Интересное описание главных героев и их окружения: у первого - яркая внешность и запущенный дом, у второй - как бы невзрачная внешность и одеяние, но завораживающий голос. Это на первый взгляд, но потом видна их незаурядность, ум и уверенность в себе.
Девочки, спасибо, читала с большим удовольствием.

Natala пишет:

Рада видеть тебя видеть среди читателей)))
А еще ситуация с героями напоминает "Короля Хеля". В рассказе король был красив, а героиня - нет. И тоже была переводчицей.
Хотя, девочки, советую присмотреться к Гарну. Большой, молчаливый, хозяйственный мужчина в доме Среди прочих талантов

So-chan пишет:

Да, заметила, что он не просто слуга, держащий в порядке свою территорию.))

Сидела искала каких бы героев выбрать и не знаю.
Пока Шилхара у меня будет Tony Thornburg

Буду рада, если есть еще варианты.
А вот героиня...не знаю(
....
Вот Nejla Hadzic пока. Насчет веснушек не знаю, но ладно.

Какие варианты? Tony Thornburg - красавец-мужчина.
Не, ну только если прям индийца с длинными волосами искать. Но я плоха в подобных играх-подбороах.

Эх, что-то Мартисе веснушек захотелось...

Ну изначально мне понравился Бенедикт в роле Доктора Стрэнджа))
Вот еще может Мартиса - Софи Тёрнер

Cerera пишет:
Забавно, что ассоциация с доктором Стрэнджем мне тоже приходила в голову

Софи Тёрнер кажется слишком красивой и молодой.

So-chan пишет: А Мартисе сколько лет?
Ну я надеюсь, что по ходу книги Мартиса немного поменяется? Нет?)

Cerera пишет:
29 лет. Упоминается 22 года рабства, а продали ее Камбрии в семь лет.
Шилхара, как помню, на несколько лет старшее ее.
Нет))) "Чуть похудела и загорела" - все ее изменения за книгу.

Утро не добавило ей миловидности. Облачённая в обвисшие тунику и юбки, с волосами, подобранными в тугой пучок, обвитыми обрывками паутины, новая ученица Шилхары ни капли не изменилась с их первой встречи. Когда Шилхара приплёлся на кухню, ослеплённый утренним светом, то был поражён увидеть там незваного гостя. Лишь потом он вспомнил. Ответ конклава на его просьбу о помощи. Он не знал, смеяться ли ему во весь голос или сыпать проклятьями под нос.
«Что, во имя Берсена, мне делать с помощницей, которая не может ни сотворить простейшего заклинания, ни поднять корзину апельсинов?»
Он пригубил чай и стал рассматривать её поверх края чашки.
«Проклятые священники. С них убыло бы обременить меня обществом прелестной мордашки? Женщины с щедрыми бёдрами и грудью, в которой можно утонуть? Красавицы, с которой можно предаться страсти в тёмном коридоре, пока она суёт нос в мои секреты и плетёт интриги, как меня предать? Вместо этого они прислали обычную, робкую, бесталанную девицу. В лучшем случае, её присутствие станет докучливой помехой, в худшем — опасным препятствием».
Тем не менее, она не показалось такой убогой, как в первый раз. Она застала его врасплох своей репликой о пыли, явив блеск остроумия, а вслед за ним впечатляющий румянец. Она заставила его задуматься и улыбнуться. Одно это привело его в замешательство.
Шилхара не мог припомнить, когда в последний раз одаривал кого-то улыбкой, в которой не сквозила издёвка, но за каких-то десять минут шпионка Камбрии чуть не заставила его разразиться хохотом своим замечанием и взглядом, который бросила на него, когда он предложил ей апельсин. Он не верил, что она смогла бы выразить больше подозрения или страха, если бы он протянул живую гадюку.
— Ты собираешься его есть? — Он указал на нетронутый фрукт.
Девчонка напряглась, как будто готовясь к чему-то неприятному. Он обратил внимание на её руки, когда она неохотно потянулась за плодом. Костяшки красные, натёртые, как и у него. Или у Гарна. Она трудилась в доме Камбрии. Не избалованная воспитанница, а служанка, выполняющая грязную работу.
Она почистила апельсин с кропотливой ловкостью и попробовала с неописуемым изяществом. Медленно вонзила зубы в кусочек, либо из осторожности, либо от удовольствия, и её движения приковали его внимание.
Шилхара покачал головой.
«Боги, прошло слишком много времени с тех пор, как у меня была женщина».
Он ухмыльнулся, когда её глаза расширились после первого кусочка.
— Какой сладкий!
— Я не хвастал попусту, говоря, что мы собираем лучшие фрукты. Апельсины из Нейта всегда пользуются спросом на рынке.
Он не разделял её восторгов. Апельсины были основным продуктом его питания и окончательно ему приелись. Каждый раз, отправляя в рот кусочек, он подавлял в себе рвотные порывы. Он ел и давился ими, но верил, что когда-нибудь сможет к ним привыкнуть и избавиться от воспоминаний, связанных с этим фруктом.
Мартиса прикончила апельсин с большим аппетитом, но отказалась от добавки. Она похвалила Гарна за кашу, и те двое обменялись тёплыми улыбками. Их простое товарищество ставило Шилхару в тупик. Это был не брачный танец мужчины и девицы, а скорее признание давно разлучённых, но в конце концов воссоединившихся друзей. Он отметил мгновенную привязанность Гарна к девушке. Мартиса появилась, чтобы пробудить чувства раба. Шилхара сощурился. Они ничего не знали о ней, кроме как со слов Камбрии. Но Мартиса Ашеровская не просто девица со смущённым румянцем и мелодичным голосом. Она шпион на задании, иначе её бы здесь не оказалось. И он сотрёт её в порошок, прежде чем позволит использовать Гарна против него самого.
Шилхару мучил соблазн поведать ей о происхождении Гарна: как он гнил в тюрьме Прайма за то, что в прямом смысле слова переломал пополам обидчика о колено, как какую-то деревяшку, — но он передумал. Его не прельстила мысль, что разъярённый Гарн сорвёт ему голову с плеч и перебросит её через весь двор за то, что он раскрыл незнакомке его прошлое.
Ехидное замечание об их привязанности зависло на губах, но Шилхару остановил неприятный запах, поднимающийся из-под стола.
— Крылатый Берсен! Что это за вонь?
Он выгнул бровь и уставился на Мартису. У неё округлись глаза.
— Это не я. Я обмылась сегодня утром.
Гарн толкнул своего хозяина и указал в сторону ног. Шилхара наклонился взглянуть под стол и чуть не поперхнулся. Под столом развалился Каель, и от него несло хуже, чем от наполовину сгнившей собаки, которая напала на Нейт по приказу Скверны. Шилхара толкнул Каеля мыском сапога, и ищейка недовольно зарычала.
— Пошёл вон, Каель. Марш отсюда.
На второй раз толчок был сильнее. Каель сладко потянулся, прежде чем покинул облюбованное местечко, и выскользнул через открытую дверь во внутренний двор.
Шилхара проследил взглядом за своим псом, прежде чем перевёл внимание на Мартису.
— Гарн сказал мне, что моя ищейка подтвердила историю Камбрии. Ты одарённая.
Она побледнела и опустила глаза, чтобы скрыть эмоции.
— Да. Гарн нас познакомил.
Её необыкновенный голос звучал уныло, скрывая богатство чувств, как и её потупленный взгляд. Его это не одурачило. Она разозлилась, что он использовал Каеля.
— Каель — ценный член моей семьи, Мартиса. Я доверяю его мнению больше, чем кому-либо другому. Независимо от желаний конклава и щедрости Камбрии, который отправил мне в ученицы собственную воспитанницу, если бы Каель не признал тебя, ты бы здесь не осталась.
Она встретила его взгляд, глаза цвета меди были непоколебимы и решительны.
— Епископ заплатил за четыре месяца моего содержания.
Гнев испепелил последние остатки сна.
«Она посмела бросить мне вызов!»
Он оскалил на неё зубы и едва успокоился, когда она съёжилась. Тем не менее, не желая опустить взгляд.
— Да, заплатил, — признал Шилхара. — И когда я отошлю обратно его наглую воспитанницу, то приложу записку, в которой будет сказано, что непомерная стоимость каши и местных апельсинов заставила меня возместить расходы, придержав при себе всё его серебро.
Напряжение на кухне стало настолько густым, что его можно было резать ножом. Гнев Шилхары рос, пока Мартиса не выдохнула, принимая поражение. Её голос звучал монотонно, а взгляд был пустым и спокойным, когда она сосредоточилась на точке над его левым плечом.
— Я повела себя дерзко. Прошу прощения, господин.
— Что-то я сомневаюсь в искренности твоих извинений. — Она удивлённо уставилась на него. — Но кажется, мы начинаем понимать друг друга.
Он понаблюдал, как она стала играть с ложкой, прочерчивая узоры в застывшей каше.
— У тебя паутина в волосах застряла.
Она похлопала себя по волосам и скривилась, когда пальцы тронули остатки паутины, свисающей с заколок.
— Забудь об этом, Мартиса. Прихорашиваться не обязательно. Твоя внешность здесь никому не интересна.
Тень боли или смущения исказила её черты, прежде чем она потупила взгляд. Он ранил её, хоть и непреднамеренно. Просто в Нейте никто не соблюдал формальностей. Он и Гарн одевались не лучше, чем слуга самого низкого ранга в богатом доме. Он даже не удосужился побриться или обуться, прежде чем спустился на завтрак этим утром. Его замечание о паутине в её волосах было пустой болтовнёй. Она восприняла его слова как оскорбление. Шилхара решил не объясняться.
— Гарн. Тебе придётся какое-то время обходиться без неё. Я задолжал моей новой ученице занятия. Любопытно, чему Конклав её научил.
Великан сердито взглянул на своего господина и резко вскочил со скамьи. Шилхара оказался не достаточно проворен и остался без чайника на столе и чашки в руках. Слуга подошёл к раковине и с грохотом уронил в неё отнятую посуду.
Возможно, Шилхара дал бы ему нагоняй, если бы напротив не сидела Мартиса. Она выпрямилась до негнущейся спины. И без того бледные черты лица стали пепельно-белыми, с таким вниманием она ждала его дальнейших указаний.
— Пусть Гарн отведёт тебя в большой зал. Я буду ждать тебя там. Ты обучена Конклавом, но бессильна. Посмотрим, что пробудит твою магию.
Чувство вины червём проело ему сердце. Он не врал. Если она не убежит с криками обратно в Ашер, как он надеялся, то он всерьёз намеревался пробудить её дар и заставить его проявиться. Ей просто могут не понравиться его методы.
Он оставил её с Гарном на освещённой солнцем кухне и вернулся в свою комнату, чтобы одеться. Часть его желала задержаться на кухне, погреться в утреннем тепле и насладиться запахом поднимающегося теста, которое Гарн замешивал для ежедневной выпечки. Кухня была своего рода святилищем, так же, как когда-то — его спальня. С пробуждением Скверны его покои всё меньше оставались убежищем, и всё больше становились полем брани между ним и падшим богом. Ему нужен сон, настоящий сон; а не короткие передышки, в которых он наполовину бодрствовал, приготовившись к неизбежному вторжению бога.
Прикосновение Скверны было пленительным и опьяняющим, он заманивал его обещаниями неизмеримой власти, уважения, мести, даже когда заставлял истекать кровью и биться в конвульсиях. Он больше не ублюдок портовой шлюхи, а правитель империй, бессмертный маг. С обещаниями шли требования. Полное подчинение чужой воле, абсолютное преклонение перед гнусным блудодеем. Насколько сильно его оскорбляло второе, чтобы противостоять искушению первого?
Шилхара закрыл дверь и подошёл к открытому окну. Вдалеке пульсировала звезда.
— Всё ещё здесь? — тихо поинтересовался он — Разве тебе больше нечем заняться? Казнить кого-нибудь? Разрушить города?
Резкая вспышка боли в висках заставила его поморщиться. Смех Скверны всколыхнул его до костей.
Мне не хватает только тебя, аватар.
Он захлопнул ставни, погрузив комнату в темноту. Хрупкое дерево ни разу не остановило кошмаров, но иллюзия скрывала существование бога, притаившегося на горизонте.
— Вынужден отказать, — пробормотал он и произнёс заклинание, которое залило комнату колдовским светом.
Пальцы нервно погладили шрам, опоясывающий шею.
«Ах, вернуться бы в более простые времена!»
По крайней мере, тогда его палач был служителем в доках, не ведавший милосердия к голодающим ворам. Теперь у него Конклав на кухне и Скверна на пороге, и каждый хочет уничтожить его с особой изощрённостью.
У него нет времени на раздражение. Нужно собирать урожай апельсинов и ехать на рынок, заключить сделки с курманами и ремонтировать дом. Работа честного человека сама себя не сделает — не то, чтобы он был особенно честным человеком.
Мартиса ждала его возле холодного очага, окружённого мерцающим блеском пылинок. Она выглядела почти неземной, стоя так царственно и сдержанно — бледная королева, увенчанная паутиной и коричневой шерстью.
Она поклонилась.
— Господин.
Шилхара ожидал жалоб за задержку, но она промолчала, её лицо осталось спокойным, когда он обошёл её по кругу, вдыхая аромат — сон и весеннюю мяту.
— Заклинание левитации?
— Какое именно? Мизантханэзе или Хоурлис?
Он резко остановился перед ней, заинтригованный.
— Оба.
Её чары были безупречны, акценты идеальны, а интонация голоса безукоризненна. Левитация Мизантханэзе должна была поднять её над его головой; а Хоурлис — к потолочным балкам, и всё же, даже после нужных слов, она осталась твёрдо стоять на земле. Если бы не реакция Каеля, Шилхара счёл бы, что она просто начитана, но обделена даром.
Должно быть, она догадалась об его сомнениях.
— Возможно, ваша ищейка ошиблась.
— Собаки никогда не ошибаются, особенно моя, — огрызнулся он.
Он продолжил кружить вокруг неё. Она была маленькой, лёгонькой. С ясной речью и умом, руками посудомойки и знанием Конклава.
«Какой дар скрыт в этом противоречивом создании?»
Его версия Хоурлис, молчаливый жест поднял её в воздух без предупреждения. Ноги Мартисы качнулись вверх, поток воздуха перекрутил её на спину, когда Шилхара поднял руку и отправил её в полёт к потолку.
По залу разнёсся испуганный визг. Мартиса молотила руками и ногами, подвешенная высоко под потолком. Он мельком увидел стройные белые ноги и спутанное бельё, когда она задрала ногу и потянулась к одной из балок крыши. Её волосы вывалились из булавок, длинная коса закачалась в воздухе.
— Заклинание, чтобы спуститься, Мартиса?
Она перестала барахтаться, но дышала громко и тяжело.
— Что? — переспросила она, задыхаясь, её голос истончился до писка, когда она проплыла над ним.
— Заклинание, чтобы спуститься?
— Я ничего такого не помню! Пожалуйста, опустите меня.
Он ощутил её ужас, но не был намерен так быстро сдаваться.
— Думаю, нет. Ты разочаровываешь меня. Опытный маг помнит заклинания постоянно, даже во время опасности.
— Я не маг!
Шилхара постучал пальцем по нижней губе.
— Но ты же обучена Конклавом. Если ты знаешь левитацию на двух языках, то и заклинание спуска знаешь, как минимум на одном? Тебя не учили сохранять самообладание?
Он прочертил полукруг в воздухе. Мартиса ахнула, медленно поворачиваясь так, что теперь она смотрела на него сверху вниз. Её лицо стало ярко-красным, глаза огромными. Она потянулась к нему, хотя он стоял слишком далеко.
— Господин, — взмолилась она. — Умоляю. Спустите меня на землю, и я процитирую все заклинания, когда-либо написанные в «Аркане Хоурлис».
Она зажмурилась, с губ сорвался слабый дрожащий вздох. Чувство вины проснулось в Шилхаре, но он подавил его с безжалостной решимостью. Если бы она выяснила правду о том, что он во власти Скверны, Конклав привязал бы его к ближайшему столбу и поджёг бы с плясками да прибаутками — всего лишь после нескольких часов или дней пыток.
— Подумай, Мартиса. Что такое спуск?
Он завершил заклинание левитации, и она упала на пол. Свист юбок сопровождала кричащая попытка прочесть спасительное контрзаклинание. Он возобновил левитацию за мгновение до того, как она разбилась бы об пол.
Лишь её прерывистое дыхание нарушало тишину большого зала. Шилхара наклонился посмотреть ей в глаза. Они были черны от ужаса, зрачки затопили медь.
— Это должно было сработать. У тебя упрямый дар.
Его ладонь зависла над её животом. Он осторожно опустил её на землю, пока она не легла в море юбок и спутанной косы.
Мартиса перекатилась на бок, подальше от него, и спрятала лицо в ладони. Её мучили сильные судороги. Она притянула колени к груди и стала жадно глотать воздух. Шилхара отвернулся от того, что сотворил.
«Берсен, смилуйся над нами обоими; пусть этого хватит, чтобы отпугнуть её».
Он подождал, пока она успокоится, и осторожно отступил, когда она поднялась и встала перед ним. Её голова была склонена, как в молитве.
«Она молится?»
Он решил, что могла бы — за его безвременную и мучительную кончину, без сомнения. Он моргнул, когда она подняла голову.
В этот момент она напомнила ему о статуях Астрис, которые он видел дюжину лет назад. Его наставник отвёз его на восток в провинцию Кюау, где правили женщины. Они преодолели узкие проливы до главного порта, минуя Пять королев, что охраняли водные врата. Шилхара не сводил глаз с древних правительниц, с их гордых, решительных лиц, которые не тронули ни время, ни погода. Это была тихая сила, рождённая сильной душой, которую никогда не сломить. Мартиса с мрачным, властным взглядом напомнила ему королеву.
— Я вспомнила заклинание.
Отвращение к нему исказило застывшие до этого черты.
«Неплохо, неплохо».
Ему не удалось запугать её, чтобы она убралась восвояси, но он сможет подтолкнуть её к нужному решению через ненависть — если только она первым делом не погрузит нож ему в спину. Она оказалась сильнее, чем он ожидал, и гораздо упрямее, чем предполагал. Должно быть, Камбрия предложил ей целое состояние за месяцы страданий в Нейте. Шилхара намеревался заставить её отработать каждую монету.
— Да, ученица. И это было напрасно, скажи же? Завтра мы попробуем снова. — Он ухмыльнулся от её непроизвольной дрожи. — Я так понимаю, ты помогала Гарну. Какое утешение, что даже не умея сотворить простейшее заклинание, ты хотя бы можешь доить козу.
Её руки дёрнулись, прежде чем расслабиться. Ему стало любопытно, сможет ли она побороть искушение врезать ему по челюсти. Судя по переплетённым и сжатым до белых костяшек пальцам, она справилась с задачей.
— Да, учитель. Я работала со скотом всю свою жизнь: с коровами, свиньями, козами... и в частности — ослами.

Очередное утро, очередной урок — хуже, чем все остальные вместе взятые.
«Ненавистная, презренная свинья!»
Если Повелитель воронов пытался запугать её своим злым колдовством, тактика сработала. Её сердце всё ещё грохотало в груди от испуга. Из многих уроков, что он ей давал до сих пор, этот стал вершиной кошмаров. Если он хотел прогнать её, его попытка провалилась. Терзавшее Мартису чувство вины рассеялось как дым. Она поклялась найти доказательства и обличить Шилхару в качестве еретика. А когда священники сложат дрова для его костра, она вызовется зажечь первый факел. Если его решат обезглавить, она предложит заточить топор.
Желчь с непрекращающимся ужасом обжигала горло. Она ввалилась на кухню, споткнувшись о обросшего шерстью пса, который как не кстати разлёгся у двери. Пёс предупреждающе зарычал и огрызнулся. Мартиса едва ли заметила.
«Ублюдок! Высокомерная, безжалостная тля с издевательской улыбкой!»
Крылатый Берсен, она бы всё отдала, чтобы пробудить свой дар и посмотреть, как ему понравится, если на него натравят вопящего кровожадного демона. Такому, естественно, не бывать, но она хотя бы утешилась картинкой в голове.
Гарн вытирал со стола последние остатки завтрака. Увидев её состояние, он замер, перекинул через плечо мокрое полотенце и повёл усадить на скамейку. Мартиса отмахнулась от его помощи. Ей и так хватило, что Шилхара увидел, как она визжит от ужаса, и не хотелось, чтобы ещё Гарн решил, что она хрупка как принцесса. По крайней мере, юбки скрывали дрожащие коленки.
Он кружил над ней, пока она благополучно села, и слабо улыбнулся.
— На сей раз демоница-губительница. Он изгнал её прямо перед тем, как та прыгнула на меня.
Голубые глаза Гарна потемнели от сочувствия. Он погладил её по плечу и ушёл рыться в содержимом одного из шкафов. Вернулся великан уже с маленькой чашкой, наполненной бледно-зелёной жидкостью, и жестом предложил выпить.
Мартиса предусмотрительно принюхалась к таинственной смеси и закашлялась, когда ноздри опалили мощные и знакомые пары огня Пелеты. Напиток гарантировал, что вскроет внутренности пьющего и одурманит его разум ко второй чашке, а поклонники сего пойла с любовью называли огонь вульгарным названием «драконья моча». По мнению Мартисы, такое описание было в самую точку. Она пробовала огонь Пелеты всего раз, и тогда её чуть не вывернуло наизнанку. С тех пор она даже не смотрела в его сторону. Теперь, когда душевное равновесие пошатнулось, она была только рада забыться.
Мартиса вздохнула, закрыла глаза и залпом выпила содержимое. Потрясённое лицо Гарна размылось перед её взором, когда алкоголь, словно раскалённое добела пекло, прожёг ей горло и желудок. Она захрипела и наклонилась вперёд, пока лоб не коснулся коленей. Недавний испуг начисто выбило из памяти. Сейчас Мартиса могла сосредоточиться исключительно на том, как дышать.
Только она подумала, что её кишки сгорят в этом диком пламени, как жар сменился приятным теплом. Её захлестнула сладостная эйфория, а вот пол перед глазами подозрительно накренился. Мартиса медленно выпрямилась и оказалась лицом к лицу с Каелем. Его большая затупленная морда с густыми бровями казалась огромной. Он уставился на неё напряжённым, хищным взглядом, которым ищейки магов смотрят на одарённых. Попав под одурелую власть огня Пелеты, Мартиса забыла об осторожности и нежно дунула в нос собаки. Каель попятился, фыркая и качая головой от недовольства. Мартиса захихикала. Она его прекрасно понимала. От терпких паров огня, будь он в чашке или в дыхании человека, сворачивалось молоко.
Каель заскулил, пятясь ещё сильнее, когда Мартиса протянула к нему руку.
— Ну давай, мой большой мальчик, — пропела она. — Я не причиню тебе вреда.
Она улыбнулась под смех Гарна. Медленно встала и икнула. Комната вращалась по наклонной оси. Мартиса схватилась за край стола, чтобы не упасть.
— Господин отослал меня обратно к тебе, Гарн. Дай мне ножницы и сумку, — невнятно пробормотала она. Слова едва скатывались с опухшего и толстого языка. Огонь разливался по её телу, бурля в крови. Гарн заставил её сесть и принёс кусок хлеба. Мартиса удивлённо моргнула, потому что на мгновение ей показалось, что великан обзавёлся братом-близнецом. Её рука тупо двигалась перед ними, прежде чем Гарн толкнул ей хлеб прямо в ладонь, где он снова стал единым, целым куском. Она ела медленно, всё ещё сытая после завтрака, но пьянее торговца вином в конце рыночного дня.
Дверь из большого зала на кухню открылась, впуская хмурого Шилхару. Он резко остановился, стоило ему понять состояние своей ученицы. Мартиса попыталась встать, но огромная ладонь Гарна удержала её на месте.
Маг заплёл волосы в косу и повязал платок на голове. Он был облачён в рабочую одежду более ветхую, чем всё, что у неё было, а ведь Мартиса рабыня. Она улыбнулась ему в пьяном восхищении, несмотря на более ранние кровожадные мысли. Даже в поношенном, он представлял собой притягательного мужчину, стоя на залитой солнцем кухне Гарна. Слишком аскетично, чтобы быть привлекательным, но что-то в его лице и уверенной манере держать себя поражало в самое сердце, словно он управлял королевством, а не жалким подобием поместья.
Улыбка Мартисы погасла. Он только что натравил демона на неё и стоял, изогнув губы от веселья, в то время как она читала пустые заклинания в тщетных попытках остановить невнятно бормочущую мерзость. О да, она не только зажжёт первый факел, но и прикатит тележку с запасными, чтобы поделиться с зеваками.
Его лицо вытянулось от раздражения.
— Ты что здесь устроила? Работы больше нет? Мы вам тут не рабы, Мартиса, несмотря на щедрый вклад епископа в ваше содержание.
Ах, как же ей хотелось отплатить ему едкой остротой, от которой у него отсохнет язык, и он заткнётся, щедро одарив презрением всех в пределах слышимости, но она была слишком пьяна, чтобы сформулировать хоть какую-то мысль, а уж тем более словесно пикироваться с Шилхарой. На помощь пришёл Гарн, столь взволнованно замахав руками, что Мартиса не успевала за ним уследить.
Глаза Шилхары округлились от немого монолога Гарна.
— Вылакала в один присест? — Гнев смешался с презрением в его голосе. — О чём ты только думала, идиотка? — увещевал он. — В этой чашке хватило бы на целую лошадь.
Он был также резок и со своим слугой:
— А ты чем думал, налив ей столько?
Мартиса пожала плечами. Огонь Пелеты также расплетал лжецам языки.
— Я была слишком напугана, чтобы думать, — пробормотала она. — Гарн просто пытался помочь мне успокоиться.
Вина промелькнула в глазах Шилхары, но так быстро, что Мартисе она показалась галлюцинацией, вызванной действием огня на одурманенные чувства. Он нахмурился на Гарна, который нахмурился в ответ и широко развёл руками.
— Оставь, Гарн, — огрызнулся он. — Я не в настроении.
Мартиса уставилась на двух мужчин в замешательстве. Молчаливый разговор между ними был пропитан напряжённостью. Она дивилась уверенной, почти бранящей манере поведения слуги и терпению её переменчивого господина к такому обращению с ним. За подобную дерзость Камбрия оголил и высек бы её во дворе.
Шилхара удалился тем же путём, что и пришёл, на ходу бросая приказы через плечо:
— Заставь её доесть хлеб. Это убережёт её от рвоты. Я сейчас вернусь. — Он задержался и посмотрел на неё с отвращением. — От тебя больше неприятностей, чем ты того стоишь.
Подобное заявление он подчеркнул столь сильным хлопком двери, что в раковине Гарна громыхнули тарелки и чашки.
Сосредоточив все силы на том, чтобы не расстаться с содержимым желудка, Мартиса тихонько жевала хлеб на скамейке. Высокая фигура Гарна плыла перед глазами, пока он занимался своими делами. До сих пор как шпионка она терпела неудачу за неудачей. Её попытка обжиться в доме Шилхары как можно незаметнее обернулась катастрофой. Прошло чуть более двух недель, а она всего лишь помогала Гарну по хозяйству и подвергалась ежедневным пыткам Шилхары. Она ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы раскрыть компрометирующие сведения о маге. Ворон-посланец Камбрии будет изнывать на деревьях, ожидая её сигнала, пока у него не побелеют перья.
Мартиса откусила ещё кусочек хлеба и побледнела, почувствовав, как внутри у неё всё сжимается. Камбрия может пребывать в ярости, но это не его пугали демонами, поджигали огнём или подбрасывали к крыше поместья без малейших шансов на спасение, кроме сомнительного милосердия колдуна.
Дверь, ведущая в большой зал, снова раскрылась. Вернулся Шилхара.
Он сунул ей под нос кубок.
— Пей, — приказал он.
Серебряная чаша с искусно выгравированными узорами курманов холодила ладонь. Мартиса поднесла кубок ко рту и заколебалась. Поверх края чаши она встретила взгляд Шилхары, гадая, действительно ли он сейчас протянул ей укрепляющее средство. Его чёрные глаза светились раздражением и даже угрозой.
«Злобный негодяй!»
Мартиса почти сожалела о том, что всё больше узнавала о его нраве. После пыток в главном зале она поняла, что он не станет её травить. Иначе ему не с чего будет смеяться. Она прищурилась, не сводя с него глаз, — опьяняющее действие огня придало храбрости, — и осушила содержимое кубка.
Холод в горле и горечь на языке, лекарство погасило раскалённые угли в желудке и даже сумело одним глотком подавить тошноту и очистить разум. Мартиса уставилась на чашу, а затем на Шилхару, поражённая тем, как быстро подействовало на неё зелье.
— Что в нём было?
Его взгляд насмехался над ней.
— Всевозможное зло, ученица. Ты действительно хочешь это знать?
— Нет.
Он выхватил у неё чашу.
— Ты достаточно оправилась, чтобы работать. — Он обратился к Гарну: — Когда она закончит с делами, приведи её в рощу.
Шилхара покинул их, не оглянувшись.
Двор выглядел не лучше, чем остальная часть поместья. Окружавшая его стена обвалилась в одном углу; другие части были отремонтированы смесью битого кирпича и кусков дерева. Как и весь регион, Нейт страдал от летней засухи, и голые участки земли, когда-то взбитые копытами скота в жидкое месиво, теперь расползлись по двору потрескавшимися, рябыми узорами высохшей грязи. На ветру стучала бельевая верёвка, частично скрывая от взора огромную тягловую лошадь, которая кормилась сеном со стоящего рядом стога, и чёрную козу, с энтузиазмом жевавшую край сохнущей рубашки. Свиноматка и три её поросёнка, изгнанные из своего хлева ещё более грязным Каелем, разлеглись по периметру двора под кудахтанье свиты кур.
Несмотря на полуразвалившийся вид, Мартиса улыбнулась. Как и в случае с Гарном, это было что-то нормальное в столь странном, забытом месте.
Остаток утра она выполняла поручения. Подоила козу, покормила кур и собрала яйца, принесла вёдра с водой из колодца для стирки и помогла Гарну развесить чистое бельё на верёвке. Только когда великан сделал знак остановиться и показал, что она должна следовать за ним в рощу, она вспомнила о своей миссии, и у неё пересохло во рту.
Они вернулись в дом и прошли по лабиринту тёмных коридоров, пока не достигли дальней части особняка и резной двери, состарившейся до чёрного налёта. Мартиса прищурилась от яркого солнечного света, когда Гарн открыл дверь и мягко вытолкнул её наружу. С этой выгодной позиции она могла обернуться и разглядеть задний фасад особняка. Окна выходили на юг, и она нашла свою комнату в дальнем конце здания. В покоях под ней оставалось открытым только одно окно. Занавески, флаги из выцветшей лазури и ржавчины, развевались на ветру, хлопая, точно юбки курманских танцовщиц.
Она снова повернулась к роще. Апельсиновые деревья покрывали поле аккуратным узором, их ветви гнулись от спелых фруктов. Тёмно-зелёные листья скрывали птиц, гнездящихся в ветвях, и лишь случайные отблески солнца падали на чёрные клювы. Где-то в этом шелесте крыльев ждал от неё знака ворон Камбрии.
Она впервые вошла в рощу. До сих пор её вылазки ограничивались внутренними помещениями и двором. Она лицезрела рощу из окна каждое утро и вечер, любуясь стройными рядами деревьев и вдыхая аромат апельсинов, витающий в благоухающем воздухе.
Гарн повёл её в рощу, уверенно шагая по лабиринту плодового сада. Мартиса старалась не отставать. Каждая тенистая тропинка ничем не отличалась от другой. Даже поместье больше не служило ориентиром.
Они завернули за угол и остановились перед ящиками с апельсинами и высокой лестницей, прислонённой к податливым ветвям. Верхушка лестницы исчезала в листве, но Мартиса заметила пару сапог, балансирующих на одной из перекладин. Гарн тихо свистнул, сапоги зашевелились. С лестницы спустился Шилхара и посмотрел на них. Мартиса судорожно сглотнула, мысленно упрекая себя за подобную реакцию на его появление.
От работы в утреннюю жару он был весь покрыт бисеринками пота, и смуглая кожа блестела на солнце.
Рубашка прилипла к спине и груди, давая ясно различить поджарые, жилистые мышцы и плечи, играющие силой, рождённой тяжёлым трудом. Розовый румянец украсил выступающие скулы, капелька пота скатилась по шее, скользнув по белому шраму, прежде чем исчезнуть под открытым вырезом.
Он провёл рукавом по лбу и поправил мешок на плече, наполовину наполненный апельсинами. Лестница скрипнула под его весом, когда он спустился на последнюю ступеньку. Мартиса потупила взгляд, надеясь, что на её лице не отразилось восхищение.
«Что со мной, раз я желаю мужчину, который чуть не убил меня всего несколько часов назад?»
— Она тебе помогла или только мешала?
Мартиса вскинула голову.
«Мешала?»
Ногти впились в ладони. Её много в чём можно справедливо упрекнуть: невзрачности, застенчивости, иногда — трусости, но никогда в лени или некомпетентности. Она сжала руки в кулаки, сдержавшись, чтобы не наброситься на него. Она рабыня с похищенной душой, овладевшая искусством покорности в раннем возрасте, но что-то в Повелителе воронов заставляло её забыть о годах дрессуры и низком положении в обществе. Он был не более высокомерным или властным, чем любой другой землевладелец, но каждое его слово пробуждало в ней гнев.
Гарн взмахнул руками, лысая голова закивала в такт энергичным жестам. Мартиса почувствовала себя оправданной. По крайней мере, хоть кто-то остался доволен её работой.
Маг хмыкнул и пошёл рыться в пустом ящике. Принял ли он молчаливую оценку Гарном или нет, комплимента не последовало.
Когда он вернулся, она напряглась.
— Высоты не боишься?
— Нет, — тихо ответила она, стараясь придать своему лицу безмятежное выражение. — Абсолютно.
— Хорошо. Поможешь мне в роще, пока Гарн готовит обед. Надень сумку. — Он подождал, пока она поправит лямку на плече. — Если я правильно помню, епископ выращивает оливки.
«Когда это Шилхаре доводилось бывать у Камбрии в Ашере?»
Она никогда не видела его там, а ведь служила поместью и его хозяину с семи лет. Но он прав. Оливковые рощи Ашера во много раз больше маленького сада Шилхары.
— Он по-прежнему гонит послушников Конклава на жатву, чтобы не оплачивать их труд? — Его губы изогнулись в лёгкой усмешке, которая сменилась неохотной улыбкой. — Он скряга, но хитёр. Если я буду использовать ту же технику, Гарн сможет кормить меня виноградом весь день.
Мартиса сильнее сжала зубы, на этот раз чтобы подавить смех. В чём бы ни заключались его проступки, Повелитель воронов был прекрасно осведомлён о скупости верховного епископа. Каждый сезон сбора урожая Камбрия приводил послушников в свои рощи. Он пользовался предлогом, что они могут практиковаться в заклинаниях движения, чтобы стряхнуть с деревьев плоды и собрать их в расстеленную для этих целей ткань.
— Этот обычай сохранился.
Шилхара фыркнул.
— Я так и думал. — Его лицо потемнело. — Мне не нравится эта практика. У магии своё место в мире, но это не средство к беззаботной жизни. И признаёт это Камбрия или нет, но заклинания повреждают деревья. Здесь я этого не потерплю. Мы собираем урожай тяжёлым способом — как это делают неодарённые — с лестницами, сумками и больными спинами. — Он окинул её взглядом. — Ты хило выглядишь, ученица. Сомневаюсь, что от тебя будет толк.
Она напряглась, возмущённая его предположением.
— Я сильнее, чем кажусь, господин, и прекрасно выполняю распоряжения.
Он не выглядел убеждённым.
— Посмотрим. — Он хлопнул Гарна по плечу и пошёл за другой лестницей, лежащей на земле рядом с ящиками. — Я беру её, Гарн. Дай знать, когда обед будет готов.
Гарн похлопал Мартису по руке и зашагал к дому. Она застыла под грозным взглядом Шилхары.
— Ты завоевала доверие моего слуги. Не злоупотребляй им.
Страх холодом пробежало по её венам. Предупреждение было едва ли завуалированной угрозой, зловещим обещанием смертельного возмездия, если она воспользуется Гарном. Испытывал ли Шилхара какую-либо привязанность к своему слуге или требовал его верности любой ценой, Мартиса понимала, что её общение с Гарном играло ключевую роль для выживания в Нейте.
— Я не злодейка. Гарн мне тоже нравится.
Его холодный взгляд не потеплел.
— Не забывай об этом и о чувстве самосохранения, которое может в тебе и теплится.
Она сглотнула и поспешила за ним, когда он взял вторую лестницу и понёс её к дереву дальше по ряду. Он прислонил лестницу к поникшим ветвям, и стая ворон взлетела в небо, злобно каркая от того, что их выгнали из затенённого убежища.
— В сумке найдёшь пару перчаток. — Он поднял руки, показывая потёртые перчатки с редеющими заплатками и пятнами на ладонях. — Апельсиновые деревья увиты шипами длиной с твои пальцы, и они ужасно острые.
Она полезла в сумку и нашла такую же поношенную пару. Они оказались слишком велики, но не настолько, чтобы не дать двигаться пальцам. Шилхара подошёл и встал перед ней, и Мартиса почти забыла, как дышать. Находясь так близко от него, она испытывала множество ощущений: запах цитрусовых и цветов апельсина, смешанный с мускусным жаром пота, спокойный ритм его дыхания, когда он помог поправить перчатки, и, прежде всего, покалывающий поток его дара, льющийся из него, как вода из быстротечного ручья.
Шилхара затянул кожаные ремешки, удерживающие перчатки на запястьях. Его движения замедлились, когда Мартиса провела кончиком языка по пересохшим губам. Она покраснела от его прикованного взгляда, который стал расчётливым.
— Я заставляю тебя нервничать. — Хриплый голос был тихим, почти ласковым.
У неё не было причин лгать, кроме гордости, а это плохая причина.
— Да, господин. — Она опустила глаза и увидела его шрам. — Говорят, вы опасный и могущественный маг.
Над её головой раздался тихий взрыв смеха.
— А ещё говорят, что я воскрешаю мёртвых, разговариваю с духами и ем младенцев на завтрак.
Он приподнял её подбородок кончиком пальца, чтобы она взглянула ему в глаза. Он был так близко, что она различила тонкие морщинки, расходящиеся веером от его чёрных глаз и впадин под щеками. Его чувственные губы изогнулись в насмешливой улыбке.
— Во что ты веришь?
— Я верю в то, что обо всём нужно узнавать самой, а не полагаться на слухи.
Проблеск одобрения промелькнул в его глазах, прежде чем он опустил руку и отошёл от неё. Мартиса вздохнула с облегчением. Повелитель воронов ошеломлял, пугал, раздражал и очаровывал. Стоя так близко к нему, когда её чувства переполнялись силой его дара и самой его мужественностью, было трудно думать.
Она напряглась от его прикосновения к локтю, а затем последовала за ним к лестнице и выбранному для неё дереву. Вспыхнувшая искра тепла угасла. Голос у него стал бесстрастным, поучительным — как у учителя, преподающего урок ученику.
Шилхара взял один из апельсинов, свисавших гроздьями с низкой ветки, и полез во внешний карман сумки. Он вытащил пару маленьких ножниц.
— Аккуратно обрежь плод. Если предпочитаешь срывать руками вместо ножниц, обхватывай вот так. — Он продемонстрировал как нужно, осторожно скручивая и снимая апельсин с ветки, оставляя кусочек стебля и завязь. — Тебе всё равно придётся срезать стебли ножницами, иначе они проткнут оставшиеся плоды и испортят их. — Он отрезал ножницами оставшийся стебель. — Теперь ты.
Апельсины были холодными на ощупь, и она сделала, как было велено, скручивая и снимая один апельсин осторожным рывком.
Шилхара протянул ей ножницы.
— Используй эти. У меня есть лишняя пара.
Когда к его удовлетворению она продемонстрировала своё умение, он перешёл к следующему уроку, подняв её сумку, чтобы Мартиса смогла увидеть завязки внизу.
— Когда сумка станет слишком тяжёлой, потяни за шнурок. Дно откроется, и фрукты выкатятся на землю. Я бы предпочёл, чтобы ты отнесла их к ящикам, а не бросала, но ты потратишь слишком много времени, расхаживая по рядам, поэтому просто спустись и собери их в кучу у дерева. — Его глаза сузились. — Не открывай сумку, когда будешь стоят высоко на лестнице. Ты повредишь плоды, если позволишь им упасть с такой высотой.
— Где мне лучше всего начать?
И снова на его губах заиграла насмешливая улыбка.
— Так близко к вершине, как сможешь дотянуться. Ты точно не боишься высоты?
Он снова подначивал. Его утренние уроки добавили ей седых волос, но даже если он и внушил ей внезапный страх высоты, Мартиса не доставит ему удовольствия его продемонстрировать. В некоторых моментах ей приказывала гордость, рабыня она или нет.
Она сжала ножницы напряжёнными пальцами.
— Совершенно уверена.
— Хорошо. Тогда нет причин откладывать. Поднимайся по лестнице, если сможешь залезть в этих юбках.
Она молча протянула ему ножницы и бросила апельсин в сумку. Через несколько мгновений её юбки обернулись вокруг ног, точно импровизированные бриджи, концы были надёжно заправлены в платье.
На этот раз его улыбка была неподдельной.
— Обожаю практичных женщин. — Он вернул ей ножницы и ушёл. — Помни мои инструкции, — бросил он через плечо. — Скрути и осторожно потяни; срежь стебли; не урони плод.
«Иначе что?», — испытала она искушение спросить в редкий момент неповиновения.
Шилхара продолжил идти.
— Или я добавлю специальный поворот к завтрашнему уроку заклинаний, ученица.
Выпавшие из рук ножницы чуть не пригвоздили её ногу к земле.

Спасибо большое за новые главы! Что-то я заработалась( постараюсь завтра прочесть и отписаться.

Ворон приземлился на подоконник и стал наблюдать, как Шилхара облачается в наряд. Льющийся в комнату свет тенью вырисовывал силуэт птицы на стене, создавая чёрное пятно на фоне апельсиновых деревьев и летнего неба.
Не обращая внимания на незваного гостя, Шилхара стряхнул кровь и остатки сна. Свет резал глаза, но не давал упасть на кровать в надежде забыться на несколько часов дремоты без кошмаров. Скверна пытал его всю ночь зловещими снами о мире, склонившемся перед господством бога. В этих видениях Шилхара вёл жизнь короля, наполненную опьяняющими и порочными наслаждениями. Несметные богатства, покорные его воле армии, искусные любовницы, готовые воплотить сладострастные фантазии, всяческая роскошь и желания, удовлетворяемые щелчком пальцев. Всё — ценой его человечности. Сильнее всего манило безграничное волшебство. Способность передвигать горы, поворачивать русла рек, достичь практически бессмертной жизни — величайший дар, предлагаемый божеством, и он изливал поток столь заманчивой силы в тело спящего мага.
Вкуси же то, что я могу предложить тебе, если ты подчинишься моей воле.
Голос затих, сменившись новым кошмаром, от которого Шилхару пробил озноб. Он стоял на бесконечном пляже, только вместо крупинок песка землю устилал пепел. Лишённое звёзд и луны небо сливалось в столь же чернильно-чёрный океан. Лишь тусклый свет Скверны давал хоть что-то различить взору, и отражение звезды плясало перламутровыми дорожками на гребнях волн. Ровный ветер не доносил брызг морской воды или запаха рыбы, а лишь одну вонь сожжённых костей. Он трепал волосы, мягко рассыпая пепел по ногам, лаская их прикосновениями прохладных пальцев мертвеца.
Океан перед ним тянулся до безбрежного горизонта. Над головой не кружили чайки, из воды не выпрыгивала рыба, по волнам не раскачивались корабли. Столь же чётко осознавая, что представший перед ним мир не явь, Шилхара понимал, что если сойдёт с берега в воду, то не коснётся дна, а утонет в огромном колодце жидкой черноты.
Волны беспрерывно накатывали и отступали в своей безмолвной колыбельной. Их музыку неожиданно прервал хребет тьмы, восставший из глубин. Фигура погрузилась под воду и вновь всплыла. Киты не плавали в этих безжизненных морях. Шилхара знал, что бороздит волны и бродит по мёртвым берегам. Бессмертный и безжалостный левиафан, чья разинутая пасть поглощала души. Тварь подплыла ближе под мерный плеск волн и ровный шум ветра.
Ужас приковал Шилхару к месту. Он ждал. Поджидал на пляже из пепелища кремированных останков существ, некогда бродивших по миру живых. Ожидал, когда монстр всплывёт на поверхность, широко раскроет чёрную пасть и засосёт его в вечное небытие.
Скверна вновь зашептал в его снах.
Вкуси или вкусят тебя.
Шилхара проснулся на окровавленной подушке. Руки покалывало от прикосновения бога. Его пронзило острое желание спуститься на кухню и стащить немного драконьей мочи Гарна. Только мысль о выражении лица слуги и внимающего взгляда ученицы удерживала его от подобного поступка. Он не испытывал ни малейшего желания объяснять, откуда у него кровь на лице и почему руки трясутся так сильно, что он с трудом удерживает кубок.
Шилхара закончил с омовением и уставился на ворона, который всё ещё наблюдал за ним.
«Большая птица. Больше, чем те, что обычно гнездятся в тенистом пологе рощи».
— Кыш! — прохрипел он и махнул рукой. По пальцам пробежала молния. Глаза ворона вылезли из орбит, птица каркнула последний раз в своей жизни и превратилась в неаккуратную кучку дымящихся перьев и обугленных костей.
Прижимая горящую руку к груди, Шилхара уставился на тлеющий холмик на подоконнике. Скверна оставил на нём свою метку. Заклинание, нежный призыв, который должен был уговорить птицу улететь, а не принудить, обернулось ужасным злом. Шилхара поднёс руку к глазам. Покрытые твёрдыми мозолями и чернильными пятнами его пальцы и ладонь теперь обладали искорёженной силой, которая делала его магию непредсказуемой.
Он зарычал.
«Да чтоб тебя! Неконтролируемая и неизвестная сила мне бесполезна».
Теперь, если он решит наложить заклинание, то, независимо от последствий, бог сделает его магию бессмысленной.
Тем не менее, он не стал отрицать пробежавшую по жилам волну эйфории. Пальцы дёрнулись, и с их кончиков посыпались искорки света. Такая сила более соблазнительна, чем красивая и готовая на всё женщина. Шилхара знал свои слабости. И бог тоже.
Он опустил руку и подошёл к окну. Тёплый утренний ветерок развеял над рощей опалённые чёрные перья.
— Мои извинения, друг. Убийство не вхо…
Запах магии — но не его волшебства и не Скверны — защекотал ноздри. Он знал его, столь знакомый и ненавистный. От птицы несло Конклавом. Шилхара резко провёл рукой по останкам, счищая карниз от мусора, который полетел на землю тонким чёрным дождём.
Ещё один шпион священников. Его ученица вполне могла привезти птицу с собой, или та месяцами пряталась среди его ворон, иногда улетая домой поболтать со своими хозяевами. Муки совести об уничтожении птицы утихли.
Он оделся и спустился на кухню. Как обычно, на столе его ждали чай и апельсины. Гарн и Мартиса сидели друг напротив друга и вели беседу, состоявшую из жестов и лиричного голоса ученицы. Шилхара остановился в дверях, обрадовавшись тому, что остался незамеченным.
И хотя ему не нравилось, что эта девушка обжилась в его доме, он восхищался шпионкой Камбрии. Упорная и решительная, она терпела его утренние уроки без колебаний. Её дар так и не проявился, но она не убежала в ужасе. Шилхара ненавидел признавать неудачу, но подумывал отказаться от утренних тренировок. До сих пор они ничего не добились, кроме того, что мысль о них вызывала у него тошноту.
Самое удивительное, Мартиса оказалось хорошей сборщицей апельсинов. Недостаток силы она восполняла скоростью и аккуратностью. Ему пришлось лишь раз объяснять ей, как правильно собирать плоды. Жара, жалящие муравьи и редкие осы, напившиеся перебродивших апельсинов, её не останавливали. Через неделю она собирала урожай почти так же быстро, как Гарн, но портила меньше.
Он восхищался игрой солнечного света в её рыжих волосах и тембром удивительного голоса. Она редко улыбалась и никогда лично ему, но его часто забавляли её короткие вспышки остроумия. Невзрачная служанка, затерявшаяся в полумраке кабинета, медленно исчезала, а вот появившаяся на её месте женщина с каждым днём очаровывала его всё больше.
Камбрия оказался хитрее и проницательнее, чем он ожидал. В этой девушке сокрыто нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Внешне угрюмая шпионка, но он никогда не судил о книге по её обложке. Мартиса обладала чем-то особенным, чем-то, что Камбрия мог использовать, дабы уничтожить своего самого ненавистного врага. Хитрость в том, чтобы обнаружить её тайное оружие быстрее, чем она успешно загонит его в угол проклятой изменой, которая приведёт к «торжеству» справедливости Конклава.
Первым его заметил растянувшийся под столом Каель. Пёс лениво рыкнул в знак приветствия, но не встал, довольствуясь тем, что лежал под ногой Мартисы, которая старательно чесала его пузо каблуком.
— Обленившаяся дворняга, — пробормотал Шилхара, садясь за стол рядом с Гарном.
Он посмотрел на Мартису, которая приветствовала его вежливым взглядом, и тихо добавила: «Господин».
— Ты окончательно испортила моего пса.
Каель недовольно фыркнул, и Мартиса перестала его гладить. Она настороженно посмотрела на Шилхару.
— Простите, я не понимаю.
Апельсины в вазе лежали такие яркие, сочные и неаппетитные. Он взял один и неторопливо снял кожуру по непрерывной спирали.
— Если ты ещё раз хоть за что-то извинишься, я утоплю тебя в колодце. — Он подавил смешок, когда она побледнела. — Мартиса, должно быть, ты несёшь ужасное бремя вины за прошлые грехи. Я не слышал, чтобы хоть кто-то извинялся так же часто, как ты, при малейшем поводе.
Он бросил дольку апельсина в рот и подавил рвотные позывы, когда на язык брызнул сок.
Мартиса покраснела, но ничего не ответила. Шилхара проглотил кусочек и отпил чая, чтобы прочистить рот от жёлчи. Он заглянул под стол и нахмурился. Пёс не обратил на него внимания и перекатился под ногу Мартисы в явной просьбе возобновить ласку.
— Ты его балуешь. Теперь моя ищейка магов целыми днями валяется со свиньями и выпрашивает ласки у женщины. — Гарн фыркнул в чашку, и Шилхара изогнул бровь. — Не то, чтобы я винил его за последнее.
— Я в замешательстве, господин. Вы сейчас о бессильных мужчинах или кобелях?
Он чуть не подавился второй долькой апельсина и выплюнул её на пол. Из глаз брызнули слезы, и лицо Мартисы расплылось. Гарн усмехнулся. Ученица пристально смотрела на него своими медными глазами. На мгновение Шилхара уловил в них насмешливый огонёк, прежде чем тот погас.
— Разве это имеет значение? Зачастую разница отсутствует.
Он дал ей доесть овсянку, пока они с Гарном обсуждали поездку на ярмарку в Восточный Прайм.
— Соберём всё, что у нас сейчас есть, и доставим Форсу за день до открытия рынка. Он попытается выбить плату за хранение. — Шилхара налил себе ещё чаю. — Можно подумать, что после стольких лет на рынке он ещё не догадался, что я крепкий орешек.
Гарн стал водить руками в воздухе, будто рисуя затейливые узоры, а Шилхара смотрел и отвечал.
— Мартиса поедет с нами. Вы двое закупите припасы, пока я буду вести переговоры с нашим жадным купцом. Чем быстрее управимся, тем лучше. Нужно собрать ещё один урожай, и я не хочу, чтобы мои плоды сгнили на деревьях прежде, чем мы успеем до них добраться.
Он подождал, пока Мартиса съест последнюю ложку.
— Ты когда-нибудь была в Восточном Прайме?
— Только в раннем детстве. Он слишком далеко от Ашера, чтобы рассматривать его как торговую площадку. Верховный епископ отсылает своих комиссионеров в Кальдерес, хотя это более маленький город и рынок.
— Который всё же славится предметами роскоши и богатыми покровителями. — Он начертил Кальдеранский купеческий символ на исцарапанной столешнице. — Через десять дней мы отправимся в Восточный Прайм, и ты поедешь вместе с нами. Подготовься к дороге. Возможно, ты забыла, но Прайм — портовый город. Он крупнее и менее благороден, чем Кальдерес. Там заправляют невольничьими рынками, а хозяева публичных домов постоянно охотятся за девушками. Как только пересечём городские ворота, держись поближе к Гарну.
Шилхара помрачнел, придя в недоумение от её внезапно помрачневшего вида.
— И это не просьба, Мартиса. Это приказ.
Она встала освободить место и оступилась, сжав свободной рукой край стола так сильно, что побелели костяшки пальцев. Затем зашаркала к раковине, двигаясь скорее, как полумёртвая старуха, чем как здоровая девушка. Серая бледность омыла лицо, и Мартиса не смогла скрыть дрожи, повернувшись к Шилхаре.
— Мне подождать вас в зале на утренний урок?
В памяти всплыл образ уничтоженной вороны. Как-то раз Шилхара испытывал Мартису огнём. Жестокая как по назначению, так и по исполнению практика, но заклинание он контролировал полностью. Его ученица пришла в себя после пережитого, пошатываясь от потрясения, но обгорел у неё только подол платья. И хотя он чувствовал, как магия ослабевает, прикосновение бога всё ещё оставалось в его руках, заставляя пальцы судорожно сжиматься. Несмотря на все подозрения в адрес Мартисы, Шилхара не желал, чтобы его ученицу постигла та же участь или что похуже. Если ему придётся убить её, он сделает это сам, твёрдо контролируя магию.
Она терпеливо стояла перед ним, ожидая ответа. Он окинул её взглядом. Мартиса всегда держалась прямо, со спокойным достоинством, которым он восхищался. Сегодня утром она ссутулилась, правое плечо клонилось чуть ниже левого.
— Думаю, сегодня мы обойдёмся без занятий. — Её глаза расширились от удивления. Даже Гарн озадаченно уставился на своего господина. — Ты шаркаешь, точно старуха. Почему не сказала Гарну, что занемогла после сбора урожая?
Румянец, расплывшийся от шеи до самых щёк, прогнал болезнетворную серость. Мартиса кинула косой взгляд на Гарна, и тот неодобрительно нахмурился.
— Я не думала, что это так важно. Моя работа от этого не пострадала.
Шилхара поднялся и встал прямо перед ней. Ученица напряглась и поморщилась. Ему понравился её запах, она благоухала солнцем и розовым мылом.
— Нет, пока что. Но это лишь вопрос времени. Ты ничем не поможешь мне при сборе апельсинов, когда едва можешь ходить и держать спину.
— Я спра... — возразила она, прежде чем захлопнуть рот в мятежном молчании. — Что вы от меня хотите, господин? — наконец спросила она.
— Можешь смотреть мне в глаза, а не на мои ступни.
Она встретила его взгляд с отрешённым видом. Шилхара покачал головой.
— Ты можешь обмануть других, но не меня. — Он бросил через плечо Гарну: — Она всё равно нужна мне сегодня в библиотеке. Соберём урожай завтра. В кладовке есть свечи?
Слуга кивнул и начал убирать остатки завтрака со стола. Гарн махнул рукой в сторону Мартисы и нахмурился ещё сильнее. Шилхара вздохнул и посмотрел на неё.
— Гарн считает тебя хрупким созданием, заслуживающим деликатного обращения.
Он слабо улыбнулся, когда она подняла ладони, демонстрируя множество мозолей, волдырей и пару шрамов.
— Это не нежные женские ручки. Я не нуждаюсь в особом обращении. — Она оглянулась и подмигнула Гарну. — Хотя я ценю заботу Гарна.
Шилхара уставился на слугу. Великан пожал плечами, нисколько не смущаясь очевидной дружбы с марионеткой Конклава. Лицо Мартисы выражало те же чувства, что и лицо великана, в её глазах на мгновение мелькнуло неповиновение, будто призывала Шилхару попробовать запретить им общаться.
Он обошёл её и направился к двери, ведущей во двор.
— Никто в Нейте не заслуживает особого обращения, но мне нужно, чтобы ты работала в полную силу. Сегодня ты явно не в состоянии это сделать. — Он махнул ей следовать за ним. — Идём. У меня есть средство облегчить боль.
Страх и любопытство играли на лице Мартисы, но она последовала за ним, держась на расстоянии, когда они пересекали двор и пробрались сквозь ряды розовых кустов Гарна, прежде чем оказались перед небольшим флигелем, пристроенным к южной стене поместья.
Потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте кладовой. Шилхара нашёл свечи в коробке у двери и зажёг четыре штуки. По приказу Шилхары Мартиса вставила две свечи в канделябры, которые занимали место на длинном столе в центре комнаты. Сам Шилхара закрепил свои две свечи в оставшиеся выемки и подождал, пока Мартиса осмотрится.
Пропитанная запахами цветов апельсина и оливкового масла кладовая служила его настоящим источником денег. Каждый сезон они с Гарном ломали спины, продавая тележку апельсинов на оживлённой рыночной площади Восточного Прайма. Этого хватало, чтобы прокормить их обоих. Но наибольшую прибыль приносило масло нероли и дистиллированный петигрен . Предметы роскоши в небольшом количестве, востребованные богатыми аристократами, за них заламывали высокую цену на рынке.
Загипнотизированная рядами баночек и графинов, заполнивших всё пространство на столах и полках, выстроенных вдоль стен, его ученица свободно расхаживала по комнате, время от времени касаясь пустого дистилляционного чана или декоративного флакона духов, созданного привлечь женское внимание. Стол занимал канделябр с подсвечниками, миски, ситечки, ступки и пестики. Высушенные травы свисали с низких балок опустошёнными петлями, а под ногами хрустела россыпь оранжевых цветов.
— Вы создаёте духи. — Её словах окрасились тоской.
— Среди прочего. Мы собираем цветы с определённого количества деревьев в конце весны, вместе с листьями и молодыми веточками. Масла и петигрены идут по более высокой цене, чем сиропы и эликсиры, но последние хорошо продаются. Осенью мы снова соберём урожай. Он уже не такой хороший и качественный, но люди всё равно покупают.
— Мадам Дела-фе всегда пользовалась ароматом цветов апельсина. Мне не нравилась эта женщина, но запах я любила.
Шилхара поднял руку, когда Матиса напряглась и приоткрыла губы, чтобы принести набившие оскомину извинения.
— Ты скрасила моё утро этими знаниями, Мартиса, но твои извинения утомительны.
Он не стал распространяться об удовольствии, которое получил, узнав, что сумасшедшая жена Камбрии покупает его духи.
В углу стоял большой потрёпанный шкаф. Дверцы убрали, обнажив полки, заставленные маленькими баночками и глиняными горшочками. Он взял одну и поставил на стол рядом с Мартисой.
— Раздевайся, — приказал он.
Он нахмурился, когда её глаза заполонил дикий ужас. Он заслужил дурную славу, сотворив много такого, что сделало его изгоем среди соседей, знакомых и могущественных священников, которые стремились его контролировать. Но он никогда не насиловал женщин и не собирался начинать.
Её чудесный голос оборвался в мышиный писк, когда она взмолилась о пощаде, вжавшись спиной в стол.
— Пожалуйста, — прошептала она, подняв руку, чтобы отогнать его. — Умоляю!..
— Мартиса. — Он постарался, чтобы его голос звучал спокойно, и указал на баночку, которую взял с полки. — Это мазь, чтобы облегчить боли в спине. — Он ждал, не двигаясь, пока его слова просочатся в её охваченный паникой разум. — Ты же не думаешь, что если бы я хотел тебя принудить, то уже не сделал бы этого? Даже Гарн, несмотря на твою дружбу с ним, не остановил бы меня. Он бы не смог.
Она уставилась на него всё ещё огромными от страха глазами, но её дыхание замедлялось с каждым его словом. Шилхара заметил, что, пока она сжималась в комочек перед ним, её свободная рука за спиной шарила по столу в поисках оружия. Он одобрительно склонил голову. Может, она и напугана, но не сломлена. Она будет сопротивляться, несмотря на подавляющее превосходство.
— Примешь ты мою помощь или нет, для меня это мало что значит. Можешь продолжать собирать апельсины в благородных муках, насколько тебя хватит. Решай сама. День проходит впустую.
Несколько напряжённых мгновений протекло в молчании. Мартиса глубоко вздохнула и расслабилась. Напряжение медленно покинуло мышцы.
— У меня болят спина и плечо.
— Догадываюсь.
Он жестом попросил её повернуться к нему спиной и вытащил пробку из банки.
— Эту мазь делает Гарн, не я. Если бы я его не знал, то подумал бы, что он творит её заклинанием. Настолько она эффективна. — Он продолжил поддерживать беседу, когда Мартиса повернулась к нему спиной и начала расшнуровывать тунику и юбку. — Хитрый ублюдок с рецептом. Отказывается раскрывать свои тайны. Думаю, в один прекрасный день мне придётся пытками вытрясти из него секрет приготовления.
Мартиса опустила одежду и опёрлась на согнутые руки. Голос у неё был жеманный.
— Этого должно хватить.
Он мог бы рассмеяться, если бы его не отвлекло открывшееся перед ним зрелище. Её затылок, потемневший от работы на улице до медового цвета, резко контрастировал с кожей плеч цвета слоновой кости. Закутанная в шерстяные обноски, фигурой Мартиса была притягательна, точно картофелина. Но стоило ей снять одежду!..
Изящная линия спины переходила в тонкую талию и нежный изгиб бёдер. Две неглубокие ямочки отмечали поясницу, соблазняя прижать палец к впадинкам. Шилхара не был скульптором, но внезапно он понял, почему люди с подобным талантом вдохновлялись запечатлеть красоту в камне.
Безупречная спина в настоящий момент была испорчена деформированной рябью мышц, изгибающихся ниже правой лопатки. Ещё один бугор вздувался там, где шея соприкасалась с плечом.
Неподвижная, точно мраморная колонна, Мартиса напряглась ещё сильнее под его молчаливым взглядом. Она зашипела от боли и машинально потянулась помассировать плечо противоположной рукой. Шилхара мельком уловил изгиб груди, прежде чем девушка вспомнила о своём положении и вернула руку на место. Он усмехнулся, заметив, что она покраснела до корней волос.
— Твоя скромность напрасна. — Он шлёпнул по её спине холодной мазью, не обращая внимания на вздох. — За всю свою жизнь я повидал больше голых сисек, чем целая Гильдия кормилиц.
Его пальцы чертили круги по её спине и плечу, массируя целебной мазью. Напряжённая мышца под лопаткой поначалу не поддавалась, и Шилхара удивился, как Мартиса умудрялась целыми днями собирать урожай, не произнеся ни слова жалобы.
— До того, как моя мать заболела оспой, она работала в борделе, обслуживающем аристократов. Мне перепадала монета-две за то, что я выполнял мелкие поручения и доставлял сообщения гуриям. Для гурии обнажиться — лёгкий и эффективный способ показать товар потенциальному клиенту.
Мартиса слегка повернула голову. Её косой взгляд не скрывал любопытства.
— Сколько вам было лет?
— Шесть или семь. Ничего особо не изменилось, когда я подрос, а моя мать работала в доках. — Он продолжил массировать спину, поднимаясь к тугому бугру на плече. Он улыбнулся, когда Мартиса медленно расслабилась под его руками. — А ещё послушницы в оплоте Конклава. — Он вжал ладонь в тугую мышечную ленту, и Мартиса взвизгнула. — Вот будь у тебя три сиськи, мне было бы любопытно взглянуть.
Её смех заполнил маленькую комнату, прежде чем оборвался кашлем. И этот звук больше чем шелковистое скольжение её кожи под ладонями околдовал Шилхару. Он никогда раньше не слышал её смеха. Лиричный, как и голос, смех превратил её из павы в лебедя. Стоя у неё за спиной, он видел только туго стянутые волосы и гибкую спину. Он мог заглянуть ей через плечо и разглядеть ложбинку между грудей, прижатую к скрещённым рукам, но не лицо. Желание повернуть её и снова увидеть, как она смеётся, было почти непреодолимым.
Его ловкие руки скользнули к талии, пальцы прижались к бокам, большие остановились в ямочках, которые дразнили его с момента, как она обнажила спину. Волна жара охватила Шилхару. Гладкая кожа, пахнущая цветами и теплом. Мартиса стояла достаточно близко, чтобы стук её сердца отозвался в его груди, когда он прислонился к её спине. Она не двигалась, точно добыча, пойманная в силки. Дышала короткими вдохами, шею и плечи покрывал розовый румянец.
Шилхара попятился, выходя из оцепенения от осознания её страха. Он вытер руки о подол рубашки и закрыл банку с мазью.
— Мы закончили. Одевайся.
Он поздравил себя холодностью в голосе.
Мартиса дёрнула тунику и верх платья одним рывком, завязывая шнуровку и не глядя на него.
Шилхара подвинул к ней банку.
— Вот. Я подозреваю, что твои ноги чувствуют то же, что и спина, но ты можешь позаботиться о них сама, чтобы мы не забыли, кто здесь господин, а кто нет.
Шилхара вложил в свои слова изрядное количество презрения, разозлённый краткой потерей контроля. Мартиса повернулась к нему, лицо её ничего не выражало, глаза блестели в полумраке кладовой.
Она сжала банку.
— Спасибо, господин.
Он направился к двери.
— Отнеси в свою комнату, а потом встретимся в библиотеке. Гарн покажет, где это, если ещё не знаешь. Пришло время использовать тебя для цели, которая удерживает тебя под моей крышей.
Шилхара вышел из кладовой и направился к дому, сетуя всю дорогу на ленивых собак, наглых слуг и назойливых богов.
Всё зло от женщин.

Когда читала сцену очередного искушения злом, которое сулило главному герою все, а взамен требующего сущую безделицу - душу, то вспомнилась похожая сцена между Мефистофелем и Фаустом. Смею надеяться (я уверена), что Шелхара не сдастся и отстоит себя. Мне кажется, что не последнюю роль в этом сыграет Мартиса. Хоть ее послали с тайным заданием - разоблачить героя, она понемногу проникается к нему симпатией.
Девочки, спасибо.

Мартиса потянулась между ветвей, усеянных шипами, и срезала гроздь апельсинов. Они упали ей на ладонь, достаточно тяжёлые, чтоб рука прижалась к ближайшему шипу, и он, пронзив перчатку, вонзился в костяшки пальцев.
— Ой!
Она одёрнула руку от зловещего шипа, торчащего из ветки. Шип обломился, оставив острую боль в пальцах. Мартиса бросила апельсины в сумку и сняла перчатку, чтобы осмотреть рану. Красный булавочный укол, а ощущение, будто в неё вонзил клыки Каель. Она уставилась на дерево. Сбор урожая апельсинов — грязная, болезненная работа, иное дело уборка оливок. Её кололи, жалили и кусали различные насекомые, ползающие или летающие вокруг и в самих деревьях. Вороны стали одной напастью. Не проходило и дня, чтобы она не вытирала их экскременты со шляпы.
Хвала милостивому Берсену за библиотеку. Мартиса с нетерпением ждала обеда и последующих часов. Провести остаток дня и вечер среди пахнущих плесенью томов и переводов с мёртвых языков предпочтительнее, даже если в борьбе за рукопись приходилось вступить в схватку со случайным пауком.
На поля шляпы плюхнулось мокрое пятно. Прямо над ней сидел ворон и смотрел своими чёрными глазами-бусинками. Мартиса отогнала птицу свободной рукой. Ворон взмахнул крыльями и отпрыгнул в сторону, но отказался уступать насиженное место.
— Повелитель воронов, — пробормотала она. — Скорее, господин муравьёв, или владыка ос, или хозяин птичьего помета.
Она натянула перчатку на больную руку и посмотрела на ворона. Шилхара мог не одобрять использование магии для сбора урожая оливок, но учитывая, что Мартиса сейчас балансировала на краю шаткой лестницы, зажатая между усыпанными длиннющими шипами ветвями, идея воспользоваться колдовством казалась весьма заманчивой.
Она уставилась на ворона. Время в Нейте пролетело незаметно. Прошло больше месяца, а она ни на шаг не приблизилась к поиску доказательств предполагаемых преступлений Шилхары. Камбрия с нетерпением ждал вестей. Мартисе было нечего рассказывать, только что все эти дни над поместьем висела звезда Скверны, а маг старательно игнорировал её присутствие. Епископу, возможно, интересно узнать, что теперь его слуге предоставлен доступ в библиотеку, но это пока мало что давало, кроме того, что ей поставлена задача найти ритуал убийства, который мог бы уничтожить бога. Всё лучше, чем ничего.
С сотнями, если не тысячами ворон, обитающих в роще, невозможно сказать, поблизости ли где-то вестник Камбрии в ожидании условного сигнала. Если бы только епископ выбрал другой способ позвать Михея. Хотя Мартиса одарена голосом, который гипнотизировал толпу, она не могла взять ни одной ноты. Ашеровские служанки умоляли её не раскрывать рта вместе с ними, когда они валяли шерсть, давили оливки или выполняли бесконечные поручения в огромном поместье. Да и охотничьи псы всегда поднимали вой, стоило ей затянуть песню.
Она пожала плечами. Это Камбрия придумал спеть птице, чтобы призвать её, а она — послушная рабыня. Мартиса спустилась на две ступеньки и заглянула под ветки. Роща была тиха и пуста. Шилхара собирал апельсины в другом углу сада, а Гарн готовил обед. Она одна, если не считать ворона, любезно оставившего ей подарочек на шляпе. Мартиса понадеялась, что птица пробудет на этой ветке достаточно долго, чтобы услышать первые звуки её колыбельной. Достойная месть.
Она снова взобралась на дерево, на этот раз радуясь укрытию. Опёршись на лестницу, прочистила горло и спела первый припев колыбельной Нантери. Как и предсказывала, ворон быстро покинул свой насест и улетел. Ни одна птица не вернулась занять освободившееся местечко. Мартиса допела колыбельную, морщась от фальшивых нот, срывающихся с губ, и стала ждать. Михей всё не прилетал. Она попробовала снова, чуть громче. Ворон-посланник так и не объявился. В третьей попытке Мартиса почти выкрикивая слова. Где-то вдалеке завыл Каель.
На середине второго припева, почти охрипнув от усилий, Мартиса не расслышала, как к ней подкрались, пока ветви вокруг неё не задрожали. Она вскрикнула от удивления, когда лестница ударилась о поддерживающую её ветку. Листья зашелестели и раздвинулись, обнажая острые пыльные черты Шилхары. Его глаза расширились от изумления и ужаса. Он взобрался на дерево и балансировал на толстой ветке прямо под ней. Благодаря росту он смотрел ей прямо в глаза, не задирая голову, и Мартиса покраснела от ужаса, написанного на его лице.
— Что это, во имя святого Берсена?! — прорычал он.
Если от смущения можно умереть, Мартиса не сомневалась, что не выживет в следующие несколько минут.
— Я пела.
Его брови поползли наверх, теряясь где-то у линии волос.
— Пела. Так это теперь называется? Казалось, кто-то мучает кошку.
— Я думала, что смогу работать быстрее, если буду петь.
Она вытерла пот со лба перчаткой и пожалела о случившемся. След от цитрусового сока, который она оставила на коже, обжёг дикой болью. Каель продолжал завывать. В доме резко хлопнула дверь.
— Это Гарн идёт выручать нас из лап демона, который, по его мнению, явился по наши души.
Поддерживающая Шилхару ветка резко скрипнула, когда он слегка передвинулся и наклонился к самому носу своей ученицы.
— Поведай мне, Мартиса. — Лист ударил ему в глаз, и он раздражённо сорвал его с ветки. — Как так вышло, что женщина, благословлённая голосом, способным заставить мужчину кончить, поёт настолько ужасно, что можно напугать мертвеца?
Она была спасена от необходимости отвечать на столь странный вопрос быстрым топотом бегущих ног. Шилхара ненадолго исчез из виду, наклоняясь поприветствовать их «спасителя». К сожалению, его ответы на невысказанные вопросы Гарна звучали громко и отчётливо.
— Это ты слышал Мартису. Она… пела.
— Поверь мне, я не шучу. Можешь опустить тетиву.
Следующий возмущённый ответ заставил её улыбнуться.
— Нет, я её не бил! Эта она мучила меня своим отвратительным воплем!
Мартиса скрыла улыбку, когда он снова появился перед ней, излучая свирепое недовольство.
— Не пой. — Он ткнул в неё пальцем, подчёркивая серьёзность своего заявления. — Ты напугала мою собаку, моих птиц и моего слугу своим воплем. — Шилхара выдержал паузу. — Тебе даже удалось напугать меня.
— Простите, госпо... — Она осеклась, когда он нахмурился ещё сильнее.
— Не пой, —повторил он.
Она кивнула. Он в последний раз предупреждающе посмотрел на неё, прежде чем спрыгнуть с ветки и проворно слезть с дерева.
«Ну-у и…», — подумала Мартиса. Её миссия закончилась полным провалом и унижением. Она не знала, как Камбрия ожидал от неё донесений, когда его посланник даже не прилетел на её зов. С другой стороны, если у Михея есть хоть капля птичьих мозгов, то он улетел вместе с остальными воронами с первой же пронзительной нотой.
Её мыслями владел грубый комментарий Шилхары относительно её голоса. Самый ужасный комплимент, который ей когда-либо доводилось слышать, и всё же от него по сердцу разливалось приятное тепло. Чаще всего она до смерти боялась подобных ремарок, даже от самых благородных особ. Обычно они сопровождались бездушным наблюдением об огромной потере, что её лицо никак не соответствовало голосу.
Она никогда не питала иллюзий относительно своей внешности. Один раз её одурачили, заставив поверить, что красота это не самое главное, и эта ошибка стоила ей разбитого сердца. Мелкие замечания по поводу её невзрачности, целенаправленные или непреднамеренные, причиняли меньше боли после стольких лет, но всегда задевали. Мартиса была благодарна, что Шилхара, настолько резкий и безрассудный, каким он вёл себя временами, всего лишь раз прокомментировал её внешность. По сей день она сомневалась, правильно ли поняла его случайное замечание о том, что ради них не стоит прихорашиваться. Даже если он и считал её такой же невзрачной, как и все остальные, то держал своё мнение при себе.
Она замерла, потянувшись к очередной грозди апельсинов, и покачала головой, пытаясь вытрясти из неё воспоминания о кладовой. Насилию не требуется красота. Резкий приказ Шилхары раздеться чуть не довёл её до слепой паники. Лишь очевидная незаинтересованность в его глазах и наполовину скучающая, наполовину раздражённая нота в грубом голосе успокоили тогда Мартису. Он так втирал мазь в её спину своими сильными пальцами, разминая напряжённые, ноющие мускулы, что Мартиса чуть не растеклась бесформенной лужицей на полу.
У него хорошие руки. Изящные, искусные. Это руки учёного, за исключением грубых мозолей, покрывающих подушечки пальцев, что ужесточали кожу ладоней. Он ослабил боль в мышцах, которые до этой поры не использовали в суровых условиях сбора урожая апельсинов, всё время развлекая её анекдотами из своего прошлого. У него тяжёлое детство, но он говорил о нём и о своей матери будничным тоном так, словно каждый шестилетний ребёнок жил в борделе и служил посланником для гурий и клиентов, которых они обслуживали. Шилхара даже заставил её смеяться. Это был непочтительный юмор, сухой и часто саркастический.
Мартиса нахмурилась и срезала апельсины с ветви с большей силой, чем это было необходимо. Он очаровывал её, манил так, как ни один мужчина до этого. Даже её прежний любовник Балиан, которого она когда-то думала, что любит. Ощущение, что Шилхара стоит рядом, массирует её кожу своими грубыми руками, гипнотизировало. Её первый страх испарился, заставив осознать, что она наедине с ним в тёмной душистой кладовой.
Это осознание сменилось гудящим напряжением, которое танцевало по спине, когда его руки опустились на её талию, а пальцы мягко сомкнулись на коже. Он нагнулся, вжимаясь грудью в её спину, и она утонула в бесчисленных ощущениях — дымная сладость табака и оранжевого цветка, шёпот ткани, воздушный поток, щекочущий ухо, когда он приближался. Хвала Берсену, он отступил, покончив с массажем, иначе она могла бы испытать искушение откинуться назад в его тепло, забыв о своей цели в Нейте и о множестве причин, по которым должна презирать его.
Загадка. Для всех, кроме, может быть, Гарна. Сын проститутки, бедный помещик, обученный Конклавом, маг дурной репутации вместо доброй славы, диковинное сочетание противоположных ролей. Красноречивый и вульгарный, скорый на колкость или оскорбление. Его методы проявить её дар были ужасными и экстремальными. Мартиса испытала облегчение, когда он объявил их уроки бесполезными. Строгий надзиратель, он упрекал, когда она делала что-то не так, но с той же готовностью показывал правильный способ выполнить задание. Он работал с ней и Гарном от рассвета до заката и даже позже, когда она увлеклась переводами и исследованиями в библиотеке при свечах. Никто не ставил под сомнение, кто правит этим поместьем, но Шилхара работал так усердно, если не усерднее, чем они, и никогда не ставил себя выше домашней рутины.
Даже сейчас он находился у апельсинового дерева неподалёку, вероятно, отмахиваясь от ос и уклоняясь от птичьего помета, собирая фрукты и проклиная её за то, что она своей колыбельной прошлась по его ушам словно скалкой. Образ заставил её улыбнуться и прогнать соблазнительный жар в животе.
Она была спасена от дальнейшего глубокого копания в себе громким лязгом. Гарн позвал всех на обед. В ответ у неё заурчало в животе. Мартиса быстро завершила работу и вышла из сада, снимая шляпу и вымыв лицо и руки у колодезного насоса.
Голубые глаза слуги сверкнули, он активно жестикулировал, стоя в дверном проёме кухни. Привыкшая к языку жестов Мартиса покраснела и вздёрнула подбородок.
— Ты преувеличиваешь. Моё пение было не настолько ужасным.
Великан фыркнул от несогласия и подтолкнул её к столу.
Она села и разлила чай для всех, когда вошёл Шилхара. Его лицо, всё ещё влажное после быстрого омовения, было мрачнее тучи. Он занял своё обычное место напротив неё. Мартиса ожидала дополнительного кислотного комментария о её пении, но он обратился только к Гарну.
— Нам нужен дождь. Засуха длится слишком долго. Некоторые из молодых деревьев сбрасывают листья. Если так продолжится, осенью у нас будет мало цветов.
Обычно доброжелательное лицо Гарна столь же потемнело, как и у Шилхары. Он закончил выкладывать обед на стол и сел. На кухне воцарилась глубокая тишина, пока съедаемая любопытством Мартиса не нарушила молчание:
— Что это будет означать для рощи?
Шилхара наполнил свою тарелку сыром, хлебом, кусочками копчёной свинины и маленькими помидорами из сада.
— Плохой урожай на следующий год. — Он подвинул вечную миску с апельсинами к слуге. — Слишком много опавших листьев означает меньше цветов. Чем меньше цветов, тем меньше фруктов. Меньше фруктов на продажу, меньше денег. Мы голодаем. — Он надел знакомую насмешливую полуулыбку. — Хорошо, что я маг-падальщик. Мы продаём нашу магию, как гурии — тела.
Мартиса не ответила. Все знали об отвращении Конклава к магам, которые обменивали свои дары на деньги. Присвоенный Шилхарой «титул» Повелителя воронов не был комплиментом.
Она была рада выпить чаю и послушать, как он беседует с Гарном, планируя их поездку в Восточный Прайм. Мартиса больше не пялилась, пока он ел. В первый раз, когда он сел с ней и Гарном пообедать, она уставилась на него, когда он уплёл буханку хлеба, половину небольшого колеса сыра, целую курицу, пять варёных яиц и миску оливок.
Она ожидала, что он будет есть за обедом больше, чем за завтраком, но он удивил её. После рабочего дня в роще у неё разыгрывался дикий аппетит к обеду, и это при том, что за завтраком Гарн откармливал её кашей. Она не знала, как Шилхара умудрялся работать после таких крошечных завтраков. Его скудная трапеза из чая и двух апельсинов по утрам не смогла бы удержать на ногах и ребёнка. Он восполнил нехватку еды во время обеда. Неудивительно, что его слуга пёк хлеб на целую армию и держал курятник, полный гнездящихся кур.
— Ты нашла что-нибудь о божественных ритуалах? — Он засунул в рот помидор и принялся жевать.
Она остановилась, намазывая масло на кусочек хлеба.
— Лишь несколько упоминаний, и ни в одном не говорится о победе с помощью магии. Далатианские летописи упоминают бога, уничтоженного неверием. Но для этого потребовались несколько поколений и появление нового бога.
Шилхара вонзил нож в кусочек свинины.
— Поколений? Роскошь времени, которым мы не располагаем. Я сомневаюсь, что Скверна будет ждать ещё несколько сотен лет, прежде чем захватить мир.
Мартиса кивнула.
— До того, как я приехала в Нейт, в южных провинциях ходили слухи о странных эпидемиях. Зерновые гибнут без видимой причины, в отдалённых районах — голод.
Шилхара нахмурился.
— Нетерпеливый бог опасен.
Он сложил руки и посмотрел на неё поверх кончиков пальцев.
— Старайся. Моя библиотека обширна. Там должно что-то найтись.
Рёв разочарования прокатился по глотке Мартисы, но она проглотила его. Ей поручили нелёгкую задачу. Его библиотека была необычайна. Комната полок, простирающихся от пола до потолка, переполненная томами, свитками и пачками рукописей с вкладными листами. Некоторые выглядели почти новыми, в то время как другие рассыпались под пальцами, будучи настолько древними, что у них поблёкли чернила, превратившись в простые тени на пожелтевшем пергаменте. Она не сомневалась в том, что в этой горе знаний скрыта жемчужина, но поиски были грандиозными и пугающими. У Мартисы уникальный талант запоминать каждую деталь, которую она когда-то читала, каждый разговор, который слышала. Но она одна среди тысяч документов.
Шилхара помогал ей ночью, закачивая вечером с работой в роще. Иногда они ужинали в библиотеке, а Гарн собирал для них книги с самых высоких полок, пока она и Шилхара изучали страницы архаичных слов в поисках той единственной церемонии, которая могла бы им помочь. Несмотря на всю силу дара, Шилхара не обладал ни её навыками перевода, ни памятью. Он расшифровывал тексты намного медленнее, чем она. Временами он пронзал её удивлённым взглядом, когда она направляла его на конкретную страницу определённого гримуара для получения дополнительных сведений. До сих пор их усилия остались бесплодны, и Мартиса также, как и Шилхара, была разочарована отсутствием прогресса.
Старайся.
Она сердито уставилась в тарелку.
— Мартиса, опусти нож. Моё сердце мечтает вырезать больше, чем парочка человек. Пожалуйста, займи своё место в очереди.
Она поражённо уставилась на Шилхару. Тёмные глаза озорно поблёскивали. Затем Мартиса опустила взгляд на свою ладонь, обхватившую нож для еды в смертельной хватке. Он упал на стол с грохотом. Она прочистила горло и проглотила извинения, когда её учитель сощурил взгляд.
— Я не …
— Ты не что? Не мечтаешь о том, как снять кожу с моей шкуры и пригвоздить её к дверям моей камеры? — Он грубо, скрипуче рассмеялся. — Ты лучше всех скрываешь свои мысли. — Он выдержал паузу и опустил взгляд. Тембр его голоса изменился, сгладился и стал глубже. — Но у тебя выразительные губы. То, что ты прячешь в глазах, раскрывается в устах.
Желудок Мартисы словно описал сальто. Она облизнула нижнюю губу. Его глаза стали чернее самой запретной магии. Мартиса сделала глубокий вдох, занервничав из-за своей реакции на его слова, как и самих слов.
— Я буду стараться.
— Даже не сомневаюсь. — Он перевёл взгляд на Гарна. — Выдвини большой сундук в углу у южного окна и открой. Она может просмотреть гримуары.
Он перевёл взгляд обратно на неё. Его голос снова стал хриплым.
— Мы попробуем что-то новое сегодня вечером. У меня есть книги из Ивехвенна. Старые тома с записями об Пустошах и их древней магии. Возможно, нам это не поможет, но стоит попробовать.
Чай во рту Мартисы отдал горечью. Она тяжело сглотнула.
— Ивехвенна? Твердыни лича?
Он кивнул.
— Того самого. Пожиратель душ гораздо больше интересуется душами неудачливых путников, чем чтением. Он не льёт слёз над пропажей.
Мартиса изо всех сил старалась не разинуть рот от удивления. Она выросла, слушая страшилки про Пожирателя душ из Ивехвенна и несчастных путников, ставших жертвами его ненасытного аппетита. То, что Шилхара по доброй воле вошёл в крепость лича и остался невредим — необычное свидетельство его хитроумия и силы дара.
Неудивительно, что духовенство его боится. Такой молодой маг владеет столь грозной силой, что нелегко подобрать ему равного, не то, чтобы более сильного.
Шилхара осушил чашку и встал из-за стола.
— Я потратил достаточно времени. — Он посмотрел на Мартису. — Гарн покажет, где я храню эти книги. У тебя могут заболеть пальцы. Грязь лича всё ещё не выветрилась с их страниц.
Он оставил её с предупреждающим напоминанием.
— Только не пой в библиотеке. И нигде либо ещё. Если я тебя услышу, то позабочусь о том, чтобы ты осталась настолько же немой, как и Гарн, до конца своего пребывания в Нейте.
Она подняла руки в капитуляции.
— Никакого пения. Клянусь.
Остальная часть обеда прошла быстро и без происшествий. Мартиса помогла Гарну убрать еду и вымыть посуду.
— Гарн! — окликнула она. Он остановился, расставляя всё по местам в холодном подвале. — Роща — это ведь больше, чем источник дохода? Шилхара любит эти деревья.
Безмолвный, но искусный в выражении своих мыслей и мнений, великан положил длинные руки на дверь кладовой и уставился на неё в мрачном одобрении. Даже если бы он не кивнул и не подтвердил её предположение, она знала, что права. Шилхара ценил свою маленькую апельсиновую рощу так, как другой мужчина будет дорожить любимой женой или ребёнком. Мартиса нахмурилась, странно обеспокоенная этим наблюдением. Ей ещё предстояло обнаружить его ересь, но она уже нашла его слабость.
Тревожная мысль оставалась с ней, когда она направлялась в библиотеку, где её внимания ожидали новые книги. Многострадальный вздох отозвался эхом в огромной комнате, разительно отличаясь от её реакции при первом визите сюда. Библиотека Камбрии в Ашере была обширной, но меркла по сравнению с библиотекой Нейта. Только хранилище Конклава могло сравняться с ней по размеру и разнообразию, учитывая, что последнее обслуживалось сотнями священников и послушников.
Узкие окна, окружённые книжными полками, фильтровали свет с юга и востока. Ночью она часто отвлекалась от чтения блеском звёзд и луны, когда они висели, как драгоценности, в оконной раме ночного неба, и радовалась, что не видела Скверну из этого уголка дома.
Комната оказалась не такой пыльной, как большая часть усадьбы, но далеко не убранной. Гримуары и свитки были разбросаны по полу и беспорядочно сложены на полках. Два стола в центре почти провисли под весом книг. Из открытых сундуков вываливались отдельные страницы. У Мартисы ушло два дня, чтобы сообразить, как правильно организовать поиск, а не утонуть в море пергамента.
Подошёл Гарн и указал на сундук в углу возле южных окон. Он отпёр его ржавым ключом, и из сундука поднялось облако пыли. Мартиса закашлялась, а Гарн прикрыл рот кромкой туники, пока вытаскивал стопку гримуаров и складывал их на полу.
Мартиса уставилась на обложку первого тома, очарованная изогнутыми символами, выгравированными на потрескавшейся коже. Она узнала письменность, мёртвый язык далёких северных стран, граничащих с отдалёнными Пустошами. Одна из её наставниц в Конклаве, древняя жрица и писец из тех далёких стран, научила её читать на раннем хеленесийском.
«Никогда не забывай эти знаки, Мартиса, — наказывала она пронзительным голосом. — В живых осталось так мало людей, которые могут читать на старом северном наречье. Слишком много знаний утеряно».
Гарн навис над ней, глядя на книги больше с отвращением, чем с восхищением.
Она махнула ему уходить.
— Ступай, Гарн. Шилхара, наверное, уже гадает, куда ты запропастился. — Она опустилась на колени перед томами. — Со мной всё будет в порядке.
Она не слышала, как он ушёл, слишком очарованная знаниями, скрываемыми в книгах. Её руки неприятно покалывало каждый раз, когда она касалась страниц. Слабая тошнота заставляла живот сжиматься, но этого было недостаточно, чтобы заставить её отказаться от знания. Она заняла более удобное место на полу и ушла с головой в чтение.
Умирающее солнце отбрасывало длинные тени на её колени. Мартиса подняла голову впервые за несколько часов, чувствуя боль в шее и начало головной боли. Библиотека приобрела сюрреалистический оттенок, серебристый с восходом луны и последним блеском пылинок.
— Облачённая в лунный свет женщина воистину прекрасна.
Шилхара стоял над ней, подкравшись бесшумно, как и всегда. Тени утопали во впадинах под скулами и сильнее очерчивали изгиб носа. Он смотрел на неё с блеском в глазах.
— Ты старалась, Мартиса? — Его голос, слишком хриплый, чтобы звучать лаской, поглаживал её кожу.
Она протянула ему книгу.
— Я справилась, господин. Кажется, я нашла вашего убийцу-бога.

Большие знания, целеустремленность помогли Мартисе добиться уважения у главного героя, а слова главной героини, что она нашла убийцу-бога поможет ещё больше к ней проникнуться Шилхаре.
Девочки, спасибо.
p.s. Обладательница очаровательного голоса, но начисто лишённая музыкального слуха - интересное сочетание.

— Что значит, половина ритуала пропала?!
Шилхара хмуро уставился на разложенные перед ними листы бумаги. Сквозь библиотечные окна струилось лунное мерцание, вальсируя с отблеском свечей. Мартиса сидела подле своего учителя, потирая от раздражения переносицу. Этот жест привёл Шилхару в замешательство. Его ученица обычно так старательно скрывала свои эмоции, а сегодня уже два раза выказала своё разочарование в нём. Сначала зажатый в кулаке нож за обедом, теперь вот это. Он не знал, рассмеяться или отчитать. Но не мог упустить шанса подразнить.
— Ты потеряла дополнительные листы? Я не потерплю подобного разгильдяйства, Мартиса.
Он услышал, как она заскрежетала зубами.
— Нет, господин. Нечего было терять.
Она потёрла виски. Было уже за полночь, а они двое изучали этот фолиант с тех пор, как Шилхара вернулся в библиотеку и обнаружил Мартису на полу в окружении книг лича.
— Как вы можете сами убедиться, из книги выпадают страницы. — Она указала на доказательство своих слов. — Переплёт древний, нити сгнили. Чудо, что книга до сих пор не развалилась. — Она нерешительно покосилась на Повелителя воронов. — Возможно ли, что несколько страниц выпало, когда вы укра... в смысле, позаимствовали книги?
Шилхара откинулся на спинку стула и выругался.
— Невозможно. Наверное. Уж больно не хотелось задерживаться, чтобы насладиться особенным гостеприимством пожирателя душ. Те страницы, как и другие, скорее всего, до сих пор пылятся в библиотеке Ивехвенна. — Он ухмыльнулся. — И, обычно, я осторожный вор.
Мартиса покраснела и потупила взгляд.
— Я не хотела вас оскорбить.
— Ах, очередные извинения. У тебя внушительный арсенал примирительных фраз. Я не знаю рабов более смиренных, чем ты.
Выразительные губы Мартисы вытянулись в тонкую линию.
«А у неё довольно красивый подбородок и лебединая шея».
Шилхара ранее этого не замечал.
«Уловка лунного света», — подумал он. Омытая лучом серебристого сияния, льющегося через окно, она напомнила ему мотылька — бесцветного при свете дня, но эфемерного ночью.
Он бросил мрачный взгляд на бумаги, исписанные строками древнего текста. За годы в Конклаве он хорошо овладел транскрипцией и переводом, но его навыки не шли ни в какое сравнение с мастерством Мартисы. Вместо того, чтобы днями и ночами корпеть над учёбой, он был слишком занят, устраивая потасовки с другими послушниками в тёмных коридорах и терроризируя учителей непредсказуемой силой своего дара, вызывая тем самым хаос в оплоте Конклава.
— Прочти ещё раз с самого начала. Здесь должно хватить сведений.
Её слабый вздох был полон неохотного согласия. Шилхара пообещал себе, что будет слушать внимательно и не поддастся колдовским чарам её голоса, когда Мартиса прочтёт отрывок в третий раз.
— В весну чёрной луны до того, как Пустоши покрыли земли между горами Кора и ледяным морем, тринадцать королей собрались на кургане Гладиа, дабы изничтожить ложного бога Амонса. Из этих тринадцати, лишь один явился из земли солнца. Бирдисан. Связанные кровью и светом, они поклялись…
Шилхара застонал и поднял руку, прерывая её.
— Боги, побереги наши уши от бардовских виршей. Мы просидим до рассвета, прежде чем почивший писец перейдёт к сути. — Лёгкая улыбка Мартисы рассеяла усталость в её чертах. — У тебя прекрасный голос, Мартиса, но я хочу спать. Давай покороче.
Он начал зажимать пальцы, отмечая ключевые моменты.
— Несколько тысяч лет назад дюжина магов-царей собрались убить одного ложного бога, который до жути напоминает родню Скверны. Они прибегли к клятве на крови, самому сильному и смертоносному ритуалу. Один из королей, Бирдисан, вызвался на роль мученика и пожертвовал собой в ходе ритуала. Но как?
Мартиса пожала плечами.
— Нужны потерянные листы.
— Озвучь то, чего я не знаю.
Он побарабанил пальцами по креслу и тихо выругался. Ему придётся вернуться в Ивехвенн и найти те страницы. Если повезёт, они до сих пор там, где он их уронил, в руинах библиотеки лича. И если повезёт ещё больше, он выберется из той крепости во второй раз, живым.
Вместе со своей ученицей.
Она массировала поясницу.
— Какой бы ритуал ни использовали короли, у них получилось. Амонса не упоминается в более поздних историях. Нет и развалин храмов, построенных в его честь, даже на севере.
Шилхара заметил, что она старается скрыть зевоту ладонью. Под её глазами чернели тёмные круги, а веки, несмотря на все усилия, полуприкрытые. За последние две недели он взвалил на неё множество работы, прибавляя всё больше и больше обязанностей, ожидая, что она не выдержит. Мартиса не просто не сбежала, но и вносила значительный вклад в существование его поместья. Он был одновременно рад и раздосадован.
— Мы направляемся в Ивехвенн.
Его заявление было встречено недоверчивым взглядом.
— Мы? — пропищала Мартиса.
— Именно, мы. — Шилхара выгнул бровь. — Я не знаю древнехеленесийский, а из этой книги пропало несколько страниц. Из других, скорее всего, выпало ещё больше. Мне нужно убедиться, что мы заберём нужные страницы. Меня не прельщает повторная вылазка в логово пожирателя душ. И демоны меня побери, я не собираюсь к нему на огонёк в третий раз.
Мартиса судорожно сглотнула.
— Но как пройти незамеченным мимо пожирателя?
Шилхара поднялся со стула. Мартиса поспешно последовала его примеру.
— Я могу накрыть нас обоих заклинанием скрытности. Эти чары одурачат некроманта.
— Я слышала, он обладает великой силой и чует живого, как волки — кровь.
— Всё верно. Я не знаю, существовал ли когда-либо более смертоносный хищник.
Его манило прикоснуться к ней, легонько провести пальцами по гусиной коже на её руках.
— А если он нападёт?
— Тогда мы расчистим себе путь боем.
Мартиса развела руками.
— Я не воин и не маг. От меня мало толку в драке.
Его грубоватый смех прохрипел от усталости.
— Мне не нужен дюжий боец, а моя магия сильнее, чем у скопища священников. Если ты знаешь хеленесийский и умеешь на нём быстро читать, то будешь мне очень полезна.
— А если вашей магии окажется недостаточно? — Её голос зазвенел от ужаса, а глаза приобрели тёмный оттенок.
Её поведение оправдано. Всем служителям Конклава рассказывали о тех редких, но чрезвычайно могущественных и злобных силах, величаемых личами или пожирателями душ. Мартиса прекрасно понимала, что произойдёт, если лич Ивехвенна их схватит. Шилхара был благодарен ей за это знание. Ему не надо объяснять опасность и разжёвывать все риски их затеи.
Он выдержал её взгляд.
— Я оборву твою жизнь прежде, чем он тебя коснётся. — Мартиса вздрогнула от столь откровенной констатации факта, и по какой-то необъяснимой причине Шилхаре захотелось смягчить свои слова: — Есть судьба хуже быстрой смерти.
— Полагаю, мне не позволено вежливо отклонить ваше предложение? — Она одарила его слабой улыбкой.
— Ты можешь отказаться, но тогда тебе придётся покинуть Нейт. — Этот выбор быстрее, чем любой жестокий урок, который он мог ей преподать, оценит её решимость. — Если мне нечего дать тебе на перевод, то я не нуждаюсь в твоих услугах и отсылаю обратно к епископу.
Мириады эмоций промелькнули в её глазах: страх, принятие, искра гнева и, самое главное, решимость.
— Когда мы выезжаем?
Она зауважал её ещё сильнее. Она смертельно напугана, но готова сопровождать его. Смелая женщина, и достаточно мудрая, чтобы признать свой страх. Это сохранит ей жизнь.
— Завтра.
— Так скоро?
— Я хочу заполучить эти страницы как можно скорее. На следующей неделе мне нужно продавать урожай на рынке. Прятки с пожирателем душ не входили в мои планы.
Он потушил три из четырёх зажжённых свечей на столе. Оставшийся свет создал слабый ореол вокруг него и Мартисы.
— Убери книги и бумаги. Разберёмся с ними по возвращению.
Выйдя в коридор, он передал ей свечу. Единственная точка света во мраке, пламя мерцало и плясало, придавая Мартисе облик призрака из-за широко распахнутых медных глаз.
— Отдохни, если сможешь, и соберись налегке. Захвати сменную одежду, не более. Жду тебя во внутреннем дворе за час до рассвета.
Она протянула ему свечу.
— Разве вам она не нужна?
Темнота скрыла его удивление.
— Я привык ходить тёмными путями, Мартиса. Тебе свет нужен больше, чем мне.
Она кивнула в знак благодарности и поднялась по лестнице. Он слышал, как скрипят половицы, пока она осторожно пробиралась в свои покои. Свеча действительно нужна ей больше, чем ему. Он мог осветить путь колдовским огнём, но даже этого не нужно. Он прожил в Нейте почти двадцать лет и мог пройти по его извилистым коридорам с завязанными глазами, ни разу не наступив на погнутую или сломанную доску.
Мучившая его в библиотеке сонливость прошла, как только он дошёл до своей спальни. Поднявшаяся высоко в небо яркая луна серебрила балкон и комнату. Звезда Скверны зависла поверх всего, заливая своим гибельным светом рощу и плоские равнины. Шилхара чувствовал близость бога, его хищный взгляд. Лучше не спать. Он мог только догадываться, какие ужасы поджидают его в некогда мирной дремоте.
— Тебе больше нечего делать, кроме как досаждать мне во сне и осквернять мою магию? — Он вспомнил слова Мартисы. – А как же накликать мор? Уничтожать деревни? Воскрешать мёртвых гончих?
Он подготовил хукка, хотя привычное время вечернего ритуала уже давно прошло, и попытался не обращать внимания на пустой смех, заполнивший его разум.
Осквернять? Я думал, ты оценишь небольшой вкус власти. Моё предложение безгранично, если примешь.
Шилхара сделал затяжку, наблюдая за тем, как след от дыма выплыл в окна призрачными завитками.
— Твой небольшой «вкус власти» лишил меня магии на целый день. Я не заинтересован в том, что не могу контролировать.
И снова смех бога заскрежетал в его черепе.
Мы очень похожи, колдун. Поклонись мне, и ты станешь могущественнее всех магов. Твой дар покажется детской палкой по сравнению с настоящим клинком, и ты будешь владеть им, обладая мощью бога.
Сладкий вкус табака матал обжёг глотку. Так заманчиво. Шилхара не мог сопротивляться уговорам Скверны. Его дар — благословение, единственное, что делало его полноценным, равным тем, кто в противном случае плевал бы на него на улицах. Проявившись во время, когда он задыхался и корчился в хватке своего палача, дар изменил его жизнь, позволил вырваться из кишащей мерзостями грязи и жестокости доков Восточного Прайма.
Конклав, уже настороженно относящийся к силе его дара и мастерству, с которым он развил свои навыки, пришёл бы в ужас, прими он предложение Скверны. Священство и сам маг прекрасно понимали, что Конклав станет первой жертвой приобретённой божественности Шилхары. Его глаза были закрыты. Сладостные образы знаменитого оплота, обращённого в руины, и священников, в частности епископа Ашера, заключённых в темницу, либо встретивших кончину на плахе, проигрались перед его мысленным взором.
Как ты не понимаешь? Один щелчок пальцев, и с моей помощью всё это воплотится в реальность. Всё равно, что прихлопнуть назойливого комара.
Голос Скверны ласкал и умасливал, и Шилхару убаюкало в его объятиях. Память о сне заменила фантазию о разрушении Конклава. Безлунное небо над чёрным океаном, мёртвые воды рассекает левиафан. Шилхара распахнул глаза, отчаянно желая удостовериться, что луна и её спутницы-звёзды по-прежнему царят в ночи. Роща спокойно спала. Живые и плодоносящие деревья служили заветами его воли дабы выжить и победить.
Его губы сжались в презрительную усмешку, когда божья звезда замерцала.
— Мягко стелишь… — Маг выдохнул завитки дыма в направлении звезды. — Как будто без тебя не хватает льстивых бездельников. Ты разглагольствуешь о мечах, царях, богатствах и неизмеримой власти. Но цена... — Он покачал головой. — Меня зовут магом-падальщиком. Поддавшись тебе, я превращусь в омерзительного клеща, вздувшегося на крови мира.
Кто же знал, что ты так благороден.
Шилхара рассмеялся, его смех был столь же неискренен, как и у бога.
— В чём благородство, стать марионеткой в руках лжебожества? — Смех внезапно прервался. — Я уничтожу тебя!
Скверна принялся глумиться.
Серьёзно? И кто станет жертвой? Выступишь в роли убийцы? Или мученика? И что ты будешь творить, Шилхара из Нейта, став нищим, всеми отвергнутым... и свободным?
Шилхара отложил хукка и закрыл ставни. Его покои погрузились во внезапный мрак, напоминая склеп.
— Ты задаёшь неправильный вопрос, — произнёс он в абсолютной темноте. — Лучше поинтересуйся, чего я не натворю?

/томно вздыхает/
Не знаю, как цензурно и достаточно выразить свою радость.
Но я искренне надеюсь, что не будет никаких непреодолимых препятствий, которые не позволят закончить этот перевод.

Спасибо за ваш труд!

Огромное спасибо за перевод. Грейс Дрейвен очень нравится и эта книга не исключение. Спасибо!

Интересная глава, дающая пищу для размышлений. Во-первых, способ уничтожения Скверны, жестокий способ - принесение кого-то в жертву. Во-вторых, очень опасное путешествие, которое принесет спасение, но может лишить жизни, о чем прямо сказал главный герой. В-третьих, Мартиса, хоть вначале и испугалась ехать за отсутсвующими страницами, что вполне естественно, но мужественно решила идти до конца.
Девочки, спасибо.