритву, ножницы, гребень и зеркало за ушами кабана; ну, и тому подобное.
– Достать зеркало за ушами кабана – это элементарно? – Он взял книгу и уставился в неё. – Что за бредовая идея.
– Это не бредовая идея. Поиск мёда можно оставить, как есть, это в переводе не нуждается. А предметы из головы кабана можно заменить на… – она закусила губу, потом просветлела. – Знаю! Это может быть бант с головы собаки леди Кинлосс.
МакЛин покачал головой, но всё–таки выдал едва заметную улыбку:
– Собака леди Кинлосс – это и впрямь кабан.
Кейтлин постаралась не улыбнуться в ответ:
– Весьма бледный каламбур.
– Да большинство из них – бледные, – МакЛин полистал книгу. – Ну, и как вы предлагаете это делать, Хёрст?
– Каждый из нас должен будет выполнить три задания, взятые из мифа.
– Звучит честно. Кто их будет устанавливать?
– Мы установим их друг для друга. Помимо всего прочего я не хочу, чтобы привлекались другие гости; думаю, вы тоже этого не захотите.
– Определённо, нет.
Она кивнула на книгу:
– Вы видите какие–нибудь задания, которые бы вас заинтриговали?
Со скептическим видом он, тем не менее, перевернул несколько страниц:
– Возможно.
– Значит, вы согласны следовать заданиям, установленным в мифе, чтобы мы могли договориться об этом окончательно?
Александр закрыл книжку и хлопнул ею по ладони, взвешивая её слова. Он должен был признать, что она делала это дело заманчивым, поскольку оно только добавит сладости – не просто одержать над ней верх, а ещё и в её собственной игре.
Правда, нельзя было соглашаться слишком быстро, поэтому он пожал плечами:
– Ну, не знаю, Хёрст. Когда я предложил вам выбрать условия, я представлял себе, что вы придумаете что–нибудь более привычное – типа игры в карты или какие–нибудь гонки.
Подбородок её вздёрнулся, она подошла прямо к нему, её тёмные карие глаза озорно сверкнули:
– В чём дело, МакЛин? Неужто испугались небольшого состязания?
Тело Александра немедленно отреагировало на её близость.
– Это излишние хлопоты, но… – Он позволил своему взору пройтись по ней, задержавшись на груди и бёдрах. – Я могу думать только о том, как буду наслаждаться вашим проигрышем. А наблюдение за тем, как вы будете бороться с вашими заданиями, только подсластит моё удовольствие.
– Мы ещё посмотрим, кто проиграет. – Она одарила его одной из тех проклятых загадочных женских улыбок, от которого его тело сразу воспламенялось, затем отвернулась, перебирая пальцами по приставному столику для закусок, рассеянно поглаживая серебряную конфетницу филигранной работы.
Александр созерцал, представляя себе, какие ощущения это лёгкое касание вызовет у его петушка, который уже сейчас напрягся, чтобы дотянуться до неё. Чёрт побери, да она меня распаляет.
Она повернула голову, и на одно мгновение её чистый профиль прорезался контрастом на фоне тёмных окон дверей веранды.
– Вам полезно поучаствовать в состязании с тем, кто не боится вашего норова.
– Люди меня не боятся.
– Вот как? – Она посмотрела на него через плечо кокетливым движением, таким же старым, как сама Ева. – И вы в это верите? Вы постоянно обрушиваетесь на всех с грохотом и треском, а потом уверяете, что никого не заботит ваше проклятие. – Она махнула в сторону садов, где ветки разметало по изгородям, и он это знал. – Как этого можно не бояться?
– Вы – не боитесь.
Она послала ему нетерпеливый взгляд:
– Потому что я выросла на рассказах о вас и вашем клане. Я знаю об этом проклятье с тех пор, как стала достаточно большой, чтобы залезать на колени к бабушке.
– Ах, да. Старая Женщина Нора – ваша бабушка. Хью упоминал мне об этом, когда мы виделись в последний раз. – Александр хорошо знал Старую Женщину Нору и не любил эту деревенскую знахарку. Она была одарённой ведьмой, он это признавал, и он бы доверил ей свою жизнь, если бы ему вдруг понадобился лекарь. Но ещё он знал, что она была болтушкой и сплетницей, проводившей слишком много времени за анализом его дел.
Кейтлин повернулась к нему лицом, уперев одну руку в бок и глядя на него с дразнящей улыбкой:
– Ну что, МакЛин? Вы решились? Задания берём из мифа. По три каждому, выбирает противник. И не разрешается участие других гостей.
При виде её, такой элегантной и такой чертовски соблазнительной, он не мог оставаться равнодушным и был удивлён своему порыву согласиться на всё, чего она хочет, и даже больше. Проклятье, что это со мной такое? Я же не сопливый щенок, которого может обвести вокруг пальца крошка, такая молоденькая, что с трудом верится, что она уже закончила школу!
Он положил книжку на стол:
– Я не играю в такие дурацкие игры; найдём что–нибудь другое, более привычное.
Она посмотрела на него с жалостью:
– Может быть, вы и правы. Вы слишком зрелый, чтобы пускаться в такие весёлые и забавные предприятия. Полагаю, что мужчины вашего возраста должны постоянно печься о своём достоинстве.
Мужчина вашего возраста? Она думает, он слишком стар? Слишком стар, чтоб участвовать в таких дурацких играх; слишком стар, чтобы выполнять её задания. Слишком стар для неё. У него не дрогнул ни один мускул, но в знак протеста у него зашумела кровь, а снаружи эхом откликнулась буря.
Самое противное заключалось в том, что она просто вернула ему его же слова, когда он говорил ей, что она недостаточно зрелая, чтобы заинтересовать настоящего мужчину. Она ловко поменяла их ролями.
Александр хлопнул руками по столу.
Она подскочила, краска прилила к лицу, рот приоткрылся.
Он наклонился вперёд:
– Я согласен.
В течение долгой секунды она просто смотрела на него, затем в глазах появилось довольное выражение. Она шагнула к столу – так грациозно, что даже больно было смотреть, – положила руки на противоположный край и тоже наклонилась вперёд, оказавшись на мучительно близком расстоянии.
– Итак, по рукам, МакЛин. Выберем по три лучших?
Они стояли в воинственных позах, лицом к лицу над гладкой дубовой поверхностью. Его первым порывом было перегнуться через стол, схватить её за талию и перетащить на свою сторону. Потом он овладел бы её свежестью, припечатал бы своим поцелуем и показал бы ей, на что он способен в его–то возрасте.
Но в последний раз всё так криво и пошло. Она его спровоцировала, а он, подобно большинству зелёных юнцов, поддался. На этот раз не он останется задыхаться от желания. На этот раз это будет она.
Он наклонился ещё ближе, пока его губы не оказались всего в паре сантиметров от её. Её тёплые карие глаза казались почти прозрачными, безупречная кожа – шелковистой.
– Я готов к любому испытанию, которое вы отважитесь назвать.
– Любому?
Он оглядел её наглым взглядом. Они были так близко друг от друга, что он ощущал тепло, исходившее от её кремовой кожи.

– Я приму ваши условия, но подумайте вот о чём: в случае своего проигрыша я рискую своей свободой, которую вы, как вы только что признались, можете у меня забрать, если у вас будет настроение. Поэтому в случае моего выигрыша, я хочу от вас большего, чем просто завалиться ко мне в постель.
Её взгляд стал настороженным:
– Большее – это что?
Он ухмыльнулся, различив в её голосе беспокойство:
– Если я выиграю, тогда вы не только ляжете ко мне в постель, вы станете моей любовницей на целые две недели – и сделаете это перед всем миром.
Он видел, как на её нежной шее панически запульсировала жилка. Она пыталась сглотнуть, но ей это не удавалось. Наконец, она смогла сипло вымолвить:
– Идёт.
– Когда я скажу "идёт", вы пожалеете, что вообще положили на меня глаз.
Она вздёрнула подбородок и прошептала с таким искренним сожалением, что от веселья не осталось и следа:
– Для этого слишком поздно, милорд. Слишком поздно.
Она развернулась на каблуках и пошла к выходу, покачивая бёдрами.
Открыла дверь, потом посмотрела назад:
– Мы обсудим детали завтра, после завтрака. Так у нас будет время обдумать первое задание.
Он кивнул, не рискуя говорить, настолько его тело было объято пламенем. С чувством глубокого облегчения, смешанного с досадой, он смотрел, как она выскользнула из комнаты и скрылась из виду.
Александр отвернулся и склонился над столом, сграбастав свой стакан. Он сделал большой глоток, затем второй. Это было кощунством – так пить хороший порто, но ему было плевать. Всего через неделю, максимум две, Кейтлин будет в его полном распоряжении. Она будет его, в его постели.
Он улыбнулся, предвкушая свою победу. Он нарядит её в скандальные одежды, которые продемонстрируют всем и каждому её восхитительную фигуру. Он будет возить её по Лондону, поместит её в свой высокий фаэтон и провезёт вниз по Сент–Джеймс Стрит мимо эркера мужского клуба "Уайт-с", чего добропорядочная леди никогда бы не сделала. Затем он сопроводит её в парк "Воксхолл–Гарденз", где заставит сесть напоказ рядом с другими любовницами. Он унизит её по полной программе, и не будет ей спасения в последнюю минуту в виде сестры, брата или кого–нибудь ещё.
На две недели она станет его и будет делать то, что он пожелает, и в кровати и вне нее. И, ах, какое же удовольствие он от этого получит!
Из холла донёсся голос Дервиштона, громко приветствовавший Кейтлин, присоединившуюся к остальным в ожидании ужина.
Александр допил остатки порто и покинул библиотеку. Скоро он возьмёт реванш, а Кейтлин Хёрст получит такой урок смирения, какой она не забудет никогда.

Александр машинально потянулся за полотенцем.
– Ты узнал что–нибудь новое о мисс Хёрст?
– О да, – МакКреди положил в руки Александра свежее полотенце и подождал, пока тот высушит лицо. – На самом деле я обнаружил несколько вещей о молодой леди. Лорд Фолкленд планирует устроить ей сюрприз после завтрака в виде пикника. Он узнал от служанки молодой леди, что мисс Хёрст особенно неравнодушна к жареной говядине и клубнике, и теперь повар как полоумный пытается раздобыть ягод.
Александр вернул влажное полотенце слуге.
– Идиот. Что–нибудь ещё?
– Мисс Хёрст, судя по всему, равнодушна к переписке. Она начала как минимум 4 послания домой, но ни одно из них так и не закончила.
Александр тоже не любил писать письма. А вот чтение – это совершенно другое дело. Он редко покидал дом, не взяв с собой хорошую книгу. Он вспомнил, как вчера Кейтлин перелистывала книжку в кожаном переплёте, с какой отрадой и фамильярностью она это делала; всё указывало на то, что она привыкла жить в окружении книг. Она, несомненно, была читательницей.
Он поймал своё отражение в зеркале и опешил, увидев, что губы его изогнула довольная улыбка. Шокированный, он сердито нахмурился. Проклятье, ну какая мне разница, читает она или нет? После свадьбы Хьюго он так много думал о Кейтлин Хёрст, что посчитал, что хорошо её знает, и оценивал её самым мрачным, самым оскорбительным образом.
Теперь же, встретившись с ней лицом к лицу, а не просто накручивая себя из–за её эгоистических манипуляций, он был вынужден признать, что в ней были и обольстительные, и притягательные черты, из–за которых он и польстился на неё с самого начала.
Конечно, его первоначальное о ней суждение от этого не становилось менее точным; она была по природе своей импульсивной и самовлюбленной. Но теперь какая–то его часть нашёптывала ему, что, возможно… просто возможно… его ошибки были не менее непростительными, чем её.
Он прогнал эти неприятные мысли.
– Что ещё ты узнал?
– Лорд Дервиштон наводил справки о местоположении спальни её милости… – Александр резко посмотрел на МакКреди, и он добавил звонким голосом. – Точно так же, как вы два дня назад.
Так оно и было, только вряд ли они преследовали одинаковые цели. Он–то просто хотел узнать местоположение своего врага. Мотивы же Дервиштона были не такими невинными.
Проклятый Дервиштон.
– Я не доверяю этому человеку. Скажи лакеям, чтобы присматривали за ним.
– Милорд, это же не наш дом. Тут я не могу…
– Прекрасно. Я скажу Джорджиане, чтобы она разобралась. Что–нибудь ещё?
Губы МакКреди вытянулись от досады, но он сказал только:
– Служанки только и обсуждают, что гардероб мисс Хёрст, и ходят слухи, что она сама его пошила. Половина лакеев в неё влюблены, что вызвало, как вы можете себе представить, некоторый разброд среди персонала. Один даже зашёл так далеко, что натаскал для её камина дров вдвое против необходимого, в связи с чем одно здоровое бревно сегодня чуть не выжгло пол в два часа ночи, взбудоражив мисс Хёрст и напугав лорда Кейтнесса.
Александр уставился на МакКреди:
– Они что, были вместе? – голос его стал мрачен и опасен.
МакКреди поднял брови:
– Нет, милорд. Спальня лорда Кейтнесса – прямо под спальней мисс Хёрст.
Александр понял, что злобно смотрит на своего слугу. Черт возьми, надо бы успокоиться. Чем быстрее мы с Кейтлин утрясём это дело, тем лучше.
Слуга протянул свежевыстиранную рубашку.
– Человек лорда Кейтнесса проинформировал меня сегодня утром, что его хозяин буквально подпрыгнул в кровати и ударился головой о кроватную стойку, что вызвало, как вы можете себе представить, страшную суету.
– До тех пор, пока он у себя в спальне, мне чихать на его голову, даже если он её раскроит.
– Простите, милорд, но мне почудилась нотка ревности? Мне казалось, нам не нравится мисс Хёрст.
– Не нравится. – Но она моя, и будь я проклят, если допущу, чтобы какой–то самец на приёме в доме Джорджианы прибрал её к рукам раньше меня. Александр натянул рубашку через голову:
– Ты узнал что–нибудь ещё о мисс Хёрст?
– Да. Вдобавок к ростбифу и клубнике, мисс Хёрст ещё любит грецкие орехи и повидло.
– И груши тоже, – пробормотал Александр.
– Что, простите, милорд?
– Просто мысли вслух.
– Хм. Мне продолжать собирать бесполезную информацию или, для удовлетворения вашего любопытства, вам хватит и этого?
– Продолжай собирать.
– Но я даже не знаю, что выискиваю.
– Ты, наверняка, со временем что–нибудь услышишь. – Что–нибудь, что Александр сможет использовать, планируя эти "задания", о которых они сговорились.
Он поверить не мог, что позволил Кейтлин вовлечь его в такую глупую игру, но, Бог свидетель, он с наслаждением затащит её к себе в постель, а иметь её в качестве своей любовницы вообще будет сладостью. При этой мысли его тело бросило в жар.
Может, оно и к лучшему. Если бы она догадалась, она легко могла окружить себя льстивыми идиотами, которые, казалось, преобладали на загородном приёме у Джорджианы. Обычно та с большим умом подбирала список своих гостей.
Александр закончил одеваться и прошёл в комнату для завтраков, где ему тихо сказали, что он пришёл по–старомодному рано.
Он развернулся на каблуках, перешёл в библиотеку и подошёл к стойке перед дверями веранды. Буря прошла и оставила бледно оранжевые и желтовато–коричневые траву и листья дожидаться зимы. Тут и там деревья валялись на земле, газон был усеян сломанными ветками и сухими листьями, но больше никакого особенного вреда не наблюдалось. Он потёр подбородок, обозревая весь этот беспорядок, и порадовался, что смог удержаться и не дал своему буйству полную волю. В молодости он не был способен контролировать свой нрав. А когда он стал старше, и умер Каллум… Он закрыл глаза, погрузившись в воспоминания. Его самый младший брат был полон жизни и веселья. Его улыбка могла озарить своим светом любую комнату, с его–то подвижным и шустрым темпераментом. Он был центром их семьи, пока его не убили в 19 лет.
В те времена они винили семью Кинкейдов, и Александр и остальные его братья уже разработали план мести. К счастью, сестра Фиона их остановила. Её решением было – выйти замуж за этого прожигателя жизни Джека Кинкейда и положить конец вспыхнувшей кровной мести, но Александр признавал, что сработало это как нельзя лучше. При всех его недостатках Джек оказался хорошим мужем и нежным отцом. Конечно, это могло быть вызвано и тем, что он знал – стоит ему оступиться, и четыре брата Фионы вытащат его из укрытия. Наверняка этот мужчина лучше, чем кто–либо, знал, что…
– МакЛин?
Он повернулся и обнаружил идущую к нему Кейтлин. Она была одета в кремовое платье, у которого банты и финтифлюшки были прикреплены к очень высокой линии горловины.
Она подошла и встала сзади него, сцепив руки за спиной:
– Я рада, что вы тут один. Вы уже подумали о заданиях?
Он смотрел на неё кисло, раздражённый тем, что она смеет выглядеть так чертовски обольстительно. Хуже того, – если у других женщин глаза по утрам отекшие или красные, то её – сияли, переполненные эмоциями. Какая жалость, что такая красота пропадает под сенью такого сомнительного характера.
– Вы вся в возбуждении по этому поводу.
– Даже больше, чем вы думаете. Я люблю выигрывать.
Дерзкая девчонка.
– Я обдумал одно–два задания.
– Я тоже, – глаза её сверкали, щёки пылали, она подалась вперёд, горячо жестикулируя:
– У меня есть первое ваше задание, и оно очень простое.
– Найти свинью с заколкой для волос за ушами?
– Это я приберегу на потом. По дороге к дому есть пчелиный улей. Принесите мне кусочек от него.
– И это всё?
Она хитро улыбнулась:
– Думаю, этого будет вполне достаточно. Он очень высоко на дереве.
Да, это будет удивительно легко.
– Прекрасно. – Его взгляд прошёлся по её золотым волосам, по широкому размаху нелепо длинных ресниц, по глубокому шоколаду её глаз… Он беспокойно поёрзал на месте, челюсти сжались. Всю свою жизнь Александр окружал себя красотой – в своём замке, в своём модном городском доме в Лондоне, в изящной одежде, которую он носил, и в великолепных лошадях, на которых гарцевал. Он не всегда видел красоту там, где её видели другие, поэтому до состязания за то, чего он хотел, доходило редко.
Но сейчас он хотел вот эту конкретную красоту. Он хотел, чтобы роскошная, чувственная красота Кейтлин оказалась в его руках, прижатая к его телу, в его постели. Он хотел попробовать её, насладиться ею, обладать ею. И хотел он её прямо сейчас, в этот самый миг.
Один только вид её в высоких дверях веранды, в свете тёплого утреннего солнца вызвал у него в венах первобытный порыв физического влечения. Ей приходилось смотреть на него снизу из–под ресниц, а его петушок встал по стойке "смирно", как будто она генерал, а он – скромный солдат.
Она посмотрела на него и улыбнулась:
– Вы обдумали задание для меня?
Он–то обдумал, но его раздражение вынудило его пожать плечами и отвернуться:
– Я уже не помню достаточно хорошо этот миф…
– Тогда мы посмотрим в книге. – Она помчалась к столу и взгромоздилась на край, подхватив книгу. – Мой отец очень неплохой знаток литературы, и особенно он любит Уэльские сказки, поэтому я знаю их вдоль и поперёк.
– О? – Больше для собственного развлечения, чем из большой любви к "Легендам об Артуре", он проследовал за ней к столу и устроился в кресле, откуда у него был полный обзор своего честного противника.
– Папа убеждён, что Артур родом из Уэльса. Он… – Она затараторила без умолку, но Александр не слышал ни единого её слова. Всё его внимание было приковано к круглой попке, нависавшей всего в шаге от него, на уровне его глаз. Круглая попка, прикрытая всего лишь тонким муслином, который был туго натянут под одной сочной ягодицей.
Он выгнул руку, представляя, как прижал бы её к себе. Пока он смотрел, она приподнялась, как будто стол был для такой крепкой попки слишком жёстким. Такая попка заслуживает сиденья помягче. Например, его коленей, хотя прямо сейчас они были какими угодно, только не мягкими. В действительности его петушок был таким твёрдым, что он…
– … вы думаете?
Александр прищурился, заставив себя перевести взгляд на её лицо и подальше от этой соблазнительной попки:
– Простите?
Она нетерпеливо нахмурилась:
– Я вам предлагала разные варианты для задания.
Он заинтересовался, насколько тёплыми могут оказаться эти округлые ягодицы под этим тонким муслиновым платьем. Он уже почти дотянулся и…
– МакЛин! – её глаза прищурились и проследили за его взглядом… – Проклятье! – Она отбросила книжку и спрыгнула со стола, кожу залил очаровательный румянец. – Вы разглядывали мой зад!
Он улыбнулся и откинулся назад в своём кресле, закинув руки за голову:
– Да.
Она хлопнула руками по бёдрам:
– Что значит "да"?
– А что я мог ещё сказать?
– Могли бы извиниться за неприличное поведение.
– Насколько я помню, вы не были сторонницей приличного поведения, когда были в Лондоне. Я, кстати, помню, как однажды на балу вы затащили меня за портьеру и подарили вполне непристойный поцелуй.
Она вспыхнула, но стойко выдержала его взгляд:
– Наши отношения стремительно развивались, и я должна была оказывать большее сопротивление. – Она покачала головой. – Но я этого не сделала.
– Вы ни разу не сказали "нет" ни на одно из моих предложений. У меня было впечатление, что не важно, что я говорю, – вы бы на всё согласились.
– Вы постоянно меня провоцировали, а это моя слабость, и вы это знаете. Но то было раньше, а это – сейчас. Мы позаботимся о том, чтобы не ввязаться во что–нибудь предосудительное.
Александр поднял бровь, изумлённый и странно смущённый её признаниями:
– Мы позаботимся?
В её голосе определённо послышалась нотка сожаления, когда она ответила:
– Я должна, я пообещала маме.
Александр моргнул:
– Прошу прощения?
– Я пообещала ей, что буду всё делать правильно и не стану вести себя импульсивно.
– Импульсивно? Вроде нашего пари?
– Это – не импульсивно, – сказала Кейтлин чуть поспешно. – Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что делаю.
Александр потёр губы, чтобы скрыть удивлённую усмешку. Он понятия не имел, что делать с этой женщиной. То она обольщает его и вообще всех мужчин в радиусе восьми километров своей соблазнительной грацией и прекрасными глазами; а то вдруг становится обезоруживающей как ребёнок, бросая ему вызов, вынуждая его делать нечто абсолютно глупое, как, например, добыть кусок заброшенного пчелиного улья.
Обезоруживающая как ребёнок… Этим всё сказано. Его улыбка поблёкла. Джорджиана была права; Кейтлин Хёрст для него слишком молода. В обществе было полно примеров неравных и необдуманных союзов, как, например, брак Чарльза. Такие неравные браки неизменно начинались с командования мужчин, а заканчивались тем, что женщины водили своих старых, разбитых мужей за нос, пока те не теряли чувство собственного достоинства.
– Какое задание вы мне дадите? – спросила Кейтлин.
Она подхватила маленькую кожаную книжку и открыла её.
Он поднялся и отобрал у неё книгу:
– Я сам найду, спасибо. Для вашего первого задания я хочу отыскать что–нибудь достаточно гнусное. Теперь сидите тихо, пока я ищу.
Она смогла спокойно высидеть на месте не больше двадцати секунд, громко вздыхая и то скрещивая руки, то их расплетая. Александр знал точное время, потому что посмотрел на часы. Она действительно не может сидеть смирно, что ли?
Наконец, он опустил книгу:
– Хм.
– Что?
Он пожал плечами и поднял книгу снова.
На этот раз ей не удалось выдержать молча даже десять секунд:
– МакЛин! Вы наверняка уже решили, что…
Он закрыл книгу:
– Добудьте мне волшебный котёл: золотую табакерку Роксбурга.
Она попыталась скрыть дрожь, но жалким образом не смогла.
Он заржал:
– Это будет, мягко говоря, трудно. Герцог держит эту табакерку при себе и днём, и ночью. Вам очень туго придётся, чтобы забрать её у него, особенно без посторонней помощи остальных гостей. – Он положил книгу на стол. – Значит, всё, что мне нужно сделать, это принести вам кусок конкретного улья?
Кейтлин подавила самодовольную улыбку. По словам одного из лакеев, улей был на высоченном дереве, высоко над землёй:
– Вы найдёте улей в том месте, где подъездная дорожка сворачивает с главной дороги.
– Идёт.
– Это будет не так уж просто. Он высоко на дереве. – Она оглядела его одежду. – Боюсь, вы испачкаетесь ещё до конца дня.
– Посмотрим–посмотрим. – Он скрестил руки на груди. – Это не должно быть слишком уж трудно; за исключением медоносных пчёл, в улье должно быть пусто.
Кейтлин почувствовала, как улыбка застыла на её лице:
– Что?
Вид у него был довольный:
– Пчелиные матки зимой спят вместе с несколькими трутнями; а большая часть пчелиного роя вымирает.
Она нахмурилась:
– Ой.
– Вы этого не знали?
– Нет, я думала, они… О чёрт. Не важно. – Она, конечно, не желала ему вреда, но рассчитывала, что задание будет потруднее. А теперь выясняется, что она дала ему смехотворно лёгкое задание, тогда как он дал ей задание исключительно трудное.
Всем было известно, как привязан лорд Роксбург к своей табакерке, а ей надо было добыть её, показать МакЛину и потом вернуть так, чтобы лорд даже не узнал, что она пропадала. Ладно, ей просто нужно быть острожной и ловкой.
– Я надеюсь раздобыть табакерку к завтрашнему дню.
– А я совершенно точно добуду ваш кусок улья к завтрашнему дню. Я бы и сегодня это сделал, но обещал её светлости помочь ей выбрать лошадь для завтрашней верховой прогулки. – Его губы дёрнулись. – Я сказал бы, что её навыки верховой езды всего на волос лучше ваших.
Кейтлин хотелось сбить самодовольную ухмылку с его лица. Вместо этого ей удалось равнодушно пожать плечами:
– Мне придётся сделать ваше следующее задание более трудным.
МакЛин усмехнулся и направился к двери:
– Не стесняйтесь, Хёрст. Только знайте, что я сделаю то же самое. А пока, с вашего позволения, пойду завтракать.
Она смотрела, как он вышел за дверь и пересёк коридор в сторону комнаты для завтраков. Как только он скрылся из виду, она упала в ближайшее кресло и задумалась, как же ей всё–таки без шума и крика стащить табакерку лорда.
Что ей следовало делать – это думать так же, как МакЛин, который знал, как флиртовать с женщинами прямо под носом у всего света. Он знал, кого и когда утащить, когда раскрыть закрытые шторы, когда стащить что–нибудь так, чтобы никто ничего не заметил, – а когда этого не делать.
Она кивнула самой себе. Она позаимствует это из его обкатанного сценария, что ещё больше усилит её удовольствие, когда она победит. Он, возможно, и выиграл их сражение в Лондоне, но она выиграет войну, когда выиграет это пари.
Совершенно ободрённая этой мыслью, она встала и направилась на поиски Муйрин, чтобы расспросить её, что она знает о герцоге и его табакерке.

– Ой, мисс! Да я уверена, что вы найдёте способ добыть табакерку герцога.
– Придётся, – Кейтлин не собиралась рассказывать Муйрин о своём трудном положении, но история выскочила из неё сама собой, когда она спросила служанку о тяге герцога к этой злосчастной табакерке. По условиям соглашения о пари, полагалось держать в неведении только других гостей, но не слуг. Это очень устраивало Кейтлин; информация Муйрин была полезной, если не сказать важнейшей.
По словам Муйрин, выходило, что эта странная привязанность Роксбурга к своей табакерке впервые появилась у него 12 лет назад, сразу после её приобретения; она почти всегда была у него в руках или на виду. Это было сродни помешательству. Вчера вечером коробочка простояла рядом с тарелкой Роксбурга весь ужин. Он отрывал от неё свою руку, только когда ел, но как только заканчивал, нервно хватал её снова и потом щёлкал крышкой, открывая–закрывая. Она удивлялась, как герцогиня всё это выдерживала.
В остальное время, если он не натирал её до блеска рукавом, коробочка лежала у него в кармане. Её единственная надежда была на то, что либо он её выронит, либо отвернётся от неё на такое время, чтобы Кейтлин успела спрятать её у себя в кармане. В ожидании удобного случая и надеждах на него Кейтлин весь день провела рядом с герцогом. Когда остальные гости расселись по каретам, чтобы ехать на пикник на дачу, построенную на живописном утёсе, возвышающемся над Лоч Ломондом, она сослалась на головную боль и на желание остаться в покое, и почитать. МакЛин развеселился, но уехал вместе со всей группой и с Джорджианой, навязчиво вцепившейся в его руку.
Несмотря на то, что вечеринка была далеко не весёлой, она сидела в библиотеке, наблюдая, как герцог похрапывает в кресле напротив, с табакеркой, надёжно упрятанной в карман. Слава Богу, лорд Фолкленд остался и составил ей компанию, иначе она с ума сошла бы от скуки.
Всё, что ей было нужно – это удобный случай, хватит и нескольких секунд, – чтобы схватить коробочку. К счастью, Муйрин была неиссякаемым источником идей. И пусть большая их часть была совершенно непригодной, они, по крайней мере, держали дух Кейтлин в тонусе.
Сейчас служанка протянула Кейтлин зеркало, чтобы та могла увидеть красную розу, закреплённую в завитках над ухом.
– А что, если вам опрокинуть его светлость и тогда достать табакерку?
Кейтлин положила зеркало обратно на туалетный столик и затянула пояс на платье:
– Я не могу опрокидывать герцога! Он старый и слабый.
Муйрин, казалось, почувствовала сожаление:
– Ой, наверное, вы правы. Вы не можете его обижать, – служанка помолчала с минуту, поправляя заколку. – Как жаль, что вы не можете просто стянуть её со стола сегодня за ужином.
– Но тогда мне придётся объясняться перед другими гостями, а они не должны знать, чем мы с МакЛином занимаемся.
Служанка вздохнула:
– Сложно не задание. Сложны эти ваши правила.
Кейтлин нахмурилась:
– Должен же быть способ, чтобы добыть эту противную табакерку! Вчера я даже близко не смогла подойти к этой треклятой штуке, и сегодня не лучше. МакЛин может в любую минуту протянуть мне кусок пчелиного улья, а мне нечего будет показать в зачёт моего задания!
– Ах, герцог даже спит с этой коробочкой под подушкой. Я только сегодня утром узнавала у его слуги. Вам нужно попытаться забрать её на ужине сегодня вечером. Ничего другого не остаётся.
Кейтлин поставила локоть на столик и оперлась на руку подбородком:
– Но должен же быть какой–то способ…
В дверь постучали, и в комнату вошла экономка, неся зелёное вечернее платье Кейтлин. Миссис Прюитт была невысокой и круглой, с двойным подбородком и с большой кормой, и с таким кислым выражением лица, что это делало её похожей на мегеру.
Муйрин поспешно поклонилась:
– Ах, миссис Прюитт!
– Простите, что беспокою вас, мисс, – сказала миссис Прюитт Кейтлин. – Я принесла ваше платье. Муйрин давала его прачке, чтобы разгладить оборки.
– О, благодарю вас! – Кейтлин особенно гордилась этим платьем. Это было гладкое платье из зелёной сетки Урлинга поверх нижних юбок из белого сатина, с пущенными понизу кружевными воланами, украшенными букетами из роз и колокольчиков. У неё ушло почти две недели, чтобы добиться, чтобы эти оборки лежали как надо, и после долгих раздумий она добавила дополнительный ряд кружев к подолу нижней юбки, отчего она мягко волочилась по полу при ходьбе и добавляла эффектности. Оно выглядело великолепно, и она радостно улыбалась всякий раз, когда его видела.
Миссис Прюитт бережно положила платье на кровать и расправила юбку:
– Простите, мисс, оно из Парижа?
– О, нет, – сказала Муйрин, опередив с ответом Кейтлин. – Мисс Хёрст сама его сшила!
– Не–е–ет! – Миссис Прюитт бросилась изучать швы. – Это прекрасно, у вас золотые руки, мисс, если позволите сказать. И какое тонкое кружево.
– Это бельгийское игольное кружево, и я довольно долго копила на него деньги, потому что оно очень дорогое. – Почти год, и если бы она не могла учить латыни весьма заторможенного сына сквайра, она не смогла бы это осилить.
Миссис Прюитт, казалось, была впечатлена:
– У её светлости безумное количество одежды, но я никогда не видела в её гардеробе ничего, похожего на это платье.
– Благодарю вас.
Экономка подошла посмотреть на заколотые волосы Кейтлин:
– Ах, это прелестно, Муйрин.
Муйрин просияла.
– Она очень талантливая, – сказала Кейтлин.
– Это точно, – миссис Прюитт одобрительно кивнула. – Мисс, вы выглядите исключительно прекрасно. Вы выудите эту табакерку у лорда Роксбурга, даже не заметив.
Кейтлин моргнула.
Муйрин посмотрела на неё извиняющимися глазами:
– Боюсь, это я проговорилась миссис Прюитт о вашем пари.
– Ах, и я желаю вам выиграть. Лорда МакЛина давно пора уже поставить на место, если позволите, – мрачно сказала экономка. – Он чересчур красив, чтобы быть хорошим, на мой взгляд.
– Я обещаю, что постараюсь.
Экономка сделала реверанс:
– Мне уже пора бежать в комнаты герцогини для переодевания. Ей непросто подогнать наряды по фигуре. Кажется, она пополнела с тех пор, как в последний раз их надевала, но она, конечно, будет обвинять прачек, что платья сели.
Муйрин шикнула:
– Герцогиня может быть совершенно несносной.
– У её светлости очень взбалмошный характер, это факт. Желаю вам удачи в добывании табакерки, мисс. – Миссис Прюитт подошла к двери. – Я буду смотреть в оба, может, смогу вам помочь. Никогда не знаешь, когда представится удобный случай. – Поклонившись, экономка удалилась.
Муйрин посмотрела на Кейтлин с надеждой:
– Если кто–то и может найти способ добыть табакерку, то это миссис Прюитт. Ветер не может дунуть в доме без того, чтобы миссис Прюитт знала об этом.
Кейтлин засмеялась.
– Это точно. А теперь помоги мне одеться. Я не могу добыть эту табакерку, не выходя из своей комнаты.
Широко улыбаясь, Муйрин подала платье. Кейтлин поднялась, полная решимости. Всё, что ей нужно, – это просто удобный случай. И, когда он представится, она будет готова.


– Александр, ты должен это немедленно прекратить! – Джорджиана пересекла комнату и подошла к нему, платье колыхалось вокруг неё. Это было уже после ужина, и мужчины как раз возвращались после стаканчика порто. Сейчас вечер был в самом разгаре – одни играли в карты, другие беседовали.
Александр повернулся к Джорджиане:
– Что я должен прекратить?
– Не спускать глаз с мисс Хёрст, как будто она непослушный ребёнок, а ты – её отец.
По улыбке Джорджианы он понял, что она уверена, что её замечание его уколет. Последнюю пару дней она то и дело упоминала разницу в возрасте между ним и Кейтлин. Это начинало его утомлять, если не сказать больше.
Он посмотрел мимо неё туда, где Кейтлин стояла возле Роксбурга:
– Я бы на твоём месте больше беспокоился за своего мужа. Он, похоже, очень увлечён.
Джорджиана пожала плечами:
– Если она его хочет, пусть получает. У меня – его фамилия, это лучшая его часть. – Она посмотрела, как её муж флиртует с Кейтлин. – Были времена, когда мне было тяжело видеть, как Роксбург вот так флиртует. Теперь же я нахожу это – и его самого – жалким.
Александр её проигнорировал. Это были интересные два дня, и он даже начал уважать Кейтлин за её решимость. Было очень любопытно наблюдать, как она пытается манипулировать Роксбургом, чтобы тот отдал ей свою драгоценную табакерку. Она, не задумываясь, схватила бы коробочку, если бы смогла к ней подобраться. Александр улыбнулся этой мысли и решил, что он занял у камина выгодную для наблюдения позицию.
Она сидела рядом с Роксбургом, пытаясь уговорить старого герцога показать ей его сокровище. Она посылала старику косые взгляды из–под длинных ресниц, улыбаясь старому развратнику так, как будто он – сам Адонис. Она слушала его сбивчивые рассказы, затаив дыхание, смеялась, когда он улыбался, и, в общем, возмутительно с ним кокетничала. Из–за его преклонного возраста никто бы этого не осудил, и она всецело этим пользовалась. Но пока всё, что ей удалось получить в обмен на свои старания, – это один взгляд на табакерку. Когда она протянула руку и мило попросила подержать коробочку, ей было весело, но категорично отказано. Александр ухмыльнулся.
Как будто читая его мысли, Кейтлин послала ему возмущённый взгляд. Он тут же поклонился, дав ей тем самым понять, что наслаждается этим шоу.
Её щёки покраснели, и она возобновила свои усилия с герцогом. Александр заинтересовался, достаточно ли хорошее зрение у герцога, чтобы по достоинству оценить цвет её кожи и унылый изгиб её разочарованных губ.
Старый герцог что–то сказал Кейтлин, отчего она резко покрылась румянцем и посмотрела в сторону – прямо на Александра. Её губы вытянулись в ниточку, и она послала ему молчаливый суровый взгляд, прежде чем снова повернуться к герцогу. Несмотря на то, что теперь Александру было видно только одно её дерзкое, вызывающее плечо, он был уверен, что она улыбалась из последних сил. Он тихо фыркнул.
– Что тут смешного? – спросила Джорджиана.
– Готов поклясться, что у Роксбурга за последние несколько лет весьма ухудшилось зрение.
Она равнодушно посмотрела на своего супруга:
– Оно и раньше, когда мы впервые встретились, было у него не лучшим.
– Это многое объясняет, – сказал Александр ровно.
Джорджиана одарила его острым взглядом.
На другом конце комнаты мисс Огилви играла на фортепиано лёгкую пьесу, в основном для утехи леди Элизабет. К несчастью, у чопорной дамы не было музыкального слуха, и она портила всё представление своим фальшивым гудением.
Джорджиана скривила губы:
– Надо пригласить на свой следующий приём людей поталантливее. Я как раз говорила Дервиштону, как люблю хорошую игру, и он предложил, чтобы мы как–нибудь после обеда занялись чтением. – Она продолжала, но Александр не обращал на неё внимания. Она запоздало вбросила имя Дервиштона, но, если этим она хотела вызвать у Александр ревность, то напрасно теряла время. Ему не было до этого дела, и пусть она это ещё не осознала, но отнюдь не она была главной целью молодого лэрда.
Дервиштон сейчас стоял рядом с леди Кинлосс, пожирая Кейтлин голодными глазами. Выражение его лица было настолько очевидным, что леди Кинлосс не могла помочь, а только переводила взгляд с него на Кейтлин и обратно, умирая от желания узнать побольше.
Нахмурившись, Александр снова переключил своё внимание на Кейтлин, которая теперь сидела, сложив кулачки на коленях. Он был вынужден подавить улыбку. Может, Кейтлин и знала свою историю об Артуре, зато он знал людей на этом приёме и использовал это знание в свою пользу. Она знать не знала, как фанатично относился герцог к своей табакерке, и как, в связи с тем, что ему всё труднее было разглядеть свою руку прямо перед лицом, он всё ближе к себе держал своё сокровище. Старик был отличным хранителем своей маленькой золотой безделушки.
Джорджиана фыркнула:
– Мисс Хёрст следовало бы быть начеку. Иногда Роксбург может быть вполне несносным.
Александр коротко рассмеялся:
– Я с трудом представляю Роксбурга опасным.
– О, но он может таким стать, – прошептала Джорджиана, глядя, как её муж косится на Кейтлин. – Этот старый потаскун.
– Да он с трудом видит, – усмехнулся Александр.
– Именно поэтому ни одна служанка не чувствует себя в безопасности – ни старая, ни молодая, ни красавица, ни простушка.
Внезапно выражение лица старого герцога стало более зловещим и менее сострадательным.
Присмотревшись, Александр увидел, как герцог подался вперёд и…
– Чёрт возьми, да он заглядывает ей под платье!
Джорджиана кивнула:
– Он обожает женские груди.
– Он же плохо видит!
– Вот поэтому он и наклоняется так близко–близко. – Джорджиана обворожительно улыбнулась. – Я его постоянно предупреждаю, что если он не будет беречься, то упадёт.
Александр сделал шаг вперёд, но Джорджиана удержала его за руку, веселье покинуло её лицо:
– Что ты собираешься делать? Он проделывает это со всеми женщинами. К тому же, – Джорджиана послала в сторону Кейтлин жёсткий взгляд, – каким бы несносным ни был Роксбург, осмелюсь предположить, что наша маленькая принцесса сама способна за себя постоять.
В самом деле, Кейтлин как раз сказала Роксбургу что–то такое, отчего старик покраснел и громко зашумел. По виду Кейтлин, со сложенными на груди руками, было ясно, что она вне себя.
– Видишь? – сказала Джорджиана ровно. – Я знала, что эта девушка сумеет справиться со старым плутом. Учитывая её положение в жизни, я думаю, ей приходилось иметь дело и не с таким.
Александр нахмурился. Он никогда раньше об этом не задумывался, но Джорджиана была права – у Кейтлин не было той защиты, какую имеет молодая леди, чей отец обладает титулом и состоянием. Именно поэтому она оказалась для него так доступна в Лондоне. Ему было противно думать, что такой возможностью мог бы воспользоваться более бессовестный мужчина.
Хотя по её словам выходило, что и он сам был не очень–то совестливым. Он сердито сдвинул брови, потому что мысль эта ему не понравилась. Он никогда не обманывал ни одной женщины, и его раздражало, что Кейтлин как раз могла думать обратное. Она благосклонно принимала его ухаживания, поощряла их непристойность, как и он сам.
Но, – а вдруг она просто более невинна, чем он о ней думал? Может, будучи старше и опытнее неё, он должен был взять на себя больше ответственности в их отношениях? Странная тяжесть сдавила его грудь. Проклятье, их флирт развивался совсем не так. Его память затуманили комментарии Джорджианы.
Он наблюдал, как Кейтлин увеличила дистанцию между ней и хозяином приёма. Герцог выглядел совершенно мрачным, когда она сделала реверанс и покинула его, явно возмущённая до глубины души.
Не успел ещё Александр извиниться перед Джорджианой, а к Кейтлин уже спешно прилепился Дервиштон.
Джорджиана засмеялась:
– Из огня да в полымя. Бедную девочку ни на секунду не оставляют одну. Предвижу, что это создаст серьёзную проблему твоим планам мести.
Могло бы, чёрт возьми, пока Кейтлин была сама по себе. Но теперь они с ней вместе играли в гораздо более приятную игру. При мысли об этом он снова расплылся в улыбке.
Дервиштон взял Кейтлин за руку и подвёл к огромному портрету Роксбурга, висевшему на стене над камином.
Глядя на неё, Александр вновь был потрясён её грацией. В каждом движении проскальзывала неосознанная чувственность. Он не знал, в чём было дело, он просто не мог не смотреть на неё, так же, как и все остальные мужчины в этой комнате.
Губы Джорджиана скривились:
– Эк она выставляет себя напоказ, а?
Александр пожал плечами:
– Она просто идёт через комнату.
– Может, присоединимся к Треймонту и его жене? – холодно предложила Джорджиана. – Они недавно вернулись с аукциона произведений античности, где приобрели египетский саркофаг.
– Непременно. – Треймонт с женой находились всего в нескольких шагах от Дервиштона с Кейтлин. Может, Александру удастся подслушать их разговор и убедиться, что она не вербует молодого лорда себе в помощники.
Джорджиана просунула свою руку под руку Александра, и они направились к камину, где маркиз со своей женой сидели у трескучего огня. Александр обнаружил, что Треймонт и его жена обладают на удивление широкими познаниями в области памятников древности, и только спустя целых пять минут он понял, что Кейтлин с Дервиштоном больше не было поблизости.
Он оглядел комнату. Возле фортепиано спорили Фолкленд и граф Кейтнесс о заслугах какого–то охотника, а леди Элизабет и мисс Огилви смотрели на них и смеялись тому, к каким бесстыдным преувеличениям прибегали джентльмены. Дервиштон с обиженным видом сам себе наливал выпить на сервировочном столике, а герцог, судя по всему, уже удалился. Он редко засиживался больше часа после порто.
Глаза Александра поймали какое–то движение, и он наконец увидел Кейтлин, частично спрятавшуюся за двумя большими пальмами у двустворчатой двери. По её жестикуляции он понял, что она с кем–то разговаривает.
Как странно. Он ступил чуть в сторону и увидел накрахмаленную чёрную юбку, торчащую с другой стороны растения. Он сдвинулся ещё на один шаг и увидел рыжие локоны и веснушчатое лицо, и узнал приписанную к Кейтлин служанку.
Женщина что–то возбуждённо шептала сквозь растение, а Кейтлин, кивая, внимательно слушала. Вскоре служанка выскользнула прочь. Кейтлин огляделась вокруг, и Александр еле успел отвернуться к маркизу. Явно довольная тем, что никто ничего не заметил, Кейтлин выскользнула из комнаты.
Александр извинился перед гостями, проигнорировав сердитый взгляд Джорджианы. Он мог поспорить на свои лучшие сапоги для верховой езды, что то, из–за чего Кейтлин покинула комнату, имеет отношение к его заданию.
Он был уже почти у двери, когда перед ним возникла леди Элизабет:
– МакЛин, вот тот человек, который разрешит спор между мной и Фолклендом. Вам известно кое–что из выставленного в Британском музее, не так ли?
– Я входил в их совет директоров два года тому назад, но…
– Вот именно! Я объясняла лорду Фолкленду, что вы читали многочисленные статьи о памятниках древности, ныне привезённых из Египта…
– Так же, как и я, – рявкнул Фолкленд.
– Но явно не те статьи, что надо, – сказала леди Элизабет со всей уверенностью в себе дочери герцога. – МакЛин, объясните Фолкленду, что египетская коллекция…
– Я бы с удовольствием остался и помог, но боюсь, что мне нужно…
– Давайте, МакЛин! – зашумел Фолкленд. – Это ненадолго. Я поверить не могу, что леди Элизабет верит в такую чушь!
Прошло ещё целых пять минут, прежде чем Александру удалось удрать от этого буйного расхождения во мнениях, и, когда он наконец выбрался в холл, Кейтлин уже и след простыл. Он посмотрел вверх на лестницу, не пошла ли она к себе в спальню. К сожалению, в поле зрения не оказалось ни одного лакея, у кого бы можно было спросить, так что Александру пришлось, скрепя сердце, возвращаться к гостям. Ну ничего, он всё равно узнает, чем она занимается. В этом у него не было никаких сомнений.

Кейтлин встретилась с Муйрин в коридоре, где та стояла вместе с мисс Прюитт. Экономка была в своём обычном чёрном одеянии, в белом чепце поверх жёстких белых локонов.
Муйрин сообщила возбуждённым голосом:
– Мисс Прюитт обнаружила, что герцог заснул в библиотеке! Похоже, что он пошёл туда выпить стаканчик порто перед сном.
Экономка хитро улыбалась:
– Его светлость заснул, держа свою табакерку на коленях.
Волна облегчения пробежала по телу Кейтлин:
– Миссис Прюитт, это самая лучшая новость за целую неделю!
– Я бы не стала вам так помогать, но лорду МакЛину не помешает в его жизни немного неприятностей, – сказала твёрдо миссис Прюитт. – Ему это будет только полезно, это точно. Всех красавцев–мужчин периодически надо ставить на место.
Кейтлин прищурилась, уловив в голосе экономки излишнюю горячность.
Миссис Прюитт вздёрнула подбородок и решительно произнесла:
– Таким негодяям, как он, я бы не пожалела полные руки несчастья.
Муйрин тихо добавила:
– Миссис Прюитт говорит, что все мужчины из высшего света – распутники и подлецы.
– Все мужчины? – спросила Кейтлин, заинтересовавшись, что могло стать причиной такой её озлобленности.
– Да. – Миссис Прюитт повернулась и направилась в сторону библиотеки. Не доходя до двери она остановилась. – Только вот что.
– Да?
– Вы быстро вернёте лорду его табакерку? Я не хочу никаких проблем для персонала.
– Я только покажу её лорду МакЛину, а потом тут же верну герцогу. Он даже не будет знать, что она пропадала.
– Тогда отлично. – Мисси Прюитт заглянула в открытые двери, а потом жестом подозвала Кейтлин.
Осторожно, на цыпочках, Кейтлин подошла к двери. Ей была видна только лысина герцога поверх спинки широкого вычурного кресла возле камина.
– Отсюда её не видно, – прошептала мисси Прюитт, – его рука покоится на коленях с зажатой в ней табакеркой.
Кейтлин уже почти поверила в победу:
– Просто отлично!
– Не так отлично, как вы думаете, – предупредила миссис Прюитт. – Он почти глухой, но от некоторых звуков он может проснуться. Иногда он просыпается и визжит на уборщицу, чтобы та работала потише, хотя она даже не в одной с ним комнате.
Она жестом пригласила Кейтлин внутрь.
– Проходите, – прошептала экономка. – Мы с Муйрин последим за коридором.
Кейтлин кивнула и проскользнула в библиотеку, ноги в комнатных туфельках не издали ни единого звука на толстом ковре. Лорд Роксбург глубоко спал, голова упала ему на грудь. Он был одет в наряд для ужина, присущий прошлому веку: бриджи по колено, длинный камзол и жилетка, чёрные туфли с заострёнными носками. Покрытая старческими пятнами и вздутыми венами рука лежала на коленях, и край золотой табакерки блестел между пальцев.
Вот она! И та–а–ак близко! Всё, что ей оставалось сделать, это подвинуть его руку…
Затаив дыхание, она просунула палец в его кружевной рукав и потянула вверх. Его рука стала медленно подниматься… очень медленно… его пальцы инстинктивно сжались вокруг табакерки, и рука поднялась вместе с ней.
Проклятье! Она бережно опустила его руку обратно на колени. Часы в полной тишине громко отсчитывали проходящие секунды. В конце концов, к её огромному облегчению, его хватка постепенно снова ослабла.
Может, вместо того, чтобы поднимать всю его руку, ей стоит попробовать приподнять только один из пальцев и вытащить коробочку наружу.
Она взглянула в его лицо и, удостоверившись, что он по– прежнему спит, осторожно попробовала приподнять один палец.
Он перестал храпеть. Кейтлин замерла на месте. По его лицу пробежала тень недовольства, и он что–то пробормотал. Её сердце остановилось, она застыла совершенно неподвижно. Наконец он расслабился, захрапев даже громче прежнего.
Она задышала снова; сердце дико билось в груди, пока она осторожно освободила его запястье и отошла в сторону. Она огляделась вокруг, изучая безделушки, украшавшие мраморные столы, и нашла то, что искала: коробочку из слоновой кости почти такого же размера, как табакерка.
Она тихонько поднесла её к Роксбургу и сравнила. Очень похожи.
Она снова замерла на месте, сгибая только руки и готовясь произвести трюк, достойный фокусника. Однажды она видела, как уличный артист выдернул скатерть с полностью накрытого стола с набором тарелок, стаканов, столового серебра и даже с канделябром. Её задачей было вытащить табакерку и подменить её так быстро, чтобы герцог не заметил разницы.
Она дотянулась до его руки и уже собиралась её поднять, когда её глаза поймали какое–то движение у двери, и сердце застучало в каком–то странном ритме.
Кейтлин повернула голову и увидела стоящего в дверном проёме МакЛина, а снаружи – извиняющуюся фигуру миссис Прюитт.
Чёртов мерзавец! Он стоял в позе морского капитана, с отставленной в сторону ногой, со скрещёнными на мощной груди руками, с улыбкой на чувственных губах.
Она нахмурилась. Эта шалость и так была достаточно сложной, не хватало тут ещё критически настроенных зрителей.
Как будто прочитав её мысли, он убрал с груди руки и изобразил весьма сложный поклон, жестами приглашая её продолжать.
В его движениях читались одновременно вызов и снисходительность.
Кейтлин одарила его мрачнейшим взглядом и снова повернулась к Роксбургу. Она пошевелила своими пальцами, добиваясь их полной расслабленности, и представила, что конкретно она должна делать. Если она поднимет хотя бы два пальца и просунет под ладонь коробочку из слоновой кости, та сдвинет табакерку…
С неровно бьющимся сердцем Кейтлин бережно подняла его пальцы. С не меньшей осторожностью она протолкнула коробочку из слоновой кости в его руку, выталкивая с другой стороны табакерку. Герцог заволновался, перестал храпеть, его пальцы нащупали коробочку из слоновой кости и в одну секунду сомкнулись на ней. Из–за этих беспокойных движений табакерка соскользнула с его широких коленей и бесшумно упала на толстый ковёр.
Кейтлин схватила её, рукой зацепив ногу герцога. Роксбург пробормотал что–то во сне, рука крепче стиснула коробочку из слоновой кости.
Долгие несколько секунд она стояла, замерев на месте, в ожидании успокоительного звука его храпа. Прошла целая вечность, пока наконец стариковские губы не раздвинулись, и раскатистый храп не заполнил комнату.
Кейтлин облегченно вздохнула и повернулась показать табакерку МакЛину… но его в дверном проёме уже не было. Нахмурившись, она осмотрелась по сторонам и увидела его стоящего радом с большим столом перед окнами, выходящими в сад. Он перегнулся через стол, небрежно подбрасывая и ловя пресс–папье, в его взгляде читалось мрачное веселье.
В голове Кейтлин взорвалась предупредительная трель. Что он собирался сделать?
Он медленно поднял пресс–папье над столом и застыл в таком положении.
О, нет! Если он его уронит…
Она открыла рот, чтобы прошептать «Нет!»… когда – БАМЦ! – пресс–папье упало на деревянный стол.
Роксбург подскочил вверх, его глаза уставились прямо на Кейтлин.
– Чёртова уборщица! – рявкнул он.
Кейтлин застыла. И что я теперь буду делать?
Глаза Роксбург моргнули один раз.
Пожалуйста, засыпайте снова.
Он медленно уселся обратно в кресло.
Пожалуйста, пожалуйста, засыпайте снова.
На третий раз его веки медленно закрылись, и с губ сорвался храп.
Кейтлин прижала руку к бешено бьющемуся сердцу. Ещё бы чуть–чуть… Она взглянула на МакЛина, смотревшего на неё со смесью разочарования и невольного восхищения.
Победно развернувшись с табакеркой в руках, она хотела пойти – и не смогла. Нахмурившись, она оглянулась назад и увидела, что кружевной шлейф её платья застрял под ботинком Роксбурга. Хуже того, оказалось, что он зацепился за его каблук. Нагнувшись вниз, она поняла, что вытащить его можно, только либо подняв ему ногу, либо оторвав её дорогущую оборку.
Она сдвинула брови и распрямилась – чтобы тут же обнаружить, что рядом с ней стоит МакЛин, да так близко, что её грудь коснулась его бедра, когда она вставала. Так близко, что, если бы её юбка не застряла, она могла бы легко приподняться на каблуках, охватить его своими руками и вовлечь в поцелуй.
От такой мысли сердце её потяжелело, и даже воздух вокруг, казалось, накалился. Когда она вздрогнула, он улыбнулся. Боже, как она любила его губы. Они были такие чувственные, тёплые и манящие и…
Он прошептал ей на ухо:
– Если вы не прекратите так на меня смотреть, я за себя не отвечаю.
Желание в ней было таким сильным, что начали дрожать коленки.
Он снова нагнулся вниз, коснувшись губами её уха:
– Освободить ваше платье из–под ботинка Роксбурга?
От его тёплого дыхания у неё пошли мурашки по коже. Что было в нём такого, что влекло её к нему, как ни к одному другому мужчине? Как будто какой–то внутренний огонь накалял вокруг него сам воздух, проникая в неё и расплавляя её способность себя контролировать.
Ей с трудом удалось обрести голос:
– Я… я сама справлюсь без посторонней помощи, спасибо.
– Боитесь, что я не засчитаю вам обладание сокровищем, раз вы не ускользнули?
Она кивнула.
Его улыбка была нехорошей:
– И будете правы.
Она посмотрела вниз на своё застрявшее платье и постаралась сфокусироваться на своём затруднительном положении, но всё, о чём она могла думать, это то, как бедро МакЛина прижато к её бедру, и какое удивительное ощущение исходит от этого прикосновения.
Прекрати! Думай о том, как освободиться!
Идеи не приходили. Прилагая огромное усилие, чтобы не смотреть в глаза МакЛину, она посмотрела вокруг и была захвачена видением его мощных мускулов под камзолом, его предплечий, натянувших рукава так, словно норовили прорвать ткань.
Она вздрогнула и случайно подняла взгляд на него, и больше не могла ни пошевелиться, ни вздохнуть, пока его глаза путешествовали сначала по её лицу, перейдя на губы и подбородок, затем – ещё ниже, на шею и горловину её платья.
Её бросило из жара в холод, дыхание с трудом вырывалось из горла. У него были самые красивые в мире губы – жёсткие и вместе с тем чувственные.
Эти губы сейчас изогнулись в самодовольной улыбке:
– Что не так, Хёрст?
Его низкий голос обволакивал её, сжимая сердце, а он наклонился к ней ещё ближе, так, что его бедро прикоснулось к её.
Она затаила дыхание, отчаянно пытаясь сохранить остатки спокойствия. Наконец, она прошептала:
– Всё так. Я просто пытаюсь придумать выход из этой неприятности.
– Хм. А может, вы не можете, и вам просто стоит признать своё поражение?
– Вам бы этого хотелось, – фыркнула она. – Но я не сдамся!
– Нет? – его пальцы потёрли обнажённую кожу возле выреза платья.
Она дёрнулась, как от ожога, а он злобно усмехнулся:
– Боитесь, Хёрст?
– А должна?
– О, да, – он медленно провёл линию по платью – от груди к плечу и обратно.
Она постаралась сдержать волну трепета, охватившую её, но не смогла.
Его пальцы продолжали скользить по её коже. Затем он остановился на самой нижней точке выреза её платья… и там застыл.
Тогда она не выдержала, обхватила МакЛина руками и поцеловала изо всех сил.

Александр ждал, что Кейтлин рассердится, что будет браниться за то, что он её дразнит. Но чего он никак не ожидал – это такой горячей, страстной атаки.
Она раскрыла губы навстречу его губам и провела языком по ним, горячим и ищущим. В паху у него всё напряглось, и он придвинулся ближе, пробежав руками по её спине, по её тонкой талии, по её округлым бёдрам.
Руки Кейтлин сжались вокруг его шеи, и вся она прильнула к нему. Её мягкие полные груди потёрлись о его грудь, потом он почувствовал, как её рука соскользнула вниз к шее. В своём возбуждении она потянула его за галстук, другой рукой обхватив шею, прижимая его к себе так, как будто боялась его выпустить.
Господи, какой она была пьянящей – со своими жаркими губами и горячим и податливым телом. Вот почему им так повезло; вот почему он флиртовал с этой женщиной, такой нетипичной и необычной.
Влечение их друг к другу было жарким и мгновенным, разгоравшимся всё ярче. Ни одна из женщин, с которыми он занимался любовью, не вызывала в нём таких ответных чувств. Может быть, именно поэтому он так рассердился, когда узнал о её хитрости.
Это воспоминание охладило его страстность. Он должен это остановить, в это самое мгновение – если он не сделает этого сейчас, у него не было уверенности, что он вообще способен остановиться. Ему пришлось собрать всю свою волю, но он прервал этот поцелуй и отступил на два шага назад. Всё его тело болело, протестуя против того, что его лишали такого наслаждения.
Её рука, всё ещё цеплявшаяся за галстук, удержала его:
– Что… что вы…
Он заставил себя приподнять бровь и произнести самым холодным тоном, на какой оказался способен:
– С этим покончено.
Если бы она знала его лучше, она бы уловила в его словах лёгкую дрожь или заметила бы, что руки его сжались в кулаки. Яркий румянец залил её лицо, и она выпустила его:
– Понятно, – сказала она упрямо. Она вздёрнула подбородок и твёрдо произнесла:
– Ну и отлично. Вот и идите.
Роксбург пошевелился, как будто собирался проснуться.
Кейтлин напряглась, но в сторону герцога не посмотрела.
Александр знал, что ему надо уйти, но почему–то не мог отделаться от ощущения, что оставил что–то незаконченным:
– Кейтлин, я…
Она схватила его руку и что–то в неё всунула. Потом очень быстро нагнулась, схватила за шлейф своё платье и выдернула его из–под ноги Роксбурга.
Герцог проснулся с испуганным криком, который она проигнорировала, направляясь вон из комнаты с высоко поднятой головой. Она выскочила и с треском захлопнула за собой дверь.
– Чёрт побери! – Герцог потёр глаза трясущейся рукой. – Неужели человек не может поспать в собственном доме?
Александр хотел было уже ответить, но только тут понял, что, уходя, Кейтлин сунула ему в руку ту самую табакерку.
– МакЛин? – Роксбург прищурился на него и зевнул. – Что тут, чёрт возьми, произошло? Мисс Хёрст выглядела весьма вне себя.
– Что не так? То, что она чуть было не опрокинула вас вместе с вашим креслом, или то, что она хлопнула дверью?
– Она что, сделала это? Боже милостивый, из–за чего же?
– Мне кажется, она рассердилась на меня, а вы просто попались ей под горячую руку.
– Пока спал?
– Судя по всему, да. Пока вы снова не задремали, я должен вернуть вам это.
Александр протянул ошеломлённому герцогу табакерку, который взял её, потом открыл другую руку и со сконфуженным видом уставился на коробочку из слоновой кости:
– Я думал, это… Как она ко мне попала? И как у вас оказалась моя…
– Я бы рад остаться и всё объяснить, но у меня лазательное свидание с деревом. – Александр коротко поклонился Роксбургу и направился к двери.
– Проклятье, МакЛин, какая–то бессмыслица! С чего это вам захотелось лезть на дерево?
Александр сардонически рассмеялся:
– За мёдом, естественно.

В следующий раз он найдёт задание по–настоящему трудное – что–нибудь такое, в чём ей не смогут помочь служанки, которых она привлечёт.
Его удивило, что экономка и служанка стояли на стрёме около библиотеки. Кейтлин Хёрст умеет коллекционировать поклонников, как среди мужчин, так и среди женщин.
Ну, это ненадолго. Отныне она будет получать только такие задания, которые сможет выполнять сама. И когда она провалит следующее своё задание, он насладится каждым мгновением, которое она проведёт в его постели. Две недели показались ему недостаточно долгими, чтобы насладиться с таким трудом выигранным удовольствием, и он пожалел, что не назначил два месяца – или даже больше. Ладно, если она получит достаточное удовольствие – а уж он постарается, чтобы получила, – она может сама подумать о продлении сроков. Возможно, он отвезёт её в Италию, где не так много любопытных глаз. Он с удовольствием покажет ей местные сокровища, художественные и архитектурные. Одним из его любимых мест была Венеция. Возможно, он снимет для неё палаццо, подходящее для её золотой красоты, и насладится теплом итальянской зимы.
Эта мысль подняла ему настроение. Он сделает её своей, поставит на ней клеймо своей страсти – очень, очень тщательно.
Его тело, так и не успокоившееся после столкновения с сочной Кейтлин, было в полной боевой готовности. Он страстно желал её, представлял её под собой, выкрикивающую его имя, когда он… Александр остановил свои несвоевременные мысли. Для начала он должен выполнить своё собственное задание.
Несмотря на слова Александра, сказанные герцогу, достать улей можно будет только завтра. Жаль, конечно, но сейчас слушком уж темно.
А пока он заберёт из библиотеки эту чёртову кельтскую книжку, и следующее задание, которое он даст Кейтлин, будет, чёрт побери, почти невозможным.

– Дайте я вам помогу, мисс, – Муйрин взяла длинную перчатку за края и подставила её Кейтлин.
Кейтлин всунула руку в одну перчатку, затем надела вторую.
– Спасибо, Муйрин.
– Пожалуйста, мисс, – Муйрин бросила взгляд на часы. – У вас всего восемь минут, чтобы дойти до голубой гостиной.
– Знаю, знаю. Куда же я задевала мою… А, вот она, моя шаль. Я сегодня с трудом соображаю. Интересно, лорд МакЛин уже спустился к ужину или…
Муйрин как–то странно на неё посмотрела.
Кейтлин нахмурилась:
– Что?
Муйрин подняла вверх брови:
– Как интересно, вы свалили в одну кучу два предложения – что вы дезориентированы и что же там с лэрдом МакЛином. Вы что, сдаётесь врагу, а?
У Кейтлин щёки загорелись.
– Конечно же, нет. Я просто какая–то рассеянная. Наверное, это из–за погоды или ещё почему. – Она воздержалась от выглядывания в окно, где ночное небо было таким же ясным, как днём.
Её проблемы начались вчера вечером. Укладываясь в постель, она пребывала в полной эйфории оттого, что выполнила своё задание. Но чем дольше она лежала в своей мягкой кровати, тем больше она думала о выражении лица МакЛина в тот момент, когда она покидала библиотеку, сунув ему в руку табакерку. Она была уверена, что после того, как первое удивление пройдёт, он оценит её усилия. Он получит удовольствие от достойного вызова, какое получила она. Ей так хотелось ухватить промельк настоящего Александра МакЛина, того мужчины, что скрывается под циничной личиной.
Когда она познакомилась с ним в Лондоне, они были так захвачены безумием, которое их поглотило, что им негде и некогда было разбираться ни в чём другом. Они были так заняты тем, чтобы раззадоривать пламя их страсти до новых высот, раздвигая границы приличного поведения всё дальше и дальше, что им даже некогда было остановиться и просто… поговорить. Поэтому под конец этого сумасшедшего времени ни один из них совсем не знал другого. Она понятия не имела, от чего он грустил, любил ли он апельсиновый конфитюр, какие вещи вызывали у него смех, что он чувствовал по отношению к своим братьям и сестре, предпочитал ли он кадриль или шотландские пляски. Она не знала, любит ли он вообще танцевать, потому что они были так заняты другими, менее… принятыми в обществе вещами.
Она вздохнула, усомнившись, а был ли у них вообще когда–нибудь нормальный, обыденный разговор. Вот прямо сейчас руки её были заняты только тем, чтобы выиграть пари. А когда она выиграет, он будет так зол, его гордость будет так ущемлена, что им будет совсем не до простых разговоров. Почему–то это её печалило.
– Ой, посмотрите на время! – Муйрин поправила шаль Кейтлин, затем пошла открывать дверь. – Вам лучше поторопиться, а то опоздаете к ужину. Вы же знаете, какой становится герцогиня, когда время выходит.
Кейтлин покинула спальню. Где же всё–таки МакЛин? Почему сегодня за весь день она ни разу его не видела?
Этим утром она надеялась увидеть его за завтраком. Она не собиралась злорадствовать по поводу своих достижений, просто хотела насладиться этим. Но МакЛин не предоставил ей такой возможности. Он вообще не явился на завтрак. Более того, он избегал её весь день.
Кстати, не только ей его не хватало. Герцогиня сделала пару комментариев по этому поводу за завтраком и огрызнулась на леди Кинлосс, которая совершила ошибку, задав вопрос о его местонахождении. Кейтлин полдня потратила на долгую прогулку к старому замку вместе с лордом Дервиштоном, Салли и графом Кейтнессом. Она старалась не думать о МакЛине, пока гуляла, но это было невозможно. Где же он?
Всё это было немного странно. Может быть он…
– Кейтлин!
Она повернулась к Салли Огилви, входившей в холл. Девушка была одета в прелестное платье из белого крепа с вкраплениями белого сатина поверх нижних юбок из тончайшего шёлка, украшенное на шее и рукавах гирляндами цветов из чёрного шёлка. Каштановые локоны обрамляли лицо, и очаровательная китайская шаль прикрывала плечи.
Салли посмотрела с восхищением на Кейтлин:
– Боже, да ведь это платье просто великолепно!
Кейтлин улыбнулась:
– Спасибо. – Это было одно из её любимых платьев, сделанное из белой британской сетки поверх голубой сатиновой нижней юбки, украшенное по низу рядом белых кружев и декорированное бантами из голубой ленты на шее и рукавах.
Салли покачала головой в восхищении:
– Честное слово, если бы ты контрабандно выписала это платье из Франции и должна была встречаться с таинственной женщиной в чёрном плаще под покровом ночи, чтобы получить его, – я бы нисколько не удивилась.
Кейтлин рассмеялась и сжала Салли в объятиях:
– Это самая прекрасная вещь, которую я слышу с момента своего прибытия сюда.
– Это ещё что. Герцогиня едва со мной разговаривает, и всё никак не может запомнить моё имя.
– А ещё меня здорово смущают некоторые дамы.
– Они умеют говорить очень обидные вещи такими милыми голосами, что я даже не знаю, как на это реагировать, – сказала Салли.
– Ситуация непростая. Не обращать внимания на слова и принимать тон, каким они сказаны? Протестовать против слов и не обращать внимания на тон? Да позволено ли нам так поступать, учитывая наше неравное положение?
– Леди Кинлосс не так уж плоха; только говорит она со мной лишь тогда, когда ей нужна соль. Всё остальное время она смотрит на меня вот так. – Салли откинулась назад, подняла подбородок и посмотрела на нос, слегка скосив глаза.
Кейтлин разразилась громким смехом от такой удачной имитации:
– Обещай, что если мы будем играть в шарады, ты будешь на моей стороне.
Салли широко улыбнулась:
– С удовольствием.
– Отлично, потому что я всегда в них играла так себе. Вот моя сестра Мэри – она очень одарённая и часто говорила, что хотела бы стать актрисой, а это приводит мою маму в ужас.
– Я тоже не представляю, как бы моя отнеслась к такому заявлению.
Они спустились до нижней лестничной площадки и услышали голоса в гостиной, где уже собрались гости.
Салли поправила шаль на локтях и произнесла лениво:
– Интересно, придёт на ужин лэрд МакЛин после несчастного случая?
Кейтлин остановилась при этих словах:
– Несчастного случая?
– Ты не слышала? Нет – я вижу это по твоему выражению лица.
– Он серьёзно ранен?
– Господи, нет! Я это знаю, потому что видела, как он входил в дом примерно через час после нашего возвращения с прогулки.
Кейтлин прижала руку к груди, где сердце билось так сильно, что она чувствовала его кончиками пальцев:
– Слава тебе, Господи, – произнесла она слабым голосом. Неужели он поранился, когда пытался добраться до улья? Наверняка, нет. – Ты не знаешь, что случилось?
– Да, и это самое странное. Непонятно зачем, но он пытался залезть на дерево.
О, нет!
– И? – спросила Кейтлин, не смея вздохнуть.
– Я спросила его, зачем он полез на дерево, но он был какой–то рассеянный, и даже его хромота…
– Он хромал?
– Господи, ну да. Было совершенно очевидно, что он с чем–то экспериментировал, потому что он был совершенно мокрый, весь в грязи и в листьях, лицо раздуто и…
– Ах, неужели?
– Он сказал, что всё началось, когда на него напали пчёлы.
– Но… разве в это время года пчёлы не улетают и не впадают в спячку? Так он мне… – Кейтлин сама себя оборвала. – Так я от кого–то слышала.
– Да, но было тепло не по сезону. Полагаю, пчёлы страшно разозлились, что их побеспокоили.
Кейтлин прижала руку ко лбу.
Улыбка сползла с лица Салли:
– Я думала, тебе станет смешно.
– О да, мне смешно! Это просто головная боль. – Большая головная боль – метр девяносто ростом, черноволосая, зеленоглазая головная боль, самая ужасная из всех головных болей. – МакЛин был очень расстроен, когда возвращался?
– Он был просто чёрным от раздражения. – Салли не выдержала и расплылась в улыбке, блеснув глазами. – Но ты ещё не слышала самую замечательную часть истории. Когда МакЛин возвращался после своего происшествия, он был на лошади Дервиштона.
– Как это произошло?
– После нашей прогулки Дервиштон отправился потренировать свою новую лошадь. Когда пчелиный рой напал, лошадь лорда МакЛин сбежала, и он был вынужден идти домой пешком. Но где–то на полпути МакЛин «позаимствовал» лошадь Дервиштона.
– Ты думаешь, МакЛин отобрал лошадь у Дервиштона?
Глаза Салли блеснули:
– Дервиштон вернулся гораздо позже и пешком. И он тоже был в ярости.
Да кому есть дело до Дервиштона?
– МакЛин был сильно изранен?
– Он был несколько раз ужален, и укусы начали опухать. Глядя на его состояние, мы с лордом Кейтнессом, естественно, предложили сходить на кухню за лекарством, но МакЛин грубо отказался от нашей помощи, послал за своим слугой и ретировался к себе в комнату.
– Я так понимаю, ты не очень в курсе, насколько он был искусан?
– О, его ужалили с дюжину раз, плюс несколько ушибов и царапин. Главную рану он получил, упав на копчик, потому что именно эту часть он всё время потирал.
– Он упал с дерева?
– Понятия не имею. Когда я его видела, у него не было настроения разговаривать, – сердито ответила Салли. – Однако мне интересно, как он сумел так вымокнуть. У него был такой вид, как будто он попал под дождь, но небо сегодня было совершенно ясное.
Как бы Кейтлин хотелось, чтобы у Салли было больше подробностей.
– Ты уверена, что он не очень пострадал?
– Я бы рискнула предположить, что его гордость пострадала гораздо больше, чем всё остальное.
Кейтлин готова была этому поверить.
– Меня удивляет, что при той ярости, в которой он должен находиться, погода не изменилась. Как только эти слова были произнесены, Кейтлин тут же пожалела об этом. Глаза Салли широко раскрылись, брови поползли вверх, и она схватила руку Кейтлин своими руками:
– Ты знаешь о проклятии МакЛина?
– Я слышала несколько историй, но кто знает, правда ли это?
– Может, это всё преувеличения и слухи, но иногда я начинаю сомневаться, – Салли взяла Кейтлин под руку. – Нам лучше поспешить, а то мы опоздаем на ужин.

Герцогиня уже хмурилась, когда они вошли, но она ещё больше помрачнела, когда Дервиштон, стоявший рядом с ней, покинул её, едва завидев Кейтлин.
– О Боже, – сказала Салли еле слышно. – Похоже, её светлость чем–то рассержена.
Дервиштон подошёл к ним одновременно с лордом Фолклендом. Они оба поклонились, и Фолкленд поспешил сказать:
– Мисс Хёрст! Мне так жаль, что я пропустил сегодняшнюю прогулку.
– Пропустили? Лорд Дервиштон сказал, что вы сами решили не ездить.
– Так я и знал! – Фолкленд послал Дервиштону суровый взгляд.
Старый лорд изящно пожал плечами:
– Всё по–честному, Фолкленд. Всё по–честному.
– С вами никогда по–честному не бывает. Надо было мне… – Внимание Фолкленда привлекло движение в дверях, и так он и застыл. Все повернулись туда же.
Несмотря на то, что МакЛин был одет в свой по обыкновению элегантный вечерний наряд, его нижняя губа распухла и перекосилась на сторону, а через всю щёку проходила широкая красная полоса. Когда он вошёл в комнату, его хромота стала очевидной, как и гримасы на лице при каждом шаге.
Кейтлин бросилась к нему даже прежде, чем осознала это, но герцогиня оказалась быстрее. Она рванула вперёд, приказав лакею принести стул, от которого МакЛин резко отказался. Подошли леди Кинлосс и леди Элизабет, обе со своими советами и кучей вопросов.
Поверх их голов глаза МакЛина встретились с глазами Кейтлин, взгляд его был холоден и суров.
Делать было нечего. Кейтлин приклеила к губам улыбку. Когда она повернулась, чтобы занять своё место рядом с Салли, то обнаружила, что на неё внимательно смотрит лорд Дервиштон.
Он посмотрел мимо неё на МакЛина, затем со значением – снова на неё.
Щёки Кейтлин загорелись, и она поспешила сказать:
– Я слышала, что припарки из соли с водой помогают от пчелиных укусов.
Дервиштон пожал плечами:
– Слуга МакЛина уже провёл такое лечение, но настоящие его раны – от чертополоха.
– Чертополоха?
Виконт изогнул бровь с внезапным весельем во взгляде:
– Вы что, не слышали эту историю?
Салли его перебила:
– Я ей рассказала, что знаю, но это совсем немного.
– Правда? – Дервиштон послал загадочный весёлый взгляд МакЛину, а потом сказал с издевательским участием:
– Тогда вас надо всех проинформировать о том, что произошло. По какой–то неизвестной причине МакЛин оказался на дереве, пытаясь оторвать улей, когда рой пчёл вылетел оттуда и напал на него. Он свалился на землю…
– С дерева? Это так он…
– Нет–нет, тогда он не поранился. Тут всё не так просто. Он попытался сесть на свою лошадь, но бедное животное при виде такого количества пчёл рвануло с места, не оставив нашему герою другого выбора, как бежать к озеру.
– Боже правый!
– Вот именно. Он занырнул в ледяные глубины и оставался под водой добрые полчаса, пока пчёлы от него не отстали. Когда он наконец вылез, ему пришлось снять свои мокрые сапоги, полные воды. Сделав так, он понял, что не сможет идти в сапогах, промокших насквозь и натирающих кожу, поэтому он выкинул их в озеро.
– Как расточительно! – сказала Салли.
– Моя дорогая мисс Огилви, не надо думать, что сапоги лорда МакЛина достаточно было только высушить и носить их снова. Они развалились, и я вполне понимаю его раздражение. Однако он не принял в расчёт, что кожаные подошвы защищали его от другого. – Дервиштон улыбнулся с почти нежным выражением на его красивом лице. – От чертополоха.
Кейтлин поморщилась. В Шотландии чертополох был особенно злой, с ужасными колючками:
– Не удивительно, что он хромает.
Фолкленд захихикал:
– Хотел бы я на него посмотреть.
Кейтлин одарила молодого лорда злым взглядом. Пока она собиралась что–нибудь сказать, к их группке присоединился граф Кейтнесс, чей взгляд был тоже обращён на МакЛина.
По крайней мере, сейчас они услышат речь здравого человека.
– МакЛин! – позвал граф Кейтнесс. – Приветствую героя–победителя! Снимите свои ботинки и покажите дамам ваши ноги! – Он повернулся к Салли и, хихикая, сказал: – Они разодраны в клочья.
МакЛин повернулся к ним, его темно–зелёные глаза прошлись по группке и остановились на Кейтлин.
Её лицо ещё больше зарделось, но она вызывающе вздёрнула подбородок.
Старый герцог, спавший в кресле у огня, покуда Кейтнесс не выкрикнул свои поздравления, тут же уселся поудобнее и хихикнул:
– А, МакЛин! Я слышал, вы бились и проиграли сражение против взбешённого пчелиного улья.
Боже правый, неужели каждый мужчина станет теперь радоваться тому, что один из них потерпел неудачу? Её братья стали бы, – Кейтлин нахмурилась. Вообще–то они повели бы себя точно так же. О, мужчины!
Кейтнесс засмеялся:
– А ещё я слышал, что вы к тому же совершили освежающий заплыв.
Рот МакЛина вытянулся в линию, и он посмотрел прямо на Дервиштона:
– Понятия не имею, где вы такое слышали.
Дервиштон снисходительно улыбнулся:
– Я не смог удержаться, чтобы не поделиться новостью. У вас было такое трагическое лицо, когда вы входили в дом, вы были таким побитым и…
– Порезавшийся и ушибленный, но не побитый, – взор МакЛина снова переместился на Кейтлин, и в нём появился победный блеск, когда он полез в карман и вытащил оттуда небольшой сероватый предмет. – Вообще–то, я возвращался с полной победой.
При этих простых словах Кейтлин обнаружила, что улыбается, и на какое–то мгновение возникло ощущение, что в комнате они остались только вдвоём.
На сердце потеплело, и она решила, что несмотря на то, что ей не хочется, чтобы он преуспел в выполнении своего следующего задания, она обязательно проследит за тем, чтобы оно не было таким опасным.
Улыбка Дервиштона стала хитрой:
– С победой в чём, МакЛин? Почему–то у меня появилось неясное ощущение, что мисс Хёрст знает.
Кейтлин постаралась небрежно пожать плечами:
– Уверяю вас, что я никогда не просила МакЛина ходить босым по зарослям чертополоха или плавать в озере.
Взгляд МакЛина сверкнул невольным одобрением того, как она сменила направление.
Дервиштон выглядел не очень убеждённым, но прежде, чем он успел как–то это прокомментировать, появилась герцогиня и собственническим жестом положила свою руку на руку МакЛина:
– Пора ужинать. Мы идём?

Вскоре все расселись для ужина. За последние несколько дней Кейтлин отметила, что её место постепенно перемещалось всё дальше от герцогини и всё ближе к герцогу. Сейчас она оказалась непосредственно слева от герцога, а поскольку он обычно спал в течение всего ужина, то был далеко не идеальным партнёром по столу.
Слава Богу, недалеко была Салли. Она поддерживала общую беседу в течение всего ужина, которая переходила от одной темы к другой, включая красоту и неожиданное тепло сегодняшнего дня и надежды, что так будет продолжаться и дальше. Когда она предложила поиграть завтра в бильярд на траве, если тёплая погода будет держаться, остальные дамы и лорд Фолкленд немедленно поддержали эту идею.
Когда ужин был окончен, мужчины проследовали за герцогом в библиотеку, чтобы пропустить по стаканчику своего порто. Дамы поудобнее устроились с голубой гостиной, попивая миндальную наливку в ожидании джентльменов. Леди Кинлосс принесла свою брюзгливую собаку, объяснив это тем, что «бедное существо» приболело и в этот момент «нуждалось в компании».
Кейтлин посмотрела на собачонку с неприязнью. Между большими ушами этого крошечного создания к пучку шерсти был привязан огромный бант. Глаза у неё были мутные и злые, в пасти не хватало немалого количества зубов, а оставшиеся – торчали под странными углами. Она злобно ворчала на всех, кроме леди Кинлосс.
Это была самая непривлекательная собака, какую Кейтлин когда–либо видела, зато леди Кинлосс вела себя так, будто та была самым милым созданием на свете, называла её «Конфеткой» и целовала прямо в губы, что было весьма рискованно, поскольку собака всё время норовила неистово чихнуть без предупреждения.
Леди Элизабет попросила Салли сыграть на фортепиано, что она неохотно выполнила. Кейтлин подумала, что Салли, скорее всего, хотелось остаться со всеми у камина, чтобы наверняка завладеть вниманием лорда Кейтнесса, когда он вместе с остальными джентльменами вернётся в гостиную; но ей ничего не оставалось делать, как любезно занять своё место и начать наигрывать лёгкую арию. Пока леди Кинлосс потчевала герцогиню рассказами о доблести Муффина в ловле пауков, Кейтлин рассеянно придвинулась к камину, грея пальцы ног.
Вскоре к ней присоединилась леди Треймонт. Высокая женщина с прекрасным цветом лица и ярко выраженным носом всегда казалась Кейтлин немного пугающей, но при виде её тёплой улыбки она улыбнулась в ответ.
– Надеюсь, что собака не передаст нам свою простуду. Обычно я не предрасположена к болезням, но мне кажется, что простуда этой собаки какая–то особенно зловредная.
– Меня больше заботит не быть покусанной.
– У неё ужасный характер.
– Равно как и у её хозяйки. – Слова вырвались у Кейтлин раньше, чем она успела их осознать, и она шлёпнула себя рукой по губам.
Леди Треймонт захихикала:
– Я более чем согласна. Бедная леди Кинлосс так привязана к этому созданию. Не думаю, что та заслуживает такой преданности, но она кажется вполне счастливой – так что, пусть её!
– Леди Треймонт…
– Пожалуйста, зовите меня Гонория.
– А я – Кейтлин.
– Благодарю. Вы напоминаете мне моих младших сестёр. – Гонория горестно улыбнулась. – Только у них манеры более хулиганские. Одна из них страстно мечтала стать моряком.
Кейтлин фыркнула:
– У меня у самой есть сёстры, только ни одна пока ещё не бывала на море.
– Вы из большой семьи?
– У меня две сестры и три брата.
– Я тоже горжусь тем, что у меня есть братья и сёстры. – Гонория склонила на бок голову. – Похоже, у нас с вами много общего. Мне следовало приложить усилия, чтобы заговорить с вами раньше.
– Трудно бывает познакомиться со всеми на подобных загородных приёмах.
– Это ещё не самый большой, а у меня нет оправдания моему невниманию. Меня извиняет только то, что мы с моим мужем жили в разлуке целый месяц перед тем, как приехали сюда. Я была так рада снова с ним встретиться, что пренебрегла всеми остальными.
Кейтлин улыбнулась:
– Простите меня за нескромность, но вы кажетесь очень влюблёнными.
– Это так немодно, не правда ли? – В её глазах появилось рассеянное выражение, лицо смягчилось.
Кейтлин узнала это выражение; оно появлялось у её родителей, когда они разговаривали друг с другом. Сердце у неё дрогнуло, и она вдруг почувствовала себя очень одиноко. Именно о таких взаимоотношениях она мечтала; отношениях, когда она могла поделиться со своим спутником жизни совершенно всем. Когда даже простое совместное времяпровождение несёт нежность и радость, озаряя обоих.
Это было таким простым желанием, но казалось таким недосягаемым.
Дворецкий открыл дверь, и вошли мужчины. Гонория просияла при виде своего мужа, извинилась и направилась к нему. Лорд Фолкленд прошёл прямо к буфету, где был ещё портвейн, а Дервиштон и Кейтнесс приветствовали герцогиню. Герцог пристроился рядом с леди Элизабет, стороной обойдя собаку леди Кинлосс.
МакЛин, выглядевший очень даже лихо со своими синяками, оглядел комнату и направился к Кейтлин, причём его лёгкая хромота придавала ему ухарский пиратский вид.
Её рука судорожно сжала бокал с миндальной наливкой, когда их взгляды встретились. Странное чувство предвкушения заполнило её, пока он приближался и…
– Александр! – Герцогиня почти промурлыкала, положив свою руку на рукав МакЛина. – Идите расскажите лорду Кейтнессу про новые египетские находки. Он считает, что все они – подделки, сфабрикованные, чтобы продавать билеты в Британский Музей.
МакЛин ничего не мог поделать, не устраивать же сцену. Кейтлин заставила себя сделать вид, что её это нисколько не волнует, что на самом деле было довольно трудно, тем более с появлением лорда Дервиштона. Он навязывался ей всё больше и больше, и это уже начинало её раздражать. Не то, чтобы он ей не нравился, но когда они с Фолклендом так и подстерегают её повсюду, ей трудно выкроить момент для разговора с МакЛином.
Вот и сейчас, Дервиштон с Фолклендом галантно спорили, кто из них нальёт ей новый бокал миндальной наливки.
Несмотря на производимый ими шум, она умудрялась в пол–уха вслушиваться, как МакЛин высказывал своё мнение по поводу египетских древностей, а потом отвечал на вопросы о событиях дня. Где–то с середины к нему вернулось чувство юмора, и он добавил в свою историю разнообразных прикрас, так что слушатели поочерёдно то громко смеялись, то вздрагивали.
Кейтлин пришлось прикусить губу, чтобы скрыть ухмылку, когда она услышала, как МакЛин стал рассказывать её светлости, что он полез на дерево, повинуясь «безумному импульсу, как будто ведомый какой–то дикой нимфой». У него было действительно прекрасное чувство юмора и…
– …так что я ехал на слоне через весь Ваксхолл.
– Простите? – Она взглянула на Дервиштона и поняла, что он отослал Фолкленда за миндальной наливкой.
Глаза Дервиштона искрились весельем:
– А, вы вернулись.
– Я никуда не уходила.
Он посмотрел со значением на МакЛина:
– Нет? А я мог бы поклясться, что да.
Она напряглась и уже собралась уйти, но Дервиштон схватил её за запястье:
– Извините, – сказал он на удивление кающимся тоном.
Она посмотрела на своё запястье, и он её отпустил:
– Мисс Хёрст… Кейтлин… пожалуйста. Простите меня. Я ничего не имел в виду.
Она подняла брови:
– А я думаю, что имели.
– Ну, может, я немного погорячился. Мне показалось, что лорд, пока молча сидел за ужином, успел продумать свою небольшую эскападу и теперь пользуется ею для всеобщего развлечения.
Вопреки себе самой, Кейтлин улыбнулась:
– Как бы я хотела, чтобы нам тоже было что рассказать такого же интересного. Всё, чем занимались мы, – это просто гуляли.
– Наша прогулка тоже была вполне интенсивной, – запротестовал Дервиштон. – И была бы даже более интересной, если бы Кейтнесс и мисс Огилви всё время не отклонялись от маршрута.
Кейтлин рассмеялась. Дервиштон воспринял это как одобрение и следующие полчаса развлекал её разными смешными и немного пикантными историями про членов высшего общества, с некоторыми из которых Кейтлин познакомилась, когда была в Лондоне.
Кейтлин весело проводила время, но всё–таки ей хотелось перекинуться парой слов с МакЛином. Но между навязчивостью Дервиштона и цепляниями герцогини за руку МакЛина возможности так и не представилось.
Наконец МакЛин извинился перед герцогиней и её друзьями, сославшись на усталость после своего приключения. Выходя, он остановился возле Кейтлин.
– Дервиштон, мисс Хёрст. – МакЛин приветственно наклонил голову.
С такого близкого расстояния она смогла увидеть, что на его лице не было пчелиных укусов, – только синяки. Она поморщилась.
Дервиштон захихикал:
– Мисс Хёрст очень взволновалась вашим ранам, МакЛин. Может, вам стоит их бинтовать, когда вы в следующий раз появитесь в смешанном обществе?
МакЛин холодно улыбнулся:
– Я собирался поблагодарить вас за то, что дали мне взаймы свою лошадь, хоть она и еле тащилась. Я надеюсь, вы не сильно устали от пешей прогулки до дома? Я недавно услышал, что вы только вернулись с прогулки, а я тут же позаимствовал вашу лошадь. Если б я только знал!
Дервиштон стал красного цвета:
– Я просто несколько раз прокатился на своей лошади в сторону от дороги и назад – только чтобы поддержать её в хорошей форме. Она объезжена совсем недавно, и я уверен, вы заметили, что она пока ещё довольно неуправляемая.
– По мне, так она была совершенно послушной, – сказал МакЛин спокойно. – Но медленной. Я надеюсь, вы за неё не переплатили.
Дервиштон скрипнул челюстями, а Кейтлин поспешила сказать:
– Лорд МакЛин, я очень огорчилась, когда услышала о ваших злоключениях.
Он приподнял брови в знак недоверия, но поклонился:
– Благодарю вас. Ничего страшного; порезался тут и там, ну и пара синяков. У меня бывали раны и похуже после борьбы с братьями.
Это её развеселило:
– Вы боретесь с братьями? Даже сейчас?
Его зелёные глаза заискрились весельем:
– Только чтобы напомнить им, кто из нас самый старший.
Ей бы очень хотелось увидеть это своими глазами.
– Мисс Огилви сказала, что на вас напали пчёлы. Понять не могу, как это возможно с наступлением осени. Кто–то, помнится, говорил мне, что они впадают в спячку.
Дервиштон пожал плечами:
– Осень была слишком тёплой. Полагаю, не все пчёлы покинули улей.
– Явно – не все, – сухо согласился МакЛин. – Мне ещё повезло, что они были вялыми, а то бы мне совсем не поздоровилось.
Дервиштон покачал головой:
– А кстати, зачем вам вообще понадобился этот пчелиный улей?
На мгновение глаза МакЛина встретились с глазами Кейтлин:
– Люблю достойный вызов.
– За всю свою жизнь я ни разу не залезал на дерево из праздного любопытства.
– Боялись стереть сапоги? – усмехнулся МакЛин.
Глаза Дервиштона сузились:
– Не мне тягаться с вами по уровню исполнительского мастерства. Жаль, мы не видели, как вы удирали от пчёл; презабавнейшее, наверное, было зрелище.
– Я в этом уверен, – спокойно произнёс МакЛин. – Но скачки домой на вашей лошади его затмили. – Он хлопнул Дервиштона по плечу с такой силой, что молодой человек чуть не задохнулся. – Боже правый, Дервиштон, вы издаёте такие звуки, будто у вас воспаление лёгких. Советую вам тренироваться лазать по деревьям – это очень закаляет.
Кейтлин подавила улыбку, когда Дервиштон попытался сделать вид, что всё в порядке, просто ветер чуть не сбил его с ног.
МакЛин повернулся, взял её руку и поцеловал пальцы тёплыми губами:
– Доброй ночи, мисс Хёрст. Увидимся завтра.
От этого обещания, высказанного глубоким голосом, Кейтлин затрепетала.
Дервиштон с подозрением наблюдал, как МакЛин поклонился и пошёл к выходу.
Когда он вышел за дверь, Кейтлин осознала, что он что–то вложил в её ладонь. Она немедленно сомкнула пальцы вокруг небольшого шероховатого предмета, уже зная, что это: кусок улья.
Улыбаясь, он засунула его в карман, отвлекая Дервиштона вопросом о его новой лошади. Завтра они с МакЛином начнут второй раунд, и на этот раз ничьей не будет.
Уж она об этом позаботится.

МакКреди стоял навытяжку перед гардеробом.
– Милорд, что выберем сегодня? Утренний наряд, наряд для верховой езды или наряд для лазания по деревьям?
– Не лезь не в своё дело.
– Милорд, я никогда бы не посмел. У меня нет желания, чтобы вы разверзли небеса и забрызгали меня дождём.
Александр повёл бровью:
– Я мог бы тебя заменить. Найти себе помоложе, не такого остроумного парня, который будет начищать мои сапоги, гладить галстуки и всякое такое.
МакКреди обиделся:
– Именно всякое такое и есть самая тяжкая ноша.
Александр улыбнулся, чувствуя себя этим утром очень бодро. Чем больше времени проводил он с Кейтлин, тем чувствовал всё большую решимость победить девчонку в её собственной игре. Вчера вечером он испытал чувство глубокого удовлетворения, протянув Кейтлин этот проклятый кусок улья, несмотря на уплаченную цену.
МакКреди хмыкнул:
– Я узнал из достоверного источника, что мисс Хёрст привлекла себе в помощь и свою служанку, и миссис Прюитт, экономку.
– Я знаю. Они стояли на страже в коридоре, пока мисс Хёрст пыталась заполучить табакерку его светлости.
– Вы её ему вернули?
– Естественно, и с тех пор он об этом не заговаривал.
– Это отличные новости, милорд. Могу ли я надеяться, что все будущие задания, которые вы придумаете для мисс Хёрст, будут располагаться на солнечной стороне закона, просто для разнообразия?
– Следующим заданием для сеющей беспокойство мисс Хёрст будет задание на вежливость, а не на воровство.
– Отлично, милорд! И надеюсь, что ваше задание будет менее спортивным. Ваши бриджи были преданы огню. Я, конечно, чудесный работник, но даже я не смог заштопать такие рваные прорехи.
– К чёрту бриджи; мне повезло, что я не свернул себе шею.
– В будущих попытках, надеюсь, вы возьмёте в помощь кого–нибудь более… – МакКреди поджал губы, – скажем так, проворного?
– Я и сам вполне проворный, – огрызнулся Александр. Проклятье, почему все так и норовят намекнуть ему, что он стареет? – Я просто был в двух метрах над землёй. И всего лишь испугался, когда пчёлы вылетели из улья.
– Ну конечно, милорд. Это же какой сюрприз – обнаружить в улье пчёл. Так рассуждая, можно обнаружить в гнёздах птиц, в конюшнях – лошадей, в норах – лисиц…
Александр посмотрел на него без тени юмора.
Слуга вздохнул:
– Просто пообещайте, что в будущем, когда столкнётесь с объектом выше вашей головы, вы прибегнете к чей–нибудь помощи.
– Я не нуждаюсь ни в чьей помощи.
– Ваш главный противник, мисс Хёрст, похоже, не имеет ничего против посторонней помощи. Более того, почти все женщины из обслуживающего персонала присягнули на верность ей.
– Присягнули ей? Это что, война?
– Похоже на то. Миссис Прюитт и горничная с господского этажа уже завербованы, и притом методами, весьма нелестными для вашей репутации. Это в некотором роде восстание. Мы с мистером Хэем сделали всё, что могли, чтобы подавить мятеж, только нам ответили в недвусмысленных выражениях, что мы – "из вражеского стана".
Александр нахмурился:
– Я отказываюсь быть впутанным в дела прислуги.
– Это весьма неразумно, милорд, ибо они для вашего комфорта просто необходимы. – МакКреди направился к подносу, установленному у камина. – Обычно на завтрак в ваши комнаты поставляются варёные яйца, ветчина, тосты, свежие фрукты и кофе. – Он приподнял крышку с подноса. – Два горелых тоста, кусок жирной ветчины и чашка еле тёплого чая.
– Чёрт побери! Надо было утром спуститься к завтраку. Я бы так и сделал, если бы не желание принять ванну, чтобы снять болезненные ощущения в заднице.
– Милорд, это ещё не всё. Хоть я и натираю сам ваши сапоги, используя мою специальную шампанскую смесь, к остальным вашим ботинкам я обычно не прикасаюсь. Вы обратили внимание этим утром на состояние вашей обуви?
– Я не смотрел.
Голос МакКреди дрогнул:
– Умоляю, и не смотрите. А посмотрите лучше на ваши новые крахмальные галстуки – на выполненные прачкой и её дочкой услуги.
– Они оставили их мятыми?
– О, нет, милорд. Это очень хорошо обученная прислуга. – МакКреди подошёл к туалетному столику, где лежала стопка свежих галстуков. Он взял верхний и протянул его Александру.
– Боже милостивый, да это же жёсткая деревянная доска!
– Вот именно. Чтобы повязать его вокруг шеи, вам понадобится молоток.
– Чёрт побери! Я уже начинаю жалеть, что однажды позволил этой женщине уговорить меня изменить свои планы.
– О нет, милорд. Какой бы сложной не была нынешняя ситуация, это всё–таки лучше, чем планы по уничтожению девушки без справедливого суда.
– Ей не нужен справедливый суд; я и так знаю, что она сделала.
– Милорд, девушка…
– Она не школьница. Ей двадцать три года.
МакКреди терпеливо улыбнулся:
– Ну, для меня это девушка.
– А для меня – боль в заднице, – проворчал Александр.
– Со слов миссис Прюитт я понял, что молодая мисс – дочка приходского священника?
– Да.
– И большую часть жизни замкнуто жила в деревне?
– Ты бы никогда этого не подумал, если бы видел, как она в гостиной сдерживает напор поклонников.
– Сдерживает их напор: вот именно, милорд. – МакКреди собрал перекрахмаленные шейные платки и положил их на столик у двери. – Милорд, люди в нашем возрасте знают, что поступки красноречивее слов. – Он сделал паузу. – Хотел бы я знать, не эту ли идею пытается донести молодая мисс?
– Единственная идея, которую Кейтлин Хёрст пытается донести, – что ей нужна её добрая репутация, чтобы вернуться в Лондон, где она одурачит какого–нибудь глупца, чтобы он предложил ей руку и сердце.
– Брак – это цель не позорная, милорд.
– Позорная, если добиваться её обманом.
– Из того, что я слышал, мне не верится, что мисс Хёрст из такой породы женщин. Хотя, вам лучше знать.
– Чертовски верно. – Александр рассказал МакКреди о договоре со своим заклятым врагом, только не упомянул полную цену, которую заплатит Кейтлин в случае проигрыша. Бывает информация, не предназначенная для ушей лакеев. – МакКреди, как мне подавить это восстание служанок? У меня нет никакого желания видеть накрахмаленным своё нижнее бельё.
– К счастью, Хэй твёрдо встал на нашу сторону, в связи с чем миссис Прюитт обозвала его сегодня утром "скрипучим старым мешком с заплесневелыми костями".
– С этим нам повезло. Что будешь делать?
– Завербую на нашу сторону ещё кого–нибудь. Хоть я и не могу подавить мятеж, зато могу, по крайней мере, укрепить оборону.
– Прекрасно. Лакей, а то и два в помощь – будет неплохим преимуществом в следующей битве. – Пусть они сами лазают по деревьям.
– Очень хорошо, милорд. Прошу только об одном. Я должен быть уверен, что ваше поведение в отношении молодой мисс будет честным.
Александр взглянул на него холодно:
– Моё поведение касается только меня.
МакКреди сложил руки за спиной и уставился в потолок.
Проблеск того, что другие люди назвали бы чувством вины, заставил Александра стиснуть челюсти. Раздражение от необходимости объясняться оставило на губах неприятный привкус:
– Я буду настолько благородным, насколько благородной будет сама леди. Подойдёт?
МакКреди просиял:
– Вполне, милорд. Правда, вполне.
– Хорошо. А теперь я должен одеться. У меня встреча с "молодой мисс", и я не хочу опоздать.

На улице Кейтлин отклонила предложение отправиться с остальными на конную прогулку. Обычно пикник на дальнем берегу озера – это тот род занятий, который она обожала, но МакЛин прислал ей записку с просьбой о встрече. Она с радостью отдала бы и дюжину пикников ради установления нового раунда их состязания.
Проснувшись поутру, Кейтлин первым делом подумала именно об этом. Она ожидала завтрака с особым нетерпением, надеясь увидеться с МакЛином, но он не появился.
Своё разочарование Кейтлин скрыла, но её светлость – другое дело. Шли минуты, а МакЛин не появлялся, и смех герцогини становился всё более нервным, а сама она – всё более напряжённой. Как будто подозревая, что МакЛин может наблюдать за ними из какой–нибудь удобной укромной позиции, старушка предложила прогуляться верхом, грубо флиртуя с вежливым и скучающим Дервиштоном.
Кейтлин думала, что знает, почему МакЛин не вышел к завтраку. Если бы она свалилась с дерева, то всё следующее утро она провела бы, отмокая в глубокой медной лохани. Но он был не из тех, кто признаёт, что чувствует себя иначе, чем просто великолепно, даже когда всё тело – это один сплошной синяк.
Она зевнула, склонившись к окну библиотеки, глаза закрывались сами собой. За прошедшую ночь Кейтлин практически не сомкнула глаз. Всякий раз, закрывая глаза, она видела проносившиеся быстрой чередой события последнего дня – её грохочущее сердце от поцелуя МакЛина, его разбитые лицо и губы после падения, испепеляющий взгляд, которым он её одарил, покидая гостиную.
Кейтлин отвернулась от окна и стала бродить по комнате, восхищаясь пышной меблировкой, проводя рукой по разным старинным книгам, лежащим на низкой деревянной конторке. Некоторые из них были очень старыми, нарисованными чернилами и так тщательно прорисованными, что буквы сами были произведением искусства. Одна книга состояла из тонких кованых металлических листов, вмещавших карты мира, составленные в конце 15–го века. "Как увлекательно",– прошептала она, пробегая пальцами по резным картам. Качество их изготовления было просто изумительным.
Она отошла от конторки и присела на огромный дубовый стол, поглаживая полированную поверхность дерева и восхищаясь теплым блеском, идущим от многослойного покрытия мебельным воском.
Будет странно снова попасть домой после того, как побывал здесь. Она улыбнулась при мысли о папиной уютной и беспорядочной библиотеке. Она была так мала, что одна десятая ковров этой библиотеки покрыла бы пол всей комнаты. Его стол был небольшим и обыкновенным, выдвижные ящики часто застревали, а на поверхности была трещина, которую он прятал под большим войлочным пресс–папье.
Улыбка на её лице дрогнула, и неожиданно она почувствовала острую ностальгию по дому. Прямо сейчас папа, наверное, даёт Роберту и Мэри ежедневный урок греческого языка. Более резвых Вильяма и Майкла он учил отдельно, говоря, что им нужно "больше повторений". Мысли эти заставили её хмыкнуть, хотя сердце у неё ныло.
Чтобы отвлечься и не заплакать, она взяла маленькую книжку со сказаниями об Артуре, донесла её до кушетки и устроилась в подушках. Она уже знала, каким будет задание МакЛина, и стала перелистывать книгу в поисках вдохновения для финального задания. Никогда нельзя слишком подготовиться к большому испытанию. Она улыбнулась, вспомнив, как смешно выглядел МакЛин вчера вечером, одетый в элегантный вечерний костюм и покрытый синяками и царапинами. Хотя ничто не могло испортить его удивительную красоту и мрачный задумчивый вид. Пожалуй, его раны только прибавляли ему шарма.
Будь прокляты все мужчины. Взлохмаченным женщинам не дано так же хорошо выглядеть. Жизнь очень несправедлива.
В его пересказе его приключения и присвоение лошади Дервиштона были очень смешными, хотя ей было не до смеха, когда она впервые услышала, что он поранился. На какой–то миг её просто парализовало от примитивного страха. Как будто, потеряв МакЛина, она потеряла бы что–то очень дорогое. Даже теперь, при мысли о том, что он мог серьёзно покалечиться, её сердце билось быстрее, отвергая эту мысль. Но это же смешно! Мне совершенно не нужен этот мужчина. Но его следующее задание – достать бант с головы противной собаки леди Кинлосс – в любом случае не опасно. Ну, может, его за пальцы тяпнут, но не более.
Кейтлин поправила подушку под спиной и устроилась поудобнее для приятного чтения. Кожаная обложка мягко скользила под пальцами, плесневелый запах кожи и старых страниц щекотал нос. Она бережно перелистала хрупкие листы и наткнулась на интересную главу. Её немедленно захватила история храброго Килхуха и его страсти к прекрасной Олвен, как он старательно и без устали работал, выполняя задание за заданием, чтобы доказать свою любовь.
История была романтическая, наполненная надеждой и обещанием. Зачитавшись, Кейтлин рассеянно сбросила свои туфельки и подобрала ноги под одну сторону юбки, так облокотившись на локоть, чтобы солнце разливалось по страницам.
В такой позе Александр и обнаружил её, входя в библиотеку получасом позже. Кейтлин сидела, изогнувшись на кушетке, зарывшись носом в знакомую кожаную книжку. Солнечный свет разливался по её плечам и страницам книги, отражаясь на совершенно поглощённом чтением лице.
Он невольно подумал о своей собственной библиотеке в Замке МакЛин, которая занимала два этажа одной башенки; это было его любимое место в замке. Вид Кейтлин, так увлечённой книгой, с босыми ногами, спрятанными под юбками, заставил его задуматься – а что бы она подумала о его библиотеке. Она могла бы сворачиваться клубочком на его чудесном, обложенном подушками диване у окна, солнечный свет грел бы её в зимние дни, и она читала бы в своё удовольствие.
Он нахмурился. Боже милостивый, я скоро начну интересоваться, нравятся ли ей сады!
Она перевернула страницу, губы слегка шевелились при чтении. Александру немедленно захотелось поймать их своими губами, отвлечь её внимание от книги дерзкими жадными поцелуями и страстными прикосновениями. Несмотря на то, что перед ним был удобный случай, он заколебался.
Он не был тем типом мужчины, которые должны доказывать свою мужественность покорением каждой попадающейся на пути юбки. Он предпочитал женщин, которые сдерживали себя, утончённых женщин, которые знали правила игры и не ожидали взамен ничего, кроме обоюдного удовольствия. Таких женщин, как Джорджиана.
И всё же он против своей воли начинал ценить пламенную независимую натуру Кейтлин. Она просто наслаждалась жизнью, переживая выпадающие на её долю испытания с неуклонным воодушевлением – так же, как она наслаждалась изысканными блюдами, приготовленными поваром Джорджианы. Это раскованное умение Кейтлин радоваться самым простым вещам было для него чертовски привлекательным.
Как бы это ни злило его, он был вынужден признать, что был буквально на волосок от обвинения в страстном физическом влечении к целомудренной мисс Кейтлин. Он даже засомневался, может, это уже произошло.
Она сдвинулась на софе, и её ножка выскользнула из–под юбки. Он видел массу женских пяток, но у Кейтлин Хёрст это было максимум, что он видел. Её платья, даром что модные, были исключительно консервативными. Там, где другие женщины опускали линию шеи, чтобы продемонстрировать изгиб груди, Кейтлин всегда оказывалась аккуратно закрыта рядами кружев и лент. Поэтому при виде всего лишь простой пятки его тело бросило в такой жар, как будто она вся была голая.
Проклятье, почему он не испытывал такого пыла по отношению к более зрелым, здравомыслящим, менее… менее непорочным женщинам?
Раньше он был убеждён, что этот её невинный вид был обманом, что он купился на него, как полный дурак. Теперь же, проведя с Кейтлин некоторое время, он вынужден был признать, что был неправ. Невинность наполняла каждое её движение, каждое простодушное высказывание, каждую беспечную гримасу её полных губ. Невинность была подлинной – что только усугубляло дело, потому что доводила его до безумия от вожделения.
Пройдёт ли это, когда он выиграет пари? Посмеет ли он действительно сделать невинную девушку своей любовницей? Глядя на стройную изящную ножку, затянутую в шёлковый чулок, он боялся, что посмеет.
Она перевернула страницу, ведя по тексту тонким пальцем. Солнечный свет согревал её щёку и очерчивал изысканную линию шеи. Горло его сжалось при мысли, как он очертил бы эту же линию своими губами, пробуя на вкус её нежную кожу и…
Чёрт, что это он тут стоит, только думая об этом? Она здесь, и они одни. Для обоюдной безопасности, он должен убедить малышку мисс Хёрст Совершенство, что на самом деле он очень опасен. Чем скорее она это поймёт и постарается не оставаться с ним наедине, тем лучше для них обоих.
Он двинулся вперёд и остановился у другого края кушетки. Голова её продолжала клониться, глаза перемещались вниз по странице, и он ждал, что она почувствует его присутствие, как он сейчас чувствовал её. Это была почти физическая тяга, как будто тысячи жарких нитей связывали их вместе, натягиваясь всё сильнее, чем дольше они находились рядом в одной комнате.
Она чуть–чуть приподняла голову. Медленно один раз закрыла глаза. Потом её щёки враз залились румянцем, она повернула голову и уставилась прямо в его глаза.
У него уже была заготовлена какая–то колкость, но когда он встретился с ней глазами, колкость куда–то улетучилась. Улетучилось всё, кроме неё самой. Её мягких нежных губ и огромных карих глаз, таких прекрасных, что мужчина может легко в них утонуть.
Кейтлин вспыхнула мягким розовым румянцем, который скользнул по её коже и заставил его пальцы вонзиться в ладони, чтобы они не пытались до неё дотянуться. Его тело загудело, заболело от её близости. Она тоже что–то испытывала, потому что под скромным голубым платьем её полная грудь вздымалась и опадала от частого дыхания.
Он разжал руки и понял, что может легко охватить ими её талию. Поставив её перед собой, он скользнёт руками к округлым бёдрам. Пальцы сами собой изогнулись, когда он подумал, как прихватит её мягкую попку сквозь платье.
Его тело откликнулось оперативно, петушок взметнулся в полной эрекции.
Она, казалось, боролась с дыханием, её губы раздвинулись. Взгляд заскользил по нему, касаясь его губ, его плеч, затем вниз – к бриджам для верховой езды. Он знал, что она может заметить его реакцию, и ждал, что она отвернётся или как–то выразит своё смятение, что удержит их обоих от опасных шагов.
Но она этого не сделала. Её глаза расширились от сладострастного внимания.
Александр был не в силах больше стоять; он упал на кушетку.
Полная страстного желания Кейтлин сверкнула глазами, губы её раскрылись; она выронила книгу и дала ей скатиться на пол, потянувшись к нему.

Одним ловким движением она ухватилась за его лацканы, забросила своё тело ему на колени и впилась губами в его губы.
Он–то думал, что они поговорят, но с Кейтлин Хёрст говорить было невозможно. Не сегодня. Ошарашенный, он просто принял её поцелуй, поскольку её губы настаивали на этом. Он обхватил её руками и ответил на поцелуй от всей души.
Её губы раскрылись навстречу его губам, и её язык нерешительно к ним прикоснулся. Он застонал и углубил поцелуй, ещё крепче прижав её к своим коленям. Её руки сжались на его шее; его же руки замкнулись вокруг неё, ощущая ровную линию спины, мягкую выпуклость бёдер и то, как изгиб её попки точно подходит к его руке.
Он был весь в огне, его тело так мучилось от вожделения, что ему даже держать её было больно.
Проклятые подушки кушетки страшно мешали. Он встал, подняв её вместе с собой, целуя её страстно, безумно, пока у них обоих не перехватило дыхание. Это были те поцелуи, какими они когда–то скрытно обменивались; поцелуи настолько запретные, насколько и неожиданные.
Она тёрлась об него, неосознанно покачивая бёдрами и посылая через его тело жаркие волны. Он укусил её сочную нижнюю губу, прежде чем снова наброситься на весь рот. Он никак не мог оторваться от этих сладких поцелуев, таких безыскусно страстных, таких щедрых.
Чёрт возьми, да она была жаркой девицей, полной страсти и игривости и такой восхитительно настойчивой. Он скользнул руками по её бокам, позволив большим пальцам коснуться её сосков. Она часто задышала, прижавшись к его губам, и изогнулась в болезненном жарком вожделении.
Он взял ладонями её груди, наслаждаясь их полнотой, описывая большими пальцами круги вокруг сосков. Она задрожала в его руках, задерживая дыхание всякий раз, как он увеличивал нажим. Глаза её закрылись, и она со стоном прижалась к нему в нескрываемом наслаждении. Она обхватила его плечи и потёрлась своими бёдрами об его, изнемогая от желания.
Не в силах больше стоять, он поднял её и перенёс на несколько шагов к тяжёлому стенду. Он посадил её на раскрытые книги, чтобы она перестала об него тереться, а то он совершенно терял контроль над собой. Заботясь исключительно о том, чтобы удержать её там, в своих руках, он взял её лицо руками и впился в её тёплые губы.
Она скользнула руками на его талию и притянула себя ближе к нему, закинув пятку вокруг его ноги.
Александр стоял неподвижно, как столб, уставившись прямо в огромные карие глаза Кейтлин. Медленно, очень осторожно она подняла другую ногу и закинула пятку на другую его ногу, так что они оказались в самой недвусмысленной интимной позиции – когда её ноги раздвинуты вокруг его бедёр, а юбки задраны до талии.
Он никогда не считал, что относится к тому типу мужчин, которые испытывают вожделение к невинным, девственным, слишком неприступным женщинам. А будучи женщиной, она при этом выглядела как школьница. Девушки жеманятся и трепещут, стоит только мужчине посмотреть на них. Кейтлин Хёрст не трепетала – никогда.
Она не трепетала даже тогда, когда обязана была трепетать благоразумная женщина. Она спокойно принимала пылкие взгляды Дервиштона, легкомысленное кокетство Фолкленда и решительные поползновения на её достоинство. Последнее исходило от Александра, и если бы у неё наличествовал здравый смысл, она бы испугалась. Очень испугалась. Она бы ни за что не захотела восседать на краю стенда в библиотеке, с ногами, закинутыми вокруг его бёдер.
Он не привык отворачиваться от такого искушения, а она практически не контролировала свои порывы. Казалось, она не осознаёт, что чем больше времени они проводят вместе, тем в большей опасности оказывается сама и её проклятое достоинство.
Но было ли это важно? Было ли вообще хоть что–нибудь важно, кроме ощущения её тела, прижатого к его?
Отбросив попытки понять её, он поднял её юбки кончиками пальцев, потянув их вверх, так что смог коснуться её тёплой кожи через тонкую комбинацию и…
Послышавшийся снаружи звук приближавшейся к дому конной группы проник сквозь затуманенное страстью сознание. Остальные гости возвращались с прогулки.
Александр прислонился своим лбом к её лбу и цепко так держал её, пока его разум медленно и постепенно прояснялся. Проклятье, о чём они думали? Они обязаны прекратить это, бороться с этим. Но глядя в одурманенные страстью глаза Кейтлин, Александр понял, что всё зависит только от него. И, несмотря на то, что это было физически невыносимо, он выпустил её и отступил назад.
– МакЛин, что…
– Нет. – Это было всё, что он смог выдавить. Его сердце громыхало, кожа горела, как будто обваренная от прикосновения к ней, петушок испытывал боль от нереализованного желания.
Кейтлин быстро моргнула, как будто очнувшись от глубокого сна, затем соскользнула со стола, от чего юбки закрутились, расправляясь на место:
– МакЛин, что…
– Остальные едут. Я слышал их лошадей, когда они проскакали к конюшням.
Она прижала ладони к щекам:
– Я даже не слышала. Я… Боже милостивый, не знаю, о чём я думала…
– Мы не думали. – Он не смог выдержать уязвлённое выражение её глаз. – Если уж на то пошло, эта страсть доставила нам много проблем. И утопит нас снова, если мы не научимся её контролировать.
Бледная, она кивнула. Затем взгляд её отвлёкся, она подошла к зеркалу на стене и начала дрожащими руками приводить волосы в порядок.
Тишина становилась невыносимой. Александр потёр лицо. Он был так близок к тому, чтобы потерять контроль над собой, а ведь он никогда его не теряет. Это было роскошью, которую МакЛин не мог себе позволить. С тех пор как умер Каллум, Александр никогда, ни разу не позволял своей страсти взять над собой верх.
До сегодняшнего дня.
В течение нескольких восхитительных, ослепительно ярких мгновений он не контролировал вообще ничего. Он провёл рукой по лицу. Боже милостивый, чему я только что чуть не позволил произойти?
Кейтлин уже вернулась на кушетку и подняла упавшую книгу:
– Что ж, это был очень приятный антракт.
Он нахмурился:
– Приятный?
– Более чем приятный. – Щёки её ещё горели. – Мы планировали поговорить, и сейчас – удобное время, пока наездники доедут до дому. Вы уже решили, каким будет моё следующее испытание? Про ваше я уже решила.
Александр не знал, что и сказать. Он был уверен, что она отчитает его за то, что он пытался соблазнить её; вместо этого она спокойно признала за собой часть ответственности и переключилась на другое.
Он осознал, что она всё ещё вопросительно смотрит на него, и заставил себя обрести голос:
– Одним из выполненных Килхухом заданий было – убедить сопротивляющегося гостя пойти на званый ужин. Помните это место?
Она стукнула по книге тонким пальцем:
– Да… там было что–то про гостя, который заявил, что ноги его никогда не будет в замке, а Килхух должен был его переубедить?
– Что Килхух и сделал, став у этого гостя на побегушках; хотя я не убеждён, что эта хитрость сработает в нашем случае.
Кейтлин послала МакЛину взгляд из–под ресниц:
– Значит, я должна убедить…
– Лорда Дингволла. – Он улыбнулся, и улыбка эта была недоброй.
– Кто это?
– Его поместье граничит с этим.
– Значит, я должна пригласить лорда Дингволла на ужин сюда, в замок Баллоч?
Александр кивнул.
Она нахмурила брови:
– И, смею предположить, он терпеть не может герцогиню?
– А почему не герцога?
– Герцог слишком занят самим собой, чтобы принимать его во внимание. А вот герцогиня, похоже, находит удовольствие в такого рода столкновениях.
Губы МакЛина дёрнулись:
– Очко в вашу пользу.
– Если мне удастся убедить этого лорда Дингволла придти на ужин, откуда мне знать, что герцогиня его пустит?
Александр пожал плечами, надменный и самоуверенный:
– Если я попрошу – она сделает это. Она его хорошо знает; его владения прилегают к её на западе, его дом видно с большого изгиба дороги.
– И они друг друга терпеть не могут.
– Я бы употребил слово «ненавидят». По словам Джорджианы, Дингволл однажды обозвал её «пустоголовой расфуфыренной бабой», а она в ответ назвала его «напыщенной старой развалиной».
Мило, подумала Кейтлин. Ей придётся изображать няньку при парочке вздорных взрослых людей:
– С чего началась их ссора?
В его глазах вспыхнули весёлые огоньки, когда он ответил:
– Наверняка Джорджиана мне рассказывала, но я её плохо слушал.
Она фыркнула:
– Придётся самой разобраться, что между ними произошло. Может, мне удастся это исправить.
– А моё задание?
Кейтлин улыбнулась:
– Оно легче, чем падать с дерева.
– Прекрасно, а то моя спина ещё не прошла.
– Обещаю, что в этом задании вашей спине ничто не угрожает. А вот пальцам…
В коридоре послышался шум. Первые гости возвращались из конюшен, и Кейтлин услышала своё имя, произнесённое лордом Дервиштоном. Скоро их побеспокоят.
Кейтлин поспешно произнесла:
– В сказаниях Килхуха посылают добыть гребень и зеркальце между ушей дикого кабана. МакЛин, вам надо добыть бант собаки леди Кинлосс.
Александр выпрямился:
– Этого чудовища?
– Этого старого, почти беззубого чудовища. Того, что рычит каждый раз, когда к нему приближаешься. – Она положила книгу на стол и улыбнулась.
– Идёт. – Он стоял около стенда, на котором они только что обнимались, с видом элегантным, но грозным.
Это был его особый талант. Хоть она и подозревала, что многие мужчины хотели бы уметь так держаться, способны на это были единицы. Для МакЛина же это было так же естественно, как дышать.
Волнение в коридоре усилилось, когда новая группа присоединилась к первой, и громче всех был слышен голос герцогини.
МакЛин скорчил гримасу и направился в сторону окна на террасу – подальше от коридора, насколько это было для него возможно.
В дверях библиотеки появился Дервиштон, который острым взглядом охватил открывшуюся ему сцену:
– Ах, мисс Хёрст, вот вы где! – Он вошёл в комнату, холодно кивнув МакЛину. – Моя дорогая мисс Хёрст, вы правильно сделали, что не поехали на конную прогулку. По мнению её светлости, тропа была слишком крутой, солнце слишком холодным, ветер слишком безжалостным, а компания – недостаточно весёлой.
– Как очаровательно звучит. – Кейтлин послала МакЛину взгляд из–под ресниц, но он уставился в окно террасы и явно думал о чём–то своём. – Лорд Дервиштон, вы однажды упомянули, что очень неплохо знаете эту местность.
С довольным видом он стянул свои верховые перчатки и, не глядя, бросил их на стенд:
– Из этой области – семья моей матери. В детстве почти каждое лето я проводил в доме недалеко отсюда.
– Значит, вы знаете всех, кто живёт в округе?
Внимание МакЛина переключилось на неё.
Дервиштон кивнул:
– Конечно. Некоторых даже очень хорошо. А что?
Она сладко улыбнулась:
– У меня к вам будет просьба об услуге.
Выглядеть более заинтересованным, чем Дервиштон, было просто невозможно:
– Да?
– Если вы не очень устали и можете посвятить мне немного времени, я бы переоделась в одежду для верховой езды, и мы могли бы немножко покататься туда–сюда вдоль дороги, пока вы рассказали бы мне историю замка… и окрестных поместий. – Она бросила застенчивый взгляд на МакЛина, который теперь был полностью повёрнут в сторону комнаты и открыто рассматривал Кейтлин.
– С превеликим удовольствием! – Дервиштон потянулся за своими перчатками. – Мы можем прокатиться через… – Его глаза расширились, когда он взглянул на стенд.
Выражение его лица было таким шокированным, что Кейтлин, стоявшая всего в нескольких шагах, подошла посмотреть, что он там увидел. Там, отпечатавшаяся на тонких металлических листах древней карты, прекрасно различалась женская задница. Её задница.
Боже милостивый, нет! Её лицо покраснело, и она инстинктивно повернулась к МакЛину.
Он пересёк комнату, следуя её молчаливой просьбе.
Дервиштон нахмурился:
– Это похоже на… – Он в замешательстве посмотрел на Кейтлин.
Она приклеила к губам улыбку:
– Я вижу какие–то следы. Не понимаю, что тут ещё разглядывать.
– Они похожи на… – Выражение его лица застыло, и он перевёл взгляд с Кейтлин на МакЛина, потом обратно на карту на столе.
Кейтлин машинально всмотрелась в отпечатки ягодиц на старой карте. Помимо того, что было совершенно очевидно, «чего» это отпечатки, они были – из–за того, что МакЛин заставил её терзаться, – рельефнее и шире, чем должны бы быть.
По крайней мере, она надеялась, что её задница не настолько широка. Она поборола в себе желание посмотреть за своё плечо и сверить.
– Извините, – прошептал ей на ухо глубокий бархатный мужественный голос. МакЛин перегнулся через её плечо и стал изучать отпечатки в лорнет. – Ах, – произнёс он спустя мгновение, – обворожительно.
Дервиштон помрачнел:
– Можете и так это назвать.
МакЛин выпрямился:
– Я уверен, Джорджиана – я имею в виду, её светлость – хотела бы, чтобы мы убрали эту карту.
– Да, но…
– Дервиштон, – сказал многозначительным тоном МакЛин, – её светлость этого бы захотела.
– Да, я слышал… – Глаза Дервиштон широко раскрылись. – О! – Он снова посмотрел на отпечатки. – Вы хотите сказать…
МакЛин поднёс свои окуляры к следам. – Положительно. – Он приложил руку к отпечаткам, как бы измеряя. – Да. Её светлость была бы очень рада, если бы эту карту убрали.
Дервиштон кивнул:
– Конечно. Понятно. Её светлость… – Он бережно закрыл карту, потом подсунул её под другую книгу.
– Спасибо, – сказал Александр угрюмо, убирая назад в карман свои окуляры.
Кейтлин пришлось задержать дыхание, чтобы не разразиться громким смехом. Она встретилась глазами с МакЛином, и, пока они смотрели друг на друга, их глаза потеплели от немого хохота.
Кейтлин прочистила горло:
– Пойду переоденусь в наряд для верховой езды.
Дервиштон поклонился Кейтлин:
– Я буду ждать вас в фойе.
– Я скоро. – Присев в прощальном реверансе перед МакЛином, она одними губами сказала ему «спасибо». Его взгляд смягчился, а губы изогнулись, когда он кланялся в ответ.
Этот взгляд согрел её с ног до головы, и с лёгким сердцем она поспешила вверх по лестнице переодеваться в амазонку, чтобы разузнать всё, что можно, о таинственном лорде Дингволле.

– Вы должны сделать что?! – Муйрин, достававшая из гардероба платье Кейтлин бронзового цвета для прогулок, даже развернулась на месте и недоверчиво посмотрела на свою госпожу.
Миссис Прюитт, которая только что принесла аккуратно отглаженное нижнее бельё, выглянула из–за ящика комода и изумилась:
– Вы что, серьёзно?!
Послеполуденный свет заливал спальню золотым свечением. Кейтлин готовилась к игре в бильярд на траве с другими гостями, радовавшимися приятной погоде.
– Совершенно серьёзно: моё следующее задание – уговорить лорда Дингволла нанести визит её светлости.
Муйрин и миссис Прюитт обменялись взглядами.
– Мисс, вы меня простите, конечно, но я не думаю, что это произойдёт, – сказала Муйрин.
– Почему нет?
Миссис Прюитт издала длинный вздох:
– Лорд Дингволл – нехороший человек.
– Он мерзкий старый тролль, вот он кто! – добавила Муйрин.
Миссис Прюитт согласно кивнула:
– Это да. И он ненавидит её светлость за многое, но особенно за то, что у неё бывают вот такие приёмы, когда хорошо воспитанные люди бродят туда–сюда по дорожкам. Его это страшно раздражает.
– Но настоящая причина, по которой её светлость его бесит, – что её дорога пролегает совсем рядом с его владениями. Он всегда любил повозмущаться, когда ей приходилось срезать дорогу, – сказала Муйрин.
– Ага, и он приходил, и устраивал бурю в доме, крича, что она заступила на его собственность.
– И это только один повод для ссор. А их у них множество.
– Ага, – подтвердила миссис Прюитт. – Её светлость попросила его починить участок дороги перед его домом, который в дождливую погоду превращается просто в озеро. Ей совсем не нравится, как грязь забрызгивает её новую карету.
Муйрин энергично кивнула:
– Дингволл на это вообще внимания не обращает и поэтому был страшно возмущён. Можно было подумать, что она просит его заплатить за совершенно новую дорогу, а заодно и за пару домов.
Миссис Прюитт фыркнула:
– Я хоть и могу допустить, что её светлость не всегда бывает женщиной благоразумной, но у него не было никакого повода называть её… – тут экономка осмотрелась по сторонам и громким шёпотом произнесла, – "шлюхой"!
– Не может быть! – Кейтлин понимала, почему Джорджиана так разозлилась; герцогиня очень дорожила своим достоинством. – Мать лорда Дервиштона живёт тут поблизости; и он вчера рассказал мне кое–что о Дингволле. Я рассчитываю порасспрашивать лорда ещё, пока мы будем играть в бильярд на траве. Это правда, что Дингволл украл у её светлости её любимую собаку?
– Ага, украл, – сказала миссис Прюитт. – Но только после того, как её люди передвинули вешки.
– Какие ещё вешки?
– На его владениях. Именно с этого началась настоящая битва. Ещё до этих дурацких грубых выражений. После них – война пошла не на шутку.
– Так что же она сделала с вешками?
– Её светлость хотела, чтобы подъезд к новому дому изгибался дугой по другой стороне парка, и с ней невозможно было спорить, даже после того, как ей объяснили, что тогда дорога должна будет пройти через земли Дингволла. Не намного, но чтобы хватило.
– Поверить не могу, что она вот так просто взяла и передвинула вешки! Неудивительно, что лорд Дингволл так рассердился. Он мог бы подать на неё в суд.
Муйрин покачала головой:
– Притом, что именно герцог назначает на должности? Я так не думаю.
– Ага, лорду Дингволлу проще пробить головой стену. Он был крайне зол, когда обнаружил, что судья и не собирается обеспечивать ему честные слушания. Он заявился на один из приёмов её светлости, вопя, что они с герцогом его обжульничали, и что он этого так не оставит. Её светлость приказала лакеям вывести его вон, и с тех пор ему не дозволено здесь появляться.
Тут встряла Муйрин:
– Вот тогда он и забрал себе высоко ценимого пуделя её светлости. Украл его, когда лакей вывел того на прогулку, и отказывается возвращать. Теперь только ради того, чтобы вывести её из себя, он выгуливает собаку вдоль забора. И как только увидит её светлость, он поднимает большой палец, указывает на собаку и приплясывает точь–в–точь как тролль.
– И что, срабатывает?
– Ещё как, – сказала миссис Прюитт. – Видели бы вы её светлость! Однажды, прямо накануне вашего приезда, мисс, она страшно распсиховалась. Перегнулась через окно кареты и орала, как торговка рыбой.
– Ага. – Глаза Муйрин сделались большими. – Я и не знала, что она умеет так ругаться! Она бы его пристрелила, если бы знала, что это сойдёт ей с рук.
Кейтлин нисколько в этом не сомневалась. Герцогиня обладала жёсткостью, которую невозможно было игнорировать, речь её была ломкой, а когда она была возмущена, то речь становилась такой же грубой, как рёв мула. Кейтлин не могла сердиться на того, кто сумел так блестяще досадить герцогине. Временами она и сама желала того же, особенно после вчерашнего вечера.
Вчерашняя конная прогулка с Дервиштоном снабдила её отличной информацией о лорде Дингволле. До того, как десять лет назад дочь Дингволла умерла от инфекции в лёгких, старикан был весьма дружен со своими соседями. После этого печального события он стал затворником, и редко для кого у него находилось доброе слово.
Кейтлин было очень жаль этого человека. В дополнение к его невзгодам в очень короткий срок герцог с герцогиней начали строить новый дом. Из того, что она поняла, они были глухи к любым предложениям с его стороны. Не удивительно поэтому, что Дингволл решительно отказался заняться своей частью дороги или вообще делать хоть что–то, о чём просила герцогиня. Задание суметь убедить его добровольно нанести визит в дом герцогини становилось пугающим.
– Вы уверены, что хотите это делать? – спросила миссис Прюитт сомневающимся тоном.
– Конечно! Я не из тех, кого шатает только потому, что задул сильный ветер. – Сильный поцелуй… вот от этого её бы качнуло. А не из–за каких–то там напастей.
– Если вы решились, мисс, то и мы с вами, – решительно проговорила Муйрин. – Уж и не знаю, чем мы сможем помочь, но мы поможем.
– Есть одно средство, – произнесла миссис Прюитт, многозначительно глядя на Муйрин.
– Ой, ну вот, миссис Прюитт! Я не могу!
Кейтлин нахмурилась:
– О чём это вы обе толкуете?
Муйрин вздохнула:
– О моём мужчине, Шоне.
– Как, Муйрин?! Ты никогда мне ни словом не обмолвилась!
Муйрин стыдливо улыбнулась, а миссис Прюитт хмыкнула:
– Это потому, что он лакей, а предполагается, что Муйрин должна обходиться без помощи такого рода.
– Миссис Прюитт, я же говорила вам, что не думала влюбляться. Но это чувство подкралось за моей спиной и стукнуло меня по голове. – Муйрин повернулась к Кейтлин и сказала: – Это была настоящая любовь, мисс. Сначала мы занимались пересчитыванием льняных простыней, а через мгновение… – Щёки Муйрин не могли быть краснее.
Кейтлин с шумом выдохнула:
– Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду.
Муйрин с миссис Прюитт послали ей удивлённые взгляды, и она поспешно добавила:
– Я прочитала немало книг, где рассказывается, как неожиданно любовь может нагрянуть.
– Осмелюсь предположить, что на эту тему написаны целые тома, – согласилась миссис Прюитт. – Муйрин, расскажи мисс Хёрст, чем вы с Шоном можете помочь ей в поисках.
– Сестра жены двоюродного брата Шона работает на лорда Дингволла. Пока я с ней не поговорю, я не уверена, но, возможно, она сможет провести вас в дом. Потому что он наверняка вас не впустит, если вы заявитесь к парадной двери. Он даже приходскому священнику не открывает, когда тот приходит.
– О, Муйрин, мне бы это очень помогло! Если бы ещё убедить его навестить её светлость.
Миссис Прюитт кивнула:
– Это будет ещё тот трюк, это уж точно!
Какое трудное задание! После него испытание с табакеркой выглядит сущей безделицей – будь проклят МакЛин и его дьявольское воображение.
Углубившись в свои мысли, Кейтлин стала готовиться присоединиться к остальным гостям для многообещающей игры в бильярд на газоне. Для неё это было многообещающим не только потому, что она попробует вытянуть побольше информации из лорда Дервиштона, но ещё и потому, что с лужайки она сможет попытаться получше разглядеть дом лорда Дингволла.
Поспешишь – людей насмешишь, сказала она самой себе. Кто не спешит, выиграет эту гонку. Она взяла свой бронзового цвета капор и надела его поверх локонов, завязав сбоку пышный бант. Чувствуя себя воспрявшей духом, она вышла из комнаты и направилась к игровому полю.


На удобной задней террасе, на одном из широких, вынесенных лакеем на улицу мягких кресел сидела Джорджиана; лёгкое шерстяное одеяло лежало у неё коленях, а кроны деревьев защищали её от нелестного дневного света. На другой стороне лужайки мисс Хёрст, сияющая очарованием в своём бронзового цвета наряде, украшенном голубыми лентами, боролась с двойной угрозой, исходящей от лордов Фолкленда и Дервиштона.
Джорджиана наблюдала, как Кейтлин смеялась чему–то, что сказал один из мужчин; звук веселья прокатился по лужайке.
Александр разговаривал с Дианой, вежливо делая вид, что заинтересовался её противной собачонкой, но при звуке смеха Кейтлин тут же посмотрел в её сторону. Солнце косо освещало его лицо, накладывая на кожу золотистые тени, пока он смотрел, как вышагивает Кейтлин в солнечном свете в сопровождении двух модно одетых лордов.
Джорджиана внимательно пригляделась к Александру. Выражение его лица не изменилось; и хотя едва заметную склонность к восхищению она не заметила, тем не менее отметила накал этого караулящего пристального взгляда.
Она скрипнула зубами, борясь с очень неподходящим для леди желанием расцарапать слишком цветущее личико мисс Хёрст. За прошедшую неделю Александр всё больше и больше отдалялся от Джорджианы, тогда как с Кейтлин Хёрст, похоже, проводил неумеренное количество времени. А когда он не был с Кейтлин, он за ней следил.
Джорджиана подождала, пока Диана не закончит объяснять, что её пёсик может есть только тонкоизмельчённую печёнку и яйца, и тогда вскользь ровным голосом заметила:
– Леди Кинлосс, не думаю, что Александру интересны диетические пристрастия бедного Муффина.
– О, отнюдь. – К удивлению Джорджианы, Александр наклонился до уровня бёдер, как будто собирался поближе рассмотреть собачонку.
Муффин оскалил кривые истёртые зубы, поднял дыбом шерсть на круглой спине и выпучил глаза.
Александр прищурился:
– У него такой вид, будто он собирается разозлиться.
– О, нет! Он просто настоящий защитник, – горделиво сказала леди Кинлосс.
– Защитник чего?
– Меня!
– Ерунда. – Джорджиане хотелось, чтобы они прекратили говорить об этой проклятой собаке. – Он просто рычит всякий раз, когда кто–нибудь хочет отобрать его мячик, или когда он видит у кого–нибудь шарф или ещё что–нибудь, что его пугает, или…
– Право, Джорджиана! – Диана приклеила на лицо улыбку. – Муффин и близко не рычит так же громко, защищая свой мячик, как когда защищает меня.
Джорджиана подняла брови и пожала плечами.
Александр разглядывал собаку ещё несколько мгновений, но она продолжала нервно рычать. Тогда он медленно распрямился:
– Ваша собака кусается?
– О, нет! – сказала Диана. – Ну, за исключением помощника конюха и племянника леди Чарльз.
– И лорда Бёргдорфа, – добавила Джорджиана, которой было так скучно, что она готова была закричать. – И мистера Мелтона, и сэра Роланда… не забудьте про них. Особенно про сэра Роланда, которому даже пришлось накладывать швы.
Александр содрогнулся:
– Боже правый!
– Сэр Роланд это заслужил, – фыркнула Диана с ноткой гордости в голосе. – Муффин очень хорошо разбирается в людях.
Александр скрестил на груди руки, продолжая свирепо смотреть вниз на собаку с её дурацким пучком волос и таким же дурацким бантом между ушами. – Странно, что до сих пор никто его не пристрелил.
Как будто поняв, что его имя упомянули всуе, Муффин обнажил зубы.
Джорджиана засмеялась:
– Возможно, вам и нравится Муффин, вот только вы ему не нравитесь.
Александру было не до веселья:
– Леди Кинлосс, а есть хоть кто–нибудь, кто ему нравится, кроме вас?
– Нет. – Она пожала плечами, взгляд переместился на лужайку, где играли в бильярд. – Он спит по ночам на моей кровати и ни одной моей служанке не позволяет до себя дотронуться.
– Тогда его, наверное, любит лорд Кинлосс, – пробормотал Александр.
– Простите?
Он помахал рукой:
– Ничего. Просто мысли вслух.
На лужайке для игры в бильярд раздался новый взрыв смеха. На этот раз смеялась мисс Огилви, которая стукнула шаром графа Кейтнесса по шару лорда Дервиштона. Оба мужчины изображали своими киями дуэль на шпагах и вообще с удовольствием валяли дурака.
Джорджиана беспокойно пошевелилась:
– Этак бедная мисс Хёрст покроется веснушками, если будет, как сегодня, торчать весь день на солнце.
Диана хмыкнула:
– У мисс Хёрст просто ужасные манеры. – Бросив взгляд на Джорджиану, Диана повернулась к Александру. – МакЛин, вы согласны, что у мисс Хёрст есть прискорбная склонность к дикому и неистовому поведению?
– Несомненно, – ответил он с отрадным проворством.
Джорджиана не могла удержаться от улыбки. Это было обнадёживающим. Не раз за последние дни ей казалось, что она замечает в поведении МакЛина слабый отблеск неподдельного интереса. Это было трудно объяснить, ведь МакЛин был человеком закрытым, как раковина устрицы. Надо будет к нему повнимательнее присмотреться.
Она поймала вопросительный взгляд Дианы и кивнула.
Заострённое лицо Дианы, казалось, стало ещё острее:
– Моя дорогая Джорджиана, я никак не могу понять, зачем вы пригласили на ваш загородный приём такую обыкновенную девушку. Она сюда совершенно не вписывается.
Александр пожал плечами:
– Она, похоже, нашла своё место. Спросите хотя бы у Дервиштона или Фолкленда.
Диана прыснула:
– Я сомневаюсь, что их намерения таковы, какими должны бы быть, так что я пожелала бы мисс Хёрст перестать их поощрять. Она выставляет себе в глупом свете.
Брови Александра поползли вверх:
– Никого она не поощряет. Напротив, её безжалостно преследуют, и Дервиштон должен считать себя счастливым, что рядом с мисс Хёрст нет родственника–мужчины, который преподал бы ему уроки вежливости.
Боже милостивый, он чувствовал потребность защищать крошку! Руки Джорджианы вцепились в мягкие подлокотники кресла. Что сталось с его смертельной ненавистью, в которой он некогда признался?
Инстинкт её не подвёл: он действительно интересуется девчонкой Хёрст. Джорджиане хотелось вопить и визжать, но не стоит выходить с топором против фехтовальщика; если она так поступит, МакЛин просто уйдёт. Надо найти способ, как отвратить его от этой девчонки, показать ему явные недостатки её характера, но при этом сделать так, чтобы он думал, что сам принимает решения.
Джорджиана сделала вдох, чтобы успокоиться и взять себя в руки, и затем лениво произнесла:
– Хорошо, что молодняк нашёл, во что поиграть.
Улыбка сползла с лица МакЛина:
– Молодняк?
– Дервиштон с Фолклендом оба лет на десять моложе нас с вами, а мисс Хёрст… О, я уж и не помню, сколько ей лет. Ведёт она себя как ребёнок, так что я её так и воспринимаю.
Диана хитро посмотрела на Александра:
– Мисс Хёрст и мисс Огилви на самом деле очень молоды. Именно это я как раз говорила её светлости сегодня утром за завтраком. В свои тридцать я ощущаю себя как в детском саду, когда они рядом, – хихикают и ведут себя, как две школьницы.
– Вот именно, – промурлыкала Джорджиана. – Я уверена, они считают нас полными противоположностями.
– А вы, лорд МакЛин, с учётом того, что вы меня на девять лет старше, вообще, наверное, рядом с ними чувствуете себя старцем.
Александр ничего не ответил, а просто наблюдал за игрой с насупленными бровями и сложенными на груди руками.
"Ага! – подумала Джорджиана. – Значит, это его ранит?" Она поймала взгляд Дианы и махнула пальцами в сторону дверей террасы.
Диана подхватила свою собаку:
– Ну, пойдём, Муффин. Ваша светлость, прошу меня простить, мне надо повидаться с миссис Прюитт. Моя служанка послала отгладить моё новое платье, и я хочу убедиться, что оно будет готово к обеду. – И Диана исчезла внутри, держа собачонку подмышкой.
Джорджиана заставила свои руки ослабить хватку на подлокотниках. Поднялся ветер и бросил чёрные волосы МакЛина ему на лоб. Наконец–то они были одни, и ей это сразу напомнило другие разы, когда они бывали одни – по–настоящему наедине. Она тосковала по тем мгновениям, когда их прикосновения были одинаково важны для обоих.
Она любила его, хотя Александр, казалось, этого не замечал. С тех пор, как она спаслась от своего убогого детства, у неё было всё, чего она хотела; и сейчас она хотела, чтобы Александр был её – исключительно и навсегда.
Его взор был прикован к картине на лужайке, профиль чётко вырисовывался на фоне залитого солнцем горизонта.
Робкая улыбка коснулась его губ, взгляд чуть потеплел. Джорджиана застыла. Она ещё никогда не видела на его лице такого выражения. Что это… нежность?
Она проследила за его взглядом в сторону лужайки, и сердце её дрогнуло. Девчонка Хёрст загнала в кусты шар Дервиштона и хохотала от всего сердца, солнце гладило её золотистые волосы, ветер играл в её бронзово–голубых юбках. Дервиштон шёл доставать свой шар, шутливо держа кий наперевес.
Взгляд Джорджианы сузился:
– Какая милая из них получилась пара, правда?
Улыбка сползла с лица Александра:
– Пара?
– Ну, может, мне не стоит употреблять это слово; Дервиштон просто развлекается. Он решительно настроен залезть под эти юбки, и, смею предположить, ему это удастся.
Глаза Александра сделались холодными:
– Осторожнее, дорогая. Из тебя лезет твоё происхождение.
Её сердце пропустило один удар:
– Что ты имеешь в виду?
– Очень вульгарно с твоей стороны делать такие заявления. – Голос его был низким, мягким, почти мурлычущим. – Но ты это и так знаешь, а, Джорджиана? Ведь Роксбург очень тщательно учил тебя всем светским манерам, не так ли?
Челюсти Джорджианы сжались, и она язвительно ответила:
– Что сталось с твоим планом по поводу Хёрст, Александр? Почему ты её просто не уничтожишь, и дело с концом?
– Я уже объяснял. Я хочу насладиться этим моментом.
А заодно и ею?
– Я думаю, ты поддаёшься её чарам.
Он медленно развернулся, его зелёные глаза сверкнули. Он выглядел очень мужественно и твёрдо, и её сердце подскочило к горлу.
– Я не поддаюсь ничьим чарам, включая твои.
Щёки Джорджианы загорелись. Ей следовало бы промолчать – она знала, что следовало, но не смогла. Как будто находясь не в своём теле, со стороны она услышала свои слова:
– Когда она только приехала, ты был решительно настроен отомстить ей, но что–то изменилось. Вчера за ужином, например, ты пришёл ей на помощь, когда Диана сделала совершенно безобидный комментарий по поводу её поведения.
– У леди Кинлосс зубы не острее, чем у её пса, и ты прекрасно знаешь, что то, что она сказала, не было безобидным.
Джорджиана уже не помнила, какой точно комментарий сделала Диана, но она помнила внезапно пылкий презрительный взгляд, с которым он положил конец попытке Дианы пошутить по поводу расходов крошки Хёрст.
– Александр, у тебя изменились планы. – Она подалась вперёд. – Признайся.
– Мои планы не менялись.
– Ты всё ещё хочешь погубить эту крошку?
Он перевёл взгляд обратно на лужайку:
– Да, со временем, но сначала… – Он оскалился, в нём появилось что–то звериное. – Сначала мне нужно выполнить несколько заданий.
Что это он имел в виду? Джорджиане хотелось бы осмелиться спросить.
Он уже снова внимательно следил за бильярдом на траве:
– Всё идёт как надо. Скоро ты сама всё увидишь. Кейтлин оказалась более достойным противником, чем я ожидал.
Это было, вне всякого сомнения, восхищение, что Джорджиану задело. Проклятье, девица умнее, чем я думала. Она им играет, а он, обманутый её кажущейся невинностью, поддался, как дурак.
– Ты сам это допускаешь – позволяешь этой "не пойми кто" отбирать у тебя самое лучшее. Погуби её, да и дело с концом.
Александр напрягся, а вдалеке по ясному солнечному горизонту прокатилось эхо гулкого грома.
Игроки в бильярд остановились, и все посмотрели в сторону странного звука, и только Кейтлин, наоборот, посмотрела в сторону террасы.
Александр шагнул к Джорджиане и свирепо на неё уставился:
– Я повторяю в последний раз: я управлюсь с этим делом так, как считаю нужным. Когда я решу, что настало время погубить Кейтлин Хёрст, никто, даже дьявол, не сможет меня остановить. Но пока это время не пришло, ты не будешь лезть в это дело и оставишь своё мнение при себе. Тебе понятно?
Джорджиана кивнула, поскольку так было надо. С чувством облегчения и одновременно какой–то болезненной утраты, она смотрела, как он отвернулся от неё и отошёл на край террасы. Джорджиана сдержала слёзы. Клянусь Господом, если ты не достанешься мне, ты не достанешься никому.
Она сама уничтожит девицу, если МакЛин этого не сделает. Для этого так мало потребуется. Только посмотрите на неё, как бесстыдно она кокетничает, настраивая Дервиштона против Фолкленда, как будто она на самом деле что–то из себя представляет.
Взор Александра теперь был зафиксирован на девушке. Он наблюдал, как ветер подхватил её капор и погнал по зелёному газону. В ту же секунду все мужчины, участвовавшие в игре, побросали свои трости и бросились его догонять. Кейтлин хохотала, глядя, как Фолкленд, Дервиштон и Кейтнесс пихают друг друга, борясь за право первыми поймать капор и вернуть его законной владелице.
Мисс Огилви тем временем подошла и обняла Кейтлин за талию, и теперь они обе стояли рука об руку, смеясь проявлениям мужской галантности.
От отвращения у Джорджианы даже живот свело. Значит, дурочке нравится быть в центре внимания, да? Ну что ж, посмотрим!
Джорджиана отметила, что губы Александра сжались плотнее, когда с триумфом вернулся Дервиштон. Он церемонно протянул капор. Когда Кейтлин надела шляпку на голову, он предложил – и ему разрешили – завязать бант под подбородком.
– Если позволишь, Джорджиана, я оставлю тебя с миром наслаждаться террасой, – сказал Александр.
Это стерпеть Джорджиане было трудно:
– Может, нам покататься на лошадях и насладиться чудесным днём? Если хочешь, я могу переодеться, и мы…
– Нет, благодарю. – Он улыбнулся с холодным блеском в глазах. – Я лучше поиграю в бильярд на траве. С самого детства в него не играл.
Он поклонился, повернулся и зашагал прочь. Спустя мгновение он уже присоединился к группе на лужайке.
С Джорджианы было довольно. Она отбросила одеяло и, распираемая изнутри бешенством, сорвала свой гнев на первой же попавшейся служанке.
Настало время взять дело в свои руки. У Кейтлин Хёрст не осталось никаких шансов.

В тот вечер Кейтлин пришла на ужин, сбитая с толку несколькими вещами: предстоящим ей испытанием, безусловно, но ещё – мыслями об Александре МакЛине.
Он очень её удивил, когда присоединился к игре в бильярд на траве. Она выигрывала, пока не появился МакЛин, не взял чёрный кий и не показал им всем, как на самом деле надо играть. С убийственной точностью он обошёл её и Салли и провёл остаток игры, беспрестанно посылая шары Дервиштона и Фолкленда в кусты, пока те не начали громко возмущаться. Их ужимки были такими смешными, что Кейтлин не могла припомнить, когда ещё она столько смеялась. Она увидела такую сторону МакЛина, о которой даже не подозревала. При том, что она и представить себе не могла, что он может быть озорным, он проявил такое чувство юмора, что даже Салли стала смотреть на него восторженными глазами.
Другим участникам повезло меньше. Под конец игры Дервиштон впал в хандру, в то время как Фолкленд выдвинул официальный протест Кейтнессу, который сам себя назначил судьёй после того, как его шар запулили в реку.
Первоначальной причиной, по которой Кейтлин приняла участие в игре, была возможность вытянуть из Дервиштона информацию о нынешнем положении лорда Дингволла. Однако она довольно скоро обнаружила, что у молодого лорда такой информации не было; его семья так давно не жила в сельской местности, что не могла быть полезной. Несмотря на разочарование, она не позволила ему испортить удовольствие от сегодняшнего дня.
Единственное, что угрожало её веселью, – это вид МакЛина, наблюдавшего за ними с террасы, и герцогини, полулежавшей в кресле позади него. Хоть Кейтлин и не могла разглядеть выражение её лица, у неё было нелёгкое ощущение, что та всё время насмехалась. В последнее время Кейтлин казалось, герцогиня не может ни о чём разговаривать, не упомянув так или иначе несовершенство Кейтлин. Хуже того, старушка всё больше проявляла собственнические чувства по отношению к МакЛину.
Сейчас, готовая наконец спуститься к ужину, Кейтлин остановилась у подножия парадной лестницы и поправляла свои длинные перчатки, бросая взгляды в большие зеркала, развешенные в фойе, чтобы убедиться, что её бело–розовое шёлковое платье сидит, как надо. Герцогиня может над многим насмехаться, но о гардеробе Кейтлин ей сказать было нечего.
Шум на верхней ступеньке привлёк внимание Кейтлин, она обернулась и обнаружила маркиза Треймонта со своей очаровательной женой, спускавшихся по лестнице. Рыжие волосы Гонории были уложены охапкой изящных завитков. Дойдя до фойе, она улыбнулась:
– Мисс Хёрст! Добрый вечер.
Кейтлин присела в реверансе:
– Миледи. Милорд.
– Я вижу, вы сегодня ухватили немного солнца, – сказал Треймонт.
Кейтлин уныло улыбнулась:
– Я никогда не буду бледна по моде, поскольку не могу удержаться подальше от солнечного света.
Гонория скорчила гримасу:
– Я тоже такая, хотя и сгораю, как рак. Только я не могу махнуть рукой на морщины.
– Вы обе прелестно выглядите, – маркиз сверкнул улыбкой, голубые глаза искрились на фоне его чёрных волос.
Кейтлин прыснула:
– Прекрасно сказано, милорд.
– Абсолютно блестяще, – согласилась Гонория, глядя на мужа любящими смеющимися глазами. – Я потрясена.
– И это правильно, – тут же парировал маркиз. – Мисс Хёрст, как прошёл бильярд на траве? Мы собирались к вам присоединиться, но потом решили, что по такой прекрасной погоде лучше прокатиться к озеру на лошадях.
– Вы пропустили такой матч!
– Играли все?
– О, нет. У леди Элизабет болела голова, лорд Дэлфур был решительно настроен вздремнуть, а лорд Роксбург испытывал недомогание…
– То есть спал в своём любимом кресле в библиотеке, – произнёс с улыбкой Треймонт.
– Именно. Леди Кинлосс вообще ничего не нравится, поэтому она держалась в стороне, так же как и её светлость.
– Её светлость, – фыркнула Гонория.
Кейтлин подняла брови.
– Гонория, – сказал её муж предостерегающим тоном.
– Прости, но это нечестно – то, как она поступила с бедным Дингволлом!
– Вы знаете лорда Дингволла? – спросила Кейтлин.
– Он дальний родственник моей жены, – ответил Треймонт, – поэтому она всегда его защищает, заслуживает он того или нет.
Гонория вздохнула:
– Он так страдает, бедняжка.
– Я сочувствую его горю, но он не обязан натравливать на нас собак, – покачал головой Треймонт. – Он подлый старый чудак.
– Он натравил на вас собак?
– Да, четыре злобных твари, – сказала Гонория. – Я помню, только однажды, много лет назад, Дингволл был с нами любезен.
– Я это хорошо помню. Я увидел герцогиню, скачущую через городок, как раз в тот момент, когда разговаривал с Дингволлом. – Маркиз скорчил гримасу. – У нас только что были с ней дела, и она вывела меня из себя настолько, что я про неё сказал…
– То, что не должен был. – Гонория стрельнула в мужа сухим взглядом. – Дингволл тут же просиял и даже сделал комплимент Треймонту по поводу его жакета. Это единственный раз, когда он сказал кому–либо из нас приятные слова. Как будто почувствовал, что объединился с нами против общего врага.
Кейтлин могла это понять. Она уже чувствовала связь с маркизой.
Гонория улыбнулась Кейтлин:
– Почему вы интересуетесь Дингволлом?
– Из чистого любопытства. Присоединимся к остальным?
И все трое вошли в столовую.

Там Кейтлин весело слушала, как Салли поддразнивает Кейтнесса из–за потерянного бильярдного шара, и едва отметила жареную утку. Зато потом её внимание было поглощено несколькими блюдами в виде шоколадных пирожных в подслащённом креме.
Жирные и сочные, пирожные немного успокоили натянутые нервы Кейтлин. Улыбаясь про себя, она сомкнула губы вокруг ложки и дала сладкому угощению растаять на языке. Жирный крем вызвал у неё дрожь удовлетворения. Она подносила ко рту последнюю наполненную ложку, когда поймала на себе неотрывный взгляд лорда Дервиштона. Глаза мужчины уставились на её губы с выражением смеси сладострастия и алчности.
Щёки Кейтлин немедленно загорелись, и она быстро закончила свой десерт, избегая смотреть в сторону Дервиштона.
Стараясь не смотреть на Дервиштона, она обнаружила, что смотрит на МакЛина. Он встретился с ней глазами и с язвительной улыбкой на устах ехидно передёрнул бровями, поглядывая в сторону Дервиштона. Она улыбнулась МакЛину в ответ, и, не говоря ни слова, с разных концов длинного обеденного стола они пришли к соглашению, что лорд Дервиштон – дурак.
Потом Джорджиана сказала очень громким голосом что–то такое, что потребовало ответа от МакЛина, и он с неохотой отвернулся от Кейтлин. Герцогиня в этот вечер выглядела особенно мило, её рыжие волосы были собраны в сложную причёску и украшены изумрудными булавками, что подчёркивало блеск её ярко–голубых глаз. Она была одета в очаровательное платье жёлтого шёлка с короткими цельно–кроенными рукавами, на каждом плече красовался бант изумрудного цвета, и всё это кричало об элегантности и изяществе.
Чёрт её побери.
Кейтлин наблюдала, как Джорджиана нагнулась и положила свою руку на руку МакЛина рядом с его тарелкой. Затем с нарочитой улыбкой она посмотрела на Кейтлин и что–то ему прошептала.
Он быстро взглянул в сторону Кейтлин и нахмурил брови, когда увидел, что она на него смотрит. Кейтлин смутилась, перевела взгляд на свою тарелку, но перед этим заметила, как Джорджиана сказала что–то тихим голосом и МакЛин злобно оскалился.
Герцогиня над ней издевалась, а МакЛин с этим соглашался. Кейтлин сердито нахмурилась, борясь с желанием выплеснуть свой стакан воды на изящное платье герцогини. Только такое поведение нанесло бы Кейтлин и её семье вреда больше, чем могла бы нанести герцогиня.
Чёрт её побери, но до чего несправедлива жизнь. Насколько она была бы лучше, если бы…
Что–то привлекло внимание Кейтлин. Миссис Прюитт стояла за дверями в столовую, энергично стирая пыль с вазы на подставке.
Кейтлин насупилась. Миссис Прюитт была экономкой с обширным персоналом; такие экономки сами пыль не вытирают, особенно в коридоре рядом со званым ужином. Что–то происходит. Для чего тут была экономка?
Кейтлин не пришлось долго ждать. Лакей в ливрее вошёл в коридор. Он огляделся вокруг и, не заметив никого другого, направился прямиком к миссис Прюитт. Поравнявшись с ней, он, не глядя на неё, уронил что–то на пол и как ни в чём не бывало проследовал дальше.
Миссис Прюитт еле дождалась, когда молодой человек выйдет, затем подхватила упавшую записку и спрятала её в карман. Потом повернулась к помещению для слуг и поймала взгляд Кейтлин.
Миссис Прюитт посмотрела направо, потом налево, потом вытащила из кармана сложенную записку и многозначительно помахала ею, произнося одними губами что–то неразборчивое. Кейтлин нахмурила брови. Миссис Прюитт снова стала изображать шараду, утрируя знаки ещё больше, отчего они стали ещё более неразборчивыми.
Кейтлин покачала головой, и миссис Прюитт вздохнула, а потом показала в сторону лестницы. Это Кейтлин понять могла, и она кивнула. Миссис Прюитт просияла и затем исчезла на лестнице.
Кейтлин до смерти хотелось узнать, что же было в записке. Имеет ли она отношение к лорду Дингволлу?
– Как это странно, – донёсся до неё голос МакЛина.
Кейтлин перестала дышать. Неужели он видел?
– Что странно? – спросила Джорджиана.
МакЛин смотрел прямо на Кейтлин, хотя разговаривал с Джорджианой:
– Мне показалось, что я видел что–то в коридоре.
Когда Джорджиана повернулась посмотреть, он пожал плечами и сказал:
– Но что бы это ни было, уже всё кончилось.
Кейтлин пришлось сосчитать до десяти, чтобы сдержать себя и не дать знать этому болвану, что она про него думает, тем более что он продолжал улыбаться, как будто ему было чрезвычайно весело.
Она подождала, пока в разговоре не образуется временное затишье, и объявила:
– Боюсь, у меня разболелась голова. Надеюсь, вы простите меня, если я пойду к себе в комнату?
Салли возглавила какофонию добрых пожеланий, а Дервиштон вызвался проводить её до комнаты. Кейтлин удержала его, высказав предположение, что у неё болит не только голова, но и живот.
Это убило сияние в его глазах и позволило ей покинуть комнату в одиночестве. Как только она оказалась вне поля зрения, она подхватила юбки и поскакала вверх по лестнице в свою спальню.


– Вам вряд ли понравится то, что мы обнаружили, – сказала Муйрин с расстроенным видом.
– Ага, – добавила миссис Прюитт, прищёлкнув языком. – Это новости не хорошие.
– Очень даже плохие новости, – мрачно подхватила миссис Стерлинг.
Кейтлин была удивлена, увидев белошвейку у себя в спальне вместе с Муйрин и миссис Прюитт.
По словам миссис Прюитт выходило, что пожилая женщина может очень здорово помочь. Чрезмерно высокая и угловатая, с широкими плечами и большим крючковатым носом, с седыми волосами, забранными в строгий пучок, миссис Стерлинг производила сильное впечатление.
– Так что же вы обнаружили? – спросила Кейтлин.
Миссис Стерлинг ответила:
– Если вы приходите как обычный гость и идёте к парадному крыльцу, вы никогда не попадёте внутрь. Дворецкому приказано вышвыривать на улицу любого, кто постучит в дверь. Естественно, вам нечего об этом беспокоиться, покуда вы не столкнётесь с колючей оградой или зарослями чертополоха, и…
– Заборы и чертополох? – Кейтлин потёрла лоб, прогоняя возникшие в мозгу картины громил дворецких и зарослей чертополоха. – Господи, похоже, это будет трудно.
– Ага, – согласилась Муйрин. – Потому мы и привели к вам миссис Стерлинг.
– Она может нам помочь, – сказала миссис Прюитт.
– Она знает чёрный ход в дом?
Муйрин просияла:
– Ой, нет, гораздо лучше: дворецкий лорда Дингволла – её сын.
Миссис Стерлинг надулась от гордости:
– Ага, мисс. Малыш Ангус – дворецкий старика Дингволла. Я пойду с вами и прослежу, чтобы он впустил вас в дом. Он не отвернётся от собственной матери.
– Но есть ещё кое–что, мисс, – горделиво сказала миссис Прюитт. – Миссис Стерлинг знает ещё и вкусы лорда. Повариха готовит вам корзинку, которую вы захватите с собой завтра утром.
– Как это мило с её стороны! Я зайду на кухню и поблагодарю её.
– Ой, мисс, да мы все за вас, – миссис Прюитт сказала это, а миссис Стерлинг закивала головой. – Служанки с верхних этажей, уборщицы и прачки с нижних – все женщины в доме на вашей стороне.
– И Шон тоже, – важно добавила Муйрин и тут же покраснела, когда на неё мрачно взглянула миссис Прюитт. – А вот и да! Он принёс вам план дома Дингволла.
Миссис Прюитт сказала строгим голосом:
– Сестра жены двоюродного брата Муйриновского Шона нарисовала план, как пробраться в дом Дингволла…
–… и, – продолжила Муйрин, – черновой набросок самого дома, может это вам пригодится.
– Как это мило с его стороны!
– Это да, – сказала миссис Прюитт, однако, продолжая мрачно смотреть на Муйрин, добавила:
– Только не думай, что только потому, что мы находимся в критическом положении, ты можешь безнаказанно нарушать правила нашего дома, встречаясь с лакеем.
У Муйрин был такой вид, как будто ей есть, что возразить, но миссис Стерлинг удержала её своей широкой рукой:
– Ах, Муйрин, не бойся. Я знаю Брайанну Прюитт без малого сорок лет и знаю, что она испытывает слабость к хорошему роману, особенно, если это касается её лично.
Миссис Прюитт стала красной:
– Понятия не имею, о чём ты тут говоришь.
– Вот как? А как насчёт лакея, когда ты была младшей горничной у герцога Карлайла?
– Это совсем не…
– А слуга лорда Колбурга? А конюх из…
– Элис Фиа Стерлинг! Хватит, спасибо! – С красным лицом миссис Прюитт повернулась обратно к Кейтлин. – Как я уже говорила, пока не начались все эти глупости, мы хотим послать вас на битву в полной боевой готовности.
Муйрин кивнула:
– Вам нужно вооружиться, если вы хотите сразить дракона Дингволла.
Кейтлин не могла не улыбнуться на это.
– Из того, что я о нём уже слышала, он вполне подходит под такое название.
– Он его заслуживает, он пышет на мир огнём и жаром, вот как, – сказала Муйрин.
Миссис Прюитт вытащила из своего кармана записку, которую ранее видела Кейтлин, и протянула её ей:
– Вот вам, госпожа, план, как добраться до дома.
– Вы мне очень здорово помогли. С лужайки я так и не смогла увидеть дом, так что даже и не знала, в каком направлении идти.
– Теперь вы его запросто найдёте. Но вместе с хорошими новостями есть и плохие: у лорда Дингволла есть масса злобных собак, которые нападают на тех, кого он укажет.
– Я уже слышала про собак.
– Ой, про это ходят целые легенды.
Миссис Стерлинг прочистила горло:
– Но собаки – это ещё не самое худшее. Самое худшее – это кусачая лошадь.
Кейтлин моргнула:
– Ку… вы сказали, кусачая лошадь?
– Ага. Дингволл огородил забором поле перед своим поместьем, а потом запустил туда жуткую норовистую кобылу. У неё пасть – размером с вашу руку. Это старая лошадь и ужасно норовистая.
У Кейтлин поникли плечи:
– Я–то думала, что самым трудным будет уговорить лорда Дингволла нанести визит в дом герцогини. Теперь я понимаю, что это будет самая лёгкая часть задания! Кусачая лошадь, атакующие собаки, человек, никого не впускающий в дом, – и одним небесам известно, что там может быть ещё!
Миссис Стерлинг оскалилась:
– Это будет приключение так приключение. Но у вас будут вооружение, план и я в качестве гида. Всё, что вам нужно, – это отважное сердце.
Согретая подбадривающей улыбкой женщины, Кейтлин почувствовала, как её надежда возрождается:
– Я готова, как только скажете!

Кейтлин спрятала волосы под чепец и завязала под подбородком бант.
– Значит, миссис Стерлинг ждёт меня возле конюшен? – спросила она у Муйрин.
– Ага, мисс.
– Отлично. Я захвачу на кухне корзинку, и мы можем отправляться к Дингволлу. Пожелай мне удачи.
– Ой! Я желаю вам больше, чем просто удачи, мисс. Вы боретесь за честь всех женщин этого замка.
Кейтлин засмеялась:
– И я выиграю за нас за всех. Это будет неожиданная атака во всех смыслах: Дингволл и не догадывается, что готовится вторжение, а МакЛин думает, что я выбыла из игры. – Ничто не доставит ей большего удовольствия, чем возможность хорошенько встряхнуть невозмутимого с виду лорда. Она была уверена, что под этой внешней сдержанностью бьётся жар – ну, не золотой, но возможно пригодный для прочного железа или меди. Тех, что можно использовать как ограничитель при открывании двери, чтобы она не слишком распахивалась.
Муйрин смерила Кейтлин взглядом с головы до ног:
– Мисс, вы думаете, это хорошая идея, – пойти к лорду в одежде простолюдинки? Он может перепутать вас с молочницей или ещё с кем.
Кейтлин посмотрела вниз на своё простое серое платье и старые коричневые ботинки, которые она уже надевала, когда ехала в замок Бэллоч:
– Да. Из того, что я слышала, лорд Дингволл питает отвращение к герцогине и её гостям, так что я хочу выглядеть настолько непохоже на гостей, насколько это только возможно.
Муйрин с восхищением заулыбалась:
– Очень хитро, мисс. Я пойду с вами на кухню, забрать корзинку. Какое увлекательное приключение! Пусть у вас всё получится!
Это будет ещё то приключение, это точно. Кейтлин только надеялась, что покусанная лошадью и загнанная собаками, она не вернётся домой ни с чем.


– Вот, значит, куда вы ушли.
Александр поднял голову и увидел, как Дервиштон идёт по тропинке ему навстречу. Он сбежал из дома – и от надоедливых язвительных замечаний Джорджианы – и вышел насладиться манильской сигарой. Он сделал последнюю затяжку, бросил её на каменистую дорожку и раздавил каблуком.
– Здравствуйте, Дервиштон. Я так понимаю, что вам не удалось убедить Джорджиану в преимуществах оперы перед театром?
Дервиштон засмеялся и прошёл дальше в небольшую рощицу. Это было одно из множества относительно изолированных местечек в обширном саду, которые были устроены столь изобретательной Джорджианой. К садам она была неравнодушна; в них множество роскошных беседок были обставлены скамейками с подушками, а в некоторых даже были занавески, которые можно было задвинуть. Сады Джорджианы были образчиком сластолюбивого комфорта.
Из–за дома показалась служанка и направилась через сад в сторону конюшен. Александр лениво смотрел, как она движется по тропинке, – закутанная в плащ фигура с натянутым пониже чепцом. Приближавшийся помощник конюха взглянул в её направлении, застыл с открытым ртом, а затем, не сводя глаз с её лица, запутался в собственных ногах и свалился на небольшую изгородь.
Александр усмехнулся. Идиот. Так в открытую желать обратить на себя внимание. Александр нисколько не сомневался, что служанка над ним посмеётся и уже никогда не посмотрит на него с уважением.
– МакЛин, я хотел бы задать вам вопрос.
Александр бегло взглянул на Дервиштона.
– Джорджиана намекнула, что мисс Хёрст не из хорошей семьи.
Чёрт побери эту Джорджиану!
– Она глубоко ошибается. Отец мисс Хёрст – приходский священник. А через брачные узы их семья связана с лордом Гэлловеем, с которым шутить не приходится.
– Но Джорджиана сказала ещё, что мисс Хёрст… доступна. И если я предложу достаточно высокую цену…
– Нет. – Слово вырвалось, как штормовое предупреждение, отчётливо и ясно. Последовавшая за ним тишина была зловещей.
Значит, Джорджиана решила не давать ему самому разобраться со своими делами? Надо будет с ней об этом переговорить. Кейтлин Хёрст была его: он сам будет её наказывать, дразнить, мучить.
Дервиштон натянуто улыбнулся:
– Послушайте, МакЛин, я…
– Забудьте. Это не ваша вина. – Чтобы сдержать свой гнев, Александр снова уставился на помощника конюха. Юноша уже был на ногах, кланяясь так, будто служанка была самой королевой.
Александр нахмурился. А может, это не служанка? Женщина махнула мальчишке и поспешила дальше; грязновато–серые юбки изящно колыхались, из–под чепца выбилась прядь золотистых волос…
Александр встрепенулся:
– Извините, Дервиштон. Мой конюх хотел, чтобы я заглянул на конюшню перед обедом.
– Да, но что касается Джорджианы…
– Вы имеете мою всестороннюю поддержку в этой части – но не в отношении мисс Хёрст. – Александр пошёл вниз по тропинке.
– Но, МакЛин, это не… – ещё пытался дозваться его Дервиштон.
Но Александр не отвечал, его вело вперёд колыхание этих серых юбок. Он обошёл помощника конюха, который так и стоял посередине тропинки, неотрывно глядя на служанку. Юноша сердито на него посмотрел и густо покраснел, когда понял, что это Александр:
– Милорд, я …
– Займись своим делом.
Александр проследовал дальше, внимание его было приковано к служанке. Её чепец был таким же простым, как платье; его глубокий кант с линялыми цветами напоминал торговку цветами, трясущую товаром в Ковент Гардене. Значит, маленькая мисс Хёрст пытается ускользнуть незамеченной. Что с ней на этот раз?
Александр нагнал её как раз в тот момент, когда она уже поворачивала на дорожку, ведущую прочь из сада:
– Куда–нибудь собрались, Хёрст?
Кейтлин резко остановилась, её спина окоченела. Она медленно развернулась к нему лицом, обрамлённым широким чепцом, подозрительно глядя на него своими карими глазами. В руках у неё была тяжёлая корзинка, предусмотрительно прикрытая одеждой.
Александр широко оскалился:
– Если вы хотите замаскироваться, вам надо прятать свою задницу. Я узнал её даже через весь сад.
Её губы вытянулись от досады:
– Постараюсь не забыть, когда буду маскироваться в следующий раз.
– Могу я узнать, куда вы собрались?
– Нет.
Он скрестил на груди руки.
Её глаза сузились:
– Вас это не касается.
– О, а я думаю, что касается. – Он бросил взгляд на корзинку у неё в руках. – Что там внутри?
– Не ваше де...
Он отобрал у неё корзинку и поднял льняную крышку:
– Желе, варенье, немного свежей выпечки и – что в горшочке? – Он наклонился вперёд и понюхал. – Суп?
Она забрала корзинку назад и поставила льняную крышку на место:
– Что я делаю, вас не касается. А теперь, с вашего позволения, мне надо исполнить одно поручение.
– Поручение? – Он прищурился за мгновение до того, как до него дошло: – Вы отправились завоёвывать расположение лорда Дингволла с корзинкой, набитой возбудителями?!
Александр понял, что попал в точку, когда её подбородок задрался, а выражение лица сделалось непроницаемым.
Волна веселья захлестнула его. Если по правде, ему никогда ничего так не хотелось, как сейчас хотелось выиграть у этой женщины в её собственной игре.
Он улыбнулся, когда она произнесла дерзким голосом:
– Я уверена, что вас это не должно волновать. Вы же заявили что, что бы я ни предприняла, лорду Дингволлу не будет до меня дела.
Александр широко улыбался, глядя на неё сверху вниз, раскачиваясь на каблуках со сложенными на груди руками:
– Вы могли бы просто спасти свою гордость, признав, что проиграли, и прийти ко мне в постель. – Даже эти простые одежды не могли замаскировать её красоту. Особенно это касалось чепца, который обрамлял её лицо и делал её карие глаза ещё огромнее.
Она посмотрела на него с выражением решительности:
– Я собираюсь выиграть, а вы, милорд, ещё встанете на колени. Вот увидите!
Александр пожал плечами:
– Вам не удастся. Дингволл ненавидит герцогиню.
– Ну, если меня постигнет неудача – а я в это не верю – по крайней мере, я попыталась.
Ему очень понравилось, как она при этом вскинула подбородок.
– Несколько ломтей свежеиспечённого хлеба и суп не переломят десятилетия старой вражды.
– Как я буду с этим управляться, не ваше дело. Увидимся вечером, МакЛин. Вместе с лордом Дингволлом. – Она развернулась на каблуках и пошла, прижимая к себе корзинку.
Александр дождался, пока она не скрылась из виду, и последовал за ней. Громкий хор приветственных женских голосов заставил его остановиться на краю конюшни и заглянуть за угол.
Казалось, здесь собрались все служанки дома, и они встречали Кейтлин как героиню классического древнегреческого мифа. Боже милостивый, МакКреди был прав: на её стороне были решительно все женщины.
Кейтлин разговаривала с высокой, ширококостной неуклюжей женщиной с седыми волосами с металлическим отливом, стянутыми в пучок. Она была почти в два раза крупнее Кейтлин, с плечами шире, чем у батрака.
Они попрощались с группой и направились к низкому забору, окружавшему земли лорда Дингволла. Женщины смотрели им вслед до тех пор, пока их не позвали от дверей кухни. Александр последовал за Кейтлин в сторону ограды и, широко шагая, довольно быстро догнал её и её компаньонку.
Кейтлин посмотрела через плечо и увидела, как к ним приближался МакЛин, – с развевающимися на ветру чёрными волосами, светящимися зелёными глазами, целеустремлённым шагом. Она не могла сопротивляться лёгкой волне возбуждения, поднявшейся в её теле, и жестами показала миссис Стерлинг двигаться дальше. Взглянув на МакЛина, пожилая женщина обиженно отошла к забору, хотя и оставалась в пределах слышимости.
– А теперь чего вы хотите? – нетерпеливо спросила Кейтлин.
– Я пришёл помочь вам советом.
Кейтлин заколебалась. Она не была уверена, что ему стоит доверять, но с другой стороны была настроена не упустить никакой важной информации:
– До сих пор вы делали что угодно, только не помогали.
– Но на этот раз я совершенно убеждён, что у вас нет ни одного чёртового шанса на успех, поэтому могу позволить себе быть щедрым. Я слышал, что лорд Дингволл каждый день выходит на прогулку в районе трёх часов. Если вы не сможете попасть в дом, это может помочь вам к нему подобраться.
– О, в дом мы попадём. Но за совет спасибо, я дам вам знать, если он нам пригодился.
– Есть ещё небольшая проблема с лошадью.
– Я уже знаю, что она кусается.
Он широко оскалился, блеснув глазами до тревожного привлекательно:
– А вы знаете обо всех лошадях?
Она оглянулась назад на поле, которое выглядело пустым. Всё, что она могла заметить, – это море травы, которое с небольшим подъёмом вело к усадьбе.
– У меня нет никакого желания видеть эту прекрасную кожу помятой. – Он скользнул пальцами по её щеке, вызывая на пути трепетный зуд.
Она резко отдёрнулась:
– Спасибо за эту крупицу знаний. Но покусанную или нет, вам никогда не видать мою кожу обнажённой.
От забора миссис Стерлинг издала клич поддержки: "Ха!"
Глаза МакЛина сузились:
– Ну, это мы ещё посмотрим!
Да пропади он пропадом, этот мужчина! Каждый раз, когда у него появляется шанс спутать её мысли поцелуем или прикосновением, он этим пользуется. Ну ладно, она ему ещё покажет!
Она подошла с гордым видом к ограде, просунула сквозь прутья и поставила на землю корзинку, после чего проворно перелезла сверху. Пока она ждала, что миссис Стерлинг сделает то же самое, она бросила из–под ресниц взгляд на МакЛина. Его брови были подняты, взгляд был удивлённым – оценил? Ну что ж, пусть ценит. Она родилась и выросла в деревне; и если и было что–то, что она умела делать, то это именно – перелезать через заборы.
Когда миссис Стерлинг к ней присоединилась, Кейтлин подхватила свою корзинку, и они направились к дому. Дорога заняла почти двадцать минут, и большая часть её шла всё время в гору, но никаких признаков кусачей лошади она не заметила.
– Естественно, я не заметила, – бормотала она, вышагивая за широкой спиной миссис Стерлинг и зорко высматривая рвущихся псов. – Ну, погоди, МакЛин. Сегодня вечером я выполню своё задание, а ты к своему даже ещё не приступал!


За полтора часа до ужина Александр сказал:
– МакКреди, собирай мою армию.
Слуга, который пристраивал около таза в углу комнаты стопку свежих полотенец для рук, обернулся и посмотрел на Александра:
– Вашу армию, милорд?
– Ты говорил, что завербуешь помощников. Где они? Мисс Хёрст сегодня провожал в путь в дом лорда Дингволла целый взвод женщин.
– А, эту армию. Ну, милорд, это было совсем не так просто, как я думал, – убедить мужчин присоединиться к нашему лагерю. Пришлось прибегнуть к даче взяток.
– Что?
– Мужчины не осмелились открыто поддержать вас из страха перед ответными мерами противной стороны.
– Идиоты, практически все. Чем так страшны женщины, за исключением перекрахмаленных галстуков?
– Вообще–то, милорд, женщины сделали кое–что ещё. – МакКреди открыл гардероб и продемонстрировал стопку белых рубашек, сожжённых утюгом, пару жилетов со срезанными пуговицами и сапоги, которые выглядели так, будто были начищены угольной пылью.
– Боже правый!
– Вот именно, милорд. К тому же я вынужден не только инспектировать каждую бытовую вещь, попадающую в эту комнату, но и проверять ваши еду и питьё на наличие скрытых предметов…
– Питьё? – Александр взглянул на свой графин с портвейном и сдвинул брови. – Портвейн отличный.
– Этот портвейн отличный, потому что я лично принёс этот графин из библиотеки. Бурый чай, присланный под видом "портвейна", отличным не был.
Александр должен был признать, что Кейтлин сумела сделать эту небольшую игру интересной. Никогда нельзя было с уверенностью сказать, что будет дальше.
– Так у нас нет помощников?
– Я нашёл только двоих, милорд.
– Я разочарован отсутствием твёрдости характера, проявленным местными мужчинами. Что ж, собери наших двух добровольцев и приведи их сюда ко мне. Мисс Хёрст прибудет на ужин с пустыми руками, и я хочу, чтобы моё задание к тому моменту уже было выполнено. Потребуется не один человек, чтобы сорвать бант с этого монстра леди Кинлосс, называемого Муффином.
– Да, милорд. Я немедленно приведу их сюда. – МакКреди поклонился и вышел.
Александр заканчивал повязывать галстук, гадая про себя, как там продвигались дела у Кейтлин. В голове его возник слабый проблеск беспокойства. С ней всё прекрасно. С ней эта неуклюжая телохранительница. Да и вообще, что уж такого ужасного с ней может случиться?
Ну… на неё могут напасть собаки, или эта проклятая лошадь укусит. А что, если Дингволл по–настоящему псих, а не просто справедливо зол на Джорджиану?
Александр в тревоге подошёл к окну и посмотрел на дорогу. Никакого движения в лучах садящегося в озеро солнца. Лошади не бродят, на конюшнях всё тихо.
Проклятье! Он развернулся, пересёк комнату и подошёл к весело потрескивавшему камину. Он взял кочергу, чтобы пошевелить поленья, а она отвалилась от ручки и с грохотом упала на мраморный пол.
Бормоча ругательства, он нагнулся и поднял кочергу, которая тут же выскользнула у него из пальцев. Что за чёрт… Он посмотрел на свои руки. Ладони и пальцы были покрыты чёрной смазкой.
Скрипнув зубами, он швырнул ручку на пол и шагнул к тазу с водой. Чистой рукой он подхватил кувшин и наклонил его, чтобы налить воды в таз, когда ТРАХ! Кувшин хлопнулся об пол и разлетелся на тысячу кусочков, разбрызгивая повсюду коричневую воду.
Его носа достиг запах портвейна. Так вот куда они его слили.
Александр стоял, сжимая оставшуюся в руке ручку, в забрызганных портвейном рубашке и бриджах, на полу, покрытом стеклом и коричневой жидкостью, и с рукой, по–прежнему покрытой смазкой. Фыркнув от отвращения, он отбросил ручку, но оказалось, что какая–то предприимчивая особь женского пола покрыла её некоей клейкой субстанцией.
Он раскрыл по–максимуму свою ладонь и стал трясти ею до тех пор, пока проклятая ручка не отвалилась прямо в умывальник.
Чёрт побери, ну и дела! Он осмотрел свои руки, потом решил, что портвейн, пролившийся в таз, может сгодиться. Он промыл в нём свои руки, радуясь тому, что тот не менее эффективен, чем вода.
Открылась дверь, и вошёл МакКреди, который застыл на месте, увидев разрушения:
– О, дорогой. Милорд, мне так жаль, что это произошло! Если вы снимете свои рубашку и жилет, я могу…
– Нет уж, благодарю, МакКреди. Я буду носить то, что есть, до самого ужина. Мне ещё надо разобраться с этим псом.
– Очень хорошо, милорд. Я привёл ваш эскадрон для первой инспекции. – Он подошёл к двери и выглянул в коридор. – Сюда, пожалуйста. Входите!
Внутрь протиснулись древний старик и рябой юнец с копной ярко–рыжих волос. Вот, значит, какие мужчины не боятся местных женщин. Не удивительно: у них в любом случае нет никаких шансов обратить на себя женское внимание.
МакКреди показал на старика:
– Это Роб МакНэбб, а это – молодой Хемрик Ханнадэй. Ваш эскадрон.
Старик дёрнулся в энергичном приветствии, а молодой – засмущался.
Александр взял полотенце и высушил руки:
– Рад с вами познакомится, джентльмены. Я ценю вашу готовность помочь мне в моём небольшом дельце.
Александр подошёл к кровати и содрал наволочку с подушки, затем метнул её Хемрику:
– Подержите–ка. – Подойдя к камину, Александр взял с кушетки плед и протёр им от смазки кочергу.
Затем он забрал у Хемрика пустую наволочку, прицепил её к концу кочерги и положил хитроумное приспособление себе на плечо:
– Идёмте, солдаты. Отправимся на охоту.


Через час Александр вернулся в свою спальню в сопровождении двух своих солдат.
– Боже милостивый! – воскликнул МакКреди. – Что произошло?
Александр кивнул на Хемрика, державшего наволочку, внутри которой отчётливо вырисовывался силуэт извивающейся и рычащей собаки.
– Поймали?!
– Да, – ответил Александр зловеще. – В конце концов. Не знаю, как, но он нас заметил.
– Ага, – сказал Хемрик, оскалившись. – Он заставил нас побегать, отрабатывая наши деньги, вот уж да. По библиотеке и снаружи…
– Снаружи?
– До самого озера. – Александр упал в кресло возле камина.
– Тогда понятно, откуда тина.
– Я потянулся за гадёнышем и чуть было его не поймал.
МакКреди взглянул на старика Роба:
– А что случилось с вашей рукой? Хотя, надо ли спрашивать?
– Эта помешанная шавка укусила меня, когда я пытался скормить ему немного печёнки.
– А–а. И как же вы в конце концов поймали этого зверя?
– Мы натёрли тряпку паштетом, и когда он подошёл понюхать, мы все на него напрыгнули, – Александр удовлетворённо улыбнулся.
– Ага, – сказал старик Роб, – это очень свирепая домашняя зверушка. Надо было взять с собой побольше людей.
Хемрик согласно закивал, рыжие волосы захлопали по ушам:
– Я держал его за ногу, старина Роб – за ухо. Лорд МакЛин развернул наволочку, и так мы его поймали!
МакКреди выглядел не очень впечатлённым:
– Ну и что вы предлагаете теперь с ним делать?
Александр потёр шею. Он был измученным и грязным, и каждый сантиметр его тела был покрыт синяками и ушибами:
– Всё, что нам требуется, это его чёртов бант, но он как будто приклеен к собачонке. После всей этой беготни и борьбы он так и не сдвинулся с места.
Хемрик держал наволочку навесу, и Муффиновская рычащая морда была отпечатана на боку.
– Я не стану засовывать туда руку, чтобы достать бант, – сколько бы монет вы мне ни предложили.
– Я тоже! – старый Роб пошевелил своей забинтованной рукой и поморщился. – И вообще, если лорду мы больше не нужны, я бы сходил на кухню, может, мне перебинтуют там руку.
МакКреди открыл дверь, и когда мужчина выходил, положил в его здоровую руку монету.
Хемрик поспешно вручил Александру мешок с собакой и тоже получил свою монету, после чего МакКреди захлопнул за ними дверь.
–Для них на кухне не найдётся никакой еды, – предсказал он. – Они присоединились к врагу, так что теперь им предстоит расплата.
Александр закряхтел, уставившись на мешок:
– Ну, и как я теперь достану этот бант? Может, надо потрясти мешок, и тогда…
– Милорд, прошу вас, передайте мне собаку.
Александр с готовностью избавился от мешка:
– Что ты предлагаешь делать? Это задание – смертельно опасно. Эта собака – злобная, безжалостная, со скверным характером…
– Бант, милорд.
Александр заморгал. Розовый бант Муффина лежал в руке МакКреди, в то время как из–под другой его руки выглядывала собака, громко и тяжело дыша, и до смешного довольная собой.
– Как, чёрт возьми, тебе это удалось?
– Мой дядя был фермером, разводившим собак для охоты на крыс. Я вырос среди них и знаю пару трюков.
– Фермер, разводивший собак против крыс?
– Предполагается, что это называется скотовод или заводчик, но мне не нравится, как обыденно звучат эти слова.
– Понятно. Значит, ты знаешь пару трюков, но помощь свою ты не предложил?
– Вы не спрашивали. – МакКреди открыл дверь, погладил собаку и поставил её на пол: – Иди отсюда к своей хозяйке, маленький чертяка. И не писай на ковры по дороге, – приказал слуга. – Не думай, что я не знаю о таком небольшом трюке.
Муффина неистово завилял хвостом и, с лаем выкатившись из комнаты, застучал когтями по деревянному полу коридора.
МакКреди закрыл дверь:
– Я прикажу приготовить вам ванну, милорд. У вас ещё есть полчаса до ужина.
Александр сидел, нахмурив брови.
– Ты слышал?
– Слышал что…
– Карета.
МакКреди склонил голову набок. Через секунду его глаза округлились:
– Милорд! Уж не думаете ли вы…
Через мгновение Александр уже был у окна. Снаружи перед замком Бэллоч только что остановилась старинная карета. Александр в отчаянии смотрел, как к ней подскочил слуга.
И хотя он не признал пожилого мужчину, вышедшего из кареты, Александр отлично узнал мисс Кейтлин Хёрст.
– Проклятье. Ей это удалось. Она привезла на ужин лорда Дингволла.

Кейтлин и в самом деле привела лорда Дингволла, одетого в атласные бриджи до колен, жёлтые чулки с подвязками и красновато–коричневый атласный жакет. Его наряд был совершенным образцом моды двадцатилетней давности, но сегодня он больше походил на костюм для театральных подмостков.
Но зато манеры Дингволла были на удивление светскими, главным образом потому, что он был в отличном искромётном настроении. Кейтлин стояла рядом с ним и вся лучилась, и вообще, выглядела такой возбуждённой и счастливой, что это передалось остальным гостям. Дервиштон с Фолклендом валяли дурака, приветствуя пожилого лорда. Хорошо ещё, что Треймонты были его дальними родственниками; они приветствовали Дингволла тепло и с ноткой фамильярности, отчего этот приём прошёл ещё лучше.
За столом Александр потягивал вино и не обращал внимания на Джорджиану. Она же сидела, кипя от злости, плохое настроение расходилось от неё невидимыми волнами. Пришлось прибегнуть к нескольким резким словам, чтобы вытянуть из неё обещание, что она допустит присутствие Дингволла. Точнее, потребовалось много резких слов. Александр понимал, что в конце концов она согласилась только потому, что всё ещё питала иллюзии, что для неё найдётся место в его постели в ближайшем будущем. На самом–то деле, конечно, не найдётся, и он был даже груб, настаивая на этом факте, но она, казалось, думала, что всё ещё может измениться.
Он быстро взглянул на неё и заметил, что она смотрит куда–то с выражением ненависти на лице. Он проследил за её взглядом, ожидая, что она смотрит так на Дингволла, но оказалось, что её ярость была направлена прямиком на Кейтлин.
В груди Александра зародилось чувство беспокойства. Джорджиана не была злой, но умела быть резкой. Он начинал понимать, что один из множества недостатков Кейтлин – помимо крайней импульсивности и ослиного упрямства – заключается в том, что она встречает мир с широко распахнутыми объятиями и сердцем, что делает её очень уязвимой, и что она изо всех сил стала бы это отрицать. Эта её особенность делала её исключительно незащищённой от того рода проделок, на которые Джорджиана была особая мастерица.
Александр встревожился из–за ненависти, которую прочёл в глазах Джорджианы. Неужели она вызвана его собственной язвительностью по отношению к поступкам Кейтлин? Или она вызвана тем, что Джорджиана встретилась с более молодой, более красивой и более привлекательной женщиной? Что бы ни разожгло это пламя, теперь оно буквально бушевало.
Взрыв смеха на другом конце стола привлёк его внимание. Дальний конец стола развлекался, благодаря Дингволлу, что резко контрастировало с гнетущим молчанием, окружавшим Джорджиану. Александр увидел, как Дингволл сказал что–то, от чего Кейтлин захохотала, а затем со сверкающими глазами ответила. Лорд Дервиштон, который каким–то образом сумел обхитрить Фолкленда, чтобы тот поменялся с ним местами, весь подался вперёд, пытаясь уловить то, что она говорит.
Александр прищурился.
Дервиштон продолжал своё наступление, хотя шансов у него не было никаких, и это начинало Александра раздражать. Пришла пора объяснить Дервиштону, почему все его усилия были тщетными.
Холодная рука легла на его руку, и, взглянув вверх, он наткнулся на взгляд Джорджианы, ледяной и требовательный. Тихим голосом, дрожащим от ярости, она сказала:
– Я по меньшей мере три раза к тебе обратилась, и ты ни разу мне не ответил.
– Извини. Меня ввёл в рассеянность красно–коричневый камзол лорда Дингволла.
Губы её сделались тоньше:
– О? Хочешь приобрести такой же?
– Нет. Я рассеян, а не сошёл с ума.
Она бросила короткий взгляд на ту сторону стола и затем снова посмотрела на него:
– Не знаю, не знаю.
Александр не собирался ей уподобляться:
– А Дингволл стал душой компании.
– Естественно, – резко ответила Джорджиана. – Он в доме, куда уже и не надеялся быть приглашённым. Чего ради ты потребовал у меня, чтобы я позволила явиться сюда этому человеку?
Леди Кинлосс нервно захихикала, переводя взгляд с Александра на герцогиню и обратно:
– Может, это и лорд МакЛин, кто просил позволить явиться сюда Дингволлу, но привела его мисс Хёрст. И я нахожу это весьма странным!
Губы Джорджиана стали ещё тоньше:
– Лучше бы я её вообще никогда не приглашала!
– Она не дотягивает до ваших привычных стандартов. Совершенно!
Александр вынужден был прикусить язык, чтобы не ляпнуть что–нибудь обидное, что могло бы навлечь ещё больший гнев на ни в чём не повинную голову Кейтлин.
– Леди Кинлосс, я слышал, ваш пёс сегодня пропадал на какое–то время?
– Ой–ой–ой! Я так переволновалась! Его не было почти целый час!
– И где же он был?
– Не знаю, но он потерял свой бант и с момента своего возвращения ведёт себя очень странно.
– То есть?
– С чего это он вдруг стал лизать руку служанки, когда она наливала ему молока?
– Удивительно.
– Да, и она сказала мне, что видела, как он подлизывался на кухне к вашему лакею. Обычно Муффин мужчин не жалует. Это мне кажется даже более необыкновенным.
– Мне тоже.
Джорджиана фыркнула:
– Муффин, возможно, превращается в послушную собачонку. Если ему нужны уроки, пусть обратится к Дервиштону. Тот уже на голову опередил его в этой области.
Леди Кинлосс льстиво засмеялась:
– Или к лорду Фолкленду! Дервиштон – не единственный, кто попался в сети мисс Хёрст.
Александр знал, что Джорджиана пристально его разглядывает, чтобы уследить за его реакцией, поэтому он благоразумно скрыл раздражение из–за их мелочности. Он может во многом обвинять Кейтлин, но ни разу он не видел, чтобы она поощряла Фолкленда или Дервиштона. Проблема заключалась скорее в том, чего она не делала. Она не просила их отстать от неё, не предостерегала их, чтобы они не переходили границ.
Голос лорда Дингволла долетел до их края стола. Александр поморщился, когда мужчина всё тем же игривым тоном сделал несколько критических замечаний по поводу дома и еды. Александр нисколько не сомневался, что в его намерения входило, чтобы герцогиню передёрнуло от злости, – что с ней и произошло.
Александр облегчённо вздохнул, когда ужин наконец–то закончился. Женщины перешли в большую гостиную, а джентльмены удалились в библиотеку выпить по стаканчику портвейна.
Как только Дингволл оказался вдали от внимательных глаз леди, он тут же начал рассказывать шумные истории своих стычек с герцогиней, вне всякого сомнения приукрашивая их так, чтобы выглядеть со своей стороны более остроумным. Не прошло и нескольких минут, как Дервиштон, Фолкленд и Кейтнесс покатывались со смеху.
Если бы Джорджиана об этом пронюхала, она бы взвилась от гнева ещё больше.
С течением времени группа начала перемешиваться. Роксбург увлечённо болтал с Кейтнессом о пользе купания в различных горячих источниках, а Дервиштон, Треймонт и Фолкленд делились охотничьими историями и обсуждали, где в окрестностях лучше всего охотиться на лис.
Дингволл разделался с ещё одним бокалом портвейна, громко причмокнул губами и рыгнул, после чего блаженно улыбнулся:
– Пардон.
– Не хотите ли ещё? – спросил Александр.
Бокал Дингволла немедленно взметнулся в воздух:
– Не возражаю.
Александр кивнул лакею, который тут же поспешил наполнить бокалы.
Дингволл взял ценный напиток и вздохнул:
– Ах. Это лучший портвейн, который я когда–либо пил.
– Он великолепен. Что ж, расскажите мне, Дингволл, каким волшебством мисс Хёрст заманила вас сюда?
Старик широко улыбнулся, лицо пошло складками.
– Вы знакомы с мисс Хёрст?
– Да.
– Вы не станете за ней ухаживать, а? Я насмотрелся на этих остальных бойких мальчишек, и они показались мне совершенно недостойными такой женщины.
Александр почувствовал, что сильно заинтригован второй частью этого заявления:
– Она вам угрожала? А может, она располагает неким компроматом? Или она захватила с собой пистолет?
Дингволл коротко засмеялся:
– С неё бы сталось. Не говоря уже о том, что было у неё в корзинке. Лошадь её не укусила, потому что она кидала ей под копыта яблоки. Та была так занята жеванием яблок, что ей некогда было жевать её саму.
Александр вынужден был признать, что идея была блестящая.
– А чтобы утихомирить псов, у неё была дюжина свиных рёбрышек, которые она разбрасывала по пути по другую сторону дороги. Собаки разбежались, оставив неохраняемым главный вход.
– Весьма неплохой план. – В корзинке Кейтлин пользы оказалось гораздо больше, чем Александр думал.
– Но это только половина плана. Я оказался в осаде. И осаждали меня простая худенькая девчонка и исполинская женщина с волосами в тех местах, где их быть не должно. Великанша имела наглость сказать мне, что она выкрадет моего дворецкого, если я не выслушаю коротышку.
– Я так понимаю, что вы выслушали.
Старик хлопнул себя по ляжкам и рассмеялся:
– Чертовски верно подмечено. Я выслушал. Мне пришлось это сделать. Ведь дворецкий у меня на вес золота – стоит столько золота, сколько весит сам. А если бы вы знали, какой он тяжёлый, вы бы тоже оценили это.
– Так поведайте же мне, что сказала вам мисс Хёрст?
– Она не стала ходить вокруг да около. Она выступила вперёд и заявила, что знает, что я – не хороший человек.
– Что?
– Вот–вот, я подумал то же самое. Маленькая губастая худенькая девчонка! Что она могла знать? Но она посмотрела мне прямо в глаза и сказала: "Я знаю способ, которым вы сможете заставить герцогиню Роксбургскую поседеть уже сегодня вечером".
Александр не мог не улыбнуться:
– Вы, конечно, не могли устоять перед таким соблазном?
Дингволл сдавленно засмеялся:
– Не мог! И позвольте вам заметить, оно того стоило, и даже больше. Я ещё никогда не видел герцогиню такой разъярённой, даже когда стащил её пуделя!
Чёрт возьми, Кейтлин оказалась неожиданно трудным противником. Она была находчивой, изобретательной и способной заставить любое количество народу плясать под свою дудку.
– Я что–то слышал об этом пуделе.
Дингволл прикончил свой портвейн:
– Хороший он пёс. Я его теперь и захотел бы отдать – не смог бы. Он спит в ногах моей кровати. Я поменял ему, кстати, кличку – с Изящного на Грубияна. – Старик захрюкал от смеха. – Хорошо, что я его отобрал; эта глупая кличка его бы погубила.
Дингволл принялся распространяться про своих прошлых собак, и Александр сделал вид, что слушает, но внутри он восхищался тем, как Кейтлин смогла пройти это испытание. Он начинал понимать, что неважно, какое задание он ей даст, она обязательно придумает, как с ним справиться.
Волна восхищения согрела его изнутри. Клянусь Богом, эта женщина – необыкновенная. С ней он не соскучился бы, даже если бы провёл рядом всю свою жизнь.
Тут его горло перехватило ледяным холодом. Всю свою жизнь? О чём я думаю? Она прекрасна, умна и уникальна, но ещё – она больше, чем на дюжину лет, меня младше.
Тихий голос глубоко внутри него спросил: "Ну и что? Есть же пары с большой разницей в возрасте".
Это было правдой. Например, Джорджиана и Роксбург. Александр повернулся посмотреть на герцога, который спал в своём кресле, свесив подбородок на грудь, пуская слюни на галстук. Александр вспомнил, с каким отвращением в глазах Джорджиана обычно говорит о своём муже, и сердце его сжалось от решимости. Если он когда–нибудь и женится, то сделает всё, чтобы его жена никогда не смотрела на него с таким неуважением.
Может, именно это более чем что–либо другое привело его друга Чарльза к мысли, что единственно верным решением в его затруднительном положении было покончить с собой. Когда мужчина теряет гордость, ему ничего другого не остаётся.
Александр посуровел сердцем. Каким бы ни было будущее Кейтлин Хёрст, оно было не с ним. Как только ему представилась возможность, он извинился и вышел на террасу. Холодный ночной воздух продувал каменистую тропинку, шелестел кустами и шуршал в деревьях, взбивая запах сосен и мятой травы. Он запихнул руки в карманы, поднял голову и набрал полные лёгкие холодного воздуха. Чувство напряжения постепенно уходило, а его место занимала странная пустота, как будто он что–то оставил позади, вот только не знал, что же это.
Что со мной не так? Чёртова глупость. Он развернулся на каблуках и вернулся в библиотеку. Кейтлин Хёрст была не для него, и так должно быть навсегда.


– Джорджиана, вам следует быть осторожней, – сказала Диана.
– С меня довольно этой вульгарной молодой особы и её штучек! Она привела в мой дом Дингволла, который…
– Да–да, – торопливо произнесла Диана, поглядывая через комнату туда, где у фортепиано сидела мисс Хёрст, болтая с мисс Огилви, и обе весело смеялись. – Она привела его сюда, но ведь вы сами сказали, что можно.
– Я слова не говорила этой… этой… – Пальцы Джорджиана впились в ладони, ногти буквально вонзились в кожу. – Это Александр во всём виноват! Мне не хотелось в это верить, но это правда: МакЛин хочет эту девицу. – От этих слов на её языке остался привкус пепла. МакЛин принадлежит ей, а не какой–то невоспитанной мисс-деревенщине.
Диана выдала нервный смешок:
– Вы что, серьёзно считаете, что МакЛин её хочет?
– Я в этом уверена. Я видела, как он на неё смотрит.
– Но он не волочится за ней так, как Дервиштон.
– Дервиштон просто играет. Его финансы вынуждают его искать богатую жену или, если уж не это, то богатую покровительницу, которая станет платить за его услуги.
– Правда? Я и не знала!
– А зачем же, вы думаете, я его пригласила?
– Он вами интересовался до тех пор, пока… – Диана бросила на Джорджиану поспешный взгляд. – Я имею в виду, что он вполне красивый мужчина, но всё–таки не такой красивый, как МакЛин.
Да, и потерей внимания со стороны Дервиштона Джорджиана тоже была обязана Кейтлин. Вообще, на этом загородном приёме всё пошло наперекосяк.
– И что вы намереваетесь делать? – спросила Диана.
– Я помогу МакЛину в его первоначальной игре и погублю Кейтлин Хёрст.
– Как? Вы не можете унизить её на публике; она уже сумела со многими подружиться. Маркиз с женой считают её очаровательной. Это вызовет кривотолки, и вы будете выглядеть даже хуже, чем она.
Живот Джорджианы сжался при мысли об этом. Она приложила очень много усилий, чтобы завоевать своё положение и удержать его. Она никому не позволяла приблизиться настолько, чтобы открылся её секрет… пока не появился Александр МакЛин.
Но теперь она его потеряла, и ради кого? Ради наивной дочери приходского священника. Джорджиана избавилась бы от Кейтлин Хёрст, если бы это было возможно, но не ценой потери собственного положения. Она умрёт, но этого не допустит:
– Я что–нибудь придумаю, – сказала она Диане, и так оно и будет.
Она была не обычной женщиной из общества, зажатой рамками условностей. Знает он это или нет, Александр принадлежит только ей и никому другому. Он лишь оказался потерян на одно мгновение, ослеплённый выходками деревенщины, чья кровь не голубее крови Джорджианы.
– Диана, присмотрите за дверью. Мужчины скоро должны вернуться, но сначала мне нужно переговорить с нашей молодой гостьей.
– Что вы собираетесь ей сказать?
– Достаточно. Теперь наблюдайте за дверью, и дайте мне знать, когда появятся джентльмены. – С этим Джорджиана направилась через большой салон к фортепиано. На её счастье, мисс Огилви как раз отошла налить ещё один стаканчик хересу, и Кейтлин была одна.
Джорджиана перегнулась через фортепиано:
– Смею предположить, вы думаете, что весьма недурно справились.
Кейтлин посмотрела вверх с того места, где лениво наигрывала детскую песенку:
– Сомневаюсь, что исполнение песенки "Пять булочек с изюмом" можно квалифицировать "недурным", ваша светлость. Вот если бы я играла "Кач–кач, Марджери До", тогда бы я с удовольствием приняла от вас вашу похвалу.
Джорджиана скривила губы:
– Вы только посмотрите, какое у вас замечательное настроение.
На лице Кейтлин появилось обеспокоенное выражение:
– Ваша светлость, что… что–то не так?
– Нет. Просто мне стало вас жалко, вот и всё.
– Почему?
– Потому что когда вы покинете нас и замок Бэллоч, вам придётся возвращаться к себе в… – Джорджиана махнула рукой, – откуда вы там родом.
Лицо Кейтлин напряглось, но ответила она довольно вежливо:
– Я из Прихода Уитбёрн.
– Это так печально, правда, что вы вообще должны уезжать. Я знаю, для вас это будет очень трудно. Но в этом ведь и есть проблема благотворительности. Проект в конечном счёте всё равно должен возвращаться туда, откуда пришёл.
– Я с удовольствием вернусь домой, – ровным голосом ответила Кейтлин, хотя лицо её помрачнело, а пальцы на фортепиано сжались в кулаки. – Я уверена, что для меня это окажется освежительным – глоток свежего воздуха после такой духоты.
Джорджиана одеревенела, гнев разлился по её венам и прилил к голове. Ей хотелось задушить эту девицу, сомкнуть на её шее руки и выкручивать, пока та не закричит. Вместо этого она сказала вполне спокойным тоном:
– Душно? Может, сказать лакею, чтобы открыл окно? Смею предположить, что этого у вас там тоже не будет, – лакеев и тому подобное. Посему вам самой придётся отскребать свою посуду, не так ли?
Глаза Кейтлин вспыхнули, а Джорджиана продолжила:
– Я допустила вас в свой дом по одной единственной причине: потому что Александр желал вас унизить.
– Я знаю. Он мне говорил. Но я думаю, что он мог и передумать.
От Джорджиана потребовалась вся сила воли, чтобы заставить напрягшиеся щёки растянуться в улыбке:
– Бедное дитя, вы серьёзно так думаете? Что он передумал?
В карих глазах мелькнула неуверенность:
– Думаю, что да.
Джорджиана рассмеялась, ободрённая нерешительностью девушки:
– Дорогуша, до чего же вы наивная. Александр валял перед вами дурака и наслаждался каждым моментом. Придёт последний день, и он дискредитирует вас, как он и запланировал. Вот почему – как раз в ту последнюю ночь, когда мы лежали в одной постели… – Она остановилась и засмеялась: – Я полагаю, нет ничего страшного, если вы узнаете, что мы с ним иногда делим постель.
– Я слышала об этом, – сказала девушка, высоко подняв подбородок и подозрительно побледнев.
– Так вот, в ту ночь он смеялся над лордом Дингволлом и тем, что вам надо его сюда пригласить.
Кейтлин нахмурилась:
– Он объяснял всё это вам?
Значит, тут всё–таки что–то есть!
– Конечно, объяснял. Он вообще рассказал мне всё.
Лицо девушки запылало:
– Всё?
– Естественно. – Джорджиана фыркнула от смеха. – Должна сказать, вы нас весьма повеселили.
Кейтлин машинально уставилась в ноты на фортепиано. Руки были стиснуты в кулаки на коленях, спина прямая как палка, челюсти сжаты. Каждое слово, произнесённое герцогиней, жгло её как огнём.
– Ой, смотрите, – промурлыкала герцогиня. – А вот и он. Извините меня, мисс Хёрст. Меня ждут в другом месте.
Кейтлин заставила свои пальцы разжаться и начала играть другую простую пьеску. Могло ли это быть правдой? Действительно ли Александр согласился на эти испытания только потому, что хотел посмеяться над ней вместе со своей любовницей? Неужели её одурачили?
Она страшно рассердилась. Она спросит у Александра, хотя и боится услышать правду. Единственный способ, каким герцогиня могла узнать о заданиях, – если Александр сам ей о них упомянул.
Всего пять минут назад она была в экстазе. Она не только смогла убедить Дингволла нанести визит, ей в карете пришла в голову внезапная идея, каким должно стать последнее задание МакЛина, чтобы окончательно его сломать. Её переполняло хорошее настроение; но пять минут, проведённые в обществе герцогини, разозлили её и расстроили.
Громко споря, к ней подошли Дервиштон и Фолкленд. Она сыграла ещё несколько песенок и вздохнула с облегчением, когда Кейтнесс привёл Салли. Кейтлин смогла уговорить её поменяться местами. Салли живо согласилась, и скоро комната наполнилась звуками итальянских арий в превосходном исполнении.
Кейтлин поискала глазами Александра и нашла его стоящим у камина. Наклонив голову, он с напряжённым вниманием ловил слова Джорджианы.
Кейтлин прикусила губу, чтобы не сорваться с места, не подойти к ним и… Но что она могла сделать? Пощёчина – это слишком мягко, пинок ногой – слишком остро, а словесный укол – слишком банально. Впервые в жизни ей по–настоящему хотелось причинить боль другому человеку.
Осознание этого немного охладило её пыл. Какой бы импульсивной она иногда ни была, она никогда не оправдывала насилие. И всё же ей не удалось полностью погасить гнев, разлившийся по венам. Неужели всё дело в высокомерии Джорджианы? Или было что–то ещё? Что–то, связанное с МакЛином?
Голова его была низко опущена, чтобы слышать Джорджиану, и прядь волос упала на его брови. Пока Кейтлин наблюдала за ним, он посмотрел на неё и встретился с ней глазами.
От низа живота поднялась жаркая волна и спиралью закрутилась сквозь её тело. Словно этим взглядом он прикоснулся к ней – обнажённой кожей к обнажённой коже.
Дыхание Кейтлин стало резким и неровным, соски заострились, и всю её сущность пронзила острая боль. Господи, как же она хотела его. Воспоминания об их страсти в библиотеке затопили её, вызвав в ней волну горячечного вожделения.
Её отчаянная нужда, видимо, отразилась в её глазах, потому что глаза МакЛин тоже потеплели, и в них появилось голодное выражение. Она сделала в его сторону один шаг, и его глаза неожиданно сощурились, а тепло в одно мгновение покинуло его лицо.
Она остановилась в нерешительности, а его веки опустились, прикрыв как щитом глаза, и на лице появилось холодное, почти надменное выражение. Он что–то сказал Джорджиане, а та посмотрела через плечо и рассмеялась.
Кейтлин застыла в жарком смущении. Её одолевали смешанные, неудобные чувства и мысли. Ей пришлось закусить губу, чтобы не расплакаться. Может, ей стоит спастись бегством и ретироваться в свою спальню, пока слёзы не закапали?
Но прежде, чем она могла сдвинуться с места, МакЛин извинился перед Джорджианой и направился к Кейтлин.
Боже милостивый, он идёт сюда! Чего он хочет? Может, пришла пора спросить его, почему он нарушил правила нашего соглашения? Но… хочу ли я не самом деле это знать?
Подойдя к ней, он небрежно поклонился.
Что–то изменилось; я это чувствую. Челюсти её сжались, она постаралась сделать реверанс. Когда она выпрямилась, он смотрел на неё со всем теплом мраморной плиты.
– Я был удивлён, что вам удалось привести Дингволла на ужин.
– Я же говорила вам, что смогу. Вы достали бант с головы Муффина?
– Конечно. Он у меня в комнате. Я принесу его завтра на завтрак.
Каждое слово было ледяным, резким. С ощущением огромного камня в груди она попыталась выдавить слабую улыбку:
– Очень хорошо. Были у вас… какие–нибудь проблемы?
Он пожал плечами:
– Естественно, нет. В конце концов, это всего лишь маленькая собачонка.
Проклятье! А должно было быть трудно.
Как будто прочитав её мысли, он холодно ей улыбнулся:
– Мне повезло, что мой слуга оказался собачьим гипнотизёром или что–то в этом роде.
– Это нечестное преимущество.
– При том, что в вашем распоряжении был весь женский персонал? Я так не думаю. – Он скрестил на груди руки и холодно посмотрел на неё сверху вниз. – Нам осталось по одному заданию, и я своё испытание уже придумал. А вы?
– Да.
– Тогда приступайте.
– В сказании герой надел костюм и проник на званый ужин, чтобы добыть волшебную арфу.
– Значит, я должен найти "волшебную арфу", которая в действительности…?
– В музыкальном ансамбле, играющем на балу, будет настоящая арфа. Мне рассказала об этом леди Кинлосс.
Выражение подозрения на его лице усилилось:
– И это всё?
– Только не споткнитесь в своих юбках.
Он не пошевелился, выражение на лице застыло:
– Юбках?
– Это часть задания. Герой надел костюм, в данном случае – женское платье. Вы должны придти на костюмированный бал в юбках.
Его глаза сузились:
– Вы не сделаете из меня посмешище.
– А вы не рассчитывали сделать из меня посмешище, когда посылали к лорду Дингволлу? Вы хотели, чтобы я вернулась оттуда вся в грязи и искусанная лошадью, и…
– Прекрасно, – безжалостно произнёс он. – Тогда и ваше последнее задание будет таким же трудным. В одном пункте вашей причудливой истории, Олвен разделась и плавала в фонтане, чтобы отвлечь внимание группы мародёров, собиравшихся схватить её возлюбленного. Вы сделаете это для меня.
– На приёме! Да меня это погубит!
– Я не предлагал вам делать это на приёме, хоть это и заманчиво. Нет, это последнее задание – для меня и для меня одного. Если я должен взять вас в любовницы, я хочу заранее вас рассмотреть.
Она затрепетала под его изучающим взглядом, как будто она уже была голой:
– Я… меня могут застукать.
Его улыбка стала неприятной:
– Вы сами предложили выбирать наши задания из той чёртовой книжки. Что ж, я выбрал. Вы будете для меня купаться голой, или я выиграл.
Её руки сжались в кулаки, кровь застучала в висках при звуках его презрительного голоса.
– Прекрасно! Я это сделаю. – Ей даже захотелось этого. Это могло быть не так уж и плохо – при условии, что никто не узнает. – Я сделаю это поздней ночью, после полуночи.
Он пожал плечами:
– Вы можете делать это, когда вам вздумается, но вы это сделаете. Вам нравится притворяться, что вы храбрее, чем есть на самом деле. Вот мы и посмотрим, правильно?
– По крайней мере, я держу своё слово, в отличие от вас.
Улыбка на его лице померкла:
– О чём это вы?
– Мы договорились не рассказывать остальным гостям о нашем пари, а вы рассказали герцогине!
– Я не рассказывал.
– Она сказала, что рассказывали, – и я уж точно ей ничего об этом не говорила.
– Я тоже ничего не говорил. Я не знаю, откуда она узнала, но точно не от меня.
Кейтлин посмотрела на него:
– Просто сознайтесь. Я знаю, что вы с ней… – Она не могла выдавить из себя это слово.
Его брови поползли вниз:
– Мои дела вас не касаются.
О! Он даже не смеет этого отрицать!
– Я уже с удовольствием предвкушаю, что когда эти задания закончатся, я больше вас никогда не увижу.
– Как только это пари закончится, вы будете видеть меня постоянно, – ведь я буду держать вас в своей постели целых две недели, за исключением тех случаев, когда я буду наряжать вас в нижнее бельё и выставлять перед своими друзьями.
Кейтлин аж задохнулась:
– Вы не сделаете этого!
– Не сделаю? Две недели вы будете принадлежать мне душой и телом. – Его голос был таким тихим и тёплым, что казалось, он почти мурлычет. – Но, может, вы и правы – возможно, я и не буду выставлять вас перед своими друзьями. Я, может, вообще не позволю вам вставать с постели.
Кейтлин вздёрнула подбородок и посмотрела на него несмотря на то, что почувствовала неожиданную вспышку возбуждённого предвкушения. Она хотела большего от МакЛина, и ей это не нравилось:
– Когда и если я решу развивать наши… физические отношения дальше, я сделаю это на моих собственных условиях, а не на чьих–то там ещё.
Его челюсти сжались, а низкий раскат грома вдалеке поведал ей, что она попала в точку.
– Вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что в этом деле у вас будет право голоса, – рявкнул Александр, каждой линией своего тела источая злость. Снаружи усиливался зловещий ветер, стуча ставнями.
Она бросила взгляд в сторону герцогини и обнаружила, что та наблюдает за ними с довольной улыбкой на лице. Кейтлин заставила себя улыбнуться в ответ. Герцогиня могла ухмыляться, сколько душе угодно; МакЛин был не с ней. Он был с Кейтлин, всё его внимание было сосредоточено на ней несмотря на то, что он злился. Ей нравилось, что его внимание отдано ей и никому другому, нравилось даже немного слишком, если честно.
Как–то так вышло, что с течением времени у неё изменились представления о том, чего она хотела от МакЛина, а она этого даже не осознала. Она больше уже не хотела самоутвердиться; вместо этого она желала уважения и восхищения МакЛина. Но как же она могла их завоевать, если его последнее задание – плавать голой перед ним – именно этого самого её и лишало? Как она сможет выиграть состязание, если проиграет настоящий приз – его уважение?
Он поклонился с ледяным выражением на лице:
– Я принесу бант утром на завтрак. Что касается остальной части состязания, мы
договорились. Вы согласны?
– Мне не нравится задание, которое вы для меня придумали.
Он мрачно улыбнулся:
– Я знаю. – На этом он повернулся и вышел.
Проклятье, она должна найти способ, как выполнить последнее задание так, чтобы не потерять своего достоинства. Но какой?
Чувствуя, что Джорджиана пристально на неё смотрит, Кейтлин повернулась и присоединилась к остальным гостям.