Для всех, кто читает и комментирует

Несмотря на привилегированную жизнь, Дарик не понаслышке знал, что такое трудности и непомерный груз ответственности. Спустя три дня он решил, что нет ничего более мучительного, чем лежать рядом с Рейн каждую ночь и не тянуться к ней. Ему хотелось прижать Капельку к своему горячему телу, вдыхать аромат любимой, пока они спят, прильнув друг к другу.
О, во имя любви к Брейлиан, он хотел не просто обнимать её. Ему хотелось перекатить Рейн под себя, поцеловать, прикоснуться и раствориться в ней.
Однако помимо этого, Дарик хотел удержать её. Жаждал обнимать до конца своих дней... чего никогда не случится, если она станет женой Альдо Локвуда.
Желудок скрутило узлом, убивая утреннее возбуждение.
Рейн зашевелилась во сне, тихо сопя. Он не знал, что она беспокойно спит. Раньше они никогда не делили комнату, палатку или какое-либо помещение, которое могли счесть интимным.
Они ни разу не путешествовали без охраны и свиты. И уже много лет не проводили столько времени вместе, чтобы никто их не прерывал. Тем более, они никогда не проводили наедине ночи. Даже сейчас собирались путешествовать в обществе Сорена и отряда воинов. Никому, даже самому Дарику, не хотелось, чтобы они отправились на поиски в одиночку.
Тем не менее, он знал, как выглядит Рейн, просыпаясь: с затуманенными глазами, взъерошенная ото сна, розово-тёплая и восхитительно дразнящая. Она не любила рано вставать, что казалось забавным для воплощения весны. Несмотря на это, он всегда спозаранку отчаянно стремился увидеться с ней, желая убедиться, что Рейн не испарилась за ночь, превратившись в туман.
С другой стороны, теперь, находясь в её обществе днями и ночами, он мог перестать переживать на сей счёт.
Рейн дёрнулась во сне и пробормотала что-то невнятное. Дарик коснулся её головы. Она тут же успокоилась.
Дарик подумал, не снится ли ей, как она — некогда грозная дочь Брейлиан — проносилась по континенту. Он почти не видел в ней могущественного существа из Котла, но порой в её глазах вспыхивали молнии. В буквальном смысле слова. Он не был уверен, что это значит, и ведает ли сама Рейн об этом.
Это не единственное, что он заметил. Казалось, Рейн не понимает, что порой ветер дует от неё, а не вокруг. Или что лужайка вокруг замка по-прежнему зеленеет не из-за счастливой случайности, а всё благодаря ей.
Не в силах сдержаться, Дарик намотал на кулак длинную серебристую прядь её волос. В блестящем предрассветном свете волосы ещё больше, чем когда-либо, напоминали водопад.
Дарик дал ей поспать. Они скакали во весь опор и впереди их ждал утомительный рывок, чтобы до захода солнца добраться до утёсов Альдер. Он только убрал руку с волос Капельки, когда солнце наконец поднялось достаточно высоко, чтобы разбудить её.
Рейн медленно открыла глаза и, прищурившись, сморщила нос.
— Мммм, — перевернувшись, она прикрыла лицо рукой.
— И тебе доброе утро, Капелька.
— А что в нём доброго? — проворчала она. — Я продрогла до костей, тело затекло и...
— Опять проснулась не в духе? — закончил за неё Дарик.
Рейн села и сердито посмотрела на него.
— А ты как обычно до противного бодр.
— Я с тобой, — просто ответил Дарик. — Разве это не весомая причина для радости?
Она сильно зарделась, чему он обрадовался больше, чем следовало, учитывая, что они оба обещаны другим.
Рейн порылась в рюкзаке в поисках расчёски, пока Дарик готовил еду. Она заплела волосы в косу, а потом обернула вокруг головы и закрепила шпильками, как корону, напоследок украсив причёску бурачником.
Удовлетворение нахлынуло на Дарика вместе с откровенно собственническим чувством. Дерзкая просьба Рейн о поцелуе, прозвучавшая сразу после объявления о помолвке с Альдо, пробудила в нём что-то примитивное, отчего ему захотелось выть, сыпать проклятиями и никогда больше не выпускать Капельку из виду.
Нечто, подталкивающее его отказаться от долга.
Чтобы не сжать Рейн в крепких объятиях, Дарик протянул ей тарелку.
Более застенчивая, чем обычно, улыбка поразила его в самое сердце.
«Неужели, в самом деле можно решить наши проблемы и при этом не потерять друг друга или Леден?»
— Когда ты так смотришь на меня... — голос Рейн снизился до шёпота, — в столь холодное утро мне становится теплее, чем должно.
Сердце Дарика сжалось от напряжения. Ему до боли хотелось дотронуться до неё.
— Каким образом? — сиплым, словно самая глубокая пещера, голосом спросил он.
Скользнувший по нему взгляд был подобен прикосновению горячих губ.
— Словно не одеваться нам нужно, а раздеваться.
Жар горячей лавой обрушился на него, в паху заныло.
Её неожиданно плутоватая усмешка едва не вынудила его громко застонать.
— Кажется, я шокировала тебя, Дарик. Но если не сейчас, не знаю, наступит ли вообще время для смелости.
Он с трудом сглотнул.
— Обожаю, когда ты меня шокируешь. Хочу, чтобы до конца моих дней ты продолжала это делать.
— Неужели? — Рейн казалась удивлённой.
— Как ты можешь сомневаться на сей счёт?
— Знаю, будь это в твоей власти, ты бы сохранил компанию своей спутницы... — Она пожала плечами. — В этом я уверена.
Дарик свёл брови.
— Рейн, ты намного больше, чем просто моя спутница.
— И всё же, ты отказался поцеловать меня.
Мысль о том, чтобы познать сладость её рта, безбожно изводила его.
— Если я поцелую тебя, — сказал он, не сводя глаз с розовых губ, — остановиться уже не смогу. Никогда.

Собрав вещи, они выехали. Рейн прибывала в тревожном расположении духа. Она всегда с трудом понимала человеческие эмоции. Даже прожив достаточно времени среди людей, она продолжала учиться. Точно так же, как читать, писать, кланяться, танцевать и сдерживать себя от желания сломать некоторых людей, точно ветки, когда обнаружила, что это в её власти. В общем, делать всё, что и окружающие, но не богиня, олицетворяющая время года.
Дарик часто не поддавался её пониманию. Это одновременно очаровывало и... раздражало.
Он хотел, но не брал. Страстно жаждал, однако, отказывался действовать. Ласкал взглядом, но не касался. От этого она расстраивалась, приходила в бешенство, а тело охватывал жар...
Рейн тяжело вздохнула, желая, чтобы аллюр Арджуна успокоил её, как зачастую бывало. Ничто не могло отвлечь ни её тело, ни мысли. Конечно, всё было гораздо проще, пока помолвка не побудила Рейн открыть Дарику свои истинные чувства... а в ответ узнать о его. Осознание обоюдности их желаний лишь усилило жажду. Тем не менее, Рейн ни на что бы не променяла назревающую внутри неё пьянящую бурю, сравнимую лишь с потоками лавы жидкого огня.
Рейн знала, что утолит её жажду... их общий голод.
К сожалению, её принц не желал пойти ей на встречу.
Рейн стала теребить зубами губу, пока та не начала болеть и распухла. С другой стороны, она вряд ли так сильно любила бы его, не имей он понятий об уважении и чести.
— Наконец-то! — тяжело выдохнул рядом скачущий Дарик, когда они свернули за поворот и увидели вершины Альдер.
Со скал не обрушивалась вода, как когда-то на заре континента. Сейчас русло реки представляло собой покрытую песком впадину. Однако древние каскады не до конца исчезли и искрились серебристой пеленой, просачивающейся по внутреннему склону, оставляя скалистую поверхность скользкой и окрашенной в дивный цвет.
Хорошая новость, без водопада, скрывавшего от взоров пещеру, о которой говорилось в книге, её можно легко разглядеть. К сожалению, та находилась в середине утёса и была совершенно неприступна.
— Как, во имя Брэйлиан, нам до неё добраться?! — воскликнула Рейн.
— Вскарабкаться? — сделал предположение Дарик.
Рейн фыркнула:
— И сломать себе шею?
Он посмотрел на неё.
— И что ты предлагаешь?
Рейн посмотрела на склоны варака.
— Вскарабкиваться, — хотя перспектива её не радовала, она была вынуждена согласиться.
— Я сам пойду. У тебя нет причин рисковать своей жизнью.
— Нет, пойду я, — возразила Рейн. — Ты представляешь большую ценность. В случае твоей смерти Астрея не женится на мне и не даст Ледену воду.
Склонив голову набок, Дарик резко выпалил:
— Вместо неё воду сможет пожертвовать Альдо.
— Раана вдвое богаче Пейрра сокровищницами и ресурсами. И хватит на меня рычать! Я не просила выдавать меня замуж.
Мрачное чувство тревоги промелькнуло на лице Дарика. Её добрый принц был прекрасным спутником. Однако именно этот сильный мужчина заставлял её тело пылать, дрожать и изнывать от боли. Хотя она пыталась обуздать свои порывы, тем не менее, отчаянное дикое сердце — её слабость. По духу Рейн оставалась неукротимой.
— Мы отправимся вдвоём. Лучше я сломаю шею с тобой, чем буду жить без тебя. В Пейрре. С Альдо, — добавила она для пущей убедительности.
Упоминание о сосватанном ей женихе возымело должный эффект. Дарик перестал ясно мыслить и, пробормотав проклятие, согласился с её планом.
Они оставили жеребцов с припасами у подножья утёса, привязав их верёвками к камням рядом с сухой травой и струйкой воды, служившей единственным свидетельством некогда могучего водопада. Желая облегчить себе восхождение, они оставили всё, кроме кинжала и мешочка, в который планировали положить кровавые камни.
Подъём оказался трудным, пугающим и скользким. К тому времени, когда они достигли полпути к пещере, Рейн вся дрожала и испытывала боль, гадая, как ей преодолеть оставшееся расстояние.
— Возвращайся! — крикнул ей сверху Дарик. — Я дойду до конца и принесу камни.
Стиснув зубы, она взобралась на следующий приличный выступ.
— Назад столь же страшно, как и вперёд.
— Однако это половина необходимого расстояния, — возразил Дарик.
Рейн посмотрела вниз и тут же пожалела об этом.
— Половины вполне достаточно, чтоб раздробить кости.
— Умоляю, перестань говорить о смерти.
— Каким образом? Это единственное, о чём я могу сейчас думать! — крикнула она ему в ответ.
— Тогда, я жду. — Дарик кивком головы подозвал её к себе. — Ты будешь подниматься передо мной.
Он хотел показывать ей лучший путь для восхождения, но с другой стороны, возможно, ей станет менее тревожно, если Дарик будет у неё за спиной. Хотя, в случае падения, он никак не сможет поймать её, однако, это станет для неё обнадёживающим стимулом.
Рейн кивнула и собралась с духом для подъёма. Стоило ей взобраться выше него, как Дарик начал раздавать указания, подсказывая места, где ухватиться за выступы, которые становились более скользкими, чем выше они поднимались.
Наконец, Рейн ухватилась отяжелелой ладонью за край пещеры. Мышцы дрожали, когда она изо всех сил попыталась подняться. Неожиданно, Рейн показалась себе невесомой, почувствовав, как Дарик подтолкнул её сзади. Она была слишком измучена, чтобы обратить внимание — или обрадоваться — что он крепко обхватил её за задницу, закидывая в пещеру. Рейн перевернулась на живот, собираясь протянуть ему руку.
Их взгляды встретились, стоило ей высунуть голову из пещеры. В следующую секунду посыпались камни. Глаза Дарика расширились, и он стал соскальзывать со скалы.
Сердце Рейн бешено забилось.
— Дарик!
Его руки скребли по камню, тело скользило, пока он не завертелся и полностью не потерял хватку. Он сорвался и полетел вниз, выкрикивая её имя.
Действуя на инстинкте, Рейн выкинула лозы из обеих рук, чтобы поймать его. Они обвили Дарика, остановив падение. Он ударился о скалу. Рейн едва не вылетела из пещеры, когда её с силой потянуло вперёд. Она заставила виноградные лозы вонзиться корнями в каменную стену и, приложив силу, за несколько секунд прибавила им вековой толщины.
Перед глазами всё поплыло. Тело изнывало от нехватки влаги, во рту пересохло, будто в пустыне.
— Дарик!
Виноградные лозы неровно обвили его от плеч до бёдер, одна рука осталась свободной, а вторая оказалась прижата к боку.
Он застонал в ответ. Рейн уже решила, что Дарик вероятно потерял сознание, когда он крикнул:
— У тебя от меня секреты, Капелька?!
У неё вырвался сдавленный полувсхлип-полусмех. Если в сложившейся ситуации он может шутить, то всё в порядке, хвала Брэйлиан.
Отпустив прочно укоренившиеся в скале виноградные лозы и призвав все запасы воды под кожей, Рейн начала выращивать новые крепкие побеги, за которые Дарик смог бы ухватиться.
— Ты сможешь выпутаться из лоз, которые тебя оплели, и взобраться?! — крикнула она ему вниз.
— Думаю, что смогу достать нож.
Дарик начал крутиться и извиваться.
Рейн спустила к нему новую лозу, сделав ту толстой и ветвистой, всё время закрепляя тысячи маленьких корней, врезая и раскалывая ими камень. Её мучила небывалая жажда, язык прилип к нёбу. У неё никогда не получалось призвать воду, и теперь виноград отнимал оставшиеся внутренние резервы.
Дарик торжествующе закричал, когда ему удалось вытащить кинжал. Для безопасности он обернул новую лозу вокруг руки и стал пилить опоясывающие его путы. Рейн оторвалась от взращённой ею зелени и, спотыкаясь, подошла к краю пещеры, дабы испить стекающую по стене воду. Она припала к ней, точно умирающее от жажды животное, и стала жадно лакать, пока горло не перестало гореть.
Как только Рейн снова обрела равновесие, то увидела карабкающегося вверх Дарика. Тревога мелкими стрелами впилась в живот. Она беспокоилась не только за своего принца, пытающегося выпутаться из опасной ситуации. Колдовство пугало людей, а те, кто постоянно пользовались магией, теряли рассудок, не прожив и половины отведённых им дней. Тем не менее, она не произносила заклинаний, не варила зелья, более того, даже не знала колдовских речей. Магия Рейн иной природы, она часть её сущности, а не создана искусственно. Однако испугается ли её Дарик?
Рейн не знала, стоит ли ей приближаться к нему, когда он забирался в пещеру. Измученный, окровавленный, но целый. Живой. Её Дарик. Стоило ему подняться, облегчение пересилило страхи, и она шагнула к нему.
Дарик бросился к ней навстречу и прижал к себе.
— Я думал, что потерял тебя, — выдохнул он ей в волосы, крепко сжимая будто в тисках.
— Меня? — Она столь же рьяно обнимала его. — Это я подумала, что потеряла тебя навсегда!
Хватка Дарика лишь усилилась.
— Я бы преследовал тебя даже призраком.
Слёзы комом подкатили к горлу Рейн.
Он уже повсюду следовал за ней, поскольку навеки поселился в её сердце.
Слегка ослабив объятия, Дарик посмотрел на неё.
— Почему ты скрывала это от меня?
Она посмотрела на виноградные лозы.
— Ты сердишься?
— С чего бы? — Он казался искренне озадаченным её вопросом.
— Я... я никогда не рассказывала, что смогла частично восстановить свои силы.
Дарик как-то странно смотрел на неё, будто и вовсе не был удивлён происходящим.
— Ты можешь вызвать дождь?
Она покачала головой.
— Я изо всех сил пыталась. Но ничего не получилось. Прости.
Рейн прилагала ещё больше усилий после начала переговоров о женитьбе её принца на Астрее, однако, результат оставался неизменным.
Дарик обхватил ладонями её щеки, его пальцы оказались влажными и дрожащими.
— Перед моим взором, когда я падал, не промелькнула вся моя жизнь. — Его взгляд блуждал по её лицу так пристально и сосредоточено, что у Рейн затрепетало сердце и перехватило дыхание. — Меня не покидала единственная мысль. Одно сожаление.
— И какое? — Пульс Рейн загрохотал подобно буре. Человеческие тела так хрупки. Рейн вспомнила свою бестелесную сущность и теперь, казалось, от жара и давления она будто стала невесомой.
— Что не поцеловал тебя, когда ещё мог.

Рейн восстановила часть своих сил и этим спасла своего любимого. Думаю, что если бы ее способности дремали, то страх потерять любимого помогли бы разрушить блокировку.
Девочки, спасибо.

Solitary-angel, So-chan, Лайла, Renka, спасибо большое!!!

Почему-то меня не покидает мысль о Сорене. Мне кажется, что он просто так не уступит её Дарику.

Спасибо большое за продолжение!

Рейн прильнула к Дарику, когда тот опустил голову. Она ждала этого момента целую вечность.
Их губы не успели соприкоснуться, когда раздался полный обвинения голос, заставив их отпрянуть друг от друга:
— Чужаки не просто вторглись в мою обитель через чёрный ход, а имеют наглость целоваться?!
Старуха в рваных одеяниях замахнулась на них посохом:
— Я научу вас приходить в мой дом без приглашения!
Она начала произносить заклинания, от которых засветился камень на кончике посоха.
Стоило Дарику шагнуть вперёд, как Рейн пригвоздила ведьму к стене порывом сильного ветра. Посох старухи со стуком упал на землю, и ранее созданная Рейн зелень вновь выросла, оплетая колдунью и пресекая любое её движение.
Пленница молча взирала на них.
Дарик обернулся к Рейн, вопросительно приподняв бровь.
— Время от времени мне хотелось бы приходить тебе на выручку. Это бы тешило моё мужское самолюбие.
У Рейн дрогнули уголки губ.
— В твоей мужественности нет сомнений, Дарик.
— Тем не менее, мне очень нравится спасать девицу, попавшую в беду, — теперь он явно дразнил её.
— Я вмиг лишусь чувств, — ответила Рейн. — Дай лишь узнать, перед нами не ведьма с Кургана.
— Ведьма с Кургана? — прошипела старуха. — А что, здешняя обстановка чем-то напоминает курган?
— Тогда получается, ты ведьма с Пещер? — спросил Дарик.
В ответ старуха попыталась произнести ещё одно заклинание, шипя незнакомые слова, которые каким-то образом затрагивали сокрытую сущность Рейн. Неудивительно, что все ненавидят колдунов... с другой стороны, ей не следует понимать ни слова из сказанного.
«Исми долунди вейтен крив» с новой силой врезались в сознание. Слова колдуна из Верхнего Эша не имели для неё смысла, лишь оставили после себя неприятное чувство и уверенность, что со временем и долей усилий ей удастся понять их значение. Это ощущение усилилось, стоило ей услышать заклинание ведьмы. Колдовской язык стал для неё яснее, и глубоко в душе Рейн поняла, что пред ней встанет ужасный выбор.
Дарик подошёл к старухе и заткнул ей рот её же изодранной шалью. Ведьма сердито взирала на них. Рейн изо всех сил пыталась избавиться от нахлынувшего ужаса.
— Давай заберём кровавый камень и покинем это место, — предложил Дарик.
Ведьма приглушенно запротестовала.
Рейн замешкала:
— Она может знать, где искать ведьму с Кургана.
— Единственный курган в Ледене находится в лесу Лейтон, — сказал Дарик. — Вблизи Котла Брэйлиан.
— Её может не оказаться дома, — заметила Рейн. — Думаю, нам стоит спросить.
Уступив её желанию, Дарик вновь повернулся к старухе.
— Возможно, мы не с того начали знакомство. Пожалуйста, простите, что мы ворвались в ваш дом без приглашения. Мы не знали, что здесь кто-то живёт и напугали друг друга.
Старуха прищурилась, однако, внимательно слушала.
Рейн кивком велела ему продолжить.
Дарик высказывался весьма дипломатично:
— Нам нужно отыскать ведьму с Кургана. Возможно, вы с ней знакомы?
Старуха молча наблюдала, как он медленно вытащил кляп у неё изо рта.
— Я что, похожа на завсегдатаю курганов, дурень? Я ведьма с Пещер, поэтому часто провожу время в пещерах.
— Понятно, — как всегда с достоинством изрёк Дарик.
Рейн чуть не рассмеялась над его непоколебимо сердечным выражением. Однако её не провести. Его лицо столь же радушно и свежо, как прокисшее молоко.
— Мы пришли к выводу, что в данной пещере хранится редкое сокровище под названием кровавый камень, — объяснила Рейн. — Нам нужно взять немного.
— О, да что вы говорите? — хмыкнула ведьма. — Ну, а я нуждаюсь в кухарке и прислуге. Кто из вас любит возиться с кастрюлями, а кто предпочтёт заняться уборкой?
— Наверное, мы просто заберём кровавый камень, — ответила Рейн, теряя терпение и чувство юмора.
Ведьма зловеще расхохоталась:
— Тебе никогда не получить его без моей помощи. Даже с твоей бессловесной магией.
Она пристально вглядывалась в Рейн словно пыталась понять источник её странных способностей.
Стоило ведьме с Пещер снова попытаться произнести заклинание, как Дарик заткнул ей рот кляпом.
— И не надейся, — резко бросил он и повернулся к Рейн. — Ну что, пойдём?
Дарик предложил ей руку.
Рейн с радостью взяла его под локоть. Бок о бок они отправились вглубь пещеры.
Дарика всё ещё шатало, хотя он старался этого не показывать. Лёгкий вес руки Рейн на предплечье — единственное, что удерживало его на ногах. Он подозревал, что Рейн по-прежнему обладает частицей магии, однако никогда не думал, что она настолько могущественная. Истинная сила природы.
И он едва не поцеловал её.
Он желал её, восхищался ею, любил так же сильно, как и всегда. Ничего не изменилось, за исключением того, что теперь он сильнее уверовал, что не заслуживает её. Никто не заслуживает. Он простой человек, который даже не уверен, что Рейн смертна.
— Ты обратил внимание, что ведьма сказала, будто мы пробрались в её обитель через чёрный ход? — спросила Рейн.
Дарик откашлялся. Неожиданно в горле дико пересохло.
— Да, обратил. Надеюсь, есть более лёгкий путь отсюда.
Рейн тихо согласилась с ним, когда они оказались перед развилкой туннеля, каждый из которых был погружён во мрак.
— Есть два пути, — заметила она, глядя на висящие на стене факелы. Зажжённые и готовые. Несомненно, благодаря им ведьма с Пещер могла всё разглядеть. — Может нам стоит разделиться?
Немного помешкав, Дарик покачал головой.
— Я бы предпочёл не расставаться. — У него дрогнули губы, и он добавил не удержавшись: — Возможно, тебе придётся снова меня спасать.
Рейн тяжело вздохнула и крепче сжала его руку.
— Темнота действует мне на нервы.
Дарик об этом знал. В этом нет ничего удивительного. В первый раз, когда она по-настоящему оказалась в темноте, не видя окружающего мира, большие руки схватили её, вырвав из божественного чертога и привычного существования.
Как обычно, воспоминание заставило его похолодеть. Хотя присутствие Рейн в его жизни стало для Дарика источником бесконечного тепла и силы, отчасти, именно это противоречие удерживало его от признания в своих чувствах. Могла ли она на самом деле отвечать на его любовь взаимностью с той же страстью и преданностью, которая прожигала в груди дыру и наполняла сердце тоской, если по его вине её жизнь в корне изменилась?
Она хотела поцеловать его, но для него этого мало, ему необходимо, чтобы Рейн жаждала большего, — всего, — как и он.
Дарик взял со стены факел. Если бы он открыл свои чувства и Рейн дала согласие, то возможно, он смог бы убедить отца разрешить им обвенчаться. Но теперь уже слишком поздно. Их обоих сделали разменной монетой: его — на канал для Ледена, а Рейн — на собственную безопасность и обитателей замка.
— Твои мысли темнее здешней пещеры, — заметила Рейн, следуя за ним с другим факелом.
Дарик оставался настороже, пока они всё больше углублялись по туннелю.
— Ты взяла с собой кольцо с эшерским камнем моей матери? — спросил он вместо того, чтобы открыть ей свои мысли. Действительно мрачные и унылые.
Рейн покачала головой.
— Я оставила его в замке.
— Пообещай, что будешь носить его, — попросил он, сжимая её изящную ладошку. — Если всё пойдёт не так, как мы надеемся, оно нас свяжет. Станет служить напоминанием о том, как мы когда-то жили вместе в доме Эшев.
Рейн остановилась и посмотрела на него стальным взглядом.
— Не смей сдаваться, пока битва ещё даже не началась.
— Я не сдамся, — поспешно заверил Дарик. Он бы никогда не опустил рук.
— Мне не нравится, как странно ты на меня смотришь.
— Ты намного переживёшь меня, Рейн. Возможно, на тысячелетия. Кольцо станет напоминанием обо мне.
В её глазах забушевала буря с молниями. Именно такой он её видел.
— Я столь же смертна, как и ты.
— Так ли это?
— Да, — решительно заявила она.
— Смертные не выращивают виноград из ниоткуда и не заставляют дуть штормовые ветра.
Её зарождающийся гнев внезапно исчез, а лицо вытянулось.
— Ты что, боишься меня?
— Конечно, нет. — Необходимость стереть с личика любимой выражение ужаса заставила его выкинуть из головы первоначальные мысли. Это бессмысленно... неизбежно. — Хотя, я бы дважды подумал, прежде чем позволил тебе меня выпороть.
У Рейн отвисла челюсть. Жар как адово пламя бушевал внутри Дарика.
Она вдруг рассмеялась, и переливчатый смех разнёсся по пещере.
— Немного пошлости тебе идёт. Нам обоим. Весьма забавно.
— Я стараюсь тебе не наскучить, — признался Дарик голосом грубее каменного обвала.
Улыбка на губах Рейн стала ещё шире, такая красивая, что сердце было готово разорваться в груди.
Она продолжила путь.
— Могу с уверенностью пообещать, ты никогда не наскучишь мне, Дарик.
Каждая и без того необузданная и накалённая эмоция болезненно напомнила о себе.
Рейн — источник его радости и горя. Она была всем для него.

Спасибо большое

Рейн была изумлена. Они нашли кровавые камни в большой зале в дальнем конце первого выбранного ими туннеля, поэтому им не пришлось возвращаться и проверять полдюжины ответвлений. Решив рискнуть, они спустились по одному из проходов, откуда исходило тусклое свечение, и обнаружили жилье ведьмы. Там они нашли отверстие в потолке, пропускающее свет, воздух и дым с кухонного очага. С этого отверстия свисала длинная верёвочная лестница, а дальше тянулась хитроумная дренажная труба, ведущая к спускающемуся туннелю. Лестница стала приятным сюрпризом. Хотя, с другой стороны, спуск с вершины утёса до лошадей будет всё равно изнурительным.
Факелы оказались не нужны, стоило им приблизиться к стене, почти полностью покрытой кровавыми камнями. Красные кристаллы росли из расколотых трещин в скале и сияли точно багровые звезды в ночном небе.
— Сокровище сие удачно нарекли, — Дарик обвёл взглядом пещеру.
Рейн поморщилась.
— Кажется, что из стены хлынет кровь, стоит их вытащить.
— Жуткая перспектива, — заметил Дарик.
Стена пульсировала теплом и светом, почти как бьющееся сердце.
— Вынужден с тобой согласиться, — пробормотал он.
— Ведьма сказала, что без неё нам до них не добраться, но кристаллы оказалось не трудно найти. — Рейн оглядывалась по сторонам в поисках ловушки. — И от этого мне боязно.
Дарик тоже осматривал пещеру, осторожно касаясь пальцами стены, усыпанной кровавыми кристаллами.
— Возможно, камни прокляты?
От одной мысли у Рейн невольно вырвался отчаянный стон. Её уже тошнило от проклятий.
Она сомневалась, что её, как олицетворение Весны, прокляли. Скорее считала, что гнусное заклятие нависло над всем Леденом. Насколько ей известно, в божественном чертоге она совсем забыла о Ледене и проносилась мимо него с дождями и грозами примерно с момента рождения Дарика.
— Если верить книге, которую ты нашла, кровь Брэйлиан используют для разрушения проклятий, — заметил Дарик. — Может ли этот камень служить источником бед?
— Не знаю. О чём тогда говорила ведьма?
Дарик пожал плечами.
— Она могла блефовать. Давай выкопаем один из камней и выясним.
Рейн сомневалась, что ведьма водила их за нос. В таком возрасте могла ли старуха мыслить достаточно ясно?
Дарик достал кинжал и принялся выкапывать основание кристалла.
Рейн нависла над его плечом.
— Дарик, будь осторожен. У меня плохое предчувствие.
Он ободряюще улыбнулся ей.
— Тогда будь готова защитить меня, сударыня. Знаю, тебе это под силу.
Дарик пытался пошутить, но Рейн даже не улыбнулась. На кончике языка появился неприятный привкус беспокойства.
Дарик занялся камнем, обкапывал и вертел, пока тот не поддался. Он медленно вытащил сверкающий кристалл из стены. Рейн затаила дыхание. Стена пульсировала внутренним светом, и кровавый камень вторил ему едва уловимым биением. Дарик протянул кристалл... В следующую секунду тот взорвался, превратившись в чудовище.
Рейн ахнула и отпрянула от возвышающегося над ней существа. Дарик прыгнул, заградив её собой. Он замахнулся кинжалом и острые как бритва зубы заставили их разбежаться в разные стороны.
— Рейн! — Дарик перекатился под взмахом когтистой лапы, чтобы вернуться к ней.
На Рейн обрушился яростный рёв монстра. Охваченная ледяным ужасом она задрожала и выхватила кинжал. Демонические глаза закатились ко лбу рептилии с багрово-красной чешуёй. Рейн никогда не видела ничего подобного.
Дарик взмахнул кинжалом, единственным доступным для него оружием. Рейн послала виноградную лозу опутать лапы зверя. Каким-то образом чудовище избежало пут, и те упали на землю зелёной кучей.
«Как такое возможно?»
Она вызвала самый сильный ураганный ветер, но это ничего не дало. Тот кружился вокруг них с Дариком, а чудовище не трогал.
Её затянуло в омут безграничной беспомощности, всколыхнувшей волну страха, самую большую, что ей доводилось чувствовать со дня, когда она стала смертной. Тем не менее, Рейн выжила. Выросла в прекрасную девушку. И даже сохранила частичку своей магии. Теперь же она снова испытывала страх за себя и Дарика.
Рейн взмахнула кинжалом. Рука дрожала, и она сильней сжала рукоять. У ужаса имелся отчётливый привкус сродни пробуждению во мраке и осознанию кошмарной реальности, которой нет конца и края.
— Рейн, беги! Я его задержу! — Кинжал Дарика рассёк воздух рядом с монстром.
«И бросить его одного? Никогда!»
— Ведьма ведает, как им управлять. Найди её! — крикнул Дарик.
Рейн покачала головой. Чудовище догонит их и разорвёт в клочья, прежде чем они успеют сделать хоть десяток шагов.
— Иди! — закричал он, описывая ножом широкую дугу, когда чудовище прыгнуло вперёд.
Рейн остановилась и принялась наблюдать, прищурившись. Клинок Дарика должен был пронзить морду твари. Ведь у него длинный кинжал, почти короткий меч, и чудище бросилось прямо на него.
— Ты это видел? — Она присмотрелась внимательнее. — Оно дрогнуло.
— Что? Уходи!
Вот снова — странная рябь, когда существо быстро двинулось.
Рейн прыгнула влево, увлекая за собой чудище. Крики Дарика стали отчаянными, но Рейн отскочила назад почти так же быстро. Существо проследовало за её движениями, подтверждая подозрения Рейн. Чудище перескакивало с одного места на другое и обратно. Минуя промежуточное пространство, без реальных движений.
— Оно не настоящее, — сказала она, ощущая, как утихает паника. Древнее чудовище не тронуло их, несмотря на холодный убийственный блеск в ящероподобных глазах и свирепое щёлканье челюсти. — Это всего лишь иллюзия. Страж, а не палач.
В порыве уверенности Рейн побежала вперёд, перекатилась и вонзила нож вверх, в то самое мгновение, когда приземлилась перед передними ногами химеры. Её клинок вонзился в пустоту, вместо того, чтобы пронзить чешуйчатую грудь и мускулы. Иллюзия развеялась пред взором, словно её никогда не было. Рядом с ней на полу лежал кровавый камень.
С победоносным видом она повернулась к Дарику и увидела, как его лицо побледнело от горя и паники. Её улыбка угасла.
«Что произошло?»
— Рейн! Рейн! — с диким блеском в глазах он закричал надрывно с небывалым ужасом. С его губ сорвался леденящий кровь рык. Он прыгнул вперёд и метнул в неё кинжал.
Рука Дарика опустилась, точно молот. Рейн увернулась, но лезвие все же оставило жгучий порез на её плече.
— Дарик! Прекрати! — Она повернулась посмотреть на него.
Его рука обмякла. Кинжал со стуком упал на землю, и он в ужасе уставился на неё.
— Рейн? Родная, что я натворил? — Дарик опустился на колени рядом с ней. — Твоё плечо. — Осторожное касание дрожащих пальцев было сродни опавших осенних листьев.
— Ничего страшного. — Рана пульсировала от боли, но это не столь важно. — Со мной всё хорошо.
— У тебя идёт кровь. — Дарик вздрогнул, и Рейн поняла, что он чувствует её боль, словно свою собственную. — Ты напала на чудище. Перекатилась прямо под него. Я видел, как оно разорвало тебя на части. Убило.
Его голос стал гортанный, отрывистый, блеск от непролитых слёз в глазах делал их в полумраке пещеры стеклянными.
— Это была химера. Обман. — Рейн подняла кровавый камень, который уронил Дарик, и показала ему. — Я видела сквозь иллюзию. И стоило мне удостовериться, что чудище нереально, оно испарилось.
— То есть ты даже не была до конца в этом уверена? — выдохнул он с трудом.
Несмотря на боль, Рейн пожала плечами.
— Это заколдованное место.
— Я замахнулся на чудовище и ничего не почувствовал, пока не задел тебя. — Дарик взглянул на багровый кристалл. — Это развеяло иллюзию для меня?
Рейн кивнула.
Он сглотнул. Вид её безвременной «кончины» до сих пор омрачал его взгляд, смешанный с ужасом из-за причинённой ей боли.
Рейн коснулась ладонями слегка колючей от щетины щеки.
— Это всего лишь царапина, Дарик, и теперь у нас есть то, за чем мы пришли.
Морщинка меж его бровями стала глубже.
— Мне так жаль.
«Я люблю тебя» — пронеслось в её голове.
— Знаю.
Сердце Рейн сделало тяжёлый кульбит, наполненное смесью надежды и отчаяния по поводу их будущего. Она погладила его нахмуренный лоб, убирая густую прядь волос со лба. Позволила пальцам скользнуть по сильной скуле, а затем провела по изгибу колючей от щетины челюсти. Коснулась губ. Таких полных и мягких, хотя он плотно сжал уста. В глазах Дарика вспыхнуло пламя. Его губы приоткрылись, дыхание участилось.
Она никогда раньше не прикасалась к нему так, как всегда хотела, исследуя гладь кожи и изгибы любимого лица. Эти контрасты возбуждали её и вызывали жгучее желание прикасаться к нему повсюду. И чувствовать, как он касается её.
Жар лавой растёкся по венам. Внутри неё нарастало напряжение. В глубине души Рейн тосковала по тому, чего никогда не испытывала.
Веки Дарика отяжелели. Тусклый алый свет окрасил голубые радужки в винно-красный, и Рейн почувствовала себя будто одурманенной. Пульс грохотал так громко, что она его чувствовала. На шее. В венах. Меж ног, там, где её плоть взывала к Дарику.
Рейн медленно приблизилась к нему. Дарик опустил голову. Обнял её за плечи.
В плече Рейн вспыхнула острая боль, и она судорожно вздохнула. Дарик тут же отпустил её.
— Прости. — Отстранившись, он, будто наказывая себя, с силой потёр лицо. — Позволь мне позаботиться о твоей ране.
— С этим можно обождать, пока мы не уберёмся подальше отсюда.
Рейн жалела, что невольно вздохнула, напомнив о порезе. Дарик поцеловал бы её.
Она сидела, ожидая с замиранием сердца, однако он больше не делал попыток приблизиться к ней. Вздохнув, Рейн повернулась к ложу из драгоценных камней.
— Думаю, нам следует взять ещё один кристалл.
Она не хотела возлагать надежды на камень, от которого частично зависит их будущее. Тот может потеряться или разбиться.
Обернувшись, Дарик посмотрел на багровую стену. Его рот сжался.
— Мне это совсем не нравится.
— Ты достанешь кристалл, — настаивала Рейн. — Я уничтожу иллюзию.
Его брови сошлись на переносице, но он кивнул и принялся выкапывать другой камень.
— Жизнь была бы легче — и, возможно, безопаснее — если бы у меня хватило сил отказать тебе хоть в чём-либо.
Рейн промолчала. Дарик отлично справился с этой задачей, отказавшись поцеловать её в библиотеке.
Стоило Дарику вытащить камень и взять его в руку, как тот превратился в длинную извивающуюся змею с чёрной чешуёй.
Рейн подпрыгнула, отскочив назад. Она ожидала увидеть идентичного стража или, по крайней мере, кого-то красного. Змея ударила её, и Рейн быстро среагировала. Дыхание судорожно вырвалось от страха, когда она ударила рептилию наотмашь, чувствуя, как рука проходит прямо через то, что должно было быть твёрдыми клыками и треугольной головой. Иллюзия развеялась, а Дарик по-прежнему держал кровавый камень.
— Всемогущая Брэйлиан! — Она судорожно выдохнула, а потом дико расхохоталась. — И все равно это было жутко.
Ухмыльнувшись, Дарик убрал кристалл в сумку ко второму.
— Напомни мне никогда не злить тебя.
Рейн тихо фыркнула.
— Напомни солнцу не светить.
Его брови поползли на лоб, и на лице появилось игриво уязвлённое выражение.
— Значит, я каждый день тебя злю?
— Нет, — призналась она. — Большую часть времени ты — мой герой.
Дарик коснулся подбородка Рейн, приподняв лицо. Их глаза встретились, и у неё перехватило дыхание.
Он погладил её по щеке, и его глубокий голос окутал Капельку, даря утешение и убежище. Дом.
— Ты моя героиня сегодня и каждый день, Рейн. Ты видела сквозь первую иллюзию. Ты добыла столь необходимые нам кровавые камни.
Рейн пыталась сдержать непролитые жгучие слёзы. Если она потеряет Дарика из-за Астреи Найтхолл, её сердце разобьётся и зачахнет, как Леден.
Дарик опустил руку и повернулся к выходу.
— Давай скорее покинем это место.
Кивнув, Рейн направилась навстречу свету.

Solitary-angel, So-chan, Лайла, Renka, спасибо большое!!!


Solitary-angel пишет:
И правда, она не даёт ему проявить героизм и спасти даму своего сердца. А если серьёзна, то не удивительно, что он с таким сомнением относится к их совместному будущему. Он и так постоянно чувствует свою вину, так теперь ещё добовляется чувство неполноценности.

Дарик испытал облегчение, когда они добрались до лошадей. Перевалило далеко за полночь, и он сколько смог набрал воды из глубокого ручья у подножья Альдер, а Рейн лишь силой мысли освободила ведьму с Пещер от зелёных пут. Разъярённая старуха изрыгала проклятия на их головы от входа в пещеры, но, к счастью, не на колдовском языке.
Несмотря на темноту и раненое плечо Рейн, они по молчаливому сговору сели верхом и скакали, пока не оказались более чем в лиге от ведьмы и её криков. Найденный ими пустой заброшенный фермерский дом оказался неплохим убежищем. Во всяком случае, в нём имелось три стены и половина крыши.
— Завтра будет теплее, — предсказала Рейн, принюхиваясь.
— Сегодня всё ещё холодно. — Дарик накинул ей на плечи дополнительный плащ.
Они в нескольких часах езды от любого города или постоялого двора, иначе он бы постарался найти им лучший ночлег. Вот в чём особенность магов: по своей сути они таинственны, обычно неприятны и живут отшельниками во всеми забытой глуши.
Дарик доверял инстинктам Рейн, особенно в отношении погоды. Возможно, завтра поутру их встретит первый настоящий весенний день, если весну без дождей можно таковой назвать.
— Мне нужно обработать рану на твоём плече. — Дарик сожалел, что не смог сделать этого раньше. Он принёс из тёмного угла шаткий табурет для дойки и поставил его у костра. — Присядь.
Рейн не спешила выполнить его просьбу.
— Всё хорошо.
Дарик не стал спорить на сей счёт. Сделанного не воротишь.
— Пропитанная кровью туника прилипла к струпьям, и мне придётся срезать ткань. А теперь, садись.
Тонкие брови Рейн удивлённо поползли вверх.
— С каких это пор ты стал таким властным?
— Добродушие переоценивают, если в результате любимые умирают от инфекции, — спокойно заявил Дарик.
Рейн поджала губы, словно собираясь возразить, но потом отбросила в сторону оба плаща и села спиной к нему.
— Доволен.
«Разве я много о чём просил?»
— Не совсем.
Через мгновение Рейн вздохнула.
— Я тоже.
Грядущее вернулось к ним, точно саван, тёмный и тяжёлый, заслонив лунный свет. Дарику пришлось полагаться только на разведённый им огонь.
С помощью кинжала Дарик разрезал блузу на спине Рейн, а затем осторожно снял ткань с плеча. Изо всех сил стараясь не любоваться видом обнажённой спины, однако жемчужная кожа и тонкий изгиб позвоночника служили пьянящим напоминанием о том, что они одни, и она частично обнажена перед ним.
— Дарик? — он услышал неуверенность в её голосе.
— Да?
«Мучительная пытка — не прикасаться к ней», — пронеслось в его голове.
— Неужели всё так плохо? Тебе же не придётся накладывать швы?
Он откашлялся, прежде чем ответить:
— Нет. Мне просто нужно обработать рану.
— Тебя не знобит? — Она нахмурилась, глядя на него через своё невредимое плечо. — У тебя охрип голос. Надеюсь, ты часом не заболел.
— Поверь мне, — пробормотал он, осторожно вытаскивая последний клочок ткани из раны. — Мне чересчур жарко.
Рейн высвободила руки из обвисшей блузы и прижала испорченную одежду к груди.
— А мне холодно. — Она вздрогнула, когда он отвёл её волосы в сторону.
— Это тебя согреет.
Дарик потянулся и палкой вытянул тряпку из кипящей воды. Позволив ей остыть пару мгновений, он отжал излишки, а потом прижал к ране материал, от которого поднимался пар.
С её губ сорвался тихий стон.
— Как же приятно.
Дарик был не в силах вымолвить ни слова. Он повторил процедуру и закончил очищать рану.
— Ты отлично справляешься, — заметила Рейн. — Ты скрывал от меня талант к целительству?
— К сожалению, нет. Я лишь пытаюсь руководствоваться здравым смыслом.
— Это один из тех моментов, когда тебе стоит с помощью маленькой лжи попытаться меня успокоить, — поддразнила она.
— Я приберёг этот коварный приём на особый случай.
— Какой? — спросила она.
Дарик откупорил маленькую фляжку со спиртом, которую захватил с собой на всякий случай. Он никогда не пил эту дрянь, хотя знал, что искусные целители используют спирт, чтобы обработать раны и не допустить заражения. Смочив тряпку дурно пахнущей жидкостью, Дарик глубоко вздохнул, собираясь с духом.
— Это совсем не больно, — солгал он, прижав ткань к порезу на плече Рейн.
Она взвизгнула. Дарик поморщился, но удержал её на месте за другое плечо. Где-то вдалеке ухнула сова.
В конце концов, Рейн затихла и медленно вздохнула, расслабив напряжённую спину. Дарик снял тряпку. Рана лишь слегка кровоточила, уже образовывались новые струпики.
— Перевязать будет сложно, — заметил он, осматривая длинный, но неглубокий порез.
— Дай ему просто высохнуть. Я почти не ощущаю раны.
Рейн взяла лежащие перед ней два плаща.
— Тогда повернись к огню, чтобы согреться, — предложил Дарик.
Кивнув, Рейн отвернулась раненым плечом к пламени. Дарик молча стоял рядом.
— Ты ужасно молчалив, — наконец признала она.
Его захватили физические инстинкты, которые кричали. Обними её. Прикоснись. Поцелуй. Необузданное желание бушевало в крови. Ему не хотелось разговаривать.
Пытаясь сосредоточиться на чём-то другом, а не на обнажённой коже Рейн при свете костра, Дарик начал разбивать лагерь на ночь. Лошадей они ранее загнали во двор, поэтому он разложил спальные мешки и одеяла. Потом дошла очередь до еды. Дарик протянул Рейн хлеб, сыр, маленький мешочек с сушёными фруктами и немного слабого чая, заваренного прямо в чашках.
Отвлечься не получилось. Его поглотила страсть. Он всю жизнь держал своё желание на коротком поводке, надёжно похоронив под их настоящей дружбой. Однако в последние дни поводок оборвался, обнажив истину. Он хотел её всеми возможными способами. Навсегда.
Но если он сделает её по-настоящему своей, то чтобы потерять…
Дарик не знал, как сможет жить дальше.
Он уже не представлял своего будущего без неё. Всё изменилось в момент, когда отец объявил о помолвке Рейн с Альдо Локвудом. Обручение с Астреей было отвратительной перспективой, но он по глупости полагал, что это вряд ли встанет между ним и Рейн. Астрея была ему полностью безразлична. А Рейн оставалась бы рядом, и в их жизни ничего не изменилось.
«Каким же ослом я был!»
— Перестань пялиться на меня, Дарик.
— Конечно, — он моргнул и отвернулся, а потом ушёл за дровами.

Жар в глазах Дарика мог вызвать лесной пожар. Рейн глубоко вздохнула. Потом снова. Потребовалось три вздоха, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце. Стоило ему скрыться за углом, как она осторожно ощупала рану и, убедившись, что та сухая, натянула чистую блузу и снова завернулась в плащ. Ожидая возвращения Дарика, она вернулась к костру. Её мысли прибывали в смятении.
«Если бы я поманила, а не прогнала прочь, он бы пришёл?»
Рейн хотела его больше всего на свете и во всех отношениях. Тем не менее, Дарик прав: они не свободны, и их долг был тяжёлым бременем.
Раньше все обязанности ложились на плечи Дарика, теперь же ответственность возложили и на неё. Скоро она останется единственной представительницей рода Эш, связанная честью, пятнадцатилетней любовью и послушанием, дабы носить имя, переданное ей королём и королевой по своей воле.
Хотя король Уайлдер мог действовать решительно и жестоко, он был хорошим человеком, правителем со справедливыми принципами. Он был прав, назвав Дарика эгоистом из-за желания оставить её с ними, когда её ждала лучшая жизнь в Пейрре с Альдо Локвудом. Супруг. Королевство. Безопасность. Дети. Доброта и, возможно, даже привязанность.
Однако она была ещё большей эгоисткой, поскольку жаждала остаться с Дариком.
Только мысль о спасении всего дома и гарнизона солдат от потери средств к существованию и званий заставляла её колебаться.
Рейн крепко зажмурилась, пытаясь отгородиться от терзавших её чувств. Жизнь казалась более беззаботной, пока эмоции не сыграли в ней свою роль.
Она едва помнила тот период свой жизни. Такой расплывчатый и бесформенный, слишком огромный для её нынешнего восприятия. В голове остались лишь фрагменты воспоминаний или скорее впечатлений. А ещё ничтожная сила, которая по своей природе ничто по сравнению с мощью и свирепостью времён года.
Спустя время вернулся Дарик с большой охапкой дров, которой должно хватить на всю ночь. Он сложил их около костра и сел напротив.
— Почему ты назвал меня Рейн? — спросила она, глядя на него поверх пляшущего меж ними пламени.
— Что? — Он нахмурился, не спуская с неё глаз. — Тебе не нравится это имя?
— Отнюдь. Думаю, учитывая обстоятельства, оно подходит как нельзя лучше.
Некоторые поленья оказались либо смолистыми, либо влажными от снега. Прежде чем Дарик ответил, костёр стал потрескивать и шипеть.
— Сначала все просили тебя о дожде. Дождь. Дождь. Они повторяли это снова и снова, как заклинание. Или мольбу. — Он опустил взгляд и помешал ветки в костре. — Для меня это стало звучать, как имя, а иного у тебя не было.
— Я была весной, — напомнила она.
— Это нельзя назвать настоящим именем.
Рейн задумалась. Он прав. Она была сущностью, а не личностью.
— В любом случае, мне больше нравится Рейн. Оно гораздо красивее.
Дарик улыбнулся, но не оторвал глаз от огня. Помешивал. Тыкал.
«Почему же он не смотрит на меня?»
— Как твоё плечо? — спросил он после продолжительной паузы.
— Рана меня совсем не беспокоит. Вероятно, ты отличный целитель.
— Всё благодаря чудодейственной силе спиртного, использованного не по назначению, — заявил он нерешительным шутливым тоном
— Лучше так, чем пить коварный напиток, — заметила Рейн. — Он может лишить нас воли и стереть все запреты.
Наконец он поднял голову, в его глазах пылала обжигающая смесь дыма и огня. Горячее пламя горящего меж ними костра.
— Ты робеешь предо мной, Рейн?
Приторно-медовое тепло разлилось по её телу.
— Сейчас меньше, чем несколько дней назад.
Губы Дарика приоткрылись. Глаза заблестели, казалось, он готов перепрыгнуть через огонь, сгрести в объятия и упиваться ею.
В животе Рейн взметнулись и затрепетали бабочки.
— Каков наш план действий? — спросила она, резко меняя тему, поскольку оборот, который принял их разговор, не сулил ничего хорошего. — Моквид? Ведьма с Кургана?
Дарик ещё мгновение совершенно неподвижно и внимательно изучал её, а затем бросил палку в огонь.
— Моквид растёт в лесу Лейтон. Во всяком случае, летом. Все курганы Ледена тоже недалеко от Котла Брэйлиан.
— Тогда нам нужно на запад, в Лейтон, — сказала Рейн.
Дарик кивнул.
— Надеюсь, мы найдём ведьму с Кургана, и она нас не проклянёт. — Обжигающая собственническая искра всё ещё полыхала в его взгляде, отчего низ живота у Рейн свело от чего-то плотского и дикого, затмив попытку Дарика отшутиться.
— И что ты сделаешь? — у неё охрип голос, в душе словно пробудился зверь, рычавший, чтобы она перевернула верх дном землю и небо, но удержала Дарика. — Если нам удастся снять проклятие с Ледена.
— Что я сделаю? — Уголки губ приподнялись в лёгкой улыбке, но голубые глаза скользнули по ней точно мягкий и в то же время тяжёлый бархат. Страсть заострила его черты, и Рейн вздрогнула, прежде чем он ответил: — Если ты захочешь, я буду целовать тебя до потери сознания, изучу снаружи и изнутри. Сделаю навсегда своей.

К тому времени, как они добрались до леса Лейтон, Рейн превратилась в тугой клубок нервов и желания. Длительное пребывание наедине с Дариком пагубно влияло на её тело и душу. Как можно изнывать от томления по чему-то ранее неизведанному? Интересные ощущения вспыхивали у неё внутри, словно мечущаяся от облака к облаку молния. Вспышки страсти и жара, ничто не способно было их заземлить.
Священный лес скрипел и стонал, вторя её скованности после слишком длинного путешествия верхом на Арджуне и переменчивого настроения. Дарик тоже выказывал признаки раздражения, и они время от времени придирались друг к другу, а спустя несколько минут снова спокойно говорили.
Их новая динамика поведения казалась более естественной, чем вежливая и всегда осторожная манера общения. Хотя и раньше всё было по-настоящему, только завуалированно, скрывая чувства, а также горящие взоры. Рейн предпочитала Дарика, с которым виделась ежедневно весь день напролёт, того самого Дарика, которого открыла для себя благодаря трудным обстоятельствам и этому путешествию. Он по-прежнему оставался тем, кого Рейн хотела больше всего на свете, но она обнаружила резкие черты характера, придававшие ему ещё большей привлекательности. И когда Дарик смотрел на неё, как сейчас, стиснув челюсти и с неприкрытым вожделением, полыхающим в проницательном взгляде, Рейн едва могла дышать и желала лишь одного — чтобы он прикоснулся к ней.
— Мы уже довольно далеко заехали в лес, чтобы найти моквид. Ты же знаешь, как он выглядит? — спросил Дарик.
Он посмотрел на неё, однако быстро отёл взгляд, окидывая лес в поисках угрозы. За годы засухи многие дикие звери Ледена перебрались в лес Лейтон, и теперь даже хорошо изведанные тропы стали опасны.
Рейн кивнула, стряхивая с себя грёзы наяву, хотя озабоченность и тревога казались малоприятной заменой.
— Он растёт у земли, с жёлтыми цветами из-за которых хочется чихать. Но это летом, а сейчас мы найдём лишь сухие остатки прошлогодних кустиков. Моквид ещё не расцвёл.
Несмотря на проклятие, в Ледене всё росло. Три сезона исправно обеспечивали их привычной погодой, благодаря чему растения, леса и фермы выживали на пути к неизбежному голоданию.
— Листья не вянут, хотя цветы распускаются лишь в сезон. Остальная часть растения зимует.
Рейн удивилась.
«Откуда у Дарика такие познания в травах?»
— Как считаешь, он подействует без соцветия? — спросила она.
— Твой исчезнувший колдун говорил о моквиде а не о его цветке, — пожал плечами Дарик.
Рейн нахмурилась, пытаясь точно припомнить.
— У него не было времени вдаваться в подробности. Двое охранников схватили колдуна, и Сорен угрожающе рявкнул.
Дарик резко обернулся.
— Сорен следил за тобой?
Рейн покачала головой.
— Он сказал, что шёл по поручению.
Выражение лица Дарика стало уязвлённым.
— Он в тебя влюблён.
— Сорен? — Рейн попыталась изобразить потрясение, но в глубине души знала о чувствах стража. Удивительно лишь то, что Дарик упомянул об этом. — Тебя тревожит сей факт?
— Да, если он поедет с тобой в Пейрр, — отрезал Дарик.
— Если я поеду в Пейрр, то выйду замуж за Альдо и никогда не буду ему изменять.
С губ Дарика сорвался мрачный смешок.
— Альдо скоро умрёт, а Сорен по-прежнему полон сил.
Рейн попыталась не задумываться о сказанном, но не смогла. Мысль засела у неё в голове. Сорен не тот мужчина, которого она желала, но, тем не менее, он не столь ужасная альтернатива, если Дарик будет для неё полностью потерян.
— Если тебя заставят жениться на Астрее, ты будешь ей неверен?
Глаза Дарика вспыхнули от едва сдерживаемого гнева и страстного вожделения, от которого у Рейн закипела кровь в жилах.
— Вмиг, если ты будешь рядом и согласишься меня утешить.
Его слова стрелой вонзились меж её ног. Внизу живота разлилась приятная истома. Прежде чем мужество покинуло её, Рейн вздёрнула подбородок и спросила:
— Что мешает начать сейчас?
Она знала, что должна пойти под венец с Альдо девственницей, но не всегда поступала как следовало.
Лицо Дарика окаменело от потрясения, но румянец стал заметней. Он смотрел на неё не отрывая глаз, а Рейн с бешено колотящемся сердцем ждала его ответа.

Дарику казалась, что он умрёт от обжигающей страсти, разочарования и ярости.
«Что мешает нам начать сейчас?»
Она вела себя так, будто это простой вопрос.
Рейн больше не просила о поцелуе, хотя даже поцелуй нельзя отнести к чему-то простому. Она хотела начать что-то намного более опасное и с последствиями, простирающимися от одного до другого края континента.
Сиплым и надломленным голосом Дарик наконец смог выдавить из себя:
— Рейн, я смогу ступить на этот путь и следовать по нему. Но для меня не будет пути назад.
Она заметно сглотнула. Кивнув, Рейн снова устремила взгляд к тропе, пальцы, сжимающие поводья Арджуна, побелели.
Прежде чем Дарик смог придумать более безопасную тему разговора, чтобы вернуть их беседе былую лёгкость, подул сильный ветер, и его жеребец Валар нервно загарцевал. Ветер не утихал, становясь холодней и яростней. Им пришлось запахнуть плащи и натянуть капюшоны.
— Погода меняется, — заметил Дарик. — А ведь тёплое утро не предвещало беды.
— На нас влияет то, что нас окружает, — ответила Рейн. — Если порывы северного ветра сильны, на нас обрушивается более холодный и изменчивый воздух из Рааны. А если южный, то более сильный и устойчивый из Пейрра.
Как обычно, весна даже не подозревала о существовании Ледена, оставляя пустоту, заполняемую тем, что властвовало.
Дарик взглянул на безоблачное небо. Ветер насвистывал мрачную мелодию в безлистых ветвях.
— Ты помнишь ту тьму? Пустоту на месте Ледена?
— Смутно, — ответила Рейн, сгорбившись. — Не знаю, почему Брэйлиан упустила подобное. Она ведь всезнающая. Времена года... мы с сёстрами не могли общаться друг с другом или сравнивать знания о континенте. У меня не было ни мысли, ни шёпота, пока я не решила поговорить с тобой. Если одна дочь Брэйлиан властвует на континенте, остальные три дремлют.
Дарик замолчал, ощущая неприятный приступ боли. Чувство вины, но не сожаления. Комбинация раздражала. Он не мог радоваться тому, что из-за него так резко переменилась жизнь Рейн, но и не хотел иного исхода.
«Теперь я по-прежнему могу её потерять».
Эта мысль опустошала и терзала душу.
Дарик наклонился и схватил поводья Арджуна, когда порыв ветра налетел на коня.
— Может, нам остановиться и поискать укрытие? — спросил он, стараясь перекричать усиливающийся ураган.
Рейн кивнула, и Дарик спешился. Он повёл обеих лошадей к скалистому выступу, который, по крайней мере, преградил бы путь завывающему и хлёсткому ветру.
«Завывание? А ветер ли это?»
Дарик нахмурился.
Рейн вскинула голову.
— Саблезубые! — у неё от страха расширились глаза.
Дарик побежал трусцой, стремясь к укрытию. По крайней мере, так они смогут прикрыть тыл от нападения диких зверей.
Вой становился всё громче, как и топот тяжёлых лап.
— Дарик, скорее! — Всё ещё сидя верхом на Арджуне, Рейн натянула лук и заложила стрелу.
Дарик со всех ног бросился через подлесок, удерживая за поводья двух лошадей. Он развернул и прижал двух скакунов к скале.
— Сколько их? Можешь разглядеть? — спросил он, когда Рейн спешилась.
— Девять. Возможно, десять. — С луком в руке она встала перед Арджуном и Валаром. Дарик встал рядом, вытащив меч и кинжал.
Выступ скалы блокировал сильные порывы, но ветер по-прежнему хлестал, рвал и метал. Они стояли плечом к плечу. Рейн уже прищурилась для выстрела. Дарик не стал поступать глупо и просить её спрятаться. Они уже прошли через это несколько дней назад. Дарик радовался, что она перестала притворяться слабее, чем есть на самом деле.
Стая огромных, похожих на собак существ приблизилась, окружив их с трёх сторон. Острые как бритва когти саблезубых стучали по корням и камням. Звери медленно приближались, их шерсть вздымалась. Рейн выпустила стрелу, сбив ближайшую к ним тварь, и начался хаос.
На них прыгнули саблезубые. Дарик размахнулся со всей силы, едва не разрубил зверя пополам. Его инстинкты свелись к одной яростной мысли: защитить женщину рядом с ним. Зазвенела тетива, Рейн убила ещё одного. Дарик снова замахнулся, разрубив яремную вену. Брызнула кровь, медный привкус горьким ароматом витал вокруг. Визг, стоны и рычания смешались с его собственным рыком, учащённым дыханием и бешеным сердцебиением. Совершенно спокойная и молчаливая Рейн выпустила ещё одну стрелу. В этой буре она стала глазами, он — смерчем. С рыком, соперничающим с рычанием саблезуба, Дарик, размахивая мечем и держа кинжал наготове, сосредоточился на следующей угрозе.
Звериное нападение было жестоким и непрерывным, но они отбивались с равной по силе яростью. Рейн хлестнула виноградной лозой, сбив массивное существо с ног. Дарик бросился вперёд и пронзил саблезуба кинжалом. Капелька выпустила ещё одну стрелу. Плечом к плечу они охраняли своих лошадей... и друг друга.
Наконец осталось только двое гончих. Низко пригнувшись и оскалившись, они замерли в нерешительности. Рейн зелёной лозой связала одному ноги. Саблезубый рухнул наземь, дёргаясь и извиваясь в отчаянной попытке вырваться. Поняв тщетность усилий, животное сдалось, бока вздымались от судорожного вздоха.
В итоге, остался один. Дарик с угрожающим свистом рассёк воздух окровавленным мечом. Последний зверь прижал уши, а потом припал к земле, съёжившись.
Призывно тявкая своему неподвижному спутнику, последняя гончая убежала прочь. Рейн медленно распустила лозу с лежащего на земле зверя с таким жёстким и смертоносным выражением лица, что теперь саблезубый точно знал, кто правит лесом.
Гончая вскочила на лапы и опрометью помчалась за своим убегающим товарищем, почти бесшумно растворяясь в лесу.

Наконец, свирепый ветер хоть немного утих, и они смогли отправиться на поиски более надёжного места. Тени удлинились, выползая вместе с вечерним холодом. Лес становился всё мрачней, скрип деревьев не дарил Рейн привычного умиротворения, пока они с Дариком пробирались к ближайшему домику на деревьях.
Саблезубые гончие веками терроризировали людей. Давным-давно, ещё за несколько поколений до рождения Дарика, Эши распорядились построить надземные убежища по всему лесу Лейтон. Дома на деревьях защищали членов королевской семьи и их свиту от нападения животных по ночам во время паломничества к Котлу Брэйлиан. Комнаты, в основном без мебели, не содержались в надлежащем порядке и часто служили пристанищем мелким животным, однако, там всегда хранились одеяла, масляные лампы, а поблизости находился загон для лошадей.
Тем не менее, сейчас Рейн пугали вовсе не мысли о новой стае гончих. Всякий раз, используя силу, с каждой новой созданной виноградной лозой, слова «Исми долунди вейтен крив» всё сильней будоражили разум. Рейн уже стала бояться их ядовитого подтекста, но когда они с Дариком подъехали к домику на дереве, в котором планировали остановиться на ночлег, прежде чем доберутся до курганов Лейтона и Котла Брэйлиан, она наконец поняла, что на самом деле означает это сочетание звуков... и как маленькие четыре слова уничтожат их.
Колдун из Верхнего Эша дал ей последнюю деталь, необходимую для снятия проклятия с Ледена, однако, это оказалось не простое подношение, как она изначально подозревала. Это — жертва. И тот, кто произнесёт данные слова Брэйлиан, получит желаемое, и в ту же секунду потеряет самое важное.
— Отчего ты столь молчалива? — спросил Дарик, когда они подъехали к убежищу.
В последние несколько ночей в священном лесу у них было более удобное место для ночлега, нежели земля и больше чем костёр, чтобы прогнать тьму. Однако они спали в разных комнатах, разделённых массивным стволом дерева друг от друга.
Сегодня, в их последнюю ночь, Рейн позаботится о том, чтобы они разделили ложе.
— Я только сейчас кое-что поняла.
Она повернулась к Дарику, и на любимое лицо вдруг стало трудно смотреть. Голубые, будто ясное зимнее небо глаза, волевой подбородок, густые тёмные волосы, тяжёлый локон, всегда падающий на одну бровь. Взгляд... Всё это прожигало её насквозь, оставляя шрам на сердце.
Рейн опустила взгляд, пытаясь скрыть печаль.
— Моквид. — Она вырастила растение на ладони. — Нет нужды искать.
Дарик усмехнулся.
— Ты никогда не перестанешь меня удивлять.
Она протянула моквид, не позволяя дрогнуть ответной улыбке.
— Положи его к кровавым камням. Завтра мы найдём ведьму с Кургана и вместе снимем проклятие.
— После стольких потраченных в пустую лет, конец кажется довольно простым.
— Ничего не потрачено впустую, Дарик. Мы делали всё от нас зависящее. И лишь недавно получили подсказки, указавшие нам правильное направление. — Рейн через силу заговорила о страшных словах, ставших поперёк горла комом. — Есть кое-что ещё. Ритуальные слова. Я слышала их от колдуна.
Дарик нахмурился.
— В Верхнем Эше?
Рейн кивнула:
— Я о них смолчала, поскольку не понимала значения.
— А сейчас поняла? Как? Что это?
Рейн заметила на его лице замешательство... и снова попыталась скрыть терзающую её боль.
— Исми долунди вейтен крив. — Сердце от мук едва не разорвалось в груди. — Чем больше я использую свою силу, тем лучше понимаю колдовской язык.
Дарик нахмурился ещё пуще.
— Что они означают?
— Просто официальные слова при подношении кровавых камней и моквида Брэйлиан. — Ложь скатилась с языка Рейн, как кислота. — Вполне безобидные, но нам они понадобятся, когда мы будем просить её разрушить чары.
Дарик явно успокоился после её объяснений и спрятал моквид в сумку.
— Не знаю, зачем богине сорняк, но магия сама по себе странная штука.
— Да, — согласилась Рейн. Правда разрывала её на части и в то же время делала сильней. — Мы найдём ведьму с Кургана. Она нам поможет. Ты скажешь эти четыре слова, Дарик, и снимешь проклятие с Ледена. Ты всю жизнь к этому стремился.
Он кивнул, повторив столь неприятные и ужасные колдовские слова. Теперь они ему известны, и Дарик без труда сможет их произнести.
Тень снова пробежала по его лицу, когда он взглянул на неё.
— Ты выглядишь слишком мрачной для столь радостных вестей. До цели рукой подать. Мы почти сделали это, Рейн.
Мрачная — не то слово, чтобы описать обуревавшие её чувства. Понимание слов колдуна открыло пропасть в её душе и бросило на произвол судьбы. Леден проживёт и без неё. Но королевство не выживет без своего принца.
Осознание этого успокоило её, придало решимости и уверенности в себе.
— Хочу, чтобы ты знал, я никогда и ни за что не показалась бы тебе в тот день у Котла, если бы этого не захотела.
Дарик слегка пожал плечами.
— Но этого же ты не хотела. — Он взмахнул рукой, как бы охватывая себя, её, Леден... Всё.
Рейн мысленно вернулась к тем временам. Насколько она помнила, в божественном чертоге её не обуревали желания. А серое, скучное и одинокое существование: без желаний, потребностей, страхов, удовольствия, знаний и общения.
— Впервые я чего-то захотела, — призналась она хриплым от волнения голосом. — В день, когда увидела тебя.
Дарик серьёзно посмотрел на неё. Он протянул руку, провёл пальцами по её щеке и откинул волосы назад.
— Ты — воплощение моих грёз и желаний.
Сердце Рейн чуть не разорвалось на части. Ей надоело ждать. Надеяться. Играть по правилам Дарика, ведь не только они имели значение.
— Завтра мы спасём Леден, но эта ночь — наша.
Его взгляд стал настороженным и обжигающим.
— Капелька?
— Позаботься о лошадях. — Она спрыгнула с седла. — А я зажгу лампы в комнате, которую мы с тобой разделим.

Когда Дарик вошёл в выбранную ею комнату, в глазах Рейн горел тревожный блеск, а решительное выражение лица стало едва ли не агрессивным.
Стоило Дарику обхватить рукой протянутую к нему ладонь, как Рейн притянула его ближе.
Распущенные серебристые волосы водопадом ниспадали на плечи, точно река. Она даже сняла бурачник, который ни разу не снимала за время их путешествия. Стоило их взглядам соприкоснуться, как её сумеречные тёмно-синие глаза вспыхнули жарким пламенем. Грудь сдавил узел незримых пут. Он любил её больше всего на свете.
Она расстегнула его плащ и начала развязывать шнурок на рубахе.
— Рейн? — У Дарика пересохло во рту, а голос охрип как у зелёного юнца. Он изнывал от желания прикоснуться к ней.
— Я рассчитываю на твою осведомлённость, Дарик. Просто... я сведуща лишь в теории.
Сердце колотилось, а кровь бурлила от желания. Их окружали четыре стены. Кровать. Уединение даже от возвышающихся в небе звёзд. И Рейн высказалась совершенно чётко.
Не в силах совладать с собой, он зарылся пальцами меж шелковистых прядей её волос.
— Сначала нам нужно снять проклятие. Мы станем наградой друг другу за спасение Ледена.
— В данную минуту, Дарик, ты необходим мне больше, чем королевство.
Неистовая волна жара обволокла его. Он боролся с необузданной жаждой, но чувствовал, как теряет контроль над собой, когда Рейн распустила тесёмки на своей блузке. Распахнувшаяся ткань явила его взору жемчужно-белую кожу и верхнюю выпуклость круглых совершенных грудей.
Дарик заворожённо смотрел на них. Несколько рваных вздохов, и он полностью разденет её. Дарик скользнул ладонями по её плечам слегка спуская ткань, и при этом тщетно пытаясь удержать блузу на Рейн.
— Могут быть последствия, — Дарик сжал её плечи. — И если мы проиграем, мне придётся взять в жены Астрею.
С самого начала эта перспектива была ему ненавистна. А теперь, он даже думать об этом не мог.
Отступив назад, Рейн стала снимать с себя одежду, пока не предстала пред ним обнажённой. Столь восхитительна и невыносимо соблазнительна. Само воплощение всех его самых смелых грёз и даже больше. Если говорить откровенно, её кожа оказалась более гладкой, а тело, созданное для поклонения сильнее, чем он мог себе вообразить. Представшая взору картина будет вечно преследовать его, если им придётся прожить жизнь порознь.
Но потом Рейн прижалась спиной к изножью приготовленной для них кровати и с жаром поклялась:
— Ты не женишься на ней. Я не допущу этого. Завтра проклятие будет навсегда разрушено.
Она — самое прекрасное и восхитительное создание, которое ему доводилось видеть. Вся сила её могущества была непостижима для его сознания, и когда она с такой абсолютной уверенностью пообещала, что ему не придётся венчаться с Астреей, Дарик поверил ей, и это освободило его.
Самообладание испарилось. Рейн принадлежала ему, и так будет всегда. Точно так же, как он всегда принадлежал и будет принадлежать ей.
Дарик снял одежду, и взгляд, которым она посмотрела на него, вселял веру, что он почти достоин стоящей пред ним богини.
— Я люблю тебя больше всего волшебства и мощи Котла Брэйлиан.
По телу Рейн пробежала дрожь, отчего кожа покрылась мурашками, а соски затвердели.
— В этом мире нет ничего, что бы я не сделала для тебя. — Её глаза блестели от непролитых слёз, и этому обещанию Дарик тоже поверил.
Он сделает всё, чтобы заслужить Рейн и подаренную ею любовь. Дарик не целовал её раньше из опасения в порыве страсти потерять рассудок, но больше не мог отказывать ей... или себе. Его преданность всегда лежала у её ног. Теперь он с нетерпением ждал, как будет до конца своих дней доказывать Рейн, что всецело принадлежит ей.
Дарик потянулся к ней, и первое прикосновение к обнажённой коже оказалось таким обжигающим и чудесным. Сердце затрепетало в груди. Хотя Рейн была не совсем невежественна в интимных делах, у неё нет опыта. Дарик понимал, что ему нужно действовать медленно и нежно. Если говорить откровенно, у него самого почти нет опыта. Он лишь однажды разделил ложе с женщиной, и всё то время представлял себя с Рейн. В результате, его по сей день не покидало ощущение пустоты. Казалось, бессмысленно повторять попытку. Рейн была и будет единственной желанной женщиной.
Дарик склонил голову и припал губами к её шее, плечу. Он стал усыпать лёгкими как пёрышко поцелуями её подбородок. Венка на шее затрепетала, словно пойманная бабочка. Рейн обняла его за плечи и притянула ближе к себе. Её короткие быстрые вздохи согревали его кожу. Наконец, их губы впервые соприкоснулись.
Его кровь воспламенилась в жилах. С глубоким рычанием Дарик притянул её к себе. Рейн застонала, а её тело стало обжигающе горячим. Она обвила руками его шею, тесно прижимаясь к нему. Первое соитие губ было жестоким, неистовым и достаточно сильным, чтобы поджечь домик на дереве. Жар подобно лаве нахлынул на него, отнимая дыхание, заставляя член напрячься, а сердце бешено колотиться.
Рейн отпрянула, тяжело дыша. Её грудь, как и его, тяжело вздымалась. Их взгляды встретились. Пламя в глазах Рейн могло опалить его до костей и превратить в пепел. Дарик подхватил её на руки и уложил на кровать. Она потянулась к нему, и Дарик вытянулся рядом с ней. В каждый поцелуй он вкладывал копившуюся всю жизнь страсть, а в благоговейные прикосновения — вечность неутихающей любви. Рейн повернулась и прижалась к нему, а затем ответила на поцелуй с таким жаром, что он едва не потерял рассудок. Дарика затрясло. С его губ сорвался судорожный вздох. Рейн была такой мягкой, шелковистой и горячей, как пламя костра.
— Я так часто грезил об этом, — пробормотал он между глубокими, затрагивающими душу поцелуями.
— Я чувствую, как твоя плоть вжимается в мой живот, — прошептала она.
— Моя страсть так сильна, что граничит с болью.
Рейн приподняла бёдра, прижимаясь к нему.
— Я хочу унять эту боль.
— Так и будет. —Он поцеловал её. Дарику хотелось целовать её несметное количество раз, вторя ударам своего сердца. — Ты — источник боли и моё исцеление.
Дарик наклонил голову и уткнулся носом в её грудь. Его руки скользнули по рёбрам. Рейн вздрогнула, и её дыхание участилось. Уже опьянённый вкусом любимой Дарик обхватил губами её сосок и нежно пососал. Рейн застонала, выгибаясь под ним, и запрокинула голову. Серебристые волосы облаком окутали их.
Стрела страсти пробежала по позвоночнику прямо в пах. Тело напряглось. Сердце бешено заколотилось, и Дарик стиснул зубы. Он медленно, прерывисто вздохнул и провёл рукой по телу Рейн. Ему нужно немедля доставить ей наслаждение. Дарик не питал иллюзий относительно того, сколько сможет продержаться, когда она окажется под ним.

Рейн замерла, затаив дыхание, когда рука Дарика скользнула меж её бёдер, прикоснувшись к тому месту, где они скоро сольются воедино. Она знала основы. Видела, как спариваются животные: собаки и лошади не нуждались в уединении, — и замечала, как целуется челядь, думая, что их никто не видит. Однако она и помыслить не могла, что мужчина ласкает женщину, будто играет на музыкальном инструменте, даря фантастическую феерию ощущений.
Рейн задыхалась и дрожала от лёгких изучающих прикосновений, а после застонала и стала искать более тесных объятий, когда его пальцы становились всё смелее и искуснее. Жар разливался по её телу, распаляясь сильнее от каждого поцелуя и ласки. Она прижалась к его руке, внутреннее напряжение росло точно вихрь.
Глубокий стон зародился в груди Дарика. Их языки переплелись, и Рейн показалось, что она сейчас разлетится на части от нарастающего напряжения. Чисто инстинктивные движения. Ей не нужно было раздумывать над очередным пируэтом. Это был самый знойный и дикий танец в её жизни, и Рейн хотела, чтобы он никогда не заканчивался.
Дарик ласкал её изнутри и снаружи, а потом скользнул пальцами по чувственному комочку, и яркие вспышки наслаждения пронзили её точно молнии.
— Я делаю всё правильно? — спросил он, целуя её в губы и похищая дыхание.
Рейн изогнулась дугой, обхватив его за плечи:
— Да! Не останавливайся!
Он продолжил свои изысканные пытки, и Рейн разлетелась вдребезги. У неё вырвался крик то ли приглушённый, то ли оглушительный. Она ещё сильнее выгнулась, когда захватывающая дух кульминация накатила на неё волнами, а потом упала на кровать, чувствуя себя невесомой и беззаботной.
Дарик придвинулся к ней, и она почувствовала, как головка члена мягко коснулась сосредоточения женственности. Рейн качнулась к нему. Дарик закрыл глаза, а когда снова распахнул, пронзительные от напряжения голубые омуты потемнели будто ночное небо.
Он провёл тёплой ласковой ладонью вниз по телу Рейн, прежде чем выше поднять ей колени.
— Не спеши, любимая. Может быть немного больно, — прошептал он напряжённо.
Рейн кивнула.
— Знаю, что такое бывает при первом соитии и лишь на мгновение.
До неё доходили пикантные слухи о занятиях любовью, особенно для девственниц, но до сих пор всё, что она слышала, чрезвычайно недооценивало сей акт.
Полное нежности выражение лица Дарика обещало жаркие ночи до конца их дней. Рейн всем сердцем этого хотела. Её принца. Совместной жизни. Детей. Любви. Если бы только это было возможно.
Она отбросила эту мысль, не позволяя ей укорениться. Их будущим разбитым сердцам нет места, особенно, когда Дарик медленно входит в неё. Внутри бушевал вихрь ощущений, приятных и не очень. Она глубоко вздохнула, пытаясь расслабиться. Рейн не боялась, но мышцы оставались напряженными.
Дарик обхватил её голову руками, удерживая на месте. Когда он посмотрел на неё сверху вниз, дискомфорт постепенно исчез.
Рейн ободряюще улыбнулась ему:
— Всё хорошо, Дарик. Я в порядке.
— Это не продлится долго. — Он поцеловал её, прежде чем продолжил. — В следующий раз я постараюсь лучше.
Рейн кивнула. Она всё понимала и была готова.
Размеренные движения Дарика быстро стали отчаянными. Он толкнулся быстрее, сильнее, а потом содрогнулся.
Дарик весь напрягся и простонал её имя внутриутробным рыком.
Рейн прижалась к нему так сильно, что могла почувствовать тяжёлый стук сердца. Они не выпускали друг друга из объятий. Дарик окружил её. Их губы слились в поцелуе. Она обвилась вокруг него. Ликующая и опустошённая. Ей хотелось навеки запомнить, каково это, чувствовать Дарика. Его вес. Пылающую в глазах любовь. То, как он целует и прикасается к ней. Воспоминания, которые она возьмёт с собой, странствуя веками.
— Опять, — прошептала она отрывисто.
Дарик смотрел на Рейн, уже снова затвердевая внутри неё. Встретившись с ней взглядом, он начал двигаться, и то, что начиналось, как нежное поклонение, медленно превратилось в яростное обладание — она же отчаянно нуждалась и в том и в другом.

Дарик проснулся в эйфории от проведённой с Рейн ночи. Наконец-то они вместе. Всё, чего он хотел и в чём нуждался, было в пределах досягаемости. Даже ведьму с Кургана оказалось проще найти, чем они думали. Она оказалась их ровесницей, не безумной и полной желания помочь. Стройная женщина с розовыми щеками и тёмными волосами уже ждала их. Она училась магии у колдуна, который нашёл Рейн в Верхнем Эше. Вместе с наставником они обнаружили способ, как снять проклятие.
Ведьма пригласила их в дом — один из больших зелёных курганов вблизи Котла Брэйлиан — и когда они сели за стол, Дарика стал мучить вопрос, будет ли Рейн в конечном итоге страдать от ужасных последствий использования магии. Она никогда об этом не упоминала и, казалось, не переживала на сей счёт, но с другой стороны, она скрывала от него свою силу до недавних пор. Хотя Дарик и так догадывался об её существовании, просто не представлял всех масштабов. А теперь, узнав, не мог перестать думать о помутнении рассудка, от которого в конечном итоге страдали все маги.
Дарик взглянул на Рейн. Она рассказывала об их скитаниях жадно ловившей каждое слово ведьме. Колдовство Рейн не нуждалось в словах или ингредиентах. Оно было частью её сущности. Он надеялся, что это повлияет на ситуацию.
Пока Рейн говорила, Дарик выложил собранные ими элементы. Моквид начал увядать, но тем не менее не засох, и кровавые камни тускло поблескивали в слабом свете, проникающем через открытую дверь. Опрятный, но строгий дом. И как им показалось, здесь очень холодно зимой. Он не видел следов древней культуры, построившей эти курганы в качестве усыпальниц. Время или ведьма очистили это место от костей и некогда обитавших здесь призраков.
— Я рада, что вы послушались моего наставника и пришли ко мне, — сказала ведьма с Кургана. — Большинство людей обходили бы его десятой дорогой. Вы так не поступили, и за это мы все будим вечно вам благодарны.
— Мы нашли и принесли всё, что сказал ваш учитель, — промолвил Дарик. — Вы — последний кусочек головоломки.
Она протянула руку и благоговейно коснулась бесценных кристаллов.
— Кровавые камни. Проклятие сильно, но Кровь Брэйлиан сильнее. Вам удалось раздобыть два кристалла. — Она окинула их оценивающим взглядом, словно догадывалась, через что их заставила пройти своими чарами ведьма с Пещер.
— А моквид? — спросила Рейн. — Нам неизвестно о его предназначении.
— Моквид в сочетании с другими разрушающими проклятие элементами покажет лицо наславшего на королевство беды. — Она повернулась к Дарику. — Вы наконец узнаете, кто вас проклял.
— Меня? — Он нахмурился. — Леден прокляли, заставив весну обходить нас стороной.
— В данном случае, вы и Леден — синонимы. Но вы ошибаетесь, вас, принц, прокляли в младенчестве. Я вижу по вашей ауре.
Первоначальное замешательство Дарика быстро сменилось яростью. Он знал, кто посетил Леден вскоре после его рождения. Хладнокровная королева посмотрела на его колыбель со змеиной улыбкой и наслала проклятие.
— Это сделала Илланна Нейтхолл. — Он стиснул в ярости кулаки. — А потом она медленно истощила богатства и ресурсы Ледена, пока казна не оскудела, как и почва, и у нас не осталось иного варианта, кроме... брака.
Он посмотрел на Рейн и увидел в её глазах отражение собственного ужаса.
— Астрея всего на шесть месяцев старше тебя. — Рейн побледнела, даже губы стали отливать синевой. — Её мать спланировала всё с самого начала!
— А кто ещё? Она иссушала наше королевство в обмен на воду и хлеб. За бесценок купила рудники орина. Забрала наше богатство. И когда у нас не осталось иного выбора, устроила брак, который обеспечит её внуков двумя королевствами, но одним родовым именем — Нейтхолл. — Дарик горько усмехнулся. — Раана поплатится за это.
Рейн накрыла ладонью его ледяную руку и сжала.
— Сначала, Дарик, давай снимем проклятие.
Прикосновение её руки вывело его из оцепенения и заставило расставить приоритеты. Снять проклятие. Обвенчаться с Рейн. Дать Илланне Нейтхолл то, чего та заслуживает.
— Скажите, что нам делать, — обратился он к ведьме со стальными нотками в голосе. Скоро Раана почувствует остриё его клинка.
— Мы берём и несём кровавые камни и моквид к Котлу Брэйлиан и кладём их на камень в Кругу таким образом. — Ведьма разложила фигуры на столе, чтобы продемонстрировать расположение, повернув Кровь Брэйлиан острыми концами и положив на них моквид. — Однако шестнадцать камней составляют большую изогнутую границу Котла. Каждый из них служит своей цели и одной общей меж ними. Камень, служивший ещё две луны для разрушения проклятия, сегодня может оказаться иным. Мне придётся выполнить сложный ритуал, чтобы открыть тот, который в настоящее время связан с проклятиями.
Дарик кивнул.
— Я вознагражу вас за усилия.
Ведьма с Кургана странно улыбнулась.
— Я привязана к земле, на которой живу. Я делаю это для Ледена.
Дарик мог это понять, но всё же планировал сделать её подземный дом более удобным, насколько это в его силах.
— А когда всё будет установлено правильно, мы объясним Брэйлиан о наложенных чарах и попросим разрушить их? — спросила Рейн.
— Вроде на первый взгляд всё просто. — Ведьма перевела взгляд с одного на другого. Глаза цвета земли и травы внезапно стали затравленными. — Если Брэйлиан услышит вас, огонь вырвется из Котла. Тогда вы должны произнести слова, которые...
— Нам они известны, — перебила Рейн. — Мы знаем сопроводительную фразу наших подношений.
Дарик озадаченно посмотрел на неё. Обычно вежливая Рейн не перебивала людей, хотя он видел, что колдовские речи ей неприятны. Рейн вздрогнула, и Дарик притянул её к себе, стремясь утешить.
Ведьма с Кургана смотрела на них с непроницаемым и, возможно, немного грустным выражением лица, и Дарик начал подозревать, что его держат в неведении относительно чего-то важного. Хотя полной уверенности не было. В его мыслях ещё кипел гнев на Илланну Нейтхолл, и ярость, возможно, затуманивала рассудок.
Ведьма перевела взгляд на открытую дверь и лес за ней.
— Кто же тогда их произнесёт? Кто будет преподносить подношение?
Рейн поджала губы и посмотрела на него.
— Исми долунди вейтен крив. — Дарик пробормотал слова, которым она научила его вчера, чтобы Рейн не пришлось их произносить. — Он скривил губы. — Отчего они такие неприятные?
— Вся магия отдаёт душком, — ответила ведьма. — Вот почему в конце концов она гниёт.
Дарик не собирался становиться колдуном или поддаваться их проклятию — и ему хотелось знать мнение Рейн о странных словах.
— Рейн?
— Да. — Она отвернулась от него. — Для меня они тоже отвратительны на вкус.
Рейн прожила свой последний день как человек и не знала, что с ней сделает Брэйлиан. Её единственным сожалением и страхом, из-за которого сжималось и болело сердце, была потеря Дарика. Но она всей своей душой любила его и была любима в ответ. Может ли женщина желать большего или лучшего?
Она познала радость, страх, волнение, печаль, привязанность, желание. Рейн стала цельной личностью, просто не была ещё готова покинуть этот мир.
А Дарик... как он будет жить дальше? В нём столько страсти, которая легко может обернутся яростью и отчаянием.
Котёл Брэйлиан — не чуждое для неё место. Когда-то она жила там. И отдавала дань уважения великой богини извне, наблюдая, как стихии извиваются вокруг Круга, когда она вместе с приёмной семьёй молилась здесь. Для жителей Ледена это место поклонения в благоговении, страхе, надежде и трудностях. Последние пятнадцать лет она ничем не отличалась от тех, кто просил благословения у Брэйлиан.
Сегодня был спокойный день для стихий и Котла. Рейн и Дарик держались позади, пока ведьма с Кургана занималась таинственным ритуалом, выясняя, какой из камней, образующих широкий круг, содержит ключ к разрушению проклятий. Дарик держал необходимые ингредиенты, и Рейн стояла рядом с ним, жалея больше всего на свете об ещё одной ночи, когда они могли бы ласкать, касаться и нежиться в объятиях друг друга.
Наконец, ведьма отошла от Котла и указала дрожащей рукой на камень, который внезапно запульсировал тьмой.
— Вот он, — промолвила она усталым и тоненьким, как тростинка, голосом. Спотыкаясь, она подошла к большому дереву и еле живая привалилась к нему. На их глазах кожа ведьмы стала пепельной. Казалось, та состарилась на десять лет. Седина запорошила голову, и Рейн осознала, что ведьма пожертвовала большим, чем они подозревали.
Возможно, она как и Рейн знала, чего ей это будет стоить, и всё же решила идти до конца.
Явно обеспокоенный состоянием ведьмы Дарик скинул с себя плащ и укутал её. Истощённая долгим и напряжённым ритуалом колдунья не шевелилась.
Рейн с Дариком вместе подошли к Котлу. Когда они добрались до нужного камня, она повернулась к нему и нежно коснулась любимого лица.
— Поцелуй, — прошептала она с дрогнувшим сердцем. — На удачу.
Дарик нежно притянул её к себе. Припал губами к её устам, и Рейн прильнула к нему с дикой яростью. Поцелуй стал более глубоким, немного неистовым, и она испугалась, что невольно выдаст своё отчаяние. Она обманывала его, и, вероятно, он никогда её не простит. Но весна снова придёт в Леден. Дарик не женится на Астрее, накажет Раану и снова сделает Леден самым могущественным королевством на континенте.
Дарик отстранился слишком быстро, его глаза сверкали смесью желания и решимости.
— Ты выйдешь за меня замуж, Рейн? Как только мы вернёмся в Эш? — Он снова поцеловал её, на этот раз быстро и крепко. — Пожалуйста, скажи, что ты никогда меня не покинешь.
Вместо эйфории, к горлу подкатила тошнота.
— Ничто не сделает меня более счастливой, чем быть всегда твоей. Я люблю тебя, Дарик, — ответила она, тщательно подбирая слова.
Улыбаясь, он откинул назад упавшие ей на лицо волосы.
— Я тоже люблю тебя, моя серебряная капелька.
Не пролитые слёзы жгли глаза. Пред взором будто снова предстал молодой принц, отчаянно взывавший к Котлу. Много лет назад она не могла оставить его зов без ответа, так же, как сейчас была готова пойти на всё, лишь бы помочь ему.
Склонившись, Дарик разложил кровавые камни и моквид, как велела ведьма с Кургана. Выпрямившись, он сжал руку Рейн, а потом поднёс к губам и поцеловал кончики её пальцев.
— Сейчас всё закончится.
Она поджала губы, чтобы не выдать себя сдавленным вздохом, а потом кивнула:
— Поговори с Брэйлиан. Расскажи о проклятии.
Повернувшись лицом к Котлу, Дарик окликнул Брэйлиан. Много лет назад богиня не услышала его... или проигнорировала мольбы. Весна же оставила свои сезонные скитания и пришла вместо матери, не видя ничего, кроме красивого юного принца среди странной и непроходимой тьмы. Он сиял так ярко, что она не смогла устоять.
Сейчас Дарик снова рассказал о проклятии, губительной засухе и попросил весну вернуться в Леден.
Когда он закончил говорить, огонь вырвался из ранее безмятежного Котла. Взмыл высоко, свирепым и ревущим пламенем, потянувшись к небу своими гневными пальцами. За все годы, что они приходили к Котлу с мольбами и явно бесполезными подношениями, Рейн никогда не видела ничего подобного. На этот раз Брэйлиан их услышала.
Их взгляды с Дариком встретились, в его сияющих триумфом глазах отражались языки пляшущего пред ними огня. Вздёрнув подбородок, Рейн ободряюще улыбнулась. Она покинет его мужественно, несмотря на одолевавшую душу печаль.
— Произнеси слова. Разрушь проклятие, Дарик.
— Исми долунди вейтен крив, — твёрдо произнёс Дарик, и его голос разнёсся над огненной бурей Котла.
«Я жертвую самым дорогим».
Кровавые камни должны были привлечь внимание богини, моквид — раскрыть источник проклятия, а слова на колдовском языке... предлагали своего рода обмен.
Дарик просил о чём-то, а значит, должен был пожертвовать чем-то. И не какой-то безделушкой, а тем, что любил больше всего на свете. Рейн не сомневалась, что он потеряет её. Это одновременно служило утешением для разбитого сердца и терзающим остриём кинжала.
Огромная сила потянула её от Дарика. Рейн закричала.
«Все происходило слишком рано!»
Теперь, когда наступил решающий момент, она оказалась не готова: к неизбежному концу, отчаянному крику Дарика и тем более, к непомерному ужасу, плескавшемуся в его крике, когда пламя охватило и поглотило её.
Энергия взрывной волной прошла сквозь Рейн, изменяя и разрушая. Крик замер на её губах. Она потеряла форму и черты лица. Та, в кого она превратилась, когда решила принять облик смертной и потанцевать с юным принцем, разлетелась в осколки. Она взмыла столпом огромной силы, но даже сейчас, устремляясь к небу, что-то человеческое цеплялось за её вновь обретённую божественную сущность, которая теперь простиралась по всему континенту. Эта частичка принадлежала Дарику. Она по-прежнему билась подобно человеческому сердцу, ровно и сильно. А всё остальное в ней стало весной.
Рейн собрала низкое, тёмное и полное воды облако.
«Сколько раз может разбиваться сердце? И как долго?»
Она дала волю слезам, ставшим первым весенним ливнем, который увидело королевство с рождения Дарика.
Брэйлиан забрала её обратно. Она снова стала бессмертной. Вечно молодой. Сезоном, как и три других. Но она ничего не забыла. Рейн горестно плакала, поливая Леден тяжёлым настойчивым ливнем, окропившим простирающуюся внизу землю.
На священной поляне Дарик поднял голову к дождевым каплям и взвыл, как смертельно раненый зверь.
Дождь хлынул сильнее. Гром стал единственным криком, поэтому Рейн расколола небо молниями, и их ужасающее громыхание вторило крику Дарика.
Их сердца разбились вместе. Её разрывалось снова и снова. Перспектива жить до скончания времён превратилась в ужасающе длинную вечность.

Дарик стоял перед Котлом. Последний день весны почти подошёл к концу. Прошло четыре года с тех пор, как они с Рейн сняли проклятие, а он раз за разом возвращался к каменному кругу. Он построил ещё одно убежище, которое как обычно Брэйлиан уничтожит, стоит Дарику на несколько часов покинуть поляну. Его призывали в замок. Он не был полностью свободным, чтобы жить дикарём, игнорируя свой род и королевство, однако, когда Дарик мог, то строил себе дом у Котла. Это позволяло ему быть ближе к Рейн.
В тот роковой день всё изменилось, особенно он сам. Блестящие пиры и уютные семейные вечера теперь снова радовали домочадцев замка семейства Эш... и вызывали у Дарика жуткое отвращение. Он выполнил свой долг, и так будет впредь. А пока его родители в добром здравии и ясном рассудке. Когда придёт время, он займёт их место. Единственное, чего подданные от него никогда не дождутся, это наследника для Ледена.
Моквид действительно показал лживое лицо Илланны Нейтхолл, хотя он едва различал его сквозь пелену слёз и мучительной боли. Когда Дарик наконец заставил себя покинуть поляну, Котёл и Рейн, он собрался с силами, отточил гнев и отчаяние, пока те не стали острей клинка, а потом ударил по Раане.
Оставшуюся часть той первой весны с разбитым сердцем и душой в агонии, он строил планы, наносил удары, ведя армию к Нейтхоллу с ураганом и бурей, сопровождающей каждую атаку. Тем летом он захватил озёрный край Рааны для Ледена и забрал все рудники орина, которые коварная королева выторговала за гроши у его отца. К осени все войска Илланны были оттеснены в столицу. Дарик взял Нейтхолл морозным днём и без сожалений вонзил клинок в грудь злой королевы. Кинжал в её сердце за кинжал в его сердце.
Он не обрушил свой меч против Астреи, несмотря на искушение и клокочущую ярость. Но принцесса знала, что у него не дрогнет рука, поэтому стремясь выжить, умерила и спрятала острые зубы. Он приказал отряду стражников не спускать с неё глаз, не позволяя покидать мрачный негостеприимный замок и касаться магии. Хотя Дарик считал, что она не унаследовала склонности своей матери к колдовству. Астрея была жестокой, но глупой, и теперь жила пленницей в завоёванной им стране.
К следующей весне, второй без Рейн, Дарика уже не считали милым, весёлым и добродушным парнем. Подданные начали называть его Саблезубом и не только из-за его озлобленности против Котла. Он искал уединения и рычал, огрызаясь на любого, кто осмелился приблизиться к нему.
Теперь, когда королевство со значительно расширенной территорией в безопасности и на пути к невиданному процветанию, он бродил по лесу Лейтон наедине со своими воспоминаниями.
Каждый год с тех пор, как он отдал кровавые камни, моквид и свою драгоценную Рейн Брэйлиан, весна поливала дождём Леден, пока реки едва не выходили из берегов, а крестьянам приходилось копаться в мокрой земле, высаживая посевы между бурями. Рейн оплакивала свои муки в течение трёх лун, почти утопив королевство. Потом она спала, пока лето приносило им обильный урожай. Рейн дремала в прохладные осенние дни и сборы урожая. Не просыпалась зимой, когда его сытые и счастливые подданные нежились перед потрескивающим огнём в очаге... довольно наслаждаясь уютом, от которого Дарик добровольно отказался. Он предпочитал зимовать среди зверей и снежных бурь Лейтона.
Он подумывал наказать ведьму с Кургана за то, что та позволила Рейн обмануть его, но помощь им в преодолении засухи ускорила для неё потерю рассудка. В тот день она использовала столько магии, чтобы найти нужный для снятия проклятия камень в Кругу, что старость и безумие настигли её точно удар молнии. Теперь, находясь в лесу, Дарик охотился на неё. Ведьма чирикала, каркала и жила дикой птицей, прыгая в своё гнездо и обратно.
Дарик испытывал к ней жалость. В тот день они все потеряли больше, чем могли себе представить. Выигрыш ни разу не перевесил горя.
Следующий сон уже почти настиг Рейн. Дарик сунул руку в густое облако, поднимающееся из Котла, отчаянно надеясь, что прохладные женские пальцы ласково коснутся его кожи и пред ним предстанет прекрасная серебристовласая девушка. Она с улыбкой шагнёт в его объятия, и он снова станет целым, а не этой пустой оболочкой человека, в чьих кошмарах эхом отдавались слова, которые ему никогда не следовало произносить.
Исми долунди вейтен крив.
Он не предлагал Рейн. Ни за что и никогда он бы не пожертвовал ею, и Рейн это доподлинно знала.
Дневной свет угасал. Здоровые, покрытые листвой ветви деревьев вокруг Котла заслоняли то немногое, что осталось от последнего весеннего денька. Дарик повертел в руках бурачник Рейн. Она оставила его в седельной сумке, и он так часто тёр резьбу меж пальцами, что мелкие детали на цветке почти стёрлись. Шпилька по-прежнему болталась в петле, порой покалывая пальцы. Дарик снял с неё несколько серебряных прядей и хранил в надёжном месте.
Скоро Рейн погрузится в сон до конца года. Не сдаваясь, он стал звать её. Снова и снова, но она не отвечала. А следующей весной она снова проснётся и выльет свои страдания на Леден. Крестьяне всё ещё плакали от радости, когда начинались весенние дожди, но Дарик смотрел на мучительно падающие капли... слёзы Рейн. Его любовь ушла, и он никогда не смирится с этим.

Новая сестра Рейн оказалась ревнивой собственницей. Она не понимала, почему ей приходится делиться с кем-то её временем года. Рейн пыталась договориться с ней, объяснить, что они могут работать сообща, но эта новая весна не понимала самой идеи, породившей подобные мысли... и не желала никого слушать. Рейн придавала облакам вид людей, по которым тосковала, а сестра с неодобрением сдувала их порывами ветра. Рейн хмурила тучи мраком, а сестра бросала сквозь них радугу просто в попытке противоречить ей. Рейн плакала тихими ровными потоками, пока сестра всевозможными способами пыталась прорваться сквозь облака бурей.
После трёх сезонов пререканий, Рейн — помнящая своё имя, жизнь и любовь, которая была у неё в Ледене, — заявила права на свою землю со взрывной силой и яростной решимостью богини намного старше и сильнее любого весеннего младенца. Сестра, появившаяся на свет после того, как Рейн покинула Котёл, ещё даже не прожившая жизнь обычного смертного, побежала к Брэйлиан, когда Рейн изгнала её из Ледена.
Брэйлиан предпочла не вмешиваться, поскольку сестре Рейн досталась во владение оставшаяся часть континента, а Рейн не волновало, что происходит в Пейрре или там, где раньше была Раана, или где угодно, её лишь заботила судьба Ледена.
Всякий раз её сердце разрывалось почему-то всё сильнее при виде Дарика у Котла. Он едва походил на принца, которого она знала. Исхудавший, суровый, лохматый, жилистый, с заострёнными чертами. Его глаза сверкали подобно голубым льдинкам, но когда-то, несмотря на цвет, в них плескалось тепло. А теперь полыхал лишь гнев и горечь.
Рейн очень хотелось пойти к нему и хоть как-то помочь. Она отчаянно пыталась предстать пред ним и заговорить, даже если бы не могла прикоснуться. Но Брэйлиан не позволяла ей. Великая богиня останавливала её яростными стихиями всякий раз, когда Рейн пыталась обрести в Котле форму. Обожжённая, избитая и поверженная так много раз, что сбилась со счёту, и видя, как каждый раз Дарика отбрасывает неумолимая сила, Рейн наконец прекратила попытки и просто наблюдала издалека за возлюбленным, обрушивая на него дождь из слёз.
Он поднимал лицо к небу и порой она знала, что они плачут вместе.
И когда он говорил, что слишком сыро и земля затоплена, она брала себя в руки, вытирала заплаканные глаза и позволяла сиять солнцу, думая не о потерях, а о счастливых воспоминаниях.
Всего через несколько часов она заснёт и проведёт три сезона без Дарика, не имея возможности увидеть или приглядеть за ним. Четыре года назад она послала вместе с его армией гром и молнии в Раану. Обрушила бурю на его врагов. Сделала всё возможное, дабы защитить Дарика и Леден. Однако многое могло случиться, пока она спала, и это пугало всякий раз, когда её одолевал великий покой.
С земли Дарик звал её, пока не охрип. Он всегда так делал, мучительный хрип царапал кору и ветви. Она обернулась в бесформенное существо, но разбитое сердце не было телесным. Душа надломилась и страдала.
Внезапно Дарик взревел и швырнул бурачник в Котёл Брэйлиан с проклятием, от которого встрепенулся лес. Рейн ахнула, её потрясённый вздох заставил листья затрепетать и взметнуться ввысь.
Дарик резко вскинул голову, прищурившись.
— Рейн?
Сосредоточившись на бурачнике, Рейн собрала всю свою силу и устремилась к Котлу. Горячее пламя бесполезно взметнулась вверх, чтобы удержать её. Рейн бросилась вперёд, уворачиваясь от обжигающих языков. Она должна была спасти вырезанный им цветок. Он принадлежал ей и Дарику.
Несясь вниз подобно торнадо, она задула и уничтожила огонь Брэйлиан своей бурей. Хотя Рейн лишь одна из четырёх сезонов, и не сравнится с могущественной богиней, однако она была полна решимости.
Две древние и дикие силы столкнулись в Котле. Рейн удвоила усилия, черпая силу и мужество не от божественной сущности, а от перенятой у людей упрямой решимости, в смелости духа, которая воплощала борьбу, самопожертвование и непоколебимую цель.
Внезапно, на месте ожесточённой битвы остались лишь дым и пепел. Сражение прекратилось. Рейн сделала это. Победила Брэйлиан. Погасила её огонь!
Рейн материализовалась в центре Котла. Она стояла на дрожащих ногах и смотрела на Дарика. Он стоял так близко, что она почти могла прикоснуться к нему.
Он смотрел на неё как зачарованный. А потом, взревев, ринулся к ней. Рейн наклонилась и схватила бурачник в тот момент, когда Брэйлиан ринулась в атаку, быстро и сильно пламя взметнулось ввысь, стремясь вернуть непокорную дочь.
Рейн выпрыгнула из Котла, языки пламени лизнули ноги. Дарик поймал её и побежал прочь. Его широкая спина защитила её нагую кожу от божественного огня, обрушенного на них Брэйлиан.
Он поставил её на краю поляны. Рейн шаталась, отвыкнув стоять на ногах и сохранять равновесие. Дарик поддержал её. Схватил за руки и устремил на неё дикий затравленный взгляд голубых глаз.
— Это не сон?
— Мне... кажется — нет, — ответила Рейн.
— Я люблю тебя. Так сильно. — Его голос надломился, и Рейн всхлипнула. Он обхватил её лицо ладонями и поцеловал. Неистово, нежно, с оттенком горести и неуверенности. — Не покидай меня снова. Я этого не переживу.
— Я обожаю тебя. И была в разлуке так несчастна.
Слова неуверенно слетали с губ, ведь она разучилась говорить, как и ходить.
— Все эти годы без тебя... — Дарик покачал головой, его дыхание сильно сбилось.
Рейн обвила его шею руками и поцеловала. Их губы соприкоснулись, и тепло расцвело внутри неё. Тепло дома, жизни и любви. Теперь Рейн поняла больше, чем когда-либо, насколько холодно и одиноко ей было без Дарика.
Она отстранилась, всё ещё дрожа, и зарылась пальцами в непослушные кудри его волос. Рейн не могла перестать прикасаться к нему.
— Ты выбросил мой бурачник.
— Он принадлежал тебе. И я не знал, как иначе его вернуть.
Он снял плащ и накинул на её обнажённые плечи.
Вспыхнул огонь, и они оба посмотрели на Котёл. Стоило им сделать это, как пламя погасло, став мерным и нежным. Рейн инстинктивно поняла, что мать простила её бунт. Богиня не сердилась. Она понимала, что дочь ей больше не принадлежит. Рейн с первой встречи отдала Дарику своё сердце и душу.
Последний торжественный луч солнца упал на поляну с маленькой дымкой тумана. Заиграла радуга, и обуреваемая счастьем Рейн расхохоталась.
— Это ты делаешь? — На губах Дарика заиграла ответная улыбка. Впервые она видела, как он улыбался с того дня, когда она покинула его.
Рейн покачала головой, раны затянулись, и сердце исцелилось, когда она посмотрела на него.
— Моя младшая сестрёнка заявляет права на Леден, прежде чем отправится спать.
— Весна ещё придёт к нам? Твой побег из Котла ничего не изменит?
— Весна, как и положено, придёт в Леден, — ответила Рейн, поглаживая пальцем тёмную бороду, которую с наслаждением почувствовала бы на своей коже. — И я не сомневаюсь, маленький чертёнок при любой возможности будет раскалывать небеса над моей головой. Вероятно, я не смогу покинуть замок между зимними и летними месяцами.
Дарик в замешательстве уставился на неё.
— Мы жестоко сражались за Леден, — объяснила Рейн. — Разумеется, я отвоевала его.
— Конечно, — пробормотал он. Судя по выражению лица Дарик верил, что она может добиться всего, что угодно.
— Мой принц. — Рейн протянула холодный мраморный бурачник Дарику.
Когда он взял цветок, она наклонила голову, и он заколол ей волосы, как тем памятным утром в день её рождения. Это был символ их любви. И при виде того, как пламя Котла поглощает бурачник, в Рейн взыграла сила, необходимая, чтобы прорваться обратно к возлюбленному.
— Ты на несколько лет опоздала на свадьбу, — неудачно пошутил Дарик и запнулся.
Взяв его за руку, Рейн потянула Дарика к построенному им убежищу, с огромным интересом рассматривая раскинутые в качестве кровати меха.
— Свадьба может обождать, пока мы насытимся друг другом.
Впервые за долгие годы в глазах Дарика вспыхнули искры.
— Я к твоим услугам, сударыня.

Спустя год

― Ты знала, что младенец может кричать посильней бурь твоей сестрицы? ― спросил Дарик, положив серебристовласую крошку в протянутые руки жены.
Принцесса Кассия Бурачник Эш мгновенно стала требовательно тянуться к груди матери.
― Боги милостивые, я же только что её покормила.
Рейн с беспокойством взирала на покрасневшую хныкающую дочку.
― Она ненасытная, ― заявил Дарик, чувствуя, как отступает беспокойство, когда Рейн, помывшись, смогла покормить их дочь. Он всё перепробовал. Пел. Подкидывал. Укачивал. Крепко обнимал. Кассия ничего не хотела, кроме своей матери.
Он понимал дочь. Годами его одолевали аналогичные чувства.
― Ненасытная. ― Рейн посмотрела на него с лукавой улыбкой, когда Кассия припала к материнской груди. ― Как и её отец.
Дразнящий пыл её слов мгновенно воспламенил его кровь.
― Я покажу тебе истинную ненасытность, ― поддразнил он с утробным рычанием. ― Как только Кассия уснёт и мой слух восстановится.
Рейн рассмеялась. Этот звук никогда не перестанет радовать слух, и дело тут не только в безмерно прекрасном переливе, подобном капелькам росы на весенних цветах, но и в том, что он думал, будто никогда больше не услышит смех любимой. Его сердце по-прежнему было готово вырваться из груди от радости и облегчения каждое утро, когда он просыпался рядом со своей прекрасной, могущественной супругой. Единственной женщиной, которая необходима ему больше глотка воздуха.
― Родители обещали погулять с внучкой после обеденного сна и дать нам немного отдохнуть.
Склонив голову набок, Рейн посмотрела на их маленькую дочь. Кассии от роду два лунных цикла. Принцесса была неимоверно требовательной и росла, точно сорняк летом.
― Странно, мне хочется отдохнуть и в то же время не хочется выпускать её из виду.
― Не переживай, они о ней позаботятся, ― заверил супругу Дарик, погладив Рейн по голове, когда она наклонилась. ― Я никогда не видел более гордых и любящих бабушку с дедушкой.
Она снова подняла голову.
― Они прекрасно с ней ладят. ― Рейн прикусила губу и голубые глаза с озорным огоньком скользнули по нему с явным интересном. ― И я не так сильно устала, ― добавила она.
Дарик набросился бы на неё, не будь между ними Кассии. В конце концов, он по-прежнему оставался принцем Саблезубом, не совсем прирученным и определённо не безмятежным, хотя начал понемногу приобретать более цивилизованный вид. Время, проведённое врознь, придало их отношениям неугасающей остроты. Отчаяние наложило на него свой отпечаток, и он по-прежнему просыпался по ночам в поту, с колотящимся сердцем, готовым вырваться из груди и хриплым от крика голосом, зовущим Рейн.
Однако вырвавшись из тенет кошмара, он оказывался рядом с ней. Нежными словами и пылкими объятиями Рейн успокаивала страх и боль. Они сплетались вместе, словно виноградные лозы, и он занимался с ней любовью с необузданной силой, граничащей с безумием. Но с каждым днём чувство разбитости и хрупкости исчезало, сменяясь уверенностью, что его жизнь стает цельной, а душа исцеляется.
― Она уснула, ― прошептала Рейн. ― Это не заняло много времени.
Дарик взял Кассию на руки и бережно уложил в колыбель. Вернувшись к жене, он заключил её в объятия.
― Она просто нуждалась в твоей ласке.
Так же, как и он. Это единственное, о чём он всю жизнь мечтал.
Рейн улыбнулась, а когда она улыбалась, не важно, где они находились (в замке или во дворе, днём или ночью), казалось, восходящее солнце согревает его своими лучами.

Девочки!!! Поздравляю с завершением еще одной замечательной истории!!! Спасибо вам, что находите время и радуете нас замечательным переводом
Книгу уже скачала и надеюсь скоро вернусь с отзывом

Вот и закончилась эта добрая сказка о сильных духом главных героях, которых не остановили неимоверные препятствия на пути к спасению королевства и их счастью.
Девочки, спасибо.

Огромное спасибо за перевод