---

Название: Wickedly Ever After / Вечный Грешник
Автор: Michelle Marcos / Мишель Маркос
Год издания: 2009
Описание: исторический роман, регенство
Количество глав: пролог, 30 глав, эпилог
Серия: Pleasure Emporium / Империя страсти - 3 книга
Статус перевода: завершен

Перевод: Desire(c 1-6 главу), Flo (с 7 главы)
Сверка: Ника, Аэна
Редактура: Svetaalex83, Лямбда
Обложка: Wuffels


Обнаружив своего жениха в объятиях куртизанки, леди Афина МакАллистер внезапно понимает: большинство мужчин предпочитают иметь дело с любовницами, а не с женами. Кто поможет молодой аристократке стать самой желанной и искушенной любовницей для собственного мужа? Только она сама. В своем стремлении к заветной цели, Афина умоляет своего дедушку разрешить ей открыть школу для молодых леди, заинтересованных в том, чтобы успешно выйти замуж. Однако в качестве преподавателей Афина нанимает самых отъявленных повес Лондона, чтобы обучать своих воспитанниц искусству обольщения.
Сестра Маршалла Хоксворта проявляет опасную осведомленность в том, что молодой девушке ее возраста и положения знать совсем не к лицу, и он подозревает, что виновата в этом школа, которую окончила его сестрица. В своем желании докопаться до правды, Маршалл становится преподавателем курса сладострастных поцелуев и вскоре обнаруживает, что леди Афина оказывается одной из наиболее способных учениц. Но, прежде чем он навсегда закроет эту школу, он намерен преподать Афине парочку частных уроков, которые она не скоро позабудет ...

Ей еще не исполнилось и двадцати, а она умирает.
Она лежала на улице, в Лондоне, где каждый мокрый булыжник пах вечностью. Опустошенная и заброшенная, холод ночи вторил ее одиночеству.
Не все будут скучать о ней. Большинство женщин, особенно жены, даже и не вспомнят ее. Впрочем, некоторые респектабельные мужчины тоже.
В свое время она была любима богатыми и влиятельными мужчинами, аристократами по рождению, с низкой моралью. И она любила их... за соответствующее вознаграждение.
Когда-то она излучала чувственное наслаждение. В ее салонах собрались царицы досуга, способные превратить в реальность любую фантазию мужчины. В ее комнатах искали и получали наслаждение. В ее стенах женщины правили мужчинами.
Но сейчас время подходило к концу. На ее дверь прибили вывеску о продаже.
Империя Удовольствий развлекла своего последнего клиента.
Бордель был запущен и забыт, как неубранные постели после ночи страсти. Мебель была затянута белой тканью, окна закрыты ставнями, а когда-то гостеприимно распахнутая дверь плотно закрыта. Ее куртизанки давным-давно ушли, клиенты исчезли. Все интересные люди покинули ее.
Но сама она отказалась уходить. Подобно деревянному знаку, что раскачивался взад и вперед на ржавом гвозде, маятник ее жизни еще не остановился. Подобно всем отверженным женщинам, Империя удовольствий не будет молчать долго.

Уже дважды Афина МакАллистер думала, что нашла мужчину своей мечты.
Первый раз это случилось на балу, когда ей было 15. Ему было 16. Светловолосый и красивый, второй сын виконта, он приехал на каникулы из-за границы, где учился в школе-интернате.Он говорил с ней вежливо, как приличествует молодому человеку, но при этом таращился поверх ее рыжей головки на более красивую девушку.

В девятнадцать она встретила другого мужчину, виконта. Ему было 20, такой же светловолосый и красивый, как и ее первая любовь, он восхищался ее огненной шевелюрой. На балу он говорил о своих путешествиях по Италии и Америке, а когда заиграла музыка, позабыв обо всех прелестях, которыми так щедро наградила ее природа, отправился танцевать с более симпатичной девушкой.

Именно поэтому она с некоторым трепетом рассматривала светловолосого и красивого Кэлвина Бретертона, чьи манеры и одежда на заказ кричали о богатстве, накопленном поколениями, чего ей теперь, кстати, очень не хватало. В свои двадцать восемь Афина уже давно вышла из брачного возраста, и все ожидали, что она проведет остаток жизни в аристократической бедности. Но граф искал жену, и у Афины появилась надежда, что это может быть ее шанс, что бы сделать хорошую партию, не говоря уже о том, что бы выйти замуж вообще.
Эстер посмотрела на подругу, протягивая ей стакан вина.
-Ты выглядишь как кошка, которая только что заметила зазевавшуюся птичку. На кого это ты уставилась?
Афина пригубила вино, сладкий нектар заполнил ее пересохший рот.
-Ни на кого.
Поджав губы, Эстер посмотрела на группу мужчин в противоположном конце зала.
-Генерал Томасон, Лорд Райбрук, епископ... Это не может быть епископ.
Афина улыбнулась и закатила глаза.
-За ним.
Эстер прищурилась. Ее темные глаза украдкой рассматривали стоявших в отдалении мужчин.
-Хм. Лорд Стокдейл. Действительно, очень красивый мужчина. Я знаю его семью. Он унаследовал красоту своей матушки.
Афина ухмыльнулась.
-Бьюсь об заклад, женщины за ним так и бегают.
-Я всегда была неравнодушна к мужчинам с голубыми глазами. Давайте сядем. Может быть, он подойдет и представится, – ответила Эстер, усмехнувшись.
Афина заняла место рядом с Эстер, усевшись на один из стульев, расположенных полукругом возле камина. Этот угол она называла попурри, в нем собирались вдовы, девы и другие увядающие женщины. Слабо улыбнувшись, Афина прислушивалась к скучному разговору между похожей на большую черепаху баронессой Бейсингхолл и ее последней незамужней дочерью о том, какой чай лучше помогает от головной боли и как делать компрессы, чтобы избавиться от мозолей.
Но ее глаза неизменно возвращались к предмету расцветающей страсти. Запрокинув голову, Кэлвин рассмеялся в ответ на реплику генерала. Она улыбнулась.
Его губы раздвинулись в улыбке, обнажая ряд совершенно белых зубов. На мгновение Афина представила, что он улыбается ей. Мундир винного цвета выгодно подчеркивал его фигуру, не скрывая длинных, мускулистых рук, суливших неземное блаженство во время объятий. А как эти красивые небесно-голубые глаза могли бы смотреть на нее в порыве страсти... Афина вздохнула, наслаждаясь собственными фантазиями.
Неожиданно Кэлвин посмотрел в ее сторону, и ее сердце замерло. Мечта превратилась в реальность, когда он оставил своих собеседников и направился в ее сторону. Время замедлилось. Афина смотрела на его приближающуюся фигуру, и в то время как сердце бешено колотилось, ей стало казаться, что еще немного, и она задохнется.
Его улыбка была настолько завораживающей, что Афина смущенно заморгала. Он был великолепен… как большой кусок торта из марципана. Вся ее уверенность рассыпалась под его настойчивым взглядом. Все ее бахвальство перед кудахчущими матронами о том, что ей не нужны мужчины, испарилось в пламени предвкушения, когда это великолепное тело направилось в ее сторону.
Она не успела даже бросить на него робкий взгляд своих зеленых глаз, а совершенное тело Кэлвина уже миновало ее. Он остановился напротив двух грациозных француженок в противоположном конце зала и склонился в приветственном поклоне.
Сердце Афины сжалось. Если бы она была подростком, то такое пренебрежение поколебало бы ее хрупкую уверенность на нескольких месяцев. Но она была женщиной, и ее уверенность в себе уже давно не основывалась на внешней красоте. Она, в конце концов, хорошо начитанная и интеллигентная леди. Если бы Кэлвин Бретертон просто поговорил с ней, то она, скорее всего, смогла бы убедить его, что достойна внимания.
-Леди, прошу извинить меня. Афина поставила свой стакан и встала.
-Куда ты идешь?- прошептала Эстер.
-Раз он не подходит ко мне, то я сама подойду к нему.
Эстер резко поднялась, перекрывая ей путь.
Ты сошла с ума? Нельзя так просто подойти к мужчине и представиться! Ты не должна быть такой прямолинейной.
-И как же я, по-твоему, смогу подцепить себе мужа, если буду стоять и подпирать стену, словно старая половая швабра?
-Афина, ты слишком долго не была в обществе. Существуют определенные правила поведения, которые должны соблюдаться. Веди себя, как подобает леди твоих лет, особенно учитывая стеснённое материальное положение твоей семьи.
-Ты заставляешь меня чувствовать себя старой ломовой лошадью. Я все еще жива, Эстер.
Эстер встревожено огляделась по сторонам и нахмурила тонкие брови.
- Я только прошу, подумай, что скажут люди. Для таких как ты достаточно шёпота, чтобы превратить старую деву в женщину легкого поведения.
Афина вздохнула. Эстер была права - репутация очень ценилась в обществе. По крайней мере, хоть она и старая дева, все равно ее будут приглашать на балы подобные этому. Если же репутации будет нанесен урон, то ее жизнь станет еще более одинокой, чем сейчас. Хорошие манеры требовали, чтобы она спокойно сидела в компании вдов, одиноких женщин и дам без сопровождения до тех пор, пока джентльмен сам не подойдет к ней. Если это и случалось, то очень редко, и никогда джентльмены, с которыми она действительно хотела общаться, не подходили к ней. Это стало ее судьбой... быть приговоренной правилами света к целомудренности.
Она смотрела, как сестры-брюнетки очаровывают Кэлвина своим певучим грассирующим акцентом. Пока они с ним усердно кокетничали, строили глазки, прикрываясь перламутровыми веерами и хихикали, снова пришлось усесться среди гогочущих кумушек в черном.
Женщина легкого поведения...
Если бы.

-Ты сердишься, Мейсон.
Ее светлость, герцогиня Твилинхэм, осторожно поставила чашку на блюдце. Карие глаза сердито застыли на Мейсоне Ройсе, бароне Пенхэлигане. Этого было достаточно, чтобы человек его преклонного возраста почувствовал себя неуютно, словно школьник.
-Я знаю свою внучку, Ваша светлость, – его тонкие руки открыли книгу, пролистывая страницу за страницей. – Заставить ее прочитать это будет так же сложно, как засунуть кошку в бочку с водой.
Герцогиня обвела комнату неодобрительным взглядом. Она не оставила без внимания ни потертый ковер, ни неосвещенный камин, ни книгу на полу, подпиравшую буфет-калеку.
- Эта книга будет ей более полезна, чем кому-либо из моих знакомых. Мейсон, сидевший в потертом кресле напротив герцогини, тяжело вздохнул.
-У девочки, знаешь ли, есть характер и определенные убеждения.
-Тем более, у тебя больше оснований заставить ее подчиниться. Она просто обязана стать более утонченной. Если ты и дальше будешь держать Афину в деревне, то это погубит ее. Не дай Бог... в один прекрасный день она закрутит роман с одним из фермеров.
- Мэгги, Афина не такая.
-Дай мне поговорить с девушкой.
-Она не терпит ограничений, - предупредил он.
Герцогиня сердито поджала губы.
- Мейсон, ты всегда был слишком терпим. Неудивительно, что Афина совершенно неуправляема. Твое мягкое сердце не принесло ей никакой пользы. Посмотри на свою внучку: ей 28, все еще не замужем… И только ты в этом виноват.
-Мегги, она не похожа на других девушек. Она… особенная.
Герцогиня резко подняла голову, отчего перья на ее шляпке всколыхнулись.
- Она ничем не отличается от любой другой женщины. Если Афина жаждет выйти замуж за аристократа, то она должна вести себя в соответствии с правилами высшего общества. Ни один мужчина не женится на язве. Поэтому она должна научиться скромности, деликатности и смирению, если хочет моего покровительства в свете. Позови ее сюда. Я смогу заставить Афину изменить свое поведение.
Мейсон покачал седой головой, но, тем не менее, позвонил в колокольчик, вызывая лакея.
Афина находилась на лугу, когда подбежавший слуга прошептал ей что-то на ухо. Она кивнула и, положив кисть перед незаконченным холстом, встала.
Спустя несколько мгновений, в фартуке, перепачканным краской, Афина появилась в утреннем зале.
-Дедушка, ты посылал за мной?
Старик встал.
-Афина. Да, заходи. Позволь представить тебя Маргарет, герцогине Твилинхэм. Ваша светлость, это моя внучка, Афина МакАллистер.
Даже в свои шестьдесят лет герцогиня выглядела величественно. Из-под полей ее шляпки выглядывали аккуратные черные с проседью локоны. Лоб, испещренный морщинами, казался очень широким за счет практически полностью выцветших бровей. Когда графиня посмотрела темными глазами на Афину, девушке показалось, что у нее вдруг появилась третья рука или нога.
-Боже мой! Что с Вами случилось?
Смущенно улыбнувшись, Афина посмотрела на свое грязное платье.
-Мне очень жаль. Я была на лугу... пыталась закончить набросок умирающего дерева.
- Неужели было необходимо доводить свою одежду до такого состояния?
-Прошу прощения. Я не ждала сегодня гостей.
Герцогиня поправила воротничок своего бледно-желтого шерстяного жакета.
- Я вижу, что не опоздала ни на секунду. Вот, Мейсон, это именно тот вид роковой беспечности, о котором я тебе говорила. Мисс МакАллистер, в светском обществе леди всегда должна быть готова к приему гостей между тремя и пятью часами пополудни. Вы же выглядите так, словно ждете встречи с помощниками свинопаса.
Афина отпрянула, поджав полные губы так, что они превратились в ниточку.
-Я обнаружила, Ваше сиятельство, что в высшем обществе люди либо очаровательно поверхностны, либо скучны до неприличия. Мне не хотелось быть ни тем, ни другим.
- Благодарю Вас за искренность, мисс МакАллистер, но позвольте заметить, грязное платье не добавляет Вам привлекательности. Женщина, которая не заботится о своей внешности, может оказаться у разбитого корыта. Что, как очевидно, с Вами и произошло.
Мейсон откашлялся.
-Афина, ее светлость мой старинный друг. Так как мы знакомы с детских лет, герцогиня Твилинхэм любезно предложила свою помощь в поиске подходящей для тебя партии. Она согласилась опекать тебя в обществе и помочь найти достойного мужа. Она готова поддержать тебя во всем - платья, развлечения, приемы. Я уверен, ты так же, как и я, будешь благодарна ее светлости, учитывая наши ограниченные средства.
Насторожившись при проявлении такой щедрости, Афина скрестила на груди измазанные краской руки.
-Несомненно. Ваше сиятельство, я премного благодарна за Вашу щедрость.
Мейсон взял с чайного столика книгу и вложил ее в испачканные руки Афины.
-Ее светлость принесла тебе подарок.
Нахмурившись, Афина посмотрела на обложку. "Идеальная леди или свод правил поведения в обществе для дебютанток".
-Если Вы планируете найти мужа, - сказала герцогиня, - я настаиваю, чтобы Вы внимательно изучили эту книгу.
Рассердившись, Афина ответила:
- Ваше сиятельство, спасибо за подарок. Однако боюсь, что ваши усилия пропадут даром. Рискну показаться нескромной, но не думаю, что мне необходимо совершенствоваться. Пожилая женщина положила руки на набалдашник своей трости.
-Это более чем нескромно. Гордыня Вас не украшает, в особенности, когда очевидно, что уйма ваших качеств нуждаются в улучшении. Однако могу утешить, Вы не единственная леди, кому был порекомендован данный свод правил. Все незамужнее девушки в этом сезоне обязаны выучить наставления, изложенные графиней Кавендиш. Это руководство получило одобрение дам-покровительниц Олмакса. Я понимаю, что Вас никогда не выводили в свет как юную дебютантку, но с этим фактом уже ничего не поделаешь. Принимая во внимание мое глубокое уважение к вашему дедушке и тот факт, что рядом с Вами не было женщины, с которой Вы могли бы брать пример, я готова взять на себя обязательство ввести Вас в высшее общество при условии, что ничего способного опозорить меня Вы делать не будете.
Сама мысль о том, чтобы к ней относились как к объекту благотворительности, раздражала Афину сверх всякой меры.
-Ваше сиятельство, не могу выразить, как я Вам благодарна, - слова застревали у Афины в горле. - Я просто не уверена, что прочтение подобной литературы превратит меня в женщину, которой я мечтаю стать.
Пожилая женщина ударила тростью из слоновой кости об пол.
-Единственной женщиной, которой Вы должны хотеть стать - это замужней. Если возможность избавиться от позора навсегда остаться старой девой не является для Вас достаточным стимулом, то подумайте хотя бы о своем дедушке. Вы его единственная наследница, Ваша мать была единственным ребенком в семье. Когда он умрет, имя Пенхэлиганов прекратит свое существование. Вы хотите, чтобы и род прервался?
-Конечно, нет. Я выйду замуж, когда появиться подходящий мужчина.
Дискомфорт Афины усилился, когда герцогиня пристально взглянула на нее холодными темными глазами.
-Мейсон, Вы не дадите нам несколько минут поговорить с глазу на глаз?
-Безусловно.
Он встал и, стараясь поскорее покинуть поле битвы, торопливо пройдя по комнате, закрыл за собой дверь. Афина остро ощутила его отсутствие. У нее появилось чувство, что ее заперли в одной комнате с разъяренным львом.
-Мисс МакАллистер, давайте говорить откровенно. Ваши шансы стать замужней леди практически равны нулю. Вы давно уже вышли из брачного возраста, Вы непокорны, маленького роста, да к тому же еще и рыжеволосы. У Вас нет титула. Да, я знаю, что Ваш отец был виконтом, но он был шотландским виконтом, а в этой стране данный факт не в Вашу пользу. Кроме того, финансы Вашего дедушки в плачевном состоянии, не говоря уже о том, что Ваш возраст ставит под сомнение возможность произвести на свет наследника. Мисс МакАллистер, давайте смотреть фактам в лицо. Вам абсолютно нечего предложить будущему мужу.
Афина опустила глаза, признавая бессмысленность своего дальнейшего сопротивления. Она знала, что все сказанное герцогиней - правда, она сама неоднократно говорила себе эти вещи. Однако услышать их из уст чужого человека было гораздо неприятнее.
-И в довершение всех бед, - продолжила герцогиня, - Мейсон сказал мне, что Вы планируете выйти замуж только по любви. Хотя я и не считаю данную концепцию верхом глупости, однако, как и все романтические идеализированные мечтания, она иллюзорна и не практична.
Афина собралась было поспорить, но герцогиня остановила ее.
-Тем не менее, от меня не укрылся тот факт, что Вы питаете определенный интерес к Кэлвину Бретертону.
Глаза Афины округлились.
-Как Вы...
Герцогиня отмахнулась от ее вопроса.
-Вы увидите, если часто посещать Олмакс, мало что остается незамеченным.
От стыда Афина готова была провалиться сквозь землю. Хотя последние несколько недель она действительно питала тайную страсть к Кэлвину, одна мысль о том, что это известно другим, была невыносимой. Чем больше она узнавала о Кэлвине, тем больше увлекалась им. Он обладал всеми качествами, которые она хотела бы видеть в спутнике жизни - умный, с чувством юмора, с современным взглядом на жизнь, он был самым красивым из всех встречавшихся ей мужчин. Афина признавала, что не имеет ни малейшего понятия, как добиться его благосклонности. Так как родители умерли, когда ей было десять лет, то она взрослела в компании своего дедушки. Никто и никогда не учил ее искусству обольщения, если, конечно, этому обучали.
-Я знаю, что Вам недоставало женского влияния, - проницательно продолжила герцогиня, - эта книга поможет восполнить пробелы в Ваших знаниях. Я верю, что Вы сможете заинтересовать его. Однако хочу предупредить: если хотите получить предложение руки и сердца от Бретертона, Вам придется немало потрудиться, чтобы улучшить свои шансы. Конкуренция в этом сезоне будет большой. Мне достоверно известно, что дочери моих приятельниц, не менее пяти молодых девушек, претендуют на Бретертона.
Герцогиня взяла со стола книгу.
-Тем не менее, при наличии моей поддержки, я думаю, его родители, да и сам Кэлвин, будут к вам более благосклонны. Но для этого Вам необходимо будет преподнести себя в более выгодном свете в качестве подходящей жены.
Афина взяла книгу из затянутой в шелковую перчатку руки герцогини. Ее уверенность в себе давно уже рассыпалась на мелкие осколки, а эта книга сулила новые разочарования.
- Почему Вы думаете, что Кэлвин выберет меня, если конкурировать со мной будут более компетентные молодые леди?
-Потому что в отличие от них, у Вас буду я.
Афина пролистала полученное руководство. Она понимала, что мужчины интересуются не только блестящими и умными разговорами. Девушка знала, что в своих мыслях и поступках не соответствует образу благовоспитанной леди. Ее вина была в том, что она была сама собой.
В конце концов, может быть, чтение книги графини Кавендиш не такая уж плохая идея. Может быть, все ей казалось бессмысленным, потому что у нее никогда не было возможности выучить язык уловок и кокетства.
Она все бы отдала за то, чтобы стать женой Кэлвина Бретертона. И если все, что от нее для этого потребуется – прочитать книгу, то она, безусловно, согласна с такой ценой.

“Многоуважаемый лорд Стокдейл!
Теперь, когда Вы неоднократно встречались с Афиной МакАллистер, я надеюсь, что определенное мнение у Вас о ней сложилось. Это очаровательная девушка, обладающая многими прекрасными качествами, необходимыми Вашей невесте. Кроме того, Вам не придется прилагать никаких усилий, чтобы завоевать ее сердце. Оно уже принадлежит Вам.
Что касается Ваших родителей, то я сделала все возможное, чтобы повлиять на них. Они готовы одобрить Вашу помолвку с леди МакАллистер. Путь свободен, и Вам остается только воспользоваться им.
Я надеюсь, что приложенные мной усилия помогут Вам исполнить долг перед своей семьей. Можете не сомневаться... Афина МакАллистер действительно та девушка, которая Вам нужна.
Увидимся в Воксхолле.
Искренне Ваша, Маргарет, герцогиня Твилинхэм”.
- Вы ничего не забыли из того, что выучили?
Карета подпрыгнула, когда колесо попало в очередную яму, оставленную на земле после дождя, сотрясая сидевшую внутри Афину. Едва не выругавшись, девушка вовремя вспомнила, кто находится рядом с ней, и почему она оказалась в карете. Мгновенно она вспомнила все те правила, которые ей отныне надлежало неукоснительно соблюдать.
-Я все помню, Ваше сиятельство.
-Этот новый корсет, купленный мною, воистину сделал чудеса с Вашей фигурой. Вы выглядите теперь почти нормально. Надеюсь, Вы убедились, насколько это полезно – терпеть неудобства во имя собственной красоты.
Едва дыша, Афина признавала, что мучения того стоят. Она была облачена в заказанное для нее герцогиней великолепное платье - с длинной юбкой из бирюзового шелка, с узорчатыми рукавами и горловиной, украшенными мелкими жемчужинами. Подходящие к платью атласные туфельки также были вышиты мелким жемчугом, перекликавшимся с изысканными белыми цветами, вплетенными в ее волосы. Девственно-белые перчатки облегали ее руки, словно вторая кожа.
-Жаль, что ничего нельзя сделать с Вашими рыжими волосами. Я ведь говорила, что Вам необходимо избегать ярких цветов при выборе платья. Если бы Вы выбрали желтый или коричневый цвет, то смогли бы хотя бы частично замаскировать пожар на голове. Оттенки голубого и зеленого делают цвет Ваших волос более заметным.
Афина проглотила готовый сорваться с языка язвительный ответ.
-Мой дедушка говорит, что волосы - это часть моей природной красоты.
Герцогиня хмыкнула.
- Только у овец и лошадей бывает естественная красота. Мы, женщины, нуждаемся в большем, - она выглянула в окно. - Может быть, мы еще успеем заскочить к модистке и купить подходящий к платью тюрбан.
Афина с трудом подавила порыв закатить глаза.
-Нет, благодарю вас, Ваше сиятельство. Я думаю, мои волосы как нельзя лучше подходят для сегодняшнего выхода. Боюсь, что такой аксессуар, как тюрбан, будет не совсем уместно смотреться на вечерней прогулке.
-Хм,- неохотно согласилась герцогиня, когда карета остановилась. - Пожалуй, Вы правы.
Вход в Сады Удовольствия Воксхолла был создан для того, что бы производить впечатление. Афина сразу попала под его очарование. Проходя сквозь арку, девушка решила, что попала в рай на земле. Цветущие деревья стояли вдоль широкой аллеи, подобно гигантским часовым. В лучах заходящего солнца раздавалась волшебная трель соловья. Слева от Афины находилась длинная, извилистая колоннада с многочисленными альковами, где можно было выпить и перекусить, сидя за столиками. Справа от нее, в центре большого двора, располагался богато украшенный павильон, крышей которому служила гигантская позолоченная ракушка, под которой находился оркестр, наигрывавший приятную мелодию.
В то время пока пожилая женщина вела Афину в собственную беседку, из которой открывался великолепный вид на оркестр, девушка шла следом за герцогиней – как предписывала книга графини Кавендиш, в пяти футах позади старшего по возрасту человека. Сотни людей, судя по их одежде всевозможных сословий, бродили по саду. Хотя Афине отчаянно хотелось изучить обширный сад, который, как она слышала, славился великолепным искусственным водопадом, ей пришлось остаться рядом с герцогиней, которая уже успела занять свое место в беседке.
Когда девушка присела рядом с герцогиней, теплый ветерок, трепавший ее юбки, принес с собой слабый аромат розы и гиацинта. Внутри потрясающей беседки висела великолепная картина. От всего окружающего великолепия, Афина почувствовала, как ее переполняет божественное наслаждение. Ей едва хватило времени проверить и привести в порядок свою одежду, прежде чем к их беседке потянулась цепочка людей, возобновляющих свое знакомство с герцогиней. Девушка была удивлена, насколько обширный был круг знакомых у пожилой женщины, и как милостиво она относилась к тем, кто относился к ее избранному кругу. Герцогиня представляла Афину всем подходившим к ней лордам и леди, и девушка чувствовала, как в глазах общества ее престиж растет в геометрической прогрессии.
Однако вскоре Афине наскучили вежливые разговоры. Девушка с трудом подавила зевок, когда очередная честолюбивая женщина униженно умоляла герцогиню походатайствовать за нее перед леди-патронессами Олмакса. Перед многими людьми из высшего общества преклонялись не за какие-либо выдающиеся достижения, а только потому, что они обладали нужными связями. Афина с тоской посмотрел на сад, желая, чтобы скучные формальности поскорее закончились, и чтобы она успела прогуляться среди ароматных роз до того, как наступит ночь.
-Добрый вечер, Ваше сиятельство.
Афина не обратила бы внимания на приветствие, если бы ее покровительница не проигнорировала его. Озадаченная девушка обернулась к заговорившей с ними женщине. Это была элегантно одетая худощавая леди, высокого роста, с темными волосами. Хотя ее платье и было насыщенного сине-фиолетового цвета, однако на ней оно не казалось неуместным. Ее нельзя было назвать уродиной, однако и до красавицы ей было далеко. На фоне ее лица очень выделялся острый нос, и Афина представила, насколько угловатое должно было быть тело у подошедшей к ним дамы.
Герцогиня демонстративно не замечала подошедшую к ним женщину, смотрела сквозь нее и хранила ледяное молчание.
-Вы отлично выглядите, - продолжила та.
И вновь в ответ была тишина. Афина начала себя чувствовать все более неловко от нараставшего в воздухе напряжения. Ничего не отвечая, герцогиня вела себя грубо. Девушка понимала, что пренебрежение со стороны такого человека, как ее покровительница, было равносильно публичному уничтожению.
-Ну, и Вам тогда добрый вечер, - обратилась женщина к Афине.
-Добрый вечер, - ответила она.
- По крайней мере, хоть одна из вас может претендовать на хорошие манеры, - хмыкнула женщина и, повернувшись на каблуках, пошла прочь.
Лицо герцогини побагровело от ярости.
-Что за наглость! Как она посмела подойти и заговорить со мной!
Брови Афины взметнулись в недоумении.
- Кто была эта женщина?
Герцогиня хлопнула по столу раскрытым веером.
- Это... существо... Это язва нашего города. Если бы я знала, что она будет здесь, то никогда сюда не пришла бы!
С широко распахнутыми глазами она резко повернулась к Афине.
- Позвольте мне совершенно ясно до Вас донести, Вы никогда, слышите, никогда, не должны общаться с этой женщиной!
- Конечно, нет.
Затянутый в перчатку палец графини рассек воздух перед лицом Афины.
- Если я когда-нибудь узнаю, что Вы общались с этой женщиной, я немедленно лишу Вас своего покровительства.
В чем бы ни обвинялась эта женщина, ее поступок был достаточен для того, чтобы обычно невозмутимая герцогиня утратила все свое самообладание.
- Да, я поняла Вас превосходно, Ваше сиятельство. А Вам не кажется, что мне будет легче не пустить ее на порог своего дома, если я буду знать ее имя?
Герцогиня глубоко вздохнула, на ее лице опять появилась маска невозмутимости.
- Это Вера, леди Понсонби, но мне неприятно так к ней обращаться. Не дайте себя одурачить... Она получила титул от мужа. В действительности это дочь стряпчего. В это, конечно, трудно поверить, но ее мать покрыла себя еще большим позором. Когда отец умер, мать этой женщины приобрела и управляла домом терпимости!
Афина ахнула, услышав такую непристойную сплетню.
-Не может быть!
-Ее мать, Финч, была неприятной женщиной, которая посвятила всю свою жизнь воспитанию приверженцев удовольствия. Вся семья Финч - это плохое семя, и я не знаю, о чем только думал Понсонби, когда женился на женщине из этого рода, - герцогиня покачала головой. - И ко всему прочему, Вера теперь является владелицей логова разврата, принадлежавшего когда-то ее матери. Не понятно только, к чему это ее приведет. С тех пор как умерла эта ужасная Финч, здание заброшено, и я слышала, что они не могут его продать. Я неимоверна рада, что эта не используемая собственность пробивает серьёзную брешь в финансах Понсонби.
Афина удивило, что голос герцогини буквально сочился язвительностью и злобой, когда она говорила о леди Понсонби. Девушка догадывалась, что история, рассказанная ее светлостью, лишь верхушка айсберга. Как известно, ее муж, герцог, был известным ловеласом, и Афина подозревала, что герцогиня потеряла своего мужа именно за дверями борделя миссис Финч. Она посмотрела вокруг, чтобы отыскать глазами женщину, которая смогла довести обычно невозмутимую герцогиню до такого состояния.
Именно в эту минуту в кругу мужчин она заметила его, произносящего тост.
Кэлвин Бретертон, лорд Стокдейл.
Такой же красивый мужчина в реальности, как и являвшейся ей в воспоминаниях и мечтах. Одетый в желто-коричневое пальто и украшенный золотом жилет, он излучал здоровье, богатство и стиль. Девушка не отдавала себе отчет, что в то время как она рассматривала его, оживленно беседующего с другими мужчинами, ее дыхание участилось. Он выглядел так же сногсшибательно, как и неделю назад, когда герцогиня взяла ее с собой на ужин, проходивший в лондонском доме, принадлежавшем семье Кэлвина. Воспоминания об охватившем ее возбуждении во время их долгого разговора тем вечером вновь ожили в ней. И вот он здесь, выглядит так же восхитительно, как в тот вечер за ужином.
- Я понимаю ход Ваших мыслей.
Постепенно слова герцогини проникли в ее мечты.
-Простите?
-Вы слышали меня. Каждая крамольная мысль отражается на Вашем лице. Помните наставления графини Кавендиш.
Афина густо покраснела. Порядочная женщина не должна следовать зову плоти. Та, что стремится к женскому совершенству, не должна становиться на путь порока ни в мыслях, ни на деле. Чистота мысли является отличительной чертой порядочной леди.
Герцогиня резко кивнула хорошо одетому мужчине.
-Я велела герцогу Седжвику привести лорда Стокдейла к нам. Постарайтесь держать себя в руках, дабы не уподобиться леди Понсонби.
Афина почувствовала, как ее лицо все больше краснеет. Она ненавидела краснеть. Когда она краснела, при этом казалось, что ее темно-рыжие волосы начинают полыхать огнем. Девушка принялась обмахиваться веером, надеясь, что эта нехитрая процедура вернет ее лицу естественный цвет. Она глубоко вздохнула и приготовилась встретить его. Ее платье было чудесно, волосы - безукоризненны, и она выучила манеры, которым надлежало следовать каждой истинной леди. Она больше не была, как месяц назад, неотесанной, плохо воспитанной девицей. Книга графини Кавендиш просветила ее в вопросах надлежащего поведения, принятого в обществе. Сегодня вечером она была леди... и Кэлвин обязательно обратит на это внимание.
Когда лорд Стокдейл подошел, его лицо озарила приветственная улыбка.
-Ваше сиятельство,- сказал он, приподнимая шляпу, - как приятно видеть Вас снова. Как поживаете?
-Очень хорошо, благодарю Вас, лорд Стокдейл. Вы помните мисс МакАллистер?
-Конечно, - сказал он, подарив Афине обаятельную улыбку. - Мисс МакАллистер, я очень рад видеть Вас снова. Вы выглядите восхитительно.
И опять ее лицо запылало. Единственным ее утешением было то, что, по крайней мере, когда она краснела, веснушки на лице исчезали.
-Благодарю Вас, лорд Стокдейл. Вы присоединитесь к нам?
-С радостью.
Он подошел ближе и занял место слева от герцогини.
Они любезно разговаривали, обсуждая красоту сада и людей, которых встретили сегодня. С каждой минутой разговора Афину все больше охватывало чувство невероятного счастья. Кэлвин очаровал ее, вытеснив все мысли из ее головы, и спустя некоторое время девушка поймала себя на том, что улыбается все больше, а говорит все меньше и меньше.
"Как хорошо", - подумала она, - "что графиня Кавендиш указала на то, что никто не захочет жениться на попугае". Леди, которая говорит слишком много или, по крайней мере, больше, чем мужчина, показывает недостаток воспитания, указывающий на то, что в будущем данная леди может превратиться в мегеру.
В то время как герцогиня продолжала говорить, Кэлвин взглянул в сторону Афины, и когда эти голубые глаза встретились с ее глазами, девушка не смогла удержаться от улыбки.
-Должен сказать, что я заблуждался насчет акцента мисс МакАллистер, он практически не заметен. Мисс МакАллистер, как давно Вы покинули Шотландию?
-Очень давно. Мне было десять лет, когда я уехала из нее, - Афина запнулась, когда поняла, что нечаянно выдала ему, что далеко не юна. - Мои родители тогда умерли, и я приехала в Англию, чтобы остаться жить здесь с дедушкой.
- Я никогда не был в Шотландии. Мне бы хотелось побывать там.
- О, думаю, Вам бы понравился Tigh na Coille. В переводе - "деревянный дом". Это было очень красивое строение, вокруг которого простирались бескрайние поля. Через лес протекала река, а по воскресеньям мы ходили...- девушка чуть не сказала рыбачить, но сразу же вспомнила о книге графини Кавендиш. Там черным по белому было написано, что леди не должна принимать участия в мужских развлечениях. Охота, рыбалка, стрельба из лука, скачки, бокс – все эти развлечения должны оставаться исключительной прерогативой мужчин. Даже вести разговоры об этих мероприятиях уже считалось верхом неприличия для леди, не говоря уже о том, что бы участвовать в них...- …ходили на прогулку и искали певчих птиц.
-Звучит очень заманчиво. Мы должны поехать туда в ближайшее время. При условии, конечно, что ее светлость будет свободна и сможет присоединиться к нам.
-К сожалению, это место больше не принадлежит нам. Перед своей смертью мой отец потерял все имущество.
-О, мне искренне жаль. У Вас есть что-нибудь, что Вы называете домом в Шотландии?
Она покачала головой.
- В качестве приданого отец оставил мне участок земли. Я бы хотела, чтобы мне было чем похвастаться, но, к сожалению, этот участок ничего собой не представляет - тридцать гектаров диких холмов в Высокогорье, недалеко от моря.
Ямочки появились на его щеках.
-Я все равно хотел бы увидеть Вашу землю. Может быть, в один прекрасный день Вы возьмете меня туда?
Афина застенчиво пожала плечами.
- Как Вам будет угодно.
- Возможно, мы устроим там пикник… после того, как будем помолвлены.
От удивления глаза Афины стали большие, как блюдца.
- Вы сказали “помолвлены”?
Его глаза мечтательно заблестели.
- Я должен поговорить с Вашим дедушкой и получить его разрешение, конечно, если у Вас нет возражений против того, чтобы стать моей женой.
Повернувшись, герцогиня торжествующе посмотрела на Афину.
Девушка едва ли могла поверить своим ушам. Выйти замуж за Кэлвина Бретертона, самого красивого, обаятельного, богатого, благородного и желанного мужчину в Англии. Ее сердце могло бы разорваться от счастья, если бы… корсет не был на ней так плотно затянут.
- Нет, конечно, лорд Стокдейл. У меня абсолютно нет никаких возражений.
Он улыбнулся ей в ответ.
- Вы только что сделали меня самым счастливым человеком на земле.
- Лорд Стокдейл, - позвала герцогиня, тем самым отвлекая его внимание от раскрасневшейся Афины, - как долго Вы планируете пробыть в Лондоне?
- Думаю задержаться еще на две недели. Я обещал нескольким друзьям в Корнуолле, что заеду к ним с визитом.
- Может быть, Вы сможете посетить нас в Олмаксе в следующую среду? Там будет бал, организованный в мою честь. После бала, в субботу, я отправляюсь за границу до конца сезона, и событие в Олмаксе будет моим последним выходом в свет. Вы будете желанным гостем на этом балу.
Его теплые голубые глаза остановились на Афине.
-Боюсь, я должен отказаться, если только леди МакАллистер не пообещает оставить мне один из танцев.
Афина с трудом сдерживала радость. Брак с Кэлвином – это была мечта, воплощающаяся в жизнь. Более того, над ней перестали насмехаться, относиться, как к старой деве, забытой на полке…Она смогла привлечь внимание графа и вскоре станет его женой. Графиня Кавендиш была права. Все мужчины обращают на леди внимание, когда она ведет себя в соответствии с правилами светского общества.
- Если танец со мной убедит лорда Стокдейла присутствовать на балу, то я с удовольствием отвечаю согласием на его предложение.
- Тогда договорились, - сказала герцогиня. - Лорд Стокдейл, мы будем рады видеть Вас на балу.
Кэлвин протянул руку, и девушка вложила в нее свою ладонь.
- Я буду танцевать только с Вами.
Смотря на склонившуюся к ее руке голову Кэлвина, сквозь шелковую ткань перчатки Афина почувствовала тепло его поцелуя. Затаив дыхание, девушка запоминала ощущения, которые вызвали его губы.
Ей удалось выдохнуть только после того, как он поднял на нее глаза. Завораживающий взгляд Кэлвина и мягкая улыбка сулили небесное наслаждение в следующую среду. Слишком быстро, по мнению Афины, он повернулся к герцогине и также формально поцеловал ей руку.
-Леди, позвольте откланяться.
Заворожено девушка смотрела ему вслед, до тех пока он не растворился в море людей, заполнивших внутренний двор.
-Вы были с ним очень любезны, - сказала герцогиня. - Я должна сказать, что Ваши манеры превзошли все мои ожидания.
Ничто не могло стереть улыбку с лица Афины.
- Наконец-то, - вздохнула девушка, - я буду помолвлена.
- Золото становится более ценным после его обработки. Так и с женщинами. Такой мужчина, как Бретертон, хочет от жизни все только самое лучшее... Лучшие экипажи, роскошные дома, общаться только с великосветскими друзьями... и жениться на истинной леди. Чем более ценны Вы для светского общества, тем больше людей, подобных Бретертону, обращают на Вас внимание. Афина медленно кивнула, впитывая слова герцогини. Очевидно, что девушка была слишком невежественна, когда дело касалось мужских желаний. Этот ритуал ухаживания казался ей странной игрой. Если бы Афина не была так взволнована предложением Кэлвина, то она бы осудила всю претенциозность этого ритуала.
Поданный ужин включал в себя холодную закуску из пресной курицы, тонко нарезанную ветчину и отварной картофель. Однако ничто, даже безвкусная еда, не могло омрачить счастья Афины. Девушка подняла глаза от тарелки и увидела в толпе знакомое лицо.
-Эстер!- позвала Афина и стала махать рукой из беседки, пытаясь привлечь ее внимание.
-Немедленно сядьте, - возмутилась герцогиня. - Вы делаете из себя посмешище!
-Извините, - ответила она, обрадовавшись, что Эстер заметила ее и направляется в сторону беседки.
Завидуя красоте Эстер, тем не менее, Афина восхищалась скромностью и мудростью, присущей последней. Ее подруга была красива какой-то темной, неземной красотой. Эстер была высокой и стройной, в то время как Афина была ее полной противоположностью. Это была рассудительная и элегантная женщина, настоящая леди. Даже если семья Эстер и не купалась бы в богатстве, любой благородный джентльмен посчитал бы за счастье жениться на ней. Однако три года назад Эстер влюбилась и стала женой Томаса Уиллетта, ученого и инвестора.
Подошедшая вместе с Эстер мать, леди Бермондси, поприветствовала герцогиню.
- Ваше сиятельство, могу я представить Вам мою дочь, баронессу Уиллетт?
Герцогиня протянула руку в перчатке.
- Как поживаете, леди Уиллетт? Муж сегодня не с Вами?
Эстер потупилась.
- Нет, Ваше сиятельство. К сожалению, вопросы недвижимости не позволили ему сопровождать меня сегодня вечером.
- Уже некоторое время я не видела его в Олмаксе. Как он поживает?
- Барон находится в добром здравии, Ваше сиятельство. Работа занимает большую часть его времени. Я передам, что Вы спрашивали о нем.
- Спасибо. Скажите, леди Бермондси, как Вам понравилась в Греции?
Когда между пожилыми дамами завязался разговор, Афина наклонилась и прошептала на ухо Эстер:
- Я должна сообщить тебе восхитительную новость!
- Что случилось?- спросила она, и ее большие, как у лани, глаза засветились от волнения.
- Не здесь, - шепнула Афина, склонив голову поближе к подруге и напустив в голос таинственности. Подождав, пока затихнет разговор между старшими дамами, она спросила:
- Ваше сиятельство, не могли бы мы с Вашего согласия прогуляться с Эстер в саду?
Герцогиня выпрямилась.
- Если леди Бермондси не возражает, то и я не против.
В наступающей темноте утонченное лицо леди Бермондси было скрыто в тени.
- Вы должны вернуться до того, как зажгут свечи. И Эстер... держитесь подальше от темных аллей.
Эстер послушно кивнула, взяв Афину под руку. Девушки растворились среди цветущих деревьев.
- Боже мой, Афина, - воскликнула Эстер, - ты что, похудела?
- Нет, - ответила она, положив руку на талию. - Это все из-за чертовых доспехов, которые мне пришлось одеть. Но даже эта иезуитская одежда не омрачит моей радости. Ты не поверишь, что произошло сегодня вечером!
В волнении Афина рассказала подруге обо всем, что произошло между ней и Кэлвином Бретертоном, добавляя в рассказ красочные описания своих ощущений.
-Ах, Афина. Это же великолепно! Я так завидую тебе, что готова закричать.
-Не будь глупой. Ты же уже замужем! Это я завидую тебе!
Эстер пожала плечами, как бы извиняясь.
-Я просто счастлива, что наконец это случилось и с тобой. Боже, ну кто бы мог подумать, что ты будешь графиней? Вы будете просто изумительной парой!
Афина улыбнулась, представив, как она будет смотреться рядом с Кэлвином на свадебном портрете. Она уже видела себя сидящей в кресле, в саду подобно этому, а его – за своей спиной, с высоко поднятой головой. Это будет автопортрет, решила девушка, потому что хотела писать картину сама. На ее холсте он будет идеально-красивым, а она, ну, она нарисует себя, убавив несколько килограммов. Цвета будут яркими и впечатляющими, а лица, для усиления романтического эффекта, приглушенными. Завтра она потренируется. Для нее не составит большого труда нарисовать Кэлвина по памяти. Афина была уверена, что смогла бы уловить и своеобразный изгиб его рта, и волевой подбородок. Единственное, насчет чего девушка сомневалась, так это его глаза….
Подруги шли до тех пор, пока музыка не стала затихать вдали. Спустились сумерки, все труднее стало различать тропинку.
- Темнеет, - отметил Эстер. - Не должны ли они уже зажигать фонари?
Афина с нетерпением ждала, когда можно будет увидеть это зрелище. Тысячи огней по всему саду связаны общими фитилями. Незадолго до наступления темноты, стоящие в определенных местах в саду слуги одновременно зажгут все фонари. Словно по волшебству, они вспыхивают от искры. Это было фантастическое, непохожее ни на что зрелище, которое Афина ни за что не хотела пропустить.
- Должно уже скоро начаться. Пойдем, я хочу еще успеть посмотреть сад, прежде чем нам придется вернуться в эту изолированную беседку.
Девушки бесцельно бродили по садовым дорожкам, но, достигнув садовой арки, Эстер остановилась.
- Мы не должны туда идти.
Афина развернулась посмотреть на нее.
- Почему нет?
- Это вход в Аллею Любовников.
Беседка, куда направляются любовники в поисках уединения.
Веселая улыбка осветила лицо Афины.
- Я слышала об этом месте. Давай, пошли туда.
- Нет! Мама сказала, чтобы я туда не ходила.
- Не быть такой гусыней. Мы только посмотрим одним глазком и вернемся.
- Нас непременно кто-нибудь увидит. Я не хочу, чтобы мой муж узнал, что я была там.
- Я с трудом вижу собственную руку. Ну, кто сможет нас узнать? Пойдем, я знаю, что ты тоже хочешь посмотреть, что происходит там внутри.
Афина легонько подтолкнула Эстер, и девушки скрылись в заросшей аллее.
Если снаружи было лишь сумрачно, то внутри было определенно темно. Девушки прошли на цыпочках вдоль запущенных деревьев и отодвинули в сторону длинные ветви какого-то куста. Воздух был густым и спертым. Навес из листьев приглушал все звуки, за исключением одного.
- Что это? - прошептала Эстер с паническими нотками в голосе.
Афина замерла, пытаясь различить неясные звуки.
-Похоже на стонущее от боли животное.
Любопытство толкало ее вперед. Эстер не шелохнулась.
-Животное? Какое животное?
Не обращая на нее внимания, Афина медленно прошла вперед. Звук ее шагов скрадывали коричневые и желтые листья под ногами. Чем ближе девушка подходила, тем громче становился звук. Существом, издававшие полные агонии всхлипы, было не животное. Это была женщина.
Дорожка выводила на небольшую поляну, но Афина решила не выходить на нее и притаиться за одним из кустов. Со своего места она видела, что кто-то двигается на поляне. В темноте Афина увидела широкую фигуру мужчины, более заметную из-за светлого галстука. Однако внимание девушки привлек доносившийся из-под него приглушенный стон, наполненный болью и удовольствием. Когда Афина сфокусировала свой взгляд, то стало ясно, что она наблюдает за склонившейся над лавочкой женщиной и стоящим за ней на коленях мужчиной. Женские стоны и всхлипы растворялись в безмолвной тишине, в то время как его бедра двигались взад и вперед.
Кровь прилила к лицу Афины. Было совершенно неприлично подглядывать за такими вещами, но она не могла отвернуться. И хотя их тела оставались в тени, живое воображение девушки мигом нарисовало недостающие детали. Она представила, какое удовольствие захватывает их при столкновении телами. Издающиеся ими глухие звуки создавали свою соблазнительную картину. Став невольной свидетельницей этого запретного совокупления, девушка почувствовала, как тепло разлилось по ее телу.
Мужчина прошептал что-то женщине, но Афине не удалось разобрать ни слова. Его сопение становилось все громче, темп его движений увеличивался, а стоны женщины становились все прерывистей. С широко раскрытыми глазами и, не смея вздохнуть, Афина стояла и смотрела на кульминацию их соития.
Звук, раздавшийся снаружи беседки, нарушил тишину, как будто одну за другой открыли несколько бутылок шампанского. Сначала Афина подумала, что начался фейерверк, однако звук быстро приближался. Девушка повернулась и из-за листьев увидела, как, словно проявляющаяся гигантская змея, множество соединенных между собой факелов разгораются по всему саду. Когда фонари зажглись за ее спиной, любовники в первый раз оказались на свету.
Женщина, удивленная светом, подняла лицо со скамейки.
Афина ахнула. Леди Понсонби!
Ее постыдная поза была еще более шокирующей из-за закинутой на спину юбки цвета индиго. За ней, погруженный в ее плоть до самого основания, стоял мужчина, в пальто желто-коричневого цвета.
-Остановись! - воскликнула леди Понсонби, глядя на куст, за которым скрывалась Афина.- Там кто-то есть!
Приподняв голову, мужчина посмотрел в сторону Афины. Девушка побледнела.
Черты его лица были искажены похотью. Но не это заставило ее замереть на месте. Боже, это было лицо, которое она так хорошо знала; глаза, в которые она смотрела с такой любовью; волосы, к которым она жаждала прикоснуться; рот, который она мечтала поцеловать.
Кэлвин.
Все воображаемые мечты о счастливой жизни стали трещать по швам и рушиться. Смотря на его лицо, лицо человека, который клялся ей в верности менее часа назад, она чувствовала, как обломки фантазий погребают ее под собой. В голове застыла только одна мысль.
Бежать.
На подгибавшихся коленях она бросилась наутек. Свет от факелов освещал извилистую тропинку, но девушка ничего не видела из-за слез. Она рыдала навзрыд к тому моменту, когда добралась до открытого пространства. Эстер ахнула, когда Афина упала в ее объятия.
- Что с тобой? Афина, что ты там увидела?
Увиденная ею картина, словно выжженная, стояла перед ее глазами. Она смогла бы описать ее во всех тошнотворных подробностях, но не хотела. Навсегда похоронить болезненные воспоминания – это все, что Афина желала.
-Уведи меня отсюда,- выдохнула она. - Пожалуйста.
Она позволила Эстер увести ее на новую тропинку. Задыхалась внутри чрезмерно жесткого корсета, Афина была вынуждена остановиться возле лавочки перед фонтаном. Истерически рыдая, она рухнула на руки Эстер. Все внутри нее молило о помощи. Казалось, прошла вечность, прежде чем Афина смогла дышать достаточно глубоко для того, чтобы связно говорить. Она вытерла влажное, распухшее от слез лицо перчатками и, запинаясь, описала то, что видела.
-О, Афина, - сказала Эстер, поглаживая ей спину. - Я даже не знаю, что сказать.
Афина покачала головой.
-Я думала, он меня любит. Я думала, он меня любит. Боже мой, какой же я была дурой.
Среди деревьев раздалась трель соловьев, но для Афины она прозвучала как зов сирен, призывающий мужчин к погибели.
-Почему он ушел с этой… этой…ужасной женщиной? Почему он променял меня на нее?
Афина погрузилась в море предательства. Она чувствовала себя полной дурой, считая, что достойна стать кому-нибудь женой. У нее не было ни богатства, ни титула, ни перспектив, юность давно прошла, и даже корсет был не в силах приукрасить действительность. Какая наивность думать, что она могла привлечь внимание такого мужчины, как Кэлвин. Она хотела бы его ненавидеть, но вместо этого она ненавидела себя.
- Афина, случившееся не имеет никакого отношения к его предложению. Он все равно женится на тебе.
- Я не хочу выходить за него замуж! - воскликнула Афина. – Только что он показал мне, насколько сильно меня любит. Ты серьезно полагаешь, что я свяжу свою жизнь с человеком, который будет прыгать из одной постели в другую? Буду сидеть дома, ожидая, когда он вернется ко мне, все еще воняя этой Понсонби?
Нежная рука Эстер погладил плечо Афины.
- Я знаю, ты расстроена, но подумай о том, что ты говоришь. Кэлвин Бретертон - граф, и это очень хорошая партия для любой женщины. Твое благополучие и благополучие твоего дедушки будет обеспечено до конца жизни. Ты не должна упускать такой шанс.
- Эстер, ты рассуждаешь так же, как герцогиня Твилинхэм. А что насчет брака по любви? Что насчет жизни, не чая души друг в друге? Что насчет брака с человеком, который будет верен тебе телом и душой и пожертвует собой ради твоего счастья? Разве это не важнее?
Эстер неуверенно пожала плечами.
- Мама говорит, что наибольшая радость, на которую стоит леди надеяться - это выйти замуж и стать матерью. Мужской долг считается выполненным, если он общается с женой с уважением на протяжении их жизни. Ты не можешь ожидать, что мужчина будет хранить верность только одной женщине. Они для этого не созданы. Поэтому у них есть любовницы.
Афина не была настолько наивной, чтобы не признавать истинность этих слов. Но теперь, когда они относились к ней, она отказалась признавать их.
-Почему мне должны доставаться объедки с чужого стола?
-Я не знаю. Некоторые женщины, счастливицы, становятся женами. Остальные должны довольствоваться ролью шлюх. Так устроен мир.
Афина посмотрела на сад. Фонари освещали каждое дерево, дорожку и здания особым блеском, так, как будто они были сделаны из звезд. Это было захватывающее, это было восхитительно… но не по-настоящему. Истинная красота садов была замаскирована блестящей, но все же обманчивой мишурой.
Компромисс. Она попробовала на вкус это слово, как будто у нее на языке был кусочек диковинного фрукта. Неужели это правда, что полу-брак был лучше, чем ничего? Неужели большинство женщин идут на уступки, поскольку им необходима защита и средства к существованию? Даже королевы выходят замуж не по любви, а из чувства долга, за мужчин которых они практически не знают, для того, чтобы расширить свои владения. Неужели она действительно думает, что она чем-то лучше, чем они?
Афина вскочила с лавочки, смахнула с лица последние слезы и устремилась в сторону внутреннего дворика.
- Ну уж, дудки. Я по уши сыта этой игрой в леди. Если награда за все эти мучения не более, чем красивая свадьба и холодное семейное ложе, то я не желаю в этом участвовать. Подумать только, я изменила саму себя для этой, этой ... кучи свиного поноса. Как будто все, что хочет мужчина, это чопорную даму с соответствующим для леди поведением. Это самая большая лапша, которую мне когда-либо пытались повесить на уши. Достаточно спросить леди Понсонби.
- Куда ты идешь? - стараясь не отстать, крикнула Эстер Афине вслед. - Домой. Хочу разжечь уютный маленький костер из "Идеальной леди или свод правил поведения в обществе для дебютанток" графини Кавендиш.

- Ну... маленький французский мальчик прибегает домой и кричит: "Мама, мама, папа на крыше! Он собирается спрыгнуть!" А она ему и отвечает: "Скажи отцу, я подарила ему рога, а не крылья", – закончил от души рассмеявшийся над своей шуткой адмирал.
Маршалл одобрительно хмыкнул, да так, что его золотые погоны задрожали.
Заструившийся дым от сигары адмирала напомнил Маршаллу Хоксворту об Англии, которую он покинул, уйдя в море. Жареная утка, хороший порт, сигары - все это напоминало ему о доме. Некоторые вещи изменились - лицо в зеркальце для бритья за многие месяцы, проведенные на море, обветрилось, волосы посветлели на солнце, да и сам он закалился благодаря битвам, в которых пришлось принять участие. Однако остались и неизменные вещи, а именно, хорошая шутка.
Адмирал потер слезящиеся от смеха глаза.
- Как тебе портвейн, мой мальчик?
Маршалл поставил пустой стакан на стол.
- Первоклассный. Он гораздо лучше того пойла, которое мы пьем на борту. Тот "портвейн", конечно, вкуснее, чем болиголов, однако эффект такой же.
-Тогда выпей еще, - сказал адмирал, наполняя стакан Маршалла рубиновой жидкостью.
-Подожди, подожди, - добавил он, опускаясь грузным телом в кресло. - Вот еще один анекдот. Маленький французский мальчик приходит домой из школы и рассказывает матери, что он получил роль в школьном спектакле. "Прекрасно", - говорит мать, - "И что же это за роль?" Мальчик отвечает: "Я буду играть французского героя войны!" Мать хмурит брови и говорит: " Пойди и скажи вашему профессору, что ты хочешь играть роль реального человека, а не вымышленного персонажа".
Щеки адмирала затряслись от смеха.
-Ох уж эти французишки.
Маршалл выдавил еще одну улыбку.
Неожиданно адмирал прекратил смеяться.
-Прости меня, мой мальчик, я просто пытался тебя развеселить.
-При всем уважении, сэр, меня не нужно развлекать. Мне нужны ответы. Почему Вы приказали моему кораблю вернуться обратно в порт? Мы были уже в пути и готовы встретиться со "Святым Георгием", когда я получил Ваш приказ о возвращении в Англию. Откровенно говоря, я беспокоюсь о безопасности "Святого Георгия" и всей его команды.
- Мой мальчик, они в полном порядке. Вместо Вас был послан "Триумф". Мне уже сообщили, что два французских корабля, перевозивших боеприпасы и провиант, захвачены, а третий - потоплен.
-Но почему Вы отозвали мой корабль? Маршалл проследил взглядом за адмиралом, рассматривающим черную повязку у него на рукаве. – Сэр, это ведь не из-за моего отца?
Когда адмирал заговорил, его голос был полон горечи.
-Он был очень хорошим человеком и моим лучшим другом. Я хочу, чтобы ты мог спокойно оплакать его кончину.
-Сэр, я любил моего отца. И я буду скорбеть по нему. Но не сейчас. Сначала я должен выполнить свой долг.
-Твой корабль был в море, на действительной службе, пятнадцать месяцев. Без перерыва. Твоим людям нужен отдых.
-Они пышут здоровьем и полны сил, - защищаясь, ответил Маршалл.
-Твои моряки - это живые люди, у которых есть душа и тело. Им нужен отдых, чтобы поднять боевой дух. И, поскольку ты не просил для них увольнительной, то я решил предоставить ее тебе.
-Но ведь Наполеон отступает! Его продовольственные пути нами уже перекрыты. Сэр, мы готовы продвигаться вперед.
Глаза адмирала сузились.
-Ты уверен, что не пытаешься заглушить боль от потери отца работой до изнеможения?
-Никак нет, сэр. Я почту его память тем, что выиграю эту войну.
Адмирал поджал губы.
-Это именно то, чего я и боялся. В бою мне нужен лидер, который способен сохранить трезвость и ясность мысли, а не капитан, который хочет, чтобы мертвый отец гордился им.
Тон адмирала смягчился.
-Маршалл… Ты уже выиграл много битв за корону. Ты превосходный офицер, лучший капитан, состоящий на службе у Его Величества. Ты уже почтил память своего отца. Но неужели ты забыл, что сейчас ты нужен своей семье? Маршалл, твой отец гордился бы тобой гораздо больше, если бы ты взял на себя ответственность за его дела.
Маршалл стиснул зубы. Он всегда восхищался адмиралом Роулендом и иногда даже думал, что этот человек сделал для него больше, чем родной отец. Поскольку у адмирала не было собственных детей, Маршалл заменил ему сына. Пошедший по стопам адмирала, молодой человек понимал его как никто другой.
-Сэр, я необходим там.
-Но ты также нужен своей матери и сестре.
Адмирал поднял руки, защищаясь.
-Пойми меня правильно, я не прошу тебя отказаться от военно-морской карьеры, просто предлагаю возможность отдохнуть и привести в порядок дела отца. И я должен сказать, что маленькая благодарность с твоей стороны не помешает. Я не делаю таких одолжений для кого попало. Тебе повезло, ты не такой, как большинство моих офицеров. Многие из них лишь вторые или третьи сыновья, не наследники состояний. Никто из них не стал только что маркизом и членом Палаты лордов… Ваше сиятельство.
Маршалл покачал головой. Он сомневался, что вообще когда-либо привыкнет, что к нему обращаются как к маркизу Уориджу. Молодой человек никогда не любил дворянских титулов, поскольку считал, что в большинстве случаев они достаются их обладателям незаслуженно. Маршалл знал слишком много ведущих распутную, позорную жизнь дворян, ожидающих, что благодаря титулам к ним будут относиться с почтением, как если бы они совершали достойные дела. Для него титул капитана звучал гораздо достойнее, чем титул маркиза.
-Как твоя матушка справляется со смертью отца?
-Очень хорошо, сэр, - ответил Маршалл, сожалея о правдивости своих слов. Он подозревал, что его мать была очень рада наконец-то окончательно освободиться от своего несчастливого брака. - Я передам, что Вы не забыли о ней.
-А твоя сестра?
Он покачал головой.
-Джастин была очень привязана к отцу. Именно она ухаживала за ним во время его продолжительной болезни.
-Бедная девочка. Он так и не вышла замуж, не правда ли?
-Да, так и есть. Но, по правде говоря, она не очень-то и поощряла потенциальных женихов.
-Понятно. Н что ж, теперь это твоя обязанность подыскать ей подходящего мужа, поскольку твоему отцу это так и не удалось. Может быть, пристраивая свою сестру, ты найдешь жену и себе… перед тем как опять выйти в море.
Маршалл сомневался, что будет очень сильно стараться. Матросы часто шутили, что он женат на своем корабле, и эти слова не были лишены смысла. Великосветские женщины были бесцветными и скучными. Все они были на одно лицо: застенчивые улыбки, притворные чувства, скучные светские беседы. Женщины одевались, говорили и даже поступали одинаково. Казалось, что все они участвовали в тайном соревновании на звание "идеальная леди". Такой приз его совсем не прельщал.
Маршалла больше интриговали женщины среднего класса, работавшие на постоялых дворах и в лавках вдоль причалов. Они не скрывали свой характер, пытаясь втиснуться в шаблонные рамки поведения, предписанные для леди. Они беспокоились о том, как заработать на хлеб к ужину, а не о том, что бледно-желтый цвет не моден в этом сезоне. Молодого человека больше влекло к настоящим женщинам, а не к тем, кто гордо называл себя настоящей леди.
Адмирал погасил сигару и встал.
-Я очень высоко ценю тебя, мой мальчик. Поэтому я приказываю тебе наслаждаться жизнью. Почти память своего отца. Утешь свою мать. Выдай замуж свою сестру. Женись сам. И через несколько месяцев приходи ко мне за новым назначением.
Маршалл поднялся на ноги.
-Сэр, а мой корабль?
-До твоего возвращения я оставляю его под командованием капитана Хэдвея. Он позаботиться о нем.
Маршалл опустил голову. Он чувствовал, будто потерял еще одного члена семьи.
Адмирал понял, что гложет молодого человека..
-Да ладно, неужели ты думаешь, что я оставлю один из наших кораблей прохлаждаться в доках?
-Нет, сэр. Спасибо за ужин и за компанию, сэр. А насчет этого отпуска... Я благодарен за Ваше участие в это трудное для моей семьи время. Спокойной ночи, - пробормотал Маршалл и, отдав честь, повернулся к двери.
-Хоксворт? - позвал его адмирал.
-Да, сэр?
-И не задерживайтесь слишком долго. Мы не можем позволить маленьким французским мальчикам играть роль настоящих героев на школьных спектаклях.
Это было так похоже на адмирала Роуленда, сказать именно то, что Маршаллу необходимо было услышать.


Стоял великолепный весенний день, один из тех идеальных дней, когда ни единое облачко не появляется на небе.
Обменявшись несколькими шутками с Мейсоном Ройсом, Эстер начала неуверенно подниматься по лестнице в спальню Афины.
Дойдя до спальни, она тихонько постучала в дверь.
-Афина?
Не получив ответа, девушка просунула голову в дверь. Одиннадцать часов давно уже прошло, а шторы по-прежнему были опущены. Воздух в комнате был спертый. Афина лежала на кровати, глядя на затухающее в камине пламя.
-Как ты себя чувствуешь?
Девушка посмотрела на Эстер, оставив вопрос без ответа.
-Я заходила к вам вчера, но ты даже не спустилась поговорить со мной.
-Уйди, Эстер. Сегодня я тоже не в настроении общаться.
-Нет. Ни секунды больше я не позволю тебе предаваться унынию.
Эстер отодвинула шторы и распахнула окно.
-Давай. Вставай.
Афина съёжилась, прикрывая глаза рукой.
-Если ты сейчас же не уйдешь, то я скажу дедушке.
-Интересно, а как ты думаешь, кто послал меня сюда? Ну, давай же. Самое время наконец-то проснуться.
Афины села и в раздражении посмотрела на Эстер. В своем розовом платье с белой шалью и туфельками в тон Эстер выглядела великолепно. В волосы были вплетены белые и розовые ленточки, и даже розовые щеки на ее светлом лице соответствовали наряду.
-Я бы хотела посмотреть, как ты будешь себя чувствовать с моим ночным горшком на голове.
-Пахнуть здесь явно станет лучше. Сколько времени прошло с тех пор, как ты в последний раз принимала ванну?
-Ну… даже не знаю,- ответила Афина саркастически. - Какой сегодня день?
Эстер поджала губы.
-Я скажу тебе, какой сегодня день. Это день, когда мы идем на прогулку в Гайд-парк.
-Ты идешь в Гайд-парк. А я остаюсь дома.
-Нет, - твердо сказала Эстер. – Пора забыть все случившееся в Воксхолле.
Афина предупреждающе взглянула на нее.
-Эстер Уиллетт, если ты хотя бы произнесешь имя сама-знаешь-кого, я засуну свой зонтик тебе в попу.
-Согласна. А теперь пойди и прими ванну. Я пока подыщу тебе какой-нибудь сногсшибательный наряд. Мы отправляемся на охоту.
Сидя в элегантном ландо Эстер, Афина с удовольствием вдыхала прохладный весенний воздух на пути в Лондон. Солнце согревало ее лицо, и, наклонив голову, она позволила теплым лучам ласкать ее кожу. Девушка чувствовала себя увядшим цветком, которому выпал еще один шанс возродиться к жизни.
К тому времени как они достигли Гайд-парка, Афина почувствовала, что практически пришла в себя. Эстер остановила экипаж, чтобы поприветствовать старых знакомых, и Афина была втянута в вежливый разговор, который, хоть и был поверхностным и легкомысленным, состоял как раз из тех банальностей, которые необходимо было услышать девушке для того, чтобы окончательно поправиться. Чтобы выглядеть как леди, необходимо было уметь болтать ни о чем, и, по крайней мере, это занятие отвлекало и не позволяло снова впасть в уныние.
День выдался солнечным, и они решили прогуляться возле озера. По дорожкам, взявшись за руки, проходили парочки и небольшие компании. Идущая рядом Эстер лениво обсуждала проходящие мимо пары и наряды других дам. Именно в это время осколки, на которые вдребезги разлетелась жизнь Афины, стали собираться воедино.
Скользя взглядом по пологим холмам, усеянными группками отдыхающих, девушке вдруг стало не по себе. Веселое настроение мгновенно испарилось, словно ее окунули в холодную Темзу. Афина снова посмотрела на холмы, недоумевая, что же могло так взволновать ее. Ничего. Она покачала головой, поражаясь собственной глупости.
А потом девушка увидела это. Цвет индиго. Цвет, который незамедлительно вызывал у Афины чувство раздражения. Вдалеке, на дорожке среди деревьев, женщина в платье этого цвета садилась в экипаж. Глаза Афины сузились. Она узнала платье… и женщину в нем.
Волна гнева захлестнула ее. Девушке было, что сказать леди Понсонби, и, ей-богу, несколько не лестных эпитетов она услышит.
-Эстер, подожди меня здесь. Я одолжу твое ландо и скоро вернусь.
Не дождавшись ответа, Афина оставила озадаченную Эстер и понеслась к ожидающему у входа в парк ландо. Кучер спал, уронив голову на грудь. Афина вскочила на подножку, едва не напугав последнего до смерти.
-Видишь тот экипаж? Следуй за ним. Если сможешь проследить, получишь соверен.
-Да, мисс, - сказал он и, с трудом нахлобучив на голову шляпу, послал коней вскачь.
Кровь забурлила у Афины в венах, пока девушка пыталась вспомнить все известные ей "ласковые" словечки, которыми она хотела бы наградить леди Понсонби. Хоть ей и хотелось рвать и метать, но Афина знала, что этого будет недостаточно. Она не просто хотела обидеть эту женщину, подпортив ей внешний вид; Афина хотела причинить ей столько же боли, сколько пришлось ей самой выстрадать за прошедшую неделю.
Девушка выбросила из головы данное герцогине Твилинхэм обещание держаться подальше от леди Понсонби. Она продолжала преследовать ее экипаж по запруженным улицам Лондона с азартом гончей, почуявшей желанную добычу. Наконец-то, где-то через пять миль, экипаж леди Понсонби остановился посреди улицы Уайтчапел.
Выйдя из кареты и заплатив кучеру, леди Понсонби взошла на крыльцо здания из красного кирпича и, открыв красную дверь, скрылась внутри.
Афина выскочила из экипажа и, бросившись вверх по лестнице, замерла у двери. На двери, прибитая ржавым гвоздем, болталась табличка, на которой было написано объявление о продаже дома. Рядом с дверью, на кирпичной стене, находилась потускневшая от времени бронзовая вывеска с гравировкой «Империя удовольствий, Основана в 1795г». На мгновение Афина заколебалась. У девушки возникло такое чувство, что как только она откроет красную дверь и войдет внутрь, жизнь ее уже никогда не будет прежней. Однако Афина редко сожалела о своих поступках, девушка переживала только об упущенных возможностях. Настежь распахнув дверь, она шагнула в неизвестность.
В следующий же миг темнота поглотила ее. Зрачки девушки инстинктивно расширились, пытаясь приспособиться к сумраку внутри помещения. В конце фойе она разглядела кабинет с окнами, выходящими на улицу. Лучи света, проникающие сквозь ставни на окнах, пронзали темноту салона, позволяя Афине оглядеться по сторонам.
Хотя стулья и были покрыты белой тканью, а воздух был густым и затхлым, совсем не создавалось ощущение, что дом был заброшен в течение длительного времени. Внутри витал необычный запах, странная смесь из сигар, спиртного, духов и жасмина. В комнате не было ни картин, ни подсвечников, однако васильковая краска на стенах не казалась выцветшей от времени. Неожиданно в дальнем конце комнаты отворилась дверь.
Афина скрестила руки на груди.
-Ну, разрази меня гром, да это же леди Запрыгни-На-Меня.
Заостренное личико леди Понсонби вытянулось от удивления.
-Кто Вы, черт побери, такая?
От этого вопроса у Афины подскочило давление.
-Кто я? Я женщина, у которой Вы украли счастье и надежду на счастливое будущее.
Глаза леди Понсонби сузились.
-Я Вас знаю. Вы протеже этой надменной коровы, герцогини Твилинхэм. На прошлой неделе я разговаривала с Вами в Воксхолле.
-Это не единственное, что Вы делали там. Я видела Вас с Кэлвином на Аллее Любовников.
Ее подбородок вызывающе поднялся.
-А…так это Вы подглядывали из-за кустов? Разве герцогиня не научила Вас, что шпионить за людьми не прилично?
-Нет, ну кто бы говорил! Интересно, как посмотрит общество на ту, которая, словно сучка в период течки, предавалась разврату на земле.
Леди Понсонби медленно двинулась в сторону Афины. Выражение ее темных глаз было загадочным, словно ей была доступна какая-то тайна… грустная тайна…
-Во-первых, моя маленькая шотландская мисс, я плевать хотела на мнение общества. А во-вторых, какое к Вам отношение имеет моя личная жизнь?
Хотя леди Понсонби и была намного выше Афины, девушка не сдвинулась ни на сантиметр.
-Мужчина в Вашей "личной жизни " не был Вашим. Он был моим.
Жесткий взгляд леди Понсонби смягчился, ее глаза заискрились от смеха.
-Ах, вот в чем дело. Вы ревнуете меня к этому молокососу. Ну... я ничего с ним не сделала. Вы можете хоть сейчас забрать его обратно себе.
Она повернулась, намереваясь покинуть комнату.
Задохнувшись от ярости от такого бесцеремонного обращения, взяв первый попавшейся ей под руку предмет, Афина запустила его в пустой камин. Этим предметом оказался незажженный канделябр. С убийственным свистом тяжелый серебряный подсвечник ударился о камин и со звоном упал на пол.
-Он должен был быть моим женихом! А Вы украли его у меня!
Девушка отвернулась, когда от ярости и разочарования ее глаза наполнились слезами.
В течение нескольких минут Леди Понсонби молчала. На ее лице не дрогнул ни один мускул.
-Если Вас это утешит, то он не любит меня. Мы чужие друг другу люди, - она глухо засмеялась.- Если честно, я даже не могу вспомнить его фамилию.
Леди Понсонби нагнулась и, подобрав искореженный канделябр, сказала:
– Он все еще Ваш.
-Я не хочу его больше, – ответила Афина.
-Почему? Потому что он хотел заняться любовью с другой женщиной?
-Именно поэтому.
Она пожала костлявыми плечами.
-Ну, тогда будьте довольны, что узнали правду о его непостоянстве до того, как Вы связали с ним свою жизнь.
В словах леди Понсонби была доля правды. Однако она никак не влияла на тот кошмар, в который превратилась жизнь Афины.
-Я просто не понимаю, почему ...
-…он будет прыгать из постели в постель? Душенька моя, Вам давно пора снять розовые очки. Мужчина бывает либо мертвым, либо неверным.
-Но что же он нашел в ... - Афине не нужно было заканчивать фразу, лицо леди Понсонби засияло триумфом.
-О, теперь я понимаю. Вы возмущены не потому, что он изменил Вам с другой женщиной, а потому что этой женщиной оказалась я.
Вся поза леди Понсонби выражала холодное самодовольство, и, не смотря на свою ярость и гнев, неожиданно Афина почувствовала себя ребенком по сравнению с этой дамой.
-А хотите знать, почему Ваш неотразимый принц предпочел морщинистую старуху такой сказочной принцессе, как Вы? – сарказмом было пропитано каждое ее слово. - Это потому, моя дорогая, что я смогла предложить ему то, что Вы просто не можете.
Хоть это и стоило ей последних остатков гордости, но Афина должна была узнать:
-О чем Вы говорите?
Леди Понсонби вымученно усмехнулась.
-Ну, этого нельзя найти на страницах той нелепой книги, которую заставляют читать всех дебютанток.
Дыхание Афины сбилось, как будто ее поймали на месте преступления. Девушка подняла голову, как бы защищаясь.
-Я не дебютантка.
- Да, именно так. В этом-то и заключается проблема.
-Что Вы имеете в виду?
-Сколько Вам лет?
Афина не собиралась сообщать леди Понсонби свой возраст, признавать, что давно уже не юна.
-Это не Ваше дело.
-Очень хорошо, можете и не говорить. Но думаю, что я не далеко уйду от истины, если предположу, что Вы провели немало времени на балах, сидя в углу и собирая пыль.
Несмотря на весь воинственный вид, лицо Афины пошло пятнами:
- Я правильно понимаю, всеми этими завуалированными фразами Вы пытаетесь что-то сказать?
-Я пытаюсь Вам сказать, что хотя Вы уже давно созревший фрукт, но почему-то продолжаете висеть на ветке и ждать, когда придет опытный садовник и сорвет Вас.
-А что, у меня есть выбор? Упасть в руки первому встречному? Я не одна из блудниц Вашей матери.
Леди Понсонби глухо усмехнулась.
- Да точно такая же, Вы просто никогда не задумывались над этим. Вас и всех остальных великосветских барышень выращивают с одной единственной целью: продать первому заинтересовавшемуся Вами богатому джентльмену, независимо от того, нравится он Вам или нет. Между Вами и мной нет никакой разницы за исключением – о, я наслаждаюсь плодами своего труда, а Вы…Вы, от имени общества, имеете право осудить меня за это.
Афина не могла отрицать правдивость этих слов. Девушка признавала, что вне зависимости от того, какое у нее мнение, она будет выглядеть либо невеждой, либо лицемеркой.
-Но Вы во что бы то ни стало, - продолжила леди Понсонби, - возвращайтесь назад в свое уютное гнездышко и продолжайте там дальше сплетничать. Возвращайтесь под опеку графини Кавендиш и ее отличному пособию по поиску и удержанию мужа. Вам совершенно не надо узнавать, что на самом деле ищут мужчины в своих женах, держите голову и дальше в песке. Весь Лондон будет поддерживать Вас в этой фантазии, однако потом не удивляйтесь, когда подобные мне женщины окажутся принятыми в Вашем круге.
Слова леди Понсонби жгли Афину каленым железом. Что же такого было в леди Понсонби, чего не было в ней? Девушка отчаянно хотела знать, чего же ей не хватает.
-Ну, хорошо. Научите меня. Что именно мужчины хотят видеть в своих женах?
Женщина откинула голову назад и рассмеялась
-Спросите у них… Если, конечно, осмелитесь. Я могу пообещать, они будут рады обучить Вас. Да поймите же Вы, невозможно заполучить мужчину, ни разу не коснувшись его. В то время как Вы будете пытаться взбивать масло, другие женщины уже будут мазать его на хлеб, - и, взмахнув юбками цвета индиго, леди Понсонби вернулась в свой кабинет.
Афина понуро опустилась на закрытый тканью стул. Она ни на йоту не продвинулась в понимании мужской психологии. Как бы то ни было, несмотря на резкие слова, леди Понсонби была права, ей не удастся найти нужной ей информации в пособии графини Кавендиш. Это не книга, а просто хлам.
Девушка смотрела на пустую комнату, наполненную призраками, дарившими и получавшими удовольствие. Она могла биться об заклад, что эти куртизанки знали, что хотят мужчины, и были готовы им это дать… на короткое время и за определенную плату. Ах, если бы она была здесь, когда бордель все еще процветал. В то время в этих стенах находилась настоящая академия знаний о том, как угодить мужу ... независимо от того, чей это был муж. Афина не была дебютанткой, она была дилетантом, всего лишь любительница, пытавшаяся добиться мужской преданности. Если бы она была куртизанкой, то, считала Афина, она бы уже давно подобрала ключик к мужскому сердцу.
Девушка вздохнула. Но ведь мужчины не женятся на куртизанках, не так ли? Они женятся на дамах из высшего света. Афина покачала головой. Казалось, что все жены предназначены лишь для одной единственной цели - для размножения. Мужчины искали жен только для того, что бы продолжить свой род, а свою привязанность дарили жрицам любви. Интересно, а нельзя ли совместить невозможное? Неужели нельзя быть и женой, и любовницей одновременно? Неужели не сможет она стать такой женщиной, которая сможет и привлечь внимание таких мужчин, как Кэлвин, и при этом не потерять репутацию в глазах света?
Неожиданно в голову Афины закралась настолько шокирующее решение проблемы, что поначалу девушка даже не хотела его серьезно обдумывать. Существовал способ, как можно было стать леди-куртизанкой. Но для этого требовались деньги. И ум. И, прежде всего, смелость.
Афина вышла на улицу и сняла с гвоздя табличку о продаже здания. Вернувшись в дом, девушка подошла к кабинету леди Понсонби и, распахнув дверь, сказала:
-Обучите меня.

- Школа для старых дев?
Мейсон Ройс отложил газету и посмотрел на сидевшую напротив него на обитом материей стуле Афину.
- Пансион для девушек, дедушка. Академия для леди, достигших определенного возраста, которые хотят выйти замуж. В школе мы будем преподавать искусство поиска и удержания мужа, основанное на методах графини Кавендиш.
Хотя в школе будет и тайная учебная программа, о которой она совершенно не собиралась ему рассказывать.
Его седые брови сошлись в недоумении.
- Но, помнится мне, ты сказала, что эта книга монументальное оскорбление литературы.
- Нет, - быстро нашлась девушка, - я сказала, что это памятник литературного искусства.
Он снял свои круглые очки.
- Но ты же ничего не знаешь о том, как управлять школой.
- Ну, я ведь и не знала, как рисовать, пока не попробовала. Я думаю, что подобное обучение жизненно необходимо. В обществе много вышедших из брачного возраста женщин. В моей школе у них появится возможность усовершенствовать те навыки, которыми они уже обладают, а также получить недостающие. Вот смотри, к примеру, Джой Айли. Она может играть на фортепиано и петь, но совершенно не умеет управлять поместьем. Или, например, Виолетта Тисдейл, старшая дочь… не помню, как там зовут… барона. Она прекрасно разбирается во всем, что относится к Египту, но за обеденным столом превращается в зануду, вызывающую дикое раздражение. Книга графини Кавендиш сотворит с ними чудеса.
-А как же Кэлвин Бретертон? Ты собираешься выйти за него замуж?
Афина застыла.
- Кэлвину придется подождать. Это гораздо важнее. Если книга графини Кавендиш до такой степени меня изменила, что красавец - граф сделал мне предложение, то я просто обязана помочь тем женщинам, которые уже потеряли всякую надежду.
Она постаралась выглядеть как можно более искренней, уловка, к которой девушка прибегала только в исключительных случаях, когда ложь была просто вопиющей.
- Я уже написала графине Кавендиш и попросила ее благословения. Она восприняла эту идею с огромным энтузиазмом, написав даже, что время от времени она сможет читать лекции, естественно, после того как школа будет обустроена и открыта.Ее дедушка провел рукой по редеющим волосам.
- Какие предметы вы будете преподавать?
-Только те, которые полагается знать каждой благовоспитанной леди. Искусство, литература, умение развлечь джентльмена за обеденным столом.
Однако о некоторых предметах Афина умолчала. Помимо основных предметов, они планировали преподавать искусство обольщения, литературу Эроса, a также умение развлечь джентльмена под обеденным столом.
-Да, это благородное стремление, - сказал он со вздохом, - но ведь у нас нет денег. Сколько будет стоить открытие такой школы?
Афина про себя улыбнулась.
- От нас не потребуется ни пенни. Эстер располагает достаточными средствами, и она уже согласилась инвестировать в школу. Я уже даже нашла подходящее место. Это в самом центре Лондона, недалеко от Сити. Здание на продажу, и, судя по внешнему виду, не требует ремонта. Хозяин просто жаждет от него избавиться. Если все пойдет хорошо, а я думаю, обязательно пойдет, то занятия начнутся через пару недель.
-Очень хорошо, - ответил Мейсон, опять спрятавшись за газетой.
Афина встала и, поцеловав его в щеку, пошла в сторону двери, окрыленная победой.
-А что по этому поводу говорит ее светлость?
Девушка почувствовала, как с таким трудом завоеванная победа ускользает у нее из рук.
-Я. . . не знала, что должна была обсуждать свои планы с ней.
-Ну, ведь она стала твоей покровительницей. Герцогиня оказала нам неоценимую услугу, когда помогла тебе обручиться. Пока не замужем, ты должна убедиться, что любое затеянное тобой дело одобрено ею.
Афине даже не надо было спрашивать. Она знала, что герцогиня ни за что не одобрит ее затею, особенно, если всплывет имя леди Понсонби. Настало время для еще одной маленький белой лжи.
-Я упомянула при ней об этой идее, как раз перед ее отъездом в Италию, и герцогиня поначалу не пришла в восторг. Ты же знаешь этих матрон. Они довольны только тогда, когда леди украшает собой гостиную. Но чем больше я убеждала ее в необходимости преподавания постулатов другим женщинам, как она преподавала их мне, тем больше ей нравилась эта идея. Я бы сказала, что она была, в какой-то мере, польщена.
-Я бы хотел, чтобы ты просто вышла замуж за Бретертона и выбросила из головы все эти идеи.
Афина подошла к нему и присела на ручку кресла.
-Помнишь истории, которые ты рассказывал мне, когда я была маленькой? О Золушке и принце?
Мейсон откинулся назад, окунаясь в приятные воспоминания.
-Конечно, я помню.
-Ты рассказывал мне, что пока она жила в нищете, бедную Золушку никогда не замечали. Но когда она надела прелестное платье и туфли, сын короля в тот же миг влюбился в нее, - Афина обняла деда. - В мире полно принцев для таких вот Золушек. Им просто необходима крестная мать, чтобы подсказать им, что надеть на бал. Понимаешь, дедушка?
Он громко вздохнул, поглаживая обнимавшую его руку внучки.
-Полагаю, что я просто глупый, очень любящий тебя старик. Благословляю тебя на открытие школы.

“Мой дорогой лорд Стокдейл.
Я только что узнала причину, по которой леди МакАллистер не принимает Вас. По всей видимости, она случайно застала Вас с женщиной на месте преступления в Воксхолле.
Хотя у меня нет права обсуждать моральную сторону Вашего поступка, однако не могу не сказать, как я возмущена Вашей беспечностью. Проведение подобных свиданий в общественных местах там же, где находилась и моя протеже - было глупейшей ошибкой с Вашей стороны. Вы должны понимать, что женщины, подобные леди МакАллистер, отличаются своей впечатлительностью. Хотя стесненные обстоятельства и не привлекают к ней мужчин из высшего света, ее статус старой девы обусловлен совсем не этим. На самом деле, даже если она будет наделена богатством, положением, красотой и будет самой завидной партией сезона, леди МакАллистер не выйдет замуж, пока не полюбит.
Она уже смотрит на Вас глазами влюбленной коровы, и Вы просто обязаны поддерживать в ней это чувство. Вы должны убедить ее в собственной преданности, иначе девушка будет искать любовь в другом месте. Это не должно произойти ни в коем случае.
Прошу информировать меня о Ваших успехах.
Искренне Ваша, Маргарет, герцогиня Твилинхэм”.

В течение месяца Афина и Эстер открыли двери Академии Изящных Искусств графини Кавендиш. И их школа стала пользоваться большой популярностью.
Афина наняла ряд блестящих лекторов, которые делились своими знаниями по многим важным предметам, таким как ведение хозяйства, тонкости управления слугами, финансами. Находящаяся в ссылке французская графиня преподавала манеры и высокую моду; известный американский писатель и весельчак обучал, как поддерживать серьезные беседы; куратор Британского музея - основам живописи, и многое другое. Этот набор лекций, являвшихся половиной курса, полностью подготавливала женщин к роли очаровательных и утонченных собеседниц, спутниц жизни.
Но другая половина лекций держалась в тайне, и проходили они после захода солнца в бывшем борделе. Афина послала секретные послания мистеру Галлинтри и лорду Рузерфорду, господам, довольно известным в узких кругах своим искусством обольщения. Это были мужчины, которых ни одна уважающая себя дама не стала бы развлекать в одиночестве, но именно теми, кого женщины иного сорта жаждали заполучить на свои вечеринки. Афина пригласила этих корифеев обольщения, чтобы научить своих подопечных, как правильно соблазнять мужчину: какие слова следует произносить для того, чтобы пробудить желание, как правильно целоваться в духе плохой девочки, как нужно прикасаться к мужчине, не выходя при этом за рамки приличий.
Ее первый месячный курс обучения привлек совсем мало молодых женщин, половина из которых были немолодыми гувернантками, а другая половина - знакомыми Афины и Эстер. Через несколько недель после окончания первого курса, шесть из семи старых дев были либо помолвлены, либо имели все шансы выйти замуж. О них заговорили, и к началу второго курса Афина и Эстер получили в три раза больше заявок.
Леди Афина МакАллистер стала директором школы, в которой преподавали хорошие манеры и шаловливое поведение.
Но Афина не планировала останавливаться на достигнутом. Планируя более познавательные уроки по искусству обольщения, девушка поместила объявление в Таймс.

Маршалл Хоксворт в гневе скомкал письмо в большом кулаке и выскочил из кабинета.
-Жюстина, - раздраженно закричал он в сторону парадной лестницы, меряя шагами выложенный мрамором пол вестибюля, словно пойманный в клетку лев.
-Жюстина!
Выйдя из столовой, горничная повернула обратно, мудро рассудив, что лучше дождаться, пока ее хозяин успокоится и не решит так разозливший его вопрос.
-Жюстина, немедленно спустись сюда!
Молодая девушка, с глазами цвета карамели и волосами песочного цвета, свесила голову вниз.
-Да, Маршалл?
-Пожалуйста, я хочу поговорить с тобой. В моем кабинете.
Поплотнее закутавшись в шаль, Жюстина стала осторожно спускаться по лестнице.
-В чем дело?
Он вручил ей скомканный листок бумаги.
-Прочти это. Если я не ошибаюсь, твой жених отменил свадьбу.
Она взглянула на смятый листок.
-Герберт? Но почему?
-Это я бы и хотел услышать от тебя, - ответил Маршалл, скрещивая руки на груди.
Она обогнула его и, войдя в отделанный темным деревом и полированной медью кабинет, присела на кожаный стул.
-Я ничего не понимаю. Почему он отменил нашу помолвку?
-В письме черным по белому написано, что он ставит под сомнение твою нравственность и репутацию.
-Мою нравственность?
-Это джентльменское кодовое слово, которое на самом деле означает, что он считает тебя распущенной женщиной
-Но это же нелепо. Я не такая.
-Я-то знаю, но что же ты сделала, чтобы дать ему повод думать, что это не так?
Жюстина долго молчала.
-Я была... импульсивной.
Он нахмурился.
-Импульсивной? Это каким же образом?
На лице Жюстины застыло отчаяние.
-Я не хочу об этом говорить.
-Нет, черт побери, я требую ответа!
-Маршалл, ты мой брат, а не мой отец. Я не обязана перед тобой отчитываться.
Он склонился над столом.
-А теперь послушай меня. Когда отец умер, я был вынужден, обрати внимание, в середине войны, прервать свою службу в королевском флоте, чтобы присмотреть за тобой и за поместьем. И теперь, прежде чем я смогу вернуться на свой корабль, мне осталось только выгодно выдать тебя замуж. И когда я убедил Герберта Стэнтона, человека, который владеет половиной Бакингхэмшира, предложить тебе выйди за него замуж, ты смеешь стоять тут и говорить о какой-то импульсивности! Ты до сих пор думаешь, что я не заслуживаю никаких объяснений? Советую тебе рассказать мне всю правду!
Подбородок Жюстины задрожал.
-Я не просто еще один пунктик в твоем списке, Маршалл. Можешь отправляться назад на свой драгоценный корабль. Оставь меня в покое.
-Ты прекрасно знаешь, что я не могу вернуться в море, пока ты не будешь находиться под защитой мужа.
-Мне не нужен муж. У леди МакАллистер нет мужа, и она отлично обходится и без него.
-Кто такая эта леди МакАллистер?
-Она директриса Академии Изящных Искусств графини Кавендиш, в которую послала меня мама. Я окончила курс в прошлом месяце.
Маршалл понимающе усмехнулся. Вот к чему вело обучение молодых девиц. Какая-то старая дева решила, что лучше никогда не выходить замуж, и все молодые впечатлительные девушки решили брать с нее пример.
-Что еще наговорила тебе эта леди МакАллистер?
-Именно благодаря ей я поняла, что леди - это не просто украшение гостиной. Это женщина, которая сама устанавливает и живет по своим правилам.
-Так вот как ты вела себя с Гербертом Стэнтоном? Сама устанавливала правила?
- Именно так. Герберт всегда думал обо мне, как о какой-то живой кукле ... словно я всего лишь украшение в его гостиной. Я хотела показать ему, что я живая женщина из плоти и крови, с определенными потребностями и желаниями… Что я могла быть ему партнером и спутницей жизни, равной по интеллекту и образу мышления.
Маршалл покачал головой.
-Герберт Стэнтон один из самых консервативных традиционалистов во всей Англии. Ему не нужен партнер... Он хочет послушную жену, которая посвятит себя воспитанию детей.
Жюстина ударила рукой по ручке кресла.
-Ну, в таком случае, я ни капельки не жалею, что он разорвал помолвку. Он мне не нравится, Маршалл. И никогда не нравился. Я хочу выйди замуж за человека, который будет любить меня и позволит мне любить его.
-Жюстина, - сказал он, заскрежетав зубами, - это непозволительная роскошь - сидеть и ждать предложения руки и сердца по взаимной любви. Ты обязана выйти замуж, когда мы найдем тебе подходящего мужчину.
-И Герберт - это тот самый подходящий мужчина? Мужчина, который хочет, чтобы его жена была не более чем разодетой служанкой или, если сказать по-другому - племенной кобылой, вынашивающей его чистокровных жеребят?
-Это твой единственный шанс, Жюстина, - его голос смягчился. - Твой единственный шанс.
В глазах девушки показались слезы.
-Ну, если он - мой единственный шанс, то лучше я не выйду замуж вообще. Жюстина скомкала письмо, полученное от Герберта Стэнтона и, прежде чем захлопнуть за собой дверь, выбросила его в корзину для мусора.
Маршалл не привык к такому наглому поведению и, уж конечно, не ожидал такого от своей собственной сестры. Дисциплина и уважение - вот был его девиз, и все его люди знали об этом. Он собрался было пойти за ней и заставить извиниться за свое нецивилизованное поведение, но вспомнил, что Жюстина убежала в слезах, а он не имел ни малейшего понятия, как утешить плачущую женщину.
Маршалл сел в кресло за отполированным письменным столом из красного дерева. Он долго смотрел на корабль в бутылке, стоявшей на противоположном конце стола. Это была точная миниатюрная копией Возмездия. Несмотря на то, что жизнь моряка была не сахар, он ужасно скучал по своему кораблю. Он обнаружил, что светская беседа была гораздо утомительнее, чем военная муштра, а по сравнению с его сестрой любой из его матросов являлся просто образцом послушания. Помолвка Жюстины означала, что в течение нескольких недель он смог бы вернуться на свой корабль и опять быть просто капитаном Хоксвортом. Он поднял стеклянную бутылку и заглянул внутрь. Теперь исполнение его самого заветного желания откладывается на неопределенный срок.
И все по вине этой академии! Да уж, закончила она академию! Просто взяла и прикончила его планы! Представьте себе, что будет, если женщины решат, что им не надо выходить замуж! Это просто возмутительно. Искажение всех устоев общества. Вопиющий и намеренный саботаж раз и навсегда установленного порядка. Ну, он так просто это не оставит. Этой директрисе есть много за что ответить. И если она не сможет дать ему вразумительных объяснений, что ж ... не только корабль будет Возмездием.

Маршалл Хоксворт натянул вожжи, заставляя своего жеребца неожиданно остановиться. Ухватившись затянутой в перчатку рукой за луку седла, он спрыгнул на землю.
Его лицо потемнело, пока он рассматривал здание из красного кирпича. Дверь была выкрашена яркой голубой краской, горшки с геранью виднелись сквозь кружевные занавески на окнах. Узнав дом, поняв, что происходило в нем раньше, он был просто готов взорваться от возмущения. Это не то место, в котором должны были видеть его сестру, не говоря уже о том, чтобы учить чему-то. Он взлетел по лестнице, перепрыгивая за раз через две ступеньки, и постучал в дверь набалдашником своего кнута. Миниатюрная горничная открыла дверь и присела в реверансе.
-Чем могу служить, сэр?
-Я здесь, чтобы увидеться с директрисой. Он протянул ей кнут, шляпу и перчатки.
- Следуйте за мной, сэр, - сказала она.
Маршалл неохотно последовал за горничной ростом с эльфа-переростка. Его так и подмывало перепрыгнуть через голову девушки и умчаться вперед. Но так как он не знал, где находилась директриса, Маршалл счел за лучшее обуздать свой темперамент. Конечно, только до тех пор, пока он не увидит женщину, ответственную за скандальной образование, полученное его сестрой. Образование, лишившее ее возможности так удачно выйти замуж.
Они подошли к двери в дальнем конце большого салона.
-Одну минуту, сэр. Я доложу о вас, – сказала горничная, постучав.
-Не стоит, - сказал он, самостоятельно открывая дверь.
Солнечный свет струился из окон в дальнем конце гостиной, отбрасывая квадраты света на зеленый ковер. Стены были оклеены светло-зеленым шелком в мелкий розовый и голубой цветочек. Посреди комнаты, на причудливо изогнутых ножках, стоял стол из вишневого дерева. За столом сидела молодая рыжеволосая женщина. При его появлении она подняла голову от книг и нахмурилась.
-Вы опоздали, - сказала она, поставив перо на подставку. - Я ожидала кандидатов в полдень.
Он покачал головой.
-Я здесь для того, чтобы увидеть директрису.
- Ну, тогда это счастливое стечение обстоятельств, что Вам удалось найти ее. Я - леди МакАллистер.
Маршалл заморгал от удивления.
-Вы? Вы управляете этой школой?
Он ожидал увидеть высохшую от старости и выжившую из ума старуху. Не кого-то так...
-Да, я действительно директриса этой школы. Теперь не будете ли Вы так любезны закрыть рот и присесть?
От такой наглости Маршалла передернуло.
-Милочка, я здесь по делу чрезвычайной важности, затронувшему честь моей семьи.
Она застыла.
-Во-первых, Вы можете называть меня леди МакАллистер. Я буду благодарна Вам, если Вы вспомните, с кем говорите. А во-вторых, мне доподлинно известно, почему Вы здесь.
Сердитый ответ застыл у него на губах.
-Да неужели? - медленно выговорил он, недоумевая, как она смогла догадаться о причине его визита.
-Конечно, - ответила она, вставая со стула. Ткань ее голубого платья каскадом упала на пол. - Вы не первый перешагнувший этот порог человек, испытывающий определенные финансовые затруднения. Можно даже сказать, это обычная джентльменская уловка мужчин, для которых наступили тяжелые времена.
Он подозрительно прищурился.
-Да неужели?
-Нет ничего постыдного в том, чтобы зарабатывать деньги честным путем. От работы еще никто не умирал. Я полагаю, это относится и к Вам.
Маршалл с трудом стерпел это нанесенное ему оскорбление. То, что эта нахальная выскочка приняла его за кого-то другого, было, конечно, плохо. Но то, что она посмела упрекать его, не успев даже толком разобраться, кто он такой, было просто возмутительно.
-Тем не менее, - продолжила она, скрестив руки на груди, - мы больше, чем кто-либо, знаем о тактичности. В конце концов, позирование нынче не в большом почете.
Молодой человек едва сдержал смех. Стоявшая перед ним девушка смыслила в такте не больше, чем он в корсетах и шляпках. Пока он размышлял, как лучше поставить ее на место, произнесенная ею фраза крутилась у него в голове, как разъяренный шершень. Позирование?
-Вы увидите, что в нашей школе откровенность в образовании ценится выше всего. Мы обучаем наших воспитанниц различным предметам, включая и те, которые считаются неприемлемыми для женщин. Однако общество еще не готово признать необходимость данного обучения, так что можете быть уверенным - Ваше имя не будет связанно с нашей программой до тех пор, пока Вы сами храните молчание.
Маршалл никогда бы не стал капитаном королевского флота, если бы в совершенстве не овладел тактикой боя. Инстинкт подсказывал ему, что победа не всегда достается тому, кто идет напролом. Пожалуй, если он скроет истинную причину своего визита, то сможет разузнать гораздо больше, чем рассчитывал.
-Вы правы, именно этого я и опасался.
-Ваше имя, милорд?
-Маршалл.
Афина вернулась к столу, достала чистый листок бумаги из коробки с канцелярскими принадлежностями и положила его поверх графика, над которым она работала до его прихода.
-Хорошо, мистер Маршалл. Скажите, Вы когда-либо раньше занимались позированием?
-Нет, как-то не приходилось. Хотя мне и говорили, что я неплохо выгляжу.
-Хм...- дерзко отпарировала она, - только если в комнате будет достаточно темно.
Маршалл поерзал в кресле.
Девушка быстро что-то записывала.
-У Вас светлые волосы и голубые глаза... Какой у Вас рост?
-Шесть футов и три дюйма.
-Неплохо, совсем не плохо.
-Я из хорошего Оксфордширского рода. Она оторвала глаза от бумаги и посмотрела на него.
-Я не желаю обсуждать Ваш род. Независимо от того, к какому виду домашних животных они относятся.
Молодой человек поневоле усмехнулся. Эта девушка не переставала его удивлять. Леди, с которыми он привык иметь дело, практически всегда с ним соглашались и уж никогда не опускались до оскорблений. А эта позволяет себе разговаривать с ним подобным образом. Маршалл принялся рассматривать комнату. На стенах висели картины, и каждая из них притягивала к себе взор - таинственным изображением живописного ландшафта с кромкой леса по одну сторону; женщиной, бережно прижимающей к груди закрытую шкатулку; двумя одетыми в маски людьми на балу.
Все они, казалось, были написаны одной рукой.
-Я буду позировать для Вас?
-Не только. Я преподаю живопись, и нам необходима модель для нашего следующего урока. Судя по тому, что на данный момент Вы единственный кандидат на эту должность, я думаю, что Вы нам подойдете.
Он недовольно поджал губы.
-Пожалуйста, не льстите мне, а то Ваша хвала может ударить мне в голову.
Она усмехнулась, и эта усмешка придала ее лицу озорное выражение. У нее была восхитительная кожа ... светлая и как бы сияющая изнутри, выгодно контрастирующая с ее яркими рыжими волосами. В глазах девушки, искрившихся, как отшлифованные изумруды, светился живой ум. Чудесный ротик, словно бутон розы, напрашивался на поцелуи, и Маршалл испытал неконтролируемое желание заставить ее издавать стоны, а не усмехаться. Хотя встреча полностью перечеркнула его первоначальный планы, однако он был заинтригован перспективой нового приключения. Эта женщина заслуживала самого пристального внимания.
-Гинея в час Вас устроит? Если Вы будете наняты, то Вам придется позировать не более двух часов за сеанс.
Это было щедрое вознаграждение. Несомненно, она и не догадывалась, что любой бродяга с улицы согласился бы на ее предложение и за двадцатую часть этой суммы.
-Когда я смогу приступить?
Она выпрямилась.
-Я сказала, если я найму Вас. Вам еще не было сделано предложение.
Он не смог не улыбнуться. Постепенно Маршалл начинал понимать ход ее мыслей. Сейчас последует еще один залп из минометов, и ему придется позволить ей атаковать себя. С такой, как эта девушка, нужно быть всегда на стороже, в противном случае рискуешь навсегда остаться инвалидом.
Он всплеснул руками.
-И что же я должен сделать для того, чтобы быть нанятым Вами?
-Мне нужно еще осмотреть вас. Встаньте.
От такого командного тона Маршалл заскрежетал зубами.
-Вон там, на свету. Она подошла к нему и стала присматриваться, потом стала ходить вокруг него кругами, придирчиво разглядывая его со всех сторон. Шиньон Афины едва доставал до его плеча.
- Ну, адмирал? - пошутил он. - Я годен к строевой службе?
- Я еще толком и не приступила к осмотру. Раздевайтесь.
Насмешливую улыбку как ветром сдуло.
- Прошу прощения?
Она посмотрела ему прямо в лицо.
- Снимите одежду, чтобы я смогла лучше Вас рассмотреть. Вы же не можете всерьез ожидать, что я приму Вас на работу только ради Вашей улыбки.
- Вы хотите, чтобы я позировал обнаженным?
- А почему Вы так удивились? Я же ясно написала в своем объявлении, что мне необходима модель мужского пола à la française. Неужели Вы подумали, что я буду подавать Вас с гренками?
Маршалл в изумлении покачал головой.
-Леди МакАллистер, а Вы подумали, как эта компрометирующая ситуация может отразиться на Вашей репутации или на репутации Вашей школы?
Она подошла к окну и развязала шторы. Тяжелые портьеры с шумом опустились до самого пола, приглушая солнечный свет.
-Ну вот, никто, кроме меня, Вас не увидит.
Здравый смысл Маршалла начал испаряться под волной восхищения. Какая храбрая малышка! И все же, когда он начал развязывать галстук, она опустила глаза.
Маршалл снял сюртук, продолжая внимательно наблюдать за ней. Мышцы ее горла напряглись, кровь прилила к ее лицу.
Он стащил через голову льняную рубашку и бросил ее на стул, рядом с остальной одеждой. Обнаженный до пояса, он стоял и терпеливо ждал, пока она посмотрит на него, но девушка продолжала буравить глазами пол. Маршалл начал расстегивать брюки, когда она тихим голосом остановила его.
-Пока достаточно, - сказала она, наконец посмотрев на него.
Маршалл наблюдал, как ее глаза нервно блуждают по его широкой груди. Она была слишком напряжена, чтобы оценить его как следует, и он даже спросил себя, не была ли эта демонстрация силы лишь ребяческим капризом. Несмотря на всю свою браваду, она была явно потрясена увиденным, и у Маршалла закралось подозрение, что она вообще никогда не видела обнаженного мужчину.
С возрастающим интересом он смотрел, как девушка робко осматривает его со всех сторон. Ее волнение выдавало лишь частое и прерывистое дыхание. Хотя Афина и скрестила руки на груди в попытке отгородиться от его воздействия, все тело было напряжено, слово морской узел. Все было понятно, как день. Ее влекло к нему.
-Считайте, что Вы получили эту работу, - наконец сказала она, стоя у него за спиной.
-Спасибо.
-Но с одним условием.
Он повернулся к ней лицом.
-Да?
-Вы должны сказать мне, откуда у Вас эти шрамы.
-Может быть.
Девушка моргнула.
- Если Вы попросите меня вежливо.
Ее лицо опять стало надменным, и она упрямо поджала губы.
-Вы можете одеться. Я подниму шторы.
Маршалл вытянул руку и схватил за локоть проходившую мимо него девушку. По инерции Афину качнуло назад, и их тела соприкоснулись.
-Минуточку, - сказал он, и его рука, словно змея, обвила ее талию. Девушка подняла на него взгляд, в котором в равной пропорции застыла паника и восхищение. Она попыталась оттолкнуть его, однако при малейшей попытке ее руки касались его обнаженного тела. Словно пойманная в силок птица, на ее шее лихорадочно забилась жилка.
Он опустил голову так, чтобы их лица практически соприкасались.
-У меня тоже есть несколько своих условий.
-Прошу прощения…
-Во-первых, я хочу узнать побольше о Вашей академии. Ваши образовательные методы вызывают у меня живой интерес, особенно сейчас, когда Вы пригласили меня в ней работать.
Девушка попыталась освободиться из плена, однако с таким же успехом могла пытаться выкорчевать из земли дерево голыми руками.
-А во-вторых?
-Второе свое условие я сообщу Вам позже. Не хочу, чтобы Вы считали меня слишком бесцеремонным. Он ослабил хватку, и она ускользнула прочь, впервые ничего ему не ответив.
Девушка отошла и встала за столом, по-видимому, пытаясь собраться с мыслями. Маршалл схватил рубашку и натянул ее через голову.
-Могу ли я начать в понедельник?
Она кивнула головой.
-Десять утра Вас устроит?
-Нет, - проскрежетала она и откашлялась. - В восемь вечера. Вы должны войти через черный вход. Это понятно?
-Конечно. Мы ведь должны соблюдать приличия.
- Вот именно.
- Раз уж разговор зашел о приличиях ... Вы не могли бы...?
- Не могла бы я что?
Уголок его рта приподнялся.
- Отвернитесь. Мне нужно заправить рубашку, а для этого я должен расстегнуть брюки.
Широко распахнув глаза, она уставилась ему между ног, а затем стремительно отвернулась.
Как только девушка отвернулась, Маршал склонился над столом и украдкой взглянул на график, над которым она работала. Выхватив глазами из списка фразу "Эротическая литература", он понял, что должен непременно забрать листок. Он осторожно вытащил его и расправил на животе, а затем заправил рубашку поверх его в брюки.
- Мисс МакАллистер, - начал он, застегивая жилет, - надеюсь, что я окажусь достойным этого назначения. Последнее, что мне хотелось бы сделать, так это разочаровать ваших учениц. Вы, конечно, дадите мне знать, как заслужить Ваше одобрение.
Она повернулась к нему лицом, и он увидел, как предательский румянец снова заливает щеки девушки. На лице отражались все ее мысли, - какими же грешными они были…
- Возможно, существует одна вещь, которой Вы можете доставить мне удовольствие, мистер Маршалл.
Он натянул пальто.
- Все, что угодно.
- Постарайтесь оставить Ваше колоссальное высокомерие дома. Коперник уже доказал, что Вы - не центр вселенной.
Он улыбнулся, несмотря на оскорбление, и резко поклонился.
- Если бы я и был им, то, несомненно, я бы сгорел в пламени Вашего жизнерадостного характера.

Маршалл привязал коня возле трактира "Олень и Гончая". Хотя его отец с давних пор и был членом клуба "Уайт", сам Маршалл предпочитал более заурядные питейные заведения. Что могло быть лучше запаха опилок, жареной ветчины и пары кружек отличного пива?
Поход в уборную позволил ему вытащить украденную добычу из-под рубашки. Сев за стол, Маршалл заказал пива и принялся читать график.
Его голубые глаза скользили по бумаге, на которой были расписаны на неделю все лекции. Занятия по истории, музыке и по множеству другим вполне приличным дисциплинам были запланированы в течение дня.
Но у него просто отвисла челюсть, когда он дошел до занятий, запланированных на вечер. Понедельник - рисование обнаженного мужского тела. Вторник - воплощение в жизнь эротической литературы. Среда - сладострастные поцелуи, а в четверг - руки как средство доставить удовольствие своему и его телу. Его мысли вернулись к сестре. Теперь он понял, почему ее обвинили в "импульсивности". Леди МакАллистер обучала своих учениц искусству обольщения!
Когда принесли пиво, Маршалл сделал большой глоток. Академия Изящных Искусств, как же! Образование, полученное Жюстиной, оставило ее без жениха, а ему теперь придется умирать со скуки во время очередного лондонского сезона. Несомненно, для его сестрицы подобные лекции были своего рода пробуждением, окошком в мир порока. Но и в ее возрасте он предпочел бы, чтобы девушка и дальше оставалась невинной. И так было достаточно трудно найти ей мужа, в ее двадцать девять лет, а если теперь она еще начнет выбирать жениха, основываясь на его привлекательности, то рискует навсегда остаться в старых девах.
Привлекательный. Маршалл сделал медленный глоток, и еще раз перечитал названия вечерних лекций. Эта нахальная леди МакАллистер раздразнила все его чувства, находящиеся в спячке с тех пор, как он покинул корабль. Она была просто соткана из противоречий. Строгая и надменная, но совсем не леди. Огненно-рыжие волосы отражали ее дерзкий характер, однако краска, заливавшая ее лицо, выдавала ее неискушенность. Роскошная фигурка, которая может занять мужские руки, но он что-то не заметил табличку "Добро пожаловать". Лицо примерной девочки, а губы грешницы. Он усмехнулся. Этот рот, такой дерзкий и заманчивый - едва вспомнив, ему сразу стало тесно в брюках. Уголки губ приподнялись, когда Маршалл подумал, какой заманчивый соблазн она собой представляла.
Молодой человек вздохнул, сложил лист бумаги и положил его в карман пальто. Если о том, что преподают в этой академии, кто-нибудь узнает, то пострадает не только леди МакАллистер. Будет брошена тень на репутацию всех учениц, включая его сестру. Общество отвернется от них, а порядочные матроны будут пугать ими своих дочерей. Несмотря на приданое, ни один приличный джентльмен никогда не жениться на Жюстине. Но зато любой прохвост и невежа будет искать ее внимания. Он этого не допустит.
Академия должна быть закрыта, спокойно и без скандала. Но как, во имя всей святых, убедить упрямую леди МакАллистер внять голосу разума? Придется найти способ, чтобы заставить ее закрыть заведение, даже если для этого надо будет устроить пожар.

Весь понедельник Афина провела, то и дело поглядывая на часы, стоявшие на каминной полке. Сначала она никак не могла дождаться вечера. Господин Тремейн, преподающий науку управления слугами, бубнил себе под нос больше пяти часов, хотя она и отвела ему сегодня утром на занятие всего пару часов. Все двенадцать ее учениц доблестно боролись с сонливостью. Только обещанное рисование с мужской натуры сохраняло в них бодрость духа.
Однако после ухода фармацевта Афина начала бояться того часа, на который она назначила встречу с мистером Маршаллом. Достаточно неприятным было уже то, что с ним она сбросила маску холодной сдержанности. Тем не менее, то, что она совершенно утратила самообладание, было не допустимо. Вместо наделенной властью зрелой женщины она превратилась в нерешительную и целомудренную особу. Его объятия полностью лишили ее силы воли. Ну как могла она остаться равнодушной в руках полуголого мужчины? Хотя настоящее унижение Афина испытала, когда Маршалл смог распознать ее смущение. Даже сейчас она не могла думать об этом без содрогания.
Чтобы заблаговременно подготовиться к прибытию нового учителя, леди фактически устроили не обычный ужин, а состязание на скорость. Самой нетерпеливой была живущая настоящей затворницей в доме своего брата мисс Драммонд. У этой женщины за тридцать, глаза за стеклами очков в круглой оправе прямо светились, когда она снова и снова с безудержным энтузиазмом ребенка, ожидающего сладостей, спрашивала Афину: «Он и правда будет голым?»
Едва часы пробили восемь, как в дверь черного хода постучали. Напрягшись, и даже не подозревая, что задерживает дыхание, Афина попросила Герту открыть дверь.
Несколько секунд спустя дверь в комнату открылась, и служанка доложила о прибытии учителя.
Мистер Маршалл вошел со сдержанной, хотя и слегка хитроватой, улыбкой. Одетый в темно-зеленый пиджак и облегающий кремовый жилет, молодой человек выглядел гораздо крупнее, чем в прошлый раз, хотя Афина и подозревала, что это из-за того, как его тело заполняет дверной проем.
Их взгляды встретились, и, улыбнувшись, он отвесил ей небольшой поклон.
- Добрый вечер, мисс МакАллистер.
Девушка собрала в кулак всю свою решительность и самообладание.
- Вы хорошо выглядите, мистер Маршалл.
- Спасибо. Могу я присесть?
- Нет.
Его голубые глаза окинули Афину пытливо-удивленным взглядом.
Она встала.
- Это не светский визит, мистер Маршалл. Наверху собралась дюжина начинающих художниц, моих учениц. Я не хочу заставлять их ждать. Пожалуйста, пройдите через эту дверь в коридор, а затем, через следующую – в туалетную комнату. Используйте ее для того, чтобы раздеться. В туалетной комнате Вы найдете полотенце, которое можете использовать для защиты своей скромности, пока мы будем идти наверх.
- Я надеялся, что сначала буду представлен вашим ученицам. Предпочтительно, полностью одетым.
Афина скрестила руки на груди.
- Мне жаль Вас разочаровывать, мистер Маршалл, возможно, я оказалась не в состоянии донести Ваше положение здесь. То, что Вы делаете вне этих стен, не представляет для нас интереса. Не имеет никакого значения, член парламента Вы или трубочист. Если коротко и ясно, то в этих стенах Вы – наемный служащий. Нет никакого смысла в Вашем представлении. У Вас не будет имени, когда Вы подниметесь наверх.
На его скулах заиграли желваки.
- Мисс МакАллистер, вы обладаете раздражающей привычкой ставить людей на место.
- А Вы - забывать свое. Пожалуйста, пройдите в туалетную комнату.
Молодой человек не шелохнулся. Когда он посмотрел на нее сверху вниз, в его глазах бушевал шторм, как будто он боролся с искушением бросить ей вызов. Не проронив ни слова, Маршалл пошел к двери.
Едва он покинул комнату, как Афина вздохнула с облегчением. Их новый учитель явно не был похож на человека, привыкшего выполнять приказы, тем более, если их отдавала женщина. К несчастью, рассудила она, ему придется к этому привыкнуть. Девушка гордилась тем, как поставила его на место, самообладание не изменило ей. Только так можно приструнить самонадеянных подчиненных.
Спустя некоторое время дверь в гостиную открылась. В дверном проеме появился мистер Маршалл, обнаженный с головы до пят, не считая небольшого полотенца, обернутого вокруг узких бедер. Его широкие плечи заполнили фактически весь дверной проем, и девушка поняла, что без одежды он выглядит не менее значительно. Хорошо развитые мышцы шеи плавно переходили в натренированную мускулатуру плеч. Его грудь была гладкой и рельефной, как у статуй греческих солдат в Британском музее, однако на этом сходство заканчивалось. Под загорелой кожей был живой и энергичный человек. Дорожка золотистых волос пролегала по его накачанному прессу и скрывалась под белым полотенцем.
Девушка сделала попытку пройти мимо через дверь, однако молодой человек не сдвинулся с места. Резко остановившись, девушка оказалась прямо под обращенным вниз лицом Маршалла.
- Шевелитесь, - скомандовала Афина.
Выражение нависающего над ней лица ожесточилось.
- Слуга я или нет, однако мне кажется, что в этом случае необходимо говорить «извините меня».
Позволив хотя бы малейший намек на шалость или заигрывание, он заработал бы себе словесную порку. Однако его лицо было серьезным.
- Прошу прощения?
- И член парламента, и трубочист заслуживают вежливого обращения. Так же, как и я.
Ее ноздри раздулись от гнева. Даже дедушка никогда не бранил ее в такой манере.
- Отойдите в сторону, мистер Маршалл.
- Отойдите в сторону, пожалуйста.
Частью своего сознания Афина была готова пойти на таран сквозь стену из мускулов в дверном проеме, однако она знала, что если дотронется до какой угодно из частей его обнаженного тела, то ее сдержанность снова разлетится на мелкие кусочки.
- Мое настроение нельзя назвать игривым.
- Мое тоже. Обращайтесь ко мне вежливо, и я отвечу вам тем же.
Девушка подняла голову и посмотрела в раскрасневшееся от едва сдерживаемого гнева лицо своего нового учителя.
- Очень хорошо, - процедила Афина сквозь зубы. - Отойдите в сторону, пожалуйста.
Его лицо украсила вежливая улыбка, и молодой человек отошел от дверного проема, позволив ей пройти.
Девушка повернулась к нему лицом и присела в глубоком реверансе.
- Теперь, если многоуважаемый господин любезно снизойдет последовать за мной, то я с удовольствием укажу ему путь к аудитории.
Он прислонился спиной к дверному косяку и скрестил руки на груди.
- Сарказм и бесцеремонность одинаково неприемлемы, однако я окажу Вам милость, приняв Ваши слова за чистую монету.
Афина расправила плечи и, как будто находилась рядом с попечителем, подобрав юбку, повела его вверх по лестнице в аудиторию.
Разговор женщин был слышен из-за двери. Она дважды постучала и быстро вошла.
Комната была обставлена согласно ее требованиям. Полукруг мольбертов располагался перед платформой, на которой одиноко стояла оттоманка. Комната была наполнена знакомым, резким запахом древесного угля, и Афина снова почувствовала, что у нее все под контролем.
- Леди, сейчас начнется занятие. Пожалуйста, займите свои места за мольбертами. Все надели халаты? Хорошо. Теперь вспомните то, что я Вам говорила. Мистер Маршалл, Вы можете зайти.
Маршалл шагнул в комнату, и двенадцать женщин потрясенно выдохнули. С широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, они бегло взглянули на модель и скрылись за альбомами для рисования, нервно хихикая и переговариваясь между собой.
- Леди, пожалуйста, держите себя в руках. Соблюдайте приличия. Мистер Маршалл, пожалуйста, сядьте на оттоманку.
Установленные перед платформой два подсвечника на подставках отбрасывали свет на мягкое сиденье оттоманки. Испытывая неловкость, Маршалл бесшумно прошел по застеленному ковром полу и поднялся на платформу. Молодой человек ломал голову над тем, как сесть на низкую обитую тканью скамью, не обнаруживая того, что находилось под полотенцем. У него оставался единственный выход - удерживать расправленное полотенце перед областью паха, присаживаясь на сиденье.
Одна из женщин громко вздохнула при виде его обнаженных бедер. Афина прошлась вдоль полукруга мольбертов и обнаружила виновницу вздоха
- Леди Кэтрин! Держите себя в руках. Это - мужчина, а не цирковой уродец, - однако полная леди не смогла преодолеть потрясение. - О, ради Бога! Мистер Маршалл, Вы не могли бы закрыть глаза?
Он неодобрительно посмотрел на Афину.
- Закрыть глаза?
- Только на минутку. Пожалуйста, - многозначительно добавила она.
Он вздохнул и закрыл глаза.
- Послушайте, леди Элис, прекратите хихикать – не торопясь и обстоятельно посмотрите на вашу модель. Он не может вас видеть, так что не робейте. Так мужчина выглядит без одежды. Несмотря на то, что сильная половина человечества сильно отличается друг от друга размерами и телосложением, а ваша модель в физическом смысле является превосходным образчиком, все мужчины оснащены одинаково. Существуют две причины, по которой я наняла для вас модель. С художественной точки зрения, мы собираемся усовершенствовать нашу технику растушевки контуров и детальной передачи поверхностей, а у человеческого тела множество изгибов и поверхностей, на которых мы можем практиковаться. Однако я также хотела, чтобы вы увидели, на что похоже тело мужчины. Ваши родители и покровители хотели бы, чтобы в первую брачную ночь вы были в полном неведении о том, как, предположительно, выглядит тело супруга. Это ставит вас в невыгодное положение, так как более практичное образование уже научило его тому, какое тело женщины на ощупь, не говоря уже о том, как оно выглядит. В результате многие неопытные невесты настолько потрясены первым ошеломительным опытом созерцания нагого мужчины, что редко получают удовольствие от близости. Это - ваше пособие для начинающих. Смотрите, что ждет вас на брачном ложе. Разрешите своему зрению прочувствовать крепкий изгиб его мускулистых плеч и пушистость волос на теле. Изучите неровности впадин и мышц, ярче выраженную угловатость мужских форм. Позвольте вашим глазам впитать достаточно тела этого мужчины, а затем перенесите мысленное представление о нем на бумагу.
Афина оглядела лица сидящих леди. Зрелище больше не кружило им головы. Теперь они могли смотреть на тело более вдумчивым и изучающим взглядом. Афина мысленно улыбнулась. Это упражнение позволило девушкам сделать огромный рывок вперед к цели: превращению в смелых и уверенных в себе женщин.
- У нас недостаточно времени, чтобы полностью нарисовать модель, так что сегодня вечером вам нужно сосредоточиться лишь на одной детали его тела и зарисовать ее. Вы можете начать прямо сейчас.
Афина приблизилась к нему.
- Мистер Маршалл?
Он открыл глаза и посмотрел на нее.
- Это была поистине волнующая речь. Это Ваше занятие, безусловно, очень занимательное.
- Сейчас оно станет еще более занимательным. Пожалуйста, уберите полотенце.

Маршалл нервно огляделся.
- На виду у всех этих женщин?
Афина обнаружила, что ей нравится наблюдать за испытывающим неловкость молодым человеком.
- Ваша самоуверенность растаяла просто на глазах.
Глаза Маршалла вспыхнули синим пламенем.
- Мисс МакАллистер, Вы действительно уверены, что это мудро? Эти леди – невинные создания.
- Все они старше двадцати пяти. В свете это считается достаточно преклонным возрастом для замужества, а, следовательно, они вполне созрели и для этого.
- Тогда неискушенные.
- Только не после сегодняшнего вечера.
Он неловко заерзал на месте.
- Я не хочу быть ответственным за развращение этих леди.
- Подобное отношение заслуживает уважения, но Вы никого не развращаете. В этом то и есть суть занятия. Незнание каких-то вещей усиливает страх перед ними. Когда эти леди в конце концов увидят полностью нагого мужчину – предположительно, в свою первую брачную ночь – они попадут в гущу событий, которыми едва ли смогут управлять. Здесь же, в этой обстановке, они могут чувствовать себя в безопасности. Без опаски наблюдать, свободно наслаждаться происходящим, не боясь при этом подвергнуться какому - либо насилию.
Его светло-коричневые брови сошлись на переносице.
- Насилие? Вот что Вы думаете о занятиях любовью?
Афина пожала плечами.
- Это - факт. Некоторые из наших учениц, чьи браки будут устроены с совершенно незнакомыми мужчинами, будут воспринимать свое брачное ложе именно с таким отношением.
Маршалл подумал о Жюстине, и его лицо приобрело виноватое выражение. Он обеспокоено посмотрел на застывшие в ожидании лица учениц.
- Я … совершенно не рассматривал это… с такой точки зрения.
- А стоило бы. Вот спросите у них сами, - Афина повернулась. - Леди Пенелопа, Вы как-то описывали мне мужчину, за которого Вас рассчитывает выдать замуж отец.
Леди Пенелопа, женщина не очень красивая, но с превосходной фигурой, содрогнулась.
- Лорд Чесли. Ох, он был отвратителен. Плюющийся во время разговора старик, страдающий подагрой. Для меня было невыносимо находиться с ним в одной комнате. Однажды я видела, как он стегал свою лошадь плетью только за то, что она стала хромать. Бедное животное истекало кровью, и даже мне не удалось помешать ему забить ее. Однажды ночью, на балу, этот человек начал меня целовать. Я пыталась пойти ему навстречу, действительно пыталась. Но независимо от того, сколько приятных вещей он мне нашептывал, все, что я слышала – это ржание его лошади.
Афина снова обратилась к Маршаллу.
- Когда леди Пенелопа отказалась выйти замуж за этого джентльмена, отец выслал ее из дома, лишив содержания. Теперь она живет на скромное состояние своего дяди в Дорсете, отправленная своим отцом в это заточение до тех пор, пока не уступит и не согласится выйти замуж за лорда Чесли. Это несправедливо, что леди Пенелопа, столь живая и заботливая женщина, суждена в жены такому человеку, как он. Именно поэтому дядя попросил ее приехать сюда... чтобы сломить ее сопротивление и заставить согласиться на помолвку. И вообще, каждая из моих учениц может рассказать собственную невеселую историю. По правде говоря, я не знаю, смогу ли спасти их от брака без любви, но, думаю, облегчить им жуткий опыт первой брачной ночи у меня получится.
Маршалл понурил голову, чтобы обдумать, как, должно быть, чувствовала себя Жюстина, столкнувшись с перспективой брака по его выбору. Он знал, что Герберт Стэнтон ей не нравился, но все равно принудил сестру. Как бедняжка Жюстина, должно быть, пыталась смириться со своей ситуацией, пытаясь научиться терпеть брак со Стэнтоном, а не наслаждаться им.
Маршалл глубоко вздохнул. Он не знал, что в итоге побудило его, чувство вины или сострадания, но он поднял полотенце и уронил на пол.

Его нагота мелькнула для Афины расплывчатым пятном, поскольку в этот самый момент она развернулась и сошла с платформы. Несмотря на замечания своим ученицам, девушка тоже чувствовала себя немного перевозбужденной.
- Леди, если вы в состоянии это сделать, используйте возможность и внимательно рассмотрите оказывающую нам услугу модель. Темы чувственности и любовных ласк мы подробно обсудим на следующей неделе. А пока не стесняйтесь оценивать мужские формы в их естественном виде.
Две женщины украдкой захихикали, пряча свои улыбки за дрожащими руками. Афина обошла комнату, наблюдая, как быстро выражения лиц ее учениц преобразились от стыдливой неловкости к робкому любопытству. Они начали невозмутимо рассматривать модель, головы задумчиво склонились набок. Уже в течение нескольких минут все они торопливо делали наброски.
Афина тоже была не прочь внимательно рассмотреть Маршалла. Но каждый раз, когда она поднимала голову и бросала взгляд на платформу, он смотрел ей прямо в глаза. Все его смущение по поводу собственной наготы сменилось вызовом, который, казалось, был брошен ей одной. Его взгляд неотступно следовал за ней, будто девушка была самым важным существом в комнате. В результате она чувствовала себя настолько застенчиво, что вообще не могла посмотреть на его тело. Его уверенная, дразнящая улыбка, казалось, скрывала некое непостижимое знание, которое заставляло Афину чувствовать, будто это она без одежды.
Девушка прохаживалась позади расставленных полукругом мольбертов, предлагая свои рекомендации и делая замечания по поводу техники своих учениц. Афина обнаружила, что под маской преподавателя изобразительного искусства, совсем не краснея, она может рассматривать его нагое тело. Склонившись над скользящим по бумаге карандашом мисс Драммонд, Афина наконец смогла удовлетворить свое любопытство. Украдкой она долго рассматривала место между ногами мистера Маршалла.
Эта часть его тела была совершенно не похожа на знакомые ей гладкие и отполированные греческие статуи, которые демонстрировали в миниатюре эстетическое представление о мужских гениталиях. У мужчины на платформе между ног гнездились светло-коричневые волосы, из которых поднимался здоровый мускулистый член. Особенно удивительным был его размер, и Афина дивилась тому, как такой массивный орган мог разместиться в маленьком женском отверстии. Она в тысячный раз задавалась вопросом, какие же ощущения подобная штука будет вызывать, находясь внутри нее. В скором времени ее увлекли тихие эротические фантазии, зародившийся от созерцания его фигуры.
Возможно, позже она позволит себе предаться им в полную силу. Но пока Афина лишь лелеяла вызванные ими ощущения, скрывая их, словно украденную конфету.
Не было ни малейшего сомнения в том, что Маршалл - красивый мужчина. Он был идеальной моделью для художника - хорош и лицом, и телом. Его телосложение не могло не привлекать к себе внимание: накаченные мышцы рук, золотисто-коричневая кожа, которая, казалось, поглощает свет горящих свечей, а не отражает его, что придавало его голеням и предплечьям, покрытым светлыми волосками, мягкое сияние, кубики мышц живота, складывавшиеся в узкую талию… Опираясь локтем на колено, он частично затенил левое бедро, правое же совершенно четко просматривалось до самого колена.
Ей не терпелось сделать набросок. Девушка подошла к приставному столу для инструментов и начала затачивать лезвием карандаш.
- Кажется, назревает небольшой эскиз, - сказал он.
Она посмотрела на Маршалла.
- Без сомнения, это связано с тем, что на Вас нет никакой одежды.
Он закатил глаза.
- Нет ли позади меня камина? Огонь позволил бы мне расположиться с еще с большим комфортом.
- Вопрос задан, ответ дан, - Афина взяла свой альбом с карандашом и отошла к задней части комнаты. Здесь, позади платформы, она могла видеть Маршалла со спины, а он ее видеть не мог.
- Ничего страшного, мисс МакАллистер. Уже одна Ваша нежность согревает меня.
- Что ж. А если серьезно, меня совершенно сбивает с толку, почему мужчина жалуется, находясь в комнате, полной женщин.
- Если бы Вам пришлось поменяться со мной местами, Вы заговорили бы по-другому.
- Какая глупая фантазия. Голый художник, рисующий одетую модель.
Маршалл тихо засмеялся.
- Мысль, умри. Всему светскому обществу придется распороть свою одежду.
Оперевшись на стол, Афина тайком улыбнулась его шутке. Она находилась в выигрышном положении: со своего места она могла рассматривать его и при этом не беспокоиться о его проницательном взгляде. Девушка склонила голову набок и, прослеживая взглядом очертания его спины, быстро наносила карандашный набросок на чистый лист бумаги.
В мгновение ока пустой холст заполнили контуры мужественного тела. Она начала прорисовывать детали: завитки светлых волос, разбег широких плеч, постепенно сужающуюся талию, длинные мускулистые ноги. Его кожа обладала своеобразным рельефом: она не была гладкой как шелк, скорее, напоминала шершавую бумагу для зарисовок, и … на его спине были шрамы... Длинные неровные полосы, портящие красоту его тела.
- Откуда у Вас эти шрамы?
Он хмыкнул.
- Любопытство Вас погубит.
- О, замечательно. Можете ничего не рассказывать, - девушка хотела, чтобы ее ответ прозвучал легкомысленно, однако он получился раздраженным.
- Так приятно иметь от Вас секреты.
Она поджала губы, придавая контурам его спины более насыщенный тон.
- Я могу предположить, что удары по Вашей спине наносили женщины, от которых Вы хранили секреты.
Маршалл обернулся и посмотрел на нее. Приглушенный свет придавал убийственную резкость его чертам.
- Разве Вас не учили, что не подобает комментировать человеческие изъяны?
Девушка почувствовала, как снова начала краснеть, но придала себе недовольный вид.
- Мистер Маршалл, пожалуйста, поддерживайте первоначальную позу. Если Вы останетесь неподвижным и не будете шевелиться, возможно, наши отношения будут менее болезненными, чем сейчас.
- Как Вам угодно, - сказал Маршалл, вернувшись в прежнее положение, по его лицу растянулась насмешливая улыбка. – Могу я задать Вам еще один последний вопрос?
Афина тяжело вздохнула.
- Мне страшно представить, о чем еще Вы можете спросить.
- Я расскажу Вам о своих шрамах, если Вы расскажете мне, что скрывается за мрачными элементами картин, висящих этажом ниже в гостиной.
Девушка представила их перед своим мысленным взором. Запертая сокровищница, маски, темные леса. Эти элементы символизировали ее скрытую боль - недосягаемость любви, мужскую непробиваемость, ее одиночество. Она никогда не смогла бы поделиться настолько личными подробностями с таким, как он.
- В таком случае, я полагаю, мы никогда не узнаем секретов друг друга.
- Жаль. Мне бы наверняка понравилось более близкое знакомство с Вами.
Было невозможно не заметить двойной смысл сказанной Маршаллом фразы, и это слегка вскружило ей голову.
Следующим она стала прорисовывать карандашом твердые линии его левого плеча. Афина учла угасающий под изгибом мышцы свет и воспользовалась безымянным пальцем, чтобы растереть грифельную линию в мягкую тень.
Постепенно девушка погрузилась в свои мысли. Пока она сглаживала очертания мышц его плеча и спины подушечками пальцев, Афина представляла себе, какие ощущения будет вызывать прикосновение к его коже. Медленно проведя пальцами длинную линию вниз по позвоночнику на рисунке, она задумалась о том, как бы он выглядел, двигаясь над ней. Девушка прочертила линию через спину к правому плечу, представляя себе, как бы оно располагалось рядом с ее головой, если бы он лежал на ней. Двигаясь вниз по эскизу потемневшими подушечками пальцев, она затенила правое бедро, рассеянно гадая, как бы она ощущала его внутренней шелковистой поверхностью своих бедер. В задумчивости ее пальцы поглаживали крепкую поверхность его ягодиц. Они были плотными и ровными…. и навязывали картины поднимающихся и толкающихся в ее недра ягодиц… снова, и снова, и снова...
- Я сказал: «Простите».
Прерванное наслаждение отозвалось практически реальной болью в ее теле, по мере того как пылкое видение растаяло в суровой действительности. Девушка подняла голову в поисках говорившего. Маршалл развернулся на своем сиденье, чтобы посмотреть ей прямо в глаза.
- Уже десять часов. Время вышло.
Потребовалось несколько мгновений, чтобы Афина смогла переключиться на окружающую ее действительность.
- О, - она перевернула альбом лицом вниз и положила на стол. – Конечно, - она встала на подгибающихся ногах. - Леди, все закончили?
- Да, мисс МакАллистер, - ответили они в унисон.
- Очень хорошо. Вы можете оставить рабочие халаты здесь на столе и идти ложиться спать. Элис, пожалуйста, попросите Герту принести сюда одежду мистера Маршалла.
Молодой человек встал и потянулся. Афина как зачарованная смотрела на его роскошное нагое тело, вытянутое во всю длину.
- Это было более изнурительно, чем я ожидал, - сказал Маршалл, оборачивая полотенце вокруг своих бедер.
Девушка быстро заняла себя наведением порядка и сворачиванием рабочих халатов.
- Да, - пробубнила Афина себе под нос. – Для Вас сидеть без дела, должно быть, исключительно утомительная работа.
Он покачал головой.
- Хотел бы я, чтобы Ваш рот посидел без дела, - Маршалл сошел с платформы, едва слышно ступая по деревянным доскам и обогнув ее, стал заглядывать в оставленные альбомы.
Медленно продвигаясь от одного холста к другому, он внимательно оценивал наброски в каждом. Со скрещенными на груди руками и задумчивым взглядом, молодой человек выглядел так, словно шел не по аудитории Академии для леди, прикрытый одним лишь полотенцем, а по залу гравюр и рисунков в Британском музее.
- Это очень интересно.
- Что именно?
- Выбор художниками предмета.
- Что вы хотите сказать? – Афина просмотрела каждый из рисунков, останавливаясь там же, где и он. - В этих эскизах нет ничего неуместного.
- Это как раз то, что я и хотел сказать. Посмотрите сюда, - сказал Маршалл, отходя чуть дальше для полного обзора. – Вот эта ученица изобразила мою руку, и она сделала это чертовски великолепно. Эта - нарисовала мою стопу... Хоть она больше напоминает плавник морского льва, чем человеческую ногу. Эта - сделала рисунок моей головы. Та - выполнила набросок моей груди. Сидя абсолютно голым там на возвышении, я был уверен, что обнаружу двенадцать иллюстраций моего «arbor vitae» (от лат. «древо жизни»).
Афина хмыкнула.
- Это как раз в Вашем стиле, думать, что главенствующая роль в женском сознании отведена греховным частям Вашего тела. Возможно, женщины, с которыми Вы привыкли иметь дело, так и думают, однако эти леди более серьезно относятся к своему творчеству, чем к Вашему телу, что Вы и можете наблюдать на примере их эскизов.
Он поднял бровь.
- В самом деле? Ну, давайте тогда посмотрим, на чем же Вы сосредоточились, - широкими шагами Маршалл приблизился к столу, на котором Афина оставила свой альбом, и поднял его.
Девушка последовала за ним и попыталась выхватить альбом из рук, впрочем, безуспешно.
- Мистер Маршалл, верните мне альбом! – она подпрыгнула, пытаясь вырвать альбом из его вытянутой руки, но промахнулась. - Мистер Маршал, я Вас предупреждаю…
- Хм, - сказал он, изучая эскиз, в то же время удерживая ее на расстоянии. - Вы, кажется, довольно точно изобразили мой зад. Я полагаю, это ставит Вас в одну шеренгу с легионами женщин, с которыми, как Вы утверждаете, я имею дело.
- Разумеется, нет, - сказала она, завладевая альбомом и отходя к столу. Ее гордость была жестоко уязвлена. - Я всего лишь оттачивала свое мастерство.
- А, Вы это так называете? Больше похоже на то, что Вы приберегли мое изображение для себя, для того, чтобы насладиться им позже, наедине.
От этих его слов лицо девушки стало красным, однако она повернулась и высокомерно взглянула на него.
- О, да Вы и правда – самодовольный болван. Хотя бы только для того, чтобы стереть с Вашего лица это самоуверенное выражение, позвольте Вас просветить – это была художественная работа по передаче контрастов. Я пыталась запечатлеть, как выглядит твердый объект поверх деликатного.
Он шагнул навстречу Афине, зажимая ее между собой и столом.
- Возможно, я смогу предложить более наглядный пример.
Самонадеянность Маршалла задела ее за живое. Как он смеет общаться с ней в такой неджентльменской манере! Но его близость возродила пламя, разгоревшееся, когда она ретушировала его изображение. Теперь, когда его тело нависало над ней, а ноги разместились между ее ногами, девушка переживала ту самую эротическую фантазию, которой грезила не так давно.
Игривое выражение исчезло с его лица. Широкие брови нависали над его глазами, в то время как он пристально вглядывался в ее лицо. Маршалл поднял руку и начал поглаживать ее затылок. Афина задержала дыхание, когда большим пальцем руки он провел по ее нижней губе. Убрав ладонь с шеи, легким касанием пальцев молодой человек обвел контур ее губ.
Все ее тело разгорячилось от его нежного прикосновения. Словно огни в Садах Воксхолла, череда вспышек по очереди воспламенила все части ее тела. Девушка вся раскраснелась от удовольствия. Горячее дыхание Маршалла на ее лице участилось, когда его пальцы стали медленно опускаться по шее, вызывая у нее все новые и более яркие ощущения. Его прикосновение было и нежным, и страстным, с одной стороны оно успокаивало, с другой возбуждало до безумия. Ее разум оказался во власти страстей, которыми она упивалась. Девушка совсем потеряла голову, едва ее фантазии и реальность объединились. Ей захотелось, чтобы он поцеловал ее и положил конец ее чувственному любопытству. Однако едва подушечкой пальца он пересек чувствительную впадинку и устремился от одного плеча к другому, ее терпение иссякло.
- Что Вы делаете? – выдохнула она, словами заявляя о невинности, а выражением лица умоляя о продолжении.
- Совершенствую свое ремесло, - сказал он, лаская тыльной стороной пальцев поверх выреза платья ее округлую грудь.
Афина посмотрела вниз на его своевольную руку, задаваясь вопросом, коснется ли она уже набухших от предвкушения сосков. Сердце девушки стучало так громко, что она практически слышала свой пульс. Однако тут другой звук зазвучал у нее в ушах… Кто-то стучал в дверь.
Афина оттолкнула его и быстро прошла к противоположному концу комнаты.
- Войдите.
Дверь открыла горничная, державшая аккуратно сложенную стопку одежды Маршалла в своей руке.
- Одежда джентльмена, мисс.
- Спасибо. Герта, мистер Маршал может одеться здесь, в этой комнате. Когда он закончит, передайте, что я жду его в гостиной, – не взглянув на него, девушка выскочила через дверь под защиту уединения.

Маршалл приглушенно рассмеялся над поспешным отступлением Афины. Ни разу еще из их перепалок победителем не выходил кто-то один, и он собирался смаковать каждый миг своей победы.
Покачав головой, он надел брюки и застегнул пуговицы на ширинке. Хорошо, что он сообразил подойти к ней вплотную. Это единственное, что он мог сделать, чтобы полотенце не задралось вверх, пока он прикасался к ней. Она определенно сводит его с ума: то интеллектуально интригуя его, пользуясь своим острым как бритва языком, то воспламеняя желание своим невинным очарованием.
Он натянул чулки. Афина обладала таким замечательным арсеналом из когтей и зубов, что горе постигнет любого мужчину, который будет пытаться загнать ее в угол одним только остроумием. Хотя ему, похоже, удалось найти способ удержать оружие в ножнах, а, выдав свое уязвимое место, она наконец-то стала похожа на настоящую женщину.
Накинув на тело белую рубашку, он с наслаждением почувствовал привычное тепло. Маршалла сбивало с толку, как такая самоуверенная женщина могла совершенно растеряться, едва дело коснулось взаимоотношений между противоположными полами. Было трудно поверить, что женщина ее возраста могла оставаться совершенно неискушенной, не знать мужских прикосновений. Когда она находилась в его объятьях, он мог чувствовать ее неопытность... Знал, что она ступила в неведомые воды. Наматывая на шею платок, Маршалл понял, что в ее школе заключалось больше, чем он предполагал вначале. Афина МакАллистер не просто пыталась раскрыть своим ученицам взаимоотношения между полами. Она и сама хотела это понять.
Он надел камзол и расправил плечи. Жюстину наставляла женщина такая же невинная, как и она сама. И, тем не менее, Афине МакАллистер удалось открыть ему глаза. Он проводил время с женщинами, которые до него уже познали мужчин и наслаждались любовными ласками точно так же, как и он. Но для впечатлительной девушки, такой, как его сестра, пылкое объятие мужчины, которым она не была увлечена, должно было казаться чем-то отталкивающим и непристойным. И Афина показала ему глубину страданий сестры.
Надев ботинки, пальто и завязав шейный платок в свободный узел, он спустился вниз по лестнице. Увидев дверь в гостиную, молодой человек отбросил волосы с лица и постучал.
- Войдите.
Услышав бесстрастное распоряжение, Маршалл внутренне улыбнулся. Она вернулась в знакомые воды, холодность и сдержанность Афины снова на месте. Он открыл дверь и шагнул внутрь.
Ее жизнерадостная гостиная вся в светлых и воздушных оттенках днем, ночью казалась угрюмой. Теперь в ней появились затененные углы, а интригующие картины терялись в полумраке. Тем не менее, сюжеты полотен прочно врезались в память Маршалла, а эта комната заставляла сердце учащенно биться. Именно здесь он понял, что его прикосновение может заставить мисс Афину МакАллистер забыть о своих принципах и спасаться бегством на мелководье.
Однако за ее письменным столом никого не оказалось. Он внимательно осмотрел комнату и обнаружил не одну, а сразу двух женщин, сидящих на небольшой кушетке у камина. Рядом с Афиной сидела привлекательная женщина с темными волосами и глазами, старше примерно на пять лет.
- Добрый вечер. Надеюсь, я вас не прерываю, но мисс МакАллистер просила меня зайти... чтобы завершить кое-какие дела.
Шея Афины напряглась.
- Вы имеете в виду «расплатиться по счетам». Нет никакой надобности в подобной таинственности, мистер Маршалл. Эстер знает, что Вы работаете по найму.
- Афина, не ведите себя так невоспитанно. Мистер Маршалл, я - Эстер, леди Уиллетт.
Маршалл склонился к ее протянутой руке.
- Очарован знакомством с Вами, миледи. Рад видеть, что манеры не всецело отсутствуют в этом учебном заведении, - сказал он, игнорируя раздраженное выражение на лице Афины.
Эстер благосклонно ему улыбнулась.
- Спасибо, что согласились позировать для наших учениц сегодня вечером. Побывав у них только что, я должна признаться, что Вы единственный предмет их обсуждений.
- Надеюсь, я их не шокировал.
- Нисколько. Уверена, что одним из наиболее часто используемых эпитетов было «красивый».
- Тогда я польщен. Спасибо Вам за добрые слова.
- Может, присоединитесь к нам и выпьете бокал вина.
Афина встала.
- Не стоит, Эстер. Я бы не хотела, чтобы мистер Маршалл опоздал на другие встречи, назначенные у него на сегодня, - сказала она, протягивая маленький кисет. - Вот Ваша оплата. Мы Вас больше не задерживаем.
- Нисколько, мисс МакАллистер. Я наслаждаюсь беседой. По крайней мере, с одной из вас.
Афина поджала губы и медленно опустилась на сиденье.
Эстер вручила Маршаллу бокал.
- Могу я спросить, что Вас к нам привело? Кроме рекламного объявления Афины?
- Вы имеете в виду, почему такой джентльмен, как я, унизился до того, что нанялся на работу?
Эстер пожала плечами.
-Ну, откровенно говоря, да.
Маршалл нахмурился. Ему претило сознательно вводить человека в заблуждение, особенно когда им была такая милая женщина.
- Мой отец недавно скончался, и долг потребовал принять управление домашним хозяйством. Естественно, каждый делает то, что должен.
- Конечно, - с сочувствующим выражением лица ответила Эстер. - Кажется, у вас двоих это общее.
- Да? – сказал молодой человек, поворачиваясь к Афине.
Афина покачала головой.
- Эстер, я уверена, мистер Маршалл предпочитает сохранить свою личную жизнь втайне.
- Наоборот, мисс МакАллистер, - сказал он, поудобнее устраиваясь в кресле. - Я могу бесконечно рассказывать о своей жизни и приключениях.
- Вы не смогли бы говорить, если бы этот кисет затыкал Вам рот, – едва слышно произнесла сквозь зубы Афина.
Комната наполнилась его задорным смехом.
- Характер, характер. Что бы на это сказали Ваши ученицы?
В глазах Эстер заблестели смешинки…
- Как ты думаешь, Афина, а не согласится ли мистер Маршалл вернуться к нам в школу и заменить на занятиях лорда Рутэрфорда.
Афина раскрыла рот от изумления.
- Конечно, нет. Эстер, как я уже говорила, мы откладываем эту лекцию до тех пор, пока он полностью не поправится.
- Но почему? – спросила она. - Мистер Маршалл совершенно очарователен, да и леди уже прониклись к нему безграничной симпатией.
Афина отрицательно покачала головой.
Маршалл поставил свой бокал.
- Хм, я что-то пропустил?
- Простите нас, - снова обратилась к нему Эстер.
- Ужасно грубо говорить о Вас в третьем лице, будто Вы отсутствуете. Видите ли, лорд Рутэрфорд является одним из наших преподавателей. Он проводит курс по технике поцелуев, практические занятия, если Вам так угодно знать. В них нет ничего особенного. На первом занятии надо просто помочь ученицам преодолеть возникающую на первых порах застенчивость… Последние две недели лорд Рутэрфорд болеет инфлюэнцей, и как ни жаль мне говорить об этом, но только что мы обсуждали возможность его замены… Я подумала, что, возможно, Вас заинтересует наше предложение, и Вы согласитесь провести такое занятие.
Маршалл знал лорда Рутэрфорда. Это был избалованный и самовлюбленный денди, критикующий всех вокруг. Одна только мысль, что этот мужчина был нанят для обучения его сестры искусству поцелуев страшно его бесила. Если этот пижон наставлял и Афину, то неудивительно, что девушка была так сурова к мужчинам.
- Почту за честь, - сказал он, втайне жалея, что Рутэрфорд далеко, и он не может врезать ему как следует.
- Мистер Маршалл, - возразила Афина. - Я не уверена, что Вы обладаете достаточной квалификацией в данном вопросе. Лорд Рутэрфорд весьма известен благодаря своему таланту ухаживать за женщинами.
От улыбки на щеке Маршалла появилась ямочка.
- О, я бы так не говорил. Не хочу хвастаться, но в свое время я прославился тем, что множество женщин бросались к моим ногам.
- А некоторые, без сомнения, едва Вас выносили. Лорд Рутэрфорд – профессионал в своем деле.
Все намеки на веселье пропали с его лица.
- Мисс МакАллистер, как Вы говорите «талант» лорда Рутэрфорда заключается в пронырливости. Его репутация или, лучше сказать, дурная слава, полностью заслужена, но не по той причине, о которой Вы думаете. Дело не в его умении соблазнять женщин, а в его способности морочить им головы, как правило, при этом переступая все правила высшего света. Он - авантюрист и мерзавец, и не одна леди оказалась из-за него в незавидном положении. Они были вынуждены покупать его молчание, чтобы их безрассудное поведение не стало достоянием гласности, в результате чего они оставались эмоционально и финансово опустошены. Наймете Вы меня ему на замену или нет, но позвольте дать вам совет – пока у Вас есть еще такая возможность, избавьтесь от него раньше, чем кто-нибудь из Вашей школы падет жертвой его гнусных интриг…
Глаза Эстер стали круглыми, словно блюдца.
- Афина?
Афина поджала губы.
- Я уверена, что ничего подобного не было, Эстер. За всю свою жизнь я никогда не слышала такой злобной клеветы.
Маршалл буравил ее взглядом.
- Услышали бы, проводи Вы больше времени в кругу взыскательных членов английского светского общества, и меньше – в далекой шотландской глуши, как можно догадаться по Вашему акценту.
Афина раскрыла рот.
- Да как Вы смеете меня принижать! Если бы Вы проводили в Шотландии больше времени, то усвоили бы, что за подобное замечание воспитанный шотландский джентльмен сделал бы из Вас отличную отбивную…
- Столкнувшись с Вами, мисс МакАллистер, я понял, что слова «воспитанный» и «шотландский» ни в коем случае не должны использоваться в одном предложении, не говоря уже о том, чтобы ставить их друг за другом.
- О!
Встав, Маршалл поднял кисет с заработанными монетами.
- Леди, - сказал он, кланяясь. - Не буду вам больше докучать. Спасибо за дивный вечер. Я рад, что сегодня мне удалось соответствовать вашим требованиям. Доброй ночи.
Эстер поспешно встала с кушетки.
- Мистер Маршалл, постойте. В свете всего только что рассказанного Вами о лорде Рутэрфорде, мы не можем позволить ему оставаться у нас работать. Пожалуйста, пересмотрите свое решение и согласитесь на это место. Мы были бы бесконечно Вам признательны.
- Мы? – решительно повторил он, с вызовом всматриваясь в Афину. – Директриса вашей школы уже высказала свои возражения. Я искренне сомневаюсь, что ваше приглашение будет одобрено ею.
- Афина, - попросила Эстер. – Пригласите его!
Афина задрала нос.
- Я полагаю, раз претендентов больше нет, то Вы этим и займетесь.
Для человека, едва ли не всю свою жизнь привыкшего слышать «нет, сэр» и «да, сэр», Маршалл посчитал, что с него уже хватит ее грубости.
- О, нет, мисс МакАллистер. Обращаясь ко мне, Вам придется улучшить свою манеру поведения и начать использовать более вежливую речь. Боюсь, Вам придется учтиво меня пригласить.
- Да что Вы о себе возомнили?
Он хотел прямо сказать ей, кем является, но решил, что в текущем противоборстве его положение в обществе значения не имеет.
- Я, как и любой другой человек, заслуживаю, чтобы со мной разговаривали вежливо…
Эстер с негодованием посмотрела на девушку.
- Афина…
Афина огрызнулась и, цедя каждое слово сквозь зубы, произнесла:
- Не соблаговолите ли Вы занять наше вакантное место, пожалуйста?
Молодой человек сложил руки на груди.
- Да, я думаю, соблаговолю. За десять фунтов.
Афина потрясенно выдохнула.
- Десять фунтов! Рутэрфорд работал за пять!
Эстер вскочила.
- Мы Вам заплатим. Спасибо. Тогда до среды?
Он склонился к ее протянутой ладони.
- С нетерпением жду начала занятий, - и, надев шляпу ловким движением руки, Маршал повернулся к Афине. - Я буду успокаивать себя тем, мисс МакАллистер, что Вы усвоили уместное применение слов «пожалуйста» и «извините». Я бы попросил Вас поупражняться в использовании слова «спасибо», но боюсь, что Вы погибните, выказывая подобную учтивость. А я не вынесу бремени ответственности за Вашу безвременную кончину.
И с этими словами он покинул гостиную, лишив девушку возможности произнести в ответ хотя бы слово.

«Дорогой лорд Стокдейл,
C трудом могу передать, как сильно я разочарована отсутствием прогресса в Вашем обручении с мисс МакАллистер. Едва ли мне нужно убеждать Вас в серьезности сложившейся ситуации. Мы заключили сделку, и я рассчитываю на выполнение обязательств с Вашей стороны. Мисс МакАллистер должна любой ценой выйти замуж именно за Вас и ни за кого другого.
В ближайшее время я вернусь в Англию, и по прибытию надеюсь прочитать объявление о вашем предстоящем бракосочетании. Прошло уже достаточно времени после Вашего неосторожного поступка, чтобы она могла простить Вас. Пора снова попытаться расположить ее к себе. Обещайте все, что она жаждет от Вас услышать. Примите, наконец, меры, чтобы она отдала Вам свою руку.
Не обманите мои ожидания, иначе Вы убедитесь, что, разочаровавшись, я становлюсь грозным противником.
Ваша Маргарет, герцогиня Твилинхэм»

Жюстина Хоксворт выбежала из дома. Удрученная тем, что не оправдала надежд матери, девушка стремилась обрести убежище в саду позади дома, чтобы попытаться привести в порядок свои мысли.
С тех пор как умер ее отец, она чувствовала себя чужой в родном доме. Снаружи воздух был прохладным и чистым, пахло влажной травой. И хотя прогулка по садам обычно избавляла от тягостных мыслей, сейчас навалившиеся проблемы ей казались тяжелым плащом, который никак не получалось сбросить.
Быть отвергнутой Гербертом Стэнтоном для Жюстины стало сильнейшим унижением. Хотя прежде она встречала его всего лишь три раза, он казался весьма приятным джентльменом. Пожалуй, он был немного консервативным и придерживался слишком строгих правил, но это не умаляло его привлекательности. Она не выразила недовольства, когда Маршалл рассказал ей о своих планах. Не смотря на то, что девушка всегда мечтала выйти замуж за человека, которого полюбит, она предполагала, что, вероятнее всего, ее мужем станет едва знакомый человек. Разница была лишь в том, что она пыталась полюбить Герберта Стэнтона. И отказавшись от нее, он затронул не только чувства Жюстины, но и ее репутацию в свете и отношения с семьей.
Садовая дорожка, по которой шла Жюстина, проходила позади дома, мимо кухонных помещений… Запах выпекаемого хлеба привлек ее внимание к дверному проему кухни. Две молодые кухарки несли на кухню полные яблок корзины. Заглядевшись на них, Жюстина присела на скамью рядом с клумбами лаванды. Девушки из этого класса общества вели очень простую жизнь. В глобальном смысле, не имело ни малейшего значения, кого они выберут в мужья. Из-за выбора мужей не рушились их репутации, да и в семьях не было раздора. При обручении такие понятия как долг, честь и достаток не играли никакой роли. Возможно, тяжелая работа давала им право выходить замуж по своему выбору. Жюстина ощутила укол зависти.
Пробежавший мимо молодой конюх выхватил пару яблок из корзины одной из девушек. В притворном гневе она пригрозила ему кулаком. Отступая назад, он коснулся своей кепки в знак благодарности и бросился в сторону огорода.
Жюстина наблюдала за ним, пока он шел между ухоженными грядками моркови и картофеля. Будучи новичком среди слуг, он уже зарекомендовал себя в принадлежащих Маршаллу конюшнях как прилежный работник. Это был красивый мужчина с гладкой кожей и густыми волосами, как и бывает в двадцать четыре года. Будучи примерно на пять лет моложе ее, он выглядел как представитель совсем другого поколения. Его румяное лицо казалось еще темнее благодаря однодневной щетине, и эта легкая небритость практически скрывала родинку чуть выше его массивной челюсти.
Конюх подошел к кусту малины и оторвал от него ветку. Тогда-то он и заметил Жюстину, наблюдавшую за ним из цветника. Он остановился и коснулся кепки в знак почтения, едва не выронив яблоки, которые умудрялся удерживать той же рукой.
- Утро доброе, мисс, - сказал он. Голос конюха был таким же звучным и бойким, как его манера поведения.
- Доброе утро, - ответила девушка, на какое-то мгновение завороженная густыми длинными ресницами, обрамлявшими его светло-карие глаза.
Он мельком виновато взглянул на украденные яблоки и ветвь в своих руках.
- Это для коня капитана Хоксворта. Сегодня утром мы его порядком погоняли. Я хотел вознаградить его чем-то особенным... Яблоки и листья малины – заслуженное угощение.
- Очень мило с Вашей стороны, - неожиданно для себя ответила Жюстина.
Он усмехнулся, и на его щеке появилась длинная ямочка.
- Могу я Вам чем-то помочь, мисс?
Она хотела сказать: «Да», но за этим словом последовало бы столько всего. В любом случае, он был не в состоянии ей помочь, так что было бессмысленно и начинать.
- Нет, спасибо, - выдавив из себя улыбку, ответила Жюстина. – Я бы не хотела задерживать Вас с угощением для Ланселота.
- Понятно, - сказал конюх, хотя она знала, что он не мог ничего понять. - Ну, тогда я пойду. Доброго вам утра.
Пока он шел к конюшням неторопливой походкой, она смотрела на него во все глаза. Такие молодые люди, как он, обладали врожденной мужской привлекательностью. Сильная спина, уверенная походка, крепкие ягодицы... Никогда еще она не видела такого сочетания красоты и мужественности в одном теле. Как бы ей хотелось опробовать на нем некоторые из приемов, которым обучили ее в Академии Изящных Искусств. В особенности преподанный ей лордом Рутэрфордом… Без сомнения, этот прием способен воспламенить страсть в этом молодом человеке...
Но пока она задавалась вопросом, насколько солоноватой на вкус будет его кожа, в голове девушки возникли два голоса. Первый принадлежал ее матери и строго напоминал, что человек его сословия был намного ниже ее общественного положения, и что она не должна была даже смотреть на таких мужчин, не говоря уже о том, чтобы с ними говорить. Второй, ее внутренний голос, был не менее обидным. «Ты достаточно стара, чтобы быть тетей этого мужчины, - говорил он. – Его незамужней тетей. Даже если бы это не было запрещено, он бы не заинтересовался такой как ты. Он молод, энергичен и красив, а ты…»
Она не дала себе возможности закончить предложение. Ее мучили угрызения совести и слезы навернулись на глаза. Это были слова, которые она многократно повторяла себе ранее. Она не унаследовала ни красоты своей матери, ни самоуверенности отца. Один лишь Маршалл был одарен этими качествами. Все, что у нее было, это мечта быть желанной.
Жюстина было направилась в розарий, но тут ее внимание привлекла мелькнувшая фигура молодой служанки, выходящей из кухни с чем-то обернутым в кухонное полотенце. Служанка быстро подбежала к конюшням и шагнула к привлекательному конюху. В то время пока он разворачивал свежевыпеченный хлеб, легкий ветерок всколыхнул ее фартук. Девушка что-то сказала, в восторге подаваясь к нему всем телом. Конюх блеснул улыбкой. Его прекрасные, обрамленные темными ресницами, глаза оценивающе прищурились.
Жюстина отвела взгляд. Все так, как и должно быть. Молодые цветущие служанки завязывают дружбу с недавно появившимися молодыми конюхами. Ее возможности пленить лихого парня вроде него давно упущены, растраченные по мелочам благодаря застенчивости, замаскированной под беспокойство об отце. А теперь было уже поздно. Она должна принять любого, кого бы Маршалл ни положил к ней в кровать, и не важно, будет нравиться этот человек ей или нет.
И с подорванным чувством самоуважения девушка поплелась домой… Совершенно не обращая внимания на наблюдающую за ней пару обеспокоенных светло-коричневых глаз.

Дочитывая Эстер приглашение на свадьбу от одной из бывших учениц, продолжая при этом жевать пирожные с марципаном, Афина тяжело опустилась на подлокотник оттоманки...
- Знаешь что, Эстер, - сказала она, обсасывая с пальцев глазурь, - в подвале этого здания есть римская купальня. Куртизанки имели обыкновение купать там мужчин за непомерно высокую плату. Что думаешь о том, чтобы провести там занятие в следующем семестре?
- Преподавая что?
Афина отщипнула еще кусочек пирожного и, озорно улыбаясь, сунула его в рот.
- Как купать чудовище.
От резкого стука в дверь черного хода она подавилась.
- Это, должно быть, мистер Маршалл, - сказала Эстер, выпрямившись в кресле. - Герта, - продолжила она, обращаясь к служанке. – Пойдите, откройте дверь. И принесите новую кружку чая.
Голос Афины был сдавленным из-за приступа кашля, на глаза навернулись слезы.
- О, нет. Стоит заговорить о чудовище, как оно сразу же появляется. Не думаю, что я смогу вытерпеть еще один вечер под одной крышей с этим мужчиной.
Эстер пощипала свои щеки, нагоняя румянец.
- Да что же с тобой такое? Ты ведешь себя так, будто это сам дьявол. А ведь он на редкость красив.
Откашлявшись, Афина промокнула глаза.
- Красив, не спорю. Я возражаю только против его рогов и копыт.
Эстер начала собирать разбросанные в беспорядке по всей комнате, словно забытые после праздника конфетти, письма, счета и планы занятий…
- Не будь смешной. Он всего лишь человек.
- Это как если бы о тигре сказали, что он всего лишь очень большой котенок.
Эстер усмехнулась.
- Чушь. Он очарователен и обладает великолепными манерами. Не говоря уже о том, что наш новый преподаватель оказался достаточно внимательным и благородным. Он указал и помог справиться с потенциально губительной ситуацией с лордом Рутэрфордом.
Сидя на кресле, Афина расправила плечи и разгладила юбку.
- Просто немыслимо, как такая невообразимая тварь вообще может существовать. Ты уже забыла, что при этом ему удалось раздобыть себе новую должность с оплатой в два раза больше, чем мы предлагали?
Эстер запихнула бумаги в секретер Афины.
- Не будь такой циничной. Это не входило в его намерения, и ты это знаешь.
- Вот интересно. Этот мужчина донельзя высокомерен. Не кажется ли тебе, что, позволив мистеру «Смотрите-Какое-Совершенное-У-Меня-Тело» еще один вечер красоваться перед нашими ученицами, мы можем исказить их представления о том, каким должно быть поведение настоящего мужчины.
- Если бы я не была знакома с тобой столько лет, то подумала бы, что ты упорно пытаешься противиться влечению к этому мужчине.
Герта открыла дверь.
- К Вам пришел мистер Маршалл, мэм.
- Спасибо, Герта. Проводите его сюда, - ответила Эстер под буравящим взглядом разозлившейся Афины. - И попросите леди собраться в большой гостиной на вечернюю лекцию.
Они услышали его приближение до того, как увидели воочию. Афина почувствовала, как предвкушает встречу с новым преподавателем, вслушиваясь в стук сапог, тяжело ступающих по застеленному ковром полу.
Маршалл вошел с характерной для него решительностью, будто ветер дует ему в спину. Он был одет в темно-синее пальто, серебристый жилет и белоснежный шейный платок. Едва взглянув на него, Афина покраснела. В одежде он выглядел еще более восхитительно, чем без нее.
- Добрый вечер, леди Уилетт, - весело поздоровался Маршалл. А затем в его голосе появилась едва различимая резкость, - мисс МакАллистер.
- Добрый вечер, мистер Маршалл, - ответила Эстер, расцветая в улыбке. - Присаживайтесь.
- Спасибо.
Афина не могла не заметить, как в свете колеблющейся свечи его волосы переливаются всеми оттенками спелой пшеницы. Едва заметная седина проступала на его висках. Блики света в его волосах словно вибрировали и пританцовывали, как солнечные лучи на озерной глади. Но безраздельно приковывали к себе взгляд его глаза. Определить их цвет было еще сложнее. Они были голубыми, вернее, цвета шотландского неба в погожий летний день. Голубой цвет был заключен в цвета озерных глубин Хайленда (прим. пер.: шотландского нагорья), кобальтово-синие кольца. Ласково улыбающиеся глаза обрамляли коричневые ресницы. Однако больше всего девушку озадачивал цвет его лица - темновато-желтый, практически смуглый. Какая необходимость могла вынудить джентльмена так долго подвергаться воздействию солнечных лучей? А может, это выпавшие на его долю испытания заставили согласиться на работу под открытым небом.
- Мы как раз обсуждали, как мило с Вашей стороны было занять эту должность в столь короткое время. Не правда ли, Афина?
Афина откашлялась.
- Кажется, я припоминаю другую причину… что-то про десять фунтов…
- Право же, Афина!
Он мягко покачал головой, улыбаясь Афине своими ярко-голубыми глазами.
- Мужчину мотивирует множество причин, мисс МакАллистер. Слава, деньги, хорошие манеры... А иногда выбор мужчины обусловлен такой причиной, как, например, повторный визит к двум чрезвычайно красивым женщинам.
Афина удивленно моргнула. Девушка не ожидала, что он будет так обходителен. Когда принесли чай, и он с Эстер переключился на благозвучную светскую беседу, то их мерная болтовня пробудила в Афине не знакомое чувство. Как будто они говорили между собой на каком-то другом языке, заставляя ее чувствовать себя чужестранкой среди соотечественников. С ней молодой человек никогда не разговаривал так спокойно. Разговаривая, они будто обменивались ударами шпагой и артиллерийским огнем. Внезапно девушка поняла, что это было за чувство. Зависть.
Может, если она немного ослабит свою бдительность и позволит ему пересечь разводной мост, через стену отделяющий ее от мужчин... Несмотря на то, что он красив и так же очарователен, как Кэлвин, он им не был. Хотя воспоминание о предательстве было еще свежо, мило беседующий с Эстер мужчина в этом не был виновен.
- Мисс МакАллистер, Вы кажетесь немного расстроенной.
Девушка смутилась.
- Расстроенной? Нет, я лишь обратила внимание на то, что... у Вас цветущий вид.
- Вы так тщательно меня изучаете... Мой внешний вид Вас раздражает?
- Нисколько. Я... Ваше общество напомнило об одном знакомом мне человеке.
- О. И в чью же пользу сравнение?
- Я не думаю, что Вас это хоть как-то касается.
- Аа. Возлюбленный.
- Конечно, нет, - парировала Афина, выпрямившись. - На самом деле, как раз наоборот.
- Безответная любовь.
Отвернувшись, она дала задний ход, немедленно подняв только что практически опущенный мост. Она не была готова обсуждать с этим мужчиной свои отношения с Кэлвином.
- Если Вам так хочется знать, я отвергла всех без исключения мужчин. Откровенно говоря, я не думаю, что хоть кто-то стоит моих усилий.
- Понятно. Должно быть, этот мужчина сильно Вас обидел, раз Вы так ополчились на всех нас.
Сердце девушки перевернулось в груди.
- Это может шокировать Вас, мистер Маршалл, но я предпочитаю жить сама по себе.
- Но это совсем не то, чему Вы обучаете своих воспитанниц.
- Не каждая женщина достаточно сильна духом, чтобы принять подобное решение.
- Встать под знамена девичества?
- Безбрачия, мистер Маршалл. Я выбираю свободу.
- Должен заметить, что нечестно с Вашей стороны объявлять негодяями всех мужчин, основываясь на одном единственном опыте общения. Возможно, Вам следовало бы дать остальным шанс.
- По-видимому, начать мне надо с Вас?
- По-крайней мере, Вы могли бы дать мне шанс реабилитировать мужской пол в Ваших глазах.
- По правде говоря, мистер Маршалл, Ваше эго представляется мне размером со слона и таким же необузданным. Что заставляет Вас думать, будто Вы мне интересны не только профессионально? К тому же я сомневаюсь в мудрости решения нанять преподавателя, чья компетентность не проверена.
- Так что же, лорд Рутэрфорд продемонстрировал свои навыки непосредственно Вам?
- Разумеется, нет. Его репутация говорила сама за себя.
- Репутация обладает впечатляющей силой: как возвеличить, так и низвергнуть.
Афина величественно поднялась.
- Тогда, пожалуйста, проследите, чтобы результаты сегодняшней лекции Вас возвеличили. Мы рассчитываем на то, что Вы отработаете каждый пенни своей заоблачной оплаты труда.
Маршалл медленно встал.
- Буду стремиться угодить Вам.

Словно маленькие птички, ученицы переговаривались в большой гостиной. Маршалл открыл дверь, пропуская вперед Афину и Эстер. Внезапно в комнате наступила полная тишина.
- Добрый вечер, мистер Маршалл, - поздоровалась мисс Драммонд, чье лицо расплывалось в улыбке за стеклами очков. Остальные женщины подхватили приветствие, при этом каждая про себя жалела, что не успела поздороваться первой.
- Добрый вечер, леди, - ответил Маршалл. - Как привлекательно Вы все сегодня выглядите.
Афина смотрела на девушек, хихикающих, словно они только что покинули школьную скамью. Их взгляды были прикованы к Маршаллу, как будто его лицо и тело оказывали на них гипнотическое воздействие. Даже когда Эстер встала посреди комнаты, собираясь выступить с речью, их взгляды все равно были обращены к нему.
- Леди, сегодня вечером мы начнем первую из трех лекций, посвященных искусству сладострастных поцелуев. Мистер Маршалл, с которым вы уже знакомы, согласился продемонстрировать нам тонкости эротических поцелуев. Это - ваша возможность усовершенствовать умение нравиться мужчине, без страха наказаний или последствий. Запомните, это ваше учебное заведение. Никто за пределами этих стен никогда не узнает, что происходило здесь сегодня вечером. Так что не стесняйтесь совершать ошибки, задавайте вопросы, высказывайте свои опасения и познавайте мир таким, какой он есть, а не таким, каким вам его преподносили. Итак, без дальнейших проволочек, мистер Маршалл - уступаю Вам место.
- Спасибо. Леди, сегодня вечером я удостоен чести быть вашим наставником, так что с огромным сожалением должен начать свою лекцию с того, что всем сердцем не согласен с леди Уилетт. Она дала понять, что ответственность за совершенствование искусства поцелуев лежит на ваших плечах, как будто, чтобы удовлетворить мужчину, вы должны овладеть каким-то набором приемов. Надеюсь, что облегчу ваше беспокойство, объяснив, что ваше удовольствие обрадует нас, мужчин, больше, чем любой освоенный прием.
Переглядывались, леди улыбались друг другу. Завороженная его развернутыми комментариями, Афина тихонько присела в отдаленной части гостиной.
- Поцелуй - это проявление ваших чувств. По страстности вашего поцелуя можно будет понять, насколько вам небезразличен конкретный джентльмен. Пожалуйста, не беспокойтесь, что ваши первые поцелуи могут быть неловкими. Поцелуй подобен танцу - это согласованные движения двух человек. Это не контрданс (прим. пер.: народный национальный танец) со строго определенными движениями, а плавное, ничем не скованное движение, вроде вальса.
Леди Кэтрин откашлялась.
- Но нам строжайше запрещено прилюдно танцевать вальс.
Маршалл усмехнулся и скрестил руки на груди.
- Вам также запрещено целоваться до замужества, но ведь это сегодня вечером никого из вас не остановит, не так ли?
Женщины переглянулись, виновато улыбаясь.
Маршалл продолжил лекцию.
- Поцелуй характеризует мужчину. По эмоциональности поцелуя можно судить о чувствах, которые он к вам питает. Пока вы неопытны, по ошибке, страсть легко принять за любовь. Когда мужчина возбужден, проникновенность его слов, объятий, поцелуев легко сбивают вас с толку, и вы верите, что небезразличны ему. Не совершайте этой ошибки. Мужчина, в особенности - молодой мужчина, может спутать пылкую реакцию своего тела с зовом сердца. Только, пожалуйста, не думайте, что к женскому полу это не относится. Леди тоже к этому склонны. Леди Пенелопа, разрешите привести Вас в качестве примера. Сколько раз, будучи на балу, Вы замечали на танцевальной площадке привлекательного мужчину? Разве Вы не рассматривали его, не восхищались его телосложением и хорошо сидящей одеждой, не представляли, что будете чувствовать, обмякнув в его объятьях, во время страстного поцелуя?
Девушки засмеялись, а леди Кэтрин насмешливо подтолкнула леди Пенелопу. Пенелопа покраснела.
- Мистер Маршалл, пожалуйста!
- Леди Пенелопа, не позволяйте леди Кэтрин Вас смутить. Она повинна в этом так же, как и Вы.
Под звуки возобновившегося смеха обе женщины прикрыли ладонями свои пылающие щеки.
- Суть в том, леди, что вы ни разу не испытывали чувства любви к мужчинам, которыми восхищались. Страсть - да, но не любовь. Любовь порождает страсть, но страсть далеко не всегда перерастает в любовь. Поэтому, становясь искушенными в жизни, вы должны научиться отличать любовь от увлечения. О том, что мужчина действительно любит вас, вы узнаете не из его поцелуев, а из его действий.
Речь Маршалла заворожила Афину. Лорд Рутэрфорд никогда не говорил ничего подобного. Если уж на то пошло, то и Кэлвин тоже.
- Итак. Давайте представим, что я ваш поклонник, неделями добивавшийся вашего расположения, и вот наконец вы готовы позволить мне физически выразить свои чувства. Кто будет моим первым добровольцем?
В воздух взметнулись шесть рук. Пока Маршалл осматривал комнату, рука мисс Драммонд поднялась еще выше.
Его взгляд упал на пятно в затененном углу комнаты.
- Мисс МакАллистер.
- Да? - ее глаза округлились.
- Спасибо за то, что вызвались.
- Я не...
- Хотите быть самой смелой? Как предусмотрительно.
Девушка не собиралась поддаваться на провокацию.
- Спасибо, но нет. Выберите для наглядной демонстрации Ваших слов кого-нибудь другого.
Маршалл опустил голову, как бык перед атакой.
- Идемте, идемте, мисс МакАллистер. Преподаватель должен быть примером.
В голове у нее зазвучал сигнал тревоги.
- Я сказала: "Нет".
На фоне приветственных возгласов девушек Маршалл прошествовал прямо к ней. Он нагнулся и обхватил ее запястье своей большой ладонью. Афина пыталась вырвать свою руку, пока он тащил ее к центру комнаты, но его сила значительно превосходила ее.
Леди Пенелопа захлопала в ладоши.
- Мисс МакАллистер, теперь Вы можете продемонстрировать нам, как бы поцеловали мужчину.
- Я бы скорее ударила его по губам, чем поцеловала.
Он внимательно разглядывал ее потемневшими глазами, в которых плясали отблески горящих свечей.
- Трусиха.
Афина выпрямилась.
- Никогда не оговаривайте шотландских женщин, они не трусят.
- Тогда подойдите и поцелуйте меня так, как сделала бы шотландка.
Он стоял напротив нее, уголок его рта приподнялся в шаловливой улыбке.
Страх сменился паническим ужасом. Она никогда раньше не чувствовала себя так неуверенно, будто она не директриса, а, скорее, ученица. В ее годы женщины обычно знали больше, однако жизненный опыт Афины закончился колоссальным провалом. Она не желала подвергаться подтруниванию этого красивого, смотрящего на нее сверху вниз, мужчины.
- Я не знаю, как ... Возможно, Вам стоит объяснить ученицам, каким образом приступают к поцелую.
- Ну, хорошо. Сначала ваш поклонник возьмет вас за руку, вот так, - Маршалл взял руку Афины в свою. Ее согнутые пальцы лежали в его большой ладони. Она была теплой, сухой и крепкой.
- Скорее всего, дальше он скажет, что о вас думает. Мисс МакАллистер, - начал он и остановился. Эта пауза подогрела ее интерес к тому, что же он собирался сказать. - Будь я проклят, если Вы не самая ехидная женщина из всех, что приходилось мне встречать. Ваша язвительность стала манерой поведения, - Афина закатила глаза и направилась обратно, к своему месту, но он успел быстро перехватить ее. - Однако Вы также самая прекрасная и восхитительная женщина из всех, что я встречал, и даже когда мы не вместе, я постоянно думаю о Вас. Я не представляю, как такая женщина могла избежать мужского внимания, но благодарю судьбу за то, что Вы еще свободны, и я могу выразить Вам свое восхищение. Даже просто быть рядом доставляет мне намного большее удовольствие, чем все, что мне приходилось испытывать. Когда я с Вами, я смеюсь, по большей части над собой, а Вы учите меня тому, чего я никогда не знал о себе или уже успел забыть. Дни, проведенные без Вас, мучительны, а ночи разят, подобно кинжалам. Позвольте мне поцеловать Вас, почувствовать хоть толику Вашей симпатии…
Он говорил вкрадчиво и нежно. Афина изучала его лицо в поиске хотя бы намека на насмешку, но его глаза были искренни, как если бы он находился в состоянии ожидания, надеялся, но и боялся. Между ними проскочила искра, и окружающий мир исчез в мягком свете горящих свечей.
Маршалл сделал шаг навстречу Афине, сводя расстояние между ними до минимума. Не зная, что ей нужно делать, девушка подняла голову и заглянула ему в лицо. Он просто стоял, впитывая глазами выражение ее лица. Его губы находились буквально в миллиметре от ее рта. Она стояла так близко, что могла коснуться его. Практически на цыпочках. Еще чуть-чуть...
Он склонил голову, и их губы соприкоснулись.
Мягкое прикосновение, вот что это было. Невинное, нежное, ласковое. Но его губы по-прежнему прижимались к ее губам, и вызванное поцелуем возбуждение нарастало в геометрической прогрессии. Она почувствовала, как внутри него что-то всколыхнулось, а его руки завладели ее руками. Маршалл притянул Афину к себе. Поцелуй становился все более проникновенным, одну за другой он захватывал ее губы…
Девушка была уверена, что должна как-то отреагировать. Он говорил, что это танец и ожидалось, что она сделает свои па. Однако Афина была настолько поглощена чувственными ощущениями, настолько наслаждаясь его прикосновением, что просто не хотела разрушить очарование момента своим неловким вмешательством.
Его рот раскрылся над ее губами, затем плавно сомкнулся. Его губы продолжали ласкать ее рот, снова и снова, с неизменным ритмом, как-будто пытались что-то ей сообщить. Она не могла постичь этого умом, но тело подсказало ей, что он пытается донести. Попробуй меня.
Постепенно ее губы расслабились и начали копировать его движения. У него был вкус того самого чая, который они совсем недавно вместе пили, только на его губах он стал еще более вкусным, дополняясь его ароматом. Восхитительно.
Он обхватил ее обеими руками, поймав в свои объятья. В сильных и мощных руках Маршалла она чувствовала себя совершенно защищенной, как будто укуталась в мягкое и теплое одеяло.
Ошеломив, что-то проникло ей в рот. Афина знала, что люди целуются, используя язык, но оказалась не готовой к такому чувственному опыту. Когда он просунул свой язык меж ее губ, она поразилась его опаляющему теплу. Каждая клеточка, обласканная его языком, пылала. Он приласкал ее язык своим, и девушка робко отступила. Однако предложенное им удовольствие, как и волнующее переживание, были слишком заманчивы, и Афина начала отвечать на его ласки. Она не заметила, когда это произошло, но возведенная в ее сердце стена лежала в руинах. Только это не он разнес ее в пух и прах... Афина сама это сделала.
Искра, зажженная им, проскочила вниз по ее телу и распалила огонь желания у нее между ног. Девушка подняла руки, чтобы оттолкнуть его, но, лишенные воли, они сами по себе стали ласкать мускулистое тело, впитывать ощущения. С тех самых пор, как она узнала, как выглядит его обнаженное тело, Афина хотела прикоснуться к нему. А сейчас он был внутри нее, и она хотела большего. Она хотела вобрать его всего.
Должно быть, он почувствовал то же самое, поскольку Афина ощутила упирающийся ей в живот признак его сексуального возбуждения… Неожиданно она распробовала восхитительный вкус победы. Его возбуждение заставило ее почувствовать себя привлекательной, соблазнительной, вожделенной... желанной. Все те ощущения, что она так хотела пережить с Кэлвином.
Однако Маршалл оторвался от нее до того, как эта мысль успела окончательно сформироваться у Афины в голове. Он стоял с закрытыми глазами, неподвижно удерживая ее рядом. По какой-то причине она никак не могла отдышаться. Его лицо было сосредоточенным. Девушка видела, что он намеренно гасил свое желание… Афина наслаждалась выражением его лица. Несмотря на то, что он, казалось, всегда контролировал ее ответные действия, теперь она тоже могла похвастаться приобретенной над ним властью. Однако когда он открыл глаза и, улыбнувшись, взглянул на нее, капитулировала именно она.
- Мисс МакАллистер, - робко спросила мисс Драммонд. - Нам предстоит делать то же самое?
- Нас ведь не будут за это оценивать, правда? - спросила Элис.
Афина заморгала, сбрасывая оцепенение со своего притупившегося разума. Окружающие ее предметы снова обрели очертания.
- Для каждой из вас целью является познакомиться с ... э... присмотреться... это... я хочу, чтобы вы овладели навыками...
Маршалл фыркнул от смеха, наблюдая за ее замешательством.
Она одарила его испепеляющим взглядом и отошла занять свое место рядом с Эстер.
- Мистер Маршалл, Вы можете продолжить свой урок.
- Не взирая на то, что творится в мыслях вашей директрисы, вернемся к обсуждаемой нами теме. Нет, вас не будут за это оценивать, и нет, это упражнение не является обязательным. Моя основная мысль - никакая техника или попытка притворства никогда не будет так приятна мужчине, как естественный, искренний отклик на его заигрывания… Как сейчас получилось у мисс МакАллистер.
Афина почувствовала, что ее щеки налились румянцем. Девушка повернулась к Эстер и была поражена, увидев сжатую в комок на стуле зареванную и прикрывающую рот рукой подругу.
- Эстер? Что с тобой?
Замешкавшись, Эстер пулей выскочила из гостиной.
- Эстер! – бросила Афина вслед. Но она не могла последовать за ней и оставить девушек без присмотра.
Боясь привлечь неуместное внимание со стороны учениц, Афина звала подругу в полголоса, хотя ей можно было не волноваться. Их внимание целиком сосредоточилось на Маршалле, который по очереди сдержанно целовал окруживших его леди.
Беспокоясь о подруге, Афина нахмурилась. Что так расстроило Эстер? Прислонившись к дверному косяку, девушка стояла и размышляла над тем, что можно сделать в такой ситуации. Ее взгляд остановился на Маршалле. В памяти всколыхнулись воспоминания о том, как затрепетало ее сердце в его объятьях.
И подумала: «А испытывал ли он те же чувства?»

Синее небо в одночасье затянуло темными тучами, небеса разверзлись, и хлынул проливной дождь.
В это время Жюстина была на улице, каталась верхом по лугу. Едва погода начала стремительно меняться, она пришпорила своего гнедого жеребца и пустила галопом, но ливень все равно ее настиг.
К тому моменту как они достигли конюшен, девушка шла рядом со своей лошадью. Выбежавший ей на встречу человек сразу насквозь промочил свою коричневую куртку. Это был молодой привлекательный конюх, с кем не так давно она беседовала в саду.
- Мне так жаль, - сказала она, пока он успокаивал животное, - мне кажется, теперь он будет хромать; что-то случилось на лугу с его передней правой ногой.
Конюх забрал у нее поводья.
- Я займусь жеребцом, мисс. Пожалуйста, идите в дом, Вам не следует стоять под дождем.
Жюстина проигнорировал его совет.
- С ним будет все хорошо?
Конюх присел на корточки и осмотрел ногу лошади.
- Похоже, разболталась подкова, мисс. Не волнуйтесь. В конюшне я о нем позабочусь.
- Он ведь не рассек себе копыто? – на мокром лбу девушки залегли тревожные морщинки.
- Позвольте мне осмотреть его ногу в сухом стойле.
Молодой парень привел прихрамывающую лошадь в конюшню. Капли дождя обрушивались на крышу здания, создавая поистине оглушающий шум. Чтобы жеребец не вертелся, его удила привязали к перегородке крест-накрест. Конюх зажег фонарь и поставил его на маленький табурет подле лошади, а затем поднял копыто, зажал его между коленей и внимательно осмотрел и осторожно поставил на место.
- С одной стороны подковы гвозди разболтались, мисс. Но копыто не повреждено. Как только я сниму подкову, он будет … ну, как новый, - усмехнулся он, обтирая мокрое лицо влажным рукавом.
- Какое облегчение. Спасибо, мистер…
- Кин, мисс. Эллиот Кин, - он коснулся промокшей кепки.
- Спасибо, мистер Кин.
Улыбка сползла с его лица.
- Я прошу прощенья за свои слова, мисс, но почему Вы плакали?
Жюстина недоверчиво моргнула. Дождь промочил ее с головы до пят. Каким же образом он смог заметить, что она плакала?
Девушка понимала, что могла уйти от ответа. Или упрекнуть его в дерзости. Но лицо молодого человека выражало такое участие…
- Прошу Вас не беспокойтесь, мистер Кин.
- Это ведь не из-за подковы, мисс? Не переживайте, я обещаю, Ваш жеребец будет готов продолжить скачки в два счета.
Жюстина изобразила улыбку.
- Нет. Просто с утра мне было немного грустно, и я разделила свою печаль с Громом.
- Лошади – хорошие компаньоны, только вот ужасно молчаливые. Звучит так, будто сейчас Вам не помешал бы друг, мисс.
- Возможно, Вы правы. Моя лучшая подруга живет в Кентрбери. Я могла бы нанести ей визит.
- Моя матушка говаривала, что в тяжелые времена хороший сосед лучше дальней родни.
- Что Вы такое говорите, мистер Кин?
Пожав плечами, он продолжил, тщательно подбирая слова:
- Я знаю, что это не мое дело, мисс, и если я повел себя слишком бесцеремонно, то, пожалуйста, скажите мне. Просто я убежден, что леди не должны грустить. Каждая пролитая женщиной слезинка – позор на головы всех на свете мужчин.
Из-под густых бровей на нее смотрели обеспокоенные светло-карие глаза. Волнение за нее превосходило в них страх потерять работу. С намокшими от дождя ресницами и гладко выбритым лицом он выглядел еще более молодо. Девушка с легкостью могла представить, почему служанки были им увлечены.
- Вы очень добры, мистер Кин, - она принужденно улыбнулась. - Но здесь Вы ничем не сможете мне помочь.
Он молча кивнул.
- Хорошо, мисс. Вам не обязательно рассказывать. Я просто спрошу у Грома, что Вас беспокоит. Он не такой молчун, как Вы.
Жюстина рассмеялась. И за долгое время это был ее первый искренний смех.
- Но если когда-нибудь Вам понадобится друг, мисс, который живет не так далеко, Вам нужно будет всего лишь послать за мной.
Жюстина протянула ему затянутую в перчатку руку.
- Спасибо за то, что присматриваете за Громом, мистер Кин... за нами обоими…
Когда молодой человек потянулся вперед и взял ее за руку, девушку посетила опасная и безрассудная мысль. Она знала, что это единственный раз, когда они могут коснуться друг друга, и молча проклинала перчатку, разделявшую их ладони. Правда, Жюстина знала еще один способ украдкой добиться его ласки, пока момент навсегда не упущен.
Ее разум продолжал твердить, что это недопустимо, но от этого желание становилось только сильнее. Жюстина едва могла дышать в повседневных тисках правил поведений, приличествующих леди. В прилипшем к телу платье, с выбившимися из прически волосами, девушка еще никогда не чувствовала себя такой далекой от образа настоящей леди. Здесь, в конюшне, когда вокруг не было ни души, а снаружи завеса из проливного дождя оберегала их уединение, у нее появилась возможность отведать запретный плод. Здесь она превратилась в существо, идущее на поводу своих порывов и чувств, такое же, как наблюдавшие за ними из своих стойл лошади. Всего один поцелуй, молила ее плоть. Мужчины знатного происхождения слишком многого ожидали от женщины, тогда как мужчины, вышедшие из низов, не просили ничего. Перед ее мысленным взором встали практические занятия по эротическим поцелуям с лордом Рутэрфордом, однако сейчас они казались неуместными; будто все, что она испытала с тем мужчиной, было притворством.
Девушка очень робко встала рядом с ним и с нерешительностью, отразившейся на ее лице, запечатлела на его губах легкий поцелуй.
И тотчас же опустила глаза. Жюстина чувствовала себя взбалмошной, даже хуже - порочной. Он был слугой, а она воспользовалась своим превосходством. Теперь он будет бояться потерять работу. Но хуже всего было то, что ей вот-вот стукнет тридцать, а он моложе на пять лет минимум. Это было неуместно, постыдно - недопустимо.
Девушка ожидала, что он проявит нерешительность, начнет запинаться и отступать, бормоча извинения, что надо почистить конюшню. Но молодой человек не сдвинулся с места. Жюстина подняла голову и от изумления раскрыла рот, глядя на выражение его лица.
У нее перехватило дыхание от накала страстей, бушующих во взгляде молодого человека: не осуждение, но понимание; не боязнь, но желание. Эллиот легонько притянул ее к себе за руку, пока она не оказалась прямо под его устремленным вниз лицом. Он окинул взглядом ее лицо, отделенное от него несколькими сантиметрами, и накрыл ее губы своими, подарив ей настоящий поцелуй.
Его теплые полные губы так ласкали ее рот, что Жюстина чувствовала себя нужной, желанной. Она еще никогда не испытывала такого божественного ощущения: будто погрузилась в теплый мед. Несмотря на весь практический опыт лорда Рутэрфорда в пробуждении чувственности, он не научил ее ничему подобному ее теперешним ощущениям. Как будто занимаясь с ней любовью, он касался потаенных уголков ее души.
Жюстина нуждалась в этом мгновении, и он полностью оправдал ее надежды. Но теперь ее пугала вечность, которая за этим последует.

Выпрыгнув из двухколесного экипажа, Маршалл оказался стоящим в грязной луже. Он быстро взбежал по ступеням и оказался перед парадным входом школы. Струи дождя хлестали его по лицу.
Герта открыла дверь и пропустила его внутрь. Служанка взяла у Маршалла насквозь промокший плащ и шляпу, а затем проводила в кабинет. Спустя пару минут вошла Эстер.
- Благодарю Вас за то, что смогли заехать ко мне, мистер Маршалл. Я не ждала, что Вы приедете из-за этой ненастной погоды.
- По тону письма, которое Вы засунули в кисет с моим жалованием прошлой ночью, у меня сложилось впечатление, что то, что Вы хотите обсудить со мной, очень важно, и я просто не рискнул пропустить назначенную встречу.
- Вы промокли до нитки. Пожалуйста, садитесь у камина, - заламывая руки, произнесла Эстер. - Я не должна была вызывать Вас. Особенно украдкой. Простите меня. С моей стороны это было импульсивно и глупо.
- Леди Уиллетт, Вы не кажетесь мне ни глупой, ни даже импульсивной. В письме отчетливо чувствуется срочность вопроса ... и Ваше несчастье.
- Да. Да, так и есть, - Эстер присела на краешек располагавшегося напротив кресла. - Я думала поговорить с Вами наедине сегодня, когда Афина поведет девушек в музей. Но передумала. Я действительно не должна была обременять Вас своими проблемами.
Маршалл наклонился в ее сторону.
- Расскажите мне, что Вас так огорчает.
Эстер прикусила губу.
- Прошлой ночью, во время лекции, Вы сказали нечто важное, и теперь я в замешательстве. Вы сказали, что когда мужчина искренне любит женщину, то это будет видно по его поступкам. Вы и правда так думаете?
На лице Маршалла отразилось удивление.
- Ну, да. Я всегда утверждал, что личность мужчины, его характер определяется поступками, и лишь изредка - словами. Мужчины могут говорить о своих познаниях или добродетелях, но настоящую оценку этих качеств несут плоды их деятельности.
- А что, если поступки мужчины говорят не о любви, а о безразличии.
Маршалл вздохнул.
- Леди Уиллетт, очень сложно обсуждать и рассматривать подобные вопросы абстрактно. Вас тревожит что-то конкретно?
Эстер обеспокоено нахмурилась.
- Это очень щекотливый вопрос… касающийся моего мужа. Я очень сильно люблю его, и, полагаю, он тоже любит меня. Но я не знаю, любит ли он меня так же, как я его, - Эстер смущенно посмотрела на него и покачала головой. – Мне очень жаль. Должно быть, я ставлю Вас в неловкое положение. Просто… прошлой ночью Вы стояли перед всеми нами и так уверенно заявляли, что нельзя пробудить любовь, овладев каким-то набором приемов, и все же… Я не знаю, как привлечь внимание своего мужа.
- Если могу помочь, то я полностью в Вашем распоряжении.
- Мне нужен только Ваш совет, - Эстер снова прикусила губу. – Мой муж для меня… непостижимая загадка. Он ответственный мужчина, обеспечивающий меня всем необходимым. Но боюсь, что… за пределами спальни я ему не интересна.
- Понятно.
- Когда ночью мы остаемся наедине, он - само внимание. Но наступает день, и он меняется. Кажется, я больше ничего для него не значу; будто исчезаю, словно становлюсь не более чем предметом обстановки. Выезжая в свет, он редко берет меня с собой, и ему практически все равно, чем я занимаюсь. Вот я и подумала, что возможно, это оттого, что я недостаточно соблазнительна и не возбуждаю его, именно поэтому Академия для меня так важна, и я так много в нее вкладываю. Я хотела научиться у наших преподавателей, как преодолеть свои недостатки и стать желанной для собственного мужа. Мне объяснили, что для любовных ласк есть проверенные приемы… то, что доставит Томасу удовольствие. Минет, - она созналась, робко пожав плечами. – Ему очень понравилось, но на следующий день все было по-старому. Я снова стала невидимкой, - смятение исказило изящные черты ее лица. – Я постоянно живу в каком-то подвешенном состоянии. Не знаю, что мне делать. Так что я спрашиваю у Вас, мистер Маршалл. Есть ли что-то еще, что я могла бы сделать, чтобы наполнить его сердце любовью ко мне?
Маршалл сжал челюсти. Ужасно, что такая прекрасная и нежная женщина, как леди Уиллетт, оказалась связана с таким отстраненным и равнодушным мужчиной. Тем не менее, Маршалл был слишком честен, чтобы отрицать некоторую общность взглядов, связывающую их с бароном. Разве он не считал брак скучным и досадным обязательством? Разве он не считал жену предметом домашней обстановки? Разве он не договаривался о замужестве сестры, основываясь на социальном положении жениха, и это вместо того, чтобы выбрать для нее нежного и внимательного партнера? Эта женщина с разбитым сердцем олицетворяет его собственное наплевательское отношение.
Маршалл задумчиво смотрел на Эстер. В ее карих глазах стояли слезы. Девушка ждала, что он поведает ей какую-то тайну или раскроет неизвестный прием занятий любовью. Как же у них с Афиной похож образ мышления. Было полной глупостью надеяться, что, научившись удовлетворять мужчину в постели, женщина сможет завоевать этим его сердце. Для этого нужно куда больше, чем секс. Намного больше.
Но, в случае леди Уиллетт, сначала нужно было кое-что исключить.
- Леди Уиллетт, прошу заранее простить меня за бестактный вопрос, но есть ли хоть малейшая вероятность, что муж Вам изменяет?
Она вздохнула.
- Я так не думаю. Он не похож на человека, склонного к беспорядочным связям, и никогда надолго не покидал дом. Его отсутствие, на мой взгляд, всегда обосновано, и я могу доказать Вам это в каждом отдельном случае. Однако даже если бы я и подозревала его в неверности, то никогда бы не стала его критиковать.
- Отчего же?
- Из чувства стыда, полагаю. Книги графини Кавендиш учат нас тому, что если мы создали приятную атмосферу у себя в доме, то вряд ли наши мужья его покинут. А если жена подозревает мужа в измене, графиня Кавендиш рекомендует не упрекать его в этом. Нам советуют отстраниться и своим добродетельным поведением, словно путеводной звездой, осветить мужу обратный путь в лоно семьи.
- Понятно, - сказал Маршалл, хотя на самом деле совсем этого не понимал. На супружеском ложе не место третьему.
- В этом то и состоит моя проблема. Я не хочу толкать мужа в чужие объятья. Что я делаю не так?
Он глубоко вздохнул. Будучи холостяком, Маршалл не обладал опытом, необходимым, чтобы давать советы на тему супружества. Еще несколько месяцев тому назад капитан Маршалл Хоксворт посоветовал бы леди Уиллетт принять равнодушие супруга как преимущество договорного брака; по крайней мере, он не был с ней жесток. Но мистер Маршалл обнаружил, что жена представляет собой нечто большее, чем привыкли ожидать от нее большинство мужчин. Когда бы она ни отстаивала свои убеждения, она делает это с умом и отвагой; своим чувством юмора и отзывчивостью она может поставить на место или вскружить голову; ее страстность и нежность расцветают, разбуженные достойным мужчиной. Маршалл улыбнулся… Мисс Афина МакАллистер открыла ему на это глаза.
- Ответ на Ваш вопрос, леди Уиллетт, лежит не под одеялом, а над ним.
- Простите?
- Очевидно, этот мужчина Вас не ценит. Ему нужно поближе узнать Вас, а Вам – его, и я говорю не о супружеском ложе, а об обеденном или письменном столах.
Смятение Эстер превратилось в смущение.
- Письменный стол? Но, мистер Маршалл, Вы ошибаетесь. Насколько я знаю, джентльмены не приветствуют вмешательство в свои финансовые дела. В книгах графини Кавендиш запрещается даже просто расспрашивать мужей об этом.
- Вы – член его семьи. Я не понимаю, почему Вы не можете интересоваться делами своего мужа. Вы так же, как и он, инвестор; это у Вас двоих общее. Вы могли бы поделиться друг с другом своим профессиональным опытом.
Эстер покачала головой.
- Жене не позволено высказывать свое мнение на подобные темы. Это не женственно.
- Кем не позволено?
- Книга графини Кавендиш предостерегает нас от нарушения границ, установленных сферами деятельности супруга, таких, как, например, финансовые вопросы, если мы хотим сохранить его симпатии к себе в браке. Мы должны ограничивать себя сферами деятельности, приличествующими женскому полу, а именно, поддерживать хорошее расположение духа своих мужей, от которых зависит решение куда более важных дел.
Маршалл поджал губы.
- Да простит меня графиня Кавендиш, но я бы посоветовал Вам выбросить ее книгу в окно, вместе с прочими жеманными и пренебрежительными высказываниями. Речь идет о Вашей жизни, Вашей семье и Вашем счастье. Вы умная и здравомыслящая женщина, и не должны скрывать от него свои достоинства, не взирая на то, что считается пристойным, а что нет. Вы должны научиться видеть друг друга такими, какие вы есть, без прикрас. Это – ключ к настоящей близости.
Эстер всхлипнула.
- Я попробую. Спасибо, мистер Маршалл. За Вашу мудрость. И за сочувствие.
Маршалл вытащил из рукава носовой платок и протянул его Эстер.
- У меня нет опыта по части супружества, но, миледи, надеюсь, что когда женюсь, это будет похожая на Вас женщина.
- Хорошо, когда есть друг, которому можно довериться. Пожалуйста, зовите меня Эстер.

Экскурсия оказалась неудачной. Новая выставка картин Себастьяна Риччи девушек совсем не впечатлила, и Афина не смогла добиться от них восхищения величием его произведений или хотя бы его блестящей техникой. Словно лошади на привязи, они сгорали от нетерпения отправиться за покупками на рынок, где прилавки были переполнены яркими товарами. Но начавшийся дождь удерживал их под крышей музея.
Едва дождь начал затихать, девушки упросили Афину позволить им вернуться домой. К тому времени Афина и сама устала от музея, и все они засобирались обратно в школу. Промокшие туфли и заляпанные грязью подолы платьев так расстроили женщин, что они жаловались всю дорогу, пока они ехали по Холборн-стрит. Во время этой поездки Афина поклялась никогда не иметь детей, если они будут вести себя хотя бы вполовину так же раздражающе, как и ее ученицы.
Едва они подъехали к зданию школы, как дождь возобновился с новой силой, и, в попытке спастись от холодных дождевых потоков, толкая друг друга, все девушки бросились к дверям. Они побросали декоративные и совершенно бесполезные зонтики бедной Герте и потопали вверх по лестнице, снимать с себя промокшую одежду.
Афина попросила Герту разжечь в ее спальне камин и принести наверх горячего чая. Для себя девушка решила, что больше не будет расточать ученицам свой опыт и знания по изобразительному искусству, по крайней мере, в этом семестре. Она была не в состоянии понять, как люди могли находиться в одной комнате с шедеврами и не понимать их духовную ценность. Сегодняшнее поведение дам подтвердило ее гипотезу: чем богаче семья, тем менее склонны к восприятию искусства ее члены. Они получают удовольствие не от самого искусства, а от его коллекционирования.

Готовясь к этой экскурсии, Афина прочитала книгу о Риччи, и, хотя ее ученицы сочли события его жизни неинтересными, девушка обнаружила, что стала лучше понимать работы мастера, зная, как на них повлияли радости и горести его жизни. Афина решила удалиться в свою комнату и провести оставшееся после полудня время за книгой, которую отправилась забрать из гостиной.
Она открыла дверь и от зрелища, представшего перед ее глазами, встала как вкопанная. На небольшом диванчике сидели Эстер и Маршалл. Они улыбались друг другу. И он держал ее за руку.
Сердце Афины пронзила знакомая боль; боль, которую она всеми силами пыталась забыть. Она возродилась в потаенных уголках ее сердца и снова душила ее.
- Афина! – улыбнулась Эстер. – Вы рано вернулись.
- Да, похоже, немного раньше, чем следовало бы.
- Посмотри, кто нас посетил – мистер Маршалл.
- Нас? – раздраженно переспросила Афина, приподняв одну бровь и глядя в его направлении.
- Мисс МакАллистер, - поднимаясь, поздоровался Маршалл. – Вижу, что не я один пострадал от дождя.
- Афина, ты насквозь промокла. Пожалуйста, садись поближе к огню, - сказала Эстер, похлопывая по сиденью, освобожденному Маршаллом.
- Думаю, не стоит. Мне и здесь достаточно тепло.
- Что-то случилось, мисс МакАллистер?
Афина сердито на него посмотрела. В ярко-синем с серебряными пуговицами пальто он выглядел величественно. Прямо как Кэлвин: невыносимо прекрасный и несказанно вероломный.
- Я не планирую задерживаться и зашла сюда только для того, чтобы забрать свою книгу. Вы можете продолжать. Только, пожалуйста, постарайтесь не сильно шуметь, занимаясь любовью. Леди уже наверху.
- Афина! – воскликнула Эстер, выпучив глаза. – О чем ты только думаешь?
- О тебе, дорогая Эстер. Замужней женщине не пристало быть пойманной in flagrante delicto (от лат: на месте преступления) с подобранным на улице мужчиной.
- Мисс МакАллистер, Вы заблуждаетесь. Мы с Эстер всего лишь беседовали, - парировал Маршалл властным низким голосом.
Афина скрестила руки на груди.
- Ну, а теперь Вы называете ее Эстер, не так ли? Вижу, Вы уже отбросили формальности. Мне повезло, что зашла я именно сейчас. А то ведь Вы могли начать и одежду сбрасывать.
Маршалл шагнул навстречу Афине.
- Ну, моя дорогая, по грубости сейчас Вы просто превзошли саму себя.
Эстер прикоснулась к своему раскрасневшемуся лицу.
- Афина, ради Бога! Как ты только могла подумать обо мне такое?
Афина почувствовала угрызения совести, но было уже поздно, ею правила ревность.
- Как я могла? Право же, Эстер. Да ты смотришь на эту деревенщину телячьими глазами с тех самых пор, как впервые его увидела. Я удивлена, что Вы только сейчас дошли до этого.
От обиды по щекам Эстер потекли слезы и, горько рыдая, она выбежала из комнаты.
Маршалл сжал руки в кулаки.
- Да Вы просто порождение дьявола! Ваше обвинение было жестоким и бездоказательным.
Задрав подбородок, Афина повернулась к нему…
- Вы не заденете мои чувства подобными оскорблениями.
- Не Ваши чувства я намереваюсь задеть. Вы должны бы знать, что Ваша подруга не способна на такое распутное поведение.
- Да, Эстер я знаю. А Вас - нет. И не собираюсь. Вы свободны.
Маршалл выпятил подбородок, было задето его чувство собственного достоинства.
- Я не слуга, чтобы Вы могли отмахнуться от меня таким образом.
- А мне все равно, будь Вы хоть принцем Уэльским. Здесь Вы не более чем наемный служащий.
Маршалл подошел к Афине и встал прямо у нее на пути.
- Пока у меня хватало терпения, да и желания, я терпел Ваш повелительный тон. Вы ходите здесь с самодовольным видом владелицы поместья, полагая, что лучше меня, не смотря на то, что Вы на самом деле обыкновенная провинциалка. Когда Вы изрешетили меня своей колкой манерой поведения, я убедил себя воспринять это как Вашу изюминку. Но все, с меня достаточно. Я не буду терпеть, когда Вы используете свой острый язычок для того, чтобы ранить такого благородного и прекрасного человека, как леди Уиллетт. Вы всего лишь невоспитанный, наглый, избалованный ребенок, и я чертовски близок к тому, чтобы Вас отшлепать. Еще одно отвратительное замечание, и следующий звук, который Вы исторгнете – будет крик боли.
Глаза Маршала полыхали, как синяя сердцевина бушующего пламени. Борясь с желанием схватить ее, он разжимал и снова сжимал кулаки... Его поведение провоцировало Афину на дерзость.
Она не сдвинулась с места, встретив его решительный взгляд. В голове девушки клокотали сотни гневных мыслей, однако вскоре Афина поняла, что раздражение, благодаря которому участилось ее дыхание, раздувает в сердце болезненные чувства. Хотя она перевернула все закоулки своего сознания в поисках язвительного ответа на критику Маршалла, гнев девушки уже угас и сменился чувством глубокого раскаяния. Она сглупила, ревнуя к человеку, на которого у нее не было никаких прав, и тем самым опозорила и себя, и свою подругу.
И хотя Афине удалось сохранить непоколебимое выражение лица, девушка почувствовала, как ее глаза увлажнились. Она быстро отвернулась, чтобы молодой человек не смог увидеть ее душевное смятение.
- Очень хорошо. Пожалуйста, уйдите.
Однако он не сдвинулся с места.
- На мой взгляд, сейчас я прошу Вас удалиться вежливо, - Афина задержала дыхание, не давая рыданию сорваться с губ.
И, тем не менее, он не шелохнулся.
- Афина…
Девушка никогда не думала, что ее имя может быть произнесено так ласково. Желание обрести спутника, который бы говорил с ней вот так, слилось с душевной болью от несбывшихся надежд, и, не в силах больше сдерживать свои переживания, Афина всхлипнула.
- Что случилось?
Она не могла, да и не хотела, показывать свою уязвимость этому мужчине. Девушка предпочла испытать его гнев, чем жалость.
- Вы что, оглохли? Я же сказала, что Вы свободны, недалекий и тугоухий болван!
Маршалл сдвинулся с места, но не в том направлении, в котором она надеялась. Он подошел к ней сзади, и девушка напряглась. Однако вместо того, чтобы схватить Афину, Маршалл поддержал ее за локоть.
- Почему Вы плачете?
Она поникла. Да, она плакала. Она плакала каждый раз, когда ее не могли увидеть. Она оплакивала все то, чего у нее никогда не было, и то, чего из-за этого никогда не будет. Она оплакивала разбитое сердце и поруганное доверие. Даже сейчас зарубцевавшаяся было рана от предательства Кэлвина снова начала кровоточить.
- Убирайтесь, - прошептала она так громко, как только могла.
- Идите сюда.
Маршалл сжал ее локоть и развернул к себе. Афина понурила голову, ее руки были скрещены на груди. Он обнял ее, и девушка растворилась в его объятьях.
- Неужели я напугал Вас? В этом все дело?
Она покачала головой, больше не сдерживая слезы.
- Жаль, хотя я должен был бы догадаться, что Вы слишком строптивы, чтобы Вас можно было бы запугать, - его тон смягчился. – О чем Вы плачете?
Если она ответит на этот вопрос, то потеряет уважение в его глазах. Она перестанет быть его непреклонным нанимателем и станет мягкотелой, чувствительной женщиной. Такой, какой она поклялась никогда не становиться в присутствии мужчины.
- Ничего такого. Честно.
- Ну, давайте же, мне Вы можете рассказать.
Афина снова покачала головой. Но его объятья были крепкими, на его груди она чувствовала себя тепло и удобно, а голос был нежным и участливым. Маршалл утешал ее, и это было как раз то, в чем девушка так отчаянно нуждалась.
Она почувствовала его дыхание на своей макушке.
- Обещаю, что не буду смеяться… ну, по крайней мере, слишком громко.
Несмотря на свое подавленное настроение, Афина усмехнулась. Из-за бурливших в ней эмоций речь ее то и дело прерывалась на полуслове.
- Мне жаль, что я… повела себя так глупо. Меня тронуло то, … как Вы… защищали Эстер. Я бы только хотела, чтобы… кто-то сделал это и для меня… давным-давно.
- От кого?
- Ни от кого. То есть, ни от кого, имеющего для меня хоть какое-то значение. Уже не имеющего…
- Что он Вам сделал?
- Он сказал, что любит меня. И я, по своей глупости, поверила ему… Сама была виновата. Я должна была осознавать последствия увлечения красивым мужчиной. В глаза б его никогда не видела.
- Другая женщина?
Смущенно, Афина кивнула.
- В тот же самый день, когда он предложил мне стать его женой.
Маршалл резко вздохнул.
- Тот факт, что он не любил Вас так, как Вы этого заслуживаете, не должен привести к тому, что Вы начнете скрываться от всех мужчин. Дурное обращение одного представителя моего пола не должно упрятать под замок такую красоту.
Она отстранилась от Маршалла и бросилась к окну, испещренному потоками дождя.
- Красоту… Не смешите. Если бы я была красива, то он не оставил бы меня ради другой. Я ведь далеко не подарок. Я не англичанка, не молода, не невинна; да и не обладаю особыми талантами. И даже собеседник из меня не очень приятный. То, что мужчина настолько красивый и богатый, и занимающий такое высокое положение в обществе, как Кэлвин Бретертон предложил мне стать его женой – это большее, на что я когда-либо могла надеяться. Но как же ему устоять против прелестей более опытной женщины? Она знает, как доставить ему удовольствие, тогда как я… Я знаю лишь, как нужно приседать в реверансе, - она всхлипнула и промокнула глаза руками. – Я даже не знаю, кого я ненавижу больше… его – за то, что он меня обманул, или себя – за то, что, даже не смотря на это, он мне нужен. Быть отвергнутой гораздо больнее, чем никогда не быть выбранной.
Он нежно поглаживал ее по спине.
- Ну, теперь мне все понятно. Вы скрываетесь под колкостью, пытаясь сделать так, чтобы Вас больше никто и никогда не выбрал. Афина…
В устах Маршалла ее имя звучало совсем по-иному, нежели когда его произносил Кэлвин. Она повернулась.
- Афина, Вам не нужно подражать женщинам, которые вызывают у Вас отвращение, только потому, что они добились того, что Вы хотите иметь. Внимание мужчины привлекает женщина, которая знает, чего она хочет, у которой достаточно смелости следовать велениям своего сердца, невзирая на то, к чему это приведет. Распущенных женщин полно, и живут они в невежестве, потому что это их выбор. Женщина, высоко ценящая свое достоинство, лучится светом, который привлекает к ней настоящих мужчин, словно мотыльков. И не важно, насколько красивее будут другие женщины, их красота потускнеет в сравнении с той, красота которой озаряется внутренним светом.
Афина знала, что говоря это, Маршалл имел добрые намерения, но что в отношении нее это неправда.
Молодой человек сжал ее руки.
- Вы знаете, кем была легендарная Афина?
- Разумеется, - ответила девушка, не поднимая головы. – Она была греческой богиней мудрости и знаний.
Маршалл кивнул.
- А также она также была богиней войны. И она никогда не была замужем… богиня-девственница. Насколько же Вы похожи на свою тезку.
- А, как я посмотрю, Вы – сама сердечность… Это должно было мне польстить?
Маршалл доброжелательно ухмыльнулся.
- Нет, это должно было Вас просветить. Афина отличалась силой и мудростью. Она так же описывалась, как покровительница искусств. Она… Вак это было написано у Гомера? «Она обучала молодых девушек рукоделию и ткачеству и давала им знания об изящных искусствах». Она была непорочна, бесстрашна и справедлива. И она никогда не была замужем, потому что на свете не нашлось бога или мужчины равного ей.
Афина взвесила совпадения. И хотя девушка пыталась убедить себя, что может прожить и без мужчины, от правды ей было не спрятаться.
- Я не хочу быть похожей на нее. Я не хочу остаться незамужней. Не хочу быть одна.
- Вам и не нужно этого делать. Идите сюда.
Он притянул ее к себе. Его прикосновение было для нее подобно афродизиаку, и Афина позволила заключить себя в объятья.
Едва только девушка прильнула к его груди, как жалость к себе начала оставлять ее. Она могла воспринимать только прикосновения его тела, обвивающее ее кольцо мускулистых рук, исходящее от него тепло. Ее заложенный нос различил легкий аромат его цитрусовой туалетной воды.
Подбородок Маршалла упирался в промокший пучок волос на ее затылке.
- Моя маленькая юная богиня. Может, если бы Вы выпустили в него пару своих стрел, то он бы увидел Вас такой, какой вижу я.
Пока он произносил эту фразу, его грудная клетка вибрировала, и Афина получила даже большее удовольствие от этой вибрации, чем от его слов. Охватившее ранее девушку ожесточение притупилось, и она почувствовала чрезвычайную легкость во всем теле и тепло.
Маршалл отклонил голову. Одна из его рук соскользнула с ее спины, и следующее, что Афина почувствовала – это как его пальцы приподнимают ее подбородок. Она не хотела встречаться с ним взглядом, боясь, что выражение ее глаз выдаст, насколько ей нравилось – было необходимо – его объятие. Девушка закрыла глаза, скрывая свою уязвимость, но молодой человек ждал. И когда она, в конце концов, посмотрела на него, то была поражена. На лице Маршалла она прочла то же самое.
Он наклонил голову, их губы соприкоснулись. Его мягкий и нежный рот ласкал ее губы, отдавая больше, чем получал в ответ. Это… это было то, чего она жаждала – поцелуй, выжигающей на ней клеймо женщины, достойной любви. Будто солнечный свет пролился на ее поникшее сердце, и она начала расцветать в ответ.
Руки девушки бесцельно блуждали по лицу Маршалла, как бы умоляя о большем. В ответ он схватил Афину за талию и крепко прижал к себе. Пока его рот услаждал ее шею и плечи, мощные руки скользнули вниз к ее ягодицам, приподняв и притянув их к себе. Афину охватило страстное желание. Ее жажда прорывалась наружу, угрожая всецело захлестнуть и Маршалла. Не обращая внимания на опасность, молодой человек забылся, безрассудно потакая ее желаниям своими своевольно блуждающими руками и губами.
Все ее тело в одночасье словно стало объято пламенем страсти. Она запустила пальцы в его золотистые волосы, сжимая их в кулаках. Ее напористость подстегнула Маршалла, и, блуждая правой рукой по ее корсажу, он обхватил рукой ее грудь. Губы Афины непроизвольно раскрылись от изумления, и она прогнулась навстречу его руке. Ненасытный рот молодого человека обрушился на ее платье, губы сомкнулись на груди Афины, лаская ее прямо через ткань.
Девушка упивалась распаляющим ее прикосновением его губ. От удовольствия Афина закрыла глаза. К ее разочарованию рот молодого человека отстранился, и она с волнением ожидала, что он очутится в каком-нибудь другом месте. Но продолжения не последовало.
Афина неохотно открыла глаза. Сквозь затуманенное страстью сознание она узнала появившееся выражение на его лице. Чувство вины.
- Что случилось? – прошептала девушка.
Он тряхнул головой, подавляя в себе желание.
- Прошу прощения.
- За что? Пожалуйста, не останавливайтесь.
- Я не должен.
Его руки, всего мгновение назад подтягивающие ее бедра к себе, теперь отталкивали их.
- Но… но… - она не знала, что надо сказать в такой ситуации….
- Пожалуйста, простите меня. Я зашел слишком далеко. Я… - он встал, не смотря на все еще прижимавшуюся к нему девушку. – Я должен идти.
Он запечатлел на ее губах легкий поцелуй и, отодвинувшись, прошел мимо в коридор.
Афина стояла в немом оцепенении и смотрела, как он закрывает за собой дверь. Ее тело по-прежнему ныло от неудовлетворенного желания.

- Хвала небесам, ты дома, - из-за перил второго этажа послышалось приветствие Аквиллы Хоксворт.
Маршалл протянул свою шляпу и плащ дворецкому.
- В чем дело, мама?
Аквилла начала спускаться по длинной и резной лестнице. Хотя ей и было практически шестьдесят лет, она лучилась изяществом и выглядела очень ухоженно. Шлейф ее платья стелился по ступеням позади нее.
- Здесь только что был мужчина. Он хотел поговорить с Жюстиной.
- С Жюстиной? Кто это был?
- Он представился как Нэнс. Ужасный, вульгарный человек. Сказал, что работает журналистом в «Таун Крайер» («Городской глашатай»). Я говорила тебе, что этим все и закончится. Мужчина, которого ты выбрал в качестве жениха сестре, вовлечет в скандал всю нашу семью.
Молодой человек вздохнул, надеясь, что благоразумие матери возьмет верх над истерией.
- Мама, прошу тебя, расскажи мне, что именно хотел этот Нэнс.
- Разве это не очевидно? Без сомнения, он хотел расспросить о причине расторжения помолвки. Разве я не предупреждала тебя, что мы привлечем к себе подобное унизительное внимание.
Про себя Маршалл выругался. Действительно, он ожидал этого. Расторгнутая помолвка была лакомым кусочком для скандальной прессы, в особенности, если она касалась девушки вроде Жюстины, занимающей высокое положение в обществе.
- Надеюсь, ты не позволила ей с ним поговорить.
- Разумеется, нет.
Маршалл прошел в библиотеку и налил себе из бутылки, стоящей на приставном столике, большую порцию бренди. Его мать последовала за ним, и, чтобы они могли поговорить наедине, закрыла за собой дверь.
- Ты же знаешь, что будет дальше, не так ли? – спросила она, приглаживая безупречно причесанные седые волосы. – Если наша фамилия всплывет в этой полной клеветы грязной газетенке, мы с Жюстиной больше не сможем показаться в Олмаксе. Нашей общественной жизни придет конец.
Золотистая жидкость пригубленного Маршаллом напитка обжигала горло. Он редко пил крепкие спиртные напитки, зная, что проблемы в алкоголе не утопить. Они имеют тенденцию всплывать, как дерьмо всплывает на поверхности моря.
- Что я не могу понять, - продолжила Аквилла, усаживаясь в кресло, - то это как они смогли так быстро все узнать.
Маршалл сел напротив матери.
- А я могу. Должно быть, Стэнтон им намекнул.
- Но с какой целью? Что он пытается добиться, очерняя нашу Жюстину?
Молодой человек сделал еще один глоток.
- Ты должна кое-что знать.
Тщательно подбирая слова, он объяснил матери настоящую причину, по которой Стэнтон расторг помолвку, не поясняя при этом, где Жюстина научилась такому поведению. Его мать отреагировала именно так, как он и ожидал, хотя до последнего надеялся, что ошибается.
Она вскочила с кресла и начала мерить шагами ковер, словно деспотичная разгневанная королева.
- Почему же ты раньше мне этого не сказал? Я поговорю с Жюстиной! Что за наглец! Да как он смеет оскорблять мою дочь! Посмотри, чему он нас подвергает! Ее репутация будет поставлена под сомнение! Подожди, я доберусь до этой девчонки. Она обесчестила нас всех.
Маршалл закатил глаза, едва она начала обвинять в случившемся всех подряд.
- Мама, успокойся.
- А ты! Скрывать от меня правду все это время!
- Мама, пожалуйста, присядь! – словно выстрел раздался в комнате громкий голос Маршалла.
Аквилла упала в кресло, ее возмущение постепенно уступило место полному опустошению.
- Подумать только, наша фамилия будет в газете, в которую заворачивают рыбу. Что скажут люди? Маршалл, принеси мне выпить.
Молодой человек подошел к приставному столику и наполнил бокал бренди, слушая при этом непрстанные причитания матери. Он опустил бокал в ее протянутую руку.
- Спасибо, дорогой. Я только не понимаю, почему этот джентльмен не позволил Жюстине самой отменить помолвку, как сделал бы на его месте любой цивилизованный мужчина?
Маршалл устало потер свое лицо.
- Не знаю. После того как я получил от него письмо, могу лишь предположить, что он осознал возможность быть привлеченным к суду за нарушение своего обещания. Возможно, именно поэтому он и натравил на нас журналистов… Собрать доказательства о нарушении Жюстиной правил приличия и упрочить свое положение на случай, если я подам на него в суд.
Она медленно кивнула.
- Ты должен поговорить с Гербертом Стэнтоном. Заверь его, что не станешь подавать исковое заявление, если он возобновит помолвку с Жюстиной. Мы пригласим врача, чтобы он осмотрел Жюстину и подтвердил ее девственность. Если нужно, мы заплатим ему, чтобы он поклялся в этом. Стэнтону нужно всего лишь отозвать журналистов.
Не смотря на то, что Маршалл глубоко вздохнул, казалось, в его легких воздуха совсем не прибавилось.
- Не думаю, что это будет правильно.
- Да? И почему же?
Молодой человек подумал об Афине.
- Хотя бы потому, что Жюстина его не любит.
Аквилла посмотрела на него так, словно он заговорил на непонятном языке.
- И каким образом это может повлиять на предложенное мной решение?
Слова, произносимые Маршаллом, звучали непривычно, но он чувствовал, что они правильные.
- Разве ты не хотела бы, чтобы твоя дочь вышла замуж по любви?
- Это нелепо. Ошибочное мнение девушки, вроде Жюстины, не должно приниматься в расчет при выборе подходящего для брака мужчины. Она сама не понимает, что чувствует.
Ее слова прозвучали так, как сказал бы их его отец.
- А ты понимала?
- Понимала что?
- В возрасте Жюстины… Ты понимала, что чувствовала?
- Это к делу не относится.
- Ты любила отца, когда выходила за него замуж?
Она покачала головой.
- Никто не выходит замуж по любви. Браки организуются таким образом, чтобы обе семьи получили выгоду. Я принесла твоему отцу щедрое приданое, а он мне - титул маркизы. Мы были идеальной парой.
Маршалл воскресил в своей памяти ссоры, превратившиеся за последующие годы в холодную отчужденность. Его мать не ухаживала за отцом, даже когда он был при смерти.
- И вы остались такими до конца? Идеальной парой?
Она отвернулась.
- Любовь – это одно. Брак – совсем другое. Я выполнила свой долг. То же сделал и твой отец.
Маршалл долго смотрел на пустой бокал в своей руке.
- Если бы ты могла еще раз прожить свою жизнь, выбрала бы ты любовь вместо моего отца?
Взгляд Аквиллы устремился в сумерки за окном.
- Хотела бы я сказать, что с течением прожитых лет я прониклась любовью к твоему отцу. Но нет, я никогда его не любила. Твоя бабушка говорила, что я полюблю, но… - ее голос утратил характерную самоуверенность и аристократический лоск. – С тех пор, как мы поженились, моя жизнь – наша жизнь – во многих отношениях становилась с каждым годом все более и более невыносимой. Но я не жалею о браке… Благодаря нему, в моей жизни появились вы с Жюстиной. Вся моя нерастраченная любовь досталась вам.
Пламя свечей преломлялось в резной стенке бокала, наполняя его дюжиной обманчивых звездочек. Маршалл сожалел, что его родители выстрадали такой пустой и неискренний брак. Лучше смерть, чем брак - частенько говорил он себе, и теперь понимал, почему. Его отец никогда не поощрял в нем глубокого уважения к женщинам, а мать ни разу не сделала ничего для того, чтобы доказать его неправоту.
А вот Афина сделала и заявила об этом во всеуслышание. Она поделилась с ним свежим взглядом, показывая ему, какое бесчисленное множество неожиданностей и авантюр может предложить женщина. Афина раскрыла перед ним мир куда более интригующий, чем подернутые дымкой очертания суши на линии горизонта, и он обнаружил, что хочет большего. Намного большего.
Молодой человек наклонился и, утешая, накрыл своей ладонью руку матери. Рука у нее была хрупкая, с ярко выраженными суставами и тонкой, как бумага, кожей, сквозь которую просвечивали синеватые вены. Это позор, что она начала получать удовольствие от жизни только после смерти супруга. Он не хотел для себя такой судьбы. Не хотел он этого и для Жюстины.

- Прогоните его, - сказала Афина. – И лучше угрожая ему при этом пистолетом.
Герта заморгала от удивления.
- Пойди обратно и скажи мистеру Маршаллу, что я его не приму.
Сидя с вышивкой на небольшом диванчике, Эстер возразила:
- Но, Афина, он специально пришел увидеться с тобой.
Девушка не потрудилась обратить внимание на это высказывание, продолжая заниматься бухгалтерской книгой.
- В тот день, когда мы снова увидимся с этим мужчиной, я позабочусь о том, чтобы у меня с собой был лук и полный колчан стрел…
- Но, мисс, он очень настойчив, - произнесла служанка, прикусив губу.
- Герта, я разрешаю тебе прогнать его пинками под зад. Я бы и сама это сделала, да только на мне сегодня самые лучшие туфли.
Эстер вздохнула.
- Афина, я знаю, что тебя обидело его поведение. Но, на мой взгляд, тебе стоит рассмотреть ситуацию со всех сторон.
- Я это уже сделала, и если тебе так интересно, то в качестве доказательства у меня остался набросок его обнаженной фигуры.
- Неужели тебе необходимо быть такой грубой? Он действительно очень мил.
- Шотландский пони тоже очень мил, однако я бы не хотела видеть его в своей гостиной.
Эстер повысила дрожащий от волнения голос:
- Афина, мистер Маршалл был ко мне очень добр в тот день, когда я навязалась ему со своим crie de coeur (криком души), и в то время, когда я больше всего нуждалась, он дал мне неоценимый совет. Да, ты извинилась за нанесенное мне в тот день оскорбление, однако я не прощу тебя, если буду вынуждена выйти и сказать мистеру Маршаллу, что он должен уйти только из-за того, что ты не хочешь его видеть.
Раздраженно бросив на стол перо, Афина нечаянно поставила на странице большое синее пятно.
- Очень хорошо. Пригласите его.
Герта выскользнула из комнаты и спустя несколько минут вернулась с Маршаллом.
- Добрый день, леди.
- Добрый день, мистер Маршалл, - откликнулась Эстер.
Афина захлопнула гроссбух и встала.
- Мистер Маршалл, если Вы пришли в поисках работы, то я боюсь, нам нечего Вам предложить. Мы полностью укомплектованы.
- Спасибо, но нет, мисс МакАллистер. Я здесь по другому поводу. Как Вы, леди Уиллетт?
- Все хорошо, мистер Маршалл. У нас у обеих все хорошо, не правда ли, Афина?
Афина бегло на него посмотрела и выпятила подбородок. У Маршалла было виноватое выражение лица. Десятки невысказанных слов разделяли их.
- Леди Уиллетт, Вы не будете так добры и не оставите нас с мисс МакАллистер наедине для личного разговора?
Афина скользнула взглядом по лицу Эстер и резко кивнула головой.
- Конечно, - ответила Эстер и, шурша подолом, вышла, закрыв дверь.
Маршалл поднял руки.
- Афина…
- Не смейте снова со мной заговаривать.
- Выслушайте меня.
- Я бы охотнее вышвырнула Вас.
- Пожалуйста, поймите… Вы единственная женщина в целом мире, ради которой я смог остановиться в тот момент…
С ее губ сорвался саркастический смешок.
- Большое спасибо! Только я не знаю, смогу ли вынести еще хоть один из Ваших комплиментов.
Молодой человек понурил голову.
- Вы знаете, что я имел в виду. Я Вас уважаю. Я хотел защитить Вашу честь.
- Защитить мою честь. А как насчет моей гордости? Сначала Вы поощряете меня, заставляете почувствовать себя красивой, а через мгновение отбрасываете в сторону, как тележку с коровьим навозом.
Он должен был рассмеяться над сравнением.
- Я не хотел Вас расстроить. Честно. Для меня было важно не воспользоваться Вашей уязвимостью.
- Отлично сработано, мистер Маршалл. Вы получаете высший балл за галантность.
Маршалл вздохнул.
- Мне жаль. Мне не стоило разжигать пламя, которое я не в состоянии контролировать.
- Не льстите себе. Пламя погасло довольно быстро.
- Это последнее, чего я бы хотел. Афина…
- Если Вы пришли, чтобы извиниться, то Вы это уже сделали. Можете идти.
- Не отвергайте меня вот так, - в голосе Маршалла снова появились резкие нотки. – Пожалуйста, я хотел бы кое о чем попросить Вас.
- Вы бы хотели попросить меня? – Афина села и скрестила на груди руки. – Вот это да, будет забавно послушать.
- Это серьезный вопрос. Мне нужно поговорить с графиней Кавендиш.
Афина фыркнула.
- Об этом не может быть и речи.
- Почему?
Она перегнулась через письменный стол.
- Потому что делами, связанными с персоналом Академии, занимаюсь я.
- Мне крайне важно увидеть ее.
- Расскажите мне, что может быть настолько важно, что дает Вам право беспокоить графиню.
- Я не могу. Со всем должным уважением, это дело выше Вашего понимания.
Ноздри Афины раздулись от возмущения.
- Тогда, будем надеяться, что оно не выше Вашего. Убирайтесь!

Маршалл вышел на улицу, и, хотя день был солнечным и совершенно безоблачным, мысли молодого человека омрачала тень. Тень, которую он никак не мог рассеять.
Маршалл предвидел, что отличающаяся упрямостью Афина откажется помочь ему получить аудиенцию у графини Кавендиш, но не ожидал, что и снисходительная Эстер будет не склонна оказать ему поддержку в этом вопросе.
Пришло время немного повысить голос. Кто-то должен рассказать графине, какую неизбежную угрозу представляют собой заинтересовавшиеся школой журналисты. Он знал, что разоблачение ненадлежащего поведения в стенах школы – всего лишь вопрос времени. И тогда многие юные леди, включая его сестру, будут обесчещены. Он не мог раскрыть Афине и Эстер свое истинное положение в обществе, но совершенно спокойно мог представиться графине Кавендиш по всем правилам.
Молодой человек пытался найти информацию о резиденции графини в Книге пэров Джона Дебре, но не нашел ни одного упоминания о ней. Оказавшись в тупике, он не потерял присутствие духа, зная, что случаи, когда представители знати исключались из книги, не были редкостью. Люди, получившие свои титулы недавно, или живущие на континенте пэры иногда вообще в ней отсутствовали. И он решил попробовать найти ее другим способом. Маршалл постучал в дверь издательской конторы. Стюарт и Ньюман были издателями книги графини Кавендиш под названием «Идеальная леди или свод правил поведения в обществе для дебютанток».
Добиться встречи с редактором, с мистером Хэдли Стюартом, у него получилось быстро. Все, что потребовалось молодому человеку, так это сказать, что он журналист, представляющий газету «Таймс», и пишет статью, превозносящую достоинства этого руководства для обучения женщин. Маршаллу даже показалось, что у мистера Стюарта участилось дыхание, когда он представил рост заказов благодаря этой статье.
Невероятная общительность мистера Стюарта граничила с подобострастием. За стеклами очков в круглой оправе его глаза блестели, пока он в приукрашенных выражениях увлеченно описывал успех книги. Он находчиво привлек внимание Маршалла к полкам, на которых, словно реликвии, стояли книги, напечатанные его редакцией.
- Но наша газета особенно заинтересована в том, чтобы я провел интервью с самой писательницей, - пояснил Маршалл. – Вне всякого сомнения, мои читатели захотят прочитать несколько слов от автора, написавшего такую замечательную книгу, и проникнуться ее воодушевлением. Возможно ли встретиться с ней лично?
Мужчина широко улыбнулся.
- Я уверен, что она не будет возражать против непродолжительного визита, особенно в свете Вашей готовности написать положительный отзыв в «Таймс».
- Отчего же только непродолжительный?
- Как я понимаю, у графини слабое здоровье. Опасаясь за свое состояние, она уединилась в сельской местности.
Маршалл не смог скрыть своего удивления.
- Вы хотите сказать, что постоянное место жительства графини Кавендиш не в Лондоне?
- Боюсь, что так. Но отсюда совсем недалеко до ее дома в графстве Сюррей.
Маршалл нахмурился, окончательно запутавшись. Афина создала у него впечатление, что графиня на самом деле проживает при Академии, которой дала свое имя.
- Вы уверены, что графиня не прибыла в Лондон? Я имею в виду, на время светского сезона?
Седеющие брови редактора взмыли вверх над стеклами очков.
- Вполне уверен. На прошлой неделе я получил от нее письмо, где обратный адрес был «коттедж Кингстон, Шепердс Грин, графство Сюррей». Может, когда Вы с ней увидитесь, то будете так добры и пригласите ее в Лондон? Я страстно желаю наконец-то с ней познакомиться.
- Вы раньше никогда ее не видели?
Он покачал головой.
- Нет, мне никогда не оказывали подобного удовольствия.
- А как же школа?
Брови редактора сошлись вместе над оправой очков.
- Школа? Какая школа?
Маршалл поспешно встал.
- Неважно. Спасибо за Ваше время и за ее адрес. Разумеется, я передам Ваши наилучшие пожелания.
Молодой человек снова вышел на тротуар. Наслаждавшиеся чудесной погодой пешеходы наводнили город. Однако, несмотря на жизнерадостное расположение духа, вселившееся в население Лондона, настроение Маршалла резко испортилось.

Карета Маршалла громыхала по дорогам графства Сюррей. И с каждой милей отвратительных дорог между Лондоном и местом его назначения, гнев на мисс Афину МакАллистер все возрастал.
Маршалл перебирал в уме обвинения в ее адрес. Она была лгуньей. Мошенницей. Капризной и нахальной девчонкой. Она управляла Академией по несанкционированному стандарту, используя чужое имя для своего обогащения. И правда, Академия Изящных Искусств! Эдакий стыдливый бордель, в котором потворствовали женщинам, а не мужчинам. А Афина была главой этого дома терпимости! Он хотел наказать ее за обман и вечные придирки. Ее стремительные выпады при первой возможности пронзали самолюбие молодого человека, и он терпел, как сделал бы любой джентльмен. Но каждый раз, когда он придумывал способы приструнить ее остренький язычок, Маршалл неизбежно заканчивал размышления, фантазируя о более приятном его применении.
Когда он подъехал поближе к деревне, в которой пребывала графиня Кавендиш, Маршалла начали обуревать сомнения. Шепердс Грин (Пастуший луг) полностью оправдывала свое название. Это была холмистая местность, усеянная овцами, в центре которой лежала обычная деревня со своими кожевниками, кузнецами и конюхами. Он проехал деревню по главной дороге в направлении Кингстон Лодж, ожидая увидеть роскошное поместье в конце пути. В то время как карета Маршалла поднималась вверх по грунтовой дороге, его взгляду открывался видавший виды сельский дом, стоявший на вершине холма.
Дом был роскошным и внушительным, но у него был чрезвычайно неухоженный вид. Как будто обитатели этого дома не считали нужным отдавать должное его величию. Дверной молоток громко и жалобно скрипнул, когда Маршалл постучал. Спустя некоторое время к двери подошел мужчина.
- Добрый день, сэр. Меня зовут Маршалл Хоксворт, маркиз Уоридж. Я бы хотел увидеть графиню Кавендиш, если она будет так добра и сделает одолжение, приняв меня.
Тучный мужчина, открывший ему дверь, недоверчиво оглядел его с ног до головы.
- Графиню Кавендиш?
- Да, сэр. Мне не было назначено, но я буду очень признателен, если она предоставит мне аудиенцию.
Мужчина взглянул на него с подозрением.
- А кто Вам сказал, что она здесь живет?
- Кое-кто в Лондоне дал мне ее адрес. Могу я войти?
- Здесь нет никакой графини.
От замешательства брови Маршалла сошлись на переносице.
- Но я уверен, что мне дали именно этот адрес.
- Вас ввели в заблуждение. До свидания.
Он начал закрывать дверь.
Маршалл помешал ему, подперев дверь рукой.
- Сэр, - сказал Маршалл, сдерживая гнев в ответ на неучтивость собеседника. – Я приехал сюда из Лондона. Я не хотел бы испытывать Ваше терпение, но это дело чрезвычайной важности. На кону ее доброе имя и благосостояние.
Мужчина нахмурился.
- А что с ее благосостоянием?
- Можно я объясню это внутри?
Мужчина вздохнул, но раскрыл дверь. Маршалл перешагнул порог и проследовал за ним в парадную гостиную. Комната выглядела благоустроенной, но было ясно, что она принадлежит мужчине. В воздухе клубился дым от курительной трубки, а стены украшали головы убитых животных и оленьи рога. Массивные кожаные кресла стояли по бокам от потухшего камина, а между ними располагался стол, подпираемый бивнем.
Маршалл презирал охоту. И хотя удовольствие от большого блюда оленины не было ему чуждо, он испытывал отвращение, когда убийство животных представлялось своего рода спортом. Это была отталкивающая, кровавая сторона охоты, которую он считал неприятной. Достаточно нездоровым было уже то, что мужчины праздновали убийство животного, но еще более отвратительным в глазах Маршалла было то, что они радовались, когда им удавалось его ранить. Он не мог видеть страдание другого существа, и оставить птицу без крыльев или животное с пулей в боку казалось ему безнравственным. В его имении дичь не загоняли, она попадала на кухню из силков и капканов.
Он присмотрелся к мужчине, который наливал ему выпить из графина. Он не носил пиджак, а его жилет сидел на широкой спине внатяжку. Седеющие волосы обрамляли его голову словно подкова, но недостаток волос на макушке с лихвой восполнялся напрочь заросшими бакенбардами.
- Могу я взять на себя смелость предположить, что Вы граф?
- Нет, я не граф, - усмехнулся мужчина.
- Могу я узнать Ваше имя, сэр?
- Стрэйтер. Жюль Стрэйтер. Так что там с благосостоянием графини?
- Мистер Стрэйтер, мне не хотелось бы показаться грубым, но это очень деликатный вопрос. То, что я собираюсь сказать, предназначается только для ушей графини. Могу я получить разрешение увидеть ее?
И снова мужчина оценивающе смерил его взглядом с ног до головы. Он опрокинул в рот бокал с алкоголем и посмаковал напиток, прежде чем проглотить.
- Вы здесь из-за книги.
- Почему… Да, это так.
Он насмешливо фыркнул, наливая себе новую порцию выпивки. Маршаллу показалось, что еще до того, как он постучал в дверь, мужчина уже прикладывался к графину.
- С таким же успехом Вы можете рассказать мне то, что собирались. Графини Кавендиш нет.
Маршалл нахмурился.
- Мне жаль. Я слышал, что она была слаба здоровьем, но не знал, что она умерла.
- Да не умерла она. Этой паскуды никогда не существовало.
Маршалл недоверчиво прищурился.
- Простите?
На лице мужчины проступил пот.
- У Вас есть дети?
- Нет, но…
- Не утруждайте себя. Наслаждайтесь женщинами как приятным занятием. Но не обременяйте себя женой и детьми, особенно если эти дети женского пола. Они представляют собой трату времени, денег и, самое главное, покоя.
- Мистер Стрэйтер, я Вас не понимаю.
- Женщины тоже. Я доказал это, написав книгу-посмешище. Но теперь, кажется, шутку сыграли со мной.
- Постойте… Так это Вы написали книгу графини Кавендиш?
Мужчина саркастично улыбнулся.
- Я и есть графиня Кавендиш. Я, землевладелец из провинции, указываю женщинам изысканного общества, как им себя вести, говорить и думать. Вот потеха, да? Я стал идеалом женского поведения, а ведь я даже не женщина!
- Зачем?
Грубо опустив бокал, мистер Стрэйтер брякнул им о поднос.
- Да потому что молодые девушки в наши дни не имеют никакого понятия о манерах. Они ленивы, тщеславны, непочтительны и во всем себе потакают. Женщины уже не приучены признавать главенство мужского пола. Мы обращаемся с ними, как с фарфоровыми куклами – мы балуем их, льстим и проявляем самообладание рядом с ними. А что делают они? Они пренебрегают нами. Не подчиняются. Требуют. И рожают детей, помилуй нас Господи! Непокорные женщины неизбежно вынашивают непокорных дочерей.
Он подошел к ящику в столе и достал оттуда пачку бумаг.
- Видите это? Вот как начиналась эта книга. Как длинное и резкое письмо в адрес моей дочери, которая, словно сучка при течке, сбежала и выскочила замуж за какого-то ирландца, несмотря на мои недвусмысленные пожелания. И я ответил ей. Порядочная женщина была бы сдержанной. И добродетельной. Бережливой. Она должна уважать своего отца и во всем его слушаться. В известных выражениях я изложил ей, как должна себя вести приличная женщина, - он начал вышагивать по полу, его возбужденный голос резонировал в комнате. – И после того как я написал это длинное письмо, ко мне пришло понимание. Это было то, что должна усвоить каждая женщина. Жены, матери, дочери… Каждая женщина должна быть вынуждена следовать этим указаниям! Так что я сел и развил из этого письма целое руководство, книгу с указаниями для всех женщин. И как только я закончил писать, сразу понял, что она совершенна. Но я также знал, что никто не купит ее, если она будет написана Жюлем Стрэйтером. Поэтому, когда я отсылал ее на опубликование в Лондон, я подписал рукопись как «графиня Кавендиш», зная, что там каждая пустоголовая гусыня будет делать то, что скажет ей юбка с титулом.
Едва Маршалл подавил в себе чувство отвращения, как его обуял гнев. Афина, маленькая обманщица, сама была обманута. Она и любая другая женщина, рассчитывающая обогатиться за счет мнения «эксперта».
Мистер Стрэйтер промокнул лицо рукавом рубашки.
- Я надеялся, что книга будет хорошо продаваться, но уж точно не рассчитывал на такой успех. Совсем недавно у меня была женщина, вдова, живущая за пределами деревни. Мы немного выпили. Все послеобеденное время я потратил, симулируя интерес к незначительным деталям ее жизни просто для того, чтобы у нее появилось настроение. И когда я уже практически завалил ее на спину, она поднимается и начинает рассуждать о том, что непорочность – отличительное свойство женского характера, и что без этого ни один мужчина не женится на ней. «Женщина должна представить, что она крепкий нераскрывшийся бутон, чьи лепестки оберегают ее чувствительное сердце восхитительной стыдливостью красоты», – сказала она. Я написал эти слова! Эта старомодная наседка, которая должна быть рада, что я проявляю к ней интерес, обернула мои слова против меня самого! Как будто я женюсь на отшельнице вроде нее.
Маршалл услышал достаточно. Он поставил свой нетронутый бокал.
- Сэр, Вы шарлатан и лицемер. Вы хотите, чтобы женщина вела себя как леди или наоборот, только когда Вам это удобно. Вы были правы в том, что непорочность – отличительное свойство женского характера, но Вы понятия не имеете о том, что представляет собой леди.
Маршалл поднял свою шляпу и направился к выходу.
- Постойте! Вы хотели рассказать о моем благосостоянии.
Маршалл обернулся.
- Графиня Кавендиш вот-вот будет лишена титула - источника женской добродетели. Мой Вам совет – воспользуйтесь страницей из своей собственной книги и начните экономить. Другими словами, ведите себя как леди.

Вооруженный знанием, что никакой графини Кавендиш не существует, Маршалл держал свой путь обратно в школу, готовый начать войну. Его противником был не кто иной, как вздорная, упрямая и глупая женщина.
Пол одиннадцатого он протиснулся мимо Герты. Вечерняя лекция все еще продолжалась, леди собрались в малой гостиной и слушали молодого американского поэта. Мужчина был красив своей молодостью, у него было юное гладкое лицо и сверкающие светло-карие глаза в обрамлении темных ресниц. Но его неопрятные каштановые волосы и экстравагантная одежда придавали ему распущенный, бродячий вид, который просто пленил леди.
У него был низкий прокуренный голос.

Насажено на пенис ее изогнутое страстью тело,
И, как тюльпана стебель на ветру, ее швыряет то и дело.

Его глаза встречались взглядом по очереди с каждой девушкой, словно тлеющие угли, как будто он хотел добиться от них взаимности.

Разгоряченные тела, ласкаясь, огонь раздувают,
И от его толчков она опять оргазма достигает.

Размашистым шагом Маршалл добрался до кафедры и захлопнул книгу молодого человека.
- Чтение закончилось. Ученицы свободны.
- Да кто Вы, черт возьми, такой? – возмутился поэт.
- Тот, с кем не стоит шутить.
- Вы знаете, кто я такой? Я Клинт…
- Я знаю, кем Вы скоро станете – тяжело контуженым американцем. Забирайте свои непристойные и бессмысленные стишки и выметайтесь отсюда, - он взял книгу и ткнул ей в грудь поэта.
- Это возмутительно! Я потребую объяснений от мисс МакАллистер.
Маршалл схватил его за шейный платок. Уступая Маршаллу и в росте, и в плотности телосложения, молодой человек испуганно задрожал.
Понизив голос, Маршалл пробормотал молодому человеку прямо в лицо слова, предназначавшиеся только для его ушей.
- Я даю ровно одну минуту, чтобы ты взял свои приторные слова и возбужденный член и убрался отсюда.
Напуганный мужчина рьяно кивнул и выскочил через дверь, как только Маршалл его отпустил.
Держа в руке письмо кремового цвета, Афина проталкивалась мимо учениц.
- Как Вы смеете врываться сюда и срывать мне урок! Кем Вы себя возомнили?
Маршалл поймал на себе ее свирепый взгляд.
- На пару слов, - не давая Афине возможности ответить, он повернулся к ученицам. – Остальные могут отправляться… спать. Немедленно! – его приказ произвел эффект разорвавшейся бомбы. Леди мгновенно ретировались вверх по лестнице.
Афина метала в него взгляды, полные жгучей ярости.
- Зачем Вы это сделали, презренный варвар! Чертовски нахально с Вашей стороны врываться сюда и раздавать приказы, как будто Вы какой-то невменяемый директор.
- Сядьте. Я хочу услышать Ваше оправдание.
Она прищурилась, ее глаза горели неистовым гневом.
- Вы сами напросились. Я посылаю за констеблем.
- Отлично. Тогда Вы объясните нам обоим, почему Вы украли имя графини Кавендиш.
Афина встала в дверном проходе как вкопанная.
- Что?
- Вы меня слышали. Вы использовали имя графини Кавендиш, чтобы люди доверяли Вашей Академии Изящных Искусств. Но правда в том, что графиня Кавендиш понятия не имеет о Вашем замысле.
- О чем Вы говорите? У меня есть письмо, в котором она предоставляет свое покровительство нашей Академии.
- Фальшивка.
- Да как Вы смеете, - возмущенно повторила Афина, хотя это было сказано уже значительно менее резко.
- Вы обманули множество именитых семей. Назначили непомерно высокую плату за обучение под мнимым предлогом, что знаменитая графиня Кавендиш курирует обучение их наивных дочерей. Когда, в действительности, графиня Кавендиш покровительствует этой Академии так же, как Наполеон - династии Букингемов.
Лицо Афины покраснело и по цвету стало близким к ее волосам.
- Это неправда.
- О, но это так, - не согласился Маршалл, неуклонно приближаясь к Афине. – Вы аферистка, обманщица и лгунья. Магистрат посадит Вас в тюрьму, так как Вы в ответе за деятельность, проводимую под покровительством графини Кавендиш без ее разрешения. Это преступление карается повешением.
У Афины перехватило дыхание, но она сумела сдержаться.
- Чушь. Графине Кавендиш польстило бы оказываемое ей почтение.
Маршалл криво улыбнулся.
- Что-то мне подсказывает, что ему это не польстит.
- Да, ему э… Ему?
Маршалл обошел вокруг и встал у нее за спиной.
- Малоизвестный факт о Вашем примере для подражания. Графиня Кавендиш на самом деле порядком озлобленный пожилой мужчина, у которого на женщин зуб наточен. Я повстречался с ним сегодня днем. Он написал эту Вашу книгу, чтобы доказать свое предположение, что женщины не только глупы, но и бестолковы. И после того как я выяснил, что Вы организовали этот фарс в виде Академии, я испытываю соблазн с ним согласиться.
Афина раскрыла рот.
- Это невозможно. Я Вам не верю.
Маршалл откинулся на спинку дивана.
- Кингстон Лодж, Шепердс Грин, графство Сюррей. Не стесняйтесь нанести ему визит.
Афина начала расхаживать по комнате, зажав в кулаке листок кремовой бумаги.
- О, я должна взять эту книгу и стукнуть ею по его голове!
- Минутку, моя маленькая притворщица, - сказал Маршалл, прерывая ее хождение. – До того как Вы обрушите свое возмездие на того, кто обманул Вас до того, как Вы обманули других, возможно, Вы будете так добры и объясните мне, что в первую очередь заставило Вас принять решение спекулировать учением графини Кавендиш.
Афина выдернула свою руку, избавившись от его захвата.
- Я не должна ничего Вам объяснять.
- Как же, не должны! Эти уроки что, просто бутафория, чтобы обучить леди быть дамами полусвета?
Афина выпрямилась.
- Прежде всего, это содержательные практические занятия на тему отношений между полами. А во-вторых, возможно, я излагала вопросы сексуального характера перед этими леди, но, по-крайней мере, я готовила их ко встрече с реальным миром… Миром, в котором их мужьям позволено заводить маленькие интрижки на стороне, а вот женщина, которая так поступит, будет обесчещена, брошена или побита. Я должна научить их тому, что им не нужно покорно сидеть дома, забившись в угол, как проклятый паук, и ждать, когда их мужья вернутся домой из постелей своих содержанок. Я должна научить их, как украсть своих мужей обратно у их любовниц.
- Вы должны были научить их быть самими собой, а не гаремными соблазнительницами, - он подумал об Эстер. – Секс удерживает мужчину постольку-поскольку. Мы хотим обрести собеседника, друга, гармонию и любовь. Вы что, настолько невежественны, что не знаете, чего желают мужчины.
Афина покачала головой, ее грудь вздымалась и опускалась над корсетом ее бирюзового платья.
- Мужчины желают иметь искусную любовницу.
- Да, Афина, но не обученную этому. Если женщина жаждет узнать, как доставить мне удовольствие, я хочу, чтобы она узнала об этом в моей постели.
- Не будьте смешны. Если я не научусь, как доставить мужчине удовольствие, он даже не заметит меня.
Выражение лица Маршалла исказилось от ревности.
- Вы маленькая простушка. Не важно, что Вы сделаете, Кэлвин Бретертон не захочет Вас вернуть.
Словно по мановению чьей-то невидимой руки убежденность в своей правоте сошла с ее лица. Однако потрясение быстро сменилось гневом.
- Неужели так и есть? Тогда, пожалуйста! – воскликнула Афина, швыряя в него смятое письмо. Ее глаза застилали слезы. – Смотрите сами! И кто теперь простушка?
Маршалл поднял листок с пола.
- Что это?
- Это письмо от Кэлвина Бретертона, - с гордостью заявила она, - он вымаливает мое прощение и еще раз просит моей руки. Он хочет опубликовать объявление о предстоящем бракосочетании как можно скорее. Что Вы скажете об этом?
Маршалл был потрясен. Он нахмурился, читая письмо.
- Ха! Да Вы побледнели! – продолжила Афина, едва сдерживая слезы. – И чего теперь стоят Ваши пустые разговоры о мужчинах? Вы – позер и притворщик, хвастающийся, что знает все о любви и ухаживаниях, а на деле оказывается, что Вы не кто иной, как обманщик. Это письмо поставит Вас на место!
Все было так, как она и говорила. Бретертон снова предлагал ей сочетаться браком. Маршалл должен был бы порадоваться за нее, но он не был рад. Мысль о том, что Афина может стать женой кого-то еще, вызвала в нем чувство тревоги, заглушить которое он не смог. Но было также кое-что еще, что тревожило Маршалла и от чего ему становилось не по себе, что-то касающееся благополучия Афины, а не его собственного.
- А как насчет его любви, Афина?
Ее довольное лицо свело судорогой.
- Что?
Маршалл протянул ей мятое письмо.
- Где он написал о том, как сильно Вас любит? В письме об этом нет ни слова.
Она выхватила письмо из его руки и погрузилась в чтение.
- Я… Он… Это подразумевается.
- Ой ли? Может, Вам достаточно его предложения сочетаться браком?
Она промолчала.
Его плечи дрогнули от сдавленного смешка.
- Он снова завоевал Вас всего лишь несколькими словами.
- Нет! Он меня любит.
- Откуда Вы знаете?
- Зачем же иначе он стал бы… - голос Афины улетучился, словно унесенный ветром дым.
- Что стал бы? Бретертон не может выразить свою любовь даже на словах, что гораздо проще, нежели показать это своими поступками. И Вы заключили, что он любит Вас, потому что он предложил Вам выйти за него замуж?
Несмотря на то, что ее глаза все еще неотрывно смотрели на письмо, выражение ее лица приобретало черты, которые он никогда раньше не замечал – черты ранимости.
- Он любит меня, потому что я стала такой женщиной, какую он хотел бы видеть.
Маршалл покачал головой, закрывая глаза на то, что сквозило в ее ответе между строк.
- Как Вы можете оценивать себя так дешево? Афина, неужели Вы не видите, что, несмотря на свои недостатки, пусть их и великое множество, Вы достойны всего, что может дать Вам мужчина, и даже более того? Вам не нужно подкупать его приторными речами или изощренными ласками… Вы уже заслуживаете его любви.
Афина посмотрела на письмо в своих руках, в ее глазах стояли слезы.
Маршалл приподнял ее лицо кончиками пальцев и был потрясен выражением ее взгляда. Ее глаза искали правду… Молили о ней. Ему было жаль, что Афине довелось столкнуться с такими беспринципными мужчинами. Он всмотрелся в ее настороженные глаза и увидел неуверенную молодую девушку, чье чистое сердце разрывалось на части. Он хотел бы вернуть ей веру в мужчин. Он хотел бы вернуть надежду этому мечтательному юному лицу.
Он медленно склонился над ней, пока его рот не застыл в миллиметре от ее губ. Если бы у нее хватило смелости снова обрести надежду, он бы показал ей, что оно того стоило.

Всего несколько минут назад она стояла, самоуверенно считая себя выше других, а сейчас Афина чувствовала слабость во всем теле.
«Пожалуйста», – молило ее сердце, вопрос – о чем оно просило. Она находилась в свободном падении, и ей было совершенно не за что ухватиться.
Он предлагал ей то, в чем она отчаянно нуждалась – веру. Она хотела снова поверить в существование принца для Золушки. И вот перед ней стоит мужчина, уверяющий, что совершенство существует, мужчина, который будет любить ее, не причинит боли и никогда ее не предаст.
Поцелуй. Он хотел скрепить обещание поцелуем. И она хотела получить это обещание. Его губы были невероятно близко…
Их губы соприкоснулись. Поцелуй был искренним и нежным. Казалось, что он вкладывает в поцелуй чувства, которые она уже не надеялась встретить у мужчины. Искренность, властность, влечение, преданность. Ее сжавшееся сердце начало постепенно возвращаться к нормальному состоянию.
Он жадно втянул в себя воздух, будто в него вдохнули новую жизнь. Афина потянулась к нему, схватившись за лацканы его пиджака. Она приближалась все ближе, делая шаги ему навстречу, как он и хотел. В ответ он заключил ее в объятья, притянув так близко, что между их телами не было ни малейшего просвета.
Его поцелуй становился все более настойчивым, необъяснимо отчаянным. Он пробовал языком ее губы, и в этот раз она была готова его встретить. Она вытянула свой язык и коснулась его, отвечая его потребностям своим разрешением. Горячая влажность его рта напоминала о другой части тела, которая настойчиво требовала внимания и будто жила своей собственной жизнью.
Руки, ласкающие спину Афины, пробудили ее дремлющую страсть, которую она была не в состоянии контролировать. Она подняла руки к копне его золотистых волос и зарылась пальцами в шелковистые пряди. Этот интимный жест вызвал в нем неистовую страсть. Он застонал и оторвался от ее губ, начал покрывать поцелуями ее шею, и этот чувственный опыт подтолкнул ее к падению в неизведанную пучину наслаждения.
Его поцелуи опускались все ниже, и Афина выгнулась, чтобы ему было удобнее. Ее грудь накрыла большая ладонь, приподнимая ее навстречу изголодавшемуся рту. Она показалась над вырезом платья, словно налитый спелый плод. Афина зарылась лицом в мягкие волны его волос, вдыхая теплый аромат. Целуя, Маршалл слегка царапал ее нежную кожу однодневной щетиной, но когда он лизал ее грудь, все ее тело просто разрывало от наслаждения. Ее лихорадочный ум молил его раскрыть ей то, чего она была лишена все эти годы. Она не была уверена, что с ее уст сорвалось хоть слово, но каким-то образом он понял, чего хотела Афина. Он наклонился и просунул руку под ее коленями.
Афина почувствовала, как ее тело взмывает в воздух. Пугающее и раскрепощающее одновременно – это было ощущение, что она больше не владеет собой. Несмотря на то, что по духу они не уступали друг другу, она капитулировала перед его невероятной решимостью.
И его невероятной силой. Требовалась значительная сила и мощь, чтобы поднимать вверх по лестнице женщину настолько упитанную, как Афина. Она смотрела на привлекательное, напряженно-волевое лицо Маршалла. Он тоже взглянул на нее, передавая глазами то, что вот-вот произойдет. Не спрашивая… рассказывая. И будь она проклята, если начнет с ним спорить.
- Которая? – прорычал Маршалл. Ей нравилось слышать рокот его голоса.
- В конце коридора, - отрывисто сказала Афина.
Он толкнул дверь ее спальни, прошел и положил ее на кружевное покрывало, подарок ее первых учениц. Сердце стучало так громко, что его пульсация начала отдаваться в ее ушах. В этой уязвимой позе ее настигло осознание колоссальных последствий того, что она собиралась сделать. Всю свою жизнь она грезила о свадьбе, как у Золушки, и брачном ложе принца. Судьба нанесла ей жестокий удар, разбивая ее мечты и искажая ход ее жизни. Тем не менее, даже в ее возрасте оставалась призрачная надежда, что она все еще может выйти замуж… Это удавалось некоторым женщинам ее возраста. Но если она позволит этому мужчине лечь в свою постель, все будет кончено. Потеря девственности уничтожит эту надежду. И не будет ни свадьбы, ни мужа, ни детей, она навсегда останется старой девой. Неужели этот мужчина того стоил?
Она подняла голову и посмотрела на него. Одним коленом он опирался на кровать, и ткань его брюк натянулась между ног, обрисовывая твердую выпуклость. Со спины его освещал лунный свет, льющийся из ее раскрытого окна. Он посмотрел на Афину, его грудь тяжело вздымалась. В полумраке ее комнаты глаза Маршалла были скрыты тенью, но выдающийся вперед подбородок выдавал его решительные намерения.
- Я в Вас ошиблась, - сказала Афина, ненавидя это признание в собственной глупости почти так же сильно, как неизбежное разочарование от прерванного наслаждения.
- Я в Вас тоже, - парировал он, срывая с себя пальто.
Его ответ разозлил Афину.
- Тогда убирайтесь отсюда.
- Нет. Сегодня я сделаю Вас своей, - торжественно заявил он, стягивая шейный платок. – И как только Вы станете моей, Вы больше никому не будете принадлежать.
Ее рассудок воспротивился мысли о том, чтобы принадлежать кому бы то ни было. Но не ее сердце. Эти слова были музыкой для ее одинокой души, и она впитала их, как увядающее растение поглощает живительную влагу. Это было практически признание в любви. Практически, но не совсем. Этого было не достаточно.
Она привстала, опираясь на локти.
- Я не буду принадлежать ни одному мужчине.
- Это мы еще посмотрим.
Он склонился над ее телом и слился с ней в поцелуе. Рассерженная, что он поцеловал ее против воли, Афина попыталась оттолкнуть молодого человека. Безрезультатно. Ее руки просто соскользнули вниз по его шелковому жилету.
Его горячий рот обхватил ее трепещущие губы, упрашивая их раскрыться для него. Она застонала, давая волю страсти, сдерживаемой слишком долгое время. Ее губы раскрылись, покрывая его рот. Пробивающаяся вокруг его рта щетина царапала ее нежные влажные губы, но его мужественность воспламенила женские чувства Афины. Женская природа истомилась внутри, согревая ее тело, словно горячее дыхание на подернутом инеем окне. Он оцарапал ее щеку своей, когда его губы начали спускаться ниже по ее челюсти. Он взял в рот мочку ушка, и половина ее тела пробудилась к жизни только от одного этого ощущения. Маленькие волоски по всей правой стороне ее тела встали дыбом. Его дыхание, согревающее небольшое чувствительное местечко у нее за ухом, расширило ее представления о собственных возможностях в получении удовольствия. Его ладонь легла на тыльную сторону шеи, и от этого прикосновения к своей обнаженной плоти она потрясенно выдохнула. Ладонь переместилась дальше, к открытой взгляду части груди девушки и задержалась на ней. Он нащупал ее сосок, торчащий сквозь ткань платья. Его широкая ладонь нежно погладила грудь Афины, до предела обостряя ее чувства.
Она услышала свой стон и мгновенно возненавидела себя за это признание в своем желании. Но еще до того, как она могла остановить его от поощрения своего предательского тела, он запустил пальцы под ткань ее платья и стянул его с одного плеча.
Афина вскрикнула от удивления. Ей было в новинку видеть выражение страсти на его лице, но каким-то образом это ее необыкновенно обрадовало. Бирюзовый муслин спустился и со второго плеча, обнажая перед ним грудь Афины. Она раскрыла рот, когда он обхватил своим ртом то, что искал. Его обжигающие губы сомкнулись на ее груди, опаляя нежную плоть.
Ее лицо щекотали волосы цвета солнца. Она запустила пальцы в их шелковистые пряди, теряясь в массе волос. Близость всего его тела наполнила ее сладострастным блаженством.
Но мысль о негодяе испортила ей удовольствие. Кэлвин.
Сколько раз она лежала в этой самой постели, предаваясь мечтам о том, что все случится именно так? Тело мужчины, вытянутое над ее собственным телом, раскинувшимся навстречу его скрытому мужскому естеству. Она приласкает себя так, как не мог этого сделать пригрезившийся любовник. Но иногда, хоть она и никогда не призналась бы в этом ни одной живой душе, воображаемое лицо напротив ее собственного принимало черты Кэлвина. И не смотря на то, что мысль о нем подстегнула ее удовольствие, это почти всегда сопровождалось резким чувством стыда.
Только сейчас над ней зависло тело реального мужчины, и его руки блуждали по ее ногам, комкая ткань ее юбки. Ее рациональное мышление, притупленное туманом желания, наконец начало взывать к ней дурным голосом. Внизу лежало письмо от Кэлвина, в котором он фактически просил ее сохранить себя для него. И хотя предложение Кэлвина порождало уйму беспокойных мыслей, во всяком случае, оно прервет ее безбрачие. А мужчина в ее постели, наоборот, навеки закрепит за ней этот статус.
- Нет, - выдохнула она. Это слово звучало как инородное, и ее тело громко протестовало от возмущения. Было похоже на то, что ее разум и тело находились в состоянии войны друг с другом.
- Не противься мне, Афина, - сказал он напряженным от возбуждения, глухим шепотом. – Если ты станешь моей, я тоже стану принадлежать тебе.
Если бы эта ее благоразумная мысль могла предстать во плоти, то она стояла бы напротив, упираясь ладонями в бедра и произнося: «Я же тебе говорила». Этот мужчина был настолько опытен в обращении с ней, что всегда добивался своего. И даже если в это мгновение она и сама хотела того же (больше всего на свете), гордость не позволила бы ей поддержать это предположение.
- Слезай с моей кровати.
Он поднялся, его волосы были взъерошены руками Афины.
- Не будь смешной.
Она знала, что еще немного – и ее воля будет сломлена, и если она не остановит это сейчас, она пропала. Она отдернула руку и дала ему пощечину.
Он остался неподвижным в той же позе, лицо развернуто в направлении удара. Его глаза закрыты, отвисшая челюсть отходит после встряски от ее удара.
Он открыл глаза и медленно развернул к ней лицо, глядя ей в глаза.
- Довольно, Афина.
Она снова отвесила ему пощечину, на этот раз по другой щеке.
- А это уже слишком.
Он поставил одну ногу на пол, преклоняя колено. Рывком приподняв Афину, обвил ее рукой за талию. Затем без видимых усилий Маршалл стащил ее с кровати, поставив на колени лицом к изголовью. И встал на колени позади нее.
- Так и быть, моя маленькая кошечка, - сказал Маршалл, одергивая назад ее спину, когда она попыталась отстраниться, - в этой позе тебе коготки не помогут. – Он сгреб руками ее платье и сорочку и задрал до талии.
- Отпусти меня! Я не хочу тебя! Я люблю Кэлвина!
Несмотря на унизительную позу, ее сердце пронзило уже знакомое чувство стыда.
Он удерживал ее в этой позе, одной рукой расстегивая пуговицы на ширинке своих брюк.
- Ты можешь лгать другим и даже себе самой, но меня ты не обманешь.
- Не надо, - безжизненно молила его Афина.
Она слышала, как, стоя над ней, он проворчал:
- Я не возьму тебя силой. Если ты захочешь, чтобы я остановился, я остановлюсь. Но признай, что я создан для тебя, и я буду твоим.
Она осталась на месте, учащенно дыша, благоразумие оставило ее под напором страстного желания. Его бедра, расположенные у нее между ног, возбуждали, снова пробуждая страсть. Она не могла видеть его лицо, и, может, это было к лучшему. Афина закрыла глаза, пытаясь представить, что мужчина, стоящий позади нее – это Кэлвин, но воображение ее подвело. Правда была в том, что она хотела заниматься любовью не с Кэлвином, а с Маршаллом.
- Да.
Отныне пути назад не было. Зажатая между кроватью и его крепким телом, Афина обнаружила, что находится между уютным и угрожающим. Она обхватила себя руками, ожидая боли.
Маршалл шевельнулся позади нее. Он подвел головку своего члена к ее блестящим от влаги завиткам. Она почувствовала легкий нажим на входе, будто опиралась на округлый выступ в корпусе кровати. Но его округлая головка протолкнулась дальше, заставив ее вздрогнуть и вскрикнуть. По мере того как он продвигался все дальше, боль становилась сильнее, пока он не заполнил ее целиком.
Она не ожидала такой боли. Афина не знала, было ли это так от того, что она слишком стара, или он слишком велик, но ей было все равно. Он начал вынимать свой член еще до того, как она успела потребовать этого, немного облегчая ее неприятные ощущения.
- Дыши, - посоветовал он, и она послушалась. Но вместо того, чтобы вынуть его совсем, Маршалл снова вошел в нее.
Она застонала, ощущая натяжение. И опять он выскользнул и протолкнулся обратно. Теперь это воспринималось по-другому, скорее не натяжение, а наполненность. Боль тоже представлялась в другом аспекте, преобразовавшись в удовольствие.
Он гладил ноющую спину Афины, и она спокойнее принимала его телодвижения. Постепенно его толчки начали разжигать огонь у нее между ног, и она наслаждалась этим. Она сжала в кулаки потные простыни, когда он начал ускоряться. Ее грудь раскачивалась взад и вперед от силы, с которой сталкивались их тела. Она чувствовала прикосновение бежевой ткани его брюк обнаженной кожей бедер и получала извращенное удовольствие от распутности их позы. Эта позиция была настолько животной, неприличной, так разительно отличалась от ее девичьих фантазий. Она не предполагала, что все случится вот так, и все же, в этот самый момент, она не хотела, чтобы это произошло как-то иначе.
Она слышала, как Маршалл простонал. По мере того как его удовольствие усиливалось, она наслаждалась ничуть не меньше. Вдруг он остановился, и Афина застонала, протестуя.
- Не так, - сказал Маршалл, и его член выскользнул из нее. Афина почувствовала, как он разворачивает ее на бок. – Ляг на спину.
Она легла, и Маршалл опустился на нее. Он пылко целовал ее, снова пробуждая страсть в губах Афины, ненадолго выпущенных из вида. Он приподнялся, опираясь на одно из предплечий. Афина бессознательно развела ноги в стороны, и он вошел в нее спереди. Для нее было пыткой ощущать его отсутствие, и когда они воссоединились, она наконец почувствовала себя полноценной. Теплое, крепкое тело, раскачивающееся над ней, и гладкая поверхность его шелкового жилета, соприкасающаяся с ее обнаженной грудью, приоткрыли перед ней неизведанные горизонты чувственности. Движения его тела над ней и внутри нее в мгновение ока ускорили приближение оргазма.
Он застонал, и этот звук был восхитительной лаской для ее ушей. Потому что она не была единственной, кого поработили эти ночные утехи. Ей было радостно от того, что он желал ее так же сильно, как она хотела его. И хотя Афина наслаждалась его непристойным выражением лица, она прикрыла глаза с приближением оргазма. Ее рот раскрылся, дыхание стало прерывистым, и ее тело пронзила молния чувственного восторга. Ее тугая женственность сжалась вокруг его члена, ноги обняли его бедра, словно крылья. Когда волны оргазма начали затухать, Афина поняла, что он больше не двигается. Она открыла глаза и обнаружила, что он пристально на нее смотрит.
- Я бы хотел провести всю жизнь, возрождая это выражение на твоем лице.
Она улыбнулась сквозь затуманенное сознание своего тайного удовольствия. И снова он начал двигаться внутри нее в своем собственном ритме. Ее влечение успело немного рассеяться, и сейчас она смотрела на него мечтательными глазами. Он был внимательным, великодушным, красивым мужчиной. Как она могла быть так слепа? И когда он наконец позволил себе роскошь насладиться своим собственным бурным оргазмом, она почувствовала, что влюбляется в него заново.
Когда он открыл глаза, выражение его лица было не похоже ни на что, ранее виденное ею. Его глаза лучились таким безмятежным счастьем, когда он смотрел на нее сверху, что этот момент стал единственным и неповторимым в ее жизни. Он склонил голову и прикоснулся своим лбом к ее. И в этот безмолвный, интимный период времени, пока он гладил ее лицо, она расцвела, как оазис, полный цветов. Это было совершенно на нее не похоже.
В ночном небе за окном все выше поднималась луна. Она лежала, свернувшись клубочком рядом с ним, не в состоянии отвести взгляд от этого мужчины.
- Я когда-нибудь говорила, как ты красив?
Он хмыкнул.
- Напротив. Когда мы впервые встретились, ты усомнилась в моей родословной.
- Неужели? Как странно.
- Ты - странная женщина.
- Это получается не специально.
Маршалл поцеловал ее в висок.
- Довольно странно, но твоя резкость – неотъемлемая часть твоего обаяния.
- Я на тебя в обиде за «резкость». Возможно, решительность, но никак не резкость.
- С какой стати кто-то вроде тебя обучает женщин тому, как леди должна себя вести? Здесь ты меньше всего похожа на леди.
- На каком основании ты это утверждаешь, убогий дурень…
Маршалл затрясся от смеха.
- Нет, нет, я имел ввиду совсем другое. Я хотел сказать, что в приличной гостиной ты немного можешь им предложить, вот и все.
Она косо на него посмотрела.
- Я оставлю твое замечание без внимания.
- Меня всегда учили, что женщины не занимаются предпринимательством.
- Почему же нет? У меня достаточно ума для этого. Если бы я вышла замуж, то все закончилось бы тем, что я бы бездарно растратила свои умственные способности.
- Понятно. Значит, ближняя соломка лучше дальнего сенца, так?
- Именно.
- Ты все еще хочешь этого?
- Хочу чего?
- Выйти замуж.
Она вздохнула.
- Это больше не вопрос желания. Я знаю, что слишком стара для дебютантки. А как бы ты себя чувствовал на моем месте?
- Не знаю. Я тоже не дебютантка.
Она больно ущипнула его за плечо.
- Я имела в виду старость.
- Ты не старая. Конечно, ты уже не девушка.
Она напряглась.
- Ты тоже уже не юноша. Почему ты не женат?
- Не знаю. Наверное, еще не встретил ту самую.
- Благодаря тебе это прозвучало как «охота за падалью».
- Я полагаю, в каком-то смысле так и есть. Мне кажется, что все женщины, которых я встречал, были больше озабочены своими прическами, нежели своими личными качествами. Я не смог провести больше двадцати минут ни с одной из них. Я думаю, что меня отпугивают пустоголовые женщины.
- О. Они для тебя слишком нарядны?
Он прищурился, глядя на нее.
- Однажды я научу тебя, как лучше применить твой дерзкий язычок, - он начал ласково гладить Афину по голове. – Меня привлекают женщины умные, обладающие чувством юмора и добрым сердцем, храбрые. Рыжеволосые…
Афина покраснела и опустила взгляд.
Он озорно усмехнулся.
- Я не думаю, что ты знаешь кого-то, подходящего под мое описание, кого ты могла бы мне представить?
- О! – воскликнула Афина, двинув кулаком ему в живот.
- Оох! Ты не выбьешь из меня предложение кулаками.
- Ха! Как будто у тебя много других вариантов для брака. Во-первых, она должна быть готова к тому, что выйдет замуж за благородного нищего. А во-вторых, она должна быть достаточно великодушной женщиной, чтобы позволять своему мужу регулярно позировать обнаженным и целовать других женщин.
Лицо Маршалла посерьезнело.
- Ах. Я как раз намеревался поговорить с тобой об этом, - он встал и отошел к окну, где довольно долго молча глядел в темноту. – Афина, я хочу, чтобы ты закрыла Академию.
Она села на кровати.
- Что?
Маршалл повернулся, чтобы стоять к ней лицом.
- Академия. Афина, нужно, чтобы она закрылась.
Он произнес это с такой мрачной серьезностью, что она побледнела.
- Зачем?
Маршалл рассмотрел несколько способов признаться Афине в том, кем он на самом деле являлся, и что он знал о возможности возникновения скандала. Но вопрос времени, когда он это сделает, все еще оставался загадкой. К тому же, сейчас время точно было неподходящим.
- Афина, ты мне доверяешь?
Она нахмурилась, улавливая смысл сказанного.
- Нет. Я не могу сказать, что доверяю тебе.
Теперь уже Маршалл был удивлен.
- После всего, что мы только что делали вместе? Ты же только что мне отдались… Как ты можешь говорить, что не доверяешь мне?
Афина задышала чаще.
- Зачем тебе нужно, чтобы я закрыла свою Академию?
- Ради твоего блага. Ради блага твоих учениц. Их семей. И ради меня.
- Я тебя не понимаю.
- Я знаю. Я все тебе объясню, обещаю. Но не сегодня, Афина. Сегодня – особенная ночь для нас обоих, – он присел на ее кровать. – Тем не менее, я должен попросить тебя завтра отправить учениц по домам.
Она отшатнулась от его протянутой руки.
- Ты невероятный нахал. Сначала ты врываешься сюда и отсылаешь моего преподавателя домой, пошептав ему на ушко. Потом ты набрасываешься на меня, как будто я какая-то дешевая уличная шлюха. А теперь ты ясно даешь мне понять, что я должна отказаться от своей Академии просто потому, что ты так сказал. Кем ты себя возомнил?
- Афина, я…
Она посмотрела на него, прищурившись.
- Что ты пытаешься сделать… Перехватить мою Академию? Ты соблазнил меня затем, чтобы я отдала тебе свое дело? Таков был твой план?
Маршалл поднял руки вверх.
- Успокойся.
Она соскочила с кровати, прижимая покрывало к груди.
- Нет, это ты – успокойся! Я не собираюсь отдавать свою Академию так же, как и свою левую руку. И уж точно не из уважения к подчиненному.
Маршалл поднялся с кровати, рассвирепев от того, как она выплюнула это слово.
- То, что я пытался тебе сказать или, скорее, пытался сдержаться и не сказать – появился репортер, расспрашивающий об этом месте. И я не хочу, чтобы он выяснил, что здесь происходит на самом деле.
- Это не Ваше дело, мистер Маршалл. Здесь я главная, а не Вы. И я принимаю решения о том, что будет с моей Академией. Мне плевать на то, что какой-то репортер напишет об этом. Я не думаю, что Вы сможете шантажировать меня тем, что я использую имя графини Кавендиш, и вынудить последовать Вашим распоряжения. Я не отчитываюсь перед мужчинами и меньше всего перед Вами. Убирайтесь!
Он знал, что столкнется с ее упрямством и непониманием. И он не собирался ничего менять этой ночью, по крайней мере, пока она в таком повелительном настроении. Он наклонился и поднял с пола свое пальто.
- Я уйду. На этот раз. Скоро Вы попомните мои слова: долг не всегда заключается в том, чтобы блюсти свои интересы.
Он перебросил пальто через плечо и вышел из ее комнаты.

Улица была пустынной.
Мощеная булыжником мостовая блестела после недавно прошедшего дождя, а облако тумана беспрепятственно заполняло промежутки между домами.
В этот ранний час не было слышно даже собак. И запах Лондона был пустым и неподвижным, совсем иным, нежели днем, когда вокруг царила суматоха.
Маршалл тихо прикрыл за собой дверь парадного входа в Академию. Все вышло очень скверно. Афина не относится к женщинам, которые разумно внимают настойчивым просьбам, даже если они сделаны из лучших побуждений. Он покачал головой. Афина была сущим наказанием. Она была для него словно неведомая даль – независимая, смышленая, и все же на удивление ранимая. Ее подтрунивание всегда оживляло молодого человека, а красота удерживала его в состоянии постоянного сексуального возбуждения. Днем он хотел парировать ее колкие выпады, другую же половину суток он мечтал провести в сплетении ее рук и ног, как сегодня ночью. В одном он был уверен: при виде Афины МакАллистер у него перехватывало дыхание, и ему уже никогда не избавиться от этого наваждения.
- Лорд Уоридж.
Маршалл обернулся, удивленный больше формой обращения, чем неизвестно откуда взявшимся голосом.
- Кто здесь?
Он различил мерцающий во мгле огонек. Из тумана вышел человек, его сигара тлела в ночи.
Маршалл смерил его взглядом. Это был худой мужчина, одетый в потрепанное пальто и заношенные брюки. Его шляпа свешивалась набок, а лицо блестело от росы. Кто бы это ни был, он просидел уже довольно времени в тумане.
- Эдвард Нэнс, к Вашим услугам.
Мужчина протянул руку, и Маршалл ее пожал. Он надеялся, что правильно расслышал его имя, искаженное произношением сквозь зубы, сжимавшие сигару.
- Мы с Вами знакомы, мистер Нэнс?
- Еще нет, но я надеюсь, что мы станем задушевными друзьями. Я журналист и пишу статью для своей газеты.
- Аа. Мистер Нэнс. Я так понимаю, это Вы приходили ко мне домой. Вы меня преследуете?
- Рассматривайте это как отчаянные действия, вызванные необходимостью поговорить с Вами.
Маршалл сердито нахмурился.
- Я терпеть не могу, когда за мной ходят по пятам. И в особенности мне не нравится, когда преследуют мою семью. Если Вы хотите со мной поговорить, напишите письмо с просьбой о встрече.
Нэнс улыбнулся, глядя вниз на сигару, зажатую между его пальцами.
- Я боюсь, что это совершенно исключено. Видите ли, я ограничен во времени, и моя газета ждет от меня статью в самое ближайшее время.
- Тогда я боюсь, что не могу Вам помочь. Доброй ночи.
- Вы не хотели бы узнать, о чем я пишу?
Маршалл тотчас же остановился. Он почувствовал, как к горлу подступает тошнота.
Нэнс рассмеялся.
- Не волнуйтесь. Это не о Вашей сестре я пишу, в любом случае, не лично о ней.
Маршалл развернулся и посмотрел ему прямо в глаза.
- Мистер Нэнс, будьте осторожны в том, что Вы пишите о моей семье, или я привлеку Вас к суду так быстро, что…
Нэнс уклончиво махнул своей сигарой.
- Не волнуйтесь, лорд Уоридж. Я нацелился не на Вашу семью. Просто ответьте мне на один вопрос. Что вы делали в Академии, что находится через дорогу?
Маршалл сжал руки в кулаки.
- Это не Ваше собачье дело.
- Ну-ну. Я не тупица. Такой джентльмен, как Вы, покидающий Академию для женщин в столь неприличное время… с пальто в руках… О чем же должен подумать проницательный человек?
- Мне плевать на то, о чем Вы думаете.
- Да, так и есть. Давайте не будем разыгрывать друг друга. Ваши гневные выпады меня не трогают. Честно говоря, будь я так же богат, как Вы, я и сам был бы внутри.
- Я предупреждаю Вас, Нэнс…
- Приношу свои извинения. Я не хотел Вас обидеть. Вы мне нужны. А главное, мы нужны друг другу. Я хочу, чтобы Вы содействовали мне в написании статьи. Если Вы поможете мне, я обещаю не упоминать в ней ни Вашего имени, ни имени Вашей сестры.
- Что Вам от меня нужно? – огрызнулся Маршалл.
- Меня интересует эта Академия. Я слышал, что за той дверью происходят постыдные вещи. Вещи, которые не удивят людей, подобным Вам и мне, но для широкой публики это будет весьма занятное чтиво. Незамужние леди познают неразборчивые половые отношения. Это совершенный беспредел. Все, что мне нужно от Вас – это немного информации. Расскажите мне, что там происходит.
- Что заставляет Вас думать, будто я хоть сколько-нибудь осведомлен об этой Академии для женщин?
Он резко прищурился.
- Мои знакомые рассказали мне, чем Вы там занимаетесь. Мужчинам платят, чтобы они научили леди, как нужно целоваться. О, я все об этом знаю. Если бы я был красив, как Вы, первым стоял бы в очереди на подобную работу. Но для приличных и добродетельных граждан нашего города это безнравственность. Разврат. Я бы не удивился, если за этим последует судебный процесс. Непристойность, половая распущенность… Мужская проституция. Кто знает?
Маршалл почувствовал озноб. Если Академию разоблачат, последующий за этим резонанс погубит Афину. Она была сильной женщиной, но у нее не хватит сил остановить безжалостную толпу, они ее растерзают. Он не сможет пережить, если с ней случится что-то подобное.
- Послушайте, Нэнс. Я понимаю Ваше желание заполучить увлекательный сюжет. Но нет необходимости раздувать интригу там, где ее нет. В этой Академии не занимаются проституцией.
- Так что там происходит?
- Это Академия для женщин. Они обучают леди вышивке и вязанию крючком, всякой чепухе вроде этого.
Его темные глаза вспыхнули воодушевлением.
- И сексу?
- Нет!
- Да ладно Вам, лорд Уоридж. По крайней мере, скажите мне правду, чтобы у меня был выбор, что печатать.
Маршалл переступил с ноги на ногу.
- Я даю Вам слово, что ничего неуместного там не происходит.
Нэнс засунул сигару в рот, ощериваясь.
- Этого недостаточно. Мне нужны факты.
Маршалл вымученно вздохнул.
– Мы с Вами оба знаем, что Вы не заинтересованы в фактах. Вам нужно щекотливое чтиво. Задумайтесь, Нэнс… Вы можете сильно навредить этим женщинам, оклеветав их. На кону жизни многих. Ни в чем не повинных незамужних женщин и старых дев. Подорвете их репутации, и они будут дискредитированы пожизненно.
- Я не подрываю репутаций, лорд Уоридж. Я всего лишь разоблачаю их. Помогите мне получить достоверную информацию. Расскажите мне то, что знаете. Вам не нужно много говорить. Я уже добыл большую часть необходимых мне деталей.
Маршалл отпрянул.
- От кого?
- Я не могу разглашать эту информацию. Достаточно сказать, что мой источник из первых рук узнал о том, что там происходит.
Маршалл возмущенно нахмурился. Рутэрфорд! Он готов был поклясться своей жизнью, что этот мерзавец делал то, что у него получалось лучше всего: оборачивал поступки людей могилой для их репутаций, вынуждая их отдавать все, что было им дорого, чтобы защитить единственное, что они ценили. Вероятно, этот ублюдок подбросил Нэнсу информацию об Афине, когда Маршалл выхватил у него из-под носа прибыльное место преподавателя. Его охватило чувство вины. Он стал невольным катализатором событий, которые угрожают погубить Афину.
- Хорошо, Нэнс. Я знаю, в чем тут дело. Сколько Вы хотите за то, чтобы не впутывать эту Академию в отвратительный скандал?
Нэнс скрестил руки на груди.
- Должно быть, Вы делали там очень непристойные вещи. Тот факт, что Вы согласны платить шантажисту, подтверждает все, о чем поведал мне мой источник.
Для Маршалла это было уже слишком.
- Катитесь ко всем чертям вместе со своим источником! Если у Вас есть вся необходимая информация, какого черта Вам нужно от меня?
Нэнс достал изо рта сигару и ткнул ей в направлении Маршалла.
- Вы мне нужны для того, чтобы придать статье убедительности. Когда моя статья увидит свет, множество известных и богатых семей появятся в редакции газеты с зажатыми в руках пачками судебных исков. И я первый буду вынужден признать, что одного только слова моего источника будет недостаточно, чтобы отразить опасные обвинения в клевете. Но джентльмен вроде Вас – маркиз из честной и благородной семьи, офицер морского флота Его Величества… Ваши слова, напечатанные в моей газете, будут иметь огромный вес.
Маршалл фыркнул, выразив таким образом свое безразличие.
- Тогда черт бы Вас побрал. Я не желаю иметь ничего общего с этим, этим… битьем.
Он развернулся на каблуках и направился вниз по улице.
- Моя статья все равно выйдет, лорд Уоридж. Поставите Вы под ней свою печать или нет.
Маршалл еще раз посмотрел на этого мужчину.
Нэнс повернулся, чтобы посмотреть на Академию, его сигара отбрасывала красноватый свет на его лоснящееся лицо.
- Как только полиция займется этим делом, моя статья будет подкреплена их расследованием. Я предоставляю Вам выбор. В статье Вы можете предстать как свидетель… или как соучастник преступления, - он многозначительно посмотрел на Маршалла. – Обдумайте это.
А потом, как кот, уставший играть с мышью, Эдвард Нэнс растворился в тумане, оставив Маршалла терзаться мучительными сомнениями посреди влажной от дождя мостовой.

- Смотри, что я вчера купила, - воскликнула Эстер, врываясь в комнату с зажатым в руке пучком разноцветных лент для волос. – Мы можем раздать их леди в следующем месяце, когда закончится семестр, в качестве прощального подар… Афина, в чем дело?
Афина сидела на небольшом диванчике в маленькой гостиной, медленно потягивая кофе в одиночестве, в то время как леди завтракали в обеденном зале. Оторвав остекленевший взгляд от пустого камина, Афина подняла голову и посмотрела на Эстер.
- И почему ты об этом спрашиваешь?
- Ну, во-первых, потому что ты белее простыни. А во-вторых, твое платье - далеко нет.
Афина взглянула на свои колени. На ее бледно-желтом платье красовалось большое темно-коричневое пятно.
- Боже мой! – вскрикнула она, ставя остывшую чашку и блюдце на стол. Афина схватила льняную салфетку и промокнула платье, но пятно от кофе уже впиталось как следует. – Боже мой! – ее голос стал резким от озабоченности.
Эстер отошла, чтобы позвонить в колокольчик, пригласив Герту.
- Подкисленная лимонным соком вода выведет это пятно.
- Если бы только все было так просто, - выкрикнула Афина и рухнула в кресло.
- Да что с тобой такое? – Эстер встала перед ней на колени, заглядывая в лицо.
Афина прижала руку к груди, как будто это могло помочь унять колотящееся сердце.
- О, Эстер. Я сделала нечто ужасное. Прошлой ночью, после того как ты ушла, сюда приходил мистер Маршалл.
Афина в точности описала каждую деталь всего, что произошло до того момента, как они занялись любовью.
- Афина, - выдохнула Эстер, зажимая рукой свой рот. – О чем ты думала?
На лице Афины отразилось смятение.
- Я не думала. Я просто занималась этим. Вообще-то, моей вины в этом не было, кроме… Ладно, он был так красив, и все это было так пылко, а потом… это вдруг произошло.
- Здесь? Среди всех девушек?
- Ну, их не было в комнате вместе со мной, - сказала Афина, защищаясь. – О, в тот самый миг, как он пересек порог этого дома, я знала - быть беде. Посмотри на меня. Он меня обесчестил.
Афина, низвергнутая богиня.
- Несомненно, он сделал тебе предложение.
- Я не хочу выходить за него замуж! – воскликнула Афина, вставая с дивана. – Ты знаешь, зачем этот вахлак меня соблазнил? Чтобы получить мою Академию! Он хотел влюбить меня в себя затем, чтобы я сделала, как он прикажет.
- Не могу в это поверить.
- Это правда. После того как мы закончили заниматься любовью, первое, чего он потребовал от меня – закрыть Академию!
- Но зачем?
- Не знаю… Может, он собирается основать свою Академию и пытается избавиться от конкурентов. Может, хочет получить долю от нашего дохода. А может, намеревается иметь здесь больше власти. Какая разница, зачем? Он лишил меня девственности и затем потребовал послушания. Он подлец и грубиян, и я не могу поверить, что оказалась настолько глупой, чтобы поверить, что люблю его.
Эстер глубоко вздохнула и опустилась в кресло.
- Я не вижу для тебя никакого выбора. Если он тебя очернит, ты не сможешь выйти ни за кого другого.
- Не будь смешной. Я не могу стать женой нищего. Что бы на это сказал мой дедушка? О, Эстер, - в голосе Афины послышались панические нотки, - что скажет мой дедушка?
- Твой дедушка души в тебе не чает. Он будет любить тебя независимо от твоего положения.
Афина закусила губу.
- Я в положении, не так ли?
- Успокойся.
Афина начала расхаживать по комнате, терзая свои вспотевшие ладони. «Распущенных женщин полно, как грязи, - сказал ей однажды Маршалл, – и они живут в невежестве, потому что это их выбор». Афина отдалась этому мужчине, но что она о нем знала? Она ничего не знала о его жизни и специально держалась подальше от этого. Теперь их отношения зашли слишком далеко.
- О, Эстер, я чувствую себя последней шлюхой. Я даже не знаю фамилии этого мужчины.
- Я думаю, ты должна…
- Леди Понсонби была права. Запретный плод это не яблоко. Это банан.
- Афина! – Эстер редко повышала голос, так как была просто не способна на это. – Сядь, чтобы мы могли поговорить по существу.
Афина присела на край дивана, ее глаза выражали отчаяние.
- Пожалуйста, скажи, что мне делать?
Эстер взяла Афину за руки.
- Ты должна принять предложение Кэлвина.
Афина выдернула свои влажные ладони из рук Эстер.
- Вот и весь мой выбор? Кэлвин или он?
Она кивнула.
- Кэлвин знает, что обидел тебя, и знает, чем он тебя обидел. Он определенно будет последним человеком, который станет тебя осуждать.
- Я не хочу выходить замуж за Кэлвина.
- Ни один джентльмен, кроме него, не согласится стать твоим мужем. И не думай, что сможешь обмануть мужчину после того, как он женится на тебе. Ты покроешь несмываемым позором и себя, и своего деда. Единственное, что еще можно сделать – остаться незамужней, что почти так же позорно.
Плечи Афины согнулись под гнетом последствий ее поступка.
- В любом случае, я уже никогда не буду жить долго и счастливо.
Послышался вежливый стук в дверь. Вошла Герта.
- Мисс, только что для Вас пришло письмо. Посыльный сказал, что это срочно.
Афина распечатала письмо.
- Это от дедушки. Он просит меня немедленно вернуться в Эндслей Грейндж. Но не говорит зачем! О, я надеюсь, с ним все в порядке. Герта, собери часть моих вещей в саквояж. И мне нужно во что-то переодеться. Эстер, могла бы ты остаться с девушками на день или два? Я вернусь в Академию, как только смогу.
Она практически почувствовала облегчение. Теперь, когда ее беспокойство переключилось на дедушку, она снова стала самой собой.

Эндслей Грейндж располагался в укромной лощине, зажатой между двумя холмами. Дом отражал стесненные обстоятельства ее дедушки, разительно отличаясь от их бывшей резиденции в Тай-на-Коилле, где она выросла. Ее шотландский дом был процветающим поместьем, в достатке обеспечивающим все хозяйство мясом и овощами и даже продающим излишки в деревне. Летом кругом была лесная земляника. В изобилии росли фруктовые деревья, так что Афина могла высовываться из окна кухни и срывать груши прямо с веток.
В противоположность этому, Эндслей Грейндж одиноко стоял в обрамлении деревьев и кустов, разросшихся за несколько прошедших лет. Единственная служанка отвечала за уборку и приготовление еды, и в половине комнат дома окна были закрыты ставнями, так как средств на их восстановление для жилья не хватало.
Проведя эти последние месяцы в Лондоне, Афина почти забыла, насколько обветшал дом, практически не изменившийся с тех пор, как они с дедушкой въехали. Палисадник представлял собой зеленые джунгли, совершенно лишенные цветов. Расшатанный экипаж все еще стоял, прислонившись к стене дома. Пока она шла к парадному входу, на звук ее приближающихся шагов сбежались цыплята.
Дверь открыла женщина из деревни, которая присматривала за домом.
- И снова здравствуйте, мисс Афина!
- И снова здравствуйте, миссис Тэсл. Хорошо выглядите. Как чувствует себя дедушка? С ним все в порядке?
- Бодр, как всегда. Он в бальном зале со своим гостем.
Обладая превосходным чувством юмора, ее дедушка назвал самую маленькую комнату в доме «Большим бальным залом». Она служила его рабочим кабинетом, загроможденным старинными томами на его любимую тему - подвиги и приключения странствующих рыцарей. Пока Афина передавала миссис Тэсл свой саквояж и короткий шерстяной жакет, она ломала голову над ее заверением в хорошем здоровье дедушки.
- Могу я пройти прямо к нему?
- Конечно. Он Вас ждет. Хочу заметить, он не в духе. Умный с полуслова понимает, так что следите за тем, что слетает с Ваших губ.
Чем же может быть вызвано скверное настроение ее обычно добродушного дедушки? Афина быстро перебрала в уме все возможные причины, так ни на чем и не остановившись. Она направилась к бальному залу и постучала в дверь.
- Войдите.
Афина вошла внутрь.
- Дедушка! Я так рада тебя видеть!
Он медленно встал со своего кресла, стоявшего позади письменного стола.
- Афина, - коротко ответил он. Угрюмый тон его речи, словно невидимой рукой, удержал ее от порыва броситься в его объятья.
Он бросил взгляд на мужчину, который сидел по другую сторону стола спиной к Афине. Гость был одет в темно-синюю военную форму, и ее безумные предположения тотчас же склонились к плохим новостям с войны.
Мужчина встал и развернулся к ней лицом. Вряд ли что-то могло потрясти ее сильнее. Мужчина, одетый в новенький синий китель, был не кто иной, как мистер Маршалл.
Ее глаза пробежались по окаймленному позолоченным позументом высокому воротнику-стойке, лацканам и манжетам. Плечи венчали позолоченные погоны, и позолоченные пуговицы рядком спускались вниз по его мундиру. «Это он», - пронеслось в ее спутанном сознании, отчаявшемся постигнуть несоответствие формы и содержания. Человек, который, как она думала, был обнищавшим джентльменом, отчаянно нуждавшимся в работе, стоял перед ней в одежде героя. Здесь, в ее доме, рядом с ее дедушкой стоял мужчина, тайно разделивший с ней постель прошлой ночью.
- Добрый день, - сказал он. Его лицо имело многозначительное выражение, но она не могла разобраться, что оно означало, хотя ей полагалось знать наверняка. Сколько же мистер Маршалл рассказал ее дедушке? Она перевела взгляд на пожилого мужчину.
Ее дедушка поджал губы.
- Сегодня утром капитан Хоксворт приехал, чтобы со мной встретиться. Он все мне рассказал об этом.
Капитан Хоксворт? Афина переводила взгляд с его начищенных до блеска сапог на белые бриджи и шпагу, свисающую с его портупеи. Мистер Маршалл был офицером военно-морского флота?
- Все о чем, дедушка?
- Ты прекрасно знаешь, о чем!
Ее взгляд метнулся к лицу Маршалла. У него было мрачное выражение лица.
-Я пересказал лорду Пенхэлигану наш разговор о Вашей Академии, мисс МакАллистер.
- Академия! – фыркнул ее дедушка. – Это публичный дом… Сераль. За тем исключением, что женщины платят мужчинам.
Лицо Афины стало мертвенно-бледным.
- Что этот мужчина тебе рассказывал?
Мэйсон перегнулся через стол.
- Он сказал, что в твоей Академии леди обучают занятиям любовью. Это правда?
Афина бросила косой взгляд на мужчину в форме. Если бы ее дедушки не было в комнате, она бы проколола Маршалла его же собственной шпагой.
- Это правда.
Мэйсон ударил по столу.
- Не могу поверить, что моя внучка так поступила. Я думал, что ты не лишена здравого смысла. Но теперь я вижу, что предоставил тебе слишком много свободы. Ты знаешь, что один журналист собирается разузнать и разоблачить непристойности, происходящие в твоей Академии? Ты опрометчиво вовлекла в скандальную ситуацию эту семью. Я буду очень удивлен, если после всего этого ты сможешь все-таки выйти замуж. – Мэйсон упал в кресло, закрывая лицо своими морщинистыми руками. – Я терплю убытки. Капитан Хоксворт, я не смогу принести Вам достойные извинения за поступки своей внучки. Я надеюсь, что она не полностью развратила Вашу сестру.
- Вашу сестру? – вырвалось у Афины.
Маршалл отвел в сторону шпагу и сел.
- Жюстина Хоксворт.
На нее снизошло озарение. Она вспомнила, что Жюстина была дочерью покойного маркиза Уориджа. А так как она была одним из двух его детей, это делало мужчину, сидящего напротив нее, его наследником.
- Герцогиня Твилинхэм знает о том, что происходит в твоей Академии? – настойчиво спросил ее дедушка.
Она мысленно пробежалась по всему, что они обсуждали и рассказывали друг другу.
- Нет, дедушка. Она даже не знает о том, что я открыла Академию.
- Проклятие! – выкрикнул ее дедушка. – Капитан Хоксворт, вина за все случившееся лежит на мне. Сначала эта идея казалась мне благоразумной и даже забавной, что бывший бордель превратится в Академию для девственниц. Но теперь я вижу, что ошибался. Несомненно, проклятая Империя Удовольствий никогда по-настоящему не прекращала свое существование. Я просто не понимаю. Афина всегда была уравновешенной и разумной девушкой, не склонной к разврату. И вот она находит себе применение в этой глупой и отвратительной затее.
Она стояла перед ними, словно испорченный ребенок, постыдные поступки которого они обсуждали. Она больше не могла смотреть в глаза ни одному из них. Афина понурила голову.
Капитан Хоксворт закинул ногу на ногу.
- Я не хотел, чтобы подобный скандал выпал на долю Вашей внучки и, безусловно, на долю любой другой ученицы, некоторые из которых происходят из благородных семей. Я подумал, что лучшим выходом из сложившейся ситуации было бы немедленно распустить Академию, что затруднит любое расследование, предпринятое этим беспринципным журналистом. Он производит впечатление человека, жадного до крови, и не остановится ни перед кем. Поэтому я приехал к Вам, лорд Пенхэлиган, в надежде, что Вы сможете повлиять на Афину и отвести непосредственную опасность от нее и ее учениц.
- Конечно, капитан. Я у Вас в долгу. Я очень рад, что кто-то волнуется о благополучии Афины. Теперь я понимаю, что слишком сильно ей потакал. Когда убили ее родителей, я был сам не свой от горя. После их смерти я почувствовал, что должен дать ей все, чего бы она ни попросила, я полагал, что это компенсирует ей потерю родителей. Но я предоставил ей слишком много свободы, слишком много независимости. Мне надо очень осторожно обдумать, что следует сделать с Афиной.
Взгляд девушки был прикован к пятну на ковре, которое начинало расплываться от застилающих ее глаза слез.
- А что по поводу замужества? У Вас были мысли по этому поводу?
Мэйсон глухо рассмеялся.
- Никто на ней не женится. Она достаточно красива, но слишком упряма, слишком строптива. Я думал, что та книга превратит ее в более послушную девушку. Предполагалось, что она будет подавать пример своим ученицам, имитируя образцовое поведение! Очевидно, она учила их тому, чтобы они стали больше походить на нее саму. Как бы я не извинялся перед Вами, этого не будет достаточно.
Слезы капали из глаз Афины, и она даже не попыталась их скрыть.
Ее дедушка покачал головой.
- Я не могу предоставить ее самой себе. Ее нужно обручить при ближайшей возможности.
- Сэр, - Афина услышала, как Маршалл медленно начал свою речь. – Могу я попросить руки Афины?
Она заморгала, пуская новые ручейки слез. Она медленно подняла свой взгляд и посмотрела Маршаллу в лицо. В его глазах явственно светилась искренность.
- Я понимаю, что в обществе принято сначала спрашивать мнение опекуна, и раз мы обсуждаем будущее Афины, я подумал, что это подходящее время, чтобы показать свои намерения.
Мэйсон недоверчиво подался назад.
- Сэр… Вы меня поразили.
- Вам неприятна моя одежда? Я уверяю Вас, что смогу ее обеспечить.
- Вовсе нет, сэр. Вовсе нет, – Мэйсон широко улыбнулся и вышел из-за стола, чтобы пожать руку Маршалла. – Вы делаете нам великую честь. Просто я не ожидал, что Вы достаточно хорошо знаете Афину, чтобы сделать ей предложение.
Он мельком взглянул на нее.
- Мы немного сталкивались, вот и все, встречались несколько раз.
Дедушка Афины развернулся к ней.
- Итак, Афина? Что ты на это скажешь?
Она фыркнула и вытерла слезы.
- Что я скажу? Пожалуй, я лишилась дара речи. Кажется, я не могу найти подходящих слов, чтобы в полной мере выразить свои чувства, и все же на ум приходит только одно слово.
- И что это за слово? – спросил ее дедушка.
- Ахинея.
Мэйсон опустился в свое кресло. А Маршалл был не слишком удивлен.
- Я бы не вышла за него замуж, даже если бы он оказался последним мужчиной на земле. Дедушка, этот мужчина пытается заполучить мою Академию. Он знает, насколько доходна эта деятельность, и хочет прибрать ее к рукам. Он намерен захватить управление Академией любой ценой. Даже если придется жениться на мне, чтобы этого добиться.
- Это не правда, - сказал капитан Хоксворт.
- Разве? Тогда почему Вы хотите закрыть ее?
- Я уже говорил Вам. Один журналист хочет разоблачить вашу Академию.
- Ха! Да Вы скажете все что угодно, лишь бы заставить меня закрыть ее. Сначала эта белиберда про графиню Кавендиш, а теперь какая-то выдумка о газетчике.
- И то, и другое – правда.
- Вы такой же, как и все остальные. Вероломный мужчина. Как поле шотландского чертополоха… Радует глаз, но скрывает острые колючки. Моя бы воля – гореть Вам в аду!
- Довольно! А теперь садитесь и послушайте.
От его тона у Афины задрожал подбородок, она перестала разглагольствовать и села. Будь она проклята, если станет рыдать перед этими мужчинами. В гневе куда больше достоинства.
- Сэр, - начал капитан Хоксворт, - пожалуйста, позвольте мне поговорить с Афиной наедине. Я убежден, что смогу добиться ее понимания практической целесообразности принять мое предложение брака.
- Практической целесообразности? – язвительно парировала она. – Пожалуйста, продолжайте. Ваши заверения в бесконечной любви и глубокой привязанности, несомненно, завоюют мое нежное сердце.
Ее дедушка покачал головой.
- Афина, таким образом браки не заключаются. Должны бы, но нет. Я знаю, что вбил тебе в голову сказки и романтические выходки средневековых рыцарей с их леди, но на дворе девятнадцатый век, - он раскинул руки в стороны. – Это настоящий мир. Мужчины и женщины не женятся по любви, они женятся, следуя своему долгу. И пришло время, чтобы ты выполнила свой.
- Я не выйду за него замуж, - сказала Афина, резко повернув голову в сторону соседнего кресла. – Я скорее выйду за Кэлвина.
- Может статься, что Кэлвин Бретертон отзовет свое предложение, - сказал на это ее дедушка.
- Что? – она внезапно почувствовала противную слабость во всем теле. В желудке и в сердце. – Это невозможно.
- Вчера вечером Бретертон приходил ко мне в крайне напряженном состоянии. Он сказал, что, несмотря на возобновление предложения с его стороны, сделанного в письме, единственной причиной, по которой он просил твоей руки, были некие гарантии, предоставленные им герцогине Твилинхэм. Вчера вечером он признался, что хочет жениться на ком-то другом, и он умолял меня поговорить с герцогиней от его имени, дабы освободить его от предложения брака ввиду того, что ты его не желаешь.
Афина мечтала о том, чтобы земля разверзлась и поглотила ее. Достаточно плохо было то, что Кэлвин от нее отказался, но она не могла вынести того, что это было сделано в присутствии капитана Хоксворта. И все-таки ее перспективы совершенно ясны. Если она не выходит замуж за Маршалла или Кэлвина, она останется старой девой. Пока это казалось ей наилучшим выбором.
- Тогда я ни за кого не выйду замуж.
Ее дедушка сжал руки на столешнице.
- Афина, если ты не хочешь выходить замуж за Кэлвина, пожалуйста, пересмотри предложение капитана Хоксворта.
Она развернулась, чтобы посмотреть ему в лицо. В форме он был даже более красив. Но он представился вымышленной личностью, и Афина не имела совершенно никакого понятия о том, что из сказанного им было правдой, а что – ложью. Она сомневалась, что сможет когда-нибудь снова довериться ему.
- Я его рассмотрела. И вот мое решение. Нет.
Маршалл повернулся к Мэйсону.
- Я боюсь, что должен настоять на своем предложении.
Седые брови Мэйсона сошлись на переносице.
- Капитан?
- Я требую, чтобы Афина стала моей женой, потому что она уже моя.
Афина повернулась к Маршаллу, ее покрасневшие от слез глаза расширились от недоверия. Она не могла поверить, что он собирался рассказать об этом.
Морщины на лице ее дедушки залегли глубже.
- Что это за клевета? Вы утверждаете, что она уже отдалась Вам?
- В этом нет ее вины, сэр. Я ее соблазнил. Но я никогда не намеревался ее обесчестить. И сейчас тоже. Это одна из причин, почему я сейчас делаю ей предложение.
С мертвенно-бледным лицом Мэйсон откинулся на спинку кресла.
- Это правда, Афина?
Ее сердце обливалось кровью.
- Это было ошибкой.
Ее дедушка закрыл лицо своими морщинистыми руками.
Она почувствовала себя совершенно недостойной, настолько далекой от невинности. Она виновато посмотрела на его руки, которые любила видеть переворачивающими страницы книг о любви и доблести, читаемые им каждый вечер после ужина. А теперь эти руки, покрытые возрастными пятнами, закрывали его лицо, чтобы он мог не смотреть на нее.
В конце концов, он встал.
- Капитан Хоксворт, Вы опорочили мою семью своими бездумными действиями. Будь я моложе, вызвал бы Вас на дуэль, сэр, наплевав на законы.
Маршалл подошел к нему.
- Да, сэр. Я приношу свои извинения за оскорбления, нанесенные Вам и Вашей внучке. Я остро чувствую свою вину за нанесенные ей оскорбления. Я могу только уповать на то, что Вы примете мои искренние извинения, позволив мне совершить благородный поступок. Я дам Афине свою фамилию и заплачу выкуп за невесту по Вашему усмотрению. И если Вы благосклонно отнесетесь к моему поступку, можете быть спокойны за то, что наш брак удержит Афину от уголовного преследования. Если события, происходившие в Академии, станут достоянием общественности и начнется расследование, никто не сможет принудить меня к даче свидетельских показаний, так как муж не может свидетельствовать против жены.
Разочарование исказило черты лица Мэйсона.
- Так тому и быть. Афина Ваша.
- Дедушка, - взвизгнула Афина.
Пожилой мужчина оглянулся, чтобы посмотреть на нее, теперь он выглядел гораздо старше.
- Ты выбрала его, внучка, не я. Когда ты приняла его в своей постели, он стал неотъемлемой частью тебя, а ты – его. Ты дискредитировала себя. И если это тебя расстраивает, то виновата в этом ты сама. Ты позволила ему лишить себя привилегии выбора мужа по собственному усмотрению.
Медленно, тяжело ступая, Мэйсон покинул комнату.
Афина сделала то же самое, убегая в свою комнату так быстро, как только несли ее ноги.