---

Название: Breeding Ground / Бог Плодородия
Автор: Madelaine Montague / Маделаин Монтег
Описание: эротика, боги, современный роман
Количество глав: 15 глав
Год издания: 2007
Серия: вне серии
Статус перевода: завершен

Перевод: Desire (1-9), Aliona (10, 11), Такиоми (12-16)
Редактура: BittersweetSpell, Neos


"Причудливым "сном" казалось то, что Габи, пережила ночью, оказавшись в ловушке в храме бога плодородия, Анки, что она откажется от самой невероятной, возбуждающей мечты, какую она когда-либо могла себе представить, - кроме ее любовника-Бога, который последовал за ней домой. У Анки есть одно страстное желание, которое, мягко говоря, смущает - он решил, что готов иметь детей, и Габи - его Избранная. Большая проблема заключается в том, что он не может сделать этого, пока не "приобретет" человеческое тело, а Габи не только не трепещет от того, что она первая, кому он доверил эту работу, - она действительно доказывает, что ее лучше не надо ни о чем просить!

Глава 1

Он пробуждался неспешно и неохотно, поначалу не сознавая, откуда взялись неясные пульсации в сознании, прервавшие дремоту. Находясь в забытье так долго, что ощущение реальности медленно, но неумолимо стерлось, он знал, что только какое-то важное событие могло проникнуть в его глубокий, лишенный сновидений сон, к которому он так стремился. Именно осознание этого факта удержало от соблазна проигнорировать вторгающуюся реальность, и он очнулся, чтобы увидеть, чем это вызвано.
Люди, подумал он удивленно и недовольно. Но обнаружил, что это оказались не просто «люди» из так называемых соплеменников, среди которых он некогда ходил, - а теперь презирал. Среди них находились другие: бледная кожа, светлые глаза. Он не был знаком с этим племенем.
Он колебался, разрываясь между любопытством к этим другим, и ненавистью, которая отправила его в сонное царство так давно, что стала не более чем равнодушием.
Наконец поднявшись, потянулся, выпуская сознание наружу. Затем прошелся среди других, изучая и наблюдая за ними. По какой-то непонятной причине они копали, и это был ответ на вопрос, что вызвало пульсацию и беспокойство, которые прервали его покой.
Его любопытство ослабло. Он не знал, что у них на уме, да его это и не интересовало.
А потом увидел ее.
Заинтригованный, он решил понаблюдать за ней и обнаружил, что чем дольше смотрел, тем больше она его привлекала. Она единственная отличалась. - Берегись!
- Оползень!
- Беги!
Вначале ее внимание привлек не предвещающий ничего хорошего, зловещий звук сталкивающихся, подпрыгивающих камней, стремительно переходящий из предупреждающего гула в оглушительный рев, затем крики страха и боли, которые незамедлительно за этим последовали. Габриэль ЛаПлант подняла голову как животное, которое чует беду при малейшем шорохе, и замерла, пока ее взгляд скользил по раскопкам и наконец, сосредоточился на угрозе. Ее глаза расширились, она увидела черную волну из грязи и камней, мчащуюся со склона горы, и внутри нее все, даже дыхание в легких, сжалось.
Все закончилось еще до того, как кто-то смог понять, что произошло. Сквозь облако пыли, поднявшейся у подножия горы, где складировали грунт из раскопа, Габриэль увидела вывернутую человеческую руку, тянувшуюся к небу. Руку, покрытую грязью поднятой камнепадом. Габи смотрела на нее довольно долго, прежде чем ее мозг, осознал, что это на самом деле рука, а не похожий на нее причудливо искривленный корень дерева. Оправившись от шока, пригвоздившего ее к месту, она рванулась вперед, подхваченная потоком рабочих, которые бросившись было врассыпную остановились, и, развернувшись, помчались назад. Габриэль одной из последних добежала до погребенного под лавиной человека, но для него уже не имело значения, даже если бы она прибежала первой. Мужчина не задохнулся. Камень, в два раза больший, чем его голова, размозжил ему череп.
Габриэль не составило труда увидеть это поверх голов толпившихся впереди мужчин, поскольку невысокие южноамериканские индейцы, составляющие основную часть рабочих на раскопках были одного с ней роста или ниже. О чем, впрочем, пожалела. Картина отпечаталась в мозгу, словно выжженная каленым железом. Тошнота подкатила к горлу. Габи отступила назад, обернулась, и обведя оцепеневшим взглядом раскопки, побежала к палатке, выделенной для нее в качестве временного пристанища вдали от дома.
Эксперт антрополог, нанятая Дейдовским музеем Истории Человечества для изучения останков древнего скелета, найденного в этом месте, останков, которые оказались телом двухсотлетнего индейца погибшего во время охоты, а не древнего поселенца, - она никогда не считала себя суеверной. Габи научилась ценить и уважать обычаи и верования различных культур и древних цивилизаций, но не верила в них.
Тем не менее, с тех пор как она прибыла на раскопки, на душе у нее было тревожно.
Габриэль старалась не обращать внимания на беспокойство. Это ее первый опыт проведения исследований в полевых условиях и некоторое волнение вполне объяснимо, принимая во внимание то, как далеко она забралась. До ближайшего оплота цивилизации мили и мили, но даже он не мог по-настоящему классифицироваться как цивилизация, по крайней мере, в ее понимании. Городок был фактически не тронут современной культурой.
Она пожалела, что взялась за эту работу, практически сразу же, как согласилась. И пожалела намного больше, когда покинув крошечную взлетно-посадочную площадку, они отправились в древних рыдванах по узким извивающимся дорогам, направляясь все глубже и глубже в дремучие джунгли, наполненные ядовитыми, ползучими, скользкими рептилиями и насекомыми больше, чем любая другая часть мира.
Самого по себе путешествия оказалось достаточно, чтобы встряхнуть нервную систему до основания - их каноэ медленно скользили чуть выше уровня воды, в то время как змеи и крокодилы плыли совсем рядом. Немного утешил тот факт, что когда Габи прибыла на место, раскопки уже шли полным ходом. Джунгли остались позади. На месте работ поселилось с десяток ученых и студентов, и примерно в два или три раза больше местных рабочих. Деревня из шатров окружала участок со всех сторон, но палатки оказались лучшими, какие только можно купить, и оборудованы со всем возможным современным комфортом, который только можно притащить так глубоко в джунгли.
Тем не менее, условия жизни все же оставались примитивными, и особенно Габриэль не нравились испытывающие взгляды, которые бросали на нее темноглазые туземцы. По-видимому, их очаровывали светлокожие женщины. Не то, чтобы она относилась к категории «настоящих блондинок» в реальном мире. По мере взросления ее волосы потемнели и скорее стали медными, чем белокурыми, но глаза остались голубыми, а кожа бледной с веснушками присущими только настоящим блондинкам. Для темнокожих индейцев, составляющих основную часть населения палаточного лагеря, этого оказалось вполне достаточно, и она заработала больше голодных мужских взглядов за те нескольких недель, что провела здесь, чем за всю предыдущую жизнь.
Испытывая отвращение при мысли, что аборигены надеются, будто она способна поощрить их сексуальные намеки - а она не сомневалась, что привлекала их исключительно как партнерша по сексу, - Габриэль проводила большую часть времени, делая вид, что местных просто не существует, и по этой причине чувствовала себя неловко. Ее случалось обвиняли в излишней прямолинейности, которую казалось никто не рассматривал как достоинство, но частью этой прямоты являлась привычка смотреть людям в глаза. Она давно поняла, что за «бегающими глазками» чаще скрывались те, кто не заслуживает доверия. Габриэль не была лгуньей, мошенницей или аферисткой, она была такой же, если не лучше, чем другие. Поэтому, избегая смотреть людям прямо в глаза, она считала, что поступает нечестно.
Однако, помимо физического дискомфорта и чувства неловкости, которое вызывали в ней невысокие темнокожие мужчины, смотревшие на нее так, словно она олицетворение Венеры, помимо весьма реальной опасности, что таилась под каждым листом, кустарником и ветвями деревьев, в этом древнем городе, который они обнаружили, явно ощущалось что-то потусторонне-жуткое.
Габриэль пыталась убедить себя, что никакой реальной угрозы не существует, а то, что она чувствовала, просто игра воображения, но тонкие волоски на теле - те основные датчики опасности - поднимались дыбом, будто дремлющий глубоко внутри животный инстинкт знал то, что не мог осознать разум.
И кроме того местные проявляли беспокойство. Ее испанский был далек от совершенства, но и не требовалось досконально понимать язык, чтобы правильно истолковать их поведение.
Впрочем, аборигены были суеверными. Принимали за истину рассказы о призраках и этим сами себя запугали.
Габриэль не верила в существование призраков, духов или древних богов, которым придется не по вкусу, если кто-то нарушит покой в их храмах.
Не верила до тех пор, пока не прибыла на место раскопок древнего, безымянного города. Теперь же пыталась убедить себя, что все еще в это не верит.
А, тем не менее, число жертв росло. Более десятка рабочих погибли с тех пор, как начались раскопки, одиннадцать до ее приезда и двое после. Трое из группы научных сотрудников и студентов, заболели какой-то таинственной болезнью, и были отправлены обратно в Соединенные Штаты.
Археологи уже обнажили значительную часть того, что обещало оказаться огромным городом, основанным, по меньшей мере, на тысячу лет раньше, чем все найденные прежде. Но до сих пор не нашли останков ни одного жителя.
Полное отсутствие костей казалось самой зловещей составляющей раскопок. К этому времени следовало бы отыскать хоть что-то, что оправдывало бы ее присутствие здесь.
«Если они ничего не найдут в этом проклятом городе в ближайшее время, без оглядки удеру назад в музей! - подумала сердито девушка».
- Что случилось, Габи? Кто-то пострадал? - напористо спросила Шейла Линдон, когда Габриэль подошла к палатке, в которой они жили.
Несколько мгновений Габриэль смотрела на нее, не понимая, что она спрашивает.
- Кто умер сегодня, ты имеешь в виду? Я не знаю его имени.
Она и вправду не знала имен местных рабочих, и даже не была уверена, что признала бы того парня. На лице Шейлы отразился шок.
- Кто-то убит?
- Это ужасно, - произнесла Габи глухо, откидывая полог и заходя внутрь, - люди гибнут на этих раскопках.
- Эй! Несчастные случаи случаются, знаешь ли, - ответила Шейла, следуя за ней, хотя Габриэль обойдя разбросанные по палатке вещи, шлепнулась на спальник, при этом, не удосужившись сначала проверить постель на наличие заползших змей или пауков.
Возмущенная Габи недоверчиво воззрилась на молодую женщину.
- Даже ты не можешь быть такой бессердечной.
Шейла впилась в нее взглядом.
- Я не смертельный исход имела в виду, и ты это знаешь!
«Именно это и имела», - подумала Габи, но ничего не ответила. На данный момент у нее не было настроения спорить. Затем поняла, что придется все-таки высказать свое мнение, потому что Шейла уже прочитала ответ у нее на лице.
- Только не говори мне, что уже начинаешь верить во все это вуду-дерьмо, о котором постоянно ноют туземцы?
Габи чувствовала, что лицо заливает краска, и ничего не могла с этим поделать. Не имея возможности скрыть свою реакцию, она окатила Шейлу свирепым взглядом, пытаясь скрыть смущение за маской гнева.
И вовсе не потому, что покраснела!
- Это не Африка, - резко сказала она, - и даже не Карибские острова. Люди здесь не верят в колдовство вуду.
- Не важно, как они называют все это мумбо-юмбо.
Габи окинула Шейлу оценивающим, внимательным взглядом, отметив, женственную, несмотря на юность, и более чем среднестатистическую, фигуру девушки.
- Какая, ты говоришь, у тебя специализация?
Глаза Шейлы сузились.
- Так оказалось, что я в десятке лучших на курсе! - отрезала она.
- Хм... В те критерии, по которым тебя там оценили, входил интеллект? Вот в чем вопрос!
Шейла сверкнула глазами.
- Ну, зато нет никаких сомнений, что ты получила свою должность только благодаря твоим умственным способностям, - процедила она сквозь зубы.
- Я сейчас расплачусь! - не преминула съязвить Габи. - Бьюсь об заклад, мои мозги останутся в форме гораздо дольше, чем твои сиськи и задница!
- И проиграла бы, - отрезала Шейла. Выражение ее лица резко изменилось от яростного на самодовольное. - У папочки достаточно денег, чтобы все оставалось там, где и должно быть. Смотри-ка, мисс ЛаПлант! Сколько тебе сейчас, тридцать пять? Сорок? Дорогая, у тебя уже все висит! Знаешь, пластическая хирургия сейчас далеко шагнула. Ты просто обязана взять кредит в банке и сделать вид, что хочешь купить машину.
Габи уставилась в спину молодой женщине, когда та развернулась на каблуках и плавной походкой покинула палатку. Итак, Шейла отнюдь не глупа и, вдобавок, обладает обширным боекомплектом, чтобы воевать не по-честному. Габриэль считала, ее хладнокровной, эгоистичной материалисткой и возможно социопаткой, однако, Шейла оказалась вовсе не фифочкой с обесцвеченными волосами и широко распахнутыми невинными глазами.
Габи не испытывала ненависти к Шейле только потому, что той посчастливилось родиться в богатой семье и она удивительно хороша, с белыми ровными зубами и стройной фигуркой, или потому, что Шейла на десять лет моложе и прекрасно знает, как успешно этим пользоваться.
Она ненавидела Шейлу, за то, что та была стервой.
Впрочем, ненависть слишком сильное определение. Обычно Габи просто чувствовала презрение или раздражение. Палатка была достаточно большой, чтобы с относительным комфортом разместить двух человек, но Шейла притащила с собой в джунгли половину своего особняка, что делало передвижение внутри практически невозможным.
Если у них когда-либо возникнет необходимость быстро покинуть палатку, то большие проблемы гарантированы!
- Вот стерва!- пробормотала Габи, сопротивляясь желанию вытащить зеркальце и посмотреть, как она выглядит. Она и так знала, что хуже некуда. И подозревала, что собственное отражение в зеркале не улучшит испорченного настроения.
Ей исполнилось тридцать пять. Нет ничего плохого в том, чтобы выглядеть на свой возраст! На самом деле большинство людей считали, что ей немного за двадцать... или около того, но уж точно не тридцать.
Это брошенное вскользь «мисс» разозлило Габи не на шутку.
Она сама предпочла остаться незамужней, Мисс чертова Горячая Задница!
Не то, чтобы ей не предлагали. У нее было пару предложений.
Вздохнув, Габриэль потерла глаза и прилегла на спальный мешок. Внезапно вспомнив, что не проверила постель на наличие там ползучих тварей, вскочила, осмотрела белье и только потом опять легла.
Габи была раздражена, выжата как лимон и расстроена смертью рабочего. И даже после того, как выпустила пар, сорвавшись на Шейлу, не смогла освободиться от напряжения, кипящего в ней. Она лежала, глядя в потолок палатки, пытаясь игнорировать отдаленные звуки, доносившиеся с места происшествия, размышляя о причине, по которой решила не выходить замуж. Какой смысл? «Несчастный случай» еще в детстве и последующая за этим инфекция лишили ее малейшего шанса иметь детей.
Конечно, на сегодняшний день, есть методы лечения, дающие надежду таким женщинам как она. Несмотря на рубцы маточных труб, оставленные болезнью, она могла бы, вероятно, обратиться к специалисту по лечению бесплодия, но это стоило бы денег, кучу денег. И никаких гарантий чудесного исцеления. Она могла потратить годы и каждый заработанный цент отложенный на безбедную старость, и остаться ни с чем.
Габриэль вполне была довольна своей жизнью. Зачем же пытаться выворачиваться наизнанку только ради того, чтобы считать себя полноценной?
Что ни говори, но как верно заметила мисс Стерва, ее лучшие годы для того, чтобы завести ребенка, миновали. Женщины часто могли и имели детей в тридцать, и даже в сорок лет, но с каждым годом после тридцати неудачный исход становился все более вероятным, чем счастливый финал. Она могла бы тешить себя надеждой и дальше, старательно игнорируя свои биологические часы, но не привыкла прятать голову в песок. Однако этой собранной по крупицам обнадеживающей информации оказалось достаточно, чтобы вселить мужество продолжать не замечать неумолимый ход времени.
«Я ненормальная», - подумала она, резко садясь, затем опустила ноги с лежанки и закрыла лицо руками. Это конец. Она провела большую часть жизни, не видя ничего кроме книг и древних останков. У нее не было ни близких друзей, ни семьи, она выросла в сиротском приюте. Было легко годами прятаться от чувства мучительной потери, будто устрица в раковине, стараясь не замечать тот факт, что жизнь проходит мимо.
Почему же она теперь думает об этом, раз уж намеривалась прожить жизнь не оставив какого бы то ни было следа? С какой стати эти размышления о старости и одиночестве? Она одинока, странно! Это чувство никогда не беспокоило ее раньше.
Не совсем так.
Опустив руки, Габриэль раздраженно вздохнула и вышла из палатки. Рабочие уже успели унести тело погибшего. На месте раскопок остались только археологи. Студенты вяло ковырялись уже в другом месте, где, по мнению доктора Шеффилда, когда-то находился храм, который являлся центром общины.
«Интересно, - подумала девушка, - ушли ли работники совсем? Или же вернутся, как только закончат принятый в этих местах ритуал захоронения?»
Габи заметила докторов Шеффилда и Олдмэна. Они стоя на коленях в яме, что-то изучали и из-за большого расстояния, разделявшего их, она не могла разобрать, что именно.
Или, может быть, изучали только Шейлу?
Та тоже склонилась, опустившись на колени, будто рассматривая то, что они нашли, но скорее всего данная поза была лишь предлогом, чтобы выгодно продемонстрировать пышную грудь, которая наполовину вываливалась из рубашки, перевязанной узлом на талии.
На данный момент Габи не горела желанием находиться рядом с Шейлой, но еще меньше она хотела оставаться наедине со своими мыслями. После минутного колебания она решила присоединиться к студентам и помочь им копать. Копание и просеивание земли - тяжелый труд. А ей как раз и необходима физическая нагрузка, способная снять напряжение. В противном случае она проведет всю ночь в размышлениях. Он так долго дрейфовал в море апатии, что с момента появления людей не испытывал ничего кроме раздражения. Он размышлял, и, в конце концов, пришел к выводу, что раздражение определенно веское обстоятельство для выхода из состояния покоя, но не желал отказываться от небытия, которым окружил себя. Любопытство шевельнулось в нем, когда люди начали копать, открывая город, похороненный уже так давно, что воспоминания о нем стерлись из людской памяти, однако не вызвало достаточного интереса, и он продолжал равнодушно наблюдать за ними, если те появлялись в поле зрения. Его не захватило настолько, чтобы заставить покинуть безмолвие и изучить их.
Другие, вызывали больший интерес. Аура светлокожих значительно отличалась от его «народа». Чужаки излучали энергию, высокомерие, возбуждение, цель и решимость. Были странно одеты. Принесли непонятные вещи. Говорили на совершенно незнакомом языке, часто возбужденно болтали, что его слегка раздражало. Тем не менее, это привлекло его внимание, побудило сосредоточиться на разговорах, и вскоре их назойливая болтовня стала более осмысленной.
Но даже когда разобрался, так и не понял их. Ради чего светлокожие трудились изо дня в день, от восхода до заката с маленькими совочками и кисточками; просеивали и использовали странные машины создающие волны, проходящие сквозь толщу и отражающие пустоту, он догадаться не смог. Почему так радовались, когда находили обломки глиняных горшков или другой, столь же ненужный хлам? Этого он не понимал. Он забавлялся, наблюдая тот детский восторг, с каким они рассматривали эти вещи.
Казалось, они достаточно безобидны.
Менее всего он желал присутствия его «народа» в своем городе. Они не были теми «людьми», которых он знал раньше. Бледное подобие тех, старых и поныне недостойных его, но к этим он относился с еще большим презрением. Они изменились, и он не сказал бы, что в лучшую сторону. «Люди», пришедшие со светлокожими, источали возбуждение, только их восторг был сосредоточен на других, а не на городе, который так взволновал светлых. Но зловоние спрятанного в глубине благоговейного ужаса сочилось сквозь их поры, потому что они ощущали его присутствие. Он распознал это чувство и обнаружил, что оно пробудило давно забытые и неприятные воспоминания, и он давно бы ушел в себя еще глубже от их соседства, если бы не она.
Она всколыхнула все его существо, пробудив интерес, и вызывая замешательство, противоречивые эмоции и удивление, окончательно вытряхнула его из кокона утешительного бесчувствия.
Она разрушила стену безразличия прежде, чем он успел осознать, что оставил все позади, а это было не то, что легко можно вернуть, если обнаружится, что она далеко не так интересна, как показалось.
К тому времени, когда он, наконец, понял, это уже не имело значения. Она очаровала его. Особенная среди других, и он никогда не встречал такой в своем «народе». Словно бутон нераскрывшегося цветка, она не поддавалась пониманию, запутанная загадка, которая завораживала все больше с каждым сорванным лепестком. Сотканная из противоречий: сильная, но изящная, благоразумная, но необузданная, жесткая и в тоже время нежная.
Он никак не мог уловить, в чем секрет ее притягательности. Изучая ее не смог обнаружить ни одной необычной черты или физиологического признака.
Привлекательная, но не красавица.
Женственное, приятно-мягкое и округлое тело, но он видел многих женщин, чьи тела были так же хороши или даже лучше.
Ему понравилась ее бледная кожа. Она напоминала мягкий свет луны.
По этой же причине понравились и светлые волосы.
Глаза прозрачные как летнее небо.
Но ни одна из этих черт не являлась уникальной. Все другие были светлокожими, светлоглазыми, с волосами чуть темнее или светлее, чем у нее. Но те существа привлекли и заинтересовали его главным образом потому, что совсем не походили на людей, которых он знал раньше.
Загадка притягивала, влекла настолько, что он, в конце концов, соприкоснулся с ней ближе, гораздо более интимно, чем позволял себе с кем-либо из человеческого племени за долгие-долгие годы. Но не пожалел о своем решении, даже когда отворился мир боли от которого отгородился давным-давно. Потому что там открыл красоту ее души, сердца и мыслей. Это было столь прекрасно, что у него перехватило дыхание. Что-то, что он давно забыл, просыпалось внутри него, и это было чувство сильного… голода. Оставив палатки позади, Габи подошла к краю ямы и осторожно спустилась по первой лестнице. Таких лестниц было три. Город, обнаруженный доктором Шеффилдом, находился под развалинами деревни инков, найденной несколькими годами ранее доктором Олдмэном.
Первоначально открытая деревня принесла некоторое разочарование. Попалось совсем мало артефактов, поскольку более поздние поселенцы использовали то, что сочли полезным, и уничтожили все остальное.
Древний город под деревней нашли совершенно случайно. Как правило, большая часть исследований проводилась в местах наиболее вероятного расположения крупных культурных центров по упоминаниям в исторических рукописях, других стародавних документах или же в фольклоре. Этот город был призраком. Ни одной записи о нем, и, более того, оказалось, что он основан гораздо раньше, чем какая-либо известная цивилизация в этой части мира, даже тольтеки.
Репутация докторов Олдмэна и Шеффилда была поставлена на карту. Первоначальные предположения о возрасте города уже взбудоражили научное сообщество и вызвали интерес прессы. Никто не верил, что город мог быть столь древним, как заявили ученые, поскольку согласно общепринятой теории в то время люди едва научились ходить на двух ногах, и мало чем отличались от животных. О том, что они могли выстроить город, не могло быть и речи.
Возможность найти останки древних поселенцев и доказать, что теория - не миф, соблазнили Габи настолько, что она покинула уютный комфорт музея и отправилась прямиком в... ад.
Поскольку ситуацию действительно можно было назвать дьявольской.
Одолев последнюю лестницу, Габи заставила себя выбросить эти мысли из головы. Все, что она хотела на данный момент, - это забыть о несчастном случае. Ее энтузиазм давно иссяк вместе с надеждой найти хоть какие-нибудь останки, не говоря уж о... доисторических Эйнштейнах, существовавших в то время, когда человек был немногим лучше, чем обезьяна.
Габриэль подошла к студентам и те лишь равнодушно глянули в ее сторону. Но это ее не беспокоило. Студенты ее не интересовали: слишком молоды, и даже самому симпатичному далеко до Индианы Джонса. Вдобавок она еще не оправились после болезненных выпадов Шейлы в свой адрес.
Не обращая внимания на скепсис, который уловила в нескольких взглядах, Габи взяла скребок, выбрала место и стала аккуратно снимать грунт. Может, она и не проводила большую часть времени, копаясь в грязи, но знает, что делает... самоуверенные сопляки!
Примерно через двадцать минут, когда Габриэль, наконец, углубившись в работу, ощутила, что раздражение понемногу отступает, лопатка в ее руках шаркнула по каменной поверхности. Габи скорее почувствовала, чем увидела, как несколько студентов подняли головы и посмотрели в сторону звука. Отложив скребок в сторону, она схватила кисточку и смахнула пыль с камня, чтобы убедиться, что и в самом деле нашла что-то большее, чем просто обычный булыжник.
Камень, который она обнаружила, оказался гладким, закругленным и выглядел так, словно над ним поработала рука человека.
Нахмурившись, она опять взяла лопатку и стала расчищать землю вокруг, пытаясь сдержать захлестнувшее ее волнение. Рельефные линии на камне походили на орнамент, но рано еще делать какие-либо выводы. Это могло оказаться обычным обломком породы, над которым поработали вода и время.
Габи очистила от грунта участок около двух квадратных футов, пот уже градом катился по лицу и щипал глаза. Рассеянно, вытерев лоб тыльной стороной руки, она отбросила лопатку и снова взялась за кисточку.
Из-под вековой грязи начало появляться вырезанное на камне изображение лица.
-Эй! Я кое-что нашла! - воскликнула она, чувствуя, как долго сдерживаемое ликование заставляет сердце биться сильнее. - Часть настенного фриза, думаю… наверное.
- Подождите! Ничего не трогайте пока я не гляну на это! - выкрикнул доктор Шеффилд где-то за ее спиной.
Габи охватило раздражение, и она обернулась, ожидая спешащего к ней Шеффилда. Но прежде, чем успела что-то объяснить или возразить, оказалась в плотном кольце любопытствующих, заслонивших свет. Доктор Шеффилд пробрался сквозь толпу студентов и оттолкнул ее в сторону.
- Это лицо. Возможно, вы правы! - сказал он срывающимся от волнения голосом. - Как думаете, Ричард?
Толпа расступилась перед доктором Ричардом Олдмэном, который поморщившись, присел на корточки возле молодого коллеги, вглядываясь в каменный фрагмент.
- Могут быть тольтеки, Карл, - пробормотал он. - На данный момент трудно сказать. Но уж, конечно, не инки. Взгляни на следы, оставленные резцом.
Постепенно оттесненная в сторону, Габи стояла за ними, вытягивая шею, чтобы увидеть, как они осторожно снимают грунт вокруг места, которое она очистила.
- Тут трещина, - взволнованно воскликнул Марк, один из студентов. - Правильной формы... Я думаю, похоже на дверь.
Доктор Олдмэн добродушно усмехнулся.
- Такого не может быть, двери... не делали из камня. Наверно, просто трещина, образовавшаяся при смещении скальных пород, или, возможно, место стыковки камней.
Марк покраснел, лицо сделалось злым, но спорить с Олдмэном не стал. Вместо этого прошелся вдоль трещины скребком, пока не открылась совершенно прямая отвесная линия около восемнадцати дюймов в длину.
Никто не произнес ни слова. Несколько мгновений Олдмэн и Шеффилд рассматривали находку, затем поднялись на ноги.
- Возьмите лопаты и выберите в этом месте весь грунт. Будьте осторожны. Вполне возможно это часть более крупного строения.
Охваченная противоречиями, Габи смотрела на них какое-то время не в состоянии определить, что разозлило ее больше: то, что у нее украли находку прямо из-под носа, или, что так бесцеремонно отодвинули в сторону. Ей надоело наблюдать, оставаясь в сторонке. То, что она это обнаружила, не имело значения, но все же. Искушение уйти, как впрочем она и поступала всегда, было велико, однако Габи осталась. Ей хотелось понять, что же такое она нашла, а не услышать новость из вторых рук, когда кто-нибудь даст определение находке.
Копатели натолкнулись на камень несколькими футами ниже открытого ею фрагмента, что исключало возможность того, что орнамент является частью двери... если только не предназначенной для лилипутов. Солнце уже опустилось за верхушки деревьев, когда люди, наконец, выработали шурф достаточный для того, чтобы с уверенностью определить, что это вовсе не обломок скальной породы. Это обтесанный каменный блок, составляющий часть конструкции, которая ступенью примерно в шесть футов шириной обрывалась, снова уходя вниз.
«Похоже на пирамиду?» - недоуменно подумала Габи.
Ацтеки тоже возводили пирамиды, и если находка действительно окажется пирамидой, то теория Шеффилда не стоит и выеденного яйца… если только не выяснится, что кто-то строил пирамиды в Южной Америке еще до ацтеков?
Габриэль заметила, что Марк не желал расставаться с мыслью о том, что под расщелиной скрывалась дверь. Он продолжал снимать грунт до тех пор, пока не обнаружил линии перпендикулярные ранее обнаруженной, одну вверху и одну внизу. Габи наблюдала за ним или вернее морально поддерживала, пока парень, вопреки сделанным выводам пытался определить назначение этой штуки и, неспешно расчищая орнамент, полностью сосредоточился на поисках доказательств своей теории.
Габи не являлась экспертом в этой области. Ее коньком были кости, но в манере резьбы не просматривалось ничего похожего, что позволило бы отнести зодчих к какой-либо из известных цивилизаций Южной Америки. По внешним краям фрагмента располагались символы, декоративно обрамляя странное лицо, которое, заключила она, вообще замышлялось не как лицо, а скорее маска. Поврежденные временем и природой знаки не поддавались идентификации, но казалось, отображали всевозможных двуглавых и многоногих чудовищ. Затем Марк энергично смел кисточкой пыль с поверхности символов, и Габи поняла, что это отнюдь не двуглавые монстры.
Со стены на нее смотрели изображения мужчин и женщин, чьи тела переплетались в разнообразных сексуальных позах.
«Древнее порно?» - ошарашено подумала Габи.
Отложив кисть, после того как закончил смахивать остатки породы с рельефных фигурок, Марк, пытаясь вытащить из стены, принялся расшатывать блок из стороны в сторону. Внутри щелкнуло, и Габи обратила внимание, что фрагмент сдвинулся. Бросившись к Марку, она шагнула на участок камня, отозвавшийся глухим звуком, когда ее ботинки ступили на него. Габи едва успела осознать природу звука и, конечно же, ей не хватило времени, чтобы осмыслить, как опасно стоять над пустотой. Марк поднапрягся, сильным рывком сдвинул камень с места, в то же мгновение земля ушла у нее из-под ног.
Габи резко втянула воздух в легкие, поскольку провалилась. Ее мозг как затвор камеры зафиксировал свет и неподвижно застывших людей, чьи лица замерли в испуге, а затем наступила темнота. Сердце, подпрыгнув, остановилось где-то в горле, лишив возможности кричать, тело стало невесомым, пока она стремительно летела вниз.

На ее счастье, падение оказалось блаженно кратким. Габи только охватила умом ужасающие последствия столкновения с землей, как ударилась о гладкую, холодную поверхность. Но не остановилась, продолжая скользить все ниже и ниже с захватывающей дух скоростью.
Дыхание действительно перехватило. Недостаток кислорода заблокировал восприятие рассудком множества опасных моментов, прежде чем она смогла сконцентрироваться и приказать своему телу стараться остановить падение.
И, несмотря на то что напрягала все силы, ей это не удалось. Габриэль бессильно царапала скользкую поверхность, не находя точки опоры. Наконец, обретя дыхание, она закричала, ее крик, оглушительно отражаясь от стенок шахты, заглушал все другие звуки.
Габи даже не понимала, что шахта оказалась не вертикальной, до тех пор, пока отлогий изгиб не перешел в резкий поворот, который замедлил ее движение. Она еле успела отметить этот факт, как плоскость под ней словно растворилась в воздухе. На долю секунды она зависла в пустоте, а потом, сильно ударившись о твердую поверхность, проскользила юзом несколько футов и остановилась.
Лежа неподвижно Габи попыталась сосредоточиться, мысленно проверяя тело и определяя нанесенный ущерб. Боль, наконец, дала о себе знать, но была терпимой. Ладони истерлись о стены шахты, и их жгло огнем. Сильно болел подбородок, рука и коленка. Она приподнялась и осмотрелась вокруг.
Полнейшая темнота, такая густая, что казалось можно потрогать рукой, окружала ее. Все, что она видела перед собой, - это тусклый свет. Ей потребовалось несколько минут, чтобы сообразить, что это слабый свет уходящего дня, проникающий по изогнутому коридору шахты, в которую она свалилась.
Кряхтя, Габи поднялась на четвереньки и поползла в сторону света и голосов.
- Вы ранены?
Она догадалась, что это голос доктора Шеффилда.
- Не думаю, - выдохнула она, дрожащим и хриплым от испуга голосом.
- Нет, - добавила она, помолчав. - Просто меня как следует встряхнуло и пара царапин. Ничего не сломано.
Лодыжка, как она обнаружила позднее, когда пыталась подняться, болела неимоверно, но она могла ступать на больную ногу. Габи повезло, она лишь потянула связки, а не вывихнула или не сломала ногу.
- Вы сможете вскарабкаться наверх?
Она вспомнила о неудачных попытках остановить собственное падение.
- Попробую.
Неожиданно Габи особенно остро почувствовала чернильную темноту за своей спиной. Полоска света над головой быстро исчезала. Как только шок начал спадать, кожу стало покалывать от беспокойства, особенно в районе спины и шеи, как будто ее сверлили чьи-то невидимые глаза.
Девушка старалась не думать о змеях, пауках и скорпионах, что возможно находились в этой яме, но невольно стала прислушиваться, пытаясь уловить малейший звук, который мог принадлежать смертоносным и ползучим соседям.
Ей удалось преодолеть почти плоский край шахты, но забраться выше не получалось. При каждой попытке Габриэль соскальзывала вниз, пока ее одежда не стала такой мокрой от пота, что просто прилипла к телу.
- Не могу, - признала она, наконец. - Поверхность слишком гладкая.
-Я поищу веревку! - отозвался кто-то наверху, обращаясь скорее не к ней, а к тому, кто стоял рядом.
- Захватите пару фонарей!- повелительно прокричал Олдмэн видимо вслед удаляющемуся человеку.
- Мог бы кто-нибудь посветить мне? - позвала Габи. - Здесь очень, очень темно.
- Держитесь, доктор ЛаПлант, мы вас вытащим.
- Что вы видите?
Габи без труда вычислила голос Шейлы. Даже если бы она не узнала голос, то нетрудно и догадаться: в экспедиции только две женщины.
- Тут темно как у черта в заднице, - огрызнулась Габи.
- Постарайтесь сохранять спокойствие, - успокаивающим голосом сказал доктор Шеффилд, напоминая, что наверху ее могла слышать вся команда копателей. Ей было все равно. Обычно Габриэль следила за языком, но она росла среди грубых, закаленных улицей сирот из приюта. Словно на проходном дворе. Едва ли не каждый ребенок прошел опекунство, но дети почти всегда возвращались, как правило, более испорченными, чем прежде, чаще озлобленные и мятежные иногда молчаливые и замкнутые, а в ряде случаев щеголяя бинтами и гипсами.
Поминать черта было любимой забавой всех, вероятно, главным образом потому, что монахини-воспитательницы гневно захлебываться слюной всякий раз, как только один из воспитанников произносил его.
Пока Габи была совсем мала, то завидовала тем, кого забирали в семьи. Она росла некрасивым ребенком. Толстушка с прямыми бесцветными волосами, такими непослушными, что их невозможно было пригладить. И у нее многое вызывало аллергию, которая с возрастом прошла, но на тот момент никто не хотел с ней связываться из-за проблем со здоровьем.
Позже, когда наконец поняла, какими могут быть взрослые, радовалась что оставалась в приюте. По большей части ее не замечали, если бы только не необходимость прятаться от похотливых старичков, ищущих очередную сексуальную игрушку и от мамаш, нуждающихся в няньках и домашних рабах, или от приемных родителей которые вымещали злобу на детях, избивая их всякий раз, когда были не в настроении, пьяны или под кайфом.
И все же она не любила темные, закрытые пространства.
Поэтому и пыталась убедить себя, что именно по этой причине чувствовала покалывание во всем теле, как будто чьи-то глаза шарили по ней.
- Насколько велико помещение?
Снова доктор Шеффилд. Габи не могла определить, пытался ли он разговорами успокоить ее, или же больше его чертовски интересовало то что она нашла, а не опасная ситуация в которую попала.
- Ты думаешь, это склеп? - крикнула ей Шейла.
«Эта стерва заслуживает хорошего пинка под зад, как только я выберусь отсюда», - вскипела от злости Габи.
- Если вы хотите знать, то скиньте фонарь! - сердито ответила она.
- Марк и Билли отправились собрать все необходимое. Они скоро вернутся, - заверил Карл Олдмэн. - Мы вытащим вас оттуда быстрее, чем вы успеете опомниться.
Габи уселась, но не потому, что нашла утешение в заверениях Олдмэна, давали знать о себе ноющие от напряжения мышцы. Быстро смеркалось. Поначалу она не обратила на это внимания, поскольку пространство вокруг хорошо освещалось по сравнению с окружающей чернильной темнотой. Но по мере того, как света становилось все меньше и меньше, вспомнила, что перед тем как упала, солнце уже клонилось к горизонту. Наступили сумерки. Скоро в шахте станет так же темно, как и в помещении.
Полная тьма поглотила Габи раньше, чем яркое пятно света появилось над ее головой. Пятно двигалось, и девушка догадалась, что наверху устанавливают наружное освещение. Услышав скрежет, Габи обмерла. Сердце болезненно сжалось, прежде чем она поняла, что звук раздался сверху, а не из-за спины.
- Мы опускаем фонарь.
Вовремя. Могли бы предупредить загодя, не пугая до смерти! Возможно им невдомек, как страшно находиться в глубокой, темной яме?
Она напряженно прислушалась. Звук становился все ближе, и наконец, Габи почувствовала, что источник звука совсем рядом. Ее затопило чувство облегчения, когда наконец ее руки сомкнулись вокруг объекта, который, предположительно, являлся фонарем.
- Есть! - воскликнула девушка, слепо ища выключатель.
На мгновение свет ослепил ее. Зажав фонарь между бедер, поскольку боялась, что он соскользнет и разобьется, Габи старалась распутать веревку, которой он был обмотан. Наконец, развязала узел. Веревка оказалась тонкой.
- Вы собираетесь вытащить меня этим? - спросила она с сомнением:
- Подождите! И я не думаю, что веревка достаточно длинная. Я держусь за конец, - сердито добавила она, - но этого недостаточно, чтобы сделать петлю.
«К чему бы ее привязать?», - Габи прикинула, сосредоточенно оглядываясь вокруг в поисках что-нибудь подходящего, чтобы закрепить конец веревки. Ничего не пришло в голову, и у нее противно засосало в желудке.
Вытащив фонарь из-под бедра, Габи приподнялась и повернулась, чтобы обследовать темную дыру за спиной. Свет от фонаря был совсем слабый, и его едва хватало на маленький кружок около пяти-шести футов. Все, что она смогла увидеть, - узор на полу и это навело на мысль что пол выложен плиткой.
- По-моему эта подойдет, - крикнул Марк, и одновременно что-то ударилось о стенку шахты над ее головой.
Отбросив мрачные мысли, Габи посмотрела вверх, увидев скользящую, словно змея, веревку. Отклонившись в сторону, она поймала конец.
- Можете обвязать ее вокруг талии?
Габи дернула за веревку.
- Спустите еще немного.
В ответ тишина.
- А больше нет, - наконец ответил Марк.
- Черт, это хреново, - пробормотала Габи.
- Что вы сказали?
- Ничего! - отозвалась она громче. - Веревка достаточно длинная, чтобы я могла держаться. Вы сможете вытащить меня?
Не успела она добавить, что перехватится покрепче, как кто-то на другой стороне выдернул веревку у нее из рук, и ладони опалило пламенем.
- Нет еще, черт побери! Я была не готова!
Она услышала удар и сделала вывод, что этот кто-то приземлился на задницу. Веревка появилась опять.
- На этот раз скажите «готова», когда будете готовы, - крикнул Марк сердито.
Габи поборола истерическое желание захихикать.
- Дайте мне минуту, - ответила она несколько смягчаясь. - Я должна поставить фонарь где-нибудь внизу.
Спешно покинув шахту, она поставила фонарь сбоку... на всякий случай. Если не выберется наверх, то, по крайней мере, не приземлится на проклятый фонарь по пути вниз. Не глядя вокруг, потому как действительно не хотела видеть, что окружало ее, Габи поползла вверх по шахте, нащупывая веревку. Пальцы натолкнулись на нее, с трудом дотянувшись, она остановилась и перехватилась дальше. Стараясь изо всех сил, кряхтя от напряжения, снова продвинулась вперед, стремясь подтянуться настолько, чтобы обернуть веревку вокруг руки и ухватиться повыше.
- Думаю, что хорошо закрепилась, - наконец выпалила она, добавив, - тяните медленно.
Изогнувшись, девушка попыталась упереться в стенки шахты спиной с одной стороны и ногами с другой. Шахта оказалась довольно широкой, так что хорошо упереться не удалось.
Глухо стеная от усилий, стараясь не обращать внимания на жжение в ладонях и боль от растяжения в плечевых и локтевых суставах, Габи дюйм за дюймом ползла наверх. Ей удалось подняться достаточно высоко, чтобы увидеть квадрат над головой, когда веревка резко ослабла. В то же мгновение она утратила шаткое равновесие. Пронзительно взвизгнув, Габи полетела в шахту и приземлилась животом на каменные плитки внизу.
- С вами все в порядке? - завопил кто-то.
Она не узнала голос, наверное, один из студентов.
- Нет, я не в порядке, - пробормотала она под нос. Охая, она поднялась на четвереньки и подползла к отверстию.
- Я не пострадала. Что случилось?
- Веревка оборвалась. Должно быть сгнила.
- Так достаньте еще одну, - отрезала она.
В ответ опять тишина. Она слышала, как наверху что-то приглушенно обсуждают, но не могла разобрать, о чем говорят. Потом кто-то, «Марк», - подумала она, пробормотал достаточно громко, чтобы она могла слышать:
- А другой нет. Я думаю, местные забрали оставшиеся веревки.
От страха и гнева у Габи скрутило живот. Никому, кроме нее, не приходило в голову, что индейцы соглашались работать за гроши только потому, что не отказывали себе в удовольствии прибирать к рукам все, что приглянулось. Не было ничего необычного в том, что отойдя от съестного, вернувшись обнаружить, что еда таинственно исчезла.
Порвавшаяся веревка, наверное, сгнила, как и все остальное в этих проклятых джунглях, из-за жары и влажности.
Что, черт возьми, ей теперь делать?
- Доктор ЛаПлант?
- Что? - угрюмо отозвалась она.
- Я боюсь, нам придется дождаться рассвета, чтобы попытаться еще раз. Как считаете, вы будете в порядке?
«Если ли у меня гребаный выбор?» - подумала Габриэль немного истерически. Ей хотелось кричать и проклинать их за все прегрешения, что могла припомнить. Это бы помогло эмоционально, но вряд ли изменило бы ситуацию.
- Есть другой вариант? - зло спросила она.
- Боюсь, что нет.
- Тогда полагаю, придется здесь остаться, не так ли?
- Почему бы вам не взять фонарь и не осмотреться вокруг, - предложил доктор Олдмэн любезно. - Вы почувствуете себя более комфортно, если убедитесь, что вам не о чем беспокоиться. Мы вернемся через несколько минут и сбросим кое-какие вещи, чтобы вам было как можно удобнее.
«Лестница», - подумала Габи единственный предмет, который сделать бы ее существование более удобным. Но она понимала, что даже если поставить лестницы одну на одну, ничего не получится. Они прямые. Шахта изогнутая.
Наверху не стали дожидаться ответа. Она услышала шарканье ног, и затихающие звуки голосов перед тем как осталась одна. Девушка сникла, пытаясь противостоять желанию заплакать как ребенок, оставленный в темноте. Подавив бесполезный порыв, Габриэль соскользнула вниз и взяла фонарь.
Подняв его повыше, она присмотрелась, но не увидела ничего, кроме темноты за пределами света. Сдаваясь, опустила фонарь и осветила пол. Не обнаружив разбегающихся во все стороны насекомых, успокоилась и осторожно двинулась вперед по каменному полу, проверяя носком ботинка каждые два квадратных фута поверхности, прежде чем стать на нее. Казалось сомнительным, что внутри храма окажется другая ловушка, но Габи не хотела рисковать. Она находилась глубоко под землей, но все еще ощущала ветерок, проникающий сквозь шахту и разгоняющий затхлый, спертый воздух бесчисленные века запертый внутри храма. Жалкое подобие света проникающее сквозь шахту, едва ли сравнимое с тусклым свечением звезд, все же было лучше, чем ничего... лучше, чем свалиться в еще одну дыру и переломать себе все кости.
Остановившись в третий раз и подняв фонарь, Габи осмотревшись, и замерла в благоговении. В радиусе кольца света девушка увидела неясные очертания красочного замысловатого рисунка из мозаики. Направив на него луч и забыв о возможных ловушках под ногами, Габриэль шагнула ближе.
Вся стена была покрыта маленькими разноцветными камешками. Едва она приблизилась, общая картина восприятия поблекла из-за потери ракурса, но на данный момент Габи гораздо больше заинтересовалась изучением камней. Подойдя к стене она, подняв руку, исследовала поверхность ладонями и подушечками пальцев и обнаружила, что камни одинаковой, геометрически правильной формы и так искусно обработаны, словно вырезаны на станке или отлиты в формах как мозаика. Поверхность отшлифована как стекло. «Они не могут быть керамическими», - решила она. Цвет слишком яркий. Любая технология, до которой люди могли додуматься, чтобы окрасить плитки, пусть даже обжиг, не выдержала бы испытание временем. Скорее всего, камни натурального цвета и что самое удивительное, идеально обточены в виде аккуратных, почти симметричных квадратов с гладкой поверхностью.
Что бы там ни было, но мастерство в изготовлении плитки, казалось невероятным культурным достижением для того времени. Спустя некоторое время Габриэль медленно стала отступать назад, до тех пор, пока картинка не приняла конкретные очертания. Она смогла разглядеть, что рисунок из мозаики похож на тот, что она обнаружила ранее на фризе. Образ за образом, выхваченные светом, вдоль стены тянулись изображения нагих пар, сплетенных в различных сексуальных позициях. Однако фигурки не были похожи на пиктограммы. Форма камней не позволяла изобразить тела более естественно, округлыми, но фигурки не выглядели примитивными, угловатыми, квадратными или непропорциональными.
Некоторые позы казались дико невероятными, но в любом случае картина была наполнена решительным порывом донести характер происходящего действа, а не просто попыткой передать общую идею.
Наконец Габриэль добралась до угла. Нахмурившись, она пыталась вспомнить, сколько шагов прошла, но обнаружила, что была слишком захвачена осмотром, чтобы отвлекаться на подсчеты. Ее шаг, от пятки до большого пальца, приблизительно равен одному ярду, «пожалуй, скорее двум футам», - засомневалась она. И решила считать по два. Габи отсчитала десять шагов, когда внезапно приблизилась к темной нише.
Однако не это заставило ее остановиться.
Вид фигуры сидящей на большом каменном троне послал болезненный кинжальный удар в грудь девушки, словно она обнаружила, что в комнате вместе с ней находится живое существо.
Заставившая сердце Габи затрепетать, высеченная из какого-то темного камня, довольно точно соответствующего цвету смуглой кожи, статуя сидящего человека высилась, казалось на все десяти футов. Однако ничего кроме мускулистых ног и впечатляющей эрекции поднимающейся из паха, она не смогла рассмотреть. Верхняя часть фигуры терялась в темноте.
Огромный возбужденный фаллос являлся очевидной разгадкой на вопрос о ее местонахождении, даже если не брать во внимание изображения на фресках.
Она попала в храм какого-то древнего бога плодородия.
Шум за спиной отвлек ее внимание от колоссального члена.
Мгновенно повернувшись, она всмотрелась в темноту. Что-то стукнуло о каменный пол.
- Габи?
Раздражение пронзило Габриэль, когда она узнала голос Марка. Ее внезапно осенило, что именно по вине этого засранца она очутилась в такой опасной ситуации. Марк толкнул камень, тем самым приведя в действие механизм, опустивший люк, в который она провалилась.
И теперь всячески пытается снискать расположение?
- Не стесняйтесь, зовите меня доктор ЛаПлант! - отрезала она и, придерживаясь освещенного фонарем пространства, двинулась к тусклому пятну света вдалеке, который рассмотрела, как только глаза приспособились к темноте. Зал должно быть квадратный, со стороной футов сорок, может и больше. Неудивительно, что она не смогла рассмотреть все с того места, где приземлилась!
Не стоило ей так торопиться. Габи врезалась какой-то предмет, возвышающийся над полом чуть ли не на уровне грудины, и едва не уронила фонарь. Совсем не элегантно хрюкнув, когда силой удара из нее вышибло дух, она отступила на шаг.
- Подождите, - крикнула она громче.
Это не стена. По ее прикидкам объект примерно шесть футов в ширину, шесть-восемь футов в длину, около трех футов в высоту и плоский сверху.
Алтарь?
Озноб пробежал по позвоночнику. Полные реальности видения человеческих жертвоприношений закружились в голове.
Решив пока проигнорировать этот предмет, Габи обошла его вокруг, сосредоточив внимание на квадрате света струящегося из шахты, и чуть не упала, споткнувшись о сверток под ногами.
- Я скинул вам спальный мешок. Внутри найдете еще один фонарь, фляжку и еду. Посмотрите, он на полу?
Ударившись ногой обо что-то твердое, Габи порадовалась, что на ногах у нее ботинки!
- Да.
- Нужно ли вам что-то еще?
Помимо того, чтобы выбраться отсюда?
- Нет, не думаю, - ответила она после минутного раздумья. Габриэль не ощущала голода, несмотря на то, что не ела с самого обеда, а обычное время ужина уже давно миновало. Однако ее мучила жажда. Она вспотела как свинья, пока пыталась выбраться и задыхалась от страха. Горло и рот были словно набиты ватой, которая впитывала любую влагу.
Ей бы хотелось больше света, так, на всякий случай, но у них не так много искусственных источников освещения, и надо экономить. Было неимоверно трудно достать батарейки для портативных фонариков или топливо для генератора, приводящего в движение все остальное столь необходимое в джунглях.
- Со мной все будет в порядке, - сказала наконец Габи, надеясь, что ничего не случится, и на следующее утро здесь не найдут ее труп. Или ее, рыдающую словно ненормальная.
- Я мог бы остаться здесь на некоторое время и составить вам компанию, если хотите.
Габи удивилась. Что это? Угрызения совести?
- Москиты сведут вас в могилу, предварительно высосав всю кровь. Но все равно, спасибо. Теперь, когда у меня больше света, я хотя бы более тщательно осмотрю помещение.
- Будьте внимательны с батарейками, - предупредил он.
- Если уж придется сидеть в темноте, то все-таки хотелось бы знать, что находится здесь, рядом со мной, прежде чем фонарь погаснет.
- Вы уверены, что не желаете, чтобы я составил вам компанию на некоторое время?
Габи вздохнула.
- Нет, если не намерены присоединиться ко мне внизу, - проворчала она себе под нос. Она решила не высказываться настолько громко, чтобы услышал Марк. Он мог воспринять это как приглашение иного рода.
- Трудно отказываться от подобного предложения, но спасибо не стоит.
Она не стала дожидаться удаляющихся шагов. Встав на колени, Габриэль развязала сверток, изучая содержимое. Как она и надеялась, Марк бросил в небольшую сумочку предметы личного пользования, привезенные ею с собой, включая баночку с мазью, которую она использовала на все случаи жизни, начиная от обветренных губ и заканчивая незначительными ссадинами и порезами.
Это не то место, где можно игнорировать даже незначительные царапины, поскольку слишком легко подцепить инфекцию.
Усевшись поверх уже пустого мешка, Габриэль внимательно осмотрела себя и обнаружила, что во время путешествия вниз штаны порвались, и это объясняло острую боль в колене. Девушка очистила царапины на подбородке, коленях, локтях и ладонях с помощью влажной салфетки, затем тщательно нанесла тонкий слой мази и заклеила ранки лейкопластырем, чтобы мазь не размазался по всему телу. Ей сразу стало значительно легче, но тут же дали о себе знать потребности другого рода.
Ей придется сходить в туалет. Габи ужасно не хотелось здесь этого делать и совсем не потому, что она боялась осквернить святое место, языческое оно или нет. Но у нее просто лопнет мочевой пузырь, если она будет дожидаться, пока ее спасут.
Схватив фонарь и салфетки, она прошла вдоль стены в угол, осмотрела пол и стены и наконец, приспустила штаны, поддерживая их руками. И в тот момент, когда сняла трусики, Габриэль ощутила покалывание во всем теле, как будто за ней следили. Она бросила несколько взглядов в сторону трона на другом конце комнаты, уверенная, что именно оттуда исходит неприятное ощущение слежки. Конечно, она его не разглядела. Свет от фонаря не доставал так далеко.
Это заставило задуматься, каким образом и почему у нее и раньше возникало ощущение, что за ней наблюдают. Она ведь тогда не знала, что здесь находится статуя. Да и какая разница, этот истукан не живой человек.
Закончив и одев трусики, девушка решила отказаться от штанов. Гостей сегодня ночью не ожидалось, и было слишком жарко, чтобы надевать их, даже из соображений безопасности. Поэтому Габи сложила брюки и вернулась к спальному мешку.
Она не заметила следов присутствия ползучих существ, но ей претила сама идея присесть или прилечь тут на голом полу, поскольку знала, что не заснет всю ночь, думая о том, что какая-нибудь гадость может ползать по ней. Среди вещей, сброшенных Марком, Габи обнаружила мини-прожектор, и настроение у нее немного улучшилось. Установив его, она нажала выключатель и впервые смогла хорошенько осмотреться вокруг. Свет от прожектора оказался достаточно мощным, чтобы разогнать по углам все тени. Но даже там, они теперь стали не столь темны и глубоки, кроме того места, где сидел фаллический бог.
Поглазев на алтарь, преграждающий путь свету, а теперь она была уверена, что это алтарь, Габриэль прихватив фонарь, подошла рассмотреть его поближе. Осветив поверхность, она обнаружила, что его верхняя часть представляет собой монолитную плиту.
Девушка не нашла каких-либо темных пятен, указывающих на ужасное предназначение. Оставив фонарь на вершине, она вернулась к шахте и собрала остальные вещи. Внимательно перетрусив каждую в отдельности, чтобы убедиться, что там нет нежелательных гостей, Габи сложила их на верхнюю часть жертвенника. Затем обошла глыбу по кругу в поисках удобного места, чтобы вскарабкаться на нее.
«Если это алтарь, - рассуждала она, - то должен существовать путь наверх».
С одной стороны нашлись несколько крутых ступенек, вырезанных в камне.
Взобравшись на плиту, Габриэль открыла «косметичку» и вытащила оттуда аэрозольный баллончик с репеллентом, который захватила с собой по совету одного из сотрудников музея. Запах был еще тот, но к тому времени, как закончила распылять маслянистый препарат тонкой полосой по краю алтаря, Габи почувствовала себя в безопасности, зная, что нет ни одного ползучего гада, который смог бы взобраться на вершину жертвенника по скользкой стенке.
Теперь она сможет заснуть.
Если только не будет обращать внимания на божество, не сводящее с нее глаз.
Она старалась. Поднявшись снова наверх, поправила спальный мешок и выпила немного воды. Еда из упаковок, которой они обычно питались, была совсем не идеальной, но и плохой ее назвать нельзя. Но все время, пока ела, поглядывая на храмовое божество, по-прежнему испытывала навязчивое ощущение, что за ней наблюдают.
Сейчас при свете прожектора она могла рассмотреть его рельефно выступающий торс.
Бог был в маске, но вместо пустых глазниц Габи заметила мерцание зеленых камней, вставленных в то место, где были вырезаны глаза.
«Интересно, - подумала она, - почему люди в этих краях одарили своего бога зелеными глазами?» Это противоречило логике, поскольку коренное население обладало смуглой кожей и темным цветом глаз.
По этой же причине и маска казалась ненастоящей. Вместо зверского облика, который обычно создавали первобытные люди, поверхность маски была совершенно чистой, а лицо под ней выглядело человеческим. Его открытая нижняя половина: нос, рот, челюсть и подбородок принадлежали вполне нормальному мужскому лицу.
«На самом деле, больше чем просто нормальному - красивому мужскому лицу», - решила она.
Это казалось достаточно странным, потому что древние, как правило, боялись своих богов и придавали им устрашающую внешность. Но маска этого божества, была украшена только павлиньими перьями.
Габи сомневалась, что павлины тогда вообще существовали. Да и появились они на другом континенте.
Не исключено, что это перья просто похожей птицы? Она не специалист по дикой природе. Существовало, вероятно, сотни животных, которые жили и сейчас и в прошлом, и она понятия о них не имела. Впрочем, это могли быть не «натуральные» перья. Маска, а она догадалась, что каменная маска отображала маску, которую когда-то использовали на самом деле, просто могла иметь нарисованные зеленым цветом глаза, чтобы подчеркнуть всемогущество бога.
Покачав головой, Габи закончила ужин, выпила немного воды и наконец, улеглась в спальный мешок, уставившись в темнеющий над головой потолок.
Все в храме казалось загадочным. Ничто внутри не отвечало не одному из «правил». Конечно, еще неизвестно, имеет ли храм пирамидальную форму, поскольку не раскопан полностью, но мастерство, с которым он украшен, не являлось кустарным. Это выглядело гораздо современнее, чем искусство ацтеков. Бог не был неуклюжим и не смотрелся примитивным.
«Все это очень, очень необычно», - подумала Габриэль, внезапно ощутив себя странно уставшей. Мысли путались, словно она пила ликер, а не воду.
«Я просто вымоталась», - убедила она себя. Она столько пережила. Следовало ожидать, что как только она успокоится и устроится удобнее, усталость настигнет ее.
Однако на самом деле Габи не чувствовала себя утомленной или сонной. Она уплывала словно одурманенная... наркотическим опьянением.

Он почуял ее страх, распознавая его даже сквозь затхлый, спертый воздух храма. Его огорчило то, что она испугалась, но не настолько, чтобы заставить пожалеть о том, что приблизил ее к себе. Они всегда боялись. Ему пришлось смириться с тем, что «его народ» вечно будет бояться... его, потому что он не один из них, а люди ненавидели и страшились всего, что не похоже на них.
И все же хотели то, что только он мог им дать. Заискивали, льстили, пока не убеждали дать это, но за улыбками и притворством, за серьезными просьбами и обещаниями благодарности скрывали страх и ненависть.
В любом случае, страх привлекал и лучших, и худших из людей, и он давно решил, что никогда не позволит себе снова пробудиться и помочь хоть одному из них, пока не убедится, что человек действительно этого достоин.
Не имело значения то, что девушка относится к нему с благоговейным страхом. Не имело значения, даже если бы она его ненавидела, потому что именно он заставил ее бояться. Разве это важно, поскольку она доказала, что достойна подарка, которым он намерен ее одарить. Ему важна только уверенность в том, что она оценит его дар должным образом, поскольку таким даром нужно дорожить.
Ныне он познает, так ли девушка прекрасна, как полагал, или же ослепленный очарованием, он сознательно не заметил изъяна, спрятанного так глубоко внутри, что даже он не решился его рассмотреть, до тех пор, пока она не откроет это сама.
Поскольку недостаток у девушки был.
Тревожные мысли понеслись бурным потоком через его сознание, будоража воспоминания, которые он считал давно погребенными в памяти, воспоминания, и которые, думал, давно уже потеряли свою силу и не могли причинить боль.
Он ошибался.
И наконец-то признал, что никто не виноват в том зле, что сделано больше чем он. В прошлый раз он позволил ослепить его. По правде говоря, желал ту женщину так, что сам не хотел замечать ничего, кроме внешней красоты. Охваченный страстью, разбуженной ею, позволил желанию поглотить его, игнорируя инстинкты, которые предупреждали, что это всего лишь тонкий фасад, в лучшем случае неплохо замаскированный.
Он доверил ей нечто самое ценное во всем мире, а она не оценила, не защитила, чем навлекла на себя жестокую расправу и отобрала это самое ценное у него.
Это стало причиной его ухода от мира, это он как раз оплакивал, а совсем не ее потерю.
Раздражало то, что едва он выбрался из небытия, в котором пребывал очень долго, воспоминания вернулись, преследуя его. Но они больше не имели той силы, которая могла ранить. Время притупило боль, а светловолосая девушка подарила ему нечто важное, то, что вдохнуло в него энергию жизни и цель.
Через несколько минут он выбросил неприятные воспоминания из головы и посмотрел на нее. Ему понравилась ее решимость не поддаваться панике, и было приятно, что она управляла страхом, а не наоборот. Он выжидал, когда же она наконец рассмотрит тот образ, от которого он давно отказался вместе с воспоминаниями, которые пытался забыть.
«Как она воспримет его?» - думал он, чувствуя возрастающее предвкушение, ощущение настолько для него забытое, что поначалу он даже не узнал его.
Понравится ли ей его оболочка так, как нравилась другим?
Или же она найдет ее слишком... чуждой?
Вероятно, так и будет, понял он, досадуя на разочарование, порожденное осознанием этого факта.
Ей не пришелся по нраву «его народ» а ведь и он был когда-то таким же, как они. Она им не доверяла... И на то была серьезная причина. Мысли, мелькавшие у мужчин в головах, при взгляде на нее, вызывали у него отвращение.
Он едва не поддался искушению перенаправить их желания в совершенно неприятном направлении.
Но воздержался... во всяком случае от того что не сделать скрытно.
Не потому что ему не хотелось наказать, а потому, что находил саму мысль о проникновении в их сознание слишком противной.
Другое дело Габриэль. К ней его тянуло как магнитом.
Она удивила его, когда подошла и стала изучать статую человека, которым он когда-то был. Он не почувствовал исходящего от нее отвращения, или неприязни. Вместо этого увидел, что она необычайно заинтригована и с большим удовольствием любуется его образом.
Она все время его удивляла.
А это ему всегда нравилось.
Она боялась достаточно долго. Он дал ей покой, освободил от страхов, потому что не хотел, чтобы она испугалась, когда он взойдет к ней. Под потолком извилистой спиралью закружился голубой огонек. Габи в замешательстве уставилась на тонкую полоску света. «Должно быть, от прожектора», - решила она, дивясь, почему не заметила ее раньше. Мелькнуло побуждение сесть и рассмотреть, крутились ли это поднятые пылинки или что-то другое вызвало такой эффект, впрочем, почему-то, что именно, ее не интересовало.
После того как девушка моргнула и снова открыла глаза, еще одна полоска присоединилась к первой. Теперь вместо того, чтобы просто танцевать и крутиться, две полоски сблизились, переплетаясь между собой. Просмотрев на странные огни в течение нескольких секунд, Габи обвела взглядом потолок, пытаясь определить, что заставляло их танцевать. И тогда увидела, что огоньков много, очень много, и они двигались вокруг нее, вращаясь, словно детская юла.
Габи следила за их движением, настолько, насколько смогла повернуть голову и скосить глаза, а затем повернулась и перевела взгляд на огни, которые заметила первыми, обратив внимание на то, что они перемещаются так же, как и остальные. Теперь полоски стали длиннее и значительно шире.
Она уставилась на них, поскольку эти световые ленты двигались, опускаясь от потолка к полу. Как только нижняя часть коснулась поверхности, их свечение изменило цвет и форму. «Потеряли четкость», - отметила про себя Габи. Закрыв, она потерла веки, с большим трудом подняв руки.
«Возможно, никаких огней не было вовсе?» - подумала девушка. От усталости казалось, что в глаза словно насыпали песок. Наверное, подвело зрение.
Или, может, это игра воображения? Какая-то болезнь, низкий сахар в крови? Упало давление?
Габи почудилось, что мерный стук ее сердца слегка изменился, звуча скорее как барабанная дробь - легкие шлепки ладони о натянутую кожу инструмента, а не биение пульсирующий в венах крови. Затем услышала как, ответив звоном, в игру вступил бубен. Ему вторили погремушки, словно кто-то встряхивал пустую тыкву с семенами. Тихо поющие голоса присоединились к постепенно ускоряющемуся ритму, заставляя частить ее пульс.
Она должна бы вопить от ужаса. Вместо этого внутри разливалась теплота, а сердце переполнилось радостным волнением. От охватившего предвкушения перехватило дыхание. Кожу стало прокалывать от напряжения.
Когда, наконец, Габи опять открыла глаза, то без страха или опасения увидела, что огоньки больше не были просто огоньками. Вокруг нее двигались люди. Они светились тем самым странным синим светом, танцующим на их обнаженной коже, когда переплетались друг с другом в великолепной эротической имитации любовных ласк.
Одна из женщин, которую она зачарованно рассматривала, повернулась к ней.
- Назови его имя. Вызови его. Он даст то, что желает твое сердце.
Габи вытаращила на нее глаза. Губы женщины не двигались.
«Вызвать кого?» - удивилась она.
«Его».
Анку.
Бога плодородия.
Анка. Анка. Анка.
Позови его.
Он придет к тебе.
«Хочу ли я, чтоб он пришел?» - спросила себя Габи, глядя, как танцоры кружились вокруг, поощряя... требуя ответа.
Пока она смотрела на них и слушала пение, неопределенное чувство волнения и ожидания крепло, переходя в нетерпение. Жар, плескавшийся внутри волнами, становился все сильнее и сильнее. Кожа горела, пылала... жаждала прикосновения. Дыхание перехватило, пока задыхаясь, девушка не начала ловить ртом воздух, ощущая пьянящий жар, вызванный головокружительными волнами возбуждения, омывающими сознание.
- Анка, Анка, - прошептала Габриэль, поняв, наконец, что именно он был тем, кого ей не хватало; тем, кого она так отчаянно хотела. Прерывистое дыхание иссушило рот, губы, и она попыталась увлажнить их языком.
- Анка, приди ко мне.
Он стоял, возвышаясь над ней, и Габи встретила его пристальный взгляд когда, сумев разлепить, приподняла отяжелевшие веки. Девушка смотрела на него снизу вверх, глаза ее постепенно раскрывались, и казалось каждая капля влаги в ее теле, устремилась вниз, к женской сущности. И эта самая сущность, став мокрой от желания, вожделенно сжалась, жаждая его ласк.
Он был... великолепен.
Смуглая, золотисто-коричневая кожа, обтягивала превосходно вылепленные мышцы тела. Мягкая замшевая набедренная повязка закрывала пах и бедра. Торс, расширяясь к плечам от узких талии и бедер, формировал широкую, хорошо развитую грудную клетку. Тонкие полоски кожи вились от запястий до локтей, подчеркивая крупные кисти рук с удлиненными, сужающимися к кончикам пальцами и выпуклые мышцы предплечий. Длинные, невероятно шелковистые на вид, иссиня-черные волосы, спадая по его плечам и груди, с каждым неровным вздохом струились словно живые. Верхнюю часть лица скрывала маска, но чувственный изгиб рта заставил Габи затрепетать.
Как только ее взгляд окончательно остановился на нем, губы изогнулись в улыбке, открывая ровные, белые зубы. Он медленно опустился на колени, пока она не ощутила тяжесть ягодиц осевших на ее бедра, и не почувствовала подергивания набухающего под набедренной повязкой члена против лобка. Мучительный спазм и желание пронзили ее, когда он обосновался перед ней.
- Эта форма нравится тебе, Лунный цветок?
Габи пришла в замешательство. Форма? И как ей понимать то, что он имеет ввиду? И почему он назвал ее Лунным цветком?
Анка наклонился к ней и легонько обхватил за плечи. Затем его ладони заскользили вниз по ее рукам, и он снова выпрямился. Девушка задрожала от наслаждения, испытанного при соприкосновении его слегка грубоватой кожи со своей.
В уверенности, что ее уже ничего не удивит Габи, опустив взгляд вниз, изумилась в очередной раз. Она обнажена. Ведь на ней была рубашка, не так ли? Она не помнила, чтобы ее снимала.
Бог усмехнулся.
- Я Анка. Со мной все возможно, маленький Лунный цветок.
Габи улыбнулась в ответ, чувствуя, как счастье и желание объединяются внутри нее. «Это просто сон, - поняла она, - фантастический, эротический, но все же сон».
Он снова наклонился к ней. Однако на этот раз, оперся ладонями о камень по обе стороны от нее. Она всматривалась в глубину его глаз, завороженная изумрудными бликами в узких ободках радужки, окружающих широкие черные зрачки.
Еще более томительная волна жара захлестнула Габи. Ее соски ранее уже отвердевшие и налитые стали покалывать и запульсировали, посылая потоки желания, пронзающие до самого лона. Она задержала дыхание и застонала, поскольку импульсы распространяющееся по всему телу, усилились осязаемыми, но незримыми касаниями, как если бы невидимые руки ласкали ее. Плоть судорожно сжалась от остроты ощущений.
Она приняла это с признательностью, нуждаясь в разрядке и в то же время, в ее ошеломленном, затуманенном мозгу мелькнуло разочарование. Она ждала его прикосновений. Хотела чувствовать его руки и рот на своем теле. Жаждала ощутить, как его возбужденная плоть наполняет ее, скользя и глубоко погружаясь во влажный плен ее лона.
Анка вытеснил все мысли из ее головы.
Она не определила, как узнала, что он это сделал, но как-то догадалась.
А через мгновение забыла, задыхаясь и чувствуя, как его член вдавливается, раздвигая складочки лона, и как почти на грани боли заполняется ноющая пустота с проникновением твердой плоти все дальше и дальше в податливый жар влагалища. От силы захлестнувших ощущений у нее закружилась голова.
- Ты радуешь меня, маленький Лунный цветок, - прошептал он ей на ухо, опять устремляясь внутрь и наполняя ее дрожью нетерпения, грозившей перерасти в экстаз, - тонкий аромат твоей плоти, твой вкус, мягкость твоего тела. Твоя потребность во мне... вызывает... сильное желание, которого я не чувствовал уже... много лет.
- Анка, - выдохнула Габи восторженно, борясь с подступающим оргазмом. Ей было слишком хорошо, чтобы останавливаться. Она хотела, чтобы наслаждение длилось вечно.
- Что желает твоя душа, Лунный цветок? Попроси, и я дам тебе это.
Она не могла думать. Ее сознание путалось, кружась вихрем бессвязных мыслей от накала искрящихся огнем, ярких чувственных ощущений. Однако сквозь пелену страсти она расслышала призыв к ответу.
- Тебя, - произнесла, задыхаясь Габриэль, понимая, что в этот момент озвучила то, чего желала больше всего на свете.
Ответ поразил бога. Габи осознала это по внезапному напряжению, которое окружило ее. Казалось, воздух наэлектризовался. Она почувствовала нежное прикосновение к ее разуму, и ощутила, как растет изумление Анки.
- Это доставило бы мне удовольствие, - прошептал он задумчиво. - Я дам тебе то, что ты боишься попросить, думая, что не сможешь этим обладать.
Слова больше не достигали ее сознания, а потом огненный, почти болезненный жар распространился по низу живота. Тело судорожно сжалось, дыхание перехватило, а затем, волна за волной, восторг испепеляющим потоком понесся по нервам, пока темнота не нахлынула на нее и не поглотила целиком.
Когда Габи очнулась, ее охватило осознание такого наивысшего блаженства и счастья, что поначалу затуманенный мозг отказывался воспринимать действительность. Затем она открыла глаза и окончательно пришла в себя. Ее окружала темнота. Не полная, глубокая темнота, но достаточная для того, чтобы подумать, что она проснулась среди ночи. До нее донесся стук; в голове замелькали обрывки воспоминаний, которые она не могла собрать воедино.
- Доктор ЛаПлант!
В голосе слышалась тревога, и Габи показалось это странным. Неохотно уступая желанию свернуться калачиком и еще немного насладиться странным ощущением безграничного счастья, Габи с усилием заставила себя сесть прямо. Ее глаза приспособились к полумраку, и она увидела, что одета только в трусики и рубашку и лежит на каменной площадке, а не в своей постели.
-Доктор ЛаПлант! Габи! С вами все в порядке?
Воспоминания лавиной обрушились на нее.
- Да, - отозвалась она и обнаружила, что ее голос был хриплым, скрипучим и еле слышным. Она откашлялась и попыталась ответить более внятно.
- Со мной все в порядке.
Кроме того, что ей хотелось в туалет. Это напомнило, почему на ней нет штанов. Габи огляделась, нашла брюки и пододвинулась к краю алтаря рядом со ступеньками. Затем со смущением обнаружила, что ее трусики мокрые, точнее, очень мокрые. Мускусный запах секса защекотал ноздри, когда она прикоснулась к промежности. Ее лоно горело, посылая слабые пульсации вниз живота.
«Боже мой, - подумала она в смятении, - неужели я кончила во сне?»
Нахмурившись, она медленнее исследовала воспоминания, а затем стремительно бросилась к краю платформы, нащупывая пальцами ноги первую холодную ступеньку каменной лестницы. Каждый мускул в теле отзывался болью, пока она неуклюже сползала вниз.
Ей снилось… что-то... что-то невероятное, вспомнила она.
Внезапно кожу всего тела закололо, отчего тонкие волоски на затылке встали дыбом.
Она бросила взгляд в сторону темной ниши, на сидящего на троне бога, но не смогла ничего рассмотреть в глубоком полумраке, окутывающем его фигуру.
В растерянности от того, что обнаружила, Габи посмотрела в сторону прожектора, который оставила включенным накануне вечером. Он не горел. Чувство вины и смятения охватило ее. Она оставила его работать всю ночь, и, конечно же, батарейка приказала долго жить.
Даже и проверять не стоило, но надежда, как известно, умирает последней. Габи натянула брюки и, застегивая их на ходу, отправилась проверять прожектор. Присев на корточки она ощупью нашла выключатель и потянула в противоположную сторону.
Свет ослепил ее. Пораженная, она отшатнулась и шлепнулась в пыль, отводя в сторону лицо, чтобы избежать яркого света прожектора.
«Когда же я выключила его?» - подумала Габи, пытаясь нащупать ответ среди размытых воспоминаний.
Тряхнув головой, она решила, что события предыдущего вечера крепко выбили ее из колеи, и она просто забыла, когда потушила свет. Она слепо нашла выключатель и снова нажала на кнопку.
Прошло довольно много времени, пока глаза Габи, наконец, привыкли к полумраку. Она сидела на полу, мигая и протирая глаза, пытаясь собрать воедино ускользающие обрывки воспоминаний, но это было выше ее сил.
- Рабочие вернулись сегодня утром. Они делают подъемник, чтобы вытащить вас наверх.
«Вытащить ее?» Габи испуганно представила унизительную процедуру и почувствовала себя толстой, как корова. Она оттолкнулась и встала на ноги, на ходу смахивая пыль, приставшую к штанам после сидения на земле.
- А веревка? - крикнула она доктору Олдмэну, подходя к входу в шахту.
- Энрике не заметил еще одну веревку вчера вечером, - ответил он.
При слове «не заметил» его голос наполнился сарказмом, и Габи догадалась, что веревка нашлась совсем не там, где ей надлежало быть. Не то чтобы она собиралась придираться к словам. По крайней мере, кто-то отдал веревку, и теперь она сможет выбраться отсюда.
Все оказалось не так страшно, как Габи боялась, но у нее не было желания провести в храме еще одну ночь.
- Я распорядился провести испытания подъемника, как только рабочие закончат… чтобы убедиться, что он вас выдержит, - сообщил доктор Шеффилд.
Габи криво ухмыльнулась. «Ага, - подумала она, - черта лысого». Она слышала волнение в его голосе. Он просто сгорал от нетерпения спуститься, чтобы исследовать помещение. Она удивилась, как это он не отправился за ней следом еще прошлой ночью.
Небось, хотел убедиться, что не возникнет никакой угрозы сорваться вниз, прежде чем рисковать своей шеей.
Ей собственно все равно. Габи только надеялась, что они поторопятся. Она хотела в туалет, и ей вовсе не улыбалось сидеть в углу на корточках, когда спустится доктор Шеффилд. Она могла представить себе его негодование, если бы он обнаружил, что она пописала на его величайшее открытие.
Услышав, что доктор Шеффилд спускается вниз, Габи испытала облегчение. Она отошла в сторону, и в поле ее зрения возникли сначала его ноги, затем показалось туловище, и вскоре он уже стоял рядом с ней. И даже мельком не посмотрел на нее, пока развязывал веревку, которая обвивая петлей каждой ногу, образовывала перевязь вроде сидения. Затем просто отбросил веревку в сторону и с отсутствующим лицом принялся осматривать храм.
- Эй!
- Минуточку, - крикнул Марк. - Я тоже спускаюсь вниз!
Габи заскрипела зубами. «Вся чертова команда, - зло подумала она, - собирается спускаться «спасать» меня?»
Похоже, так оно и было. Как только Марк спустился и развязал веревку, она опять исчезла наверху.
- Черт бы вас побрал! - пробормотала Габи себе под нос, не следя за языком.
Как оказалось, она зря беспокоилась. Ни Марк, ни профессор даже не показали вида, будто услышали, что она сказала. Доктор Шеффилд быстренько вытащил еще один фонарь, и мужчины, словно зомби, устремились к фрескам, которые покрывали стены помещения.
Несколько минут Габи раздраженно смотрела на них, а потом ее взгляд обратился на фигуру сидящего в алькове мужчины. Не отдавая отчета своим действиям, она подошла к изваянию и запрокинула голову, вглядываясь в сверкающие зеленые глаза.
Пока она смотрела на него, по телу растекалось приятное тепло. С удивлением и, к своему стыду, она поняла, что эти странные ощущения вызваны плотским желанием. В ответ на реакцию тела, в голове у нее замелькали беспорядочные образы. Она задрожала. Образы стали настолько реальными, что Габи практически почувствовала, как он касается ее своим телом. Мышцы лона свело судорогой, как будто его член действительно двигался внутри нее.
- Анка, - произнесла она с придыханием, не сознавая страстного томления в голосе.
- Что?
Вздрогнув, Габи отрешенно взглянула на доктора Шеффилда, недоумевая, когда он успел подойти и встать рядом с ней.
- Что?
- Мне показалось, вы что-то сказали, - произнес он рассеянно.
- Анка.
Поправив очки, он слегка наклонился вперед, пытаясь сфокусироваться на фигуре мужчины.
- А что это у него там? - спросил он с сомнением. - Мой бог! Думаю, вы правы! Это... если честно, даже не знаю, как это назвать.
Габи снова посмотрела в глаза статуи, но странное, почти электрическое напряжение, которое охватило ее раньше, исчезло.
- Его зовут Анка, - сказала она, потирая внезапно заболевшую переносицу.
В ответ на замечание доктор Шеффилд повернулся и принялся задумчиво ее изучать.
- Вы должны пойти в палатку и постараться немного отдохнуть. Я знаю, каким испытанием это обернулось для вас.
«Забота выглядела бы даже трогательно, если бы он как только спустился, хотя бы попытался вытащить ее из подземелья, прежде чем не замечая ее присутствия кинуться на осмотр достопримечательностей», - подумала Габи раздраженно. Она не стала спорить с ним или отвечать на намек о том, что испытание каким-то образом «повредило» ее рассудок.
Отвернувшись, Габи вернулась к алтарю, чтобы собрать свои вещи. Она заметила, когда спустилась, что Марк подошел к ней. Однако не обратил не нее никакого внимания, поскольку с головой погрузился в созерцание алтаря.
- Что это такое?
Габи увидела, как он прикоснулся и потер между кончиками пальцев каплю смазки, которую она распылила по стенке.
- Масло. Я обрызгала камни прошлой ночью, чтобы скорпионы не смогли забраться в спальный мешок.
Он выпучил глаза и уставился на нее, словно впервые видел.
- Масло?
В его голосе явно сквозило неодобрение.
- Это не повредило камню, - сухо произнесла она, отворачиваясь и направляясь к шахте, чтобы закрепить свои вещи на веревке.
- Вы распыляли масло на... этом... А вам не приходило в голову, что вы могли повредить что-нибудь безвозвратно? - возмутился доктор Шеффилд, осматривая край алтаря.
Габи дернула веревку, и рабочие начали поднимать ее вещи, в то время как Габи, повернувшись, впилась взглядом в ученого.
- Да? А я считаю, что мое здоровье и благополучие тоже имеют определенную ценность, - отрезала она.
Вместо ответа он, озираясь вокруг, обшарил взглядом помещение.
- Что-то я не видел здесь ни одного скорпиона.
- Здесь темно, - раздраженно ответила Габи, - то, что вы их не видели, не означает, что их здесь нет.
- Но склеп был запечатан, - возразил Марк.
- Это не склеп, - выпалила в ответ Габи. - Это храм бога плодородия Анки и священное место проведения обрядов оплодотворения.
Заявление привлекло внимание всех присутствующих. Габи оглядела их, чувствуя, что придется защищаться.
- И как же ты пришла к такому выводу? - потребовала ответа Шейла.
Габи посмотрела на нее.
- А мозаики на стенах?
Шейла прищурилась.
- Я не дура. Любой, глядя на эти картинки, может понять, что здесь изображен процесс зачатия. Но как ты додумалась, что ритуалы происходили именно здесь? Если твоя теория верна, то храм должен быть заполнен десятками таких помещений. И с чего ты взяла, что его звали Анка? Это египетское имя, не так ли?
Нахмурившись, поняв, что понятия не имеет, откуда знает это, Габи пыталась придумать достойный ответ.
Ей все приснилось, внезапно поняла она и почувствовала, что лицо заливает краска смущения. Прежде чем она успела опозорить себя еще больше, Марк привлек всеобщее внимание.
- Эй! Я думаю - это вовсе не алтарь! Плита на вершине просто стоит на опорах. Я думаю, это гробница!
«Я спала на чьей-то могиле», - в ужасе подумала Габи.
«Занималась сексом на чьей-то могиле», - поправила она себя.
Боже! Что могло быть хуже, чем выплясывать на крышке гроба?

Веселясь, Анка наблюдал, как Габи пулей выскочила из храма. В этом вся Габи - рациональная, не признающая ничего, что выходит за пределы понимания. И все же он сразу нахмурился. Каким бы забавным Анка не нашел ее замешательство, он не мог сказать то же самое о неразберихе, творившейся в его голове.
Она изо всех сил, с трудом пыталась забыть все, что произошло между ними.
- Не обращай на это внимание, - сказал он себе.
Но не мог. Его сильно задел тот факт, что Габи полна решимости задвинуть все воспоминания на самую дальнюю полочку и делать вид, что ничего не произошло.
Да и ему не пришлось долго и нудно отыскивать причину собственного замешательства.
Она не просто удивила его той ночью. Она ошеломила его.
За все время общения с ей подобными, никто не попросил у него того, что попросила она.
Люди выпрашивали богатство. Хотели власти. Молили о плодовитости. Просили всякого рода «вещи», и выклянчивая такие подарки, думали, что это принесет им счастье и чувство самоудовлетворения.
И все же, когда он предложил попросить то, что желает ее сердце, и был готов дать все, что бы ни попросила, Габриэль удивила его. Она ответила: «Тебя».
Воспоминания снова привели его в смятение.
Он не знал, как отозваться на подобную просьбу.
Он даже не знал, что ей ответить и стоило ли вообще отвечать.
Тем не менее, сейчас он не просто слегка заинтересовался ею.
Она разбудила в нем инстинкты охотника. Расшевелила в нем жажду жизни и интерес к самому важному чего он так долго себя лишал - плотским удовольствиям. Габриэль успела выбраться из шахты раньше, чем рабочие смогли собрать оборудование, которое затребовал доктор Шеффилд. Когда она уходила, Шеффилд попытался уговорить нескольких человек спуститься в шахту и помочь поднять плиту.
Игнорируя споры, с каждой секундой все более жаркие, Габи сунула свой мешок под мышку и направилась к выходу из раскопа, совершенно забыв, что ей предстоит еще немалый подвиг по покорению трех лестниц, ведущих на поверхность, к палаткам.
Ей ужасно хотелось принять душ, но она не была уверена, что все рабочие заняты возле шахты и что хотя бы один из них не решит покинуть площадку, чтобы прогуляться по лагерю. Приняв решение в пользу насущных потребностей, она бросила на пол спальный мешок, схватила купальные принадлежности и устремилась к «душевой кабине».
Тут сложно было сохранить приватность. Туалет и лагерный душ оборудовали в обычной палатке, и брезентовые стены просто укрывали от любопытных взглядов. Тем не менее, пока все были на раскопе, Габи испытала большее чувство уединения, чем то, на которое могла бы рассчитывать в обычное время. Облегчившись, она сняла с себя одежду и, сделав глубокий вдох, нырнула под моросящий душ. Температура речной воды не казалась особенно холодной, если только тело на момент купания не пылало от жара. Единственное, что говорило в пользу данной конструкции, это возможность помыться хоть с какой-то видимостью конфиденциальности, и некоторой уверенности, что вода действительно чистая без всяких вредных бактерий или чего похуже.
Закончив мыться и переодевшись, Габи почувствовала себя значительно лучше.
Она не знала, почему так перепугалась, когда выяснилось, что она провела ночь на могиле. Она не суеверна. Мертвые оставались мертвыми, и не могли обидеться, даже если над их головами совершалось что-то столь непочтительное, как секс.
Всю свою жизнь Габи изучала кости. Большая их часть принадлежала людям, которые умерли, по крайней мере, много веков назад. Хотя случалось, помогала полиции, исследуя скелетные останки, если только обнаруженные тела были захоронены достаточно давно, и то немногое что сохранилось от них, помогало следствию распутать дело.
Кости не вызывали у нее отвращения. Ткани, подвергаясь разложению, обусловленному временем, вызывали, но кости… никогда.
Габи не нуждалась в сне или отдыхе, но и не горела желанием возвращаться назад к храму или поджариваться на солнцепеке. Найдя скамью в тени под одним из тентов, она уселась поудобнее и рассеяно уставилась на джунгли, пытаясь привести в порядок свои мысли.
Габи понимала, что ей приснилось нечто странное. Услужливая память подбрасывала новые и новые воспоминания, и она все больше сомневалась, что это был просто «сон». В своем сне она бодрствовала и, хотя странная апатия мешала полностью сконцентрироваться на происходящем, достаточно встревожилась, чтобы попытаться найти объяснение тем странным огонькам.
Задыхаясь от возбуждения, она, наконец, позволила себе вспомнить эмоции, которые испытала, когда Анка занимался с ней любовью - ладно, сексом. Охватившие ее счастье и удовлетворение в момент пробуждения, результат того… что впервые в своей жизни она кончила во сне. А чем еще это могло быть вызвано? Какими-то сверхъестественными чарами статуи?
Может, поэтому она не помнила, делал Анка что-то на самом деле или нет? Она не забыла, как смотрела на него снизу вверх. Затрепетав, в мельчайших подробностях перебрала в памяти все свои ощущения. Но никак не могла припомнить, как он касался ее, кроме первого и единственного раза, когда его руки прошлись по ее плечам, и одежда исчезла без следа.
И как такое возможно в таком случае? С чего бы ей вообще рассматривать сон через призму волшебства?
На нем была какая-то кожаная набедренная повязка. Она абсолютно точно помнила, что он ее не снимал. Так как же они могли заниматься сексом?
О чем она только думала!
Все это лишь сон! Так что нечего придираться к деталям.
Тогда почему же одно лишь простое воспоминание заставляло ее чувствовать себя такой горячей внутри и возбужденной? Боже! Да, она достойна сожаления!
Честно говоря, Габи едва помнила последний раз, когда с кем-то спала, в основном потому, что чертовски старалась не обращать на это внимания. Но она и не бегала за мужчинами, озабоченно выискивая хоть кого-нибудь, чтобы снять напряжение. Желание посещало ее не так уж и часто. Главным образом, она вообще не думала о сексе, так как еще не попался ни один мужчина, который заинтересовал бы ее настолько, чтобы она потеряла голову.
И прошлая ночь, безусловно, не должна бы была привести ее в «настроение».
Габи размышляла еще какое-то время и потом вспомнила, что была очень даже очарована мужским достоинством бога плодородия. Она не забыла эмоции пробудившиеся при этом. Как была... ошеломлена и встревожена размерами.
«Нет, ну почему я должна сидеть тут и разглагольствовать насчет всей этой чепухи в храме?» - раздраженно подумала Габи. Теперь ей придется либо признать, что это был всего лишь сон, или оставить этот вопрос нерешенным. В любом случае, похоже, она превращается в неврастеничку.
Она не такая! Она расстроена, лишена силы духа, но она считала, что чертовски хорошо справилась с обстоятельствами.
Наконец Габи решила, что надо окончательно разобраться, и худшее, что она сделала - улизнула, поджав хвост. Лучше бы она вела себя нагло и высказала бы все, что думает.
Определившись, она решительно встала и направилась в сторону раскопок. Местные, судя по всему, все же не ушли, хотя наотрез отказались спускаться в храм… или склеп, что бы там ни было. Некоторые из мужчин поглядывали на нее пока она подходила к раскопу, но быстро отворачивались.
Странно.
Габи могла понять, почему археологи вели себя с ней так, слово были уверены, что после ночи, проведенной в храме, она слегка тронулась умом. Но местные жители? Она не понимала, какое им дело до ее душевного состояния.
Выглядело так, как будто они что-то знали.
С трудом заставив себя не думать об этом, Габи спустилась по лестницам к шахте. Двое рабочих стояли по бокам четырехногого деревянного подъемника, который они разместили над отверстием. При помощи этого устройства они смогли вытащить Габи и теперь помогали спускаться другим. Как и те наверху, они выглядели явно встревоженными и едва взглянули на нее. Вместо этого только кивали, отводя глаза, пока она жестами показывала, что хочет спуститься.
«Суеверие», - ответила она себе, хотя и представить не могла, что заставило местных бояться этого места. Никто вообще не знал о существовании города, пока доктор Шеффилд и доктор Олдмэн случайно не натолкнулись на него. Так, откуда же аборигены набрались идей о проклятиях или другой чепухе подобного рода?
Когда она спустилась вниз, там уже вовсю шла дискуссия о теле, которое археологи надеялись найти в алтаре-гробнице.
Габи была не согласна. Если это гробница, то зачем тогда ступеньки, ведущие наверх?
С другой стороны, она не видела логики в том, почему алтарь такой высокий.
Если только люди, когда-то населявшие город, не были великанами.
Эта мысль заставила ее задуматься об Анке. Габи уставилась на статую, и через некоторое время до нее дошло, что алтарь, возможно, сделан в соответствии с ростом бога.
Что в этом чертовом месте такого, что она пережила здесь нечто вроде временного помешательства?
Она не была склонна верить в сверхъестественное, так же как и в магию или мифы, но в ней росла уверенность, что на самом деле ее сон таковым и не являлся. Может, это ее подсознание сыграло с ней злую шутку, преобразовав изображения на стенах в реальные ощущения?
Как бы там ни было, она чувствовала, словно знала, зачем и для чего использовалось это помещение. И была твердо убеждена, что танцоры, которых видела во сне, исполняли ритуальный танец и взывали к богу. Алтарь, а она не сомневалась, что это алтарь, - место, куда ложилась страдающая бесплодием женщина, призывая бога помочь ей.
Именно поэтому алтарь был построен таким образом, чтобы Анка мог взойти к ней, услышав молитвы.
Может быть, плита на вершине была не более чем священным камнем?
- Там, внизу, определенно пустота, - в тот же миг произнес Марк, с хмурым видом вглядываясь в экран сонографа, который использовал для изучения алтаря.
Это ставило крест на ее теории. А может, и нет.
- Если предположить, что здесь кто-то похоронен, и возможно, останки неплохо сохранились, мы не должны рисковать, пытаясь открыть гробницу сейчас, пока не готовы поднять его наверх. На данный момент у нас на базе просто нет необходимого оборудования. Если останки мумифицированы, то долго они в такую погоду не протянут, - произнес доктор Олдмэн.
Доктор Шеффилд кивнул, соглашаясь.
- Вы правы. Мы отправим запрос на контейнер. Тем временем можем изучать сам храм и сосредоточить усилия на раскопках. Шейла права. Если брать во внимание размер этого помещения, то могильник просто огромный.
Габи едва не закатила глаза. Она определила, что храм огромен, едва взглянув на эту комнату, а ведь даже не была археологом и не могла считаться специалистом в данной области. Сорок на сорок футов и это на самом верху. Размеры просто ошеломляли!
Она осталась в основном из-за того, чтобы понаблюдать, как специалисты замеряли, фотографировали, изучали, вносили в каталог, восклицали и теоретизировали. Это не совсем ее сфера деятельности, но она находила все ужасно интересным. Габи обрадовалась, когда выяснилось, что не одна она заметила мастерство и художественный вкус, с которым выполнены мозаичные изображения, свидетельствующие о том, что жившие здесь люди были не только более развиты чем ацтеки, а даже являлись самыми продвинутыми из всех известных древнейших цивилизаций.
Все волновались. Это была находка века, и археологи намеривались следовать установленным процедурам как можно более тщательно, чтобы потом их теории не загубили на корню умники из ученых советов.
Время от времени Габи чувствовала, что за ней опять наблюдают. Каждый раз, испытывая покалывание в затылке, она поворачивалась и смотрела на статую Анки. Решив, наконец, что становится одержимой ею, она ушла.
Больше она не возвращалась в шахту, в основном занимаясь изучением руин, которые постепенно откапывали археологи. Через неделю после ее дикого маленького приключения местные откопали третий уступ, в подтверждение первоначальной теории о том, что конструкция строения аналогична пирамидам ацтеков.
Через несколько недель после первого открытия доктор Шеффилд нанял вдвое больше рабочих, чем планировалось изначально, и когда обнаружили еще один вход, огромная пирамида начала принимать все более конкретные очертания.
Контейнер, который заказал доктор Шеффилд, прибыл на место почти пять недель спустя и был спущен вниз с вертолета.
Габи даже не осознавала, что именно этого и дожидалась. В течение нескольких недель она колебалась, решая, следует ли возвратиться домой, раздосадованная тем, что нечем себя занять, кроме как помогать другим ученым в их работе. Она бы уехала сразу после происшествия, если бы не понимание того факта, что слухи о происшедшем всегда будут преследовать ее.
Больше никто ни разу не заговорил с ней о тех странный замечаниях, высказанных в ритуальном зале, когда она оспорила теорию других ученых. Так оно было или нет, но они все пришли к определенному выводу в отношении ее компетентности, и это мнение было отнюдь не лестным для ее дальнейшей карьеры. Не то чтобы Габи надеялась своим присутствием изменить их суждение, но отдавала себе отчет в том, что нужна более уважительная причина для отъезда, чтобы это не выглядело так, словно она убежала, поджав хвост.
Было бы чудесно, если бы руководство музея отозвало ее назад, но этого не произошло, чему Габи особенно и не удивилась. Во-первых, удача часто отворачивалась от нее. Во-вторых, как подозревала Габи, ее ассистент ковал железо пока горячо и, пользуясь отсутствием, пытался заполучить ее место.
Контейнер являлся надеждой на спасение. Доктор Шеффилд и другие решили извлечь останки из гробницы и отправить в Штаты, где находку можно будет изучить более подробно в специально предназначенных для этого условиях.
Она полетит назад вместе с контейнером, поскольку именно для этого она здесь и находилась.
Или, если быть точной, она полетит с ним.
Потому что Габи знала, кто погребен внутри каменного гроба.
«Время пришло,- подумала она, - наконец-то Анка выберется на свободу». Никто не волновался больше, чем Габи, когда контейнер отсоединили от тросов и вертолет пошел на место посадки, которое специально расчистили и выровняли в ожидании прилета. Но причиной ее тревоги был не вертолет. Это часть договора. Они с самого начала условливались, что найденные в джунглях останки будут перевозиться по воздуху.
Ее беспокойство вызвали люди, которые гурьбой высыпали из вертолета, как только пилот выключил мотор.
Габи знала, что доктору Шеффилду пришлось немало повозиться с местными властями по поводу вывоза останков из страны для проведения дальнейших исследований, но все вышло не так, как он планировал. Навязанные им государственный чиновник, министр древностей и антрополог явились как снег на голову.
И казалось пребывали в уверенности, что имеют полное право заполучить мумию, найденную Шеффилдом, а также любые ценные вещи, которые обнаружены вместе с ней.
Больше доктора Шеффилда разгневался только доктор Олдмэн. Обоим мужчинам превосходно удалось не выказать раздражения, хотя по пути к храму и по ведущему в ритуальный зал недавно обнаруженному проходу группа двигалась в гнетущем молчании, чтобы проследить за процессом подъема плиты и прийти к окончательному заключению на месте. Габи шла позади, спрашивая себя, будет ли у нее возможность рассмотреть останки в одиночестве, не говоря уже о том, чтобы изучить их.
Она не входила в храм несколько недель после того самого происшествия. Но не удивилась, когда обнаружила, что даже коридор, ведущий внутрь пирамиды, богато украшен мозаикой, изображавшей историю расы, построившей и саму пирамиду, и святилище внутри нее. Место само по себе было чудом. Единственное что еще более поражало, чем искусство и мастерство, с которыми выстроен храм, то, что все выглядело практически нетронутым временем. Если бы храм не был так захватывающе и детально украшен, она бы подумала, что это чья-то изощренная шутка, но современный человек просто-напросто неспособен сотворить что-либо подобное. Не существовало в мире настолько сумасшедшего миллионера, чтобы вбухать деньги в такую сложную мистификацию.
В конце концов, группа добралась в святилище, и Габи увидела, что вокруг алтаря уже построен каркас с кронштейнами, предназначенный для того, чтобы аккуратно поднять запечатывающую его каменную плиту. Она отказывалась называть алтарь гробницей, пока своими глазами не увидит, что это так.
Никто не был готов к тому с чем они столкнутся, когда попытаются сдвинуть каменный блок. Скоро археологи сделали открытие, что плита не просто лежит сверху, как предполагалось изначально, а скреплена с основанием каким-то удивительно устойчивым к времени раствором. Пришлось ждать, пока не принесут необходимые инструменты, чтобы раздробить связующую обмазку и сломать печать. Едва ли не большим потрясением, чем зацементированная в основание плита, оказался тот факт, что внутри гробницы оказался полный вакуум.
Как только подняли каменную крышку, вакуум со свистом всосал воздух внутрь гробницы. Габи, услышав этот звук, похожий на могучий вдох, почувствовала, что все ее тело покрылось мурашками. Один взгляд на других наблюдателей - и она убедилась, что страшно не только ей одной. Все в комнате обменялись тревожными взглядами.
Тем не менее, было очень трудно сдержаться и не броситься вперед, когда камень, закрывавший вход, наконец, медленно подняли, отодвинули в сторону, а затем опустили на пол. Больше никто не сдерживался. Вся команда археологов и представители правительства, расталкивая друг друга, бегом устремились вперед, чтобы быстрее увидеть внутреннее пространство, которое осветил доктор Шеффилд.
Группа людей, оказавшихся в непосредственной близости к краю, издала всеобщий вздох благоговения. Заинтригованная их реакцией, Габи попыталась протиснуться вперед и заглянуть через плечи стоявших мужчин, но довольно быстро убедилась, что это напрасный труд. Недостаточно сильная для того, чтобы отодвинуть кого-то в сторону, издали она смогла рассмотреть не бог весть сколько, только блики света на блестящем металле.
Но этого было достаточно.
Габи была ошеломлена, поскольку увиденный ею предмет являлся саркофагом.
В Южной Америке?
Толпа отхлынувших людей подхватила ее и увлекла назад. Доктор Шеффилд распорядился, чтобы люди отошли в сторону, поскольку несколько студентов должны спуститься и завести строповочные цепи под днище саркофага, чтобы поднять его на поверхность.
Протискиваясь через толпу, Габи обнаружила, что дрожит. «Наверное, у меня шок», - подумала она отстраненно. Она подняла голову, чтобы посмотреть на статую Анки.
«Это ты, не так ли?»
В то же мгновение ее охватило чувство величайшей утраты. Горло сдавило так, что даже глотать стало мучительно трудно.
Именно поэтому статуя изображена в таких мельчайших подробностях. Бог Анка не являлся плодом богатой и примитивной фантазии. Он был обожествленным человеком.

«Неужели Анка был богом над всем?» - ошеломленно думала Габи. Приложил ли он руку к созданию города, храма и той удивительно развитой цивилизации, что они обнаружили?
Откуда он взялся?
Независимо от того, что доктор Шеффилд и доктор Олдмэн утверждали обратное, она не могла не замечать явного влияния древних африканских культур.
Даже его имя.
Хотя никто, кроме Габи, не считал, что это на самом деле его имя.
Но остальное? Храм, который хоть и напоминал пирамиды древних египтян, но, если ученые не ошибались, построен значительно раньше. Саркофаг? Конечно, ей не посчастливилось рассмотреть его как следует, но даже мимолетного взгляда хватило, чтобы определить, что он сделан из золота.
Анка держал в руках анх¹. Даже доктор Шеффилд, и тот согласился с этим.
Хотя для Габи имело значение лишь одно, то, что он был мертв и давным-давно покинул этот мир.
Почему же при мысли об этом ей хотелось заплакать? Ведь она даже никогда не верила, что он существовал вообще?
Как гром среди ясного неба пришло озарение: теперь верила.
Вопреки всем доводам рассудка, воспринимать случившееся всего лишь как игру воображения, она действительно считала, что любовника из сна ощущала реально. И, как бы в подтверждение ее мыслям, по телу разлилось приятное тепло.
Получив ощутимый удар по плечу, Габи вернулась с небес на землю и обнаружила, что стоит прямо на пути толпы рабочих, которые уже закрепили тросы вокруг саркофага и теперь пытались поднять его. Растеряно оглядевшись, она отошла в сторону и заняла наблюдательную позицию возле плиты, которую вынули из гробницы. Края плиты были неровными из-за того что рабочие снимая скрепляющий раствор выбивали ее из каменного основания, но Габи едва заметила зазубрины, когда вцепившись в нее, прислонилась в поисках опоры.
Неожиданно она поняла, что все время ожидала, что в каменной гробнице погребен Анка, даже когда когда пыталась это отрицать.
Почему?
Неужели она действительно знала все заранее? Или верный признак того что она... немного не в себе. Секс с призраком, джунгли, жара - тут у любого может крыша поехать.
Предположим, она каким-то образом узнала про могилу и все остальное, но как?
Она же не экстрасенс.
Она ученый и поэтому была твердо убеждена, что нельзя отрицать необъяснимое только потому, что оно не поддается логике, но только если это не касалось ее самой. Возможно, экстрасенсы и существуют, но к ней это не имело никакого отношения.
Она надеялась, что люди из правительства заберут мумию. Если нет, то ей придется изучать останки, а она боялась, что не сможет отнестись к этой работе как беспристрастный исследователь.
Цепи закрепили и начался медленный и осторожный подъем саркофага из гробницы, и Габи почувствовала, что сердце заколотилось теперь где-то в районе горла. Она подозревала, что все, подобно ей, затаили дыхание, хотя и сомневалась, что по одной и той же причине.
Габи посторонилась, когда внесли и установили контейнер, в который должны были поместить саркофаг. Как только мужчины прошли мимо, она сразу же вернулась на прежнее место и увидела сверкающий в лучах прожектора золотой гроб.
Она смотрела, не мигая и затаив дыхание, как его поднимают и опускают в контейнер, как будто ее напряженная поза могла помочь сохранить саркофаг целым и невредимым. Еще даже не сняли цепи, как все снова бросились вперед, чтобы рассмотреть находку.
На лицах присутствующих, за исключением Шейлы и чиновников, отразился благоговейных трепет. На лицах же этих «археологов», Габи увидела неприкрытую алчность. Удивительно, как это они сразу не бросились вытряхивать на пол останки и отдирать золото и драгоценные камни, которыми инкрустирован саркофаг.
Не осознавая, как это получилось, Габи передвинулась ближе и теперь ничего не мешало ей смотреть. В это время вся группа неохотно пятилась назад, чтобы Джимми, один из студентов, смог снять исторический момент на пленку, прежде чем гроб запечатают в контейнере.
Слезы брызнули из глаз Габи, как только она увидела его прямо перед собой. Она не понимала, что плачет, пока все вокруг не стало размытым, и ей пришлось пару раз моргнуть, чтобы предметы вокруг опять обрели четкость.
Заметив, что крышка саркофага изготовлена так же изящно, как и статуя, Габи уже почти без удивления подивилась мастерству древних скульпторов. Может, они сделали слепок с его тела, а потом залили жидким золотом? Или же просто были искусны в обращении с драгоценными металлами?
Когда она, наконец, оторвалась от созерцания, то увидела, что Шейла изучала ее лицо, а не золото и камни. Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга, а затем Шейла отвернулась. На выходе из лайнера в Майами, Габи пришло в голову, что это походит на перемещение в машине времени, поскольку она испытала почти такое же потрясение, когда сошла с трапа самолета в Южной Америке. «Потребуется некоторое время, - подумала она, чтобы заново приучить себя к благам цивилизации после стольких месяцев, проведенных в джунглях».
Она надеялась, что испытает облегчение, когда вернется домой, но вместо этого чувствовала странную отрешенность и печаль.
После приземления Габи пришлось дожидаться, пока наземные службы аэропорта выгрузят контейнер, с которым она прибыла. Ее охватило чувство нереальности происходящего, как будто она сопровождала в последний путь никак не меньше, а президента какой-нибудь державы. Полдюжины представителей южноамериканской страны, где был обнаружен древний город, приземлились незадолго до нее. Прибыло большинство сотрудников музея, и даже некоторые местные политики. На них напирали фотографы, которых едва удерживали два сотрудника службы безопасности аэропорта и два офицера полиции округа Дейд.
Оказавшись под таким пристальным вниманием со стороны представителей прессы, Габи почувствовала себя, по меньшей мере, неуютно. Она никогда не стремилась к публичности, даже когда работала с полицией и идентифицировала трупы людей, убитых двадцать или тридцать лет назад.
Слишком безучастная, чтобы разволновалась так, как предполагала. Она не совсем понимала, чем вызвано ее депрессивно-апатичное состояние. Чувством утраты? Нелепо, но она никак не могла отмахнуться от этого чувства.
Однако Габи была рада вернуться домой, особенно после того, как закончилась изнурительная таможенная волокита и контейнер увезли в музей. Там уже все готово к открытию саркофага и изучению содержимого, но она приступит к работе только завтра утром. В ее распоряжении целый вечер, чтобы отдохнуть и подготовить себя к завтрашнему исследованию.
Квартира показалась ей чужой, лишенной знакомого комфорта и чувства безопасности. Габи стояла в центре гостиной и не могла понять, почему она всегда считала свою квартиру уютной. Оформленная с ультрасовременным шиком, сейчас она показалась стерильной.
Хотя, что она знала о домашнем уюте?
Было ужасно осознать, что ее дом выглядел так же скучно, как приют для девочек, где она выросла... и даже немного хуже. Вместо того чтобы смотреться чистой и светлой: выбеленные стены, бледный бежевый ковер, белая драпировка, хромированные стеклянные столы и шкафы - холодная и безликая.
«Пожалуй, мы с ней очень похожи, - подумала Габи вяло, - такая же бесцветная, как и я».
Бросив сумки на пол, она побрела из гостиной в спальню, на ходу снимая одежду и бросая вещи, где придется. Затем зашла в ванную, включила на полную мощность душ, подождала, пока вода не стала обжигающе горячей, и только потом залезла внутрь и стоя под упругими струями позволила им вымыть ее.
Естественно, еды в холодильнике не было. Она сама лично вычистила его перед отъездом так же, как и шкафчики в кухне.
Поразмыслив, она пришла к выводу, что не голодна. Все, что ей хотелось, так это лечь поперек своей расчудесной мягкой кровати, с ног до головы укутаться в мягкое как пух одеяло и забыться сном. - Я, конечно, польщен твоей печалью, Лунный Цветок, но признаюсь, я никогда толком не понимал твое племя.
Голос с сильным латиноамериканским акцентом ворвался в ее сон, но Габи и не собиралась просыпаться.
- Уходи, - пробормотала она спросонья. - Я больше не хочу видеть тебя в своих снах.
При звуках его смеха, глубокого и ласкового, она проснулась.
- Ты знаешь, что это был не сон.
Все еще пьяная спросонья, Габи села в кровати, убрала в сторону волосы и уставилась на мужчину, стоявшего в изножье кровати. Она почувствовала, как страх медленно сжимает когтями ее горло, лишая возможности закричать. Бесконечно долго она в изумлении рассматривала незнакомца, пытаясь заставить себя вскочить и броситься наутек. Однако вскоре вспомнила, что легла спать абсолютно голой, и в голове у нее началась внутренняя борьба между неловкостью предстать обнаженной перед злоумышленником и самосохранением.
Мужчина поднял свои руки и начал внимательно их рассматривать... как будто никогда не видел их раньше.
- Это тело тебе не нравится? - с сомнением спросил он. - Признаюсь, меня оно тоже особо не впечатлило. Этот мужчина жалкий экземпляр.
- Я буду кричать! - наконец выдавила Габи хриплым, еле слышным шепотом.
Мужчина посмотрел на нее.
- И с какой стати ты собралась кричать?
У Габи отвисла челюсть.
- Что вы здесь делаете? Как вы сюда вошли? Чего вы хотите?
Его темные брови приподнялись. Он выступил из тени, и свет, струящийся из ванной, наконец, полностью осветил его.
Ей не приснился латиноамериканский акцент. Мужчина был смуглым, его прямые, черные, почти до плеч волосы рассыпались в беспорядке, и выглядел он скорее как худощавый индеец, а не испанец. Потом она засомневалась. Ниже пяти с половиной футов, он явно был мексиканцем, а не кубинцем, как она подумала вначале, учитывая значительную численность кубинцев заселивших юг Флориды.
Тем не менее, его мускулы выглядели достаточно внушительно, и он был мужчиной, значит, был гораздо сильнее чем она, несмотря на меньший рост.
Мексиканнец наклонился вперед и положил руку на кровать или, вернее, на ее лодыжку под одеялом. Прежде чем он сумел хорошенько ухватиться, Габи, словно катапультой подбросило вверх, и она издала звук, очень напоминавший мышиный писк. Простыни опутали ее, словно анаконда, когда она попыталась выпрыгнуть из постели. Она хлопнулась на пол, словно мешок с мукой: пол задрожал, задребезжало стекло, и какое-то время она не могла прийти в себя. Но прежде чем успела подняться, он с поразительной легкостью подхватил ее и поставил на ноги.
- Сейчас же отпусти меня! - набросилась на него с кулаками Габи, как только осознала, что снова твердо стоит на ногах.
Мужчина схватил ее за запястья и прижал ее руки к телу по обеим сторонам, удерживая на месте. И наклонив голову, принялся с любопытством изучать ее.
- Я не ошибусь, если скажу, что ты, кажется, не рада меня видеть, маленький Лунный Цветок, - прошептал он глубоким, пронизанным удивлением голосом.
- Я вас не знаю! - с трудом прошептала Габи. - Я никогда раньше не видела вас!
Его изумление стало очевидным, а губы лукаво изогнулись.
- О нет, Лунный Цветок. Посмотри в мои глаза, и ты поймешь, что знаешь, кто я.
- Хватит называть меня Лунным Цветком!
- А ты храбрая. Думаю, мне это нравится, - добавил он в раздумье.
- А мне глубоко наплевать, что вам нравится, а что нет. Убирайтесь, пока я не вызывала полицию!
- И почему я должен бояться? - спросил он, явно забавляясь происходящим.
- Потому что тебя, засранец, посадят в тюрьму за взлом, проникновение в частную собственность и, вероятно, за нападение, вот почему!
Он кивнул понятливо, а затем равнодушно пожал плечами.
- Это всего лишь тело.
Гнев, вызванный страхом, прошел. Габи похолодела от ужаса. Этот мужчина явно был сумасшедшим.
- Обычным, - поправил ее мужчина, - не сумасшедшим. Ну, может, немного пьяным, - добавил он.
Немного? От него разило пивом, как из бочки.
Через некоторое время до Габи дошло, что она не высказывала свои подозрения вслух. С усилием сглотнув поступивший к горлу ком, она неуверенно выдохнула:
- Кто ты?
Он привлек ее ближе. Обнял, рывком крепко прижав к своему телу, а затем, схватил рукой за волосы, откидывая ее голову назад и вынуждая смотреть ему в лицо. Его глаза были темными, расширенными от желания, но она увидела там отблеск сомнения и растерянности, которые никак не вязались со сложившейся ситуацией. На мгновение все эмоции покинули его взор, и она увидела что-то... точнее, кого-то, скрывавшегося внутри человека, который удерживал ее.
- Я чувствую, чего хочет твое тело, Лунный цветок, - пробормотал он вкрадчиво, опуская голову, пока его горячее дыхание не стало ласкать чувствительную кожу ее уха. - Ты хочешь того же, что и я - разделить чувственные удовольствия плоти, которые невозможны без оболочки, подобной этой.
Смесь отвращения и желания окутала Габи.
-Я не хочу этого! - сквозь зубы прошипела она. Извиваясь, Габи освободила одну руку и толкнула его в плечо.
Он довольно долго смотрел на нее, а потом, к ее великому удивлению, отпустил.
- Ты недовольна этим телом, - сказал он раздраженно.
Как только он отпустил ее, Габи попятилась назад и под действием веса собственного тела неуклюже плюхнулась на кровать, как только подколенными ямками натолкнулась на матрас.
Она смотрела прямо на мужчину, когда из его тела вышел Анка.
Мужчина поник, а затем начал медленно опускаться на пол и приземлился на одно колено. Верхняя часть его туловища качнулась вперед, и, чтобы избежать падения, он резко выбросил вперед руки и застыл на четвереньках. Он потряс головой из стороны в сторону, словно пытаясь прийти в себя. Затем поднял лицо вверх и застыл на месте с отвисшей челюстью. Произнеся длинную тираду по-испански, которая, как показалось Габи, не предназначалась для женских ушей, он встал на ноги, пошатываясь, как от корабельной качки, посмотрел вокруг и направился в сторону выхода.
Она услышала, как он ударился о входную дверь, затем, повозившись с замком, открыл дверь и снова захлопнул.
Габи в изумлении обернулась и уставилась на привидение.
Анка выглядел недовольным. Скрестив руки на груди, он принялся изучать ее с хмурым неодобрением на лице.
- Я не ожидал, что тебе будет так трудно угодить, - сказал он с раздражением.
- Что? Я больше не твой маленький Лунный Цветок? - вспылив, ответила Габи.
В его глазах засветилось желание и удивление. Все произошло так быстро, что Габи не успела даже вздохнуть. Она лежала, распростертая на спине, а «привидение» неплохо устроилось сверху, твердо и прочно вдавливая ее тело в мягкий матрац кровати.
Как она могла чувствовать тяжесть его тела? Тепло? Даже крепость напряженных мышц и шелковистость кожи?
Он перенес свой «вес» на локти и немного отодвинулся, чтобы посмотреть ей в лицо. Она почувствовала прикосновение его пальца, когда он легонько постучал по ее виску.
- Потому что я это делаю… здесь.
Габи закрыла глаза.
- Я так и знала, что сошла с ума, - пробормотала она таким голосом, будто и впрямь заболела.
Он хрипло засмеялся, и его теплое дыхание коснулось ее лица.
- Ты сама в это не веришь, мое сокровище, не так ли?
Габи сглотнула.
- Я уже не знаю, чему верить, а чему нет. Ты... привидение?
Он внимательно изучал ее лицо и наконец, пожал плечами.
- Нет, я живое существо... такое же, как и ты… только... немного другой.
- Тогда почему же ты всегда выглядишь как тот мужчина, которого изображала статуя? И чье тело лежит в саркофаге, что мы привезли из Южной Америки? Там тело, не так ли?
Он поднялся. Не то чтобы слез с нее, а потом с кровати. Он просто принял вертикальное положение и опустился на пол. Потом слегка коснулся себя руками, как бы стряхивая пыль. И оказался совершенно голый.
Габи перестала дышать и почувствовала трепет во всем теле. Он был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела. Ей хватило одного взгляда на него, и она уже забыла, как надо дышать. На мгновение ее сердце перестало биться, а потом болезненно сжалось. Его великолепно вылепленное тело было идеально пропорционально, а лицо... у нее просто не было слов, чтобы описать его. Он улыбнулся, показывая ровные белые зубы, и она заметила пару восхитительных ямочек на его щеках. На его лице застыло чисто человеческое выражение, которое было дерзким, чувственным, обольстительным и сокрушительно эффектным.
В буквальном смысле в мгновение ока он переместился с пола на кровать и опять растянулся поверх нее. Габи даже не успела, как следует удивиться, как он погрузил ее в пучину удовольствия.
Его губы коснулись ее губ, и это чувство было таким же реальным, как и все, что она испытывала ранее. Настолько реальным, что она на мгновение почувствовала себя опустошенной. Она попробовала его на вкус, когда его голодный язык собственнически ворвался к ней в рот, и ее закачало на волнах бурного удовольствия. Она чувствовала, как его теплое дыхание сплетается с ее, как жгучие, пламенные потоки удовольствия пробуждают ее тело к жизни.
Издав стон капитуляции, и даже не пытаясь бороться с лихорадкой охватившего желания, тело, разум и душа Габи устремились ему навстречу. Она поняла, как сильно ей не хватало этого. Голод желания опустошил ее, лишил силы, воли и разума.
Ее тело горело там, где он касался ее, его ласковые руки заставляли ее трепетать. Она запылала, когда он принялся исследовать ее тело губами и языком. Она вся задрожала от желания, мышцы лона начали ритмично сжиматься и разжиматься, и она еще крепче прижалась к нему, умоляя о пощаде.
- Анка, - прошептала она, как только почувствовала, что вновь может дышать, и это был шепот, сотканный из блаженства, молитвы и жажды.
Она резко вздохнула, ощутив, как он проникает в ее тело. Его член пульсировал внутри нее, когда он, обезумев от собственного желания, начал, словно варвар, насаживать ее на себя. Цепляясь за него, она стонала, как будто была при смерти.
Задыхаясь под шквалом огня, атакующего тело она вся сжалась, словно тугая пружина. Оргазм обрушился на нее внезапно, вызвав мучительный хриплый крик из ее горла. Казалось, каждый мускул в ее теле содрогнулся в конвульсиях экстаза. Теряя сознание, она почувствовала, что падает в глубокую яму. Габи замерла в дверях кухни, увидев, что Анка с головой погрузился в изучение холодильника. На несколько минут ее сердце, казалось, остановилось, и совсем не потому, что она была напугана или сильно удивлена. Ее поразила «нормальность» открывшейся глазам картины, хотя, если вдуматься, ничего нормального в ней не было.
Она проснулась, довольная жизнью, и чувствовала себя просто замечательно. А затем обнаружила, что постель пуста, и ей с трудом удалось сдержать слезы и не заплакать навзрыд, когда подумала, что он ушел, и она опять одна, а все случившееся опять было всего лишь сном.
Обнаружив, что он, голый, стоит перед открытым холодильником, Габи испытала такую невероятную радость, что в течение нескольких минут едва могла поверить, что он на самом деле находится на ее кухне.
- А для чего нужна эта коробка? - с любопытством спросил Анка, закрывая дверцу холодильника.
Проглотив тугой комок, Габи сложила руки на груди, и прислонился к дверной раме, испытывая удовольствие от одного только его вида и не переставая удивляться, как божественно прекрасно он выглядит.
- Холодильник, - ответила она рассеянно. - Там внутри постоянно холодно, и это помогает сохранить еду значительно дольше.
Теперь его голова была в морозилке.
- А это? - спросил он глухим, искаженным голосом.
- Морозильная камера: еда там замерзает и хранится еще дольше.
Он закрыл дверцу и впервые за все время посмотрел на нее. Увидев, что она надела халат, он недовольно поморщился.
- Я предпочитаю видеть тебя обнаженной.
Габи не смогла сдержать улыбку, хотя тот властный тон, которым он выразил свое недовольство, немного задел ее.
- Да неужели? Ну, а я привыкла носить одежду. Придется и тебе привыкнуть.
Он пренебрежительно пожал плечами.
- Я не нуждаюсь в одежде. Элементы не касаются меня. Я не чувствовал холода внутри коробки. Вот почему я спросил.
Габи нахмурилась, переваривая только что полученную информацию, а он тем временем подошел к плите, открыл духовку и сунул голову внутрь, рассматривая все внутри. Он не мог чувствовать?
«Вот дура», - обругала себя Габи. Она расстроилась и не имела ни малейшего желания разбираться в происходящем. Нервные окончания порождают ощущения, а мозг их интерпретирует. Без нервных окончаний нет ощущений.
- А это для чего?
- Мы готовим здесь еду.
Он выпрямился и окинул взглядом кухню.
- Вся эта комната предназначена для хранения продуктов питания и готовки? - спросил он с удивлением.
Габи пожала плечами, разглядывая кухню с точки зрения постороннего. Ее кухня была очень большой для одного человека, это точно, но именно из-за кухни она согласилась на эту квартиру.
В каждом доме есть кухня, - ответила она. - Помещение, где я нашла тебя, тоже было довольно большое.
Он прищурился, выражая удивление.
- Куда я тебя завлек, - поправил он ее. - Намеренно.
- В ритуальный зал?
- Да.
- Что ты имел в виду, когда сказал, «куда я тебя завлек»? Разве ты не находился там до того как я упала?
- Подозреваю что находился, очень долго... столетия.
- Сейчас две тысячи шестой год, - добавила Габи.
Он усмехнулся.
- Это число ничего не значит для меня, Лунный Цветок.
Габи покраснела.
- Конечно, нет. Это было глупо, - пробормотала она.
Он подошел вплотную и ладонями обхватил ее лицо.
- Неразумно, - поправил он, проведя ладонью по щеке, а затем продолжил свое путешествие по кухне. На этот раз он замер возле стойки с маленькими кухонными агрегатами. Нагнувшись, протянул палец к кнопке блендера.
- Он... выключен, - сказала Габи. Прежде чем она успела закончить фразу, из кончика его пальца вырвалась синяя вспышка, и они оба резко подскочили на месте, напуганные его внезапным жужжанием.
- Удобно, - оценила Габи, впервые почувствовав себя неловко.
Он взглянул на нее, но ничего не ответил на ее замечание.
- Многое изменилось,- задумчиво произнес он, - если только... это уже другое государство, не так ли?
- Там, откуда ты родом, тоже все изменилось.
Он замолчал и довольно долго изучал ее лицо.
- Ты не знаешь, откуда я родом, Лунный Цветок. Ты знаешь только то место, где мы встретились. Склонившись над прозекторским столом, Габи смотрела на тело. Ее разум раздирали противоречивые мысли и эмоции, среди которых явно доминировало отвращение.
«Это тот, к которым я провела ночь», - подумала она. Она явно сошла с ума, поскольку была увлечена мужчиной, который умер тысячи лет назад, и она не могла понять, за что ей посланы такие мучения.
Габи не знала, как долго стояла, словно превратившись в камень, глядя на старые лохмотья, покрывавшие его тело, пока приглушенное покашливание не вырвало ее из оцепенения.
Она подняла голову и отрешенно осмотрелась. Некоторое время она задумчиво изучала своего ассистента, затем ее взгляд переместился на застывших в нетерпеливом ожидании вокруг стола латиноамериканских представителей, и, наконец, она вернулась на землю и посмотрела на мумию.
То, что она собиралась сделать, было немыслимо. Как ни странно, ее не волновал сам факт вскрытия. Подумаешь, всего лишь один неосторожный надрез скальпелем, и находка века, а может быть, и всех времен и народов, будет безнадежно испорчена.
Ее руки дрожали, когда она занесла скальпель над бинтами, которыми было обмотано тело. Как она ни старалась, она никак не могла найти ни конца, ни начала. Ей придется сделать надрез, а затем уже разматывать слой за слоем.
Что-то слегка задело ее волосы возле уха.
- Это интересно, Лунный Цветок. Я не знаком с таким ритуалом.
Габи словно током ударило. Вся кожа от уха до зажавшей скальпель дрожащей руки покрылась мурашками. Она резко вскинула вверх голову, словно кто-то невидимый дернул за ниточку. Люди в комнате застыли в напряженном молчании, однако она не заметила, чтобы они были шокированы или обеспокоены чем-либо.
- Они не могут меня видеть, - пробормотал Анка с видом заговорщика.
- Потому что на самом деле тебя здесь нет, - еле слышно прошептала Габи.
- Конечно я здесь, мое сокровище, и эти животные чувствуют мое присутствие, хотя я не позволяю им увидеть меня, - сказал он надменно. - Посмотри, как насторожены их лица.
Габи посмотрела. На лицах окруживших ее людей застыли напряжение и беспокойство. Но Габи разумно решила, что это было вызвано ее работой, а уж никак не его присутствием.
- Это из-за мумии, - пробормотала она себе под нос.
- А что с ней не так? - трагическим шепотом произнес ее ассистент Пол, наклоняясь ближе.
Габи уставилась на него, пытаясь придумать вразумительный ответ.
- Ничего, - отрезала она, а затем обвела взглядом всех присутствующих.
- Прошу меня извинить, я сейчас вернусь.
Не дожидаясь ответа и проигнорировав застывших в немом удивлении и возмущении людей, Габи бросила скальпель, сняла перчатки, повернулась и с гордым видом покинула помещение. К тому времени как она добралась до дамской комнаты, она вся дрожала.
Зайдя в туалет, Габи повернула кран и, сложив пригоршнями ладони, плеснула на лицо холодной воды. Когда она подняла голову, чтобы взглянуть на свое отражение в зеркале, то увидела Анку. Он небрежно развалился на боку напротив и положив голову на руку, внимательно наблюдал за ней.
- О нет, только не это, - громко запротестовала Габи, резко повернувшись к нему.
- Что ты здесь делаешь?- грозно спросила она, когда обнаружила, что он не исчез, на что она, впрочем, и не надеялась.
- Это странное место, - сказал он вместо ответа. - Что это?
Габи уставилась на него, чувствуя, как тепло медленно приливает к лицу.
- Туалет? - спросила она осторожно.
Он усмехнулся.
- Это здание.
- А... это. Это музей.
Его темные брови приподнялись в немом вопросе.
- Здесь мы храним и выставляем на обозрение предметы древности для того, чтобы каждый мог узнать о них больше.
На его лице застыло изумление.
- Вчера мусор, а сегодня сокровище?
Габи не была уверена, что вызвало ее раздражение: его высокомерие или комментарии, дискредитирующие ее работу.
- Мы извлекаем уроки из прошлого, - резко сказала она.
Он присел, а затем спрыгнул со стойки и двинулся в ее сторону с грацией крадущегося кота. Приятный озноб пополз вверх и вниз по позвоночнику Габи, пока она наблюдала за игрой его мышц и за тем, как он двигался.
На нем снова была набедренная повязка и кожаные наручи. Маски, которая скрывала его лицо ранее, сейчас не было, и он выглядел, как какой-то темный и бесконечно опасный воин, явившийся из далекого прошлого.
- Знаешь что, моя красавица? - промурлыкал он, подойдя к ней вплотную и легонько проведя подушечками пальцев по ее лицу.
Затаив дыхание, Габи не мигая, уставилась в его зеленые глаза.
- Что? - наконец вымолвила она. Во рту у нее было сухо, словно в пустыне Сахаре, и она с трудом облизала пересохшие губы языком.
Его взгляд на мгновение застыл, а затем полыхнул огнем.
- Я довольно долго размышлял и пришел к вводу, что готов к продолжению рода, - спокойно заявил он. - Я здесь, потому что решил, что ты будешь матерью моего ребенка.

Сноска
1. Анх (анкх, анк) - египетский иероглиф, а также символ вечной жизни у древних египтян. Представляет собой крест, увенчанный сверху кольцом. Также известен как «ключ жизни», «ключ Нила», «бант жизни», «узел жизни», «крест с петлей», «египетский крест», «крукс ансата». «Ключ жизни» отождествлялся с богами не только у египтян. Этот крест также был известен в великой цивилизации Майя и у скандинавов (являлся символом бессмертия и ассоциировался с водой, а значит с рождением жизни).

У Габи просто отвисла челюсть. Однако, немного погодя, она решила, что просто ослышалась.
- Что?
Он нахмурился. Отвернувшись, стал задумчиво бродить туда-сюда по кафельному полу.
- К сожалению, даже я не могу произвести семя, необходимое для того, чтобы ты забеременела без... хм... использования одного из тебе подобных. Я не ожидал, что тебе не понравится тот образец, что я выбрал раньше. Ты уверена, что он тебе не приглянулся?
Несмотря на раздиравшие ее сомнения, Габи посмотрела на него, словно он был невменяемый, когда он внезапно остановился, повернулся и вопросительно посмотрел на нее.
- Твое... твое высокомерие... просто не могу в это поверить! - выдавила она, наконец, после нескольких неудачных попыток обрести голос.
Его темные брови приподнялись.
- Ты считаешь, что я слишком высокого о себе мнения? - спросил он в недоумении. - Я Анка!
Габи замерла, услышав угрожающий рык гнева в его голосе.
- И что?
Он уперся руками в бока, буравя ее взглядом в течение нескольких минут. Наконец поднял руку и помахал ею в воздухе, будто прокрутив над головой невидимый меч. В ответ над зданием громыхнуло так, что задрожал пол.
Габи разинула рот. Резко крутнувшись на месте, она опрометью бросилась к окну, пытаясь рассмотреть, что творилось на улице.
- Черт возьми! Я забыла закрыть окна!
Когда Габи с растерянным видом обернулась, Анка выглядел очень раздраженным.
- Сделай одолжение и просто... держись подальше от моей головы, ладно? У меня серьезная работа, которая требует моего полного внимания, У меня нет времени, чтобы играть в семью. И, даже если бы я захотела ввязаться в эту безумную авантюру, ничего не выйдет. Ты ненастоящий. И, даже если бы ты был настоящим, я не могу иметь детей. Тебе придется поискать кого-то другого, ясно?
К тому времени, когда Габриэль добежала до своей машины, чтобы закрыть окна, дождь уже закончился. Машина стояла вся мокрая, и после недолгих колебаний она решила оставить окна открытыми. На улице была ужасная жара, а ее совсем не вдохновляла перспектива ехать вечером домой в сырой от влаги машине.
- Чертова непогода, - пробормотала она по пути назад к музею и поспешила в прозекторскую комнату. Все уставились на нее, как только она появилась на пороге. Решив, что ей на всех наплевать, Габи подошла к шкафчику, где хранила стерильные перчатки, натянула другую пару и вернулась назад к столу. На этот раз, решительно проигнорировав предательскую дрожь в животе, она взяла скальпель и сделала осторожный надрез вдоль первого слоя... как бы это не называлось. Затем тихонечко потянула за кончик, открыв своему взору новый слой ткани. Перчатки не позволяли ощутить фактуру ткани, но она была очень похожа на тканое полотно. На ум ей сразу же пришло сравнение с папирусом, но, конечно же, растительный мир Южной Америки в те времена, когда была произведена эта ткань, сильно отличался от всего известного ранее. Вне всякого сомнения, какое-то растение подверглось специальной обработке, а затем его волокна переплели вместе, что само по себе уже служило свидетельством весьма развитой цивилизации.
- У них вместо мозгов были опилки.
Габи застыла на месте. Голос был очень знакомым и просто вибрировал от высокомерия. Она медленно подняла голову. Анка стоял прямо перед ней, наполовину выступая из ее помощника, у которого на лице застыло то особенное выражение, которое бывает у людей, когда по их ноге ползет какая-нибудь кусачая тварь.
- Такие как ты, не верят ни во что, пока это... - он запнулся и, казалось, не мог подобрать слов, - не схватит вас за задницу. Люди не меняются.
- А ты, как я посмотрю, уже нахватался местного жаргона, - пробормотала Габи себе под нос.
-Я не плод твоего воображения, - проворчал он.
- Как раз наоборот. А теперь уходи. Я занята.
Когда она взглянула еще раз, его уже не было. Ее затопило чувство облегчения... ровно на две секунды. Большое теплое тело прижалось к ней сзади, рука легла на живот и медленно заскользила вниз. Глаза Габи расширились, когда она почувствовала, как его ладонь легла на вершину ее холмика, а затем его пальцы слегка погладили ее между ног.
С трудом сглотнув, Габи откашлялась. Исподтишка двинув назад локтем, она уперлась в... пустоту. Теперь его теплое дыхание ласкало ей ухо.
- Это тоже плод твоего воображения, Лунный Цветок?
- Если ты существуешь на самом деле, то покажи себя.
- Я уже это неоднократно делал.
- Для них!
- С какой целью?
- Тогда они перестанут смотреть на меня, словно на выжившую из ума, которая разговаривает сама с собой!
- И тебя это порадует?
- Не то слово.
- Будь, по-твоему.
Габи подняла голову, чтобы взглянуть на людей, стоявших на противоположной стороне стола. Они, не мигая, уставились на нее или на что-то позади нее. Она видела, как побелели их лица. Наконец почти одновременно все заморгали и обменялись недоуменными взглядами.
- Похоже, они скорее поверят в массовую галлюцинацию, чем в призрака, - поняла Габи.
- Хочешь что-нибудь более драматичное? - промурлыкал Анка ей в ухо.
- Почему бы и нет? - ответила Габи легкомысленно, однако ее голос предательски дрогнул, испортив весь эффект.
В то же мгновение мумия вздрогнула и села, а затем из нее материализовался Анка, и она с глухим стуком упала назад, как брошенное на пол пальто.
Габи пошатнулась и прижала руку к внезапно заболевшему сердцу. Издав вопль ужаса, женщина и двое мужчин, находившихся в комнате, стремглав бросились к выходу. Анка перерезал им путь к отступлению и застыл в дверях во всем своем царственном великолепии.
- Я Анка! Как вы посмели осквернить мой храм? - заорал он яростно. - Я превращу ваши земли в пустыни! Я нашлю мор на ваш скот и выжгу ваши посевы! Ваши члены усохнут, а женщины будут бесплодны!
На несколько секунд все замерли на месте, словно окаменели. Затем разверзся ад, и все начали кричать и бегать по кругу, пытаясь найти выход. Наконец, столкнувшись несколько раз лбами, все дружно развернулись и бросились в самый дальний угол комнаты в поисках укрытия.
Когда Габи, наконец, удалось отвести взгляд от скорчившихся в углу сотрудников музея и гостей, она повернулась и обнаружила Анку, который просто лучился от удовольствия. Он медленно подошел к ней, обнял и с силой прижал к своему телу.
- Теперь ты рада, мое сокровище? - спросил он самодовольно.
Габи замешкалась с ответом, пытаясь собраться с мыслями.
- Они все чуть в штаны не наложили! - сказала она с укоризной.
Он повернулся, посмотрел на ютившихся в углу людей и с пренебрежением принюхался.
- Не совсем.
- Это такое выражение! - отрезала Габи сердито.
Он дерзко усмехнулся.
- Я знаю. Я неплохо освоил и ваш язык, и культуру и нахожу их ужасно интересными.
- Боже мой! - ахнула Габи, как только до нее начало понемногу доходить, что все действительно видели его и слышали его неповторимую «божественную» речь. Может быть, она не сошла с ума?
- Да?
- Что? - спросила она растерянно.
- Ты сказала «мой бог»?
Габи сердито посмотрела на него.
- Я не имела в виду тебя.
Он огляделся.
- А другого здесь нет.
- Ты не бог!
Он склонил голову, выражая удивление, но в глазах у него плясали черти.
- Биакцы считали меня богом.
Люди из города, которые построили для него храм?
- Потому что ты заставил их в это поверить.
Он пожал плечами.
- Примитивные создания.
- Господи! Ты не представляешь, что наделал! Теперь они расскажут об этом всем.
- И все будут считать, что они сошли с ума, - отмахнулся он.
- А что, если нет? Что… если им поверят? За тобой по пятам будут гоняться репортеры. Ты понятия не имеешь, каково это. А я знаю.
- Это не имеет значения, - ответил он равнодушно. - Если они начнут меня раздражать, то я заставлю их пожалеть об этом, - добавил он.
- А как насчет меня?
- Если они начнут и тебя раздражать, ты только скажи, и я заставлю их пожалеть о том дне, когда они родились на свет.
Габи вздрогнула, задумавшись, на что именно он был способен.
- Практически на все.
- Ты читаешь мои мысли! - воскликнула она в ужасе, поняв, наконец, что он знал все, о чем она думала раньше.
- Это красивые мысли, - сказал он ласково.
- Я не приглашала тебя копаться в моей голове, черт возьми! - сказала Габи, пытаясь оттолкнуть его. Наконец он отпустил ее, выражая при этом крайнее недовольство.
- Тебе чертовски трудно угодить, - проворчал он с досадой.
- Мне невозможно угодить! - отрезала Габи. - И теперь, когда ты все понял, уходи!
- Маленькая лгунья, - прошелестел его голос у нее в голове. Потом он посмотрел на нее так, что она покраснела и пожалела, что не может залепить ему пощечину. Он скрестил руки на груди, изучая ее со смешанным чувством досады и удивления.
- Мне кажется, что ты недостаточно хорошо понимаешь, что я оказал тебе великую честь, выбрав тебя.
- Только не надо заводить опять эту песню с деторождением! Да, я глубоко польщена, но я не могу. Тебе придется одарить своими почестями кого-нибудь еще.
- Я выбрал тебя, - ответил он неумолимо.
- Пойми, - сказала Габи сердито, - я не могу иметь детей, так что тебе придется поискать в другом месте.
- Это не так.
- Не так что?
- Ты можешь стать матерью.
- Врачи сказали... - Она замерла на полуслове, вдруг вспомнив, как он говорил той ночью в храме, что даст ей то, что она не может иметь. Но он же не мог иметь в виду это! Даже если предположить, что он мог помочь ей забеременеть, но как он мог узнать, что она так отчаянно хотела ребенка? Ведь она всегда запрещала себе даже думать об этом!
Только если он, конечно, не разгуливал у нее в голове и раньше.
- Ты хочешь сказать, что мой сон в храме был настоящим?
- Ты прекрасно знаешь, что это был не сон.
Габи пыталась вникнуть в разговор, но мысли путались у нее в голове. Чем бы он ни был, а Габи до сих пор не была полностью уверена, что он не привидение, у нее были сомнения по поводу его вменяемости.
-У меня болит голова, - жалобно сказала она. - Я ничего не понимаю, и я не уверена, что я хочу что-либо понимать. Просто... уйди, пожалуйста.
Он поджал губы, но уже через минуту пожал плечами и, повернувшись, стал с задумчивым видом изучать сгрудившихся в углу людей. Затем направился в их сторону, но на полпути его тело растворилось в воздухе, и в том месте, где он стоял, появился тонкий вибрирующий голубой поток. Поток, словно змея, заскользил от одного тела к другому и вскоре растворился в воздухе.
Первым пришел в себя ее помощник, Пол. Обведя растерянным взглядом людей, столпившихся вокруг него, он отошел в сторону. Все остальные выглядели в равной степени ошеломленными и сконфуженными. Люди с любопытством поглядывали друг на друга и, в конце концов, оправившись от замешательства, стали потихоньку разбредаться по комнате.
«Они не помнят, что случилось», - поняла Габи, в течение несколько минут изучая выражение их лиц. Она была уверена, что это к лучшему, но в то же время ее стали терзать сомнения, уж не привиделось ли ей все, что только что произошло.
Откашлявшись, Габи сосредоточила внимание на работе и начала тщательно удалять ткань, которая была пропитана особым веществом, предотвращающим распад останков. Тело под тканью удивительно хорошо сохранились, и все же было страшно иссохшим. Теперь осталась лишь красивая оболочка, в которой когда-то обитал дух, который, по-видимому, решил высосать из нее все соки.
Ей хотелось плакать, и она знала, что не сможет сдержать слез. За все годы ее работы кости были для нее не более чем кости. Она ничего не знала о людях, с останками которых ей приходилось работать. Их души давным-давно отошли в мир иной, и она считала, что безразличие в ее работе - это не черствость, а сам собой разумеющийся факт.
Ведь она даже не знала, выглядел ли Анка в действительности так, как сейчас.
Если она правильно поняла, то он полностью контролировал сознание мужчины, который вчера ночью ввалился к ней в квартиру. Может быть, он говорил правду, и он вообще не был ни духом, ни привидением? И у него никогда не было тела? А эти останки, по которым она так убивалась, были лишь телом какого-то первобытного дикаря, по какой-то причине позаимствованные им на время?
«Во что было сложнее поверить? - размышляла она. - В привидений? Или в какое-то нечеловеческое существо, которое жило среди людей? Использовало их... для чего? Чтобы развлечь себя? Потому что оно любило поиграть в бога?»
И был ли он единственным в своем роде? Или он был из расы существ, которых люди обожествляли, потому что те были способны творить вещи, неподвластные человеческому разуму?
Она нахмурилась, тщательно изучая останки на наличие травмы, которая бы пролила свет на причину смерти. Однако ее больше волновали собственные мысли, чем распростертое на прозекторском столе тело.
Древние люди наделяли своих богов человеческими чертами. Ей всегда было интересно, почему. Чтобы чувствовать себя ближе к тем, кому они поклонялись? Или потому, что «боги» подобно Анке, были наделены человеческим типом мышления и эмоциями, но не были ни людьми, ни богами?
Через минуту ей в голову пришла любопытная мысль. А что, если эти существа научились всему от людей, которыми они управляли? Может быть, они на самом деле испытывали эмоции, а может, и нет. Возможно, веками перебираясь из тела в тело, они научились имитировать человеческое поведение?
Были ли они пришельцами? Чем-то не от мира сего, во что ни один, по крайней мере, ни один современный человек, никогда не верил?
«Предположим, это правда, и они действительно, никем не замеченные, жили среди нас», - мысленно дискуссировала сама с собой Габи. Древние люди знали о них и поклонялись им. Может, древние мифы не такая уже и выдумка? Ведь главным аргументом против мифов всегда была их недоказанность. И никаких реальных подтверждений богатым фантазиям предков.
Оставив в стороне размышления, Габи постаралась сосредоточиться на работе.
- Я не вижу никаких явных признаков травмы, подтверждающих, что это был несчастный случай, - заявила она, наконец.
- Тем не менее, это здоровый мужчина в возрасте где-то между двадцатью пятью и тридцатью пятью годами, поэтому естественная смерть является маловероятной.
- Органы... - Она запнулась и продолжила: - Я не вижу никаких разрезов, которые указывали бы на то, что органы были удалены... Как правило, их удаляли, - добавила она после долгой паузы, - но я не уверена, что даже по ним мы смогли бы определить, был ли он отравлен или умер от какой-либо болезни.
- Нет никаких признаков истощения от голода или болезни. Рентгеновские снимки не выявили никаких сломанных костей, как до, так и после смерти, что позволяет исключить смерть от травмы, полученной тупым предметом.
- Это был сильный, жизнеспособный человек, который, очевидно, проживал в хорошо организованном, богатом обществе... по крайней мере, в том смысле, что там было много еды, и его рацион был на удивление хорошо сбалансирован. Все зубы на месте и находятся в хорошем или отличном состоянии. Объект был более шести футов в высоту, или, если уж быть совсем точной, метр восемьдесят семь сантиметров. - Истинный гигант для того времени, в котором он предположительно жил!
- Это, конечно же, лишь предварительное заключение. Если удастся получить специальное разрешение, то часть тканей можно будет отправить на радиоуглеродную экспертизу. Есть ряд других исследований, которые мы могли бы произвести, если на них, опять же, будет получено специальное разрешение. Какие-то анализы будут лишь поверхностными, и риск повреждения образца будет минимальным, ну а какие-то могут оказаться более губительными.
- Я прослежу, чтобы каждый получил список с детальным перечнем и достоинствами или недостатками каждого, чтобы комитет мог решить, что нам делать дальше.
После того, как Габи завершила свой предварительный доклад, в комнате воцарилась тишина, а на лицах всех присутствующих застыло отсутствующее выражение. Она не была уверена, чем была вызвана такая странная реакция: то ли от нее ждали продолжения, то ли они еще не оправились от шока. Провал в памяти - дело серьезное. По-видимому, они пытались сообразить, каким образом очутились в углу все вместе, и почему никто не мог вспомнить, что же на самом деле произошло.
У Габи были все основания полагать, что они и не вспомнят.
- Спасибо за внимание, - добавила она, намекая, что пора бы и честь знать, господа, когда через несколько минут никто не сдвинулся с места. - На этом предварительная экспертиза завершена.
Прежде чем все до одного вышли, за исключением ее босса доктора Хуана Мендозы и ее помощника Пола, Габи поняла, что Анка все еще находился в комнате. Либо он никуда не уходил, либо успел незаметно вернуться.
Почти сразу после того как члены комиссии друг за другом неохотно покинули прозекторскую, она почувствовала то самое странное покалывание вдоль позвоночника, по которому она уже научилась определять, когда он был рядом, даже если она не могла его видеть.
- Прекрасная работа, - похвалил ее доктор Мендоза, когда их гости наконец отбыли.
- Спасибо, - вымучено улыбнулась Габи.
Он кивнул.
- Вы ведь бывали и не в таких переделках? - спросил он осторожно.
Габи тут же внутренне напряглась. Хоть вопрос и казался простым, его взгляд выражал любопытство.
- Я так понимаю, вы имеете в виду ту ночь, что я провела в храме?
Он пожал плечами.
- Полевые работы, как правило, изнуряют не только умственно, но и физически. Не поймите меня превратно: мы очень рады видеть вас снова, но мне кажется, что вам необходимо отдохнуть.
Габи надеялась, что он не заметил ее натянутой улыбки.
- И чем же прикажете мне заняться?
- Ну… старый добрый отпуск еще никто не отменял. Вы ведь очень давно не отдыхали, не так ли?
«А все потому, что этот маленький сопляк Пол положил глаз на мою должность!» - злорадно подумала Габи. Если бы у нее была возможность отказаться, она бы ни за что не отправилась бы в южноамериканские джунгли. Но все в один голос утверждали, что ей просто необходим опыт полевых работ. А если бы она осталась дома, то Пол обязательно бы вызвался добровольцем и воспользовался бы приобретенным опытом для дальнейшей борьбы.
Она видела его как облупленного. Весь его вид выражал тайную надежду на то, что доктор Мендоза уговорит ее взять отпуск, и это позволит изучать мумию самостоятельно, а затем приписать себе все почести и заслуги. А ведь именно она провалилась в эту чертову шахту и обнаружила храм!
- Я ценю ваше беспокойство, но я в порядке. На самом деле. В конце концов, я посвятила уйму времени этому проекту, и я хотела бы возглавить исследование Биакской Мумии.
Доктор Мендоза посмотрел на нее с озадаченным видом.
- Биакской?
Габи похолодела. Мысленно обругав себя, на чем свет стоит, она стала лихорадочно искать объяснение своему «просветлению».
- Извините меня, я оговорилась. Я просто слышала, как один из местных жителей упомянул название Биак, рассказывая о том месте. Мой испанский не так хорош, как хотелось бы. Я полагаю, что он, возможно, имел в виду совсем другое место… но мне послышалось, что он сказал Биак, и я это запомнила. Конечно же, доктор Шеффилд и его команда имеют право, как первооткрыватели, придумать название для этого места.
Его лицо стало понемногу проясняться, но она видела, что он все еще искал в уме то испанское слово, которое она перепутала. Наконец он оставил бесплодные попытки.
- Хочу вас заверить, что вы можете продолжать работу над проектом... пока что. Но ради бога, не стесняйтесь, если почувствуете что вам нужна передышка. Это очень ценная находка, и чрезвычайно важно, чтобы ни у кого не возникло сомнений относительно нашего профессионализма.
Как бы любезно не звучали его слова, в них была скрытая угроза, которую Габи без труда распознала. Ей нужно срочно прекратить разговаривать с существами, которых не видел никто, кроме нее.
А еще она не должна была позволять Анке довести себя до такого состояния.
Она постаралась утихомирить свой гнев на него и на своего ассистента и провела остаток дня, целиком погрузившись в исследования. Однако она никогда еще так не радовалась окончанию работы, как в тот день.
К тому времени, когда Габи наконец-то добралась до своей квартиры, она не только устала физически, но и совсем упала духом. Но она не хотела именно сейчас искать объяснение своей депрессии, поскольку опасалась, что все ее чувства моментально станут известны ее домашнему полтергейсту. Ее личный мир был частью ее натуры, и ее убивала сама мысль, что Анка может заглянуть в ее мысли с такой же легкостью, с какой всяческие «любопытные Варвары» пялятся в замочные скважины или не в плотно зашторенные окна. Она чувствовала себя голой и уязвимой, и она ненавидела это чувство.
- Я обещал, что не стану заглядывать в твою голову, если тебе это не нравится.
При звуке его голоса Габи резко подпрыгнула, развернулась на месте и приготовилась к очередному испытанию.
Небрежно развалившись на диване, Анка лежал на боку, согнув одну руку в локте и поддерживая голову ладонью.
По крайней мере, именно так выглядел человек на диване. Ей понадобилось несколько минут, чтобы узнать его. На нем были черные кожаные штаны и сапоги. Его голый торс грудь и руки были сплошь покрыты татуировками. Завершали образ проколотые соски и короткие стриженые волосы, которые напоминали иглы дикобраза.
Он спустил ноги на пол и встал с дивана, выставив в стороны руки, чтобы она смогла по достоинству оценить его.
- Ну, как тебе это, подходит?
Услышав вопрос, Габи моргнула и вышла из ступора.
- Негодяй! - набросилась она на него. - Ты меня до смерти напугал. Немедленно прекрати подкрадываться ко мне и прекрати... копаться у меня в голове!
Его глаза сузились.
- Женщина, у меня бесконечное терпение. Я сказал, что восхищаюсь силой твоего духа, но я не потерплю, чтобы ты повышала на меня голос.
- А тебе и не придется ничего терпеть, если ты сейчас же уберешься вон из моего дома! - выпалила в ответ Габи. - Где ты нашел это? В мусорном баке?
Он нахмурился, рассматривая тело, которое ему явно приглянулось.
- Ему оно больше не понадобится.
- О Боже! Фу-у-у! Ты хочешь сказать, он был... мертвым?
- Немного, - ответил Анка, оправдываясь. - Его провозгласили О.Д. - смерть от передозировки.
- Это не просто фу-у-у. Игры с мертвецами - это табу, - фыркнула Габи с отвращением. - На свете полно придурков, но некрофилия! Если ты наивно полагаешь, что сможешь этим до меня дотронуться, забудь! Я за версту чую, что от него разит заразой!
Она могла бы сказать по выражению его лица, что он не рассчитывал на такой прием. Он вышел из тела, и оно бесформенной массой упало на пол. Габи вздрогнула.
- Я надеюсь, ты не собираешься оставить это лежать там?
Он посмотрел на труп с отвращением.
- И что же мне делать с ним?
- Отнеси его туда, откуда принес, черт побери! Они наверняка его ищут!
- А ты та еще штучка, - прорычал он раздраженно, но все же нагнулся и, подняв тело, исчез. Распространяя вокруг себя ауру царственного достоинства и недовольства, шагнул к двери и растворился в ночи.
Как только он ушел, Габи медленно сползла на пол и закрыла лицо руками. Она не была готова к таким эмоциональным потрясениям. Да, ее жизнь до этого была серой и скучной, но, по крайней мере, она была комфортной и не напоминала цунами. В ней было много разочарований, но очень мало волнений.
Было бы легче признать то факт, что она потихоньку начинала сходить с ума.
И если привидение по имени Анка, или кем бы он там ни был, будет ошиваться возле нее, то так и случится.
Почему, ну почему он зациклился именно на ней?
Потому что там, в храме, совершил над ней ритуал оплодотворения?
Маловероятно.
Из-за секса?
Еще маловероятнее, решила она.
Он был богом плодородия! И наверняка отымел чуть ли не каждую женщину в своем городе. Его популярность среди местных сделала его практически... рок-звездой!
Но она точно знала, что не поощряла его. Может, сделала что-то, о чем даже не догадывалась, и теперь они неразрывно связаны друг с другом?

Спустя какое-то время Габи поняла, что была слишком расстроена и растеряна для каких бы то ни было логических рассуждений. Кроме того, она все равно не видела никакого объяснения тому, с чем ей пришлось столкнуться. Чувствуя себя выжатой как лимон и обессиленной, она, наконец, встала с пола и направилась в ванную, чтобы снять напряжение и избавиться от всего хаоса прошедшего дня.
Она отбросила в сторону все мысли и погрузилась в горячую воду, пытаясь расслабиться. Она уже почти начала засыпать, как вдруг почувствовала слабое покалывание во всем теле, которое всегда сопровождалось приходом Анки.
Не особо удивившись, Габи открыла глаза и обнаружила, что он удобно расположившись у подножия ванны, внимательно ее изучает. Его лицо выражало решительность и голод, и ее тело мгновенно откликнулось на столь явный призыв. Потом ее охватили сомнения.
Габи с трудом сглотнула, закрыла глаза и попыталась вернуться в то спокойное и умиротворенное состояние, в котором прибывала совсем недавно. Неужели он действительно находит ее столь привлекательной? Или просто играет с ней в свои странные игры? Зачем?
Она почувствовала, как он медленно опустился в ванну позади нее, затем его руки обняли ее, и вот она уже крепко прижата спиной к его обнаженному торсу, а его возбужденный член уютно устроился в расселине меж ее ягодиц.
Там, внизу, он был такой твердый и горячий, что в ней моментально проснулось желание ощутить его внутри себя еще раз.
- Ты такая красивая, Лунный Цветок, - прошептал он ласково ей на ухо, в то время как его руки бродили по ее телу и наконец, замерли на груди. Он неторопливо гладил подушечками больших пальцев ее напрягшиеся соски, в то время как его большие ладони мягко массировали нежные полушария.
Габи вздохнула. Она была выжата, и не в состоянии помочь ему. Было это игрой ее воображения или нет, но ее фантазия вытворяла такие вещи, которыми она не поделилась бы ни с кем, ни с одним более реальным.
- Почему ты называешь меня Лунный Цветок?
- Ты напоминаешь мне лунный свет, - пробормотал он весело. - Никогда раньше я не встречал женщины с такими светлыми волосами и с такой бледной кожей, как у тебя.
Габи задумалась, а затем выпалила:
- А Шейла? У нее волосы намного светлее, И потом, она моложе.
Он не стал делать вид, что не понял, о ком она говорит.
- Но ты мой цветок, - прошептал он, нежно покусывая ее шею и заставляя ее вздрагивать при каждом прикосновении. - Когда ты рядом со мной, я могу представить, как пахнет сладким нектаром твое тело и твоя кожа... Она такая мягкая, как лепесток.
Его сравнение с цветком было слишком романтичным и отдавало стариной, но Габриэль оно ужасно понравилось, потому что в его устах оно не звучало банально. Его ласковые слова заставили ее почувствовать себя... красивой и желанной. Никто и никогда не говорил ей ничего подобного.
Однако его последнее замечание вырвало ее из сладкой эйфории.
- Представить? - спросила она, стараясь развернуться и посмотреть на него.
Его взгляд задержался на ее лице, а затем стал непроницаемым. Он закрыл глаза.
Когда он больше ничего не сказал, она повернулась и снова уселась спиной к нему.
Посмотрев вниз, она поразилась, как резко выделялись ее светлые грудь и живот на фоне его смуглого тела. Габи всегда старалась бывать на солнце как можно меньше и пользовалась защитным кремом, но все равно ее плечи и руки были темнее ее натурального цвета. Она приподняла его руку, которая удобно устроилась у нее на бедре, и принялась внимательно изучать линии на внутренней стороне ладони и длинные, тонкие пальцы, а затем положила свою маленькую ладошку на его большую и смуглую.
Сравнив обе ладони, она почувствовала себя маленькой и очень женственной.
- Это все ненастоящее, не так ли? - грустно сказала она.
Она услышала как он тяжело вздохнул. Она сидела так близко, что могла чувствовать каждый его вздох, а его теплое дыхание согревало ей спину. Она еще помнила, как приятно ощущать его глубоко в себе, словно они неразрывно связаны друг с другом. Еще никто и никогда не доводил ее до такой восторженной кульминации. Как нечто подобное может быть не реальным?
Она вздрогнула от резкого потока холодного воздуха, когда он отстранился от нее. В тот же момент она почувствовала, что ее поднимают на руки и переворачивают, и вот она уже сидит на его коленях, в то время как он удобно устроился на краю ванны.
- Ты даже не можешь себе представить, какой ты вызываешь во мне голод. Я хочу чувствовать все то, что чувствуешь ты, - пробормотал он с глухим рычанием, вызывая в ней отчаяние, смешанное с желанием. Зажав в руке ее волосы, он заставил ее откинуть голову назад, и наклонился, накрыв ее рот своим.
Долю секунды она не чувствовала ничего, а затем открылась ему навстречу, и его запах и вкус его тела ворвались в ее сознание бурлящим потоком. Она ощутила тепло крепко прижимающихся к ней губ и легкую шершавость его языка, который словно собственник ворвался на ее территорию, приведя ее в неописуемый восторг. Оставив в стороне все сомнения, Габи парила в облаках охватившего ее удовольствия.
Ее ладони и кончики пальцев слегка дрожали, когда она подняла руки и заскользила по выпуклостям и впадинкам его сильных рук, по его широким плечам, а затем вниз, по его твердой груди. Она почувствовала, как быстро бьется его сердце под ее ладонью, когда провела рукой по его рельефно выступающим мышцам. Она не спеша опустила свою руку вниз и обхватила его горячую разбухшую плоть, которая затрепетала в ответ на нежное прикосновение.
Ничто и никогда не было настолько реальным и настолько правильным.
Может, она и сумасшедшая, но ей нравилось ощущать его. Как каждый сантиметр ее тела, каждая клеточка ее существа оживали от его запаха, от его прикосновения, от его близости, если все это было нереально? Она жаждала слиться с ним в единое целое и почувствовать его внутри себя.
Он прервал поцелуй, когда она приподнялась, чтобы направить член внутрь себя. Он наблюдал за ее движениями, руками обхватив ее за ягодицы и поддерживая, чтобы она не упала. Как только она подвела головку к входу, он яростно устремился вперед. Она была вся мокрая и дрожала от желания. Стенки ее влагалища плотно сжались вокруг его пульсирующей плоти, едва он, крепче обхватив ее бедра, проскользнул глубже.
Когда, охваченная экстазом, Габи откинула голову назад, он прижался губами к ее горлу. Его теплый язык ласкал ее шею и ушко, он то прижимался к ней губами, то легонько покусывал нежную кожу, возбуждая ее все больше и больше.
Габи повернула голову, слепо ища его губы, в то время как он медленно двигался, словно гигантский поршень, массируя ее так глубоко, что его пах постоянно соприкасался с ней. Она пригласила его поиграть в эту игру, а он ответил ненасытным голодом, который, словно чума, мгновенно охватил их разгоряченные тела. Его настойчивые поцелуи посылали потоки тепла, и Габриэль почувствовала, как с головокружительной скоростью несется навстречу кульминации. Она изо всех сил пыталась растянуть удовольствие, но это было похоже на тушение пожара бензином.
Ее тело затрепетало при первых угрожающих спазмах облегчения. Он прервал поцелуй, прижал ее крепче и начал двигаться еще быстрее, не позволяя ее контролировать ситуацию. Протяжный, глубокий стон сорвался с ее губ, когда она задрожала и забилась в конвульсиях оргазма.
Разрушительный по своей силе оргазм лишил Габи последних сил. Она прислонилась к его груди, прижавшись щекой к его плечу, пытаясь противостоять искушению забыться в сладкой дреме блаженства, которая словно кокон окутала ее с головы до ног. Она пришла в себя, когда его руки стали нежно и успокаивающе гладить ее разгоряченное тело. Какая-то мысль не давала ей покоя. Она попыталась проигнорировать ее, но ничего не вышло.
Он не испытал оргазма, поняла она наконец. Она не почувствовала его горячее семя внутри себя. Она не почувствовала, чтобы его тело содрогалось в конвульсиях экстаза. Она с трудом отняла голову от его плеча, и ее вопрошающий взгляд встретился с его настороженным взглядом. Он поднял руку и ласково провел ладонью по ее лицу.
- Спи, Лунный Цветок. Габи не хотела просыпаться. Она чувствовала себя слишком хорошо, погрузившись в сладкую утреннюю дрему. Она тяжело вдохнула и глубже зарылась лицом в подушку, но смутное беспокойство вырвало ее из сладких объятий Морфея, лишив приятного тепла и комфорта. Поначалу она не могла сообразить, наступило ли уже утро, а потом поняла, что не может вспомнить, как очутилась в кровати. Озарение пришло внезапно: в мозгу, словно вспышки молнии, замелькали картины прошлой ночи.
Анка растянулся на краю кровати рядом с ней, прислонившись спиной к изголовью. Какое-то время она разглядывала его, а потом закрыла глаза.
- Это был ловкий обман, - пробормотала она, но без злости. Потому что, несмотря на мрачные мысли, теснившиеся в ее сознании, она по-прежнему чувствовала себя... удивительно насыщенной.
А потом ее желудок заурчал, напоминая, что она ничего не ела.
Итак, надо признать, что от такого голода не спасет даже сказочный секс.
Однако, взглянув в его лицо, она поняла, кто из них двоих был по-настоящему голоден.
Она посмотрела на него долгим взглядом.
- Ты не можешь чувствовать то же, что и я, - сказала она, твердо решив узнать правду.
Он повернул голову и молча, рассматривал ее. Его взгляд обжигал, но она никак не могла понять, какие чувства кипели у него внутри. Выражение его лица было напряженным, но не злым.
- Я чувствую... больше, чем ты можешь себе представить.
Габи уселась поудобнее.
- Я хочу понять.
Она могла поклясться, что он заскрежетал зубами.
- Я хочу, - резко повторил он. - Мы все хотим то, что нам недоступно.
Габи захлестнула волна гнева, и она с удивлением уставилась на него.
- Мой ум не является примитивным, ты, высокомерный кретин! - отрезала она. Скатившись с кровати, она гордо прошествовала в ванну, громко хлопнув дверью.
«Как будто это его остановит», - подумала она рассержено. Если он захочет войти, то ему даже не придется воспользоваться этой чертовой дверью!
Он не последовал за ней. Она не знала, радоваться этому обстоятельству или нет, но когда вернулась назад в спальню, чтобы найти какую-нибудь одежду, то обнаружила, что он ушел... или, может быть, просто находился в той форме, которая была недоступна ее восприятию. Она не смогла почувствовать его присутствие, но в тот момент была настолько раздражена, что не могла ни на чем сконцентрироваться.
Приготовив себе легкий ужин из супа и сэндвича, она немного успокоилась. Габи чувствовала себя оскорбленной, но потом, поразмыслив, пришла к выводу, что он не хотел обидеть ее намеренно.
Но тот факт, что он считал ее глупой блондинкой, и то, что он привык к тому, что он умнее людей, которые окружали его, не добавляло ему шарма. Насколько она знала, современные люди имели такие же способности к обучению, как и те, кто стоял на заре цивилизации. Просто за века человечество накопило достаточно знаний, которыми они могли бы поделиться друг с другом.
«Так кто же он такой?» - думала Габи, сидя в гостиной перед экраном выключенного телевизора. Очевидно, в его планы не входило просветить ее на этот счет.
Почти сразу она пришла к выводу, что он был энергией, но дальше дело застопорилось. Если бы он был чистой энергией, то не имел бы сознания, не так ли?
Наверняка есть что-то среднее между духом и привидением, решила она. «Кроме того, - она задала себе вопрос, - а имели ли подобные ему, когда-нибудь собственное физическое тело»? Анка никогда не пытался разуверить ее, что мумифицированные останки принадлежат другому человеку. Она все больше и больше убеждалась, что когда-то мумифицированное тело выглядело так, как она видит «его» сейчас.
Или существовали ли «они» вообще?
Габи вспомнила, что ранее, в музее, он безо всяких усилий исчез и превратился в сгусток энергии в виде голубого лучика. Когда она «спала» в храме, она видела множество голубых огоньков, которые затем превратились в танцоров. Однако не была уверена, что они такие же, как он. Она не «почувствовала» никого из них, какими бы ненадежными и дилетантскими не казались ее новоприобретенные навыки. Она почему-то была уверена, что он в храме один.
В любом случае, если бы он знал, что существуют и другие такие же как он, разве не стал бы искать себе подобных, когда почувствовал «порыв» размножаться?
Это само по себе указывало на то, что других нет, или, по крайней мере, он ничего о них не знал.
Осознание этого факта наполнило ее сочувствием к нему, и вместе с тем пришло понимание, что они словно связаны невидимой нитью. Она всегда была одинока. «Что может быть хуже одиночества? - спросила она себя». Находиться в окружении людей, и в то же время оставаться одиноким настолько, что кажется, ты один в целом мире? Или даже не иметь такой малости?
Не потому ли, или, по крайней мере, не являлось ли это одной из причин, по которой он хотел быть с ней? Может, он проник в ее голову и обнаружил, что и у нее тоже никого нет?
Или же это просто определенная потребность, которую в определенный момент испытывают все живые существа на земле - потребность, желание, инстинкт продолжения рода для того, чтобы замкнуть круг мироздания?
Такие выводы не радовали. Он заставлял ее считать себя особенной, как никто и никогда до него. «До какой же степени она изголодалась по этому ощущению», - подумала Габи». Эта мысль не только немного разозлила ее, но и заставила смутиться и испытать разочарование. Она глупа, потому что позволила ему запудрить себе мозги, что она особенная, когда на самом деле он всего лишь «выбрал» ее потому, что в нужный момент она оказалась под рукой.
Она почувствовала себя униженной и очень обиженной. И медленно погружалась в трясину депрессии, перебирая в памяти все мельчайшие подробности их встреч и пытаясь нащупать подводные камни, которые там определенно были.
Ей бы следовало чувствовать себя смешной и глупой каждый раз, когда он называл ее Лунным Цветком. А вместо этого его слова давали ей ощущение, что она красива и желанна, словно она на самом деле дорога ему. Он говорил это так ласково, словно произносил «дорогая» или «любимая». Он знал, как ее зовут, точно так же, как знал о ней все остальное, но он никогда не называл ее Габриэль или даже Габи.
Это лишало ее индивидуальности. Габи показалось, что это способ не признавать ее как личность. Так похоже на парней, которые развили в себе привычку называть женщину «крошка», чтобы в порыве страсти не забыться и не назвать очередную подружку Шерил, когда на самом деле она Дебра, или… неважно, как там ее зовут.
Кроме того, он не испытывал те же эмоции, что и она. Она была в таком восторге от него, что как-то даже и не задумывалась раньше, что он на самом деле не был охвачен страстью. Он мог заставить ее кончить так, что у нее сводило судорогой не только тело, но и мозг, но ему, похоже, было все равно. Он ведь не кончал вместе с ней.
Потому что не мог. Может, он и был настоящим, но он был ничем в физическом мире. Все, что он делал с ней, происходило у нее в голове. Он заставил ее тело ощущать его прикосновения. Он заставил ее поверить, что она чувствовала его тепло, вкус его кожи, вдыхала его запах.
Или он был просто сторонним наблюдателем? Сидел себе спокойно и наблюдал, как у нее перехватывало дыхание, как она стонала и корчилась в конвульсиях удовольствия, настолько сильных, что и помыслить не могла, что так бывает?
Однако прежде чем успела разозлиться и посыпать голову пеплом, Габи вспомнила, как Анка был зол, когда покинул ее. Она почувствовала себя виноватой, что не смогла как следует удовлетворить своего любовника.
Поскольку, так оно и было.
Однако если хорошо подумать, это не ее вина. Ведь это он не имел физической формы. Он мог наслаждаться их близостью только мысленно. Возможно даже воспринимал те ощущения что переживала она и передавал ее разум, но у него не было тела и нервных окончаний, которые смогли бы сделать фантазии реальностью.
Именно поэтому продолжал «одалживать» тела у других мужчин! А совсем не потому, что хотел, чтобы она забеременела. Ему просто было необходимо тело, чтобы испытывать такую же страсть, что испытывала она.
Она покрутила эту мысль в голове и так и эдак, и решила, что та не лишена смысла.
Ну... может, она немного и ошибалась. Она просто попыталась оправдать его поступки, но, черт побери, она не могла, в отличие от него, забраться тайком к нему в голову и посмотреть что там творится!
Но легче не стало. Она все еще чувствовала себя использованной, оскорбленной и полностью несостоявшейся как женщина.
И все же, заимствовать тело другого человека для собственного удовольствия было просто немыслимо. Она понимала, для чего он это делал. Могла даже понять, как ей казалось, почему он не видел в этом ничего плохого. Но, в любом случае, он был неправ.
Кроме того, Габи не могла быть соучастником этих «одалживаний», независимо от того, насколько сочувствовала его бедственному положению. Даже не беря в расчет этическую сторону вопроса, ее не устраивала сама идея секса с совершенно незнакомым человеком, который был не согласен, а может и вообще не знал, что его тело использовали таким способом.
Ее первые сексуальные связи были, как говорит теперь молодежь, «развлечением на одну ночь». Она до сих пор не постигла, чего так отчаянно искала. Вероятно, любви, которой была лишена в детстве, или тепла, которого никогда не получала, но такие отношения всегда оставляли у нее ощущение, что она хуже, чем была на самом деле. Ей просто повезло, что не пришлось расплатиться самой высокой ценой за беспорядочные сексуальные связи и ошибки молодости.
Она зацепилась за эту мысль, припоминая, что всегда мыслила здраво за исключением тех вопросов, которые касались ее личной жизни. Разумеется, одноразовый секс не был ее выбором, ну… не всегда, во всяком случае. Ее тянула к «игре в любовь» только потребность быть принятой другим человеком. Она не думала, что кто-либо из ее молодых людей имел намерение умышленно обидеть ее. И никогда не считала, что руководствовалась какими-то порочными побуждениями, однако потеряла желание участвовать в таких «играх» и отказалась от них, как только поняла, что это ранит.
Раскаяние отвратило ее от продолжения таких отношений сильнее, чем боязнь возможных последствий, которые страшили ее, но не настолько. Ей хватило того, что она чувствовала себя виноватой. Ну, и разумеется ее изъян никуда не исчез, рубцы той самой болезни, которую она перенесла в детстве, стали причиной бесплодия, и это положило конец всяким надеждам когда-либо создать собственную семью. Одно это достаточно высокая плата за грехи юности.
Она поднялась с дивана, где просидела довольно долго, и направилась в спальню, как будто ее убежище могло помочь ей оставить позади все воспоминания, затолкав их в самые темные закоулки своего сознания. Годами она не думала ни о чем таком. Верный знак, что ее защитные барьеры дали трещину после того, как она провалилась в эту кроличью нору в храме.
Она не могла позволить этого! И не собиралась! Она твердо настроилась похоронить прошлое, чтобы не бередить старые раны и не дать им испортить ей жизнь. Она оставила позади все, приняв решение, что станет личностью и обязательно совершит в своей жизни что-нибудь важное, что-нибудь значительное.
Может быть, для большинства людей ее работа и не казалась такой уже значительной, но она знала, как важно для будущего, понимание прошлого.
Габи уже готовилась ко сну, когда вспомнила комментарий Анки о «вчерашнем мусоре», и поняла, что ее самолюбие задето. Она думала, что он единственный из всех людей способен оценить ее работу, но, кажется, ее исследования и в самом деле никого не интересуют, за исключением коллег, связанных с нею по роду деятельности.
А вообще, он ведь не человек, не так ли? Не стоило ожидать, что он поймет, что стремление к знаниям явилось тем фактором, который в этом мире отделил людей от животных. Раскрытие знаний, утраченных в прошлом, столь же важно, как и открытие неизвестного ранее. Любая крупица информации несла в себе потенциал изменить будущее к лучшему.
Габи не думала, что сможет заснуть после всех эмоциональных потрясений, которые выпали ей сегодня, но, как оказалось, ошибалась. Она вымоталась, однако Анка каким-то образом помог ей избавиться от внутреннего напряжения, которое прежде не покидало ее.
Габи так бы и дебатировала с собой, если бы постепенно не погрузилась в сон.

На следующий день, несмотря на все попытки полностью сосредоточиться на работе, Габи пришла к выводу, что ее самодисциплина оставляла желать лучшего. Половину рабочего дня она занималась тем, что пыталась «настроить свой внутренний радар» на присутствие Анки.
Он не появлялся. Она сказала себе, что рада этому обстоятельству. Так она думала только несколько дней, но по мере того, как неделя подходила к концу, а он так и не объявился, ей пришлось признать, что она лгала самой себе. Она не была рада. Однако не спешила расстраиваться, поскольку все еще ожидала, что он внезапно явится именно в тот момент, когда она меньше всего будет готова к его появлению.
Пока не сочла себя покинутой.
Испытывая к себе отвращение, она, однако, нашла в себе силы взять себя в руки. Она сказала себе, что ее не бросили. Он сделал ей одолжение и ушел. Теперь ее жизнь вернется в нормальное русло. Через некоторое время она возможно и не вспомнит об этой интрижке. Возможно, даже поймет, что все происшедшее лишь плод ее воображения, а не случалось на самом деле.
И с мрачной решимостью, упорно продолжала тешить себя счастливой мыслью, что Анка, по-видимому, решил поверить ей на слово и найти более подходящую кандидатуру для своего потомства.
«Ну и пусть катится»,- говорила себе Габи, по крайней мере, раз десять в день. Она сомневалась, что его гениальные идеи могли воплотиться в жизнь. Очевидно, что он мог виртуозно, словно марионетками, управлять людьми, но он, безусловно, не бог, поэтому изменить ДНК не в его власти. Если он считал, что может взять мужское тело, перепихнуться с женщиной и при этом создать что-то свое, что же, пусть тешит себя этой сказочкой и дальше. Она на это не купится.
По крайней мере, пусть обманывает себя дальше с другими кандидатками. Очень скоро он бы понял, что от секса с ней, ему нет никакого толку. Он мог бы создать конюшню из племенных жеребцов, но эта кобылка не ожеребится.
Анка провел слишком много времени среди «примитивных» людей. Она склонялась к тому, что это они убедили его, в том, что он бог, а не наоборот. И чем больше она об этом думала, тем больше убеждалась, что эта мысль не была лишена смысла. Несомненно, у него имелись способности не доступные простым смертным, но ведь и у людей было что-то, чего не было у него. Для примитивных людей, эти его способности, наверняка, казались волшебством или даже чудом, хотя на самом деле они таковыми не являлись.
Все эти предположения стали появляться в ее голове по мере изучения останков.
Анка, или, по крайней мере, тело, в котором он когда-то жил, было отравлено. Большое повреждение тканей, да и неизвестное вещество, использованное туземцами для сохранения мумии, ставили под сомнение результаты проведенных токсикологических анализов и не позволяли сделать окончательный вывод. Однако никто не мог оспорить тот факт, что тело словно выключили, как электроприбор из розетки. Все органы просто резко перестали работать.
Конечно, существовала возможность того, что он заразился какой-то болезнью, но Габи не смогла обнаружить никаких повреждений, чтобы подтвердить эту теорию. Оставалось два вывода, и только один из них не был лишен смысла.
Либо Анка намеренно покинул тело, в котором находился и при этом просто каким-то образом сам отключил его. Либо был отравлен, и яд погубил тело настолько быстро, что он не смог предотвратить этой внезапной остановки.
Габи не оказалась достаточно хорошо подготовленной морально к таким результатам. Было очень тяжело проводить над остатками какие-либо эксперименты, не говоря уже о том, что приходилось следить за тем, чтобы личные чувства не пересилили профессиональную объективность, но она сказала самой себе, что справилась вполне сносно.
Когда же поняла, что его убили, та стена отчуждения, которую она возводила вокруг себя, рухнула. Чувства утраты и гнева были настолько глубокими, что ей потребовались невероятные усилия, чтобы сделать вид, что ее открытие являлось «интересным», а не опустошительным, и что она рада ему, а не подавлена.
«После всего, что он для них сделал, - гневно думала она, - эти неблагодарные ублюдки подкрались и нанесли удар исподтишка!» У них даже не хватило смелости, предъявить ему обвинение за то, что он натворил или в том, в чем, по их мнению, был виноват! Подлые, коварные, вероломные трусы!
Она подумала, что, может, он совершил что-то ужасное, но сразу же отклонила эту мысль. У него были недостатки, но он не был ни подлым по натуре, ни жестоким. И хотя безусловно страдал комплексом превосходства и должен был бы устыдиться того что контролировал людей и манипулировал ими как марионетками, на самом деле, он не причинил вреда никому.
Он не был тем, кем казался, но, в любом случае, она чувствовала, что видела «настоящего» его. И если бы в нем было «зло», то она знала бы об этом.
Она основательно разозлила его несколько раз, но он ни разу не вышел из себя и не сделал с ней ничего, что можно было бы классифицировать как «гнев божий»!
Конечно, существовали всякие ужасные деяния, которые приписывали мифологическим богам, но она знала людей! Они всегда пытались найти «стрелочника», чтобы обвинить кого-нибудь в собственных грехах. Не исключено, что старые боги являлись существами подобными ему. Может они и совершали нечто «безбожное», за что на них возлагают ответственность, а может и нет. Так это, или не так, но Габи ни на мгновение не могла поверить, что в Анке есть какой-то порок, «черная кость», образно говоря.
Он был мил, даже когда невероятно раздражал ее.
И он был очень ласковым и поистине щедрым любовником. Она не собиралась жалеть о том, что произошло или забыть об этом. Этими воспоминания, стоило дорожить, даже если они были горько-сладкими.
Она не знала, почувствовала ли облегчение или сожаление, когда появились представители южноамериканских властей и, воспользовавшись своим правом на экспонаты, упаковали и отправили их обратно для того, чтобы провести собственные исследования, а затем выставить в музее. Она полагала, что ее раздирали оба чувства одновременно. Даже если она и считала тело своей собственностью, она знала, что не имеет на него никакого права. Он не принадлежал ей, даже если она чувствовала обратное.
В конце концов, решила она - это освобождение. Ей нужно прийти в себя. Анка ушел, и теперь, наконец, исчезло и последнее физическое доказательство его пребывания в ее жизни. Она могла бы похоронить все воспоминания и продолжать жить своей жизнью, какой бы жалкой и бессмысленной та ни была.
Прошло три недели, самые длинные, самые несчастные три недели в ее жизни, как однажды вечером, когда она только вышла из душа, раздался стук в дверь. Ее сердце на мгновение замерло, а затем заколотилось как бешеное.
«Это не Анка, - подумала она запоздало. - Он бы не стучал».
Когда властный стук раздался снова, Габи почувствовала резкий всплеск раздражения. Она схватила халат, одела, и, затянув на талии поясок, неохотно направилась посмотреть, кто ее беспокоит.
Мужчина, стоявший у ее двери, оказался незнакомцем, однако, она отметила - красивым незнакомцем. Габи была точно уверена, что никогда не видела его прежде. Она решила, что он выглядит как европеец. Высокий, около шести футов, широкоплечий, мускулистый, его можно было назвать мечтой любой женщины, но только не ее. Глаза светлые, скорее серо-голубые, а не яркие, почти изумрудно-зеленые. Светлые волосы коротко пострижены. Они не доставали до середины спины и не были черными, как грех. Мужчина выглядел загорелым, но не смуглым.
И мило улыбался.
- Привет, Лунный Цветок, - произнес он с хрипотцой. Он говорил с гортанным акцентом, который Габи не смогла определить, но не таким музыкальным голосом как Анка.
Несмотря на это, все внутри нее расцвело, и она потянулась к нему, чтобы поздороваться.
- Анка? - выдохнула она, все еще сомневаясь.
Он схватил ее в объятия, и она не заметила, как они оказались внутри, и только услышала, как захлопнулась входная дверь, и она оказалась крепко прижатой к ней. А потом его жаркий, неистовый, собственнический, требовательный рот накрыл ее губы. Лава хлынула по ее венам и собралась в районе живота. Она застыла потрясенная, несмотря на огонь, который вспыхнул в ее теле в ответ на его прикосновение и головокружительное желание, опалило мозг. Существовало тонкое, но отчетливое различие в том, как его губы и язык прикасались к ее губам, и она сразу почувствовала, что теперь его вкус и запах тоже стали другими. Такое же большое, сильное и мускулистое тело, но все же чужое, незнакомое ей.
Она решительно задвинула все сомнения в самый дальний угол своего сознания. Это был Анка. Она чувствовала это всеми фибрами своего существа. Она не станет думать ни о чем другом.
Он приподнял ее, поддерживая коленом и своим телом, и прижал к двери, попутно развязывая пояс и стягивая халат с ее плеч. Уткнувшись лицом в ее шею, он глубоко вздохнул.
- От тебя пахнет именно так, как я и представлял, - пробормотал он хрипло, - за исключением того, что ты пахнешь гораздо лучше, Лунный Цветок, слаще, чем нектар любого цветка во всей вселенной.
Он нашел ее губы, а его ладони начали исследовать контуры ее тела, в то время как Габи подняла руки ему на плечи, чтобы поддержать себя и не упасть. Она услышала скрежет застежки-молнии, а затем услышала щелчок кнопки на его джинсах. Желание пронзило ее, и когда он подхватил ее под ягодицы, она, широко разведенными ногами обвивала его талию.
Задыхаясь, она оторвала губы от его рта, и из ее горла вырвался стон удовольствия, когда почувствовала, как головка его члена погружается в ее глубины. Он изогнулся и легко ворвался внутрь. Она была мокрая от желания, и он беспрепятственно проник туда, куда так отчаянно стремился. Она обхватила его крепче и легонько укусила за плечо, когда он глубоко вошел в нее, наполняя так восхитительно, что она утратила над собой всякий контроль.
Он застонал, как только ее плоть затрепетала вокруг его и обхватила так туго, словно пленника. Переместив ее повыше, он увеличил темп и начал яростно двигаться внутри нее. Она почувствовала, как отчаянно он нуждался в ней, и ее сердце радостно откликнулось на этот молчаливый призыв. Брошенные в пучину страсти, они стонали и дрожали, пока волна удовольствия не накрыла их с головой в минуту наивысшего блаженства. Габи прильнула к нему, с трудом приходя в себя. задыхающаяся и ошеломленная, словно плывущая на волнах медленно исчезающего экстаза.
Отдышавшись, Анка крепко прижал Габи к своей груди, затем понес в спальню, и упал вместе с ней поперек кровати. Сделав над собой усилие, он откатился от нее и постарался снять свою одежду и обувь, не поднимаясь из постели. Габи ласково усмехнулась и помогла ему в неравной борьбе против джинсов и рубашки. Свою одежду она потеряла где-то между входной дверью и спальней.
Тем лучше, не пришлось заморачиваться на то, чтобы поскорее от нее избавиться.
Он притянул Габи к себе, как только избавился от последнего клочка материи.
- Мне так хотелось сделать это с тобой, - прошептал он тягуче.
- Что? - пробормотала Габи, скользя губами по его груди.
- Грубый секс, - ответил он с усмешкой, ласково водя рукой по ее волосам.
- Обожаю кувыркаться с тобой, женщина! Это так здорово - чувствовать мою плоть внутри тебя и оставлять в тебе мое семя! Я почти забыл, насколько хорошо ощущать себя в теле и те удовольствия, которые при этом можно получать.
При этих словах Габи почувствовала угрызения совести. Это действительно было здорово, напомнила она себе, и ничего из их грубого и животного соития нельзя было квалифицировать как «занятие любовью». И не имело смысла обижаться на то, как он это назвал, да и на то, что это «в действительности» был не он и не его семя.
- Мне тоже нравится, как ты изволил выразиться, кувыркаться с тобой, - ответила Габи, и решительно натянув на лицо улыбку, приподняла голову, чтобы посмотреть в лицо незнакомцу рядом с ней.
Он усмехнулся, и перевернулся так, что бы она оказалась под ним.
- Это тело тебе по душе, - сказал он довольно. - Мне следовало понять раньше, что бледнокожий парень придется тебе больше по вкусу.
Габи почувствовала, как улыбка медленно сползает с ее лица. Она не хотела быть неблагодарной, и уж, конечно, не хотела, что бы он это заметил. Он был счастлив. Он чувствовал вещи, которые ранее были ему не доступны. Было бы эгоистично и глупо хотеть того, чего желала она, при этом отказывая ему в удовольствии, которое он заслуживал.
- Я бы предпочла тот образ, каким ты выглядел раньше, - сказала она, - но так тоже очень неплохо.
Ей показалось, что сейчас он, как всегда, пожмет плечами.
- То тело обошлось бы мне слишком дорого, гораздо дороже, чем ты можешь себе представить. Я не уверен, смог бы я оживить его или нет, но в любом случае, в нем я не смог бы оставить свое семя внутри тебя, и скорее всего, я бы в нем не выжил. Это работает достаточно хорошо, и я очень им доволен.
Слишком слаб, чтобы выжить? Страх пронзил Габи словно копьем. Он существовал уже сотни лет, нет, тысячи! Это было немыслимо, ведь он, наверняка, был бессмертным. И хотя она знала, что он на самом деле не бог, она поняла и согласилась с тем, что он близок к тому, чтобы называться именно так.
Ее поразило, с каким спокойствием он мог рассуждать о самом факте смерти, но потом предположила, что, в отличие, от людей, ему не нужно было бояться. У него гораздо больше времени, чтобы привыкнуть к мысли о небытие, чем у других смертных.
Следом за первой мыслью пришла другая.
Предчувствовал ли он свой конец? Не в этом ли заключалась его потребность к деторождению?
Она поняла, что даже сама мысль об этом, причиняет ей боль.
Она запретила себе думать на эту тему, твердо уверенная, что разочарует его по поводу ребенка. Вместо этого, она лучше сосредоточится на том, что ей по силам, а именно, в доставлении ему… удовольствия. По крайней мере, она сможет дать ему хоть это, сказала она себе, если не способна дать ничего больше.
Он скрестил руки за головой и блаженно вздохнул, когда Габи начала прокладывать дорожку из поцелуев вниз к его животу, позволяя ей воздать должное телу, которое «приобрел». Слегка этим раздосадованная Габи решила позабавиться, и заставить его извиваться, еще до того, как она закончит с ним.
«Это будет очень необычно, по крайней мере, для меня», - подумала Габи, обхватив рукой его возбужденный член и для начала пососала головку, как бы пробуя его на вкус. Потом подняла голову и посмотрела на него. Его глаза были полузакрыты. Она отбросила сомнения в сторону, и сфокусировала внимание на нем, наслаждаясь искрой страсти, которую заметила в его глазах, когда стала ласкать его член руками и ртом, при этом мягко массируя яички.
Он лежал абсолютно неподвижно, глядя на нее, его грудь поднималась и опускалась все быстрее и быстрее, в то время как она продолжала дразнить его. В конце концов, он заговорил и его голос был хриплым от страсти.
- Я не собираюсь излиться туда, - сказал он ворчливо.
Габи умудрилась улыбнуться, не выпуская член изо рта.
- Тогда сохрани это для меня, - пробормотала она.
Он позволял ей резвиться до тех пор, пока его бедра не стали поднимать против воли каждый раз, когда его член исчезал внутри ее рта. Зарычав, он приподнялся, схватил ее за руки и рывком притянул к себе, умудрившись одновременно перевернуться и оказаться сверху.
Раздвинув ее ноги в стороны, он несколько раз провел членом вдоль ее плоти, пока не нашел то самое место, которое так жаждало его вторжения. Задыхаясь от счастья, когда он, наконец, проник в нее, Габи закрыла глаза и, обхватив руками, вцепилась в него изо всех сил. Анка сразу же взял бешеный темп, превратив тлеющий огонек ее страсти в пылающее пламя.
В ее сознании, это был Анка, это было его тело и его мускулы сжимались и твердели, в то время как его плоть ударялась о стенки ее влагалища. Она жаждала его, жаждала его прикосновений даривших ей удовольствие. Лихорадка страсти настигала ее, тело выгнулось и задрожало, словно натянутая тетива лука.
Она почувствовала приближение оргазма, ее тело уже неподвластное ей напряглось, словно перед прыжком. Толчки его члена внутри нее, горячий поток его семени, омывающий матку - все чувства обострились до предела, и она устремилась в рай вслед за ним. Не в силах сдержаться, Габи, ошеломленная силой своей кульминации, закричала.
Она продолжала лежать неподвижно, закрыв глаза, когда он, наконец, собрался с силами и лег на кровать рядом с ней. Она продолжала изо всех сил цепляться за воспоминания, не позволяя себе открыть глаза и увидеть рядом с собой незнакомца.
Гораздо позднее она проснулась, почувствовав, как кто-то покусывает ее губы. В комнате было темно. Она не знала, сколько времени, но ее желудок подсказал, что запас энергии на исходе и необходимо подкрепиться.
- Ты просто ненасытен, - посетовала она, впрочем, совершенно без раздражения… Как насчет перекусить?
Предложение, к ее удивлению и некоторому огорчению, мгновенно отвлекло его.
- Пицца? - немедленно отозвался он.
- Пицца? - повторила она вопросительно. - Когда ты ел пиццу?
- Еще ни разу, мне просто понравилось, как она выглядит.
- Хорошо, - согласилась она снисходительно. - Какую именно?
- На твое усмотрение - любезно отозвался он.
- Закажем или пойдем куда-нибудь? - спросила Габи, садясь. Она включила лампу и посмотрела на него вопросительно. Внезапно пришедшая ей на ум мысль разрушила очарование момента.
- Подожди... где ты... э-э-э... где ты взял это тело? - спросила она, как можно деликатнее.
Анка попытался развеять ее сомнения.
- Очень далеко.
- Как далеко?
Он нахмурился, раздумывая.
- Это была крепость.
- Крепость Лодердейл?
Он продолжал хмуриться.
- Может быть.
- Мы закажем пиццу домой, - сказала она решительно. - Будет неудобно... встретить кого-нибудь, кто знал... знает его.
Казалось, его это совсем не беспокоило.
«А придется побеспокоиться», - подумала Габи раздраженно. Она чувствовала себя не в своей тарелке, не говоря уже о том, что парня могли объявить в розыск, и в таком случае у нее могли быть неприятности с законом. Последнее, что она хотела, так это оказаться замешанной в скандал.
Заставив себя не думать о плохом, она заказала пиццу и, чтобы скоротать время, пошла в душ. Анка присоединился к ней. Не сказать, чтобы она сильно обрадовалась. Ей хотелось побыть в одиночестве и разобраться с подступившим внезапно смутным чувством тревоги.
Каждый раз, когда она смотрела на Анку и видела незнакомца, ее охватывала дрожь. Не то что бы парень плохо выглядел. Он, конечно, был красавчик, и если бы она не была так... околдована Анкой, то вполне могла бы увлечься им. Как бы там не было, но сложившаяся ситуация уже начинала действовать ей на нервы.
Я привыкну к нему, говорила она себе.
Я могу это сделать... для него. Я хочу сделать это.
Мужчина никогда не вспомнит, что с ним случилось. Ну, подумаешь, провал в памяти на несколько дней. И можно не сомневаться, он испытывает такое же удовольствие от происходящего, как и Анка. Что значит потеря нескольких дней, в конце концов? Интересно, он действительно испытывает такое же удовольствие, как Анка?
Это было неправильно, очень, очень неправильно, но разве у нее был другой выбор?
Она откашлялась.
- Этот мужчина... У него есть своя жизнь, - сказала она для начала.
Анка пожал плечами, разглядывая шампунь. Затем он вылил себе на ладонь щедрую порцию пахучей жидкости и принялся намыливать свою грудь.
- Он здесь, со мной. Ему ничего не угрожает.
Габи забрала у него бутылочку, а взамен протянула кусочек мыла.
- А он об этом знает?
- Да, - ответил он рассеянно, принюхиваясь к мылу. Не удовлетворившись запахом, он отложил мыло в сторону и опять взял шампунь.
Габи нахмурилась.
- Это для волос, а не для тела. Я полагаю, он очень зол?
Он вопросительно приподнял брови, и принялся наносить шампунь на волосы.
- Он был зол. Однако ему понравилось то, чем мы занимались в постели. Сейчас он... отдыхает.
Габи уставилась на него в немом изумлении и, наконец, откашлялась.
- Он тоже... принимал в этом участие?
- В противном случае, ему бы не понравилось, - ответил Анка, отмахиваясь.
Габи через силу улыбнулась.
- Ого, два в одном. А я и не знала, что за разврат мы тут устроили.
Он выглядел недовольным ее замечанием.
- Мне показалось, что будет неправильно, использовать его тело и при этом вытеснить его разум.
- Потому что, так оно и есть, - сказала Габи твердо, стараясь не замечать, как затрепетало ее сердце в ответ на его небрежное утверждение.
- Но мне не нравиться делиться с кем бы то ни было.
Габи пытливо посмотрела на него.
- Ты просто... «одолжил», да? Вроде как... на ночь?
- Мы неплохо покувыркались, но ты не забеременела. Сейчас не время, - добавил он многозначительно. - Тут даже я ничего не могу поделать.
Габи почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. А ведь она так надеялась, что сможет сделать его счастливым. Глупая! Именно поэтому в прошлом она старалась избегать любых отношений. Она подозревала, что рано или поздно, все упрется к ее женскому предназначению, и она окажется у разбитого корыта.
Указательным пальцем он прикоснулся к ее подбородку и заставил посмотреть на себя.
- Ты мне не доверяешь, Лунный Цветок.
Она смотрела на него беспомощно. Она не хотела ссориться с ним. Ей так его не хватало. Она просто хотела наслаждаться его присутствием, не оглядываясь на обстоятельства... еще немного. Она, которая никогда не имела ничего своего в жизни, теперь боялась, что хочет слишком многого. Какая же она эгоистка. Она понимала это, но прежде чем муки совести лишат ее сна и покоя, она хотела один единственный раз сделать хоть что-то для себя, если даже ей придется заплатить позднее.
Несмотря на эти мысли, Габи еле сдерживалась, чтобы не попытаться образумить его, объяснить ему что то, что он делал, было неправильно. У мужчины была своя жизнь, может даже семья, друзья, и, конечно, работа. Он мог потерять все, а Анка использовал его, словно он был... марионеткой.
- Тебе не понравилось, когда я принес мертвеца, - сказал он напряженным голосом, явно пытаясь обуздать свой гнев.
Но дело было совсем не в этом. Она была раздражена, разочарована... и совсем запуталась в их отношениях.
Она отрицательно покачала головой. Прежде чем она попыталась объясниться или обвинить его в очередном вторжении в ее мозг, раздался звонок в дверь.
Габи почувствовала облегчение.
- Это пицца, - сказала она, ополаскиваясь и хватая халат по пути из ванной.
Пицца вернула ему хорошее настроение... почти. Было очевидно, что он вовсю наслаждался возможностью осязать и ощущать, и не на последнем месте в его списке удовольствий находились гастрономические изыски.
Диетическая содовая ему явно не понравилась. Как только он сделал большой глоток, на его лицо невозможно было смотреть без смеха.
- Ты привыкнешь к ней, - сказала Габи весело.
- Вопрос в том, зачем мне это надо?
Она взглянула на свою пиццу и почувствовала, как сводит живот от тревоги. Аппетит пропал совсем, а ведь она только успела откусить пару раз от своего куска.
- Когда ешь много вкусной и калорийной еды, то рискуешь собственным здоровьем и фигурой. Я урезаю себя, где можно, что бы потом иметь возможность насладится той едой, которую люблю. В диетической коле нет настоящего сахара, но на вкус она мало отличается от обычной.
Он поднял банку и начал задумчиво изучать ее, и она внезапно, без всяких там телепатических мыслеподглядываний, догадалась, что он понял, о чем идет речь.
- Что бы привыкнуть к ней, необходимо какое-то время, - добавила она, помолчав. Он кивнул головой. Казалось, он уже не злился так сильно, как раньше, но она видела, что его что-то беспокоило и мешало полностью расслабиться. Габи не знала, смеяться ей или плакать, когда поняла, что Анка перебрался в ее квартиру и воспринял это как нечто само собой разумеющееся. Он неплохо устроился на новом месте, но при этом забыл уточнить ее мнение.
Ее просто сбивал с толку тот факт, что она прожила всю свою взрослую жизнь в одиночестве, а теперь приходила домой и видела там мужчину, который валялся на диване с пультом от телевизора и смотрел мыльные оперы.
Он нашел их увлекательными, по причинам непонятным ей, но к ее удивлению, без каких-либо затруднений сразу понял, что это игра. Он без труда отличал постановочные программы от «реальных» документальных, и она, поначалу не придала этому значения, но вскоре призадумалась: он ведь никогда раньше не видел ничего подобного.
И дело было не в самом телевизоре, который он до этого и в глаза не видел. Лицедейство и устное творчество зародились очень давно, но ей казалось маловероятным, что подобные вещи уже существовали в его эпоху. Она больше склонялась к мысли, что религиозные центры в то время служили одновременно и для проведения ритуалов и для развлечений и скорее всего, были единственной отдушиной в каждодневной борьбе за выживание.
Она никогда не думала о нем, как о примитивном существе, поскольку он был явно не глуп. Она принимала это как данность, несмотря на то, что в его образовании были многовековые пробелы. Однако она совсем не ожидала, что он будет так легко впитывать полученную информацию.
И была поражена тому, как быстро он учился.
На третий день после того как он возник на пороге ее квартиры в новом качестве, она вернулась домой, и обнаружила его не как обычно на диване, а в кухне. Звуки и запахи готовки, сопровождающиеся приглушенным голосом, заинтересовали ее. Когда она заглянула на кухню, то сначала подумала, что там прошелся торнадо. Небольшой, портативный телевизор находился на столешнице. Анка стоял возле плиты, держа в руке сковородку, и внимательно смотрел кулинарный канал.
Вся кухня была завалена ингредиентами и всевозможными готовыми блюдами, многие из которых выглядели как головешки, но некоторые издавали вполне аппетитные запахи.
Ее сердца на мгновение замерло, когда она поняла, что Анка открыл для себя кулинарный канал.
Похоже, у нее будут серьезные неприятности, если он решит посмотреть канал по обустройству дома! Хозяин ее квартиры будет визжать, как недорезанная свинья, если Анка решит «улучшить» планировку и сломает пару стенок.
Решив, что она не в настроении разбираться с беспорядком на кухне и с тем фактом, что Анка опустошил ее холодильник и все кухонные шкафчики в своем стремлении стать кулинарным гуру, Габи развернулась и без единого слова отправилась в ванную.
Обычно она была очень терпеливой по отношению к другим людям. Но теперь чувствовала себя неуютно, словно неприятель вторгся на ее территорию.
Она решила, что неприятное чувство вызвано тем, что она не привыкла делить свое жилище с другими. А если быть совсем уже точной, то просто забыла, как это делается. Подростком у нее не было своего угла. Мало того, что ей пришлось делиться всем с бесконечной чередой незнакомцев, поскольку дети постоянно то уходили, то приходили, ей никогда не удавалось ощутить того, что приют был ее домом. Она не помнила, чтобы жила где-то еще, но всегда твердо осознавала, что приют был всего лишь государственным учреждением.
«Анка прав», - подумала она невесело, настраивая душ и заходя в кабинку. Ей очень трудно угодить.
И, по правде говоря, Габи не могла понять, в чем ее проблема. Ей нравилось быть с ним. Нравилось его присутствие в ее квартире, даже когда он просто смотрел телевизор, а она занималась своими делами. Или когда он спал рядом с ней ночью. Ей становилось уютнее при мысли, что он был дома, даже если его самого не было рядом.
А секс с ним был просто потрясающим!
И Габи не могла пожаловаться, что он давит не нее своим присутствием. Он как будто знал, когда она не хотела разговаривать, или когда хотела побыть одна, чтобы почитать или поработать.
Наконец, она поняла, что это был страх. Она боялась, что привыкнет к такой жизни, и, когда он уйдет, ей придется привыкать к одиночеству.
Это так типично для нее, думала Габи с отвращением. Она никогда не умела наслаждаться жизнью, не беспокоясь при этом о последствиях или, наоборот, слишком переживала уже потом, когда ничего нельзя было исправить. Она хотела знать, была ли она «белой вороной» или другие тоже хоронили себя заживо, страшась неизвестности. Она ничего не могла с собой поделать, и ненавидела себя за это. Она знала, как много потеряла в жизни, только потому, что не умела жить одним днем.
Или, может быть, она просто была жадная? Отказывалась надкусить здесь, откусить там, раз уж не получалось заполучить весь пирог целиком.
Как бы там ни было, но эта черта ее характера явно была не в ее пользу и мешала их отношением. Она словно находилась внутри огромного пузыря, в любой момент, ожидая, что пузырь лопнет, а она даже не успеет насладиться его теплом и уютом!
Глубоко вздохнув, она решила попытать счастья. Даже если придется заниматься медитацией, самовнушением, и при этом подбадривать себя на каждом шагу, она проведет с ним так много времени, как сможет.
Габи едва успела намылить волосы, когда Анка присоединился к ней в душе. Она почувствовала, как его руки скользят по ее ягодицам и встала под струю воды, чтобы смыть с лица мыльную пену.

- Ты уже стал шеф-поваром? - с иронией спросила Габи, повернувшись. Она посмотрела на Анку и одновременно наклонила голову под струю воды, чтобы прополоскать волосы.
Его взгляд был прикован к мыльным пузырям, скользившим по ее груди.
- Я считаю, для этого надо много практиковаться, - пробормотал Анка рассеянно, приподнимая ладонями полукружья ее грудей и потирая большими пальцами соски, пока те не набухли и не затвердели.
Внизу живота разлилось тепло, как только он, наклоняясь, потянулся к ней, чтобы поцеловать. Закрыв глаза, Габи привстала на цыпочки, встретив его на полпути, и приоткрыла рот в безмолвном приглашении. Прикосновения его рта и губ, толчок его языка оказались нежными и чувственными, а не жадными и требовательными, как обычно.
Немного удивленная такими изменениями Габи почувствовала, как тепло превращается в жар. Они приблизились друг к другу, и он углубил поцелуй, изучая ее рот так тщательно и неторопливо, что ее сердце не выдержало и пустилось вскачь. Она застонала от удовольствия и обняла его за талию, в то время как он, подхватив руками под ягодицы, притянул ее выше к своей эрекции зажатой между ними. Она ритмично крутила бедрами, и терлась сосками о его грудь, чувствуя, как с каждым движением разгорается в ее теле огонь страсти.
Когда Анка прервал поцелуй, Габи с трудом подняла отяжелевшие веки и посмотрела на него. В его затуманенном взгляде застыло желание и ожидание. Она встала на ноги и ее губы проложили дорожку поцелуев вниз от его шеи и груди, пока, наконец, она не опустилась на колени и, взяв обеими руками его член, принялась дразнить головку губами и языком. Он заурчал от удовольствия, вплетая пальцы в ее волосы и притягивая ее голову ближе, в то время как она целовала и посасывала его, не забывая проводить язычком вокруг чувствительного местечка расположенного возле головки.
Пик ее возбуждения приближался, пока она ласкала его напряженную плоть, доводя его игрой губ и языка до умопомрачения. Повинуясь этому безотчетному чувству, она принялась с большим пылом гладить его член руками и ртом, каждый раз погружая его все глубже и плотнее обхватывая губами. Нежно подхватив мошонку рукой, она поочередно ласкала член и яички, затем опустилась еще ниже, чтобы захватить яички в рот целиком. Он дрожал, его руки вцепились ей в волосы. Его желание нарастало, дыхание стало прерывистым и затрудненным, воздух со свистом вырывался из легких.
Габи была разочарована, когда он внезапно отдернулся, отстраняя ее, но недовольство длилось недолго. Быстро подняв, он прижал ее спиной к стенке кабинки и начал целовать с ожесточенностью голодающего, руками лихорадочно лаская ее тело.
Она ослабла от силы собственного желания, и едва держалась на ногах, когда Анка, наконец, отстранился от нее, выключил воду, и, выйдя из кабинки, потянул ее за собой. Вручив ей полотенце и, взяв одно для себя, он слегка обтерся и затем подхватил ее на руки. Оба были все еще влажными, когда упали в кровать. Габи потянулась к нему, как только он полулег рядом, поглаживая его мускулистое тело, в то время как он ласкал ее руками, ртом и языком, не оставляя своим вниманием ни одного чувствительного местечка.
- Сейчас, пожалуйста, - задыхаясь, прошептала она, чувствуя, что достигнет оргазма еще до того, как он войдет в нее. - Хочу, чтобы ты был во мне.
Он проигнорировал ее мольбу, продолжая неторопливый спуск от ее груди к животу, затем ниже, покусывая по очереди внутреннюю сторону то одного, то другого бедра. Она знала, куда он двигался, и ее душу раздирали противоречия. Она хотела чувствовать его рот, там, внизу, и, в то же время, не желала отказываться от глубокого проникновения. Но он не оставил ей выбора. Он развел ее бедра шире и накрыл ее пульсирующую плоть ртом. Его дерзкий язык томительно прошелся по влажной расщелине, раздвигая ее и вызывая внутри пожар. Тело пронзило дрожью возбуждения, когда он добрался до клитора и сжал его губами, играя с ним кончиком языка до тех пор, пока Габи не подумала, что теряет рассудок.
Она выгнулась, задыхаясь и извиваясь под ним, с огнем сжигающим ее изнутри. Ее тело боролось с неминуемой разрядкой и одновременно жаждало ее. Желание стало невыносимым, но она хотела чувствовать его внутри.
Он внезапно остановился и, переместившись, направил член в ее влажные глубины, врываясь в ее тело с лихорадочной поспешностью, что свидетельствовало о приближении его собственной разрядки. Она стонала, чувствуя как он, погружаясь короткими рывками, заполнил ее полностью и моментально подвел к краю, Когда первая волна оргазма накрыла ее, она вонзила ногти ему в спину, крича от наслаждения.
Она услышала, скрежет его зубов, словно он боролся за контроль над своим телом. Чувственная дрожь сотрясала его, пока он пытался выдерживать заданный темп и ритм. Стон, казавшийся больше стоном отчаяния, чем удовольствия вырвался у него. Он содрогнулся, войдя глубоко в последний раз, и она почувствовала, судорожные толчки его члена внутри нее в мучительно-сладких спазмах собственной кульминации.
Блаженство затопило Габи, когда ее собственный оргазм догнал его и достиг пика, посылая трепещущие волны тепла и растворяясь в трепете наслаждения. Она вцепилась в него, задыхаясь. Вместе с последними силами напряжение постепенно покидало ее разгоряченное тело.
Она поняла, что он начинает расслабляться тоже, когда почувствовала, что давление его тела увеличилось. Наконец, он вышел из нее и откатился в сторону, выравнивая дыхание. Резко лишенная его тепла и близости, Габи пододвинулась к нему, обессилено падая поперек его торса.
- М-м-м, - промурлыкала она удовлетворенно, покрывая его грудь легкими, как перышко, поцелуями. - Я могу привыкнуть к этому, очень даже сильно.
Анка мгновенно напрягся. Удивленная, она подняла голову, глядя на него.
Долго, не мигая, он смотрел на нее, в блеске его глаз было что-то такое, чего Габи никак не могла понять. Высвободившись из ее объятий, Анка перекатился на край кровати и встал. Затем быстро отошел на пару шагов и неожиданно рухнул на пол лицом вниз, да так, что вся мебель в комнате зашаталась.
Габи мгновенно подскочила, взирая на упавшего ничком человека в немом изумлении.
- Что ты хочешь этим сказать? - зарычал Анка.
Габи, отведя глаза от распростертой на полу фигуры, потрясенно моргнула, увидев, что он стоит над телом, уперев руки в бока, и его лицо пылает от гнева.
Беспомощно скользнув взглядом по лежащему мужчине, Габи выскочила из кровати, и принялась тормошить его за плечи, безуспешно пытаясь перевернуть на спину. Тщетно. Он оказался слишком тяжелым, и она даже не смогла сдвинуть его с места.
- Зачем ты это сделал?
Глаза Анки сузились.
В замешательстве тряхнув головой, Габи, внимательно осмотрела неподвижное тело у ног, и стала ощупывать его, пытаясь отыскать повреждения. К своему большому облегчению, она убедилась, что он дышит и просто находится без сознания. Его нос кровоточил от удара об пол. «Он даже не пытался смягчить падение», - поняла она. Скорее всего, когда Анка покинул тело, он уже был без сознания.
Она поднялась и направилась в ванную за мокрым полотенцем, чтобы остановить кровотечение. Анка схватил ее за руку, когда она проходила мимо, вынуждая остановить.
- Куда ты идешь?
Габи нахмурилась, пытаясь выдернуть кисть.
- Принесу что-нибудь, чтобы остановить кровотечение. Думаю, он сломал нос, когда упал.
- Какая трогательная забота о такой крошечной ранке, - рыкнул он обвиняюще.
От удивления у Габи отвисла челюсть.
- Что ты имеешь в виду?
Он с минуту настороженно изучал ее, затем резко отпустил руку, и перевел взгляд на распростертого на полу человека. Когда Габи увидела выражение его лица, ее охватило беспокойство. Но она отмахнулась от этого внезапного ощущения, схватила полотенце и поспешила в ванную, чтобы намочить его в холодной воде. В ванной надела халат, сорвав его с крючка на двери, завязала вокруг талии пояс, затем отжав полотенце, возвратилась в спальню.
И замерла от удивления, обнаружив, что и Анка и человек исчезли. Она еще какое-то время пялилась по сторонам, потом пересекла коридор и пошла в гостиную. Убедившись, что и там никого нет, отправилась на кухню.
В квартире, за исключением ее, не было никого. Совершенно растерявшись, Габи вернулась в спальню, и устало присела на край кровати, пытаясь разобраться в происшедшем.
Анка недоволен ею. Это ясно как день, но Габи не понимала почему. Через некоторое время она встала, заметив на полу пятна крови, вытерла их полотенцем, и вернулась в ванную, выполоскать его. Когда закончила, в комнате все еще никто не появился, и она, наконец, вернулась в ванную, чтобы умыться и переодеться.
На кухне по-прежнему царил кавардак. Габи занялась уборкой, попутно пробуя «кулинарные шедевры» Анки и выкидывая большинство из них в мусор. Она давно ничего не ела, но вскоре поняла, что уже не голодна.
Постепенно недоумение и растерянность сменились обидой и возмущением, потому что чем дольше Габи размышляла о причине вызвавшей гнев Анки, тем больше чувствовала себя виноватой, а она ненавидела это чувство. Она даже не знала, почему усмотрела в его поведении намек на обвинение, просто дошла до этого умом
«Я не сделала ничего плохого», - твердила она про себя, но ощущение вины не проходило.
После блуждания по квартире в течение нескольких часов, в попытках придумать себе какое-нибудь занятие, Габи, наконец, признав поражение, сдалась, и легла в кровать, чувствуя себя обиженной, обеспокоенной и кругом виноватой. Она долго лежала, уставившись в потолок, и перебирая в уме мельчайшие детали их разговора, пыталась найти ответы на мучившие ее вопросы.
Габи тщательно проанализировала все аспекты, но никакого объяснения, кроме ревности, не нашла. Однако отклонила и это, только потому, что ревновать просто не было смысла. Анка ясно дал понять, что хочет, чтобы она привыкла к телу, которое, между прочим, выбрал сам - хотя Габи никогда не покидало ощущение измены, когда она была с ним в этом облике - поэтому она подумала что он, возможно, неверно истолковал нечто, что она сделала или сказала.
Может она вообще не при чем? Габи, наконец, сообразила.
Мужчина понимал, что происходит. Скорее всего, это его мысли рассердили Анку?
Но, если это так, то почему Анка вел себя так, будто разозлился из-за нее?
К тому времени, когда следующим вечером пришла с работы, Габи готова была придушить кое-кого собственными руками. Однако, к ее разочарованию, квартира оказалась пуста. Она нетерпеливо мерила шагами гостиную, мысленно репетируя все те слова, которыми отхлещет его, как только он объявится, но вскоре поняла, что он и не собирается становиться мишенью для ее острого язычка.
И как только Габи осознала это, ее одолели диаметрально противоположные эмоции. Вытесняя чувство праведного негодования, обрушилось уныние, а затем охватил гнев. Габи пошла в ванную и приняла душ. И вместо того чтобы сразу лечь спать, как обычно делала, подошла и придирчивым взглядом осмотрела содержимое одежного шкафа на предмет подходящего для вечерней прогулки наряда. И когда поняла, что у нее нет ни одной вещи под стать ее намерениям, разозлилась окончательно.
Габриэль ЛаПлант была респектабельной девушкой, занимающейся наукой, и ее тщательно подобранный гардероб еще раз напомнил ей об этом. Однако сейчас она не собиралась выходить на улицу в чем-то кричащем о ее респектабельности.
И если Анка позволил себе приревновать ее без всякого серьезного повода, то теперь она ему этот чертовски достаточный повод даст!
Оставив шкаф, она начала поиск в ящиках комода и наконец, с победным кличем извлекла на свет джинсы, которые с большой натяжкой можно было назвать приличными, после того как они стали ужасно тесными и, вдобавок, протерлись до дыр в некоторых интересных местах. Для того чтобы влезть в них и застегнуть молнию, Габи пришлось лечь на кровать. Не обращая внимания на небольшие складки кожи, которые образовались по бокам, она продолжила поиски, пока не наткнулась на вязаный блузон, который купила, но ни разу не надела, поскольку он оказался несколько более облегающим, чем она любила. Застежка спереди начиналась немного выше груди. Она примерила блузон с лифчиком и без, и, остановившись на варианте без оного, расстегнула еще пару пуговичек. Ее груди под тесным вязаным полотном выглядели полнее. «А если уже быть совсем точной, - решила Габи, - то они выглядят так, словно вот-вот вывалятся наружу».
- Чудненько, - пробормотала она, расчесывая волосы. Она решила оставить их распущенными, а не уложенными в аккуратный маленький пучок, который обычно носила на работе.
Габи надела пару босоножек на высокой танкетке, наложила макияж и побрызгала себя духами из серии «приди и возьми меня». Затем распихав по карманам наличные и удостоверение личности, выскочила на улицу.
Смутная надежда на то, что она столкнется с Анкой по пути и уж тогда разберется с ним как следует, не оправдались: она дошла до главной улицы без приключений.
Несколько минут она нерешительно стояла на тротуаре, покусывая нижнюю губу, а затем без колебаний направилась в сторону единственного в округе ночного клуба, который знала. Заведение находилось всего в нескольких кварталах от ее квартиры, но Габи намеривалась выпить пару коктейлей, прежде чем отправиться домой, чтобы определенно походить на ту, что хорошо провела время и потому решила, что разумнее оставить машину в гараже. В конце концов, домой можно добраться и на такси.
Если только ее кто-нибудь не подвезет.
Было уже поздно, когда она, наконец, добралась до клуба. Ноги Габи гудели, поскольку она не привыкла носить подобную обувь, она вспотела от быстрой ходьбы и одежда прилипла к телу. Она поняла, что переборщила с духами, теперь их терпкий аромат, смешанный с запахом разгоряченного тела вызывал у нее легкое головокружение.
Клуб гудел, заполненный до отказа, чему Габи очень удивилась, поскольку была лишь середина рабочей недели. Ночь леди. Она смущенно замешкалась на входе, узнав это, и подумала, не вернутся ли ей домой, но войдя внутрь, обнаружила, что все оказалось гораздо лучше, чем она смела надеяться. Под «ночью для леди» подразумевался всего лишь бесплатный вход для женщин, алкоголь за полцены до одиннадцати вечера и «леди» на любой вкус. Возле входа толпились табуны мужчин, желающих попасть внутрь.
- Вот и хорошо, - пробормотала Габи себе под нос, тревожно оглядываясь в поисках освещенного места.
Она какое-то время бродила по клубу, пытаясь отыскать свободный столик, и, наконец, нашла такой в углу. Обзор, конечно, не очень, но и она будет скрыта от остальных. Габи села на стул и стала оглядываться, в ожидании официантки.
Она только мельком увидела Анку, или мужчину, который был очень на него похож, как словно из-под земли перед ней выросла официантка и загородила обзор. Бездыханная, с заколотившимся в груди сердцем Габи какое-то время таращилась на официантку, не в силах понять, что она от нее хочет, и, в конце концов, заказала «отвертку»¹. Когда официантка умчалась, Габи обнаружила, что мужчина исчез.
Может, она ошиблась? Она даже не успела, как следует рассмотреть высокого блондина возле бара.
Габи огляделась и вновь заметила его. Он стоял и разговаривал с какой-то женщиной.
Ее глаза сузились от негодования и обиды. Сердце стучало словно загнанное. Габи твердо опознала его, когда вернулась официантка с ее напитком.
К тому времени, она уже жалела, что пришла сюда, но заплатила за выпивку и продолжала неподвижно сидеть за столиком, слепо глядя на коктейль.
Стоило ли это того, чтобы преподнести ему урок!
Стараясь дышать глубоко, чтобы унять ноющую боль в груди, Габи подняла стакан и сделала большой глоток. Горло словно опалило огнем. Внутри ее пустого желудка заплескалась алкогольная лава. Волна головокружения прокатилась от него, создавая впечатление, что мозг вращается внутри ее черепа. Она преодолела приступ, и, сделав еще пару быстрых глотков для храбрости, наконец, глянула вновь.
Прищурившись, она наблюдала, как Анка прокладывает себе путь через толпу на другом конце бара. Каждый раз, когда он поднимал голову, чтобы осмотреться, она отводила взгляд. Она спрашивала себя, почувствовал ли он ее пристальный взгляд или просто разглядывал окружающих его женщин, пытаясь выбрать достойную.
Обозленная и обиженная, она решительно посмотрела вокруг. Да... Выбор был огромен. Место просто кишело женщинами всех мастей: от «так себе» до очень хорошеньких. С мужчинами дело обстояло гораздо хуже. Она пока не увидела ни одного, кто мог хотя бы отдаленно сравниться с Анкой.
Похоже, придется снизить планку. Она принялась высматривать подходящий экземпляр среди находящихся в зале мужчин: высокие, коротышки, среднего роста, тощие и упитанные, бритоголовые и те, кто потерял телефон своего парикмахера.
Она заметила высокого мужчину склонившегося над стаканом возле бара. Широкие плечи обтянутые трикотажной рубашкой выглядели многообещающе. Его профиль был тоже не плох, но в голове прозвучал сигнал тревоги, когда она увидела, как он присосался к своему стакану. Этот был либо законченным алкоголиком, либо пытался напиться до бесчувствия. А у нее хватало своих собственных проблем.
Она отвела от него взгляд, сделала пару глотков и еще раз осмотрелась.
Анка двигался на танцплощадку. Рядом с ним вертелась хихикающая блондинка, которая выглядела так, словно стащила чье-то удостоверение, чтобы пробраться внутрь.
Вот сволочь!
Блондинка прилипла к нему как банный лист, и под звуки зажигательной мелодии заерзала задницей по ширинке его штанов, периодически сталкиваясь с ним бедрами.
«Ну не фига себе, - злобно подумала Габи, - Да она сейчас изнасилует его посреди зала».
Габи допила коктейль, поднялась, и немного шатаясь, отправилась на поиски дамской комнаты. Она высмотрела в темноте световой указатель, и теперь двигалась по краю танцпола, не обращая внимания на оценивающие взгляды мужчин, которые попадались ей по пути. Зайдя в кабинку, Габи расстегнула джинсы, прежде чем до ее затуманенного сознания дошло, каким образом она ухитрилась влезть в них. Стараясь не запаниковать, она закончила свои дела и натянула их снова. К тому времени как удалось застегнуть пуговицу и змейку, Габи обливалась потом и голова ее шла кругом от задержки дыхания. На слегка заплетающихся ногах, она покинула кабинку и подошла к умывальнику.
И увидев свое отражение в зеркале, в ужасе содрогнулась. Искусственное освещение смыло все краски с ее лица, зато добавило под глазами и вокруг носа темные тени, а на лбу морщинки. От влажности спутанные локоны стали завиваться и теперь напоминали клубок змей.
Она не захватила с собой косметичку. «Но даже килограмм косметики и щетка для волос, - мрачно подумала Габи, - не сотворят чуда».
У Габи засосало под ложечкой, когда она попыталась сравнить себя с пышногрудыми нимфетками вокруг. Она вымыла руки и осторожно провела по лицу влажной салфеткой. Однако это не помогло. Старуха в зеркале все еще была там, когда вместе с остатками хорошего настроения в мусорную корзину полетела измятая салфетка.
Решив поскорее убраться из клуба, Габи метнулась к выходу. Она была так поглощена собственными мыслями, что не заметила стоящего у нее на пути мужчину и с размаху налетела на него. Он схватил ее за руки, не позволяя упасть.
- Извините! Прошу прощения! - пробормотала она, не поднимая глаз.
- Куда спешишь, детка? - спросил он с заметным акцентом.
Даже сквозь оглушительный шум и рев музыки в зале Габи различила знакомые интонации. Она резко подняла голову, еще не решив, как ей следует вести себя. На его лице застыла глуповатая ухмылка.
Габи уставилась на него.
- Не смей называть меня деткой, слышишь, ты, засранец! - отрезала она.
Он заморгал, глядя на нее изумленными глазами, и в замешательстве нахмурил брови.
- Ты злишься?
Габи воинственно посмотрела на него и отступила.
- Ты чертовски наблюдателен! - рыкнула она, притискиваясь мимо него и устремляясь к выходу.
Не успела она сделать и пару шагов, как он догнал ее, схватил за руку чуть повыше локтя и потащил за собой. Габи попыталась избавиться от его захвата, но без результата.
- Идем на улицу, там мы сможем поговорить.
Габи заскрежетала зубами, она была просто в бешенстве. Можно подумать, она сама не собиралась уйти всего лишь пару минут назад.
Да разрази ее гром, если она когда-нибудь захочет заговорить с ним опять!
Когда они вышли на улицу, он потянул ее на стоянку, озираясь, словно что-то искал.
- Где твоя машина? - спросил он, наконец.
Габи снова попыталась выдернуть свою руку, и на этот раз он отпустил ее.
- Я пришла пешком, - натянуто ответила она.
- Тогда я провожу тебя домой, - решительно сказал он, пристраиваясь рядом, как только она направилась к тротуару.
- Ну, уж дудки! Ты пьян!
Он опять схватил ее за руку и развернул кругом. Габи по инерции полетела вперед и он, воспользовавшись моментом, крепко прижал ее к своему телу.
- Эй! Ну чего ты так разозлилась?
Габи уперлась ладонями ему в грудь и попыталась оттолкнуть.
- Почему бы тебе не подумать об этом и... когда ты протрезвеешь и поймешь в чем дело... пойти и отымей... себя в задницу! - выплюнула она.
На его лице одновременно отразились гнев, изумление и замешательство.
- Да ты никак ревнуешь? - заметил он, уголок его рта приподнялся в ухмылке.
- О! Да ты просто!
Он засмеялся, и притянул ее ближе, несмотря на ее тщетные усилия соблюдать между ними дистанцию.
На них упала чья-то тень, и они одновременно подняли головы.
Габи почувствовала, как у нее отвисает челюсть, когда она увидела стоявшего рядом с ними громилу с искаженным от ярости лицом. Это был тот высокий мужчина из бара, запоздало сообразила она. Теперь, когда он стоял совсем рядом, то казался просто гигантом.
Сильно пьяным и не на шутку разозленным.
Несколько секунд Анка смотрел на него в замешательстве, но быстро пришел в себя.
- Отвали, парень! - прорычал он очень злому и действительно огромному мужчине, похоже, американскому индейцу.
«Семинол?» - ошарашено подумала Габи, в то время как Анка схватил ее за руку и потащил за угол клуба. Когда они завернули, Габи тревожно оглянулась и с ужасом увидела, что индеец следует по пятам.
- Анка, - позвала она встревожено, как только их трио скрылось от любопытных глаз толпы перед входом.
Индеец взглянул на нее.
«Анка» посмотрел на индейца.
Габи перевела взгляд от блондина к индейцу и почувствовала, что ей нечем дышать.
- Отпусти ее, - рявкнул индеец.
Окончательно растерянная, чувствуя головокружение от выпитого алкоголя усугубленное резким выбросом адреналина в кровь, Габи покачнулась, как только светловолосый, отпустив ее руку, принял позу, явно свидетельствующую о враждебных намерениях.
- Двигай давай, украдешь себе другую душу, - сердито прорычал блондин, презрительно оглядывая смуглого индейца с ног до головы.
- Возможно, мы должны предоставить даме самой решить, с кем она хочет отправиться домой.
- О, черт! - выдохнула Габи, наконец, сообразив какое из тел занимает в настоящий момент Анка. «Да откуда, черт возьми, я могла знать?» - подумала она со смешанным чувством страха и негодования.
- А как насчет... я пойду домой одна? - пролепетала она с беспокойством. Резко развернувшись, она огляделась, пытаясь сориентироваться.
Но не успела сделать и пару шагов, как кулак индейца - Анки со свистом рассек воздух и врезался в челюсть блондина. Того отшвырнуло назад, он шмякнулся о тротуар и, отлетев на добрых несколько футов, неподвижно распластался на земле.
Габи застыла в нерешительности, не зная, следует ли ей сбежать или вмешаться.
Блондин с трудом поднялся, потряс головой, словно разъяренный бык и бросился на Анку. Если бы Анка не находился сейчас в теле индейца, то драку вполне можно было назвать честной. Они примерно одинакового роста и в одной весовой категории. Индеец выше на пару дюймов, его длинные руки давали ему некоторое преимущество над противником, но он явно больше выпил.
- Вот дерьмо!- воскликнула Габи, когда они сошлись в круговерти мелькающих кулаков, кряхтя от напряжения и рыча так, что казалось, дерутся не мужчины, а дикие звери.
- Драка! - завопил кто-то со стороны клуба.
Дюжина зевак столпилась в начале узкого переулка, блокируя ближайший путь к отступлению.
Отскочившая на безопасное расстояние, Габи, стараясь не попадаться никому на глаза, с отвращением следила за дракой, сосредоточив все помыслы на кровопролитии и возможных последствиях. Она уже фактически решилась совершить подвиг и разнять сцепившихся мужчин, когда ее внимание отвлекло какое-то волнение среди зевак.
Словно из-под земли появились двое полицейских.
Габи стало дурно. Перед глазами замелькали заголовки завтрашних газет с фотографиями, как их троих сажают в полицейские машины и увозят в тюрьму.
Копы ринулись вперед, как только увидели, что Анка и блондин на мгновение оторвались друг от друга. Один из стражей порядка заломил руки Анке. Другой, вклинился между драчунами, пытаясь развести их в разные стороны. Казалось, Анка увеличился в размере, сбрасывая с себя полицейского, который безуспешно пытался повалить его на землю и надеть на него наручники. Схватив второго за шкирку, он размазал его о кирпичную стену.
- Только не полицейский! - закричала Габи. - Анка, остановись! Мы все отправимся за решетку!
Она не знала, достигли ли ее мольбы цели. Даже если он и услышал ее, то проигнорировал. Как только он отшвырнул от себя обоих служителей закона, его кулак врезался в блондина. Через минуту уже четверо мужчин ожесточенно мутузили друг друга.
При звуке полицейской сирены, и проблесках синих маячков полицейской машины, прибывшей на место происшествия, сердце Габи ушло в пятки.
- Анка! Бога ради! Если я попаду в тюрьму, меня уволят!
Одному полицейскому удалось уложить блондина, и теперь они сосредоточили внимание на Анке. Прижав его к стене на противоположной стороне, копы вдвоем усердно мутузили его. Внезапно, индеец или Анка стал медленно оседать на тротуар.
Придя в ужас от мысли, что они убили его, Габи бросилась к упавшему мужчине. Кто-то поймал ее за руку и дернул назад. Она обернулась и увидела Анку.
- Идем, - буркнул он, властно указывая на дальний конец переулка.
Когда он отпустил ее, Габи отшатнулась не зная, следует ли ей подчиниться, но затем заметила еще нескольких полицейских, выбегающих из-за угла.
Она сделала несколько шагов назад, решая, выстрелят ли они ей в спину, если она попытается сбежать. На месте, где только что стоял Анка, возник ослепительный синий свет, который, казалось, слился с мигалками полицейского автомобиля. Внезапно, все и все застыли, словно время остановилось.
Анка шагнул к индейцу, отодвинул в сторону полицейских и придал телу вертикальное положение. Синий свет пронзил грудь индейца, и он поднял голову. Немного пошатываясь, он подошел к ней, схватил ее за запястье и потянул за собой, направляясь вниз по дороге.
- Сколько у нас есть времени? - ахнула Габи, оглядываясь на замороженных людей позади них.
- Немного, - ответил Анка мрачно. Подхватив ее рукой и прижав к своему бедру, он рванул бегом в проход между домами. Он держал ее так крепко, что вскоре Габи пришлось переключить свое внимание на более насущную проблему - недостаток кислорода в легких.
Она умудрилась мельком оглянуться назад до того, как он завернул за угол и увидеть, что заклинание рассеялось. Люди в замешательстве озирались вокруг, словно не имели ни малейшего представления о том, что произошло и как они здесь очутились.
Наконец, Анка поставил ее на ноги, схватил за руку и, волоча за собой, направился в сторону дома. Каждая клеточка его тела дышала яростью и жаждой мести, и Габи обреченно подумала, что она добилась того, что так тщательно планировала.

Сноска
1. Коктейль «Отвертка» - популярный алкогольный коктейль на основе водки и апельсинового сока со льдом.

- Ты влюбилась в этого парня? - рявкнул Анка, как только захлопнул за ними дверь в квартиру и повернулся, вглядываясь в лицо девушки.
Габи потеряла дар речи, в голове царил такой хаос, что у нее ушло несколько мгновений, чтобы просто понять обвинение.
- Что ты имеешь в виду? - ошеломленно спросила она, требуя ясности; гнев постепенно приходил на смену замешательству.
Глаза Анки сузились.
Его лицо после драки покрывали синяки и кровоподтеки, коротко остриженные иссиня-черные волосы торчали дыбом, словно он побывал в эпицентре бури. Рубашка и брюки - порваны в нескольких местах, на них засохла грязь из переулка и запеклась кровь от ссадин и царапин. Габи казалось, что в этом теле он больше походил на «настоящего» Анку, чем в любом из тех, в которые вселялся прежде. Но все же во внешности прослеживалось достаточно несоответствий, отчего девушку бросало с дрожь пока она выискивала знакомый образ в более «сглаженных» чертах лица чистокровного американского индейца. Или, возможно, сбивало с толку то, что семинол оказался почти такой же комплекции как Анка, и принадлежали они если не к одному племени, то, по крайней мере, к одной расе.
- Так я и думал, - рыкнул с досадой Анка, будто получил ответ на вопрос.
- Нет, черт возьми, погоди-ка минуточку! - спохватилась Габи, внезапно опомнившись, когда он повернулся к ней спиной. - Как я могла догадаться, что тебя уже в нем нет?
Он обернулся и испытующе взглянул на нее.
- Говоришь, ты решила, что это я?
Ровно до тех пор, пока блондин не спросил об этом, Габи была уверена, что не заметила ничего необычного в его поведении. Но тут ей внезапно пришло в голову, что она все-таки ощутила разницу. Языковая структура речи мужчины, встреченного в баре, немного отличалась. Был еще ряд более тонких нюансов, но в тот момент она не выискивала различий, поскольку прилично перебрала, и, вдобавок была расстроена.
- Ты не сказал мне, что отправился менять тело, - напомнила Габи. - На самом деле ни черта не сказал. Просто спустил на меня всех собак и ушел. Для начала, я даже не знаю из-за чего ты разозлился.
Губы Анки сжались от гнева. Габи не стала отрицать, что почувствовала симпатию к светловолосому мужчине, и он склонялся к тому, что так и произошло, но не собирался вторгаться в ее разум в поисках ответа.
И еще меньше ему хотелось объяснять то, из-за чего разозлился. Он и сам не вполне понимал причину столь бурных эмоций, но той частью, в которой был уверен, делиться не желал.
Главным образом из-за личности мужчины. Его все трудней становилось контролировать, и как подозревал Анка, оттого, что тот начал испытывать к Габи нежные чувства, ибо именно в моменты, когда все трое соединялись в страсти, германец все решительнее стремился вытеснить Анку из своего сознания.
Сражение, которое они устроили в последний раз, привело Анку в бешенство. Он был так поглощен тем, чтобы удержать разум человека под контролем, что утратил власть над его телом.
Вот почему ему совсем не польстило, когда Габи угнездившись рядышком, принялась ворковать, как хорошо было с «ним».
Именно поэтому он «вырубил» светловолосого и позволил телу рухнуть на пол.
А затем покинул его, чтобы найти нового «хозяина».
Он все еще сердился и окончательно вышел из себя, когда обнаружил Габи выходящей из клуба в компании того самого мужчины. Но Анка не настолько злился, чтобы ему не пришло в голову: Габи имела право на ошибку, и возможно не понимала, что он вообще покинул тело этого человека.
А раз уж сомнения оставались, Анка так и не смог до конца подавить гнев.
- Начнем с того, что ты так и не сказала почему оказалась в клубе, - проворчал он в конце концов.
Габи ответила ему недрогнувшим взглядом:
- Ты тоже.
Анка демонстративно развел руками:
- Как видишь.
Габи прищурилась.
- Все, что я видела - это то, как ты надирался у барной стойки, и выглядел так, словно прохлаждался там довольно давно.
Анка склонил голову и пытливо посмотрел на нее.
- Ты наблюдала за мной в баре? - Прорычал он, его голос вновь завибрировал от гнева.
Глаза Габи удивленно распахнулись, затем она с раздражением выдохнула:
- Черт возьми, Анка! - Она ткнула пальцем ему в грудь. - За этим мужчиной, этим телом. Каким образом, дьявол тебя раздери, ты думаешь, я могу быть в курсе?
Он внезапно схватил ее, и, ожесточенно прижав к груди, набросился, осыпая поцелуями.
Несомненно, чтобы заставить замолчать и прекратить спор.
Габи напряглась, пытаясь отстраниться, но мужчина удержал ее, зажав в кулаке прядь волос, продолжая яростно терзать ее рот. Тогда девушка упрямо сжала губы. И все же соблазн просто уступить и смириться был велик. Ей вовсе не хотелось с ним бороться.
По правде говоря, Габриэль находила его властный захват безумно возбуждающим.
Анка прервал поцелуй почти так же внезапно, как и начал.
- Вот дерьмо! - Проворчал он, ощупывая раздувшуюся губу со смесью удивления и раздражения.
Габи глядела на него в замешательстве несколько мгновений, пока до нее не дошел весь юмор ситуации.
- Вижу, тебе пару раз врезали по физиономии. Пойдем, я приложу лед, чтобы опухоль спала.
Анка нахмурился, но отпустил Габи и последовал за ней в кухню, где тяжело осел на один из высоких табуретов у стойки, пока она, вынув из шкафчика полиэтиленовый пакет, наполняла его льдом.
- В следующий раз стоит попытаться закрыться или увернуться от ударов, - поддела Габи, осматривая его лицо.
Он ответил негодующим взглядом:
- Этот человек слишком много выпил. Мне с трудом удавалось контролировать его координацию.
Завязав и завернув пакет в полотенце, девушка протянула его Анке, а затем осмотрела мужчину более внимательно.
- Копы тебя тоже крепко отделали.
Он небрежно пожал плечами:
- Хозяина - не меня.
Габи окинула его взглядом.
- Если ты испытываешь те же чувства что и тело, то сейчас должен, ощущать себя так, словно из тебя выбили все дерьмо.
Он скривился.
- Больно, но я не нахожу серьезных повреждений.
Она остановилась позади Анки, разминая его плечи.
- Что тебе сейчас нужно, - прошептала Габи, и приобняв, наклонила голову, целуя его в шею, - так это ванна и постель. От тебя - от него - несет виски, и какими-то еще менее приятными ароматами, после того как вы мутузили друг друга, катаясь по земле в переулке.
Предложение Габи пришлось ему по вкусу и он поднялся, пошатываясь. Цепляясь за ее руку, мужчина, спотыкаясь, потащился за ней в ванную. Девушка помогла ему снять одежду, поскольку сам он нетвердо держался на ногах.
Вместо того чтобы возразить, когда Анка шагнув в душевую кабину обернулся, выжидательно глядя на нее, она разделась и присоединилась к нему. Намылив тканевую мочалку, она заботливо и нежно обмывала избитое, покрытое ссадинами тело, внутренне морщась от вида огромных синяков уже проявившихся на коже.
Никто не мог сравниться с Анкой, но этот новый мужчина был крепок и великолепно сложен, мышцы хорошо развиты, хотя и не бугрились. Чем бы он ни занимался в своей «настоящей» жизни, несомненно, только физический труд мог сформировать такие сильные мускулы.
- Он работает с железом, - бросил Анка.
Габи вопросительно подняла брови.
- Возводит стальной каркас для зданий, которые называют небоскребами.
Это объясняло его силу: работа по монтажу металлических конструкций требует немало усилий. Габи не стала выяснять подробности. Прежде всего, потому что Анка казалось, с трудом удерживается на ногах и вот-вот рухнет. К тому же, она просто не смогла бы «прятать голову в песок», если бы узнала этого человека ближе.
После мытья она помогла ему вытереться и добраться до кровати. Тяжело осев на край, он завалился на спину. Потребовалось долго толкать и пихать его заставляя улечься как положено: было понятно, что Анка погружался в то же пьяное забытье, что и его «хозяин».
Заметив, что он «отключился», Габи, вздохнув со смесью раздражения и облегчения, свернулась калачиком рядом с ним и погрузилась в сон, уповая на то, что никто из толпы на улице перед клубом не вспомнит об их участии в потасовке и наплевать, как Анка этого добился. Только приехав на работу на следующее утро, Габи осознала, что они с Анкой так и не выяснили недоразумений прошлым вечером. Не выяснили потому, что оба старательно избегали признаний, которые бы еще больше осложнили отношения между ними, поняла Габи с тяжелым чувством.
Девушка отправилась в клуб вовсе не в поисках приключений, как и не в надежде разыскать Анку. Габи и сейчас не объяснила бы определенно, зачем же она пошла туда - разве что только из гордости. Она вовсе не собиралась подцепить мужчину или найти компанию на вечер - хотя вполне могла - было бы желание. Прежде всего, она просто не хотела, чтобы Анка, вернувшись, застал ее сидящей дома в ожидании.
И все-таки для чего он зашел в клуб? Просто искал нового «хозяина»? Или по другой причине?
И почему блондин ошивался там, даже когда Анка покинул его тело?
Эта мысль натолкнула Габи на кое-что, чему раньше она не придала значения. Анка упомянул, что мужчина знал о ней, и все же не верила, что тот в самом деле помнил о ее существовании и полностью осознавал происходящее. Но тогда, как же он ее узнал?
А он действительно узнал. Более того, намеренно ввел в заблуждение - ведь мужчина не сделал ни малейшей попытки объяснить, что Анки внутри уже нет.
И что это была за хохма про «похищение души», в конце концов?
Для начала, - был ли он недоволен тем, что Анка «позаимствовал» его тело? Или наоборот, что больше в нем не нуждался?
Поразмыслив некоторое время, Габи пришла к выводу, что блондин злился из-за того, что Анка его оставил. У него был горячечный взгляд наркомана, и он не сводил с Анки глаз. Был он пленником в собственном теле или нет, - парень должно быть словил настоящий кайф, ощутив себя частью такого невероятно могущественного существа как Анка, и переживал ломку вновь став обыкновенным человеком.
У нее по спине пробежал холодок, когда Габи пришла на ум любопытная идея: а не пытался ли он поквитаться с Анкой, обольстив ее.
Именно это побудило мужчину увязаться за ней наружу?
Она воскресила в памяти несколько фраз, которыми они обменялись. Но как ни старалась, ей не удалось припомнить в выражении его лица ничего такого, что хоть как-то намекало на недоброжелательность. Он вел себя с ней и разговаривал так, будто узнал Габи, но то ли из-за спиртного, выпитого им тем вечером, то ли из-за провалов в памяти, не понимал, почему она на него сердится.
Он утверждал, что хочет поговорить.
Язык его тела говорил, что на уме у него что-то совершенно другое.
Габи задумалась: она даже не может со всей определенностью утверждать, что мужчина и в самом деле узнал ее. Казалось, что да, но он называл ее «бэби», «детка», а не Габи, Габриэль или, как нравилось Анке, Лунный Цветок. Может, он просто решил воспользоваться подвернувшейся возможностью поиметь красивую телку? Но все-таки он узнал Анку, поняла она в следующее мгновенье - не сразу, но он определенно отреагировал на имя Анки.
Именно тогда блондин отпустил колкое замечание о воровстве души. Именно в тот момент простое раздражение из-за вмешательства сменилось вспышкой ярости.
Судя по всему он не затаил злобы по отношению к Габи, но могла ли она твердо рассчитывать на это, доведись ей случайно встретиться с ним?
Стер ли Анка воспоминания каждого свидетеля, проделывая тот трюк - неважно, что это было, но похоже остановил время или по крайней мере заставил замереть на месте всех зевак? Скорее всего, так он и поступил, подумала Габи. В противном случае, полиция сейчас разыскивала бы их обоих. Почему же тогда в первую очередь не стер память блондина?
Может, попытался, да не удалось удалить все воспоминания? Пожалуй, что не только алкоголь туманил разум мужчины? В конце концов, девушка просто отодвинула эти мысли на задний план. Она займется этим когда, и если, возникнет необходимость, решила Габи.
Возможность разобраться, поговорив начистоту, уже упущена, но она отчетливо понимала, что время, которое они проводили вместе, было нечаянным подарком судьбы. Ее и Анку не связывали настоящие прочные отношения. Да и откуда бы им взяться? Если бы они были влюблены - тогда бы стоило все обсудить и крепкие чувства помогли бы найти выход из ситуации: потому, что у Габи с Анкой было бы время и возможность разрешить разногласия и уладить их.
Девушка и без того день изо дня гадала, когда же Анка исчезнет внезапно и безвозвратно, словно его никогда и не было рядом. Сложности во взаимоотношениях у них возникли бы в любом случае просто потому, что эмоционально она не готова поддерживать такую связь. Ее опыт был крайне скуден, а Анка вовсе не человек, и она не могла применить к нему даже те мизерные знания, что имелись у нее о мужчинах. Анка нередко действовал наобум, но если в его действиях и присутствовала логика, похоже, она лежала за пределами ее понимания.
Его же казалось, подобные размышления вообще не интересовали.
В любом случае, ей хватало головной боли от мысли, что ни за то не угадаешь, как Анка будет выглядеть при следующей встрече. Только она стала привыкать к светловолосому германцу Анке, как теперь он семинол - или североамериканский индеец так, во всяком случае, она полагала. И этот человек обладал куда более сильной волей, чем германец, подозревала Габи, испытывая тревогу всякий раз, когда взглянув на мужчину, встречала в ответ взгляд почти черных глаз. Несмотря на то, что он обладал приблизительно таким же ростом, весом и сложением как Анка, и похожим набором генов, сходство между ними было весьма отдаленным, но ей оказалось все-таки проще привыкнуть к новому облику, поскольку он и в самом деле напоминал Анку. Вот только ранее она обнаружила, что глаза - настоящее зеркало души. Зеленые глаза Анки, каждый раз, когда он смотрел на нее из глубины глаз мужчины, придавали им зеленый оттенок. Если же они становились абсолютно черными, то это не Анка пристально наблюдал за ней, и было очень сложно уловить хоть какой-то проблеск чувств в этом темном взгляде. Габи принимала как данное, что семинол не слишком доволен сложившейся ситуацией, особенно с тех пор как между ним и Анкой началась жестокая борьба за доминирование.
Чего она не знала, так это как индеец относился к ней. Винил ли за то, что происходит? Ненавидел?
Или она полностью ошибалась в своих оценках?
С каждым днем люди все больше поступались свободой - лишь бы о них заботились и защищали. И все чаще позволяли наркотикам управлять жизнью. Может быть, среднестатистический обыватель и не хотел контролировать свою жизнь? Возможно, уступить ответственность кому-то другому и позволить управлять собой, было не так чудовищно для тех, кого выбирал Анка в качестве хозяина? Так ли оно на самом деле или нет - Габи обнаружила, что не может убаюкать свою совесть этой мыслью, потому что не знала правды. То, что они с Анкой прожили вместе уже целый месяц, пришло в голову Габи как озарение в тот момент, когда она возвращалась с работы. Предположение так ошеломило ее, что девушка, сев в машину, вытащила из сумочки чековую книжку и принялась изучать по корешкам даты платежей.
Целый месяц, с удивлением подумала она, проверив записи.
Она никогда еще ни с кем не жила под одной крышей так долго!
- Боже, за развлечениями и не замечаешь как летит время! - пробормотала она сухо, а перед ее внутренним взором проносились все взлеты и падения, которые они пережили вместе с тех пор, как Анка поселился у нее. Но через мгновение улыбка все же скользнула по ее губам. Как бы туго порой ни приходилось, какие бы чувства ни бушевали в сердце, как ни досадовала она порой, какие бы ужасные минуты ей ни довелось пережить - куда больше было хороших моментов - чудесных, забавных, целительных и сладостных... и кроме того их связывала безумная страсть. Согретая этими мыслями, Габи по дороге в супермаркет, где обычно закупала продукты на неделю, решила устроить настоящий праздник сегодня вечером. Она пообещала себе не думать о том, что произойдет завтра и наслаждаться каждым мгновением отведенного им времени, включая празднование такой важной вехи, какими бы глупыми ни казались ей подобные вещи в прошлом.
«Приготовлю что-нибудь незатейливое», - пришла к выводу девушка, добравшись до магазина. Это Анка пытался постичь секреты высокой кулинарии - она же едва справлялась на кухне. Во всяком случае, его любимые стейки Габи сумеет приготовить. Вспомнив уже на полпути к кассе, что в доме не осталось ни картофеля, ни салата, она развернулась и направилась к овощному отделу. Выбрав картофель и пакет смеси различных видов салата, вновь двинулась к кассе, но цветы в проходе неподалеку привлекли ее внимание. Обычно она, хотя и любила цветы, едва бросала на них взгляд, но сегодняшний вечер был особенным и непременно должен включать цветы. Так толком и не остановившись на чем-то определенном, схватила охапку роз и смешанный букет. Рассматривая их, пока стояла в очереди к кассе, Габи все пыталась выбрать который из букетов стоит принести домой. Хорошая еда - отличный секс. Розы. Девушка улыбнулась, поскольку сообразила, что нашла применение лепесткам роз. И решила взять оба. Если повезет, Анки не окажется в квартире когда она вернется, то она подготовит сцену для соблазнения. Теперь он очень часто где-то пропадал, занимаясь своими делами, появляясь позже нее.
Если же он дома, тогда просто скажет, что это один из современных городских ритуалов и заставит Анку ждать в гостиной, пока будет обрывать головки у роз и рассыпать повсюду лепестки. Окончательно определившись, Габи осторожно положила цветочные свертки в тележку и начала мысленно перебирать свой ящик с нижним бельем, решая, что надеть.
Габи вывело из раздумий ощущение слежки, достигнув ленты конвейера девушка подняла взгляд и огляделась по сторонам, чувствуя тревожное покалывание. Несколько человек встретились с ней глазами, но Габи показалось, что это ничто иное как просто ответная реакция на ее взгляд.
Отбросив опасения, она оплатила, перегрузила покупки в тележку и направилась к машине. Чувство, что за ней наблюдают, опять дало о себе знать покалыванием в позвоночнике, когда она перекладывала продукты в машину, но, оглядевшись, Габи вновь никого не увидела.
Сев за руль, она заблокировала двери, стараясь как можно непринужденнее делать вид, что возится с ключами, праздно поглядывая по сторонам, но так и не обнаружила никого, кто проявлял бы к ней особый интерес.
«Не обращай внимания», - твердо сказала она себе. Даже если это и не игра воображения, она сидит в машине. Дверцы заперты.
Возможно, кто-то приметил дорогие покупки в ее тележке, и подумывал о том, чтобы украсть ее сумочку, но ведь не станут же они рисковать, преследуя ее автомобиль, чтобы стянуть кошелек?
Габи решила, что по пути домой по-быстренькому заскочит в торговый центр, чтобы прихватить сексуальную ночнушку из любимого магазинчика женского белья. Обычно она не оставляла продукты в машине, но, поскольку не сообразила раньше прикупить себе что-нибудь соблазнительное, теперь подумала, что вряд ли за такое короткое время с покупками что-то случится. Она припарковалась так близко к входу, как только было возможно, вышла из машины, заперла дверцы и помчалась в торговый центр. Выбор оказался шире, чем она ожидала, и ей нелегко было принять решение, но, в конце концов, она справилась с задачей, купив целых три соблазнительных комплекта из шелка, которые ей понравились.
В тот момент, когда она подъехала к дому, мысли Габи были заняты деньгами, только что безрассудно выброшенными на ветер в торговом центре. Прихватив все покупки, она направилась в подъезд - пакеты оттягивали руки и мешали обзору. У двери, она, как заправский жонглер, возилась с пакетами, сумочкой и ключами и, наконец, ей удалось справиться с замком.
Кто-то врезался в нее, как только она распахнула дверь. Удар бросил Габи вперед, сумки разлетелись во все стороны. Она рухнула на пол с такой силой, что проехалась несколько футов прежде чем остановилась. Больше оглушенной, чем травмированной ей понадобилось несколько мгновений, чтобы собраться с силами, - жизненно важных мгновений. До того как она сумела прийти в себя и подняться, кто-то схватил ее за волосы и дернул голову вверх и назад так резко, что хрустнули позвонки.
Габи оцепенело уставилась в темное, перекошенное от злобы лицо. Искра узнавания мелькнула в ее памяти.
- Putta! - рявкнул человек, дернув ее за волосы, чтобы поставить на ноги. - Где дурь?
Габи пялилась на него, сквозь шок и боль пытаясь сообразить чего он добивается.
- Какая дурь?
Она не заметила приближающийся кулак. Бандит ударил ее в челюсть с такой силой, что голова мотнулась в сторону и в глазах потемнело. Или он выпустил ее волосы, когда замахивался, или сила удара выдрала их с корнем. От толчка Габи отлетела в сторону, снова растянувшись на полу. Головорез двинулся следом. Возвышаясь над ней, он наклонился и ударил в лицо еще несколько раз, несмотря на ее безуспешные попытки прикрыть голову руками.
- Где нычка, сука?
Габи сжалась в комок, как только он перестал наносить удары. С рычанием, выдававшим бешенство и разочарование, он вновь принялся пинать ее, вгоняя ботинки в ребра, живот и спину, пока ее не вырвало. Она не могла дышать. Один спасительный вдох – это все о чем она думала.
Девушка даже не осознала, что он прекратил избиение. Ею владели боль и желание сделать хотя бы маленький глоток воздуха. Когда наконец удалось вдохнуть, она подавилась и закашлялась. Медный привкус крови наполнил рот, и она сплюнула, гадая, то ли она кашляет кровью, то ли прикусила щеку, когда он бил ее в лицо.
«Он безумен», - подумала Габи с ужасом.
Эта мысль и смутное ощущение возникшее прежде, соединились в узнавании.
Это тот латинос, в которого Анка вселился в самый первый раз, - осознала Габи.
Приподнять голову стоило неимоверных усилий. Когда зрение чуть прояснилось, она разглядела, что бандит разносит квартиру в поисках чего-то. Тайника? Какой-то дури?
«Он думает, что я держу дома наркотики», - догадалась Габи. - «С чего он это взял?» - недоумевала она.
Девушка отбросила эту мысль. Он полностью поглощен своим занятием. Возможно, это ее единственный шанс на спасение. Даже страх отступил перед ее порывом, пусть это и не придало много сил.
Габи сосредоточившись вспомнила, что видела открытую дверь спальни когда поднимала голову осматриваясь - спальня, дверь, запереться, телефон, полиция. Боль многократно усилилась, стоило ей, прилагая мучительные усилия подтащить себя к заветной двери. Ей удалось сдвинуться всего на несколько дюймов.
«Быстрей! Быстрей!» - повторяла Габи, не в состоянии сформулировать ничего кроме разрозненных слов и неспособная додумать ни одной мысли, кроме самых простых, примитивных. Казалось, ее голова сейчас взорвется. Кровь клокотала в горле, и Габи задыхалась: едва ли не с каждым вдохом ожидая, что вот-вот захлебнется.
Мужчина что-то бормотал себе под нос по-испански, чертыхаясь. Вывалив на пол содержимое ящиков и полок, он сгреб подушки с дивана и кресел и принялся потрошить их ножом. Одного вида лезвия хватило, чтобы подстегнуть Габи, когда она уже готова была сдаться. Собрав все силы и отчаянно борясь с грозящей поглотить ее тьмой, она проползла чуть дальше.
Она почти добралась до двери спальни, когда услышала, что налетчик возвращается. Габи вскрикнула, когда он рывком поднял ее и швырнул головой вперед через дверной проем в комнату. Это был еле слышный крик. Девушка не удалось набрать достаточно воздуха в легкие, чтобы выдавить крик погромче, да и тот резко оборвался, когда она ударилась о край кровати и скатилась на пол.
Она снова сжалась, ожидая, что мучитель начнет осыпать ее ударами. Вместо этого он начал методично разносить ее спальню, как до этого гостиную.
«Он вернется», - смутно поняла Габи, пытаясь настроить разум на выживание.
Последним местом, где можно укрыться, оставалась ванная.
Она попыталась ползти к двери.
Бандит заметил это и очевидно решил, что именно там она прятала ту «нычку», которую он искал. Бросившись за ней он, отведя ногу, жесточайшим ударом отбросил ее тело словно мяч. Габи сдавленно всхлипнув, заскулила от боли, огнем охватившей тело.
Обыск в ванной продлился недолго. Через минуту изувер вернулся. Опустившись на колени, он перекатил Габи на спину и оседлал. Склонившись над ней, приставил все тот же нож к ее горлу.
- Где дурь, ты, гребаная манда?
Габи не осмелилась взглянуть ему в лицо.
- У меня нет наркотиков, - только и сумела выдавить она.
Он надавил на нож сильнее, и ее обожгло болью.
- Не лги мне, сука. То дерьмо, которое ты давала мне в прошлый раз! Где оно?
Разрозненные обрывки информации сложились в голове Габи в единое целое. «Опыт», который пережил этот человек, когда Анка взял под контроль его тело, воспринимался им как «кайф». Бандит был уверен, что она дала какой-то наркотик и от этого он «улетел». Ему понравилось. Он хотел еще кайфа.
С той секунды, когда латинос напал на нее, Габи впервые вспомнила об Анке.
- Анка! - прошептала она. - Анка, приди ко мне! Появись! Пожалуйста, Анка! Ты мне нужен!
Выражение растерянности промелькнула на лице мужчины, прежде чем смениться яростью.
- Я выпотрошу тебя как рыбу, ты глупая су...
Что-то врезалось в налетчика и отшвырнуло, сбивая с ног.
У Габи перед глазами все поплыло, когда она ощутила, как теплые нежные объятия окутывают ее, и кто-то поднимает ее с пола. Она с трудом подняла голову, и на нее нахлынула волна облегчения, когда она взглянула в глаза Анки.
- Анка, - прошептала она, чувствуя, как радость согревает ей душу.
Однако прежде, чем она успела сказать что-то еще, Габи ощутила боль, подобную удару огненного копья. Потрясенная, она посмотрела вниз, в средоточие боли, как раз в тот момент, когда латинос выдернул лезвие ножа из ее живота.
Анка также взглянул вниз, ужас на долю секунды исказил его черты прежде, чем уступить место гневу.
Темнота начала окутывать Габи, а вместе с ней пришел и глубокий холод. Она чувствовала, что скользит вниз как перышко, уносимое прихотливым дуновением ветерка. Глухо, словно издалека, до нее донесся вопль бандита, затем булькающий звук и отвратительный треск ломающихся костей, а потом наступила тишина.
Она вернулась из забытья, почувствовав нежное прикосновение мужской руки. С усилием Габи открыла глаза.
- Все кончено? - прошептала она стынущими, непослушными губами.
- Ш-ш-ш, Лунный Цветок, - успокаивающе протянул Анка. - Я заберу боль.
Габи кивнула, или ей просто померещилось, что она это сделала.
- Больше не больно. Холодно, - пожаловалась она.
Габи показалось, что он сглотнул, потом ощутила касания его рук. Тепло постепенно вытесняло холод, сначала медленно, потом все быстрее, пока она не почувствовала, что словно охвачена огнем. Она застонала, когда тело вновь взорвалось болью.
Внезапно агония прекратилась, и ей показалось, что она плывет.
С легким удивлением она обнаружила, что Анка находится с ней, частью ее. Никогда раньше она не ощущала его присутствие так полно.
- Я умерла? - Габи это не слишком расстроило, ей просто было любопытно и… почти радостно, когда она осознала, что стала духом как и Анка. И они вместе.
- Нет, сокровище мое.
- Я не понимаю.
- Я знаю, любимая. Не тревожься. Я здесь, рядом с тобой. Я бы сделал все, что в моих силах, лишь бы это зло никогда не коснулось тебя. Я не могу изменить случившегося, но я могу забрать весь ужас и всю боль.
Чувство абсолютного покоя снизошло на нее. А затем небытие.

Габриэль проснулась, чувствуя себя как оживший покойник. Какое-то время она лежала в темноте спальни и уставившись в потолок пыталась отыскать в памяти причину столь отвратительного самочувствия, но ответа так и не нашла. В конце концов, несколько раз окинув взглядом спящего Анку, потихоньку выбралась из кровати и направилась в ванную.
Девушка ощущала ломоту во всем теле, словно собиралась свалиться с температурой, или до этого уже перенесла лихорадку, но не смогла обнаружить у себя ни жара, ни других симптомов надвигающейся простуды или гриппа, и уж точно не помнила, чтобы в самом деле болела.
Изучив свое отражение в зеркале, Габриэль решила, что не выглядит больной - только веки припухли со сна.
Закончив свои дела, она вытащила флакон с аспирином из шкафчика и вытряхнув пару таблеток на ладонь, направилась в кухню, чтобы запить их чем-нибудь.
Что-то не сходилось. Габи не могла сообразить что, однако ощущала наверняка. Озадаченная она блуждала по темной квартире, но даже после тщательного осмотра разгадку так и не обнаружила.
Она совершенно забыла, как очутилась в кровати, сообразила девушка.
Покопавшись в памяти еще несколько минут, Габриэль наконец-таки вспомнила, что готовила для Анки сюрприз, намереваясь отпраздновать знаменательную дату – месяц прожитый вместе. Вот только странно, не могла припомнить подробности – ни единой детали.
То, что Анка наблюдает за ней, Габи обнаружила когда, развернувшись, направилась обратно в постель. Девушка вздрогнула от испуга, увидев его темную фигуру прислонившуюся к дверному косяку спальни. Она невольно подняла руку к груди, где бешено заколотилось сердце.
- Ты напугал меня, - остановившись, произнесла она.
Он оттолкнулся от двери и шагнул к ней. Приблизившись, Анка нежно скользнул ладонями по ее плечам, и взял пальцы в свои.
- Тебе нужно отдохнуть, Лунный Цветок, - ласково сказал он, поднеся ее руки к губам и легонько целуя серединку каждой ладошки.
Габи дразняще улыбнулась ему:
- Уверен, что у тебя на уме именно отдых?
К удивлению, он просто осторожно привлек ее к груди. Обнял и, обхватив ладонью затылок, склонил голову Габи на свое плечо, а затем нежно погладил ее волосы и спину.
- В данный момент, да, - прошептал Анка, с хрипотцой в голосе от чувства, которому девушка не смогла бы дать определение.
Слегка разочарованная его ответом, она позволила отвести себя обратно в постель.
Габи показался странным его настрой: когда она с удовольствием прижалась к нему, он просто обнял ее и велел засыпать.
В тот момент это не слишком ее насторожило, но позже она не могла не заметить, что Анка, казалось, охладел к ней. Дни шли за днями, а он не только сам не делал попыток заняться с ней любовью - он решительно, хотя и ласково, отказывал ей, когда она пыталась склонить его к сексу.
Сбитая с толку и обиженная его странным поведением, Габи гадала, чем же она заслужила подобное отношение, но ничего путного не приходило на ум.
Они же прожили вместе целый месяц - через какое-то время сообразила девушка.
Возможно, Анка понял, что не сможет оплодотворить ее?
Как только эта мысль выкристаллизовалась в ее мозгу, Габриэль уже не удавалось избавиться ни от нее, ни от чувства неотвратимости рока. Беспокойство, вызванное ею, превзошло все тяжелые предчувствия, которые она испытала раньше. Радостное предвкушение того, что каждый вечер Анка будет ждать дома ее возвращения, сменилось страхом, что однажды он исчезнет.
И его поведение никоим образом не уменьшало ее опасений.
Настроение Анки менялось так часто, что Габи не знала, что и подумать. Иногда он целыми днями просто наблюдал за ней с задумчивым выражением на лице, казалось, воздвигая между ними стену, которую она не в силах была преодолеть, даже когда, отчаявшись, сама пыталась склонить его к близости. В другой раз его настроение разительно менялось: он будто не мог насытиться ею, занимаясь любовью вновь и вновь так неистово и самозабвенно, что это иногда больше походило на наказание, при этом Габи так и не могла определить, кого он пытается наказать - ее или себя.
Ко всему прочему обнаружение того, что она потеряла полдня во времени, не давало ей покоя. Как ни старалась, Габи ничего не смогла вспомнить, и ее не покидало ощущение, что там, за этой «закрытой дверью», скрывается что-то жуткое. Почти неделю она чувствовала себя слабой и больной, разбитой и дерганной - в общем, не в себе.
Она попросту не смогла бы отмахнуться от этого чувства, если бы в дальнейшем беспокойство не пошло на убыль. «Я привыкну к этому», - убеждала себе Габи каждый раз, когда смотрела на мужчину, который в действительности был не Анкой, просто неким беднягой привлекшим его внимание. Я смогу сделать это… ради Анки. Для него нет иного способа наслаждаться вещами, которые мы воспринимаем как само собой разумеющееся.
Мужчина потом ничего не вспомнит. Что такое потеря нескольких дней, в конце концов? Будь у него возможность выбирать, он вероятно с радостью ухватился за нее. Анка сказал, что мужчина тоже наслаждается сексом. Когда бы еще человеку выпал шанс устроить такой фантастический и эксцентричный «тройничок»?
С твердой решимостью она цеплялась за эту мысль день за днем, неделю за неделей, дорожа каждой крупицей удовольствия, каждым мгновением, проведенным вместе, щедро даря чувственные наслаждения, которых так жаждал Анка.
Тем не менее, ей не удавалось полностью отгородиться от внешнего мира, как бы она ни старалась, как ни убаюкивала свою совесть; или даже привыкала видеть рядом с собой новое, незнакомое лицо, хотя ей был нужен только Анка.
Никогда еще в жизни Габи не испытывала таких перепадов настроения. То ей хотелось расплакаться, то она забывала от счастья все на свете. В остальное время она просто тряслась от страха, опасаясь, что ЦРУ, ФБР, местный шериф, полиция штата или возможно даже военные однажды объявятся у нее на пороге и отволокут в кутузку за то, что она накачала парня наркотиками и использует в качестве секс-раба.
Провал в памяти окончательно нарушил равновесие. Если бы Габи не испытала его лично, то возможно продолжала бы лгать самой себе. Но не в сложившихся обстоятельствах, поскольку достигла точки, когда уже не могла прятать голову в песок и слепо со всем соглашаться. Как бы глубоки не были ее чувства к Анке, девушка понимала, что он не может любить ее с той же силой. Он использовал людей, не считаясь с их чувствами. Она не осуждала его, принимая это как данность, он не человек и не осознает, что его поступки нарушение законных прав личности. Тем не менее, его пренебрежение к людям заставило Габи отдавать себе ответ в том, что и она тоже подпадает в категорию «второсортных». С чего бы Анке выделять ее среди других смертных?
Когда ее босс вызвал Габриэль в кабинет для разговора, она испытала, чуть ли не облегчение.
Габи была уверена, это начало конца. Жизнь ее должна вот-вот измениться вновь, и она испытывала одновременно безумную радость и полную опустошенность.
Но случилось совсем не то, чего она ожидала. Мысли об Анке так отвлекали ее от работы, каждый день она стремилась уйти пораньше и вернуться к нему, что когда ее «вызвали на ковер», Габи убедила себя - ее вот-вот уволят.
Однако едва устроившись в кресле напротив сидящего за столом шефа, девушка быстро поняла - доктор Мендоза полон радостного волнения, а вовсе не гнева.
- Доктор Шеффилд звонил мне вчера вечером. Он просит отправить вас обратно на раскопки. Они что-то нашли.

- Я должна ехать, - сообщила Габи.
- Напряжение сквозило в каждом ее движении, когда она, стащив с антресолей стенного шкафа сумки, принялась упаковывать в них вещи.
- Доктор Шеффилд хочет вернуть меня на раскопки и мой босс отправит Пола, если я не дам согласия.
Анка - смуглый незнакомец, растянувшийся на кровати, заинтересованно наблюдал за ее действиями, закинув руки за голову:
- Тогда позволь поехать Полу, - невозмутимо ответил он.
Габи бросила короткий взгляд в его сторону, но на деле не посмотрела на него.
Девушка так и не привыкла к новому облику Анки. Да и не собиралась привыкать, дойдя до того, что почти возненавидела индейца. Сам вид этого человека являлся постоянным напоминанием, что она так же виновна в его использовании, как и Анка, даже больше в действительности. Анка не понимал, что это неправомерно. Она понимала.
Анка перекатился на бок.
- Человек, который живет со мной, вполне доволен условиями соглашения. У тебя нет причины чувствовать какую-либо вину.
Габи впилась в него взглядом:
- Я не желаю, чтобы ты читал мои мысли! - раздраженно процедила она.
Выражение лица мужчины смягчилось. Легкая, снисходительная улыбка тронула губы:
- Если бы я этого не делал, то не знал бы, что происходит в твоей голове. Ты же не говоришь. Лишь смотришь на меня, словно я обидел тебя или оскорбил, но не объясняешь чем.
Раскаяние и боль от его справедливых слов пронзили потрясенную девушку. Но Габи подавила эмоции, гадая, ранило ли Анку то положение дел, что он обнаружил или только раздосадовало.
«Раздосадовало», - подумала она.
В конце концов, что она в действительности знала о нем? Анка не рассказывал ей ничего. Когда бы Габи не спросила, он либо менял тему, игнорируя вопрос, либо отвечал настолько завуалировано, что она ничего не могла понять.
Габриэль так устала, пытаясь прошибить стены, которые он возвел вокруг себя, и делать вид, что рада жить во лжи.
А это ложь, независимо от того, каковой воспринимал ее Анка. Да, он присутствовал при этом, но в теле постороннего мужчины, и каждую секунду Габи помнила - она не только с ним, а с кем-то еще. Как же трудно убедить себя в том, что все это - «круто» и «очуметь», когда имеешь все основания считать себя едва ли не преступницей. Ей казалось, что она изменяла Анке даже когда занималась самоудовлетворением - особенно тогда.
Габи не выносила обман.
Ненавидела, что ложь заставляла ее чувствовать себя виноватой.
- Откуда ты знаешь, что он не возражает? Ты и его мысли слушаешь? - вскипела она, давая выход раздражению.
- Да, - спокойно ответил Анка. - Использование тела ему щедро возместили, и он удовлетворен. Я действительно усвоил подход к решению проблем в твоем мире, что бы ты там не думала по этому поводу.
В его голосе звучал упрек. Дьявол, ее раздражало, когда он говорил с ней, словно с глупым ребенком.
Ради бога, ей тридцать пять! Конечно, он старше, много старше - ей никогда не узнать, насколько, - но это не означает, что она менее зрелая. У нее больше жизненного опыта, чем у чертовой уймы людей!
Габи уперла руки в бока:
- И какова же его компенсация?
Анка пожал плечами:
- Он наслаждается, трахая тебя не меньше чем я. И я поспособствовал ему в получении такой желанной возможности. И не слишком-то торопится избавиться от меня. Понимает, что отказавшись от моей поддержки, потеряет все, как только я уйду. Первое предложение обеспокоило ее до такой степени, что она даже не хотела об этом думать, особенно зная, что Анка копается в ее уме всякий раз, когда ему захочется. Однако последние слова несколько успокоили. Она прекратила укладывать вещи и посмотрела на него с пристальным вниманием.
- Ты это сказал не только для того, чтобы я почувствовала себя лучше?
- Для этого, но это - правда.
Габи облегченно вздохнула, чувствуя, как огромная тяжесть упала с плеч.
- Так что теперь тебе не нужно уезжать.
Она подозрительно покосилась на него:
- Безусловно, нужно, поскольку мне необходима моя работа, и я не могу позволить этому сопляку Полу отобрать ее у меня. Как ты заметил, так принято в моем мире. Мне нужны деньги, чтобы жить и я не собираюсь разыгрывать девочку на побегушках перед Полом или искать другое место.
- Почему тебе не нравится это тело? - неожиданно спросил Анка. - Это очень хорошее тело.
Габи ощутила, как комок горечи подступил к горлу.
- Это не ты! - Сердито ответила она.
- Тот образ, что ты удерживаешь в воображении, тоже не я, - натянуто отозвался он, вставая с кровати.
Девушка печально глянула на него:
- Знаю. Умом я это понимаю.
Анка странно смотрел на нее в течение нескольких минут, его раздражение внезапно исчезло. Наконец, он преодолел расстояние между ними и, подойдя к Габриэль, положил руки на ее плечи:
- А сердцем, Лунный Цветок?
Габи не желала говорить о сердце! Иначе острая боль в нем заставит посмотреть правде в глаза. Анка начал жизненный путь как бог, коим он и являлся, а не как человек, который обрел какие-то необычные способности. Тем не менее, Габи понимала, что думает о нем именно как о человеке. Габи хотелось верить, что Анка в действительности такой, же человек, как и она во всех отношениях. Отсутствие материального тела - ну как бы… особый дар, который отличал его от других.
Только тот облик бога, в котором она увидела его впервые, так и оставался Анкой в ее представлении. Хотя подсознательно Габи и предполагала, что восприятие ошибочное, все равно не могла отделить Анку от того конкретного образа, который хранила в сознании.
И не могла согласиться с тем, что совсем ничего не знает о нем помимо его сущности. Анка обладал главным, что олицетворяло личность, и что действительно имело значение - разумом, индивидуальностью, - тем, без чего тело лишь пустая оболочка. Во всяком случае, в ее скромном понимании смех, любовь, тепло прикосновения, звук голоса, - все эти понятия являлись такой же неотъемлемой частью человеческого существа, как и его душа.
Габи тяжело вздохнула, заставив себя улыбнуться, хотя и избегала его пристального взгляда:
- Это не имеет значения. Я понимаю. Мне просто нужно… принять.
- Принять что? - его руки упали с ее плеч, когда она отвернулась.
- То, что некоторые вещи невозможно изменить, несмотря на то, насколько сильно хочется. Я должна ехать. Это очень важно для меня, важно для моей карьеры.
Она колебалась, не желая говорить то, что собиралась сказать, и занялась перекладыванием вещей из комода, заталкивая их одну за другой в сумку.
- Мне нужно, чтобы ты примирился и тоже понял меня, - наконец выдавила она. - Ты не найдешь со мной то, что ищешь. Мне бы хотелось, чтобы ты ушел, пожалуйста. Я знаю, что для каждого человека есть своя пара. Ты просто должен поискать. Уверена, ты найдешь такую женщину, если просто поищешь.
- Но я не одинок. Нет. И…
- И ты можешь стать кем угодно, не так ли? Я уверена если только ты оглядишься вокруг, то увидишь немало первостатейных идиотов, только и ждущих, как бы расстаться с жизнью… среди которых встречается тьма-тьмущая таких, что пристрастились к острым ощущениям, обманывая смерть… или просто наркоманы-автогонщики, актеры, певцы, почти все, у кого достаточно денег для саморазрушения. И тогда ты получил бы отличное тело, которое не нужно не с кем делить, понимаешь? Оно было бы только твое, ясно?
Габи закрыла глаза, когда Анка подошел сзади и, сжав ладонями ее плечи, потянул к себе. Она воспротивилась, холодно застыв рядом с ним, подавляя желание развернуться и спрятать лицо у него на груди.
Она не имела сил и дальше притворяться, что все прекрасно устроилось. Больше не могла обманывать себя, что Анка останется с нею.
С чего бы? Она абсолютно ничем не примечательна. Она даже не могла подарить ему ребенка, которого он так хотел.
Где бы они жили? И на что? У нее хороший доход, но его недостаточно для двоих, «а рынок труда не завален предложениями работы для богов плодородия», - несколько истерично подумала она.
Анка уставился на ее макушку и ту часть лица, которую мог видеть, испытывая то, что никогда не ощущал - такую боль, перед которой все остальное пустяк. Она права, понял он с чувством омерзения к себе. То до чего они дошли продолжаться не могло. Он намеренно игнорировал возможные последствия из-за своих желаний, и едва не потерял ее.
Холод охватил его, когда он воскресил в памяти то, как был к этому близок, и без малого не потерпел полное фиаско с ней. Несмотря на все его могущество, борьба за то чтобы ее душа не покинула тело, почти истощила его силы.
Если бы она вспомнила, то презирала бы его так же, как он презирал себя?
Он не знал ответа, но твердо был уверен, что больше не готов ею рисковать. Она слишком хрупкая, бесценная.
Существовала только одна вещь, которую он мог сделать, чтобы стать достойным ее отношения, но придется рисковать всем, и он не ручался, что добьется успеха.
В любом случае, он должен попробовать, но не раньше, чем обретет силы, чтобы справиться с этой задачей.
В следующее мгновение скорее, к сожалению, нежели к облегчению для Габи, Анка отпустил ее. Она осталась стоять на том месте, где мужчина оставил ее, слушая сначала его удаляющиеся шаги, а затем звук открывшейся и закрывшейся за ним двери квартиры.
Плечи Габи поникли, как только Анка вышел.
- Это оказалось легко, - пробормотала она, с усилием проглатывая стоящий в горле плотный комок. Девушка тупо посмотрела на рубашку, которую некоторое время комкала в руках, и, наконец, опустилась на колени, чтобы вытащить из сумки все и понять, что туда накидала. «Она уже и забыла, какая высокая влажность в этом зеленом аду», - размышляла Габи, устало спускаясь по трапу. Открытый джип, типа тех, что, как правило, используют военные, отъехал от заросшего травой края узкой посадочной полосы и помчался в сторону самолета. Сердце Габи тревожно сжалось, когда она заметила военную униформу и оружие в руках мужчин, расположившихся в каждом из четырех углов кузова автомобиля. Даже узнав человека, сидящего на пассажирском сиденье в кабине, Габи нисколько не успокоилась.
Как только машина остановилась, резко затормозив и выстреливая комками грязи и мелкими камешками из-под колес, Марк спрыгнул на землю.
- Доктор ЛаПлант! - Воскликнул он в приветствии, направившись к ней. - Счастлив, что вы вернулись!
Габи неопределенно кивнула.
- Рада вернуться, - автоматически солгала она, потому что ложь казалось более уместной, чем правда.
- Правительство проявило живейший интерес к раскопкам, как видите, - произнес он тише, подойдя ближе к ней. - Официально военные здесь, чтобы охранять нас и место раскопок от разного сброда - грабителей, повстанцев, или от тех и других вместе - кому бы ни пришла идея, что можно поправить свои финансовые дела некоторыми из артефактов.
Габи снова кивнула, отводя взгляд от солдат, пока те, спрыгнув с кузова, проворно похватали и загрузили в автомобиль ее багаж. Из пояснений Марка Габи сделала вывод - втайне правительство не верит, что и американцы не скроются с найденными ценностями.
Габи сожалела, что никто не удосужился рассказать ей о сложившейся здесь ситуации до того, как она согласилась вернуться, хотя и предполагала, что едва ли это что-либо изменило. Ее обстоятельства не позволяли пересмотреть решение, но она, по крайней мере, оказалась бы более подготовленной.
Марк помог ей взобраться в кабину, и Габриэль настороженно устроилась на сиденье между водителем и Марком, который расположился у окна. Габи надеялась, что демонстрация военной силы не служит мерой обеспечения безопасности от действий снайперов или нападения повстанцев, однако не собиралась давить на Марка с целью получения такой информации сейчас, когда их могли подслушать. Существовала вероятность того, что никто из военных не говорил по-английски, но Габи предпочла не доискиваться подтверждения таким способом, что они и сделали.
Вместо этого, пока автомобиль выезжал на узкую дорогу проторенную в джунглях, Марк в основном болтал на отвлеченные темы. Габи изо всех пыталась поддерживать вежливую беседу, но ничуть не расстроилась, когда молодой человек, наконец, бросил все попытки разговорить ее и позволил остаться наедине со своими мыслями.
Не то, чтобы мысли девушки были очень уж радужными и приятными, но тряска при движении на полном приводе по кошмарно разбитой колее усилилась и сосредоточиться на чем-то, кроме попытки удержаться на месте стало совершенно невозможно. При всем при том Габи заметила, что кое-какую работу по улучшению дороги все же проделали. В первый раз, когда она здесь проезжала, густая растительность подступала так близко, что высунувшийся из машины человек, рисковал быть исхлестанным ветками, а сейчас она ехала в открытом джипе. То, что этот автомобиль гораздо больше, свидетельствовало о том, что узкую колею значительно расширили. И, похоже, что буераки, которые делали эту поездку сродни пытке, образовались в тех местах, где прежде располагались обнажившиеся корни да вымоины от дождя, благодаря интенсивному использованию дороги подобными средствами передвижения.
Ее первая поездка оказалась изматывающей и лишенной элементарных условий комфортного существования, поскольку Габриэль не привыкла ко сну на земле в спальнике под звуки ночных джунглей, и понимание дикой природы не помогало ей ни на йоту. В этот раз сохранилось все то же самое, да еще добавился страх подвергнуться нападению повстанцев. Или же сопровождающим воякам, могло взбрести в голову попользоваться ею для собственного удовольствия, поскольку она находилась целиком и полностью в их власти. Габи старалась не думать о том, что Марк, который вероятно, весит не больше, чем она и ему всего лишь двадцать шесть, - это все, что стоит между нею и мужчинами. Стоит солдатам воспылать к ней вожделением, они без малейшего труда пустят ее по кругу, затем ликвидируют их обоих и отрапортуют, что американцы стали жертвами нападения в пути.
Девушке не нравились взгляды, которые она время от времени ловила на себе. Она остро осознавала то обстоятельство, что представители сильного пола в большинстве регионов за пределами США, и особенно в католических странах Южной Америки, считают американских женщин, чуть ли не шлюхами, поскольку те имели такие же гражданские права. И взгляды, и осознание такого отношения вкупе станут весомым поводом для бессонных ночей.
Оставалась единственная светлая сторона - у нее не останется свободного времени, упиваться страданиями по Анке, но стоило им добраться до места раскопок, Габи поняла, что это уже не аргумент.
Наличие военных в лагере заметно бросалось в глаза, да и число американцев увеличилось почти в два раза. С тех пор как она уехала, прибыло еще полдюжины специалистов и их помощников.
От первого впечатления при виде красоты возрождающегося из горы, словно Атлантида из морских пучин, города, желудок Габи казалось, ухнул в пустоту. Жилища, многие из них почти не поврежденные, живописно располагались вокруг храма, но именно сам храм приковывал внимание. Власть предержащим, очевидно не терпелось обнаружить сокровища древней цивилизации, поэтому они и послали значительное количество солдат, чтобы помочь наемным рабочим удалить большую часть насыпи, и даже некоторую тяжелую технику, чтобы все ускорить.
Команда, должно быть, в восторге от этого, мысленно скривилась Габи, задаваясь вопросом, сколько всего в городе уничтожили или повредили эти «помощники» в своем старании откопать его.
Некоторое определенное улучшение власти таки привнесли, доставив огромный дизельный генератор и установив по всему периметру прожекторы. Разумеется, такая перемена свидетельствовала о стремлении обезопасить место раскопок от возможных грабителей, однако новшество порадовало, поскольку Габи надеялась, что постоянное освещение и круглосуточная деятельность отобьют охоту у диких зверей блуждать по лагерю.
Тем не менее, территория обрела вид тюремной зоны, что порядком нервировало.
Габи прибыла на место уже в сумерках. С одной стороны это разочаровывало, так как означало, что нет возможности сразу же приступить к работе. С другой принесло облегчение. Поездка физически вымотала ее, и перспектива спокойно провести ночь только приветствовалась.
Вся группа собралась на ужин, но доктор Шеффилд отказался обсуждать тему, которая побудила его потребовать ее приезда. Габриэль видела, что он, да и все присутствующие, пытались сдержать волнение, но, тем не менее, доктор Шеффилд подчеркнул, что они хотели бы, чтобы она осмотрела находку свежим взглядом, беспристрастным от разного рода предположений.
У них и без того было много что обсудить, не имеющего непосредственного отношения к сделанному группой открытию, которое Габи прибыла исследовать.
Радиоуглеродным метод анализа тканей обертывающих мумию показал, что тело захоронено в эпоху культуры ольмеков¹. Группа обнаружила целый ряд свидетельств, подтверждающих полученный результат, но ничего, указывающего на то, что город построен именно ольмеками. Напрашивался единственный вывод, - существовало другое племя, которое создало свою неповторимую культуру почти в то же самое время.
Рабочая гипотеза, принятая археологами состояла в том, что жителей все еще безымянного города изгнали ольмеки, собственная культура которых преобладала, пока тольтекская² не поглотила их.
С точки зрения Габи здесь не имелось ничего, что подтверждало правоту этой версии, кроме ранее установленного факта, что тольтекское знание безраздельно царило до тех пор, пока не возросла власть инков ³. Ни один из предметов, показанных ей, не представлял ни малейшего доказательства указывающего на влияние ольмекских традиций. Если бы ольмеки уничтожили тех, кто возвел этот город, то казалось логичным, что захватив его, они оставят свой собственный след. Вместо этого создавалось впечатление, что люди покинули место своего обитания в результате некоего стихийного бедствия, не зависящего от рук человека - такого как голод, или эпидемия, а возможно и того и другого. Город находился на возвышении, что исключало возможность затопления, и кроме того археологи не обнаружили осадочных отложений указывающих на это. Так же как и никакого наглядного подтверждения вулканической деятельности или землетрясения.
По крайней мере, все пришли к единодушному решению, что в искусстве и архитектуре этого народа прослеживается сильное влияние «Старого Света», в том числе и египтян, но проявившееся с особой индивидуальностью, что делало довольно затруднительным определение того, чья конкретная культура оказала воздействие, и какая определенная цивилизация. И, что конечно, кроме некоторой общности в стиле не обнаружено ничего, что бы связывало какую-либо культуру восточного полушария с западным.
Едва ли не с первой секунды, как оказалась здесь, Габи испытывала то жутковатое ощущение слежки, которое мучило ее почти с начала первого приезда сюда. Не исключено, что Анка последовать за ней к «родному дому» или даже вернуться сразу после того, как она его прогнала, тем не менее, Габи решила, что ей просто мерещиться.
Казалось, нет разумной причины для его возвращения сюда. Несомненно, он никак не связан ни с этим местом, ни с телом, которое когда-то занимал. Все это уже давно вернулось к своему создателю.
Ученая или нет, верующая или нет, какой бы Габриэль себя не считала, она отдавала себе отчет в том, что «признавала», что Анка - призрак. То, кем он являлся в действительности, оставалось вне ее понимания. Поэтому гораздо проще согласиться, что Анка - привидение в существование которых она никогда не верила, нежели задумываться о том, кто он на самом деле. Даже сейчас она пыталась совместить несовместимое, стараясь подогнать Анку в какие-то привычные рамки.
Будь Анка призраком, то, пожалуй, обладал бы способностью совершать определенные вещи, некоторые во всяком случае. По крайней мере, на него бы распространялись обязательные правила, возможно, неписанные, однако же, устанавливающие образец поведения, который необходимо соблюдать всегда.
Он был бы привязан к этому месту, потому что именно здесь умер.
На самом же деле он не умирал, так как никогда не «жил» по-настоящему. Только существа биологического происхождения проходили цикл жизни и смерти. Анка же просто существовал. Для Габи осознать в полной мере сам факт его существования было практически так же трудно, как и понятие о бесконечности вселенной, что обычно вызывало у нее головную боль. Все имело начало и конец. Это закон природы, который воспринимался человечеством как глобальная истина, ведь ничье мышление не способно охватить полностью концепцию бесконечности.
По крайней мере, ее уму такое не по силам.
Габи все-таки решила, что «ощущение» присутствия Анки не что иное, с ее стороны, как попытка выдать желаемое за действительное. Он ушел, отправился искать добровольную кандидатку на его злободневный проект о воспроизведении потомства, она в этом не сомневалась.
«Он поразительно целеустремлен, когда намеривался что-то сделать», - подумала девушка с некоторым раздражением. Ей было бы куда легче от того, если бы он выбрал ее просто из-за того, что любил секс. Тогда бы Габи оставалась с ним до тех пор, пока бы ему не надоело все это, и он ушел. А насчет продолжения рода… ну что можно сказать, здесь имелись кое-какие ограничения. Даже если бы она сумела принять «нового» Анку, и привыкла к его облику, столь отличающемуся от «хозяина положения», на котором она «зациклилась», в этой игре ее врагом было время. Анка не производил впечатления человека с колоссальным терпением. И поэтому Габриэль сомневалась что Анка, желая удостовериться, проведет месяцы и месяцы в ожидании, прежде чем наконец признает, что не сможет получить от нее ребенка
Казалось бы, существо, живущее веками, должно обладать вселенским терпением. В конце концов, время не могло иметь большого значения для такого как он.
Габи не понравилась идея, что возможно есть причина, из-за которой Анка стал нетерпеливым.
Независимо от того сколь долгий жизненный срок отведен ей самой, о нем ей хотелось думать как о живущем вечно. Габи могла смириться со своей грядущей смертью. Но не перенесла бы мысли о том, что Анка может просто прекратить существование.
Разумеется, Габи совершенно не отдохнула, хотя имела возможность. Она осталась почти такой же уставшей, какой и ложилась спать, но, совершая обычный утренний ритуал, испытывала необычное волнение. К тому времени, когда уже была готова встретить новый день, ее сердце чуть не выпрыгивало из груди от предвкушения.
Вызывающие страх лестницы, ведущие в раскоп, заменили на не менее пугающий зигзагообразный спуск, опасно узкий и крутой. Металлические столбики, установленные вдоль внешнего края, соединенные натянутыми тросами создавали иллюзию безопасности, но только не для Габи. Она как раз была уверена в том, что падения одного единственного тела на эти «безопасные перила» вполне достаточно для того, чтобы выдернуть чертову уйму этих столбиков, и в итоге рухнуть вниз с тонной проволоки и железных шестов вместо обычных камней и грязи. К тому же еще и ослики. Все до одного взгромоздились на них, включая и ее, хотя собственным ногам она доверяла гораздо больше и караван вонючих животных направился по серпантину вниз.
Спуск скорее походил на экскурсию в Большой Каньон, за исключением того, что этот котлован не столь глубок и наверно не так опасен. Храм, с его исчезающей в утреннем тумане верхушкой, вызывал благоговейный трепет. Большая часть работ по выемке грунта сконцентрировалась вокруг откапывания из земли центрального сооружения, которое поистине было грандиозным. Разглядывая его, пока они спускались вниз, Габи пораженная тем, что такое гигантское строение возведено примитивным человеком, задалась вопросом, сколько же поколений трудилось над ним. Безусловно, строительство велось десятилетиями, тут и думать нечего, но с другой стороны ошеломляло то, как им вообще удалось справиться с подобным.
- Останки, которые мы обнаружили, находятся на самом нижнем уровне, - сказал доктор Шеффилд, когда группа достигла дна и ему удалось подвести своего ослика бок о бок к ее.
Габриэль с трудом отвела взгляд от храма и посмотрела на него:
- Сколько их?
Шеффилд покачал головой:
- Мы не определили. Я решил оставить помещение в неприкосновенности до тех пор, пока вы не изучите его. Не рискнул испортить возможные доказательства.
Они остановились у входа, который Габи видела запечатанным и который, очевидно вскрыли, как только рабочие сняли грунт до нижнего уровня. Доктор Шеффилд подойдя к небольшому генератору, включил его. Свет моментально затопил внутреннее пространство и вылился из прохода.
Габи осматривалась, ожидая, когда доктор Шеффилд присоединится к ней.
- Если вы не возражаете, - обратилась она к доктору, когда он подошел, останавливаясь рядом, - я хотела бы сначала зайти одна и посмотреть, каковы будут мои первые впечатления.
Доктор Шеффилд нахмурился, но, в конце концов, кивнул, соглашаясь. Окликнув, он увел за собой других членов команды.
Ощущение присутствия Анки сейчас стало много сильнее, но ведь это всего лишь ее воспоминания. Стараясь не обращать внимания на возникшее чувство, Габи собралась с силами и двинулась вперед. У самого входа она отметила, что помещение просто огромное, возможно раза в три больше чем то, первое, которое они нашли на вершине пирамиды. Колонны, поднимались от пола, словно лишенные ветвей стволы рукотворного леса, поскольку стояли аккуратными, ровными рядами. Даже, несмотря на сооруженное наспех освещение, середина помещения тонула в полутьме, и Габи попыталась представить себе, как это место выглядело в те дни, когда использовалось в тех целях, которым служило. Зал наверняка предназначался для какой-то конкретной цели. Она не могла допустить, что люди стали бы создавать нечто подобное, если только в этом месте не проводились общественные мероприятия.
Да и размеры помещения наталкивали на мысль, что здесь, должно быть, собирались сотни людей. Видимо, это не просто храм для отправления религиозных обрядов? Не исключено, что тут вершились и дела государственного управления?
Когда Габи ступила внутрь и огляделась, то заметила, что вдоль стен тянутся точно такие же искусно выполненные фризы, как и в погребальной комнате Анки. Ранние культуры редко имели письменность, но, тем не менее, любили запечатлевать события своей жизни и делали это в картинках.
У Габриэль появилось сильное желание изучить фризы, но ее то пригласили исследовать обнаруженные останки. Испустив дрожащий вздох, она направилась к невысокому заграждению вокруг углубления в центре величественного зала. Габи предположила, что изначально сооружение строилось как костровая чаша, скорее для освещения, чем обогрева, если бы не портик вокруг, который указывал на совершенно иную принадлежность.
Что, кроме огня могло быть первоначальным предназначением?
Тщательно осмотрев потолок над ямой, Габи не заметила ничего, похожего на копоть в подтверждение ее версии, а, приблизившись, к тому же увидела, что качество работы при сооружении ямы, даже отдаленно не походило на то тонкое искусное мастерство, с которым возведен храм. Яма и возведенная вокруг нее стенка выглядели торопливо и небрежно сляпанными, как если бы рабочие не имели должного опыта или же не успели довести дело до конца и вообще бросили работу.
Каменные плиты сложенные рядом означали, что яма была запечатана, до того как команда доктора Шеффилда обнаружила ее.
Пока не обращая внимания на этот факт, Габи взобралась на отмостку и, наконец, заглянула вниз ямы. Ужас охватил ее, когда она всмотрелась в останки скелетов, их оскаленные в безмолвном крике голые черепа. Это, - она поняла сразу, не являлось обычной ямой для захоронения. Тела не подготавливали к погребению и не укладывали бережно в месте последнего упокоения. Людей убили и сбросили в яму, или, возможно, даже похоронили в ней заживо.

Сноска
1. Ольмекская культура - археологическая культура, распространенная на территории современных штатов Мексики - Веракрус, Табаско, Герреро. Принадлежала неизвестному индейскому народу. Название дано условно, по имени небольшой группы племен, живших на этой территории позже, в 11-14 вв. Хронологические рамки О. к. окончательно не выяснены. Начало еее датируется разными исследователями от 15 до 8 вв. до н. э., конец - от 1 в. до н. э. до 3 в. н. э.
2.Тольтекская культура - культура древне-индейского народа, создавшего централизованное государство со столицей Тольян (современная Тула в Мексике), которое стало крупнейшим политическим и культурным центром Мексиканского нагорья и процветало с 5 до 11 вв. н.э. Тольтеки строили величественные храмы на вершинах пирамид и создали высокий уровень цивилизации. Во второй половине 12 века н. э. новое нашествие с севера воинственных племен, последней волной которых были ацтеки, положило конец владычеству тольтеков в Мексике. Ко времени испанского завоевания (16 век) тольтеки давно стали легендарным народом; им приписывались все культурные достижения прошлого.
3. Импе́рия Инков - крупнейшее по площади и численности населения индейское раннеклассовое государство в Южной Америке в 11-16 вв. н.э. В 1533 году испанские конкистадоры установили контроль над большей частью империи, а в 1572 году государство инков прекратило свое существование.

Габи бросило в дрожь. Во рту стало горько от поднявшейся к горлу желчи.
По мере того как ее потрясенный взгляд изучал беспорядочно переплетенные тела, она находила отпечатки яростной бойни. Сломанные кости, пробитые черепа. Габи не сомневалась, что это несколько большее, чем просто результат небрежного захоронения. Кем бы эти люди ни были, с ними жестоко расправились и забили насмерть, а вовсе не принесли в жертву в ритуальном обряде.
Как ни отвратительно, но необходимо спуститься в яму, поскольку иного способа исследовать тела и установить правильность первоначальной версии кроме как присоединиться к ним, нет. От одной этой мысли по коже поползли мурашки, однако уже через минуту Габи достала и включила диктофон. Начав с даты и времени, она наговорила первые впечатления и, наконец, шагнув к лестнице, спустилась вниз.
Габи не была подвержена всякой воображаемой чепухе, вроде «интуитивного» восприятия нависшего зла, и все же, пока осторожно спускалась по ступенькам, ощутила, что здесь присутствует нечто нераспознаваемое обычными человеческими чувствами. Отмахнувшись от подобных мыслей, она опустилась на колени рядом с первым телом и окинула его внимательным взглядом. Останки женщины, едва ли выше пяти футов. Размер привел Габи в некоторое замешательство. Оглядевшись, она отметила, что и остальные скелеты, в пределах видимости, не выглядят много больше, и поначалу решила, что тела принадлежат детям. Однако скелет, который она осматривала, определенно являлся женским. Расширенные кости таза свидетельствовали о том, что она рожала, значит, вполне созрела для того, чтобы выносить ребенка. Учитывая образ жизни и ее продолжительность у древних народов, женщина, вероятно, все-таки была довольно юной, и в современном мире считалась бы подростком, пожалуй, тринадцати - пятнадцати лет, не более, но по древним меркам девочка способная произвести на свет дитя, уже считалась взрослой.
И в ее черепе зияла дыра размером с кулак. Не надо обладать ученой степенью, чтобы определить причину смерти. Но Габи все равно изучила разбитый череп только чтобы убедиться, что повреждение не получено посмертно в результате какой-либо случайности. После того как убедилась в предварительном заключении, Габи продвинулась ко второму скелету, затем следующему и так далее. Она потеряла счет времени, исследуя их один за другим.
Доктор Шеффилд чертовски напугал ее, когда некоторое время спустя появившись над ней, произнес:
- Готовы прерваться на обед?
Габи невидяще уставилась на него, пытаясь унять, бешено бьющееся сердце. Еда - последнее, о чем она думала, но, тем не менее, она кивнула. Желание выбраться из этой ямы на солнечный свет стало особенно непреодолимым, как только поступило предложение покинуть ее.
По пути к затененному зонтиком компактному столу, около которого собрались другие члены группы, чтобы съесть свои сэндвичи, Габи заметила, что рядом с местом, где работали остальные установлен передвижной биотуалет. Неловко заниматься такими «делами» на глазах у всех, но все же это чертовски лучше, чем сидеть на корточках в лесу подставляя обнаженную задницу для укуса змее. Как раз то, что надо, но, тем не менее, Габи предварительно проверила кабину на наличие смертоносных тварей, прежде чем использовала по назначению.
И после того как вымыла руки водой из фляжки, присоединилась к команде за столом. Никто ничего не говорил в течение нескольких минут, хотя Габи чувствовала на себе вопрошающие взгляды, когда прилагала все усилия проглотить хоть кусочек из того, что поставили перед ней.
- Ну и каково ваше мнение? - наконец спросил доктор Шеффилд.
Отказавшись от бесплодных попыток съесть сэндвич, Габи положила остаток на стол.
- Это было массовое убийство. И то обстоятельство что их вообще похоронили, озадачивает меня.
Доктор вскинул брови. Все сидящие за столом переглянулись.
- Вы не думаете, что это жертвоприношение? - подал голос Марк.
Габи покачала головой.
- Женщины убиты с особой жестокостью. Совершенно очевидно, что мотивом послужила ярость.
- Женщины? - выдохнула шокированная Шейла.
Габи с удивлением взглянула на нее, а затем посмотрела на всех остальных. Видимо, для них это было новостью.
- Конечно, я смогла исследовать только треть всех тел, но да, это - женщины, насколько я могу судить по предварительной экспертизе. Тела сбросили в яму после того как убили, по крайней мере, большинство из них точно. Они лежат друг на друге, но размеры скелетов указывают на то, что они - женского пола.
Габи откашлялась, с трудом проглотив ком в горле.
- Некоторые из них были все еще живы, когда их замуровывали в яме, вероятно уже при смерти, но не мертвые.
Несколько студентов совершенно позеленели после подобного заявления. Даже доктор Шеффилд и доктор Рамиро, который впервые оказался на раскопках, выглядели более чем слегка взволнованными.
- Вы определили это наверняка?
- Есть… следы от ногтей по бокам ямы в нескольких местах.
Габи расслабилась, как только ученые приняли ее заключение без возражений, не требуя более детальных пояснений относительно ее уверенности в том, что царапины оставлены кем-то, пытающимся выбраться наружу. Для нее это бесспорный факт так же, как и то, что отметины оставлены не инструментами. Во-первых, не поддается логическому объяснению для чего обрабатывать стенки могилы, да еще специально оставлять следы в виде повторяющихся волнообразных узоров. Во-вторых, одна из женщин умерла в позе с вытянутой рукой, лежавшей на стене, за которую цеплялась.
Когда группа поднялась, намереваясь вернуться к работе, внутренности Габи скрутились узлом, протестуя, но она сделала все возможное стараясь выглядеть хотя бы бесстрастной, так как не сумела искусно изобразить энтузиазм, который демонстрировали остальные, возвращаясь к поискам. К концу дня Габи насчитала двадцать восемь скелетов. Насколько она могла судить - это все, однако доподлинно точно станет известно не раньше, чем они поднимут останки и учтут по принадлежности каждую косточку.
Габи обнаружила обрывки, и даже отдельные предметы одежды, завалившиеся между скелетными останками. Казалось невероятным, что обычные вещи могли сохраниться так долго без использования специальных средств. Несмотря на то что склеп производил впечатление хорошо и умело запечатанного, для сохранения погребенных тел никаких усилий не приложили. При более тщательном рассмотрении выяснилось, что наряды оказались весьма необычными. Золотые нити вплетенные в ткань соединяли отдельные фрагменты, сохранив внешние очертания одежды. Габи нашла и драгоценные камни, которые будучи вшиты в одеяния составляли узоры.
Это только добавило таинственности в отношении тел, и все же: их связь с храмом, по-видимому, бесспорна. Габи не могла представить, что обычные жители могли носить такие роскошные платья. Жрицы? Но если это так, почему и кто их убил?
На закате, пока устало плелась обратно «в мир живых» к палаткам археологической команды, Габи поняла, что едва ли найдет ответы на эту загадку в самой могиле. И возможно никогда не узнает разгадку. Маловероятно, что такое деяние увековечили в изображениях на стенах храма, но она все-таки решила, что стоит их посмотреть. По крайней мере, не исключено, что обнаружится хоть какой-то намек на причину убийства.
Габи чувствовала себя такой же усталой, как и прежде, даже после того как вымылась и поела, но тем не менее ей не давала покоя мысль о настенных храмовых изображениях и подсказках, которые могла там найти. Назавтра ей предстояло приступить к выемке тел, или как минимум контролировать работу, чтобы не допустить перемешивания костей и сохранить целостность каждого скелета. Иначе у нее возникнет уйма хлопот только с сортировкой. И, конечно, как только тела извлекут, она прервется и пересеет прах под ними в поисках зацепок, и только после этого займется тщательным изучением каждого тела, чтобы запротоколировать все, что удастся обнаружить.
В течение дня у нее не останется времени на осмотр фризов. Если она в этом заинтересована, то придется действовать в свое «личное» время.
Одной, среди ночи, идти в храм гораздо страшнее, чем при свете дня. Ей бы не помешало что-то наподобие оружия… палка, в крайнем случае, хотя бы для защиты от какого-нибудь солдата, расценившего ее ночной поход в одиночку как приглашение.
Взяв длинный переносной фонарик, Габи решила, что он достаточно тяжел, чтобы отбить охоту у любого, кому придет в голову подобная идея… до тех пор, пока он будет один.
Большую часть ямы заливал свет прожекторов, оставляя стену вдоль нее в полумраке, но широкие лучи света, направленные друг на друга с противоположных сторон, высвечивали практически все. Щелкнув фонариком, который принесла с собой, Габи вошла в двери и медленно двинулась по периметру, стараясь понять, где история началась, а где завершилась. Выполнены ли рисунки в хронологической последовательности? Или никакого порядка вообще не соблюдалось? И являются ли изображения на стенах действительно достоверной и точной оценкой событий? Или изложение не обошлось без политики избирательного подхода?
Прогулка по кругу, не разрешила сомнений.
Вернувшись к мозаике по обеим сторонам от входа, Габи стояла, и поочередно глядя на каждую, силилась истолковать, что же она видела. Наконец, решив, что рисунок справа от двери - начало, она опустилась на пол и попыталась определить, какое предположительно событие тут изображено.
Габи насчитала, по меньшей мере, дюжину фигурок, склонившихся будто в молитвенном благоговении. Группа окружала сияющий синим огнем светоч. Габи так долго вглядывалась в него, что холод от каменного пола буквально превратил ее ягодицы в ледышки, прежде чем до нее наконец дошло, что лицо, которое она увидела в столпе синего пламени, не принадлежит еще одной фигуре стоящей позади, как она сначала предположила. Лицо - часть огня.
Габи, возможно, определила бы это быстрее, если бы не искала в нем черт Анки. Неловко поднявшись на ноги, она немного приблизилась, но узор мозаики расплылся, как только она придвинулась слишком близко. Только отстранившись на достаточное расстояние, чтобы уловить фокус, она некоторое время внимательно рассматривала образ в синем пламени, затем изучила другие фигуры. Внешний вид одной выделялся надетым сложным головным убором. «Священнослужитель?» - предположила Габи. Убеленный сединами, с виду старше других. Рядом с ним женщина, тоже с белыми как снег волосами. Габи заметила, что ее наряд, как и у старика, более сложный, чем обычно носили простые люди.
Все еще не ухватывая смысла сюжета, она двинулась к следующему изображению. Оно легче поддавалось расшифровке. Это было рождение… очевидно, очень важное рождение, раз его внесли в храмовую летопись. Здесь присутствовал тот же синий огонь и те же два старца, которые занимали видное место на первом рисунке.
Старуха прижимала к своей голой груди голову младенца.
И старики не выступали в качестве жрецов проводящих ритуал. Казалось невероятным, но было совершенно очевидно, что эти двое - родители ребенка. Кольцо молящихся теперь окружало троицу.
Еще раз, пройдя туда и обратно между двумя изображениями, Габи окончательно определилась, что эти два старика то ли оба, то ли один из них являлись предводителями - жрец и жрица, или вождь, правитель племени и его жена. Они присутствовали в двух различных исторических событиях не только как доминантные персоны, они были единственными, кроме образа в синем огне, кто вообще обладал характерными до мельчайших подробностей особенностями. И их одеяния явно богаче, чем носили другие.
Мужчина и его жена молили о ребенке и им даровали его?
Чудо-дитя, потому что оба родителя, несомненно, слишком стары, чтобы зачать его, сообразила Габи, исходя из предположения, что это именно такое событие.
Очередные пять картин представляли сражения, или, возможно, одну настолько большую битву, которая видимо достаточно прославила народ, чтобы стоило увековечить ее в разных ракурсах. Габи бросила на изображения всего лишь поверхностный взгляд, прежде чем двинуться дальше. Следующий фрагмент запечатлел мальчика или же юношу, лежащего на алтаре. Кровь вытекала из раны на его груди. Габи было решила, что это не иначе, как жертвоприношение, когда заметила, что на картинке появились те же самые старики, на этот раз распростертые в молитвенных позах, с лицами обращенными, словно в мольбе к синему светочу.
Посмотрев на панно несколько минут, Габи вновь вернулась к сценам сражения, на которые до этого едва взглянула. И тут же поняла, что это не одна баталия, как ей сначала показалось. Изображения представляли различные битвы. В центре каждого сражения на первых двух картинах находился старый вождь. На первой он держал грудного младенца, на второй - малыша. В третьем бою - ребенок уже стоял рядом с ним. На оставшихся двух старец отсутствовал, а мальчик стоял в центре. По его росту и сложению, Габи могла бы сказать, что он едва достиг половой зрелости даже на последней из картинок.
Мальчик - чудо-ребенок, очевидно, вел свой народ на схватку с врагом? В многочисленных сражениях, если она правильно интерпретировала изображения.
И умер, как она видела, с копьем в груди. Синий свет лился сквозь зияющую рану.
Габи остановилась, уставившись невидящим взглядом в пространство, размышляя над тем, что ей, удалось расшифровать за это время. Все еще не в состоянии охватить мысленно все детали, она, в конце концов, решила, что слишком устала, чтобы рассуждать логически, и отставила ночные поиски в пользу желанного отдыха.
Но полностью отвлечься ей так и не удалось. Сцены, которые она увидела, упорно вторглись в ее сны, и направляемые неким истинным пониманием, сложились в уме в единую, воссозданную по частям, историю. Все же не только рождение делало ребенка удивительным. Он являл собой нечто большее, если раз за разом приводил своих людей к победе, еще до того, как достиг совершеннолетия.
История мальчика настолько захватила Габи, что на следующий день ей потребовались все силы, чтобы сконцентрироваться на задаче разделения и извлечения из ямы останков. Ее мысли продолжали блуждать по сюжетам мозаик. За обедом, вместо того, чтобы присоединиться к остальным, она сбегала по нужде, прихватила пакет с сандвичем и воду и вернулась на свежую голову еще раз осмотреть фризы.
Впрочем, как Габи не старалась, ей не удалось сложить никакой другой истории, кроме той, которую люди возможно и надеялись передать, создавая эти картины из разноцветных камешков.
И передали, хотя бы потому, что у Габи впервые забрезжила мысль, что Анка лгал. Это его храм. И возведен, чтобы поклоняться ему, а история, воссозданная в мозаичных изображениях на настенных фризах, не повествование о цивилизации построившей храм. Это - история Анки.
Он появился на свет в человеческой семье, или, по крайней мере, его выносила обычная женщина. Образ в пламени, на первой мозаике, не походил на Анку, потому что им и не являлся. Это был его отец, его истинный родитель, сущность подобная ему, тот, что посеял свое семя в иссохшее чрево женщины, слишком старой, чтобы рожать детей.
Следующий сюжет являлся подтверждением этого, во всяком случае, для Габи. Он изображал, как тот же мальчик поднялся на колени, но уже без ран. Синий огонь окружал его со всех сторон, а за алтарем, на котором он прежде лежал, теснилась огромная толпа верноподданных, некоторые поверглись ниц, другие смотрели с выражением благоговения или ужаса на лицах, иные убегали или, замерев, сжались в раболепных позах, словно опасались за свои жизни.
Вот значит, что Анка имел в виду, говоря, что забрал тело человека, когда душа покинула его, но предыдущие картины ясно давали понять, это - ложь. Ни один обычный человеческий ребенок не способен делать те вещи, которые приписаны этому мальчику.
«Зачем? - задумалась Габи, Анка обманывал ее. Почему сказал, что тело, найденное здесь погребенным, не принадлежит ему, когда это не так? И если говорил неправду об этом, в чем еще солгал?»
Возникшие подозрения продолжали изводили Габи, когда завершив работу на следующий день, она так и не разобралась, являются ли они следствием того, что ей не хотелось верить в ложь Анки, или же здесь имели место иные, вполне допустимые соображения. Во всяком случае, Габи знала, что историки склонны раздувать или же и вовсе фальсифицировать факты. Что, если летописцы отобразили события таким образом только потому, что хотели верить в необычайность мальчика с самого рождения? Вообще для людей не редкость притязать на родство с богами. Практически все древние правители утверждали, что они - боги или же потомки богов. Был ли это как раз тот самый пример? Заслуживает ли и она порицания, так же как они, желая видеть большее в том, что вовсе не соответствует истине?
Если это так, то как относительно старого вождя и его жены? Они действительно полагали, что слишком стары для зачатия ребенка и именно поэтому считали своего сына вымоленным даром небес? Или же не думая не о чем подобном, преподнесли народу небылицу, чтобы люди смотрели на мальчика с «надлежащим» уважением и трепетом? Если бы старому и возможно слабому здоровьем правителю, не имевшему взрослого наследника, предстояло передать власть малолетнему сыну, мог ли он защитить его права ложью?
«Вполне возможно», - решила Габи. Самое реальное чудо, приписанное юному правителю Биакцев, было его воскрешение, тот момент, когда Анка якобы перешел в тело мальчика.
Был еще один вероятный сценарий, но Габи забыла обо всем, когда они сделали новое открытие.
Она по большей части сосредоточила усилия на воссоздании по крупицам истории, совершенно упустив из вида то, что первоначальной причиной изучения фризов послужила попытка натолкнуться на какие-нибудь подсказки по поводу случившегося в храме. Потребовалось большая часть недели, чтобы извлечь и перенести останки в специальный шатер, установленный для изучения костей.
Габи определенно не надеялась отыскать под телами ничего более значимого, чем какие-то случайные обломки костей или обрывки одежды, которые она уже и раньше встречала. И конечно не ожидала обнаружить, что камни в центре ямы удалены и выкопана неглубокая могила.
И тем более не предполагала найти в ней мумифицированные останки женщины с младенцем во чреве.

Окончательно решив, что скелетные останки принадлежали жрицам храма, Габи приступила к анализу мусора и осмотрела каждый обрывок. Только вот большие фрагменты, достаточные для распознавания фактуры ткани или конкретного предназначения одежды попадались нечасто. Лоскутки в основном представляли собой образчики не больше заплатки. Из какого бы материала ни было соткано полотно, первоначальный вид одеяний установить невозможно. В конце концов, Габи, пытаясь нарисовать в воображении, как платья могли бы выглядеть, предположила, что усыпанные драгоценными камнями и затканные золотом фрагменты, соединенные между собой золотыми нитями, служили отделкой.
Габи не сомневалась, что одежда была простого фасона и с мягкими складками. Застежки любого рода являлись редкостью на древних одеяниях и немногие народности достигли совершенства в технике кроя точно по фигуре, поэтому нарядами по большей части являлось не что иное, как наслоение квадратных и прямоугольных полотен скрепленных между собой. Крупные фрагменты, которые она нашла, казалось, четко вписывались в эту концепцию.
Доктор Шеффилд хотел было предоставить ей помощников, но Габи убедила его, что будет лучше, если она соберет части одежды сама, поскольку они очень хрупкие. Несмотря на количество найденных тел, яма отнюдь не просторная и потому в ней трудно работать нескольким одновременно, не рискуя потерять или повредить то, что они могли бы еще отыскать.
Это оказалось веским аргументом, но главным образом Габи просто хотела работать в одиночку. Она лучше всего работала одна, причин, чтобы отвлечься у нее и так уже хватало.
Пока она трудилась, лишь половина ее сознания участвовала в просеивании мусора. Другая зациклилась на картинах истории Анки. Время от времени размышления неуклонно возвращали ее от фризов к самому Анке, где он, что делает… нашел ли женщину, как она настаивала. И так как эти мысли приносили слишком много боли, Габи старалась задвинуть их на задний план и опять сосредоточиться на разгадке тайны.
Без подтверждения Анки ей никогда не узнать наверняка, какая из ее теорий ближе к истине. Вполне возможно, что ни одна. Во всяком случае, загадку, выдумана история старым вождем или нет, не разрешить, не зная, а существовал ли этот старик правитель вообще? Древние любили тайны не больше чем современный человек. Не находя им реального объяснения, они просто додумывали то, что казалось понятным. Вся эта история могла быть не более чем вымыслом, объясняющим появление Анки среди людей.
При условии конечно, если то, что рассказывал Анка - правда. Ни один младенец, мальчишка или даже юноша не способен вести армию, будь он просто человеком. Только умное зрелое существо, могуществом значительно превосходящее людей, могло руководить сражением, даже находясь в теле принадлежащем ребенку. Да что тут думать, Габи собственными глазами видела кое-что из того, на что способен Анка. Независимо от возраста и силы человека, чье тело Анка занимал, он мог бы ввергнуть противостоящую армию в полный хаос, умело воздействуя на сознание, заставляя верить в то, что хотел.
В результате этих размышлений, Габи получила как минимум три теории. Любая из них была возможна, и не имелось доказательств, чтобы отмести хотя бы одну.
Габи продолжала расчищать участки дна, прежде чем осознала, что нашла еще один большой предмет. После того как очистив кисточкой проследила его очертания под слоем грунта, она замерла всматриваясь в то что обнаружила, пока не сообразила, что это человеческое тело которое к тому же мумифицировали.
Но ей пришлось пересмотреть первоначальное мнение, когда удалив вокруг достаточное количество земли, Габи получше рассмотрела мумию и поняла, что кто-то пытался уничтожить ее.
Тело было обмотано полосами ткани, но в отличие от мумифицированных останков бога, тут процесс сохранения был выполнен как попало. Те, кто выполнял бальзамирование, пропитали полотно специальным раствором, который использовали для сохранения тел умерших, ну или для особо важных покойников, однако, похоже, обработку они проводили в спешке скорее с целью спрятать нанесенные телу увечья, чем сохранить его. Затем вероятно решив, что следов преступления не утаить, вместо того, чтобы соблюдая видимость поместить мумию в саркофаг, просто выкопали углубление в середине костровой ямы, столкнули туда тело и засыпали сверху.
Габи не заметила признаков обугливания на ткани, что, по ее мнению, хотя бы свидетельствовало о том, что преступление раскрыли. Иначе над могилой развели бы огонь и большая часть тела, если не все, обгорело бы.
Она задумалась.
Представлялось совершенно очевидным, что яму рано или поздно использовали бы по назначению. На это указывал слой отложений из пепла и не полностью выгоревших бревен, оставшихся на дне. Может тело, и закопали в землю на фут ниже основания, но все же. Шлак сохранил бы плоть от возгорания, однако тогда бы оно постепенно испепелилось, что вообще свело бы на нет прежние, пусть и мизерные усилия по сохранению. Если на то пошло, пропиточный состав мог загореться сам по себе. Археологи все еще не могли точно определить, что употребляли туземцы для мумифицирования, за исключением того, что их вещество не было схожим с тем, что использовали египтяне.
Как только мужчины, которых она позвала, перенесли тело в палатку «морга», Габи вслед за ними направилась исследовать останки. По размерам, даже еще не развернув мумию, она предположила, что это тоже женщина приблизительно такого же возраста что и другие.
Часть мягких тканей под холщевыми повязками сохранилась в хорошем состоянии, не много, но вполне достаточно, чтобы открыть ужасную тайну. Эту женщину - в отличие от остальных, забитых до смерти - задушили, к тому же нанеся ей множественные ножевые ранения.
Жестокий способ расправы над столькими людьми означал нечто очень личное.
Какое-то время Габи думала, что ей лучше прекратить вскрытие. Женщин, которые умирали подобным образом, обычно убивали мужья или любовники.
Она все еще старалась справиться и овладеть собой, когда осматривая брюшную полость женщины в попытке определить ее возраст, обнаружила крошечные косточки неродившегося ребенка.
Задыхаясь, Габи бросилась вон из палатки.
Изо всех сил стараясь медленно и глубоко дышать, она с отчаянием внушала себе, что ей нельзя рассыпаться на части. Все до одного подумали бы, что она свихнулась вконец, раз пришла в такое нервное состояние по поводу трупа тысячелетней давности.
«Ее убил не Анка», - твердила себе Габи яростно. Она знала, что он не мог быть убийцей. Знала его. Он никогда бы не сделал ничего подобного.
Она даже не могла сказать, имела ли женщина к Анке какое-то отношение вообще, кроме того, что найдена похороненной в его храме.
Но почему тогда? И кто?
Немного успокоившись, Габи стала размышлять о том, была ли смерть этой женщины связана со смертью других. Она могла провести радиоуглеродный анализ, но и он недостаточно точен, чтобы опровергнуть или подтвердить общность.
Ее настолько поглотило стремление узнать больше об Анке, поняла Габи, что она совершенно забыла первоначальную цель, пытаясь расшифровать его историю на стенах. Она то намеривалась искать ответы на причину гибели жриц.
Жриц не принесли в жертву. Габи постигла это, почувствовала всеми фибрами души. Само по себе деяние было крайне жестоким, и отнюдь не ритуальным. Так и женщину, которую она только что осмотрела, вне всякого сомнения, убили без каких-либо общепринятых церемоний жертвоприношения.
Понимание застало врасплох, и все что Габи оставалось делать, это сохранять оставшуюся часть дня хотя бы внешнюю видимость нормального состояния. Истина, которую она искала, должна быть отражена в летописи истории на стенах. Если не в главном помещении храма, то значит где-то в другом месте.
Обязательно, она уверена.
Габи молилась, что бы так и было, потому что ей необходимо узнать правду.
Во всяком случае, полностью фриз она не изучила.
Приняв решение, что непременно сделает это, даже если придется бодрствовать всю ночь, Габи попыталась сосредоточиться на том, что сможет выяснить, изучая тело женщины. Экспертиза поведала ей о многом, но все равно не ответила ни на один из вопросов, крутящиеся у нее в голове.
Образец пряди длинных черных волос, что когда-то ниспадали почти до бедер женщины, свидетельствовал о том, что она была молодой - среди них не было ни одного седого волоса. Младенец должен был вот-вот родиться. Уже совсем большой мальчик, чтобы в скором времени появиться на свет.
На теле насчитывалось столько ножевых ранений, что хватило бы убить и мать и ребенка несколько раз, но Габи не могла с уверенностью сказать, умерла женщина от удушения, а затем уже ей нанесли множество ран или же просто накинули удавку, чтобы усмирить, пока не закололи насмерть. Не сохранилось достаточно ткани, позволяющей установить границы нанесения ударов, но, похоже, ребенок не являлся мишенью. Скорее, его жизнь оборвалась вместе со смертью матери. Ножевые удары в большинстве своем приходились в грудь и спину женщины.
Какими бы отталкивающими и чудовищными эти открытия не были, они меркли в сравнении с тем шоком, который испытала вся археологическая команда после обеда.
В результате множественных измышлений и дебатов по вопросу наиболее действенного способа извлечь выгоду, используя сокровища недавно обнаруженного города, правительство, в конце концов, решило, что превращение его в туристическую достопримечательность принесет больше денег. В тот же вечер в сопровождении свиты доставили мумифицированные останки бога Анки, уложенные в прозрачный акриловый контейнер, каковой намеривались выставить напоказ в его родном склепе. Прибывшие специалисты должны были сразу же приступить к монтажу электронной системы безопасности, для защиты «живого музея».
Доктора Шеффилда едва не хватил удар.
- Боже милостивый! - яростно взревел он, когда достаточно оправился от потрясения, чтобы чувствовать бешенство. - Эти идиоты считают, что мы обнаружили доисторический Диснейленд? А дальше захотят установить тут горки! Это… это непристойно!
Габи более чем согласилась с ним. Если оставить в стороне то значение, которое открытие имеет с научной точки зрения, город являлся местом кровавой бойни. Либо власти не знали об этом, потому что их не проинформировали, либо надеялись, что ужасные подробности только сделают это место более популярным для туристов.
Габи подумала, что их расчет скорее всего верен.
Подобные планы привели команду в волнение. Группе предоставили еще несколько недель, на завершение исследований, а затем предложили покинуть место раскопок. А они только начали откапывать сам город. По большей части центром внимания археологов являлся храм.
Доктор Шеффилд и доктор Рамиро планировали на следующее утро съездить, чтобы попытаться оспорить решение. Остальным в ожидании оставалось вкалывать как проклятым, пытаясь найти все, что возможно за отпущенное время, поскольку никто особо не надеялся, что доктору Шеффилду удастся переломить ситуацию.
Намерения правительства беспокоили Габи, поскольку в лучшем случае представлялись недоработанными. Кроме того казалось глупым и поспешным возвращать в храм мумию, когда само место еще в течение нескольких недель будет готовиться к открытию, даже имея военизированную охрану.
Неужели власти всерьез надеялись обеспечить приемлемую сохранность останков на месте захоронения?
Кто знает, чем они руководствовались, но Габи не испытала радости от осознания того, что мумия вновь заняла свое место в храме.
Не потому, что возвращение останков бога именно в усыпальницу имело значение. Там и так находилась статуя, а присутствие скульптурного изображения Анки куда больше нарушало душевное равновесие, чем его мумифицированные кости, служа болезненным напоминанием о пережитом здесь.
Габи почти ожидала, что ее завернут обратно, когда вернулась к храму вечером, но, видимо охрана получила распоряжение предоставить ученым полную свободу действий, пока те не уедут. Габи уже выяснила, что иллюстрация исторических событий начиналась от входа, и тянулась по правую сторону, и достаточно хорошо изучила эти панно. Но вместе с тем понимала, что для полного осмысления особенно важен хронологический порядок, а она понятия не имела, когда какое «событие» произошло. Габи считала, что вероятно убийство стало последним случаем, перед тем как храм и возможно даже и город покинули, но наверняка не была в этом уверена. И если ее предположение правильное, то значит, здесь вообще нет ничего о смертях, что делало последовательность просмотра тем более важной для понимания обстоятельств, приведших к кровавой расправе, поскольку может оказаться единственной подсказкой, которую она получит.
Минуя первую часть фриза, последующим Габи уделила ровно столько внимания, чтобы вникнуть в общих чертах в сюжеты, которые они отображали. Во всяком случае, картины казались довольно простыми для восприятия. Десятки панно были посвящены «подвигам» бога-покровителя и развитию цивилизации биаков. Габи бегло изучала изображения одно за другим в течение нескольких часов, пока кое-что на одном из них не привлекло ее внимание. Это был ритуал поклонения, изображающий главных жриц. Сначала Габи не придала значение рисунку, и только когда заметила узоры на их одеждах, в голове ее что-то щелкнуло, и она изучила мозаику более внимательно.
Бесспорно жрицы, как она и предполагала. Возле выстроенного храма, что станет домом их божеству, которое люди считали как своим покровителем, так и богом плодородия. Их восприятие в какой-то момент сузилось от всеобъемлющего понятия божества изобилия и процветания, до преимущественно бога плодородия. Габи не могла точно определить, что вызывало изменение, но для нее не это имело значение. Важным обстоятельством являлось то, что на картине появились жрицы в количестве равном числу поднятых из ямы тел… если включить ту, которую видимо убили первой.
Следующая мозаика потрясла Габи. Картина изображала Анку рядом с одной из жриц стоявшей отдельно от остальных и явно удостоенной особых привилегий. Трудно было с уверенностью сказать, каково ее предназначение, так как одеждой она не отличалась от других, но то, что ее положение выше, казалось очевидным.
Ревность и обида мгновенно охватили Габи. Она приложила все усилия, стараясь не обращать внимания на боль и гнев, когда, наконец, поняла, что это значило. Да и отрицать обратное не имело смысла, поскольку перейдя к следующему сюжету, Габи убедилась, что женщина определенно избранна для «совокупления» с богом. Мозаика изображала их сплетенными любовниками.
Габи не исключала возможность того, что раскроет нечто, чего не хотела бы знать, но именно такого не ожидала увидеть вообще. Не в состоянии разобраться ее ли собственные чувства придают такой оттенок восприятию или же ее интуиция все еще заслуживает доверия, но Габи казалось, что с каждым последующим изображением растет недовольство женщиной, которой благоволил Анка, открыто признавая как любовницу, избранную родить его дитя.
Ублюдок!
Он позволил ей думать, что она является единственной избранницей, в то время как лишь всевышнему известно, сколь неоднократно он совершал подобное!
Высшее существо, как же! Точно такой же лживый обманщик, как и все мужчины, что она, когда-либо встречала в жизни!
Габи не знала, как долго простояла, пристально глядя на счастливую пару и кипя от возмущения, прежде чем сумела взять себя в руки. Хотя все равно осталось безумное желание покинуть этот треклятый храм, и пусть катится к черту вместе со своими тайнами! Какая разница, что стало причиной бойни? Все это произошло вечность тому назад и чертово правительство вышвырнуло их вон. Группа ни за что не успеет закончить изучение города и получить хоть какое-то четкое представление о людях и культуре за тот короткий промежуток времени, что им отвели.
Догадка пришла, когда Габи стояла, уставившись на высокомерную позу «избранной», расставив, наконец, все по местам.
Ревность!
С трудом подавляя собственные чувства, Габи изучила фигуры вокруг бога и его «невесты», с как можно большей беспристрастностью. Либо воображение и эмоции взяли верх над ее логикой, либо не она одна ревновала! Чем внимательнее Габи анализировала мозаики, тем больше убеждалась в том, что наткнулась на повод, приведший к убийству женщины.
И потому даже не испытала потрясения, когда добралась наконец до картины, которая открыла тайну грязной истории. Женщину убили другие жрицы, разозленные ее высоким положением, ревнивые и обиженные тем, что предпочли ее.
Бог Анка, был безутешен в своей утрате, а затем пришел в ярость.
Поклоняющиеся ему или боялись гнева или разъяренные тем, что жрицы разрушили все своей ревностью, лишили их жизни. Но и это не успокоило бога. Анка отказался от людей, отвернулся от них. И когда он это сделал, цивилизация, которую он помог построить, начала рушиться.
Всемогущий Анка покинул тело и оставил народ на произвол судьбы. Целых три мозаики были посвящены усилиям людей сохранить его останки и призвать божество обратно, но, несмотря на старания, Анка проигнорировал их.
Великое бедствие сошло на землю, вызванное, как верил народ, гневом бога или его уходом. Неурожай, падеж скота, засуха… женщина, а не чума привела цивилизацию к краху, и те люди, что выжили - бежали.
Габи чувствовала себя разбитой, когда расшифровала последнюю картинку истории. Даже ревность оставила ее.
Учитывая трагизм ситуации, казалось неудивительным то, что Анка был полностью опустошен, когда потерял свою женщину и ребенка. Он удалился от мирской жизни, от себя как человека в храм построенный в его честь, и оставался там, пока Габи не наткнулась на его прибежище.
Его презрение к «примитивным» умам, даже превосходство, которое так часто раздражало Габи, а также его черствость и равнодушие в отношении людей, теперь стали гораздо понятнее. Это не оправдывало его, но с другой стороны опыта общения с народом, что способен от обиды сотворить подобное зло оказалось достаточно, чтобы вызвать у Анки разочарование. Возможно, он не столько был безутешен, сколько испытывал отвращение? Может просто дошел до предела, когда понял, что род человеческий определенно недостоин его внимания?
Но тогда почему он остался здесь? Даже если люди покинули это место, храм построен ими. И служил постоянным напоминанием.
Судя по всему, Анка считал, что это необходимо, чтобы удержаться от совершения подобной ошибки в дальнейшем.
Или вполне возможно не хотел далеко уходить от женщины и ребенка?
И, если хоть что-то из этого верно, то какая роль отведена ей?
Заключалось ли в ней нечто особенное, что, наконец, пробудило его из забвения?
Или она просто-напросто первый человек, с которым у него случился контакт спустя столько времени, что он оказался не в силах устоять?
Многие годы Анка жил среди людей, наверняка достаточно долго, чтобы начать думать и вести себя, как человеческое существо.
Он избегал внешнего облика, что «носил» на протяжении стольких лет, - воина, вождя и бога Анки.
Потому ли, что пребывать в обличии того кем он когда-то являлся, было слишком болезненным?
Однако перед ней Анка представал в этом образе… Оттого, что эту внешность до сих пор связывал с собой? Или, может потому, что это единственный облик, знакомый ему?
Габи понимала, что испытывает опустошение из-за того, что прогнала Анку, отпустить его, последнее чего ей на самом деле хотелось. Не имело значения, насколько это неблагоразумно, но она любила его и боялась, что он не мог или не хотел отвечать взаимностью. Просто ей легче порвать с ним отношения до того, как он оставит ее.
Слабое утешение. Лучше бы она взяла все что возможно, пока имела такой шанс! Что за глупость отказываться от счастья, пусть даже горько-сладкого, ради одиночества? Словно у нее так много радостей, что больше и желать бессмысленно. И будто есть масса возможностей познать счастье когда-либо снова!
Полнейшее безумство влюбиться в существо, собственно говоря, в бога по сравнению с ее видом! Едва ли Анка вообще способен испытывать такие же чувства к ней! Но она могла бы любить его, если бы так не сглупила! Проклятье, это, по крайней мере, сделало бы ее счастливой, пусть и на короткий промежуток времени!
В душе Габи поднялось почти безудержное желание бросить работу и отправиться домой, чтобы разыскать и попытаться вернуть Анку. Ей едва хватило здравого смысла справиться с порывом немедленно вскочить, и бегом вернувшись в палатку, упаковать вещи, разбудить доктора Шеффилда и умолять отвезти ее к взлетно-посадочной полосе.
Шеффилд решил бы, что она чокнулась. Он так зол на вмешательство властей в его проект, что едва ли прислушается или уделит время организации ее отправки в штаты.
Плечи Габи поникли от осознания. Как бы отчаянно она не хотела вернуться домой, чтобы разыскать Анку, крайне сомнительно, что ей представится возможность уехать прежде, чем соберется и отправится восвояси вся остальная команда.
Габи мрачно подумала, что в любом случае, это все равно не имело бы никакого значения. Анка не пытался связаться с ней после того, как она попросила его уйти.
Ну и ладно, черт с ним! Она много раз предлагала ему оставить ее! Он же выбрал самое неподходящее время, решив выполнить ее желания!
Пространство вокруг Габи уже начало сиять ярко-голубым свечением, прежде чем она глубоко страдающая и погруженная в собственные путаные мысли заметила изменения.
Когда она обернулась, позади, скрестив на груди руки и чуть расставив ноги, стоял Анка.
Выражение его лица было непроницаемым, впрочем, Габи и не рассчитывала на радушную встречу.
Как только Анка, двинувшись в ее сторону, наконец, остановился на расстоянии вытянутой руки, Габи с трудом сглотнула. Его взор мимолетно скользнул по ее лицу, прежде чем он вскинул голову, осматриваясь вокруг.
- Ты значительно умнее, чем я предполагал,- задумчиво произнес он, переведя, на нее взгляд.
- Думал, что оценивал тебя по достоинству, так как ты того заслуживаешь, но ты оказалась права насчет меня. Мне поклонялись, и у меня до сих пор слишком раздутое самомнение… и слишком низкая оценка твоего вида.
Похвала согрела Габи, однако холодок, который она почувствовала между ними, удержал ее на месте, остудив порыв броситься в его объятия. Она облизнула пересохшие губы:
- Я правильно поняла историю?
Анка слегка наклонил голову:
- Частично.
Габи нахмурилась, оглядываясь на мозаику.
- В какой именно части? - спросила она неуверенно.
Шагнув ближе, Анка привлек ее к себе.
- Я никогда не любил Шу-Этну, - ответил он тихо, обхватив ее подбородок и вынудив поднять на него взгляд.
- И никогда раньше не испытывал любви ни к одному человеку. Я наслаждался их лестью. Упивался только тем, что доставляло плотские удовольствия - вкусом, запахом, звуками и ощущением самого мира и всего в нем. Без тела я не ощущаю ничего этого. Могу возродить в памяти, «чувствовать» их в некотором смысле, поскольку переживал все давным-давно, но не так как ты.
Отпустив ее, Анка направился к мозаичным картинам и замолчал, рассматривая изображения.
Габи наблюдала за ним некоторое время и наконец, пошла следом.
- Я отказался от человеческого мира не из-за того, что смерть Шу-Этну опустошила меня. Она была слаба и мелочна, тщеславна и глупа.
Он колебался, словно оценивал реакцию Габи на свои слова или возможно решая, стоит ли продолжать рассказ.
- Поскольку она была красива, я желал ее, и наслаждался теми удовольствиями, что испытывал, когда был с ней как человеческий мужчина. Некоторое время я полагал, что это соответствует понятию человеческой любви и позволил себе считать, что чувствую нечто большее, чем обычная страсть. Однако, задолго до ее смерти, понял, что был влюблен в само понятие «любовь», а не в Шу-Этну и что она, без сомнения, тоже не любила меня. Да и как можно, когда для нее существовала только она во всем мире?
- Сама Шу-Этну являлась единственной любовью ее жизни, - иронически добавил он.
Лицо Анки приобрело суровое выражение, пока он изучал изображение, запечатлевшее убийство жриц в храме:
- Я покинул человечество, потому что постепенно возненавидел людей, они вызывали у меня отвращение своей жадностью и жестокостью… но главным образом потому, что жаждал уничтожить их всех в отместку за гибель моего сына и знал, если останусь, то сделаю это.
Ревность разрасталась в душе Габи вопреки всем усилия задушить ее, несмотря на утверждение Анки, что он не испытывал к женщине которой подарил ребенка ничего… кроме страсти, как будто этого недостаточно, чтобы она ревновала!
По логике это не должно ее волновать. Все произошло задолго до нее. И она не вправе упрекать его за ту жизнь, которую Анка вел прежде чем увидел ее, и пришел к выводу, что она достойна стать той самой, избранной, еще до того как она узнала о его существовании.
Глупо или нет, однако Габи все же ревновала и по-прежнему чувствовала себя обманутой, так как та женщина носила его ребенка. И ничего не могла с этим поделать.
Однако большую боль ей причиняли страдания Анки. Как она могла не волноваться о нем? Взяв его руку, Габи на мгновение прижалась щекой к его ладони, прежде чем повернуться и поцеловать в ее серединку.
- Мне очень жаль.
Анка посмотрел на нее с легким удивлением.
- Из-за того, что произошло. Из-за сына, которого ты потерял.
Сдвинув брови, он с любопытством поинтересовался:
- Ты же не имеешь к этому никакого отношения. С чего бы тебе чувствовать вину?
Габи проглотила комок в горле:
- Потому что я тоже - человек. Но… - она заколебалась, - а еще, мне больно из-за того, что ты испытываешь боль.
Она отпустила его руку.
- В общем… за все то время что мы были вместе, я считала, что ты существуешь за счет людей, однако на самом деле люди использовали тебя. Чему другому ты мог научиться, находясь среди них?
Анка выглядел, разрывающимся между облегчением и неверием, оттого что Габи простила его, радостным, но несколько сердитым, вероятно из-за такой оценки его образа жизни.
- Ты не должна торопиться оправдывать меня, - пробормотал он. - Вероятно не стоило, если только…
Он запнулся и покачал головой.
- Я придаю большое значение твоим словам, хотя, несомненно, я был потребителем и не достоин твоего великодушия. Я сам никогда не смогу простить себя за то, что мое высокомерие едва не стоило мне самого ценного, что мог предложить этот мир.
- Тем не менее, вопреки тому, что ты думаешь, использовать кого-то… или быть использованным по определению не «зло». Пока это приносит пользу обоим, это - правильно. Давать и брать не только естественно, это приносит удовлетворение. Единственное, что при этом является неправильным, это брать без отдачи, брать, не имея на это позволения.
- То, чем я занимался - неправильно и ничто совершенное мною ранее, не делалось по справедливости - да, я возмещал людям все, но не предоставлял им выбор.
Затем он замолчал, и Габи почувствовала, как ужасное чувство потери охватывает ее. Она бы радовалась, что Анка узнал и понял теперь, по какой причине ей было так трудно принимать его поступки, если бы понимание также не означало окончательного прекращения отношений между ними, а это нечто такое, с чем Габи думала ей трудно смириться.
- И что сейчас ты намерен предпринять? - спросила она с отчаянием.
Анка обернулся, задумчиво глядя на нее. Затем мягко притянул ее к груди, крепко сжав на мгновение в объятиях.
- То, что, знаю, мне необходимо сделать. - Он громко сглотнул. - Я хочу, чтобы ты покинула это место, Лунный Цветок. Находиться здесь для тебя опасно.
Габи кивнула:
- Я в курсе. Мы получили распоряжение оставить раскопки. У нас есть всего лишь несколько недель.
Он отстранился, схватив ее за плечи:
- Не жди, - приказал он низким, клокочущим от гнева голосом. - Ты выяснила все, что тебе нужно было узнать. Отправляйся домой! Со временем, если это будет возможно, я приду к тебе.
Габи посмотрела на него с удивлением. Страх и надежда воевали внутри нее.
- Что ты имеешь в виду под «если возможно»? - спросила она испуганно.
Он помотал головой.
- Просто… пообещай мне, что ты уедешь, как только завершишь все соответствующие приготовления. У тебя нет причин задерживаться здесь, зато есть все основания, оказаться как можно дальше от этого места. В скором времени тут начнутся большие проблемы. Я хочу…. Мне нужно знать, что ты будешь в безопасности, если я не смогу быть рядом, чтобы защитить тебя. Обещай мне.
Габи с грустью смотрела на него. Она хотела дать слово, но в то же время неясное предчувствие чего-то плохого разрывало ее на части. Наконец, не в силах выдержать его молчаливого ожидания, кивнула.
Подняв руку, Анка погладил ее по щеке, а затем просто исчез.
Горе лавиной обрушилось на Габи в тот момент, когда она осознала, что осталась одна. Она даже не могла четко объяснить, почему почувствовала беду. Он же почти точно пообещал, что вернется к ней.
И все-таки должна быть причина? Почему бы ему не уйти вместе с ней? Что он замыслил, имевшее казалось для него такое большое значение, чтобы заставить таиться от нее? Габи не оставляло ощущение того, что Анка не захотел делиться с ней своими сомнениями, но он проговорился: «если будет возможным».
Желание срочно разыскать его нахлынуло вновь, только теперь к нему примешался еще и безотчетный страх.
Она на пути к тому, чтобы потерять его навсегда. Предчувствие неотвратимого тяжким бременем сдавило грудь.
До того как обнаружила, что спотыкаясь пробирается по темным коридорам через храм, Габи даже не осознавала, что потребность находиться с ним рядом направляет ее в ту комнату, где они встретились впервые. Сердито убеждая себя, что его там нет, она продолжала взбираться по отвесным проходам, переходя из одного помещение в другое, пока наконец не нашла себя, стоявшей перед статуей.
У Габи перехватило горло, когда она, всмотревшись на его изваяние, внезапно поняла что он собрался сделать и страх едва не поглотил ее.
- Это действительно не имело значения, - прошептала она, пытаясь справиться с дрожащим подбородком. - Я оказалась слишком… ограниченной чтобы понять, что люблю тебя, а не то, как ты выглядишь.
Анка не ответил, и Габи опустившись на холодный каменный пол у ног статуи, закрыла лицо руками, изо всех сил стараясь не разрыдаться в голос.
- Если ты можешь… дай мне еще один шанс.
Заметив голубое сияние, проникшее между пальцами, Габи сначала подумала, что он вернулся, и она получила возможность убедить его не рисковать своей жизнью ради чего-то, столь бессмысленного. Она ничего не могла рассмотреть из-за слез застилающих глаза, кроме того, что комнату заливал синий свет.
- Анка? - прошептала она.
Он не явился ей, ни в каком образе. Синий свет усилился, заполняя комнату, а потом начал тускнеть. Ее сердце почти остановилось, когда она определила, что сияние исходит именно из гробницы.
Вскочив на ноги, она бросилась к невысокой стенке каменного гроба и заглянула внутрь.
Свет почти ослепил ее. По возможности заслоняя глаза, она пыталась разглядеть хоть что-то помимо свечения. Постепенно зрение восстановилось, явив ее взгляду происходящее.
- Нет! - Закричала она. - Если ты делаешь это ради меня, пожалуйста, не надо!
Он не ответил, но Габи увидела, как разорвалось оберточное полотно, и иссохшее тело, сохраненное от разложения специальными веществами, постепенно обретает форму, начиная обрастать мышцами и тканью.
Сморщенная кожа, становясь светлее, разгладилась и слегка порозовела от текущей под ней крови.
Когда Габи заметила, что процесс преобразования завершается, страх вновь обуял ее. Контейнер, в который поместили его мумию, запаян. Он задохнется, даже если сумеет оживить тело!
Пока она металась по помещению в поисках камня, чтобы разбить контейнер, он взорвался, разбросав по сторонам тяжелые пластмассовые осколки, и весь свет померк, кроме лучей чистой голубой энергии исходящих от Анки.
С трудом поднявшись с пола, куда силой взрыва швырнуло ее, Габи, наконец, встала на ноги. Осколки акрила, поблескивая, хрустели под ее ботинками, когда она кинулась обратно к саркофагу, чтобы заглянуть внутрь.
Ее сердце, казалось, перестало биться, едва она увидела его. Анка выглядел именно таким, каким она всегда мысленно его представляла… кроме как еще красивее, если такое возможно - реальный, осязаемый, живой. Открыв глаза, он с шумом втянул в себя воздух, наполняя легкие.
Габи издала неопределенный звук, нечто среднее между рыданием и смехом, как вдруг увидела, что что-то не ладно. Голубое сияние стало тускнеть. Теперь она смотрела на него, не опуская ресниц пытаясь защититься от яркого света.
«Его взгляд подергивается пеленой», - осознала Габи со слабостью или болью, или же скорее и с тем и другим чувством.
Глаза Анки закрылись как раз тогда, когда Габи, задыхаясь от внезапного сильного испуга, перепрыгнула через невысокую стенку каменной гробницы, чтобы добраться до него.
Она свалилась поперек Анки, раня колени и ладони о пластик, окружавший его тело. Не обращая внимания на боль, Габи подползла к нему и коснулась его лица, плеча. Он не шелохнулся. Хуже того, кожа Анки становилась холодной, а дыхание поверхностным.
Ужаснувшись, Габи поняла, что он умирает и это полностью ее вина! Она не пожелала принять его таким, каким он был! Даже не пытаясь сдержать рыдания, рвавшиеся из груди мучительными спазмами, она изо всех сил старалась поднять и положить его голову и плечи к себе на колени.
- Не уходи, Анка, пожалуйста! Только… посмей! Не оставляй меня! Прошу, не оставляй меня! Я люблю тебя!
- Лунный Цветок, - произнес он охрипшим голосом едва ли громче, чем дуновение ветерка. - Я тоже тебя люблю.

Крупные пушистые хлопья снега падали вниз, присоединяясь к растущему снежному покрову, укутывающему мир снаружи мягким одеялом. Вид из окна ванной заставил Габи вздрогнуть, несмотря на исходящую паром, булькающую воду, плещущуюся у ее груди.
В такие моменты ее прежнее существование казалась каким-то далеким, словно все это происходило с кем-то другим - кем-то оторванным от реальности, подумала Габи, рассматривая жизнь, которую вела сейчас, как самое настоящее, что она совершила.
Поскольку, каким бы пугающим не было признать себя нарушительницей норм и принципов права, Габи ни о чем не сожалела. И как бы ни нервничала, организовывая тайный побег своего «нелегального переселенца», она бы сделала это снова.
На самом деле, Габи не так уж и сильно преступила закон. Анка был настолько слаб, когда совершил переход, что нуждался в ней до тех пор, пока не восстановился - недели его выздоровления стали самыми худшими в ее жизни. По крайней мере, он знал город, имел представление, где можно прятаться, набираясь сил, в то время как полиция сбивалась с ног в поисках «сбежавшей» из храма мумии.
Все, что требовалось от нее - прокрадываться мимо солдат, чтобы принести еду и воду, которые теперь требовались его телу.
Но рисковать как-то больше Анка ей не позволил. Габи предполагала, что он отказался бы и от этой ее маленькой услуги, если бы у него был выбор. Когда пришло время уезжать, Анка отклонил ее планы относительно переправки его через границу. Он отправился собственным путем, оставив Габи грызть ногти от беспокойства до тех пор, пока в один прекрасный день не появился на ее пороге - со своими сокровищами, которые отказался оставить в храме.
И был прав. Золото и драгоценные камни принадлежали именно ему, хотя южноамериканское правительство поспорило бы с этим утверждением, если бы поймало с ними. К счастью, никто, кроме Анки, не знал об их существовании. Иначе бы власти развернули более кипучую и широкомасштабную деятельность по поиску пропавшей мумии.
А сокровища пригодились, когда их удалось сбыть на черном рынке и получить за это реальные деньги.
На них они купили ранчо в глуши штата Монтана, новую личность Анке и обеспечили себе безопасную, комфортную жизнь.
Габи до сих пор невольно поеживалась от отвращения к тому «криминалу», к которому пришлось прибегнуть, укрывая близкого ей человека, но нисколечко не сожалела, что сделала это. Определенные вещи заслуживали риска, стоили самых больших страхов.
- Ты не можешь дрожать от холода, - протяжно прошептал Анка. - Я сгораю заживо!
Габи тихонько засмеялась, оборачиваясь, чтобы посмотреть в его лицо.
Несмотря на все те месяцы, что они были вместе, ее до сих пор пронизывало волной радостного изумления от неожиданности и узнавания, когда она встречалась взглядом с его зелеными глазами.
- Вода не такая уж и горячая, - запротестовала она.
- Я горю от желания, - шепнул он, наклонив голову, чтобы коснуться губами ее ушка.
Комментарий Габи понравился, хотя она и не поверила этому. Ее живот выглядел так, словно она проглотила баскетбольный мяч или, возможно, арбуз. Если он станет еще хоть чуточку больше, то ей вовсе не придется ждать, когда все вернется к первоначальному виду естественным путем - она попросту треснет, как перезрелый арбуз.
Анка растопырил руки поверх означенной возвышенности. Когда в течение нескольких минут ничего не произошло, легонько побарабанил по натянутой коже пальцами.
- Совсем спелый, - признал он с довольным гортанным смешком.
Прежде чем Габи успела возразить, Анка, скользнув руками вверх, накрыл ладонями ее обнаженные груди, мягко массируя.
- Они тоже, - проурчал прямо в нежный изгиб шеи. - Очень сладкие дыньки, увенчанные маленькими вишенками.
Габи охватило тепло, не имеющее ничего общего с горячей ванной, которую они принимали.
- Ты, видимо, голоден, - поддразнила она.
Анка подхватил ее бедра, приподнимая и усаживая повыше.
- Да, Лунный Цветок. Голодный на тебя... всегда, - прошептал он, слегка прикусывая ее плечо.
- М-м-м, - простонала Габи. - Тогда ты должен с этим что-то сделать. Доктор говорит, что со следующей недели больше никаких шалостей.
Он хмыкнул:
- Это потому, что ей неизвестен секрет моих шалостей.
Габи повернула голову и с интересом посмотрела на него:
- Я думала, ты не испытываешь ничего, занимаясь сексом тем способом.
- С чего ты взяла? - поинтересовался он голосом, который пронизывало веселье.
Габи выпрямилась и развернулась к нему всем корпусом:
- Ты говорил.
Анка запустил пальцы в ее волосы, притягивая ближе и запечатывая ее рот горячим, сводящим с ума поцелуем. Бутон желания распустился, раскрываясь все больше, когда его пьянящий вкус охватил Габи.
- Я никогда не утверждал, что ничего не получал при этом, - прошептал Анка, легкими поцелуями покрывая ее губы между словами.
- Тогда почему?.. - Габи замолчала. Сейчас это не важно, но она каждый раз замирала от страха, вспоминая, насколько Анка был близок к смерти в тот день, когда решил ради нее воскресить свое тело, от которого отказался очень давно.
Немного отстранившись, он заглянуть ей в глаза.
- Потому что любя тебя тем единственно возможным для меня способом, я разжег в себе жажду большего - настолько, - что не увидел опасностей для тебя. Оказалось, мне недостаточно обладать только твоим разумом и душой, я желал твоего тела. И мечтал ощутить, как моя плоть сливается с твоей. Но больше всего хотел объединить наши жизненные силы.
Габи почувствовала, что ее горло сдавило от эмоций - как от любви, так и от жаркой страсти в его словах. Отняв от своей щеки его руку, она направила ее вниз по округлому животу, в котором рос их сын, к центру горячему от желания. Как только он начал дразнить ее клитор кончиком пальца, Габи зарылась руками в его влажные, рассыпанные по шее и плечам волосы.
Обычно, работая на ранчо, Анка связывал волосы в хвост на затылке, но когда они оставались вдвоем, всегда распускал, потому что знал, как ей нравится просеивать сквозь пальцы его длинные шелковистые пряди. Разумеется, в тех редких случаях, когда они выбирались в город, люди глазели на них, но Анка не замечал взглядов и Габи не беспокоилась.
Габи видела догадки в их глазах.
Мужчины думали, что он индеец или скорее - индеец испанского происхождения.
Женщины думали, как ей повезло и какая она счастливая.
Женщины правы, она счастлива с ним.
Мужчины… она пожала плечами. Создавая личность, они выбрали для него латиноамериканскую фамилию, но фактически он являлся тем, с чем никто из людей никогда не сталкивался. Да, он родом из Южной Америки. Частично индеец, однако родился задолго до завоевания испанцами Южной Америки, да как бы там ни было, Анка в любом случае являлся индейцем лишь отчасти. Остальная его часть была… просто божественной.