Дай главным героям мудрости не отречься от своих чувств, когда каждому напомнят о долге и обязательствах.
Девочки, спасибо.

Шилхара приставил лестницу к книжным шкафам и выругался, когда на его голову обрушился дождь из пыли. Он зажмурился и отмахнулся от облака.
— Мартиса права, — пробормотал он. — Мы тонем в пыли.
Он взобрался по лестнице к самой верхней полке и стряхнул затейливо сплетённую паутину, покрывавшую ряд гримуаров. В библиотеке Нейта хранились книги и свитки, от которых отказался Конклав. У Повелителей воронов подобных предрассудков не было. Рукописи о магии Пустоши соседствовали с подробными описаниями ритуалов жертвоприношений и вызовов демонов.
Сегодня Шилхара искал фолианты о чёрной магии, запретных заклинаниях и призывах, проклятиях и одержимости потусторонним. Несмотря на предположения Конклава и репутацию падальщика, сам Шилхара едва ли баловался запретным. Проклятие, нависшее над дубами у входа в Нейт, и смертоносные чары, окружавшие каменную ограду рощи, — единственное злое колдовство, которое он извлёк из этих пыльных книг и использовал для своих нужд. И они высосали из него всю силу. Тёмные заклинания, мощные и эффективные, требовали высокой и постоянной цены.
Пальцы пробежались по корешкам, кожу покалывало, когда он касался страниц в кожаном переплёте. Обложки, гладкие и выцветшие, истёртые от времени, были сделаны из кожи, о происхождении которой не хотелось строить догадок. Найдя нужный фолиант, Шилхара спустился и устроился у окна. Где-то в этих загадочных пассажах таился ответ на загадку дара Мартисы.
В её талантах не было ничего тёмного. Он никогда не чувствовал себя более живым и очищенным, чем когда она делилась с ним своим даром. Не говоря о могуществе. Последнее дало ему первое представление о том, где он может разыскать сведения о природе её дара. Подобное сильно жаждут, и не всегда доброжелательные силы.
В окна лился солнечный свет, по лазурному небу плыли облака. Не осталось и намёка на бурю, которую он вызвал два дня назад. Даже грязь в затенённом дворе подсохла. Шилхара невидящим взглядом уставился на лежащие перед ним книги, погрузившись в соблазнительные воспоминания о часах проливного дождя, проведённых с Мартисой в опочивальне.
Разделив с ней ложе, он лишь сильнее разжёг свой голод, и даже сейчас возбуждался от воспоминания о её обнажённом теле, омытом светом свечей, и ощущении слияния. Ссадина на спине не помешала ему овладевать ею снова и снова весь день и всю ночь. Она искусно заставила его задыхаться в безумном экстазе, когда оседлала и объехала.
После любовных ласк, когда они отдыхали вместе, покрытые бисеринками пота, тяжело и прерывисто дыша, он прижимал её к себе и удовлетворял своё любопытство, задавая многочисленные вопросы о жизни в Ашере.
Он поднял её руку и провёл пальцем по загрубевшей ладони.
— Это не рука изнеженной женщины. И ты не заработала эти мозоли в Нейте. Камбрия не слишком высокого мнения о менее удачливых родственниках?
Мартиса проследила взглядом за движением его пальцев и пожала плечами.
— Он не обращал на меня особого внимания и чаще бывал в Конклаве, чем в Ашере. Иногда он вызывал меня в оплот, если хотел, чтобы я перевела что-то лично для него, но это случалось нечасто. В Ашере обо мне заботилась его жена.
Шилхара представил, какой «заботой» окружала безумная Дела-фе тех, кто подчиняется её воле. Он также вообразил, как пригвоздил бы эту женщину к ограде своего дома кинжалами после нескольких удачных бросков.
— Не сомневаюсь. Лишь удивлён, что у тебя не осталось следов от хлыста на спине. Даже самый послушный слуга не избежит злобы этой женщины.
— Она искусна в обращении с хлыстом и умеет пустить кровь, не оставив шрамов.
— Талант, которым, как я уверен, она хвастается перед всеми своими друзьями-аристократам.
Ягодицы Мартисы идеально лежали в его ладони, и он провёл рукой по округлому изгибу.
— Чем ты занималась в Ашере?
Лишь едва заметное напряжение намекнуло на тревогу, вызванную вопросом. Голос Мартисы звучал спокойно, и она даже слегка улыбнулась.
— Тем же, что и в Нейте. Я драила, стирала, изготавливала мыло, заботилась о домашнем скоте, собирала оливки, работала с прессом и подавала блюда на званых вечерах. А ещё была писцом епископа.
Она что-то недоговаривала. Камбрию, возможно, не заботило, как Мартиса жила в Ашере, но она для него ценна — не как обычный слуга.
— Сколько тебе было лет, когда ты стала послушницей Конклава?
Она ласкала его так же, как и он её, проводя рукой по его ноге и бедру. Шилхара наслаждался её прикосновением. Обнимать её приятно. Это так правильно, естественно.
— Мне было двенадцать, — ответила Мартиса. — Верховный священник посетил Ашер и привёз с собой ищейку магов. Зачуяв меня, пёс рванул поводок.
Её пальцы щекотали место, где она провела ладонью по его подбородку, прежде чем положить её на щеку.
— В Конклаве о тебе никогда не говорили. Ни священники, ни послушники. По крайней мере, не упоминали имени. Ходили слухи о студенте, изгнанном под угрозой смерти. Это был ты?
Её медные глаза отражали тусклый свет жаровни.
— Что? Мне не воздают хвалу на утренней молитве? — Его губы скривились. — Они сочли меня слишком опасным, чтобы выпустить на свободу, и сослали сюда, в Нейт, к Повелителю воронов.
— Ты как-то упоминал первого Повелителя. Ты унаследовал его титул?
— Титул, репутацию и сам Нейт. — Он прижался щекой к её руке. — Не заблуждайся. Я пережил оскорбления и дурную славу. Конклав думал, что отослал меня к магу-падальщику, который использует меня в качестве приманки для демонов. У моего наставника были другие планы.
Её глаза на мгновение закрылись. Когда же Мартиса снова взглянула на него, в янтарных омутах вспыхнул затаённый гнев, смешанный с сочувствием.
— Я понимаю, почему ты их ненавидишь — священников.
Если бы она только знала, насколько глубоко это чувство. Шилхара отогнал мрачные думы и успокоился тем, что ласкал её тёплое тело. По праву он должен презирать и её. Она — орудие Конклава, послана в Нейт шпионить за ним и вполне может преуспеть в своём начинании, но он её не презирал. Отнюдь, и переполнявшие её эмоции заставили его уклоняться от этих мыслей быстрее, чем от размышлений о боге.
Её губы раскрылись под его губами, мягкие и податливые. Она не красавица, как гурия Анья, но храбрая и остроумная девушка, начитанная и исключительно наблюдательная. Она подходила ему как никто другой. После того, как она вернётся в Ашер, он ещё долго будет помнить её — и тосковать.
Шилхара зарычал и перевернул Мартису так, чтобы она села на него верхом. Её волосы окутали его душистыми волнами. Быстрое движение бёдер, и он оказался внутри неё, медленно погружаясь в тугой гостеприимный жар.
Глаза Мартисы засверкали, дыхание сбилось.
— Ты видишь звёзды, Шилхара из Нейта?
Он обхватил её бедра руками, а она объезжала его, позволяя задавать темп, пока не обезумел от желания. Шилхара притянул её к себе и целовал до тех пор, пока они оба не задрожали, лишившись дыхания. Он погружался в неё снова и снова, отчаянно желая стать ближе и сделать своей. Его жажда была настолько сильной, что дар пробудился сам по себе, вызванный не действием заклинания, а яростью страсти. И её магия ответила на зов.
Дар Мартисы, освободившись от недостаточного контроля, вырвался наружу. Предательский янтарный свет окружил тела, и Шилхара вдохнул его полной грудью. Сам её дух наполнил его суть. Её сила проистекала из терпения, решительности и сострадания, окутанного дымкой лёгкой меланхолии — и любви к нему. Оргазм обрушился на Шилхару, как штормовой прилив, протекая по чреслам подобно горячей реке, отчего он выгнул спину со стоном, чуть не сбросив с себя Мартису. Она удержалась и последовала за ним на небеса. Её тихие крики затихли вместе с его голосом, когда она рухнула ему на грудь.
У Шилхары дрожали руки и ноги, конвульсивная дрожь сопровождалась чёрными точками перед глазами. Он поднял руку и увидел вокруг своих пальцев ореол света и прижал их к спине Мартисы. Неразборчивый шёпот заклинания утонул в её волосах. Мартиса вздрогнула и подняла голову, чтобы посмотреть в его глаза.
— Что ты сделал?
Он потёр большим пальцем гладкую кожу на том месте, где была ссадина.
— Исцелил твою спину.
Она отвела руку назад и коснулась места, которое он ласкал. Глаза расширились, Мартиса одарила его блаженной улыбкой.
— Ты удивительный. Спасибо. — Взгляд на мгновение потемнел. — Знаешь, я тебе завидую. Не столько из-за силы, сколько из-за того, что ты можешь управлять ею по своему желанию. Я бы хотела, чтобы мой дар вёл себя также.
Шилхара ничего не сказал, только погладил её по волосам, когда она положила голову ему на плечо и заснула, всё ещё ощущая его внутри себя. Он обнял её изо всех сил.
Он был совершенно измотан. Даже дар не мог полностью восполнить энергию, которую у него отняла буря и часы любовных утех. Ему нужно поспать. А ещё снова овладеть ею, и когда она опустошит его настолько, чтобы хватило на добрый десяток жизней, он отправится в библиотеку проверить страшную правду. Он понял, кто она. Дар Мартисы — не благословение, а проклятие.
Громкий треск в одно из окон библиотеки вывел Шилхару из задумчивости. Он оглянулся как раз вовремя, чтобы заметить, как взмахнули крылья и ворон рухнул на землю. Он покачал головой.
— Каелю понравится птичье мясо.
Книга, которую он снял с верхней полки, лежала на столе неоткрытой. Руны украшали кожаный переплёт, таинственные символы жалили пальцы, когда Шилхара провёл по контурам. Пожелтевшие страницы затрещали, когда он распахнул книгу и приступил к чтению. Ему не потребовалось много времени, чтобы найти нужные отрывки, и он прочёл их с горьким торжеством.
— Ах, Камбрия, ты даже не представляешь, что мне передал?
Известие опустошит Мартису. Шилхара провёл рукой по волосам и тяжело вздохнул.
Он нашёл её за работой в углу двора вместе с Гарном. Она развешивала свежевыстиранную одежду и бельё на верёвках для просушки. Частично скрытая влажными одеялами Мартиса не заметила появления Шилхары, пока он не заговорил:
— Ученица, ты нужна мне в главном зале.
Она выпрямилась, судорожно выдохнув.
— Ты меня испугал.
Её робкая улыбка погасла при виде его мрачного лица. Она кивнула и вытерла влажные руки о юбку.
Окрашенная бледным светом и пылинками, она стояла перед ним в большом зале с застывшим лицом, ожидая его приказаний. Он прочёл мрачную решимость в её глазах. Она ожидала от него неприятного урока. Сожаление скрутило желудок Шилхары ещё сильнее. Он практиковал рассчитанную жестокость по отношению к ней в этом зале, когда она только приехала. Его попытки отпугнуть её потерпели неудачу, но страх, который он внушил, остался, даже несмотря на разделённую близость.
Он не знал, как её успокоить, особенно когда его целью было огласить ей жестокую правду.
— Призови свой дар, Мартиса.
Её брови поползли вверх, но она сделала, как он велел. Шилхара мог наблюдать, как она тысячу раз вызывала свой дар, и всё ещё не уставал от этого зрелища. Он никогда не видел, чтобы дар проявлялся таким образом — мерцающее сияние, которое охватывало носителя целиком и манило к себе.
— А теперь? — Даже её голос изменился, резонируя чувственностью, от которой по спине Шилхары разлился жар.
— А теперь я хочу, чтобы ты разбила стекла в этих окнах. — Он указал на высокие окна, покрытые многолетней грязью. — Ты знаешь заклинание. Конклав всегда учит ему новичков.
Мартиса нахмурилась.
— Ты уверен? — Её вопрос свидетельствовал о замешательстве.
— Не сомневаюсь.
Заклинание было простым, безобидным упражнением. Его использовали для того, чтобы познакомить самых юных послушников с искусством контроля и манипуляции и дать осознать собственную силу. Но даже оно оказалось за пределами возможностей Мартисы. Она повторила заклинание дважды, но в оконном стекле не появилось ни единой паутинообразной трещинки. Её плечи сгорбились от поражения.
— Бесполезно. Ничего не изменилось. Заклинания не работают с моим даром.
Шилхара обошёл её, и стук каблуков эхом отдался в комнате.
— Они работают, но не так, как мы думали. — Он произнёс то же самое заклинание, и стекло треснуло в трёх окнах. — Простое заклинание разрушения. Хорошо для мелких проказ, но не более.
Он взял её за руку. Её дар пронёсся сквозь него, увлекая её сущность за собой, так что она запела в его венах. Он был переполнен силой, которая заставила его собственный дар гудеть в ответ. Шилхара отпустил руку Мартисы, прежде чем поддаться её очарованию и начать питаться её даром и душой.
— Смотри.
Шилхара ещё раз повторил заклинание. Мартиса заткнула уши руками, когда сокрушительная волна закрутила воздух вокруг них. Последовал взрыв, и все окна в зале разлетелись вдребезги, обрушивая во двор ливень осколков. Разбитые радуги зацепились за зазубренные осколки, всё ещё прикреплённые к оконным рамам. Зал залил солнечный свет. Снаружи завыл Каель, и Шилхара услышал, как распахнулась дверь в кухню. Мартиса уставилась на него, как на сумасшедшего.
Он дважды хлопнул в ладоши и произнёс одно резкое слово. Гарн вбежал как раз вовремя, чтобы увидеть, как стёкла поднялись в воздух, соединились и встали на свои места. Окна выглядели нетронутыми, если не считать запёкшейся на поверхности грязи. Зал вернулся в удручающую полутьму.
— Гарн.
Слуга материализовался рядом с ним, глядя на отремонтированные окна. Он взглянул на Шилхару
— Возвращайся во двор. Мне нужно кое-что сообщить Мартисе. Наедине.
Гарн на мгновение заколебался, переведя взгляд на потрясённое лицо Мартисы, затем поклонился и удалился. Пальцы Мартисы сцепились меж собой, костяшки побелели на фоне тёмных юбок. На лице застыл пустой взгляд, не сочетающийся с напряжёнными руками.
— Этого, — Шилхара махнул рукой в сторону окон, — не должно было случиться. По крайней мере, не так, как ты видела.
Она нахмурилась.
— Я ничего не понимаю. Ты очень могущественен. И тебе это должно быть по плечу.
— На самом деле, нет. Это заклинание разрушения может лишь покрыть стекло трещинами. Сама его природа ограничивает эффекты, независимо от силы мага. Второе заклинание сложнее. Восстанавливать всегда сложнее, чем разрушать. Колдовство должно было вызвать кровотечение. Но у меня ни царапинки. — Он поднял руки, чтобы Мартиса увидела мерцание своего дара на них. — Сила твоего дара, направленная через меня, изменила эти заклинания.
Она моргнула и подняла руки, которые больше не светились так, как его.
— Мой дар дал тебе силу?
Нутро Шилхары болезненно сжалось от вновь вспыхнувшей надежды в её глазах.
— У тебя редкий дар, Мартиса. Последний известный одарённый с твоим талантом — женщина с побережья, родившаяся более четырнадцати столетий назад. Курманы называют таких одарённых бидэ цзиана. Дарители жизни. Эта дарительница жизни встретила свой несчастный конец в объятиях возлюбленного, ворона-мага, который когда-то жил недалеко отсюда.
Мартиса нахмурилась. Шилхара почти слышал, как она мысленно перебирает множество архивов, которые читала и переводила, историю Конклава и перечни с разнообразнейшими талантами одарённых.
— Я никогда не слышала и не читала о… — как ты их назвал? — бидэ цзиана. Священники никогда не рассказывали о них.
— Они легенда и настолько редки, что многие считают их существование мифом. У Конклава никогда не было дарителя жизни, который бы вступил в ряды священников. — Шилхара ухмыльнулся. — А то, что Конклав не знает и не признаёт, — либо выдумка, либо просто не имеет значения.
Он старался говорить ровным тоном, ничем не выдавая растущего смятения в душе.
— Твой дар — не благословение, Мартиса. Не для тебя. Заклинания, которые ты выучила и запомнила, никогда не сработают. — Её потрясённый вздох прервал заявление, но Шилхара продолжил, безжалостный в правде и полный решимости защитить её, независимо от того, как сильно она может пострадать от его честности: — Ты всего лишь сосуд, и ничего более. Источник, которым пользуются маги вроде меня. Твоя сила усиливает магию других.
Губы Мартисы сжались в тонкую линию, глаза потемнели.
— Откуда ты это узнал? — прошептала она.
Она постарела у него на глазах, осунувшись от его слов.
— Обыскал библиотеку. У меня есть несколько фолиантов о чёрной магии. В них говорится о колдунах-воронах, которые поработили бидэ цзиана и питались их силой, как пиявки — кровью. Один из них стал пожирателем душ Ивехвенна.
Мартиса побелела и покачнулась. Шилхара протянул руку, чтобы поддержать её, но она отпрянула от его прикосновения.
Жёсткая как кнут, она зарыла руки в юбку и медленно задышала. Мартиса уставилась в пол, потом на него.
— Меня сейчас стошнит, — решительно заявила она и бросилась мимо него на кухню.
Оставшись в одиночестве в главном зале, Шилхара спрашивал себя, почему ему не хочется праздновать свой триумф над Конклавом и Камбрией в частности. Его шпионка ничего не увидела, что могло бы осудить его как предателя или еретика. А даже если бы вышло наоборот, сейчас это не имело значения. Скверна мог хоть распивать с ним чай на кухне и обсуждать, как они собираются переделать мир по своему усмотрению — начиная с медленных пыток и смерти каждого священника Конклава. Теперь он держал ключ к молчанию Мартисы. Какую бы награду Камбрия ни пообещал за голову Шилхары, маг сомневался, что она стоит того, чтобы пожертвовать своей душой.

Выйдя во двор, Гарн остановился у корыта для умывания и уставился в одну точку за углом дома. Безошибочно узнаваемые порывы рвоты перекрывал визг, блеяние и фырканье скота, снующего по загону. Шилхара подошёл к Гарну и ответил на его отчаянный вопрос.
— Оставь её в покое, Гарн. Она только что узнала жестокую правду.
Мужчины подождали, пока Мартиса не вышла из-за угла. Бледность придавала её глазам запавший вид. Она мрачно встретила взгляд Шилхары.
— Что сообщишь епископу?
Шилхара выдержала её взгляд.
— Гарн, где вино, которое мы купили на рынке?
Гарн сделал знак, и Шилхара взял Мартису за руку. Её пальцы были ледяными в летнюю жару. На кухне Шилхара открыл прохладный погреб и вернулся с небольшим кувшином.
— А разве огонь не был бы лучше? — Мартиса сохраняла спокойствие, но в её чувственном голосе отдавались пронзительные нотки.
— Возможно. — Он взял с полки буфета бутылку огня Пелеты и протянул ей. – Прополощи рот, но не пей. Мне нужно, чтобы ты сохраняла последовательность и ясность мысли. Вино вполне подойдёт.
Он подождал, пока она ополоснёт рот смесью воды и огня и сплюнет всё в помойное ведро у двери. Один только вкус крепкого пойла вернул румянец на её щеки, и она выпрямилась. Они поднялись в его комнату. Он жестом пригласил её сесть на кровать, разлил вино по бокалам и подал ей. Она осушила бокал в два глотка и протянула за добавкой.
Подняв брови, он снова наполнил бокал, подтащил единственный стул и сел напротив неё, держа в руке свой кубок. Мартиса смотрела на него с опаской не меньшей, чем при их первой встрече. Они снова стали врагами.
— Есть множество вещей, которые я собираюсь рассказать Камбрии Ашеровскому. И ни одно из слов нельзя произнести в приличной компании. — Она слабо улыбнулась. — Порабощение и использование другого мага для получения силы — одна из самых тёмных практик. По закону Конклава, любой маг, пойманный за подобным, подлежит смерти.
Он наклонился вперёд, упёршись локтями в бёдра. Лёгкий румянец, вернувшийся к её щекам, снова поблёк.
— Ведь это рабство, как никакое другое.
— Так и есть. И неопределимое влечение для мага, который контролирует цзиану. Вкус власти более чем соблазнителен. — Он прищурился, когда Мартиса сглотнула и отвела взгляд. — Для такого могущественного мага, как я или Камбрия, твой талант стоит больше, чем корабль, груженный золотом до самой ватерлинии.
Он сухо усмехнулся.
— Всё это время ты служила его дому, обучалась в Конклаве, но он так ни о чём не догадался.
— Но ты либо расскажешь ему, либо оставишь меня себе. — Горечь обострила её слова.
Есть много причин, по которым он хотел бы оставить Мартису себе. Её дар — не одна из них. Когда звезда Скверны висит в небе за окном, а голос бога обещает силу, способную поставить королевства на колени, её дар — лишь небольшое искушение.
— Хотя я и соблазнён, но не нуждаюсь в таком даре, а вот Камбрия, может быть. С твоей помощью он сможет контролировать Конклав. Ему не придётся ждать, пока умрёт корифей и Святой престол соберётся избрать следующего главу. Он просто узурпирует власть. Я сомневаюсь, что законы Конклава или какая-то воображаемая мораль помешают ему паразитировать на тебе. — Его губы сжались в презрительную усмешку. — Человек, поносивший магов-падальщиков, сам станет воплощением павших.
Мартиса встала и подошла к окну. Обрамлённые изогнутой аркой и освещённые солнечным светом, её черты были погружены в тень.
— И что теперь?
Он нахмурился, услышав глухие нотки в её голосе, как будто в ней умерло нечто большее, чем надежда на дар.
— Конклав и так стоит у меня за порогом, и это с благоразумным корифеем, который не питает ко мне недоброжелательности. У меня нет ни малейшего желания помогать епископу становиться всё более важной фигурой. — Он допил вино и встал. Мартиса не отступила, когда он подошёл к ней. — Я могу научить тебя скрывать дар. Не просто контролировать, а прятать. Настолько, чтобы священники никогда не почувствовали его присутствия. И я хороший лжец. Мне не потребуется много времени, чтобы убедить Конклав, что я не смог распознать твой талант.
Пустой взгляд Мартисы оборвал ему сердце.
— Ты можешь использовать меня, и я не смогу тебя остановить.
Её волосы были такими мягкими, когда он погладил её косу.
— Чем этот день отличается от любого другого?
Она закрыла глаза.
— Мне страшно.
Он погладил её щеку. Шилхара ненавидел её страх, но он сохранит ей жизнь.
— Так и должно быть. У порабощённых бидэ цзиану силой отнимали дар. Секс, пытки — всё, что их хозяева находили необходимым для проявления силы и использования в своих интересах.
Глухой смех, граничащий с истерикой, вырвался из горла Мартисы. Слёзы потекли по щекам, и она закрыла рот рукой. Смех перешёл в мучительные стоны. Шилхара обнял Мартису, движимый непривычным желанием защитить и утешить. Он погладил её по спине, и её слёзы потекли по его груди. Ей было хорошо в его объятиях даже в горе.
Он не помнил, когда в последний раз плакал, но понимал её слезы. Они порождены гневом и разбитыми мечтами, разочарованием и бессилием. Он молча обнимал, пока она не икнула и не выпрямилась.
Дрожащими руками Мартиса вытерла остатки слёз.
— Естественно, у богов прекрасное чувство юмора.
Боги для него не более чем удобное средство, с помощью которого он проклинал повседневные неурядицы. Только Скверна выше этой философии, и Шилхара ненавидел своего соблазнителя.
— Они только и знают, что насмехаться над людьми, ученица. Никто из них не стоит даже одного коленопреклонения. — Её нижняя губа задрожала под его большим пальцем. — Позволь мне дать тебе средство защитить себя, Мартиса.
Она нежно поцеловала его большой палец и вздохнула.
— Многие сказали бы, что я буду дурой, если доверюсь тебе.
— И многие были бы правы. Я вру хорошо и часто.
Веселье осветило её мрачное лицо.
— Ты никогда не лгал мне.
— Разве нет?
— Не в тех вещах, что имеют значение.
В нём росло желание. Не такое яростное, как раньше, но такое же сильное и глубокое. Если не считать Гарна, Каеля и матери из далёкого прошлого, до этого момента он не был склонен проявлять заботу.
Он подвёл Мартису к кровати и медленно занялся с ней любовью, рассказывая руками то, что слишком боялся раскрыть в глубине своего сердца. Потом он прижался к ней и зарылся лицом в её душистые волосы. Снаружи на деревьях кричали и хлопали крыльями вороны, а Гарн фальшиво напевал песенку, подметая заднее крыльцо. Шилхара провёл целый день с Мартисой и ни о чём не жалел.
Теперь их уроки станут серьёзнее. Будь он проклят, если увидит её сломленной на колесе рабства, и будь он проклят ещё больше, если даст Камбрии шанс заполучить ещё больше власти. Он с улыбкой отдаст свою душу на растерзание, если понадобится остановить епископа.
Нестройные песни воронов затихли, и Шилхара погрузился в сон, наслаждаясь теплом Мартисы. Она пошевелилась, скользнула ногой по его икре. Её голос, холодный и слегка вызывающий, полностью разбудил его.
— А что защитит меня от тебя?
Он крепко прижал её к себе и ущипнул за плечо.
— Ничто.

Почему-то мне кажется, что о даре Мартисы будут знать не только главные герои. В плохих руках ее выпьют досуха и уничтожат. Надеюсь, что такого не случится и Шилхара сможет помочь возлюбленной.
Девочки, спасибо.

Миссия в Нейте обернулась оглушительным провалом. Устроившись на табурете во дворе, Мартиса доила одну из новых коз и гадала, что же ей теперь делать. Гарн сидел рядом и чинил уздечку Комарика. Шилхара заперся в кладовой, разливая по бутылочкам духи из цветков апельсина.
Из отведённого времени ей оставалось провести в поместье бесцельно три недели, не считая переводов для Шилхары, да и то, это слабое оправдание. Ворон Камбрии так и не прилетел на её зов, а ведь Мартиса тайком пропела колыбельную ещё трижды. Доклад Конклаву вряд ли многое бы изменил. Она могла лишь доложить о поездке в Ивехвенн, что само по себе не секрет и не преступление. Если Шилхара и пытался каким-то образом предать Конклав, то тщательно скрывал свои замыслы.
Мартиса прервала дойку. Повелитель воронов купил её молчание знанием о её даре. Она содрогнулась при мысли о том, что талант раскроют остальным. Нынешнее рабство ничто по сравнению с участью бидэ цзиана.
Шилхара предложил ей способы эффективно скрывать то, что Мартиса мысленно обрекла проклятием. Каждое утро, вместо того чтобы поощрять талант творить магию, они старались подавить его, загнать обратно в глубокие тайники, в которых он спал до нападения лича. За альтруизмом Шилхары скрывались более личные мотивы. Конклав под властью Камбрии без колебаний нападёт на него. Нынешний корифей — честный человек, приверженец верховенства закона, он на стороне справедливости, рождённой судом и доказательствами. Он может подозревать Шилхару в гнусных деяниях, но не осудит без оснований. Камбрия же не связан подобной моралью.
Мартиса жалела, что явилась в Нейт. Пробыв рабыней большую часть своей жизни, она привыкла к низкому статусу, но никогда не теряла надежды получить свободу, контролировать свою жизнь и вернуть частичку души, запертую в сверкающем камне.
В то время, когда она заключала сделку с Камбрией, цель казалась ясна, по крайней мере, так она себя убедила. Тихий всхлип застрял в горле. Поначалу предать Шилхару было легко. Но всё изменилось. Даже не ведая истину о даре, она не могла его передать в лапы Конклава. Может, для него она всего лишь удобная игрушка, но для неё Шилхара значил гораздо больше. Мятежный маг, отказавшийся от ярма Конклава, жил как нищий изгой, пугал, наставлял, защищал и видел в ней нечто большее, чем просто пару полезных, покорных рук. Когда он разделил с ней ложе, то всё равно что надел кандалы Камбрии на её запястья. Он никогда не узнает о её чувствах, и Мартиса покинет Нейт, так и не признавшись ему в любви. Её свобода не стоит его жизни.
Рывок за косу оторвал взгляд Мартисы от слепого созерцания земли. Козочка довольно жевала кончик волос. Мартиса выдернула локоны из пасти козы и перебросила их через плечо.
— Нет, меня ты кушать не будешь, девочка моя. Ты уже прогрызла дырки в двух одеялах Гарна. До меня твои зубки не доберутся.
Внезапно воздух вокруг Мартисы закружился вихрем, и вслед из-за солнечных дубов налетел порыв холодного ветра. Каель предостерегающе рявкнул. Козочка жалобно заблеяла и убежала под навес.
Мартиса поднялась с табурета.
— Что это было?
Гарн пожал плечами. Великан был заинтригован, но не прервал своего занятия.
Дверь в кладовую распахнулась, и на пороге появился Шилхара, он вытирал руки о тряпицу. Его тёмные волосы были собраны в тугую косу, отчего форма глаз казалась более миндалевидной. Взгляд устремился за ограду двора.
— У нас гости. — Гарн поймал брошенную ему тряпку. — Гарн, они приехали на пони. Тебе придётся их встретить.
Мартиса хотела поинтересоваться, что за гости к ним прибыли, но промолчала.
По дороге на кухню Шилхара бросил ещё несколько распоряжений:
— Постелите во дворе одеяло и подушки, какие найдёте. Сегодня будем обедать на улице. — Он поманил Мартису пальцем. — Пойдём со мной.
Войдя в дом, он впился в неё любопытствующим взглядом.
— Умеешь заваривать крепкий чай?
— Да, а что?
— Хорошо. Подготовь несколько чайников и вынеси их на улицу, куда Гарн подаст обед. — Он прищурился. — Что ты знаешь об обычаях курманов?
«Ах, так вот кто наши гости».
— Немного. Кухарка Ашеров была курманкой. — Она стала загибать пальцы: — Не бери еду левой рукой, обязательно касайся сердца, когда благодаришь кого-то, и если ты женщина, не смотри в глаза мужчине, если только не хочешь, чтобы он решил, будто ты в нём заинтересована.
Шилхара выгнул бровь.
— Прекрасно. Ты знакома с важными моментами. Особенно с последним. Наши гости знают, что у жителей равнин и прибрежных регионов другие традиции. Но я бы предпочёл проявить осторожность. Не хочу ещё в одной драке доказывать, что ты моя. И в отличие от твоего Балиана, курманы очень хорошо владеют кинжалами.
Он оставил её на кухне, а Мартиса смотрела вслед, ошеломлённая и согретая его замечанием.
Ты моя.
Он мог иметь в виду только то, что она служанка в его доме, и он не отдаст её влюбчивому кочевнику. А ещё Мартиса не верила, что Шилхара бросит курманам вызов. Она не Анья. И всё же, она цеплялась за надежду, что это собственническое заявление было скорее продиктовано эмоциями, а не разумом. Мартиса отругала себя за подобные мысли. Что бы маг ни имел в виду, это не имело значения.
В отсутствие Гарна она успела заварить три больших чайника чёрного чая и достать из погреба несколько буханок хлеба, солёную баранину, сыр, оливки и апельсины. Остаток времени она потратила на то, чтобы добежать до своей комнаты, вымыть лицо и руки и привести причёску в порядок.
По возвращению Гарн встретил её на кухне, и они вдвоём собрали еду и питьё, а также захватили два больших одеяла и несколько пыльных подушек. Выйдя во двор, Мартиса заметила Шилхару. Тот разговаривал с двумя мужчинами в типичных курманских нарядах: коричневые шаровары, рубашка с ярким, расшитым бисером жилетом и туфли с острыми носами. Гости были ниже Шилхары ростом, коренастые, со смуглыми лицами и аккуратно подстриженными бородами. Волосы и глаза такие же чёрные, а ещё у них одинаково выступали носы и скулы. Если в жилах Шилхары не течёт кровь курманов, то Мартиса была готова проглотить туфель.
Отбрасываемая разрушенными стенами тень предоставляла широкое пространство для прохлады. Гарн расстелил одеяла и разложил подушки, а Мартиса расставила еду в центре и нарезала хлеб. Краем глаза она наблюдала за Шилхарой и курманами. Она узнала старшего из мужчин: Шилхара разговаривал с ним на рынке Восточного Прайма.
Курман снял с плеча свёрток и положил на землю. Осторожно приподняв связывающую свёрток ткань, мужчина достал арбалет и протянул Шилхаре. Со своего места Мартиса поняла, что это искусно изготовленное оружие. Должно быть, Шилхара заказал его на рынке взамен того, что потерял в Ивехвенне. Скорее всего, оплачено деньгами епископа. Мартиса улыбнулась от этой мысли.
Обрывки разговора долетали до неё по ветру, пока она ждала вместе с Гарном у одеял. Бендевин, повариха Ашеров, научила её языку курманов — курманджи. Более гортанный, чем отрывистая речь равнин, курманджи труден для изучения и не имеет письменности. Оба курмана говорили на смеси скорострельных слов и ярких пасов руками. Шилхара легко отвечал им, очевидно свободно владея языком.
Он вышел победителем из витиеватого диалога, унося с собой арбалет. Гарн окинул мага восхищённым взглядом.
Шилхара передал оружие слуге.
— Прекрасная работа, не находишь? Как закончишь подавать обед, отнеси арбалет в мои покои. Позже я проверю его в действии. Ах да, принеси ещё хукка. — Его лицо помрачнело. — Мартиса, Гарн позаботится о наших гостях. Ты же служишь мне и только мне. И смотри мне в глаза. Так они поймут, что ты не просто служанка, но и моя любовница.
— Как хочешь, но я не думаю, что они заметят... — она замолкла, поражаясь самой себе. Она никогда раньше не спорила с Шилхарой и не подвергала сомнению его указания. Быстрый взгляд подтвердил, что он удивлён не меньше её.
— Ну и ну, — ответил на это Шилхара, но не стал её упрекать. — Статус в племени курманов определяется стадами овец, которыми владеешь, жёнами и воспроизведённым потомством. Юношам приходится много трудиться, дабы обзавестись женой-курманкой. Некоторые предпочитают заполучить женщину вне племени.
Он подошёл ближе, но не прикоснулся к ней. Гости с интересом наблюдали за их разговором.
— Не стоит себя недооценивать, Мартиса, — тихо добавил Шилхара. — Возможно, в Ашере ты была тенью. Но не в Нейте. И если это возможно, постарайся держать рот на замке.
Повелитель воронов вернулся к курманам и повёл их в тенистое место, которое Мартиса с Гарном приготовили для трапезы. Компания уселась полукругом на подушки и преломила хлеб между собой. Мартиса последовала обычаям курманов, не встречаясь ни с кем взглядом, кроме Шилхары. Она стояла подле него, подливая чай и наполняя тарелку едой. Она была в своей стихии, ведь служила Камбрии за столом десятки раз. Только теперь на неё обращали внимание. Курманы наблюдали за ней, пока она ухаживала за своим господином, и младший из мужчин попытался поймать её взгляд.
Мартиса притворилась, что не поняла его намерений, когда тот заговорил с Шилхарой о ней:
— Твоя женщина хорошо тебе служит. При нашем прошлом визите её здесь не было.
Шилхара бросил в рот оливку и прожевал:
— Мартиса прибыла в Нейт в начале лета. Посланница Конклава.
Его заявление породило ошеломлённое молчание, пока старший гость не собрался со словами:
— Значит, ты пребываешь в мире со священниками?
Шилхара коротко рассмеялся.
— Я никогда не ведал с ними покоя. Тем не менее, мы договорились действовать сообща, дабы избавить землю от лжебога. Мартиса помогает мне в этом начинании. Кроме всего прочего.
Он легонько провёл пальцами по её икре и протянул чашку, дабы она снова её наполнила. Гости закивали, признавая его молчаливое право на эту женщину.
Старший снова заговорил:
— Брекенские водопады всё ещё полны крови. Они пропитались запахом гниющей рыбы. Люди напуганы.
Мартиса могла только представить себе ужасающую сцену, которую он описал. Даже если неодарённые не могли видеть звезду, Скверна давал знать о себе во всех дальних землях.
Пальцы Шильхары ласкали её кожу, когда она протянула ему полную чашку чая.
— Дальше будет только хуже. Разразится эпидемия, а плодородные поля внезапно оскудеют.
Мужчины продолжили трапезу в полном молчании.
— Сарсин прислал тебе приглашение, — неожиданно прервал тишину старший курман. — У него есть кое-что для тебя. Это может помочь тебе в твоём стремлении победить бога.
Брови Шилхары заинтересованно поползли наверх.
— Я польщён его приглашением. Мы уже давно с Кардуком не курили вместе.
Мартиса старалась не таращиться на мага. Шилхара — отшельник и никогда прежде не выказывал довольства посетить кого-либо, в Нейте, либо за его пределами. И всё же, его голос потеплел от искреннего удовольствия, даже нетерпения, при мысли о поездке к этому Кардуку.
— Ты можешь сегодня же проводить нас домой. — Курман взглянул на Мартису. — Возьми свою женщину, если хочешь, или Кардук будет рад предложить тебе одну из своих наложниц на одну-две ночи.
Мартиса взмолилась, чтобы лицо не выдало её мыслей. Шилхара не принадлежал ей, и, несмотря на эту маленькую пьесу для курманов, она не принадлежала ему. И всё же она надеялась, что он не бросит её в поместье и не станет искать утешения у одной из женщин хозяина дома.
Он ничего не ответил на это предложение.
— Сегодня меня устроит. Я велю слуге заготовить провизию и нагрузить лошадь.
Они допили остатки чая и закурили хукка Шилхары. Сидя позади мага, Мартиса воздала мысленную хвалу богам, когда они закончили курить, и Шилхара предложил гостям экскурсию по роще с демонстрацией образцов своих духов. В животе у Мартисы заурчало. Она умирала с голоду. Улыбка Гарна выдала, что он услышал жалобные стоны её живота.
Перед тем как трое мужчин скрылись в кладовой, Шилхара повернулся к ней.
— Как много ты поняла из разговора? — тихо поинтересовался он.
— Большую часть. Я помогу Гарну собрать вещи.
Она не спросила, возьмёт ли он её с собой. Ей была ведома гордость.
— Предоставь это Гарну. Я скажу ему, что нужно подготовить. Собери свои вещи и захвати тёплую одежду. В Драморинах холодно даже в разгар лета.
Мартиса изо всех сил старалась подавить благодарную улыбку, угрожающую поднять уголки губ.
— Это не займёт много времени. Я всё ещё могу помочь Гарну.
Его взгляд скользнул по её волосам, глазам и губам.
— Ты очень хорошо справляешься с ролью, которой тебя почти не учили. Мне кажется, за нашей трапезой ты показала себя больше курманкой, чем некоторые курманские женщины. — Глаза хитро заблестели. — Мездар и Пейан одобрили твоё внимание ко мне, и я подозреваю, Пейан может предложить приданное за тебя.
По спине Мартисы побежал холодок страха. Она не знала, кто из них Мездар, а кто Пейан, и ей было всё равно. Она уставилась на Шилхару, пытаясь разгадать выражение его лица. Он мог быть безжалостен при желании, и не колеблясь проявлял эту черту характера. Но попытка продать? Он не смог бы избавиться от неё, даже если бы захотел, но чтобы остановить его, ей бы пришлось раскрыть правду о своём рабстве.
Веселье смягчило его жёсткие черты. Он провёл пальцем по её шее. Мартиса наклонила голову в бессознательном приглашении. Он улыбнулся.
— Ты, очевидно, думаешь обо мне хуже, чем Гарн. — Его прикосновение оставило горячие следы на её коже. — Ты не моя, чтобы тебя продавать, Мартиса. И даже если бы было иначе... ну, скажем так, мне не нужны ни овцы, ни ковры.
Он резко отступил, а Мартиса замерла, едва не протянув руки, чтобы вернуть его к себе.
— Ступай. Тебе ещё многое нужно сделать до отъезда.
Взволнованная его лаской и словами Мартиса церемонно поклонилась и побежала помогать Гарну убирать остатки обеда. Она задержалась на несколько минут на кухне, быстро поела, и вспорхнула наверх по лестнице.
Её интересовали курманы. Полукочевой народ, большую часть года проводивший на высоких перевалах Драморинских гор, они спускались на равнины для торговли во время сезона сбора урожая, либо когда погода в горах становилась слишком суровой. Кухарка Ашера была изгнанной курманкой, хотя статус изгнанницы, казалось, никогда не беспокоил эту женщину. Она соблюдала традиции, которые приносили ей пользу, и отказалась от тех, которые сочла бессмысленными. Мартисе надо было сказать спасибо Бендевин за то, что научила основам курманджи.
Мартиса сложила и засунула в сумку свою самую тяжёлую тунику и юбки, а также шаль и шерстяные чулки, которые не надевала с прибытия в Нейте. Она жалела, что у неё нет более плотной защиты, и понадеялась, что Гарн уложит побольше одеял.
Странное молчание нарушило её сосредоточенность. Бесконечное карканье и крики ворон на апельсиновых деревьях стали в Нейте неотъемлемой частью жизни, так что Мартиса больше не замечала гомона. Теперь же уши резала тишина. Послеполуденное солнце лилось в открытое окно, и Мартиса прикрыла глаза рукой от яркого света. На первый взгляд роща выглядела так же, как и в любой другой день, — зелёная, плодородная, нежащаяся в тепле. Ещё один пристальный взгляд, и сердце Мартисы ушло в пятки.
Земля покраснела от крови. Алые реки стекали по стволам деревьев и собирались у их подножий. Извилистые ручьи лились по земле, рисуя жуткие узоры. Сливаясь вместе, они тянулись к дому. Казалось, в роще произошла резня.
— Крылья Берсена. — Мартиса выбежала из комнаты и чуть не сбила с ног Гарна по дороге на кухню. — Гарн, Шилхара в кладовой с курманами?
Она была уже в дверях и на полпути через двор, прежде чем он успел кивнуть. В кладовой царили сумрак и прохлада, пахло оранжевыми цветами и табачным дымом, что задержался на одежде.
Шилхара удивлённо поднял на неё взгляд. Мартиса неуклюже поклонилась.
— Мартиса? — Его тон был скорее встревоженным, чем раздражённым.
— Господин, — она почти задыхалась. — Роща. Вам лучше увидеть это своими глазами.
Она прижалась к дверному косяку, когда Шилхара прошёл мимо неё с мрачным лицом. Курманы удивлённо уставились друг на друга, а потом на спину Шилхары. Мартиса обратилась к ним на медленном курманджи, стараясь не смотреть ни одному в глаза.
— Если последуете за мной, я отведу вас туда, куда ушёл господин.
Они пошли за ней без вопросов. Шилхара и Гарн стояли рядом, глядя на рощу, из которой сочилась кровь. Курманы ахнули за спиной Мартисы и затараторили на курманджи. Шилхара повернулся, уперев руки в бока. Холодный огонь горел в его прищуренных глазах.
Он обратился к курманам сквозь стиснутые зубы:
— Я с нетерпением жду возможности узнать, чем Кардук может мне помочь изничтожить эту тварь.
Когда они вернулись в зал, Гарн сделал знак Шилхаре. Повелитель воронов захлопнул дверь.
— Я ничего не могу с этим поделать. Деревья не пострадали. Бог просто даёт знать о своём присутствии. Он спугнул птиц, что само по себе неплохо. К сожалению, запах привлечёт любого хищника на многие мили вокруг. Я наложу заклинание на рощу, дабы приглушить запах, но на сегодняшнюю ночь Каель останется в доме. Я не хочу, чтобы он грызся с падальщиками, которые взберутся на стены в поисках трупа. Запри скот в главном зале. Разберёмся с беспорядком позднее.
Он провёл курманов через кухню в кладовую и снова заговорил на гортанном горном наречии, обсуждая дополнительную сделку по продаже духов. Даже после того, как бог посеял хаос в роще, переговоры не прекратились.
Мартиса вернулась в свою комнату закончить сборы. Встревоженная видом и запахом из рощи она зажгла фонарь и захлопнула ставни, дабы не видеть кровоточащих деревьев. Затем вышла во двор и помогла Гарну погрузить на Комарика вещи в дорогу, включая новый арбалет. К тому времени, как Шилхара решил выезжать, всё было уже готово.

Враг не дремлет и становится все опасней. Жизнь продолжается и главных героев ждёт новое путешествие в земли курманов, где Мартису ждёт повышенное внимание со стороны со стороны кочевников.
Девочки, спасибо.

Мрак главного тракта окружил их, когда они двинулись по тропе к Нейту. Мартиса сочувствовала курманам. Как и ей, им стало неуютно под корявым пологом солнечных дубов. Они постоянно всматривались в лес, вглядываясь в притаившиеся змеевидные тени. Мартиса почти почувствовала слабую улыбку Шилхары, когда вместе с кочевниками одновременно выдохнула от облегчения в конце дороги.
Неподалеку свободно паслись два крепких пони с косматой шерстью. Мездар или Пейан — она все ещё не знала, кто есть кто, — свистнул, и пони потрусили по направлению к своим хозяевам. Рядом с Комариком они выглядели игрушечными, и Мартиса поразилась, как легко они несли взрослых мужчин по извилистым горным тропам.
Процессия двинулась к Драморинам, Мартиса ехала позади Шилхары на Комарике. Её устраивало молчать и слушать разговор мужчин. Она провела большую часть своей жизни в такой роли и многому научилась. Угрюмый и расстроенный загадочным посланием бога Шилхара оживился, пока болтал с курманами. Он был знаком с теми, о ком они говорили: кто кому приходился двоюродным братом, кто был отцом ребёнка, чей родитель умер от какой-то болезни, и кто женился на женщине из другого племени.
В сумерках компания разбила лагерь у подножия гор. Молодой курман исчез в кустах со стрелами и арбалетом. Мартиса помогла Шилхаре и старшему мужчине в лагере. Она собрала хворост в окрестностях и в какой-то момент наткнулась на Шилхару. Маг водил Комарика среди клочков нежной травы.
— А куда делся молодой?
Шилхара уставился на кустарник.
— Пейан? Ушёл на охоту. Если он вернётся с пустыми руками, я попробую раздобыть дичь, но что-то я подозреваю, сегодня мы наедимся до отвала.
Мартиса добавила ещё несколько веток в общую кучу хвороста и ахнула, когда Шилхара выхватил половину из её рук.
Она попыталась вырвать хворост обратно.
— Подожди! Разве курманы не считают, что сбор дров — женская доля?
Для лучшего баланса он забрал ещё два куска дерева.
— Мартиса, рожать детей — вот женская доля. Мы бы с Гарном каждую ночь сидели в темноте, если бы ждали, пока какая-нибудь случайная путница соберёт для нас хворост.
— Но…
— Ты действительно веришь, что эти двое будут спорить, как я обращаюсь со своей женщиной?
Его женщиной. Ей слишком нравилось, как это звучит.
— Я думала, мы должны следовать их обычаям.
— Так и есть. Но я буду счастлив указать им на их идиотизм, если они предпочтут подождать и отморозить себе яйца, пока ты соберёшь достаточно дров для приличного костра.
Шилхара прав, и он более знаком с этими людьми, чем она.
— Благодарю вас, господин.
— Мы здесь одни, Мартиса.
— Спасибо, Шилхара.
Шилхара одобрительно кивнул и жестом пригласил её следовать за ним. Вернувшись в лагерь, они обнаружили, что Пейан разделывает связку кроликов на ужин. Вскоре разожгли костёр, и насаженная на вертел дичь стала жариться над огнём. Мездар развёл небольшой костёр сбоку, дав ему низко прогореть, пока не остались одни угли. Он постелил на них небольшой металлический лист и раскатал лепёшки из зернистой кашицы, размещённой в миске.
Устроившись рядом с Шилхарой, Мартиса почувствовала, как у неё потекли слюнки. Хлеб энджита. Она много раз наблюдала, как Бендевин готовит энджиту на кухне Ашеров. Слуги нетерпеливо выстраивались в ряд с тарелками в руках, когда курманка пекла хлеб.
Шилхара наклонился ближе.
— Когда будешь пить чай, прикрой чашку рукой, чтобы остальные не видели, как ты пьёшь.
— Я не заметила, чтобы ты делал так в Нейте.
— Чашку прикрывают лишь женщины.
Ешь последней, пей незаметно, не раскрывай рта больше положенного. Как рабыня Мартиса была знакома с некоторыми из этих ограничений. Судя по всему, жизнь курманок не сильно отличалась от её участи.
Во многом их ужин напомнил ей застолье в Ашере. Ничего общего с роскошными пирами, которые Камбрия устраивала для своих собратьев-священников или приезжих сановников, но она занимала на званых вечерах такое же место. Мартиса держала рот на замке, слушала и запоминала. Она могла бы остаться незамеченной, как в Ашере, если бы Шилхара постоянно не теребил кончик её косы, пока разговаривал, ел и пил чай со своими спутниками. Она была благодарна, что мужчины не стали растягивать трапезу. От запаха жареного мяса и тёплого хлеба у Мартисы скрутило желудок, и она усилием воли заставала себя не наброситься на еду, когда только смогла поесть.
Мездар разжёг костёр, и мужчины приготовили трубки для вечернего ритуала. Мартиса прикрыла зевок рукой и закуталась в шаль. Несмотря на тепло огня, воздух стал холоднее. Чувствуя себя непринуждённо в компании курманов, Шилхара не отрывал глаз от табака, которым набивал свою трубку.
— Иди спать, Мартиса. Я ещё кое-какое время пободрствую. Это разбойничий край, и мы будем нести вахту по очереди. Расстели одеяла рядом с моими. Так будет теплее. И не снимай обувь. Я скоро лягу.
Она уже привыкла к тому, что он спит рядом с ней. Даже лёгкий храп на ухо успокаивал, и всегда была возможность, что когда он проснётся, то захочет, чтобы она возлегла под него. Либо же взобралась сверху. Мартиса покраснела от чувственных образов, промелькнувших в голове.
Она приготовила постель, как он велел, забралась под одеяло — не снимая туфель — и заснула. Сон прервался, когда Шилхара лёг рядом и прижался к ней. Он положил руку ей на талию и просунул ногу между её ног сквозь тяжёлые юбки. Его вздох защекотал ухо.
— Гораздо лучше, если бы ты была голой, но и так сойдёт.
Они встали ещё до рассвета. Пейан, дежуривший последним, уже заварил чай и разогрел остатки энджиты к завтраку. Солнце только-только показалось из-за горизонта, когда они отправились в деревню курманов.
Пока они ехали по горным перевалам, воздух становился всё холоднее и разрежённее. Солнце стояло высоко и ярко, но Мартиса плотно закуталась в шаль и прижалась к спине Шилхары. Комарик шёл ровным шагом, тяжело дыша. В отличие от него, горные пони не страдали от последствий подъёма в горы и быстро поднимались по тропе. Снежные хлопья сыпались с закраин на изрытые колеи. Резкий ветер стонал тихую панихиду, проносясь сквозь покрывавшие склон высокие вечнозелёные деревья.
Шилхара внезапно остановился. Мартиса выглянула из-за его руки, ожидая узреть препятствие на пути. Дорога оказалась свободна, курманы с любопытством наблюдали за ними.
— Что случилось?
— Ты дрожишь так сильно, что у меня стучат зубы. — Он отодвинул ногу назад и развязал один из мешков у седла. — Спускайся.
Она соскользнула со спины Комарика. Шилхара последовал за ней и достал одеяло.
— Вот. Укройся.
Только Мартиса успела натянуть одеяло на плечи, как Шилхара поднял её и снова забросил на спину Комарика, на этот раз на переднюю часть плоского седла. Одной рукой она вцепилась в гриву лошади, другой — в одеяло. Шилхара запрыгнул ей за спину, прижался и взял поводья.
— Уже лучше, — сказал он и свистнул ожидавшим курманам.
Мартиса не могла не согласиться. Тепло одеяла и тела Шилхары проникало сквозь одежду и прогревало до самых костей. Она прижалась к его груди.
— Так хорошо.
Весёлый рокот завибрировал возле её уха.
— Я так рад, что ты одобряешь.
Его рука скользнула под одеяло, прошлась по её животу и обхватила грудь. Мартиса втянула воздух, когда его пальцы стали дразнить сосок через шаль и тунику. Окружавший жар обжигал.
— Согласен, — прошептал Повелитель воронов ей на ухо. — Так хорошо.
Он перестал дразнить, когда Мартиса так сильно дёрнулась в седле, что едва не сбросила их обоих на землю, но оставил руку на груди, довольствуясь тем, что просто держит её. Мартиса была готова сорвать с себя одеяло и шаль. Прикосновение Шилхары вызывало пульсирующую боль меж бёдер. Она слегка улыбнулась, почувствовав, как он твёрдо прижался. Не только на неё подействовали его поддразнивания.
Он потёрся подбородком о её макушку.
— Сегодня вечером будет пир. Курманы ищут любой повод для праздника. Приезд гостей — прекрасное событие. Мужчины едят отдельно от женщин, так что ты не будешь сидеть со мной.
Опять же, разделение не только ролей, но и близости.
— Разве курманки — парии своего народа?
— Не торопись с выводами. Со стороны может показаться, что так и есть, но курманки пользуются большим уважением. Они владеют собственностью независимо от мужей. Приданое мужчины — подарок для невесты — покупается у его матери и передаётся матери невесты. Ей принадлежат стада, ковры, даже дома. Женщины также выбирают сарсина.
Мартиса была так ошеломлена его откровениями, что обернулась.
— Никогда о таком не слышала. Женщина владеет собственностью? — Она даже не пыталась скрыть зависть. Что такое традиция есть после мужчины по сравнению с правом иметь что-то своё, независимое ни от отца, ни от мужа?
— Согласись, народ равнин мог бы чему-нибудь научиться у этих горных дикарей? — сардонически произнёс Шилхара.
Она повернулась лицом к дороге и уставилась на курманов, ехавших впереди. Даже высокородная аристократка не могла претендовать на право владеть землёй или поместьем. Имущество всегда переходило к ближайшему живому родственнику мужского пола.
«Может, — подумала Мартиса, — быть курманкой не так уж плохо».
— Кто станет тебе прислуживать, если мы будем сидеть раздельно?
— Будь я местным, мне бы прислуживала одна из жён. Поскольку я гость, это сделает матриарх. Ты тоже гость. Хотя за тобой не будет ухаживать матриарх, ты не должна прислуживать на празднике.
— Мне комфортнее служить, а не быть обслуженной.
Затянувшееся веселье окрасило его голос:
— Говоришь, как прирождённый слуга. — Следующие слова он произнёс более сдержанным голосом: — Это родственники моего отца.
Мартиса уставилась на его ладони. Они крепко сжимали поводья.
— Я это подозревала. При нашей первой встрече я подумала, что в твоих жилах течёт кровь курманов. Он будет на празднестве?
— Нет. Он умер, когда мать ещё носила меня под сердцем. Его клан не ведал обо мне, пока я не достиг двадцатилетия. Они приехали в Нейт торговать с моим наставником. Некоторые заметили сходство, задали правильные вопросы. Трудно не заметить курманский нос и скулы.
Она провела большим пальцем по костяшкам его пальцев.
— Мне очень жаль.
Он пожал плечами, уткнувшись ей в спину.
— Это давняя история. По отцу, которого никогда не ведал, не скучаешь.
Между ними воцарилась уютная тишина, и Мартиса вскоре задремала, завернувшись в кокон из одеяла и покачивающегося тепла Шилхары. Она проснулась, когда они наконец въехали на окраину деревни. Расположенное высоко в горах в окружении сосен поселение раскинулось на плоской поляне. Чёрные шатры с яркими знамёнами в красно-жёлтых тонах делили пространство с более постоянными домами из грубого камня, крытыми сплетёнными ветвями, смешанными с высушенной на солнце грязью. Крыши же выделялись больше всего, они были куполообразными, с отверстием в центре, из которого ленивыми спиралями вырывался дым.
По центру деревни бродило несколько овец, дети бегали наперегонки с собаками, соревнуясь, кто быстрее спугнёт кудахчущих кур. Женщины в красочных одеяниях выговаривали малышне за проказу, не отходя от кухонных очагов или сидя за ткацкими станками у дверей.
— Ге-е-ей! — Пейан пустил своего пони рысью, оповещая о прибытии громким возгласом.
Вся деревня, как единое целое, бросилась им навстречу. Комарик терпеливо стоял, пока множество рук гладили его шею и холку. Шилхара спешился и помог Мартисе. Его тоже хлопали по плечам и спине, и среди оживлённой болтовни Мартиса несколько раз услышала «курр» — ласкательное, как она поняла, от слова «сын».
Как Пейан и Мездар, курманы были смуглыми, темнее Шилхары, но с такими же чёрными волосами и глазами. Их лица были шире, а глаза более миндалевидными. Многих украшал такой же орлиный нос, как у него, и такие же выдающиеся скулы, но не рост. Шилхара возвышался над самым высоким деревенским жителем в толпе.
Женщины носили такие же жилеты, как и мужчины, но более яркие рубашки, а юбки драпировали множеством лазурных, шафрановых и алых цветов. Тёмные волосы были заплетены в замысловатые косы и украшены расписными бусами.
Все взгляды внезапно устремились на Мартису.
Непривычная к такому вниманию, она покраснела и неуклюже поклонилась. По крайней мере, она не заикнулась, приветствуя на курманджи:
— Да будет ясна луна над вашим челом. Для меня большая честь преломить с вами хлеб.
Её слова вызвали ещё более оживлённый гомон, вместе с несколькими восхищенными охами.
— Какой чудесный голос! Ты певица? — воскликнула девушка в толпе.
Шилхара побледнел. Мартиса постаралась не рассмеяться при виде его испуганного лица.
— Нет, простите. Я плохо пою.
В толпе раздались разочарованные возгласы, и Шилхара облегчённо выдохнул. Он усмехнулся, увидев, как Мартиса возмущённо нахмурилась.
Курманы проводили их в самое сердце деревни. Они возбужденно обсуждали долгожданный праздник за ужином и призывали Шилхару поделиться вестями с равнин. Внезапно присутствующих накрыла тишина, и толпа расступилась.
К ним приблизилась величественная фигура. Одетый точно так же, как и другие: в расшитый жилет и коричневые штаны, — мужчина выделялся среди остальных. Высокую шляпу, что добавляла высоты миниатюрному росту, украшал рубин размером с яйцо малиновки. Жизнь и солнце прорезали глубокие морщины на смуглом лице, наполовину покрытом белой бородой, доходившей до колен. Мартису поразило достоинство, спокойная сила и властность этого человека.
Шилхара встретил мужчину на полпути и низко поклонился, сложив руки, словно в молитве.
— Это большая честь для меня, сарсин.
Сарсин хмыкнул. В уголках тёмных глаз появились морщинки, а рот, почти скрытый бородой, изогнулся в улыбке.
— Рад, что ты приехал, курр. — Он взглянул на Мартису. — Ты привёл свою женщину?
— Да. Она хорошо служит мне и прекрасно согревает в холодную ночь.
Мартиса напряглась. Она делала больше, чем просто разливала чай и грела постель. А затем также быстро расслабилась. Бендевин иногда упоминала о том, как высоко ценят курманку, которая ухаживает за своим супругом и ублажает его в постели. Мартиса судила о своих достоинствах по учёности, но в глазах курманов Шилхара только что сделал ей самый высокий комплимент.
Мужчины пожали друг другу руки, и сарсин повёл Шилхару прочь от толпы. Маг крикнул Мартисе через плечо:
— Иди с женщинами. Они покажут тебе деревню и отведут в дом, в котором мы переночуем. Увидимся позже вечером.
Мартиса смотрела ему вслед, нервничая, но твёрдо решив произвести хорошее впечатление на его сородичей. Она стояла в кругу женщин и детей, которые задавали ей множество вопросов. Курманджи летел так быстро, что ей пришлось попросить повторить вопросы. Когда в разговоре наступило затишье, курманка с седыми волосами протиснулась вперёд.
— На сегодня достаточно. Они проделали долгий путь и хотят отдохнуть и искупаться.
Она посмотрела на Мартису, и та с энтузиазмом кивнула.
Жилище, к которому привела её женщина, было одним из самых больших каменных домов в деревне. Мартиса последовала за женщиной внутрь, и её сразу же обдало теплом. Дом представлял собой огромную комнату, освещённую пламенем, весело пляшущим в углублении в центре. Пол покрывали ковры, смягчая поступь. Вдоль стен выстроились кувшины и сундуки, а несколько овечьих шкур служили постелью. Дым от огня поднимался к потолку и исчезал в отверстии, через которое просачивался столб солнечного света. Мартиса переступила через множество подушек и прошла мимо связок чеснока и сушёного перца, свисавших со стропил.
Её спутница указала на огонь. Она заговорила на равнинном языке с акцентом, а не на курманджи:
— Тебе принесут чай и воду для ванны. Ты уже поела?
— Ещё нет.
Женщина прошлась по комнате, поправляя шкуры на кровати и проверяя содержимое некоторых кувшинов. Она вернулась к Мартисе и смерила её оценивающим взглядом.
— Я — Дерсима, четвёртая супруга Кардука. Мой брат был отцом Шилхары.
Мартиса скрыла своё удивление очередным поклоном.
— Я — Мартиса из дома Ашера. — Она сделала паузу. Кем ей представиться? Шилхара уже объявил её своей женщиной, но это скорее заявление, чем официальный титул. Она остановилась на чём-то подходящем для момента. — Я служу в Нейте.
Дерсима пронзила её проницательным взглядом и хотя была не выше Мартисы, ей всё же удалось посмотреть на неё сверху вниз. Мартиса сразу же узнала это выражение лица.
— Ты не такая, как я ожидала.
Сколько раз в жизни она слышала подобные слова?
— Иногда я умею удивлять.
Мрачные черты Дерсимы смягчились намёком на веселье.
— Подозреваю, его ты тоже удивила. — Она поправила подушку и направилась к двери. — Отдыхай. Шилхара вернётся позже. Мой муж захочет поговорить с ним, а Кардук может быть многословным.
— А Шилхара похож на отца?
Её вопрос застал Дерсиму врасплох. Она обернулась. Свет очага отразился в неподвижном взгляде.
— Да, но у Шилхары более старые глаза, у Терлана никогда таких не было. Он более жёсткий человек, более тёмный. Ты обнимаешь тень.
Она нагнулась и выскочила из низкого дверного проёма, прежде чем Мартиса успела задать ещё вопросы.
Она недолго оставалась одна. Три девицы постучали и вошли в дом, неся принадлежности для ванны, тарелку с едой, крепкий котелок с водой и чайник. Когда они уходили, Мартиса пробормотала слова благодарности. Оставшись одна в доме, она поставила чай и котелок на огонь и принялась за еду. Здесь не было курманов, чтобы отчитать её за то, что она принялась за трапезу до возвращения Шилхары.
Еда состояла из мелко порезанного барашка, чечевицы и перца. Мартиса использовала плоскую энджиту как ложку и выпила половину чайника, чтобы охладить острый огонь перца на языке. Потом проверила воду в котле, расплела косу и быстро разделась, дабы принять ванну. Свежий воздух с улицы пах снегом, но в доме было тепло, и Мартиса неспешно намылилась и смыла дорожную пыль с тела.
— Чтобы меня встречало такое зрелище каждый раз, когда я захожу в дом.
Она заметила Шилхару у входа, чёрные глаза сверкали от восхищения. Мартиса опустила руки, давая разглядеть себя во всей красе.
— Ребёнку борделя, я думаю, такое зрелище вполне обычно.
Он медленно приблизился к ней, его взгляд ласкал её с каждым шагом.
— Истинно. — Он вывел изящный узор на её обнажённой груди и животе. — Но ты не обычная женщина, даже если у тебя всего две груди.
Он вызвал у неё смех, хотя и согревал кровь своей близостью и прикосновениями.
— Ты поговорил с сарсином?
Мартиса ахнула и выгнулась дугой, когда он наклонился, взял её сосок в рот и принялся сосать. Она зарылась мокрыми руками в его волосы и застонала, не обращая внимания на то, что, скорее всего, намочила перед его туники.
Шилхара в последний раз поцеловал кончик соска, прежде чем отойти. Свет от костра подчёркивал цвет острых скул и блеск глаз.
— Пока да. Это было скорее официальное приветствие, чем разговор по делу. Сегодня вечером он снова захочет поговорить со мной. Кардук любит трепать языком.
Мартиса захихикала.
— В точности как сказала твоя тётя.
— Ты говорила с Дерсимой? Это женщина бросает вызов богу. Она четвёртая из шести жён и самая могущественная в доме Кардука. Управляет остальными.
Он говорил о тёте с любовью и большим уважением. Мартисе нравилось видеть эту его сторону — Шилхару, свободного от привычного презрения. Она бросила мокрую тряпку на край котла и потянулась за другой, чтобы вытереться. Шилхара отобрал у неё тряпку.
— Нет. Заканчивай принимать ванну.
— Но еда…
Чёрная бровь изогнулась дугой.
— Я поем, пока ты моешься.
Взгляд, которым он окинул её, обольщал, и Мартиса ответила на невысказанный вызов. В уединённом доме курманов не было ни слуг, ни господ. Ему было приятно просто наблюдать за ней, ей — что он так себя ведёт.
Остальная часть омовения прошла медленно и томно. Шилхара сидел, скрестив ноги на одной из подушек, и ел оставшуюся еду на тарелке. Мартиса скрыла усмешку, когда Шилхара настолько увлёкся движением тряпки по её бедру, что чуть не сунул руку в огонь вместо того, чтобы схватить ручку чайника. Она простая Мартиса, но в такие моменты чувствовала себя более красивой и чувственной, чем все Аньи в мире. Она упивалась падением в искушающую страсть. Он здесь сарсин, а она — наложница, выступающая для его услады.
Его лицо напряглось, когда она провела высохшей тряпкой по внутренней стороне бедра, почти до лона. Он отшвырнул пустую чашку и потянулся к ней, обхватив икру. Мартиса бросила тряпку и стала ждать.
Он быстро встал, положив руки ей на бедра.
Она принялась играть со шнуровкой на его тунике.
— Курманки купают своих мужчин?
Мозолистые руки прочертили дорожку от бёдер к талии, к внешнему изгибу груди.
— Иногда. Если супруга этого пожелает. Привилегия брака.
Шилхара озадаченно улыбнулся.
Один из шнурков развязался меж её пальцев.
— Я хочу искупать тебя.
Он перестал улыбаться.
— Но почему?
Такой осторожный человек, несмотря на свою прямоту. Её сердце заныло в груди, а тело горело от желания. Она опечалит его, когда покинет Нейт.
Кончик пальца прошёлся по изогнутой переносице.
— Потому что к тебе приятно прикасаться, на тебя приятно смотреть. Мужчина, который делает это, — она положила его руку себе на грудь, позволяя почувствовать чувствительную вершинку соска. — И это... — Она провела той же рукой между ног и раздвинула бедра, так что его пальцы скользнули во влажное лоно.
Глаза Шилхары закрылись, и он застонал. Эти чудесные пальцы творили свою магию, проскользнув в неё, чтобы гладить и дразнить. Язык вторил пальцам, когда он откинул её голову назад и поцеловал.
На несколько минут Мартиса растворилась в его прикосновении, прежде чем пришла в себя и оттолкнула руку. Шилхара зарычал в знак протеста, но не остановил её. У обоих перехватило дыхание.
— Я не прошу многого, — выдохнула она.
Его взгляд обнажил её душу.
— Ты просишь всё. — Он продолжал пристально смотреть на неё, в глубине глаз клубились тени. Плечи приподнялись при глубоком вздохе. — Как пожелаешь.
Эйфория, переплетённая с желанием. Мартиса стянула с него одежду, отбросив с таким энтузиазмом, что Шилхара рассмеялся. Она остановилась, когда он предстал перед ней обнаженный, омытый мерцающим светом низкого пламени костра. Полированная кожа бледнела ниже тонкой талии, широких плеч и выше длинных ног. Он был прекрасен, и пальцы Мартисы покалывало от желания отдать дань уважения настоящей мужской красоте.
Оставшаяся в котле вода была ещё тёплой, и она намочила новую тряпку. Шилхара стоял неподвижно для медленных манипуляций, шумно втягивая воздух, когда ткань скользнула между его бёдер и легонько погладила яички. Мартиса не торопилась, наслаждаясь видом блестящей от капель воды кожи. Шилхара покачнулся на ногах, когда она намылила его и провела по рёбрам, впадине позвоночника и тугим ягодицам. Довольный вздох вырвался из горла, когда она обвила скользкими пальцами член и погладила.
Руки Шилхары сжались в кулаки. Лицо, раскрасневшееся от жара огня и пламени, пробужденного в теле, вытянулось в острые углы. Голос приобрёл резкую скрипучесть.
— Заканчивай скорее, а то мы измажем кровать мылом.
Мартиса тихонько рассмеялась и полила его водой, чтобы смыть мыло. Он был мокрым, блестящим и возбуждённым. Мартиса бросила тряпку в котёл. Её губы трепетали у его подбородка.
— Кровать слишком далеко.
Дыхание Шилхары участилось ещё сильнее, когда она изучила его тело своим ртом, губами и языком, играя с сосками, путешествуя по животу, выступающему углу бедра, вниз к стройным, мускулистым бёдрам. Шилхара зарылся руками в её волосы и принялся массировать голову дрожащими пальцами. Опустившись перед ним на колени, Мартиса встретилась с его тёмными глазами и сомкнула губы на кончике члена. Шилхара первым отвёл взгляд, откинув голову назад, задыхаясь от удовольствия, когда она взяла его полностью, по самое основание.
Он был одарён, как и любой другой мужчина, но подходил к её рту так же идеально, как и к лону, словно был создан для неё и только для неё одной. Мартиса наслаждалась тугой кожей члена на языке, чувствительным гребнем, проходящим по всей длине. Его запах, аромат мыла и мускуса, наполнил ноздри, когда он мягко погрузился в её рот. Мускулы на длинных бёдрах дрожали под руками, и дрожь усилилась, когда Мартиса потянулась погладить яйца.
Из горла Шилхары вырвались глубокие стоны. Следуя за лёгким нажимом его рук, Мартиса принялась сосать сильнее, быстрее вращая языком по стволу и головке. Она позволила ему почти выскользнуть изо рта, а затем снова и снова брала по самое основание. Из горла Шилхары вырывались бессвязные звуки, руки сжали волосы. Два глубоких толчка по всей длине члена, и он заполнил её рот.
Мартиса пила, ощущая солёный привкус на языке. Она продолжала сосать, осушая, пока размягченный член не выскользнул изо рта, а колени Шилхары подогнулись. Он рухнул перед ней, опустив голову, задыхаясь сильнее, чем запыхавшаяся лошадь. Он отодвинулся положить лоб ей на плечо. Остаточная дрожь сотрясала тело. Мартиса провела рукой по шелковистым волосам, влажным на висках от пота.
— Я доставила тебе удовольствие?
Шилхара медленно поднял голову и посмотрел на неё. Яркий румянец играл на его скулах. Зрачки поглотили светлую черноту глаз.
— Доставила удовольствие? Ты уничтожила меня.
Он с трудом поднялся на ноги и потянул её за собой к кровати. Они растянулись на мягких шкурах.
— Ты согреешь меня, — сказал он и опустил на себя. Мартиса растянулась на его теле, проведя пальцами ног по икрам и раздвинув бёдра, чтобы прижать член к лону. Она хотела его. Её бедра были скользкими от желания, но она могла подождать. Он измучен её вниманием, и ей доставляло удовольствие лежать рядом, целуя крепкую шею и пробуя губы на вкус. Его язык кружил с её языком в томной игре, зубы нежно покусывали нижнюю губу.
— Ты такая влажная для меня, — прошептал он ей в губы.
— Как же иначе? — Она щёлкнула языком по уголку его рта. — Ты прекрасен на ощупь и на вкус. — Её искренняя страсть ничуть не уменьшилась. Он был её любовником, и она желала его больше всего на свете.
Мягкий толчок дал понять, как её слова подействовали на него. Он перевернул её на спину и склонился над ней.
— Ты тоже прекрасна на вкус, и у меня достаточно времени, чтобы тебя побаловать.
Он взял её так же, как она взяла его, используя губы и язык, чтобы довести до безумия. Она растаяла в его объятиях, выкрикивая его имя, вцепившись в плечи и прижав ноги к его рёбрам. Пульсация между ног не утихла, когда он поднялся над ней, перевернул на живот и поставил на четвереньки. Он ничего не сказал, только раздвинул коленями бедра и обхватил шею сзади одной рукой.
Мартиса застонала, выгибая спину в знак одобрения. Он молча взобрался на неё, твёрдый член погрузился, пока не стал каменным. Она наслаждалась этим ощущением: полнотой, растяжением, когда член входил и выходил из неё. Внутренние мышцы сжали его, пытаясь удержать, и Шилхара зарычал. Он сильнее обхватил шею и вошёл быстрее и глубже, пока Мартиса не показалось, что она чувствует его в горле. Без ухаживания и ритуалов любовный акт стал обладанием, первобытным притязанием мужчины над желанной женщиной.
Последний толчок, и Шилхара победоносно застонал. Поток жара пульсировал глубоко в лоне Мартисы. Рука, державшая сзади за шею, ослабла и медленно скользнула по плечу. Шилхара осторожно уложил их на бок, поддерживая интимную связь, уютно устраиваясь. Его сердце бешено билось за её спиной.
— Не будь мы почётными гостями, то пропустили бы сегодняшнее пиршество. — Его слова звучали отрывисто, пока он переводил дух.
Довольная тем, что лежит и наслаждается ощущением его в себе и вокруг себя, Мартиса согласилась.
— Я была бы очень рада остаться здесь и позволить праздновать без нас. Но они захотят, чтобы мы присутствовали. Особенно ты.
Шилхара провёл рукой по изгибу её бедра, пока не обхватил ладонью грудь. Он уткнулся носом в макушку Мартисы.
— Там будет еда и хорошая компания, а ещё такой вязкий эль, что слипнутся губы, и много танцев. Вот курманы подивятся, почему я могу передвигаться только на четвереньках. Ты выпила из меня все соки.
Мартиса усмехнулась.
— Мы так шумели, что вряд ли тебя спросят, почему ты не прыгаешь вокруг костра.
Он рассмеялся и похлопал её по бедру, прежде чем откатиться в сторону. Поток влажного тепла омыл бедра Мартисы, когда Шилхара выскользнул из неё, и она поблагодарила, когда он бросил ей одну из сухих тряпок. К тому времени, когда один из курманов пришёл позвать их на праздник, они уже были одеты, а Мартиса только что закончила заплетать волосы Шилхары.
Деревня собралась вокруг двух больших костров, мужчины у одного, женщины у другого. Шилхара кивнул ей, прежде чем мужчины увели его прочь. Женщины охотно приняли её в свой круг. Мартиса обрадовалась, что немного знает курманджи, и вскоре присоединилась к беседе, которая неизбежно касалась мужчин, детей и сплетен. Для неё оказались новы разговоры о собственности и политические спекуляции. Поскольку курманки владели землёй и жильём и избирали сарсина, то обсуждали между собой и такое. Мартиса была очарована и завидовала.
Ночь выдалась ясной и холодной, и дыхание Мартисы клубилось перед лицом облачком, но еда была на редкость хороша, эль вязок, как и предупреждал Шилхара, а танцы дикими. У неё кружилась голова, пока выучила шаги и хлопала в ладоши с женщинами, танцующими широким кругом у костра. Краем глаза она заметила Шилхару, грациозного, как всегда, в круге с мужчинами. Он встретился с ней взглядом поверх костра, и в его глазах вспыхнул огонёк, предвещавший продолжение их игры позже вечером. Ей хотелось, чтобы эта ночь длилась вечно. Здесь, в высоких горах, в окружении чужого народа, она была просто Мартисой. Не из Ашера, а из Нейта. Клейма рабства не существовало, и родственники Шилхары приняли её как женщину, добровольно связанную с ним.
К окончанию праздника ей стало жарко в одежде, она опьянела от слишком большого количества выпитого эля. Шилхара подошёл, когда она пожелала спокойной ночи остальным женщинам.
— Кардук хочет снова поговорить со мной. Возможно, он знает что-то, что поможет нам победить Скверну. — Его лицо помрачнело. — Курманам требуется вечность, чтобы закончить разговор. Обычно он включает в себя ритуальное воскуривание трубки, эль, ещё одну трубку и снова эль. — Он слабо улыбнулся. — Мне повезёт, если я увижу постель к рассвету. А ты возвращайся и поспи. Мы уезжаем завтра, и я хочу, чтобы хоть один из нас отдохнул.
Мартиса жаждала прикоснуться к нему, но слишком многие на неё смотрели, а курманы не проявляли прилюдной привязанности ни к кому, кроме детей. Вместо этого она ограничилась поклоном.
— Я буду ждать.
Она проводила его взглядом, прежде чем направиться к их дому. Мартиса сложила угли в очаг для костра, сбросила одежду и забралась под одеяла, которые Шилхара ранее сбросил с кровати. Через несколько мгновений она уже спала.
Сильный запах табака пробудил её от глубокого сна. Одурманенная сном и остатками эля Мартиса перекатилась на бок. Высокая фигура Шилхары вырисовывалась в свете очага. Он сидел и курил трубку.
— Ты вернулся, — пробормотала Мартиса. — Который сейчас час?
Угли в трубке затрещали, когда он набрал полный рот дыма. Она разглядела лишь резкие очертания лица, но глаза в отблесках огня горели красным пламенем зверя.
— Самый тёмный. Ложись спать. Я скоро буду.
Мартиса нахмурилась, гадая, лишил ли её эль рассудка. Голос Шилхары звучал эхом Скверны и был пустым и холодным, точно склеп.

Девочки, спасибо большое за продолжение!!!

Интересная глава, рассказывающая о законах, быте и нравах курманов. К тому горным принадлежит, хоть и наполовину, Шилхара, вот только глаза у него старше, чем у его отца. По-видимому, магия не только даёт силу, но и что-то отнимает у человека.
Девочки, спасибо.

Natala пишет:
Хм, когда читала про глаза Шилхары, то в первую очередь подумала, что речь Шилхаре пришлось в жизни испить более горькую долю, чем отцу... Но тема платы за могущественную магию в этой книге будет. Natala тонко почувствовала момент.
P.S. 16я - моя самая нелюбимая глава в книге (естественно, в работе есть любимые и нелюбимые главы). Претензии: большая, "а че мне снова секс переводить", курманы подъехали как рояль из кустов

Девочки, я конечно не редактор, но немного могу текст сделать красивее, глаже, если есть необходимость, могу попробовать свои силы на ваших переводах... Доселе правила только свои рассказы....если что, пишите на почту Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

А я редактор этого сайта уже много лет, и то, как вы предложили свои услуги, совсем не корректно, уж простите, осадочек остался)) Для этого есть специальный раздел на сайте, нужно тестовое задание сделать, как минимум. Читателям наши тексты нравятся, а вы, значит, можете сделать их красивее и глаже...Ну да, согласна, нет предела совершенству

— Должно быть, ты сегодня хорошо выпил. Какой трезвый мужчина станет рассиживаться в холодной темноте, когда его женщина спит одна в тёплом доме?
Длинная тень Дерсимы легла на ноги Шилхары. При ярком свете луны он не смог разглядеть её лица, но судя по тону голоса говорила она в шутку, слегка поддразнивая.
— Сколько шимиинархи ты сегодня осушил?
— И даже близко недостаточно. — Он похлопал по земле рядом с собой. — Не хочешь присесть, тётя? Разделить со мной трубку? — Он поднял кожаный мешочек и чашу. — Здесь хватит архи, чтобы опьянить нас обоих. — Его голос был едва слышен, он охрип от слишком большого количества дыма и бушевавшего в душе хаоса.
Дерсима приняла приглашение и устроилась рядом с Шилхарой. Она благодарно кивнула, когда тот передал ей трубку. Лунный свет полностью лёг на её костлявое лицо, отчего Шилхара заметил проницательный взгляд родственницы даже сквозь дымку матала, который она выпустила из трубки.
— Что тебя беспокоит, племянник? Я ожидала, что сейчас ты находишь удовольствие меж бёдер Мартисы. Она прогнала тебя с ложа?
Маг осушил архи в чашке, больше не морщась от кислого вкуса, и налил себе ещё из кожаного мешочка. Перебродившее кобылье молоко — не огонь Пелетты, но сойдёт.
— Мартиса никогда мне не отказывала.
— А если бы отказала?
Шилхара усмехнулся в чашку. Грозная тётушка задушит его собственной косой, если он даст неверный ответ.
— Я не заинтересован силой брать то, что могу купить или что мне дали бесплатно.
Дым клубился мутным ореолом вокруг головы Дерсимы.
— Тогда, что выгнало тебя на улицу?
— Могу задать тебе тот же вопрос.
Она пожала плечами.
— Кардук сейчас занят со своей первой супругой, так что я свободна до рассвета.
Он скрыл усмешку за очередным глотком. Может, она и четвёртая супруга сарсина, но Шилхара подозревала, что именно Дерсима определяла, при каких условиях и когда Кардук пользовался её благосклонностью.
Шилхара обменял чашку на трубку.
— Я не люблю сожалений и угрызений совести, — ответил он.
Дерсима одарила его лукавой улыбкой.
— И чем же это отличает тебя от остальных?
Непривыкший к подколкам, равным ему в мастерстве, Шилхара выгнул брови.
— Ты всегда такая прямолинейная?
Она усмехнулась и отпила из чаши.
— Ты унаследовал эту черту не от своего отца. — Она пристально на него посмотрела. — А теперь скажи, что ты здесь делаешь? И не трудись скрыть правду. Кардук всё выболтает, если я спрошу.
«Ничего удивительного».
Шилхара пожал плечами.
— Размышляю о божественности, разрушении и жертве.
Он похлопал тётю по спине, когда она поперхнулась. Она уставилась на него слезящимися глазами и оттолкнула руку.
— Прекрати.
— Прощу прощения.
Он неторопливо затянулся трубкой и встретился взглядом с тётей.
— Большинство мужчин думают о том, какого пони продать, какую невесту взять или какую кость выкинуть в азартной игре.
Шилхара откинул голову назад и уставился в звёздное небо. Звезда Скверны следовала за ним, паря высоко над деревьями в ореоле тусклого света. А чуть выше, словно издеваясь с вышины, на ложе из мерцающих огней ярко сияло созвездие Аль-Зафира.
— Я не большинство.
— Нет, не большинство, хотя я видела, как ты играешь в кости с лучшими. — Дерсима подмигнула.
Даже когда Повелителя воронов одолевали самые мрачные думы, Дерсима всё равно умела его развеселить.
— Если завтра найдётся время до отъезда, я сыграю пару партий. Деньги мне всегда пригодятся.
— Ты избегаешь моего вопроса, курр.
Да, так и есть, и не без причины. Сведения Кардука задели его душу за живое. Ему нужно сделать выбор. Выбрать малое зло или большое.
Прежде чем ответить, Шилхара ещё дважды затянулся.
— Я думал, что Бердихан — не более чем демон курманджи.
При упоминании этого имени Дерсима изобразила защитный знак перстом.
— На момент смерти он уже не был человеком. Любой курман, что пожертвует своими жёнами и детьми ради магии — демон. Племена не успели вовремя изгнать его. И по правде говоря, его стоило убить.
Дерсима потянулась за трубкой.
— Почему он тебя беспокоит? Бердихан и его подлые дела почти позабыты. Из-за него ты не спишь?
Шилхара задумался, как много поведать тёте. Дерсима умеет держать язык за зубами. А ещё у неё железная воля. Ничего, кроме пыток, не заставит её говорить, да и то, возможно, даже в таком случае она не откроет рта. И всё же, другая его часть, что полагалась на благоразумие, верила обещанию хранить тайну.
— Мы с Мартисой нашли рукописи из Ивехвенна.
У Дерсимы округлились глаза.
— Ты что, совсем лишился рассудка? Что ты забыл в замке лича? Да ещё потащил с собой эту девочку?
Тётя неодобрительно уставилась на него.
— Хочешь услышать остальное или нет?
Её губы сжались, но она прикусила язык. Шилхара заметил, как челюсти сжали стержень трубки. На рассвете он будет стоять у дверей сарсина и требовать компенсации, если его упрямая тётушка переломает зубами его любимую трубку.
— Я взял с собой Мартису в качестве переводчицы. Рукописи написаны на древнем хеленесийском. Я на нём не читаю, она — да. — Он допил чашу архи и отставил в сторону. Желудок крутило, и он не хотел, чтобы от выпитого мутило ещё сильнее, чем уже есть. — Мы наткнулись на отрывки, в которых описывалась смерть древнего бога по имени Амонса. Он был пойман и уничтожен группой северных королей-магов. Им помогал «король с юга». Мужчина под именем Бирдисан.
Он использовал хеленесийское произношение, вытягивая гласные и делая ударение на первый слог.
— И ты думаешь, это был Бердихан? — Она ещё раз вывела в воздухе защитный знак.
— Я в этом уверен. В то время в дальних землях не было королей, только вожди и сарсины. Но сарсин, правящий несколькими племенами, как Бердихан, в глазах северных лордов считался бы королём. И имена достаточно схожи.
— Значит, Кардук не рассказал ничего такого, чего бы ты уже не знал? — Дерсима фыркнула. — Старый болтун. Возможно, он просто хотел найти предлог затащить тебя в гости.
Шилхара улыбнулся. Дерсима могла жаловаться на мужа, но он слышал в её голосе нежность.
— Возможно, я бы обнаружил эту связь со временем с помощью Мартисы. Но время не на нашей стороне. Скверна становится сильнее. Конклав теряет терпение. — И бог теперь почти каждую ночь вдыхает в его сны свои алчные фантазии. — Кардук показал, что я упустил очевидное. — Он начертил в воздухе таинственный символ, стоящий в рукописях рядом с именем Бердихана. — Зафира.
Дерсима посмотрела на небо, и Шилхара проследил за её взглядом. Они оба уставились на созвездие, выгравированное в ночной темноте в виде лабиринта звёзд, разделённых двумя дорожками — полное совпадение с символом в хеленесийских манускриптах.
— Бедная Зафира. — Дерсима вернула трубку Шилхаре. — Вот. Докуривай последнее. С меня хватит. — Она энергично вытерла руки о складки юбки. — Трагическая история. Предпочитаю думать, что она любила его и охотно отдавала свою силу. Но судьба бидэ цзиана всегда связана с насилием, а не с согласием. Подозреваю, Бердихан принёс её в жертву так же, как и других своих спутниц.
Дым от трубки заполнил рот Шилхары, теперь уже не пряный, а едкий. Архи угрожающе булькал в животе. Бердихан использовал свою жену-дарительницу жизни, дабы попытаться обуздать бога и править миром. История вполне может повториться.
— Что расскажешь Конклаву по возвращению в Нейт?
Ничего, если это сойдёт ему с рук, что маловероятно. И хотя идея ненавистна обеим сторонам, ему понадобится их помощь, а священникам — его знания, дабы победить Скверну. Вопрос в том, готов ли он умереть ради этой попытки или пожертвовать другими ради шанса выжить. Он представил себе, как Мартиса мирно дремлет в доме за его спиной, ожидая любовника, который собирается её уничтожить.
Если бы Дерсима сейчас могла прочесть его мысли, то выпотрошила бы кухонным ножом.
— Твои думы мрачны. Знание, которым ты сейчас обладаешь, сильно тебя тревожит. Разве плохо ведать способ, как изничтожить падшего бога?
— Это полезное знание. Теперь я должен решить, что мне делать.
— Ты считаешь себя умным человеком?
Тёмные глаза Дерсимы отражали звёздный свет.
— Да.
— Это правда?
Он усмехнулся в ответ на её вопрос.
— Зависит от обстоятельств. Правда для кого?
— Для тебя
— Всегда. — Его всё больше интриговал ход её расспросов.
Она встала, и он тоже.
— Человек с ясным взглядом в собственную душу всегда примет мудрое решение.
Шилхара быстро коснулся её руки.
— Меня больше заботит не мудрость, а выгода… для меня.
Она обхватила пальцами его костяшки.
— А женщина, которую ты привёл с собой? Она просто ночное удовольствие или нечто большее?
Мартиса. Шпионка и любовница, слуга и хранительница огромной, неиспользованной силы, она была когда-то не более чем помехой на его пути. Теперь же она краеугольный камень, на котором он должен сделать свой самый судьбоносный выбор.
— Она больше, чем первое, и меньше, чем второе.
— Это не самый лучший ответ, племянник.
— А ты задаёшь слишком много вопросов, тётя.
Дерсима улыбнулась.
— Я пошла спать. — Дыхание клубилось облаком прямо перед её лицом. — Холодно, и в последнее время у меня ноют все кости. — Она похлопала его по руке. — Не задерживайся слишком долго. Другие могут проснуться и увидеть. Не хочу, чтобы меня спрашивали, почему мой племянник такой олух.
Он улыбнулся и поклонился.
— Спокойной ночи, тётя.
Её тихий смешок затих, когда она пересекла открытую площадь и исчезла в самом большом из каменных домов. Шилхара несколько мгновений смотрел ей вслед, прежде чем вернуться в дом, который делил с Мартисой.
Она лежала так же, как он её оставил, растянувшись на спине и перекинув руку через то место, где он спал. Её волосы волнами рассыпались по шерсти, несколько прядей скользнули по щекам и шее.
Шилхара не хотел будить её раньше времени. Разговор с Кардуком вызвал у него дрожь в руках и желание немедленно увидеть её. Он хранил тишину, но её разбудил запах матала. Раскрасневшаяся от сна и жара очага Мартиса повернулась к нему с сонным взглядом. Он почти отвернулся и был благодарен, когда она повернулась на другой бок и снова заснула. После этого Шилхара сбежал.
Мысли кружились, пока он чистил трубку и раздевался. Огонь в очаге горел низко, и он подбросил углей в попытке согреть остывающую комнату. Бердисан из хеленесийских хроник не был героем, лишь человеком, одержимым жаждой власти, который увидел возможность достичь её любой ценой. Бердихан из рода курманов отправился на север не для того, чтобы помочь кролям-магам, а чтобы забрать силы Амонсы себе. Он привёз с собой одну из своих жён, дарительницу жизни и жертву своей всепоглощающей жадности. Он потерпел неудачу в попытке одновременно контролировать бога и убить королей. Амонса был уничтожен.
Шилхара сосредоточился на последнем. Действия Бердихана, какими бы своекорыстными они ни были, ключ к триумфу королей. Могущественный маг, ставший ещё сильнее благодаря жертве бидэ цзиана, держал Амонсу в плену достаточно долго, чтобы короли смогли его уничтожить. Когда-то эта стратегия сработала. Она может победить снова. Но будет ли цена прежней?
Голый и замёрзший, он опустился на корточки рядом с Мартисой, восхищаясь тем, как её обычно бледные щёки порозовели от жара очага. Когда-то он видел её такой невзрачной. Но не теперь. В красных тенях, отбрасываемых низким пламенем, она стала для него прекрасней всего в мире.
Воспоминание о её голосе, когда она увела его с порога смерти в Ивехвенне, эхом отозвалось в сознании.
«Останься со мной».
Эта мольба взывала к какой-то внутренней нужде, обещанием вкусить нечто, чего он никогда прежде не испытывал. Она вытащила его из бездны, приманив своей любовью. А теперь его манило отплатить ей предательством.
Он приподнял прядь её мягких волос, позволив им просеяться между пальцами каскадом красновато-коричневых волн.
— Ты должна была позволить мне умереть.

С первыми лучами солнца, позолотившими верхушки апельсиновых деревьев, Мартиса тихо поднялась одеться. Всё ещё согретая теплом Шилхары она резко втянула прохладный воздух, который внезапно коснулся обнажённой кожи. Одеяла зашуршали, когда она провела ногой вдоль его бедра и сползла с кровати. Движение заставило её поморщиться. Прошлой ночью у Шилхары проснулся ненасытный аппетит. Он не причинил ей боли, но грубые ласки напоминали о себе синяками на бёдрах и ломотой в мышцах.
Она оглядела его силуэт под одеялом. Он лежал на животе, лицо частично скрыто сгибом руки. Ещё слишком темно, чтобы разглядеть черты. Она представила, как он хмурится даже во сне. С тех пор как они вернулись из деревни курманов, Шилхара превратился в котёл тихо бурлящих эмоций, которые высвобождались только в темноте, когда она лежала под ним.
Измученный ночью любовных ласк, он притянул её к себе и быстро заснул. Его сон не был мирным. Жестокие кошмары заставляли мага метаться по постели, и дважды Мартиса едва избежала удара, когда он набросился на неё, сражаясь с каким-то невидимым демоном. Она подумала, не уйти ли в свою комнату, где она смогла бы поспать, не подвергаясь угрозе получить синяк под глаз, но отказалась от этой мысли. Какие бы мрачные думы ни преследовали Повелителя воронов в его ночных кошмарах, она не бросит его одного.
Наконец он успокоился. Тишину время от времени нарушало лишь бормотание проклятий и негромкий храп. Мартиса облегчённо выдохнула и прижалась к Шилхаре. Сон дался ей нелегко. Она размышляла о его беспокойстве, едва заметных переменах в поведении с тех пор, как они вернулись в Нейт.
Первую перемену она заметила в утро, когда они упаковали вещи и попрощались с курманами. Она не спросила, о чём он говорил с сарсином, а Шилхара промолчал. Это молчание длилось почти всю дорогу до Нейта. Даже пребывая в прекрасном расположении духа, Повелитель воронов никогда не отличался весёлым нравом, теперь же он стал ещё более замкнутым. Не считая моментов, когда он объявил об обеде или проинструктировал, как лучше всего разбить лагерь, Шилхара держался отстранённо, едва замечая её присутствие.
Мартиса привыкла, что её игнорируют. Но только не он. Его действия могли причинить боль, если бы он постоянно не прикасался к ней на обратном пути. Она ехала впереди, и он крепко сжимал её, пока вёл Комарика домой. В ту единственную ночь, которую они провели на открытой равнине, он нёс вахту, пока она спала. Проснувшись, Мартиса обнаружила, что он проводит большим и указательным пальцами по её косе, словно по ниточке чёток.
Следующим днём они вернулись в Нейт, но Шилхара оставался молчаливым и рассеянным. Даже страстно овладевая ею ночью, он почти ничего не сказал, хотя взирал на неё тёмными глазами с полыхающим внутри пламенем. Теперь он спал, не замечая её движений. По крайней мере, она так думала.
— Тебе не нужно ходить на цыпочках. Я не сплю.
Платье выскользнуло из пальцев Мартисы при звуке его голоса. Она наклонилась поднять его, и снова поморщилась.
— Прости. Я старалась не шуметь.
— Я сделал тебе больно.
Она помолчала. Неужели он заметил, как она вздрогнула в темноте? Какое у него острое зрение. Он уверенно расхаживал по неосвещённым коридорам Нейта, но она думала, что это не более чем естественная грация в сочетании с знанием собственных владений. Но его проницательные чёрные глаза почти ничего не упускали.
Мартиса улыбнулась и накинула тонкое платье на голову.
— Тогда я этого не заметила. Да и, наверное, подарила тебе парочку синяков.
— Иди сюда. — Его голос был не менее властным из-за тихой хрипоты.
Зашуршали одеяла, он сел.
Терпеливо стоя между его раздвинутыми коленями, Мартиса изучала суровое лицо Щилхары в бледном свете, медленно заполнявшем комнату. Тёмные круги легли под его глазами, выдавая усталость, что въелась глубже мышц и костей. Его тёплые пальцы потянули платье, приподнимая подол, пока её ноги снова не оказались на холодном воздухе. Мартиса тихо ахнула от его прикосновения, струйка жара пробежала по коже, когда он погладил синеватые отметины на бёдрах и внутренней стороне.
— Я не хотел.
Вновь пробудившееся желание пронзило Мартису, когда Шилхара легонько поцеловал то место, где голень переходила в бедро.
— Знаю.
Он уткнулся лбом ей в живот.
— Произнеси моё имя.
Мартиса проглотила ком в горле. Происходило нечто ужасное. Переменчивый колдун, укротивший бурю, высмеявший бога и плюнувший в лицо Конклава, сидел перед ней, точно усталый путник, ищущий поддержки в её объятиях.
— Шилхара.
Волосы потекли сквозь её пальцы чернильным каскадом, когда она погладила его по голове. Слово соскользнуло с её языка, и она насладилась его звуком. Она любила его имя, этот изящный перелив на устах и мелодичный отзвук в ушах. На древнем прибрежном языке оно означало «непобедимый», и мужчина, носивший это имя, соответствовал ему во всех смыслах.
Она обхватила его подбородок, наклонив лицо так, чтобы заглянуть в глаза. Его щёки покрывала лёгкая щетина, а губы припухли от страстных поцелуев прошлой ночью. Он вздохнул, когда она легонько провела большими пальцами по скулам.
— Ты плохо спал и преследовал демонов во сне. Что тебя беспокоит?
Слабая улыбка изогнула губы мага и растворилась.
— Мне не нужно спать, дабы преследовать демонов, Мартиса. — Длинные пальцы нежно скользнули по её бёдрам. — Тебе не о чем беспокоиться. В моей жизни достаточно кошмаров.
Он уронил подол её платья.
Только не таких. По крайней мере, с тех пор, как она стала делить с ним ложе. Он часами не мог уснуть, но когда засыпал, то крепко, и был неподвижен в её объятиях, точно сама смерть. Прошлая ночь оказалась совсем иной, и Мартиса почувствовала, что слова сарсина, в чём бы они ни заключались, тяжело давят на думы Шилхары. Предостерегающий блеск в его глазах подсказал ей не продолжать разговор.
Несколько мгновений она стояла в его объятиях, успокоенная тем, что просто гладит его волосы, пока он прижимается щекой к её животу. Грохот кастрюль и стук входной двери на первом этаже возвестили о прибытии Гарна на кухню.
— Мне нужно спуститься и помочь. Вчера он обжёг руку о горшок, и несколько дней пальцы в бинтах будут плохо его слушаться. Тебе что-нибудь нужно?
Она не хотела расставаться.
Складки платья приглушили его смешок.
— Ты можешь даровать мне спасение?
Этот странный вопрос вызвал у неё ещё один приступ страха.
— Нет.
— Тогда обойдёмся чаем. — Он отстранился от неё, легонько шлёпнув по заду. Мрачный юмор ожесточил улыбку. — Увидимся с Гарном на кухне. И скажи ему, что я хочу взглянуть на ожог.
Они с Гарном почти закончили с завтраком, когда Шилхара наконец-то спустился. Чисто выбритый, но всё ещё измождённый, он занял своё обычное место и, не говоря ни слова, выпил три чайника. Гарн искоса взглянул на Мартису, и та покачала головой. Шилхара задумчиво уединился в своём внутреннем мире. Он был мрачен, в глазах собирались грозовые тучи. Апельсины лежали в миске нетронутыми — ещё одна странность. Лишь раз он отказался от ритуала поедания двух апельсинов, и то из-за того, что его желудок всё ещё бурлил от воздействия огня Пелетты.
— Ты не хочешь апельсинов?
Чёрные глаза сверкнули.
— Не сегодня. — Он взглянул на Гарна, который возился с огнём. — Гарн, покажи мне руку.
Осмотрев ожог и произнеся заклинание облегчающее боль, Шилхара объявил, что рана заживает. Он уже перебинтовывал руку, когда вмешалась Мартиса:
— Ты ведь можешь меня использовать, дабы ускорить процесс?
Она заметила озадаченное лицо Гарна.
— Нет.
Она в изумлении уставилась на Повелителя воронов широко раскрытыми глазами. Он откровенно лгал. Они оба прекрасно знали, что сочетание её дара и его умений смогут исцелить руку.
«Почему бы ему не помочь своему самому верному слуге?»
— Но…
— Мартиса! — Его голос, хоть и испорченный удавкой, сумел прогреметь по комнате. — Ты забываешься. Я сказал «нет».
Возмущение его удивительно бессердечным отношением к Гарну почти преодолело двадцать два года рабства. Мартиса стиснула зубы, чтобы лишние слова не сорвались с языка, и наконец выдавила:
— Простите меня, господин.
Лёгкие горели от желания кричать на него. Мартиса упёрлась взглядом в пол, приняв застывшую позу слуги перед хозяином. Тишина кухни стучала в ушах, напряжённая и гудящая от молчаливого гнева. Она вздрогнула, когда Шилхара внезапно схватил её за руку и потащил к двери, ведущей в главный зал.
— В библиотеку. Сейчас же.
Он повёл её вверх по лестнице и дальше по коридору, крепко сжимая запястье. Мартиса бежала за ним, чтобы не отстать. Дверь библиотеки с грохотом хлопнула о стену, и Шилхара втолкнул свою ученицу в комнату. Холодный огонь вспыхнул в его глазах, когда он закрыл за собой дверь.
— Твой дар опасен для всех, Мартиса. Если Гарн узнает о твоём особом таланте, моя готовность держать язык за зубами будет ничего не значить. Конклав сделает всё возможное, дабы заполучить необходимые сведения. — Он беспокойно расхаживал перед ней. — Я могу противостоять любым связям с провидцами, которым может подвергнуть меня священник Конклава. Они ничего не добьются и вполне могут убить нас обоих в процессе. Но Гарн не одарённый и не обладает силами, чтобы противостоять узам провидца. Как думаешь, если они не смогут допросить хозяина, то не станут мучить слугу? Немота не защитит его секреты. И где ты окажешься, если они узнают о твоём?
Её лицо вспыхнуло. Всё это время, живя с Шилхарой и Гарном, она должна была понять, что у Шилхары есть веские основания позволить своему слуге и другу страдать от раны.
— Прости меня, Шилхара.
Его лицо смягчилось.
— Не нужно извиняться. Я не виню тебя за сострадание, только за твою неосторожность. — Он подошёл к столу, где её записи были аккуратно сложены рядом со старыми страницами, которые они спасли из Ивехвенна. — Если Конклаву придётся использовать провидца на Гарне, то только для того, чтобы собрать сведения обо мне, а не о тебе. Но если они обнаружат в его воспоминаниях намёк на твой талант, то начнут рыть. — Он бросил на неё потеплевший взгляд уголком глаза. — У тебя нет таких причин подозревать Конклав, какие есть у меня. Иначе я бы поразился твоей осторожности.
Плечи Мартисы облегчённо опустились.
— Меня больше беспокоит Гарн. Я бы никогда намеренно не заставила его страдать.
— Я знаю.
Древний пергамент зашуршал под пальцами, когда Шилхара осторожно перевернул его и уставился на строки.
— Хеленесийцы вознесли в герои того, кто хотел их облапошить.
Мартиса подошла и встала рядом с Шилхарой, озадаченная его загадочным высказыванием. К этому времени текст на хеленесийском уже прожёгся на её веках. Она десятки раз перечитывала документы, пытаясь найти в истории Амонсы хоть какую-то зацепку, которую можно применить для борьбы со Скверной.
— Не знаю, помогли ли мне эти бумаги. Древний Конклав, который первым изгнал Скверну, использовал очень похожий ритуал, но этого не хватило, чтобы убить его. Может, короли смогли уничтожить Амонсу, потому что он был не так силён.
Следующее заявление Шилхары поразило Мартису:
— Без этих бумаг сведения Кардука были бы бесполезны. — Он слабо улыбнулся на её широко раскрытые глаза. — Когда курманы были многочисленнее и могущественнее, ими правил один сарсин. Он занял этот пост путём братоубийства, а не избрания.
Мартиса заинтриговано ждала дальнейших слов. Она мало что знала об истории курманов, но находила её захватывающей даже без связи с хеленесийскими документами.
— Этот сарсин был могущественен и на короткое время объединил племена под своей властью. Кроме того, в магии он был столь же искусен, как и любой епископ Конклава, и не боялся призывать тёмные силы. Но таких даров ему оказалось мало. Он искал большего любыми средствами, посылал шпионов в дальние земли, дабы выведать секреты других народов. Он даже пожертвовал двумя своими супругами и полудюжиной детей ради большей власти.
— Боги.
Мартиса содрогнулась при мысли о таких чудовищных поступках.
Шилхара перевернул ещё один лист пергамента, остановившись на последней странице, описывающей смерть Амонсы. Длинный палец провёл по загадочному символу рядом с именем Бирдисана.
— Такова была его цель. Стать богом. Он ничем не отличался от лича Ивехвенна, если не считать того, что им двигало страстное желание править миром. Пожиратель душ был движим страхом смерти и принял гораздо худшую судьбу.
— Тогда почему он помог северным королям победить Амонсу?
— Для него ничего не осталось. Племена восстали, изгнав его вместе с оставшимися жёнами со своих земель. Им некуда было идти, кроме как на север. То, что сарсин искал большую часть своей жизни, он нашёл в изгнании и случайно.
Мартиса потёрла мурашки на руках.
— Курманы должны были убить его, а не изгнать.
Шилхара мрачно и невесело усмехнулся.
— Ты не одинока в этом мнении. Его звали Бердихан, и он обманул королей, заставив их поверить, что он странник-пилигрим, человек великой силы, который добивается их доброй воли, помогая уничтожить Амонсу.
Мартиса ахнула и выхватила у Шилхары стопку пергаментов. Она перелистала страницы и выложила те, где упоминалось имя Бирдисана.
— Бердихан. Бирдисан. Я это упустила. У хеленесийцев нет заднеязычных звуков. Например, имя Камбрия они запушит как Самбрия. Я должна была догадаться.
Он пожал плечами.
— Не понимаю, как. Ты путаешься в предложении, когда говоришь на курманджи, откуда тебе провести параллель между двумя языками? У курманов никогда не было письменности. Тебе не с чем было сравнивать.
Она оценила его поддержку, но всё равно проклинала себя за недогадливость. Один документ заставил её задуматься.
— В этом отрывке говорится, что он поглотил бога. Могу только предположить, что это было добровольно.
— Так и есть. Бердихан считал себя достаточно сильным, дабы не только обуздать божество, пока короли создают ловушку, но и овладеть его силой.
— Стать богом и уничтожить королей.
— Да. Но в этом отношении он переоценил свои силы и ум. Короли знали, что он задумал.
— И всё же, в этих пассажах его помнят героем, а не предателем. Почему?
Губы Шилхары изогнулись в слабой улыбке.
— Люди не стали бы превозносить королей, если бы поняли, что последних чуть не провели.
Впечатлённая Мартиса встретила его взгляд. Шилхара была проницательным наблюдателем человеческой природы. Один только этот талант делал его грозным соперником даже без магии. Она пролистала пергамент до последней страницы, на которой был изображён символ рядом с именем Бирдисана.
— Кардук что-нибудь знает об этом символе?
— Нет.
Она остановилась и пристально посмотрела на Шилхару. Ничто в поведении его не выдавало. Он спокойно встретил её взгляд, повернувшись всем телом и расслабив широкие плечи. Но инстинкты трепетали от беспокойства. Повелитель воронов лгал. Он что-то знал об этом символе и решил скрыть от неё.
Пока она придержала свои подозрения при себе.
— Что скажешь Конклаву?
Едва заметное изменение в позе свидетельство об облегчении, когда она оставила тему символа.
— Всё, что я тебе только что сказал. Какое бы омерзение мы ни питали друг к другу, я нуждаюсь в священниках, а они нуждаются во мне, если хотят победить Скверну.
Конклав определённо мог использовать Шилхару в ритуале. Он был не только талантлив, но молод и физически силён. Магия и сила зависят друг от друга в ритуальных заклинаниях. Однако Мартиса не верила, что Конклав доверится Повелителю воронов настолько, чтобы пригласить на убийство бога.
— Они откажутся от твоей помощи.
— Нет, не откажутся.
Она помогла ему сложить пергамент, размышляя вслух о ритуале.
— Самый сильный священник должен действовать как Бердихан и сдержать Скверну, дабы другие смогли его уничтожить. — Она озадаченно покачала головой. — Некоторые из молодых епископов достаточно могущественны, чтобы справиться с подобным, но я не знаю ни одного, кто готов принять мученическую смерть.
Брови Шилхары поползли вверх.
— Не будь такой самоуверенной. Всегда найдётся идиот, готовый пожертвовать собой ради известности и славы. Бессмертие через мученичество не так уж редко.
Он накрыл её руку своей ладонью, а она продолжила возиться с пергаментом.
— Достаточно. Мне нужно написать письмо корифею. Уверен, Гарн сможет занять тебя до полудня.
Странное беспокойство не покидало Мартису. Он что-то утаивал. Она слышала это в его голосе, чувствовала в напряжении тела.
— Шилхара…
— Позже, Мартиса.
Он выскочил из библиотеки, оставив её следовать за ним, испытывая тошноту от страха.
Отвлёкшись от мыслей о своём разговоре с Шилхарой, Мартиса почти словом не обмолвилась с Гарном, пока помогала ему по хозяйству. Желудок продолжало крутить от беспокойства. Шилхара ненавидел Конклав и не скрывал своего отвращения. Если быть честной, она понимала его чувства. Но если он захочет разделить участь Бердихана? Мыльная пена капала с рук, пока Мартиса сжимала грязную тарелку и невидящим взглядом смотрела на воду. Инстинкт самосохранения Шилхары слишком отточен, чтобы он добровольно отдал свою жизнь за такое дело, но маг вполне мог поддаться искушению отомстить. Может, он и не умрёт ради мира, но не примет ли смерть из-за собственной ненависти?
— О боги! — пробормотала Мартиса. — Что ты задумал, Шилхара?
Она явилась в Нейт с целью предать его, отправить на смерть. Но это тогда, когда соблазн свободы пересиливал совесть, и когда Шилхара из Нейта был не более чем средством для достижения цели. С тех пор всё изменилось. Даже если бы он никогда не обнаружил её дар или она стала бы свидетелем сотни предательских поступков с его стороны, Мартиса бы не предала. Своевольный и уничижительный, но в то же время щедрый и верный себе, Шилхара завладел её сердцем и заставил полюбить себя.
— Ты должен жить ради меня, — тихо произнесла она. — Не делай мою жертву напрасной.
Она поговорит с ним и будет умолять, если понадобится, если таковы его планы. Её надежда на священников. Шилхара мог предложить себя на роль Бердихана, но Конклав — не северные короли. Они не доверяют Повелителю воронов. Мысль о том, что они вообще позволят ему участвовать в ритуале, казалась неправдоподобной. О ключевой роли в сем действе не могло быть и речи.
В полдень Мартиса и Гарн отобедали на кухне без Шилхары. Уединившись в кабинете на первом этаже с самого утра, он не вышел из комнаты, соблазнившись восхитительным ароматом супа. Гарн поставил на поднос глубокую миску с похлёбкой, две буханки хлеба и кувшин вина. Отчаянно желая ещё раз поговорить с Шилхарой, Мартиса тут же вызвалась отнести поднос.
Дверь кабинета была приоткрыта, и по тёмным стенам коридора пробегали струйки света. Мартиса подняла поднос с едой на плечо и постучала, дабы объявить о своём присутствии, прежде чем переступила порог. Она увидела Шилхару, но не за письменным столом, а возле маленького окна, выходящего на рощу. Сухой западный ветер доносил запах пыли и цветов апельсина. Он кружил по комнате, перебирая невидимыми руками пергаменты на столе и играя с тёмными волосами Шилхары, прежде чем исчезнуть в нежном вздохе.
Мартиса, возможно, и не придала бы этому значения, если бы не приветливое тепло, которое принёс ветер. В комнате стоял ледяной могильный холод, напомнивший ей кладбище Конклава или что-то похуже — те короткие мгновения перед вызовом демона. Страх пробежал у неё по спине.
Откуда-то из лабиринта коридоров и комнат дома донёсся вой, достаточно громкий, чтобы поднять мёртвых. Шилхара продолжал зловеще стоять у окна. Мартиса попыталась сглотнуть ком в горле, но во рту у неё пересохло, точно в колодце. Инстинкт кричал ей бежать, бросить поднос и мчаться в безопасное место. Верхняя губа покрылась испариной, несмотря на леденящий холод, льющийся через дверной проём. Она молилась, чтобы он заметил её присутствия и боялась того, что сможет увидеть, когда маг наконец-то повернётся к ней лицом.
Она отступала к теням коридора шаг за шагом. Гарн! Она должна предупредить Гарна. Она не представляла о чём именно, только ведала, что все они в неминуемой опасности, и хозяин Нейта каким-то образом стал самой большой угрозой для них.
Её крик эхом разнёсся по коридору, когда невидимая сила внезапно ударила её в спину, толкая в комнату. Ей удалось вывернуться как раз вовремя, чтобы не разбить нос о край двери. Поднос вылетел из рук и перевернулся через край, разбрызгивая суп и вино по всей поверхности. Мартису тянуло вперёд на шатающихся ногах, пока бёдра не влетели в рабочий стол. Она ухватилась за край стола, пытаясь удержаться на скользком полу.
Невидимая рука внезапно перестала толкать. Мартиса бросилась к двери, от ужаса у неё подкосились ноги. Треск дерева, влетевшего в раму, ударил её по ушам. Она поскользнулась в луже и влетела в резную поверхность двери. Когда Мартиса повернулась к своему противнику, Шилхара уже покинул своё место у окна и медленно подошёл к ней. Освещённый красными лучами солнца, он выглядел не более чем стройной зловещей тенью.
— Мы снова встретились, служанка.
Мартиса ахнула. Пот ручьями стекал по её рёбрам, несмотря на жёсткий холод, покрывавший кожу. Он больше не хрипел. Характерный для его голоса скрежет сменился глубоким тембром, гладким, точно шёлковый удушающий шарф. Кто бы или что бы ни заговорило с ней, это был не Шилхара из Нейта.
— Шилхара? — Вопрос затих на сдавленном вдохе, когда соперник подошёл ближе, и Мартиса смогла хорошо рассмотреть его черты.
Всё то же жёсткое лицо, которое она знала и любила, все острые грани и неумолимые углы приняли скелетообразный вид. Выдающиеся скулы выделялись высоким рельефом, подчёркивая углубившиеся впадины под глазами. Он выглядел истощённым, лишённым жизни и духа. Его взгляд заставил её прижаться к двери и крадучись двинуться вдоль стены. Белки глаз исчезли, сменившись твёрдой чёрной радужкой, из глубин которых на неё смотрело нечто нечеловеческое и древнее.
Шилхара, или существо, обитающее в его теле, взирало на неё с немигающим любопытством, как гадюка, готовая к атаке. Зубы Мартисы застучали, с губ сорвался слабый всхлип. Он склонил голову набок, раздувая ноздри, словно пытаясь уловить запах её ужаса. Его действия напомнили ей о том, как действовал Скверна, когда впервые объявился в её комнате в виде белой и безликой мерзости.
Он не отставал от неё, пока она скользила вдоль стены в тщетной попытке сохранить дистанцию между ними.
— Он жаждет тебя. — Длинные пальцы потянулись к её ключице. Она вздрогнула от прикосновения. — Но почему? В тебе нет красоты, которую стоило бы воспевать. — Он наклонился, глубоко дыша ей в шею. — И всё же в тебе есть что-то особенное, аппетитное. Что-то бесстрашное.
Ужас почти затмил все разумные доводы, и Мартиса отпрянула — точнее попыталась, но её удержали на месте. Дар, спрятанный в глубоких тайниках души, исказился и отреагировал.
Сила, которая толкнула её в комнату, теперь приковала к стене. Сердце колотилось о рёбра. Поверх согнутого плеча Шилхары она увидела окно, апельсиновую рощу за ним, затенённую летним солнцем, и тусклую звезду, которая всё ближе приближалась к горизонту.
Скверна овладела им, человеком, чьи амбиции и желания совпадали с волей падшего бога. Мартису чуть не стошнило. Её представления о рабстве здесь, в Нейте, не раз обращались в пепел. Но это превзошло всё остальное. Она никогда не знала такой формы порабощения, странной и ужасающей.
Тонкий и дрожащий голос взмолился о пощаде:
— Пожалуйста. Отпусти его. Он не будет служить тебе добровольно.
Бог тихонько рассмеялся ей на ухо, и нежный смех поднял тонкие волоски на затылке.
— Я не согласен. Шилхара из Нейта своенравен и упрям, но также честолюбив. Всё, чего он жаждет: власть, уважение, контроль — я могу ему дать. Он это знает. Со временем он полностью обратится ко мне.
Когда Шилхара выпрямился, Мартиса изо всех сил постаралась прижаться спиной к каменной стене. Его измождённое лицо снова заполнило её взор. Напряжённый, страстный любовник, который выгибался под её ласкающими руками прошлой ночью, исчез, подавленный злом, чья улыбка никогда не достигала мёртвых чёрных глаз.
Он провёл рукой по своему телу.
— Как видишь, он уже почти мой.
Отвращение скрутило желудок.
— Цена за такое вознаграждение слишком высока.
— Не для него. Через меня он получит власть над миром, богатство и бессмертие. И у меня будет величайший аватар, когда-либо рождённый, более сильный, чем те, что были до него. Тот, кто поведёт мои армии и победит всех передо мной.
Ужас Мартисы смешался с потрясением. Крылатый Берсен! Шилхара — возрождённый аватар. И он это знал. Естественно, он знал. От слёз отчаяния и ярости у неё поплыло перед глазами. Более слабый человек вполне мог бы служить Скверне, но не Повелитель воронов. Мужчина, отказавшийся поклониться Конклаву, не станет подчиняться богу, как марионетка.
Её губы скривились, когда она посмотрела в мёртвые глаза бога. Это не существо, достойное обожествления, а всего лишь паразит с единственным желанием — подчинить мир своим мелким прихотям.
— Ты ошибаешься. — Она обрела крупицу силы в возрождённом спокойствии. — Он не сдастся тебе. Ты утолил его искушение и обратил на мгновение, но это не на долго. — Она встретилась с тёмным, холодным взглядом змеи, не дрогнув. — Освободи его. Ты лжив и не достоин ни поклонения, ни рабства Шилхары.
Что-то мелькнуло: неуверенность, сомнение, — и в одержимом взгляде мага промелькнула тень. Он набросился на неё, сжимая пальцами горло, и поднял с пола. Не было времени даже закричать. Мартиса повисла в воздухе, задыхаясь и цепляясь за руку, которая медленно выдавливала из неё воздух.
Он был сверхъестественно силён, легко удерживая её, не обращая внимания на ногти, впивающиеся в его руку окровавленными бороздами. Её ноги брыкались в отчаянной попытке обрести хоть какую-то опору, а перед глазами плясали чёрные пятна. Её усилия были вознаграждены, когда нога наткнулась на что-то мягкое. Равнодушное выражение лица Шилхары не изменилось. Сила удара, который должен был бы поставить его на колени, не возымела никакого действия, так как он был наполнен божественной силой.
Он медленно усилил хватку, рот изогнулся в искривлённой холодной улыбке.
— Тебе удостоена честь стать моим первым осуждённым еретиком.
Зрение посерело. Измученные от отсутствия воздуха лёгкие горели в груди. Где-то в затухающих потоках сознания Мартиса слышал топот бегущих ног, отчаянный лай собаки. Стена позади неё завибрировала, когда дверь затряслась на петлях от безжалостного стука. Гарн и Каель прибежали спасти их обоих.
«Слишком поздно, — прошептал её разум. — Слишком поздно».
— Пожалуйста, — взмолилась она в полной тишине. — Помоги мне.
Бог не ответил, но внемлил её дар. Высвободившись из-под её контроля, он хлынул, омывая её и Шилхару янтарным сиянием. Мощная сила ударила её головой о стену, когда Шилхара ослабил хватку. Невидимые руки оторвали его от пола и швырнули через всю комнату. Он врезался в стол с такой силой, что чуть не опрокинул его.
Мартиса рухнул на пол, задыхаясь от спазмов. Она попыталась сделать один-два драгоценных глотка воздуха, прежде чем перевернулась на спину. Потолок кружился над ней в мерцающем потоке, а стук в дверь отдавался в ушах чудовищным биением сердца. Она легла на бок и увидела Шилхару.
Прислонившись к перевёрнутому столу, он выглядел как сломанная кукла. Голова опущена, плечи поникли, как будто Скверна внезапно перерезал нити, которые держали в плену его марионетку. Кровь стекала из носа и струилась по губам. Капли брызнули на руки, смешиваясь с кровью, сочащейся из ран, которые она нанесла.
Мартиса судорожно втянула воздух и поползла к нему в ужасе от того, что Скверна всё ещё держал его в своей власти, но отчаянно желая добраться до него. Вздох облегчения обжёг ей горло, когда Шилхара поднял голову и медленно моргнул. Его глаза, налитые кровью и почти скосившиеся, снова стали человеческими. Слезы капали с щёк Мартисы, смешиваясь с кровью на его руках. Она коснулась его носа, губ и поцеловала в лоб. Попыталась заговорить, возблагодарить более милосердных богов за то, что он снова цел, но онемела, так как потеряла голос после удушения.
Шилхара ошеломлённо уставился на неё. Его губы приоткрылись. Внезапно те немногие силы, что он ещё сохранил, сошли краской с кожи. Его рот открылся в гримасе боли, и он схватился за чресла. Мартиса попятилась, когда он перевернулся на бок и скорчился в позе эмбриона, задыхаясь в бессловесной агонии.

Ура!!! С возвращением!) Спасибо большое за продолжение

Скверна, как змей-искуситель, пытается соблазнить наш герой, чтобы поглотить его и вернуть себе былое величие, но делает это исходя из собственных ориентиров так, как не может проникнуть во внутреннюю суть Шилхары, пока. Хочется верить, что главные герои смогут противостоять злу, но оно коварно и всегда есть лазейка и реализации плана сможет помешать какая-то случайность, а может, и нет. Например, как Фродо, в самый решающий момент, не смог уничтожить кольцо всевластия.
Девочки, спасибо.

Чёрная боль пронзила тело, глубоко впиваясь когтями в рёбра, череп и особенно в спину и пах. Задыхающееся лицо Мартисы поплыло перед глазами. Шилхара никак не мог до конца осознать, что женщина, ласково гладившая его вспотевшее лицо, едва не вбила ему яйца в глотку.
— Отойди от меня, демон, — прохрипел он.
Мартиса с облегчением опустила плечи, услышав его ругань. Слёзы прочертили блестящие дорожки на её бледных щеках. Красные следы от пальцев Шилхары обвивали шею ужасным воротником. И всё же она нашла в себе мужество приблизиться к нему после того, что он только что с ней сделал.
В дверь колотили, пока магическая защита не ослабла. В комнату, готовые к бою, ворвались Гарн с дубинкой и ощетинившийся Каель с алыми глазами. Пёс, оскалив зубы, настороженно подошёл к Шилхаре. Он не узнавал своего хозяина, широкие ноздри дёргались от запаха Скверны в воздухе.
Слишком обессиливший, чтобы уклониться от возможной атаки, Шилхара рявкнул Гарну:
— Убери его, пока он не решил вонзить в меня зубы.
Гарн оттащил Каеля, стараясь держаться подальше от щёлкающих челюстей, а пёс всеми силами сопротивлялся, не давая вышвырнуть себя из кабинета. Как только Гарн захлопнул за собой дверь, Каель поднял такой вой, что Шилхара поморщился.
Спокойно лежа на боку, позволяя боли растекаться по всему телу, Повелитель воронов уставился на Мартису. Она сидела подле него, во взгляде читалась смесь страха и сострадания. Гарн присел рядом, качая головой. Великан аккуратно ощупал Шилхару, проверяя наличие ран.
Он отмахнулся от прикосновений слуги.
— Я сейчас встану. Проверь Мартису. Я только что пытался убить её.
У Гарна округлились глаза от её растрёпанного вида и темнеющих синяков на шее. Она смущённо улыбнулась и попыталась заговорить. Последовавшее за этим карканье заставило всех вздрогнуть. Гарн сочувственно хмыкнул. Он показал, что вернётся с напитками для них обоих и тряпками, чтобы смыть кровь с Шилхары. Затем слуга встал и протянул руку, помогая Мартисе. Она отказалась, энергично покачав головой. Брови Шилхары поползли вверх, когда она повторила те же пасы руками, что и Гарн. Последний ухмыльнулся и с поклоном покинул комнату.
Шилхара, столь же довольный, как и великан, улыбнулся несмотря на остатки боли, пульсирующей в мышцах.
— Ты не смогла бы проявить большего знака дружбы, чем этот. Даже если бы спасла ему жизнь.
Мартиса покраснела и показала ему, что очень любит Гарна.
Шилхара заставил себя сесть и дрожащей рукой вытер кровь из носа и рта. От металлического привкуса в горле скрутило живот, и Шилхара сплюнул на пол. Мартиса подвинулась, чтобы сесть перед ним, и тяжело вздохнула в знак извинения.
Он что-то проворчал и прикрыл рукой пах.
— Кто бы подумал, что из такой крохи может выйти столь грозный противник? — Он поморщился. — Мне повезло, что рёбра остались целы. Ты частенько швыряешь своих любовников?
Мартиса попыталась засмеяться и замолчала. Потёрла горло.
Шилхара легонько провёл пальцем по одной из отметин на её шее.
— Это я должен просить у тебя прощения. На протяжении жизни я воровал и убивал, но мало об этом сожалею. Если же я уничтожил твой волшебный голос...
Он был груб с ней и смертельно опасен. Оставил отметины на её теле во время занятий любовью, и вот снова, когда попытался задушить. Две стороны потускневшей монеты. Под рёбрами образовался тугой узел. Её пребывание в Нейте подошло к концу. Новая атака бога и последовавшая одержимость — худшая и самая долгая до сих пор — укрепили решение, которое Шилхара обдумывал последние два дня. Ради их же безопасности он отошлёт Мартису назад к епископу раньше назначенного времени и прикажет Гарну отправиться в Восточный Прайм.
Теперь Мартиса знала его секрет, и не имело значения, поведает ли она о нём всему миру. Он выиграл битвы против Конклава и в конечном счёте проиграл войну — и женщину, которую полюбил.
Она коснулась его руки, переплетая их пальцы. Шилхара уставился на её натёртые костяшки, на поломанные обагрённые его кровью ногти. История может увидеть в нём героя, как в Бердихане. Никто не узнает, что он пожертвовал собой не ради мира, а ради этой женщины.
Повелитель воронов потянул её за руку.
— Приблизься.
Мартиса на мгновение заколебалась, затем медленно придвинулась, пока не оказалась почти у него на коленях.
Он погладил её по шее.
— Я могу вылечить их с твоей помощью. Но мы сделаем это сейчас, пока Гарн не вернулся.
После того, что только что сотворил с ним её дар, Шилхара рисковал, прося её призвать магию. Он надеялся, что её дар почти как разумное существо отреагировал на присутствие Скверны внутри него, а не на него самого. Мартиса кивнула и закрыла глаза. Через несколько мгновений воздух засиял янтарным светом. Змеевидные усики магии обвились вокруг запястий Повелителя воронов в любовной хватке, так непохожей на ту воинственную силу, которая ранее швырнула его через всю комнату. Очищающее и спасающее колдовство потекло в его руки и распространилось по всему телу. Сила её дара смыла Скверну и наполнила его сущностью Мартисы — ровным пламенем, которое горело низко, но сильно, и окутывало его душу мягкими объятиями.
Очарованный соблазнительным ощущением жизни Шилхара наслаждался их глубокой связью. Мартиса неподвижно сидела подле него, смежив веки, прежде чем встретилась с ним взглядом. Запутавшимся опухшим языком Шилхара произнёс простое исцеляющее заклинание, которое заживляло не более чем царапину. С силой её дара заклинание стало намного могущественнее. Синяки исчезли, а напряжённые мышцы и сухожилия под пальцами расслабились.
— Довольно, — сказал Шилхара и убрал руки.
Мартиса глубоко вздохнула и снова закрыла глаза. Янтарные усики размотались с рук и запястий, волнообразно уходя от него и сливаясь в точку света, сосредоточенную на груди Мартисы. Точка дважды пропульсировала, прежде чем исчезнуть в ткани её туники.
Шилхара одобрительно кивнул. Теперь она хорошо владела своим упрямым талантом и подавляла его с меньшими усилиями. Продолжив практиковаться, она без труда скроет его от священников, дабы они никогда не заподозрили проявление её дара.
Без её утешающей силы в крови боль от ран вернулась. Шилхара пошевелился и выругался, когда крошечное движение вызвало резкую агонию в боку. Мартиса потянулась к нему, но Шилхара отмахнулся.
— Давай посмотрим, помогло ли это заклинание твоему голосу. Постарайся поговорить.
— Спасибо, — произнесла Мартиса и улыбнулась, когда слова не прозвучали бессвязным карканьем. Её голос отдавал небольшой хрипотцой, но не хуже, чем при обычной простуде.
— Ты и так плохо поёшь, — поддразнил он. — Не знать мне покоя, если ты ещё и говорить будешь, как я.
Её тихий смех успокоил его. Она не ненавидела и не боялась, даже теперь, когда он чуть не убил её. Отчаяние грозило поглотить Шилхару. Он будет оплакивать её даже после своей смерти. Если бы обстоятельства сложились иначе, он бы сражался, чтобы удержать её, убил бы Камбрию, если это необходимо, лишь бы вырвать её из его лап, и столкнулся бы с гневом Конклава за убийство их самого могущественного епископа. Но судьба сыграла с ним дьявольскую шутку. Он будет ничуть не лучше Бердихана или даже Скверны, если пожертвует своей бидэ цзиана ради возможности пережить ритуал убийства бога. Яростный гнев наполнил сердце Шилхары. Он неблагороден, просто эмоционально привязан к Мартисе, и второе, конечно, более жалко, чем первое. Он добровольно откажется от Мартисы и уничтожит себя ради её спасения. Как она однажды сказала? У богов прекрасное чувство юмора. Воистину.
Он прогнал упрёки. Нет нужды думать, каким слабым дураком он стал. Мартиса снова протянула руку, когда он неуверенно поднялся на ноги. И снова он отмахнулся от неё.
— Не надо, я прочувствовал глубокое уважение к твоим ногам. Сможешь помочь, как только я буду уверен, что ты не собираешься окончательно меня кастрировать.
Она покраснела.
— Разве ты не можешь исцелить себя так же, как исцелил моё горло?
Мысль о том, что её рука, согретая магией дара, обхватит его яйца, обычно приводила Шилхару в возбуждение. Теперь же, с постоянной болью в паху, распространяющейся на спину и вниз по ногам, он нашёл эту идею менее привлекательной.
— Ты доверяешь мне больше, чем я тебе. Как бы мне это обычно ни нравилось, думаю, тебе лучше пока держать руки подальше от моего члена, Мартиса.
Прямолинейность заявления сделала его отказ безболезненным. Лёгкая улыбка промелькнула на губах Мартисы, прежде чем исчезнуть.
— С тобой всё в порядке, Шилхара? — Тёмные воспоминания затуманили её взор. — Боги... твои глаза…
Горло обожгла жёлчь, смешанная с остатками крови. Он поднял руки и нахмурился, поняв, как сильно они дрожат.
— Теперь ты знаешь, почему звезда парит над Нейтом.
Мартиса сложила руки перед собой. Белые костяшки пальцев контрастировали со спокойным голосом.
— Ты — возрождённый аватар.
— Да.
Возвращение Гарна помешало ему сказать больше. Слуга принёс поднос с двумя дымящимися чашками и стопкой мокрых полотенец. Одну чашку он передал Мартисе, другую — Шилхаре вместе с полотенцем.
Мартиса выхватила полотенце из рук Шилхары.
— Ты достаточно мне доверяешь? Можно мне смыть кровь? Обещаю не пинаться.
Когда он кивнул, она поставила чашку на пол и принялась вытирать кровь. Ткань холодила щёки, и её прикосновение успокаивало. Шилхара стоял неподвижно, не отводя взгляда от того, как Мартиса вытирает засохшую кровь с его носа и подбородка. Полотенце болталось у уголка его рта. Прислушиваясь к каждому её вздоху, Шилхара наклонился, когда Мартиса привстала на цыпочки и поцеловала уголок рта.
— Никто не должен страдать от такого рабства, — прошептала она ему в губы. — Я бы взяла на себя это бремя, если бы могла.
Молния пронзила его душу. Такая преданность! Мартиса — сострадательная женщина, но это больше чем проявление сочувствия. Любит ли она его так же, как он её? Видит ли в нём нечто иное, помимо угрозы, которую узрел Конклав? Будет ли скорбеть по их разлуке в таком же безмолвии? Боль в её глазах стала ответом на его вопрос.
Он погладил её висок большим пальцем.
— Этот долг я не могу и не буду возвращать. — Тот же самый палец прижался к её губам, когда она попыталась поспорить. — За всё нужно платить, Мартиса.
Он взял у неё полотенце и осторожно вытер руки.
— Не забудь про чашку. Моё заклинание сделало большую часть работы, но я могу заверить, зелье Гарна полностью тебя исцелит.
Его чашка была наполнена чаем, заваренным чернее чернил и густо подслащённым мёдом. Простое, но эффективное восстанавливающее средство. Шилхара поднял чашку в знак уважения другу. Тупая боль в груди усилилась. Скоро он потеряет и Гарна, а это почти так же больно, как потерять Мартису.
Довольный тем, что пациенты пьют его варево, Гарн начал прибираться в кабинете. Он безуспешно попытался прогнать Мартису, когда она принялась помогать ему. Шилхара, слишком измученный, чтобы просто смотреть, похромал к перевёрнутому столу. Пергамент разбросало по всему полу, большая часть была забрызгана чернилами. Он взял один лист, письмо к корифею. Внизу письма расплылось чернильное пятно, но его можно было прочесть.

Ваше преосвященство, я предлагаю вам возможность убить меня и уничтожить Скверну одним ударом. Как вам такое предложение?
Шилхара, повелитель Нейта

Послание было сухим, песчинки всё ещё оставались на бумаге. Он стряхнул их и свернул пергамент в тугой свиток. Гарн сделал жест, когда перешагнул через лужи вина и супа в направлении к двери.
— Я вполне здоров, хотя теперь сомневаюсь, что смогу оставить потомство.
Он слегка улыбнулся, увидев, как покраснела Мартиса.
Как и Гарн, она смотрела на него с нескрываемым волнением.
— Скверна…
— Подождёт своего часа. Вряд ли ты узришь его снова.
Он проследит, чтобы она вернулась в Ашер до того, как Скверна нанесёт ему новый визит.
Шилхара замер в дверях.
— Я буду в своих покоях. Когда закончите с Гарном, кто-нибудь принесёт мне чашу огня.
Мартиса сжала полотенце, испачканное вином.
— Тебе нормально оставаться сейчас одному?
Шилхара фыркнул.
— Я не ребёнок, Мартиса, и уже много лет не нуждаюсь в матери.
Он оставил их в кабинете и захромал в свою комнату. Уединившись в покоях, Шилхара застонал и снова обхватил руками пах.
— Крылья Берсена, женщина. Не думал, что умру евнухом.
На мгновение он пожалел, что отказался от предложения исцелить его её даром, и остановился на простом заклинании, которое притупило боль между ног. Рубашка была испорчена, окровавлена на груди и местами порвана ногтями Мартисы. Шилхара снял её и бросил на кровать. Израненные руки всё ещё дрожали как свидетельство жестокого контроля бога над ним. Шилхара зарычал и вышел на балкон. На фоне голубого неба звезда Скверны сияла теперь ярко-белым.
— Доволен собой, Скверна?
Бог на этот раз промолчал, но звезда торжествующе запульсировала. Шилхара нахмурился. Скверна становился сильнее с каждым днём. Несмотря на всю свою мощь и мастерство, маг не думал, что сможет долго сопротивляться. Если не сдастся богу добровольно, Скверна в конце концов возьмёт его измором. Однако если он позволит богу овладеть собой, то сможет сохранить некоторый контроль над телом и Скверной на короткое время — достаточно долгое, чтобы закончить ритуал, который заманит бога в ловушку, убив его и Шилхару в придачу.
Камбрия наконец-то узрит его смерть, но не при тех обстоятельствах, как ему хотелось бы. Вместо преступника, казнённого за предательство или ересь, Шилхара примет смерть героя-мученика.
Его не волновали ни героизм, ни мученичество, ни срыв планов Камбрии. Он хотел жить, собирать урожай апельсинов, быть хозяином в Нейте без угрозы Конклава за порогом, наслаждаться близостью Мартисы до самой своей смерти от старости, вместо того чтобы внезапно его поразило проклятое благородство.
Но ничему из этого не суждено сбыться, если он будет стоять и смотреть, как Скверна наливается силой, пока не поглотит его и мир, который лжебог стремится завоевать. Несмотря на то, что могли бы подумать другие, или как бы его описала история, Шилхара был своекорыстным человеком. Скверна ничем не отличался от лича Ивехвенна, и Шилхара предпочитал умереть с нетронутой душой, а не существовать в оболочке, потерявшей свою человечность.
«Ты можешь остаться в живых, — прошептал лукавый внутренний голос. — Ты каждую ночь сношаешься с бидэ цзиана. Используй её по назначению».
Неделями ранее он мог бы пойти на такое, не задумываясь, когда Мартиса была всего лишь инструментом Конклава, стремившимся предать его. Всё изменилось.
— Я жалок, — пробормотал он. — Я осуждаю себя и рискую целым миром ради женщины.
Он вернулся в свою комнату. Письмо к корифею лежало на кровати, наполовину развёрнутое, рядом с испачканной рубашкой. Шилхара перечитал короткое послание, прежде чем свернуть его и превратить в сферу света размером не больше напёрстка. Вернувшись на балкон, он вызвал ворона с одного из деревьев и поместил шар под крыло заколдованной птицы. Блестящие чёрные перья легли на место, когда он погладил ворона по спине.
— Конклав, — приказал Повелитель воронов. — Корифей.
Птица каркнула, прежде чем взлететь, направляясь к побережью и крепости Конклава.
Он ожидал, что через несколько дней священники будут у его порога. Возможно, корифей не потрудится ответить, а просто объявится со своей свитой, чтобы обсудить планы.
За спиной раздался тихий стук в дверь.
— Шилхара? — донёсся до балкона голос Мартисы.
— Пока что. Я на балконе.
Она приблизилась лёгким шагом. Взъерошенная и раскрасневшаяся после того, как помогла Гарну внизу, она улыбнулась и протянула ему кубок.
— Как?..
— Яйца? Больно, но, по крайней мере, я больше не задыхаюсь. Как твоё горло?
Она коснулась шеи.
— Хорошо. Гарн заставил меня выпить немного огня, и это помогло.
Шилхара наклонил кубок и осушил половину содержимого. Напиток обжёг внутренности, оставив после себя приятную эйфорию. Шилхара тяжело задышал и протёр слезящиеся глаза.
— Ничто так не убивает и не причиняет боль, как драконья моча. — Он поставил кубок на перила. — А ты знаешь, что солдаты используют огонь Пелеты, чтобы уберечь боевые раны от яда?
Он подозвал её ближе и притянул к себе. Спина Мартисы была тёплой, и от неё пахло оранжевыми цветами. Он уткнулся носом ей в шею.
— Теперь тебе есть что рассказать епископу.
Мартиса напряглась.
— Ты, конечно, знала, что я догадался о цели твоего приезда сюда в тот же день, как ты прибыла?
Он поцеловал её в висок.
— Да, но я бы не призналась, если бы ты прижал меня этим вопросом ранее, — спокойно ответила Мартиса.
Она повернулась в его объятиях, медные глаза настороженно встретили его взгляд.
— Мне нечего сказать епископу.
Шилхара погладил её по спине и пропустил длинную косу меж пальцев.
— Даже если и так, это неважно, Мартиса. Только ты и я будем знать о твоём даре. Твой секрет в безопасности.
Она прижалась к нему мягкой грудью. Летнее солнце ласкало её запрокинутое лицо.
— Даже если бы у меня не было секрета, я не стала бы рассказывать епископу о том, что видела сегодня.
Декларация верности изменилась. Шилхара закрыл глаза и обнял Мартису. Он должен чувствовать себя победителем. Он одолел шпиона и Камбрию в своей маленькой игре. Но в результате потерял женщину.
Он посмотрел на неё сверху вниз.
— Какой награды ты лишаешься за своё молчание?
Её взгляд скользнул в сторону.
— Ничто не стоит человеческой жизни.
Шилхара усмехнулся.
— Прекрасная невинность. Люди жертвуют другими ради власти и богатства, еды, а иногда просто ради забавы.
Она посмотрела на него мрачным взглядом.
— Ради чего мы жертвуем собой?
Её вопрос застал его врасплох. Он не ответил, только поцеловал в лоб.
— Что означает этот символ, Шилхара?
Упорнее ищейки магов с жаждой крови она не желала отказываться от мысли, что он знал о символе рядом с именем Бердихана. Слава Берсену, что они не обсуждали это ночью. Он не смог бы устоять перед искушением посмотреть на созвездие Зафиры, как делал это много раз с тех пор, как они вернулись из лагеря курманов.
— Даже не знаю.
Она сощурилась.
— Ты лжёшь.
Шилхара усмехнулся. Ему очень нравилось, когда она проявляла такую свирепость. Он наклонился к ней и провёл языком по нижней губе.
— Докажи, — прошептал он.
Она страстно ответила, когда он поцеловал её. Он наслаждался ощущением её тела в своих объятиях. Если бы он оправился от воздействия Скверны и эффективного сопротивления Мартисы, то увёл бы её в постель и занимался с ней любовью весь остаток дня и всю ночь.
Он застонал, когда она отстранилась и пронзительно посмотрела на него.
— Постой. Что значит, тебе всё равно, если я расскажу епископу, что ты аватар?
Он возвёл глаза к небу.
— Вот и вся моя сила обольщения. — Мартиса даже не улыбнулась. — Первая попытка Конклава уничтожить Скверну привела лишь к долгому изгнанию. На этот раз они должны положиться на аватара, дабы победить бога.
Понимание поразило её, стремительно и сильно. Её глаза потемнели и стали почти такими же чёрными, как у него.
— Нет! — Она схватила его за руки. — Пусть Бердиханом будет кто-нибудь другой. Корифей или Камбрия. Они так же сильны, как и ты. Такие же могущественные. Это цель Конклава, а не твоя!
Шилхара отмахнулся от неё.
— Но это моё искупление. — Он поднёс её пальцы к губам и расцеловал костяшки. — Что ты увидела, когда смотрела мне в лицо час назад?
Её ладонь задрожала в его руке.
— Нечто бездушное.
Он наклонил голову.
— Подходящее описание. Конклав много раз обвинял меня в подобных прегрешениях. Теперь они правы. — Он отпустил её руку. — У меня нет желания становиться пешкой, Мартиса. Я умру до того, как это случится, и уничтожу Скверну вместе с собой.
Она склонила голову.
— Как же мне хочется быть любимой тобой, — тихо призналась она. — Может, тогда я смогла бы заставить тебя прекратить это безумие.
Её заявление едва не поставило его на колени. Именно потому, что любил, он выбрал этот путь, но признаться ей в этом значило бы только усилить её сопротивление или ещё хуже — заставить её совершить какую-нибудь глупость, которая скомпрометирует их обоих. Шилхара на мгновение закрыл глаза и произнёс величайшую ложь в своей жизни:
— Я не люблю тебя. Ты восхитительная женщина, лучше всех людей, кого я знал, не считая Гарна. Но это не важно.
Едва слышный стон повис между ними, пока его не унёс послеполуденный бриз. Мартиса сложила руки на груди.
— А если я признаюсь, что люблю тебя?
Частичка Шилхары, самая крохотная частичка, что хранила его человечность и способность любить, содрогнулась.
— Нет.
Он приподнял её голову, проведя пальцем под подбородком. Слёзы текли по бледным щекам Мартисы и капали ему на руку. Шилхаре они казались горячей раскалённой сталью.
— Приготовь свои вещи. Я возвращаю тебя твоему истинному господину.
Шилхара снова крепко её поцеловал. Он заберёт воспоминание о её вкусе с собой на смертный одр.
Мартиса кратко ответила на его поцелуй, прежде чем сбежала с балкона. Как только дверь за ней закрылась, Шилхара вошёл в свои покои с недопитым кубком огня Пелеты, надел новую рубашку и приготовил хукка.
Мягкий вкус табака приглушал резкость алкоголя, и Шилхара курил длинными затяжками. Он медленно выдохнул облако дыма, бормоча при этом загадочные слова. Дым клубился и кружился целенаправленными узорами, превращаясь в туманную копию лица Мартисы. Призрачный образ повис в воздухе перед Повелителем воронов, и он проследил взглядом его очертания.
— Моя Зафира. Ты стала моим приговором.

— Откуда нам знать, что тебе можно доверять? — раздался вопрос Камбрии сквозь звон чайных чашек и шелест мантий.
Облачённый в красное Шилхара непринуждённо сидел в библиотеке среди собравшихся епископов Конклава.
Он откинулся на спинку кресла и ухмыльнулся.
— Ниоткуда.
Пар от горячего чайника обжёг пальцы Мартисы, когда она снова наполнила чашки. Группа священников, включая всемогущего корифея, прибыла в Нейт менее двух часов назад, а епископ и маг уже заняли стойку и приготовились к словесной дуэли.
Камбрия повернулся к невысокому лысеющему священнику, сидящему рядом с ним. Он был моложе Камбрии и не так импозантен, с круглым жизнерадостным лицом и пронзительными глазами, которые прожигали человека насквозь своим пристальным взором. Мартиса лишь однажды была так близка к корифею, и её охватил благоговейный трепет.
Епископ почтительно коснулся лба.
— Ваше преосвященство, вы хотите возложить судьбу мира на этого изгоя, поверив сказкам его родственников-дикарей?
Брови Шилхары поползли вверх. Он лениво провёл кончиком пальца по краю чашки.
— Я и твой родственник, дядя. Ты тоже дикарь?
Сдавленные вздохи прервали вопрос Шилхары. Мартиса чуть не уронила полупустой чайник на колени младшего епископа. Гарн с улыбкой спокойно намазывал маслом ломтики хлеба у импровизированного буфета, наскоро приготовленного для этой встречи.
— Никогда не называй меня так!
Костлявые руки сжались в кулаки. Камбрия перегнулся через стол, словно собираясь прыгнуть на Шилхару и ударить.
— Камбрия! Сейчас не время для семейных ссор. — Приказ корифея заставил всех перевести внимание, а Шилхару — выпрямить спину.
Мартиса рассеянно кивнула и взяла у Гарна одну из тарелок с хлебом. Мысли путались.
«Епископ — дядя Шилхары?»
Вряд ли она испытала бы большее потрясение, если бы маг объявил, что Камбрия на самом деле женщина.
Они кровные родственник и ненавидят друг друга с яростью, свойственной только заклятым врагам. Мартиса немного понимала враждебность Шилхары. Конклав плохо с ним обращался, хуже, чем с большинством посвящённых, и Камбрия — виновник этой жестокости.
Шилхара лишь намекал на мотивы епископа, побудившие того запугивать послушника, и Мартиса нашла такое поведение странным. За двадцать два года рабства в доме Ашеров она никогда не лицезрела и не подвергалась такой жестокости со стороны своего хозяина. Камбрия был справедлив в определённой степени, резок, когда необходимо, и большую часть времени не интересовался жизнью своих слуг. Отчего же он так жестоко поступил с сыном сестры?
Обойдя стол вместе с Гарном, Мартиса поставила еду в центр, чтобы до неё было легко дотянуться. Налила ещё чаю. Напряжение в библиотеке понемногу спало. Ей было легко в знакомой роли. Едва видимая и никогда не слышимая, она могла наблюдать каждое действие, слышать каждое слово и запомнить всё до мельчайших деталей. Камбрия допросит её, как только они останутся наедине, заставит пересказывать каждую фразу, произнесённую любым человеком, участвующим в разговоре.
Корифей взял угощение и указал бутербродом в сторону Шилхары.
— Я знаю тебя с детства, Шилхара. Неконтролируемый, мятежный, волевой мальчик с отточенным инстинктом выживания. Взрослым ты ненамного изменился, за исключением контроля. Теперь ты неплохо держишь себя в руках. Ритуал северных королей мог сработать, особенно с центральной ролью добровольного мученика. Я хочу знать, почему ты решил стать мучеником?
Шилхара отодвинул чашку и встретил острый взгляд корифея.
— Я перерождённый аватар.
Подавив слабый стон отчаяния, Мартиса закрыла глаза. Он проклял себя этим признанием.
Камбрия хлопнул ладонями по столу.
— Я так и знал! — торжествующе воскликнул епископ. — Сколько раз, ваше преосвященство, я говорил вам об этом? Мы приютили гадюку на груди, и теперь он предал нас.
Шилхара закатил глаза.
— Скажи мне, дядя. — Он подчеркнул обращение и улыбнулся, когда глаза Камбрии вспыхнули яростью. — Как я предал Конклав? Я обратился к тебе за ученицей, дабы сыскать способ изничтожить бога. — В первый раз Мартиса увидела сходство между двумя мужчинами в неприкрытом презрении Шилхары. — Мартиса гораздо лучше переводит, чем шпионит. Ты попусту растрачиваешь её таланты. — Она отвернулась, когда он взглянул на неё. — Вместе мы нашли для тебя действующий ритуал и идиота, готового и желающего совершить жертвоприношение.
— Он лжёт, — отрезал Камбрия.
— Верь во что хочешь. Используй ритуал или нет, используй меня в нём или нет, но решай сам, чтобы я знал, готовиться мне к смерти или к жатве. У меня скоро зацветут апельсины.
Мартиса покачала головой. Неудивительно, что Конклав скрежетал зубами. Он не выказал ни малейшего почтения, ни малейшего подобострастия. Прагматичен до крайности, даже перед самыми могущественными людьми в дальних землях. Тот факт, что те же самые люди собрались в Нейте вместо того, чтобы вызвать его в оплот, во многом говорил об их согласии иметь дело с Повелителем воронов на его условиях.
— Ты уверен, что ты — аватар? — Пристальный взгляд корифея мог бы поджечь одежду.
Шилхара не съёжился.
— Если нет, то Скверна зря потратил время, обрабатывая не ту марионетку. Четыре дня назад бог полностью овладел мной, и я чуть не убил подопечную епископа. — Мартиса покраснела, когда дюжина глаз внезапно уставилось на неё. — Он хочет меня и сам назвал своим аватаром.
Камбрия потёр виски.
— Ваше преосвященство, он обратится против нас во время ритуала.
— Я могу напасть на тебя сейчас, и ты не сможешь остановить меня.
Епископ не обратил на него внимания.
— Используйте кого-нибудь другого.
Лидер Конклава посмотрел на своего епископа с разочарованным вздохом.
— Кого, Камбрия? Вызовешься добровольцем? — Он поднял бровь, когда Камбрия побледнел.
Шилхара рассмеялся.
— Ваша светлость, вы уже больше двадцати лет пытаетесь прибить или повесить мою тушу на ближайшем дереве. Теперь я предлагаю себя на блюдечке с голубой каёмочкой, а вы отказываетесь? Недостаёт кровавых забав?
Корифей переплёл пальцы и обвёл взглядом каждого из священников, сидевших перед ним.
— Нравится вам это или нет, но Шилхара — ключ к ритуалу. Совсем как Бердихан до него. Он силён, чтобы удержать бога внутри себя на достаточное количество времени, а мы смогли выполнить свою часть ритуала, и физически вынослив, чтобы выстоять против нашей атаки, пока бог не умрёт. Больше всего Скверне нужен Шилхара. Не нужно прилагать усилий, чтобы заманить бога.
Камбрия всё ещё сопротивлялся:
— Мы должны передать его Святому престолу.
— У нас нет времени, а половина престола уже здесь. Теперь, голосуем. Если да, то мы встречаемся в Восточном Прайме, а через два дня — на Феррин Тор. — Он пристально посмотрел на Шилхару. — Ты можешь так долго бороться со Скверной? Или мне нужно заколдовать тебя до беспамятства?
Маг усмехнулся.
— День или два — ерунда. Месяц, и мне, возможно, понадобится отдых.
Корифей поднял руку.
— Отдайте свой голос. Да — за ритуал. Нет — против. Я говорю — да.
Хор «да» последовал за его заявлением, даже Камбрия угрюмо проголосовал последним.
Мартиса уставилась на свои ноги. Её едва не стошнило. Шилхара сам огласил себе смертный приговор, и священники его подписали. Как иронично, что единственный человек, который больше всего хотел видеть его мёртвым, неохотно дал своё согласие.
Два дня. Если бы они только длились вечность.
Она подняла глаза и увидела, что Шилхара наблюдает за ней своими тёмными глазами, глубокими, полными тайн и теней.
— Пожалуйста, — прошептала она одними губами. Он покачал головой, прежде чем встать вместе с остальными священниками, когда поднялся корифей. Он в последний раз взглянул на неё, прежде чем уйти вместе с корифеем.
Камбрия не удалился вместе с остальными, а вместо этого загнал Мартису в угол возле окон. Гарн топтался поблизости, якобы для того, чтобы убрать со стола и забрать остатки закусок. Епископ не носил никаких украшений на своих серых шёлковых одеяниях, кроме камня души на серебряной цепочке. В сердце Мартисы проснулось жуткое неопределимое желание, за которым последовало отчаяние. Она отказалась от возможности жить как свободная женщина, вернуть ту часть себя, которую у неё отняли в детстве. Будь у неё такая возможность, она поступила бы также, дай ей это возможность защитить Шилхару от Конклава, но осознанность выбора не уменьшала боли.
— Ты потерпела неудачу.
Мартиса перевела взгляд с голубого камня на лицо Камбрии.
— Да, ваша светлость.
У неё не было оправданий или извинений.
Уголки губ епископа недовольно опустились.
— А ты хоть пыталась?
Она пыталась. В первое время.
— Да. Я пела вашему ворону. Он так и не прилетел. Я была свидетелем одержимости, но Шил... — она замолкла, заметив, как сощурились глаза Камбрии, — Маг послал сообщение корифею прежде, чем я успела бы связаться с вами.
Движение пальцев, ласкающих камень, гипнотизировало. Мартиса не скрывала своего желания. Они оба знали, как много значит для неё этот камень. Измождённое лицо Камбрии смягчилось, и он опустил руку.
— Все вышло не так, как я надеялся. И для тебя тоже, я полагаю.
— Нет, — просто ответила она. Её потеря не шла ни в какое сравнение с тем, с чем столкнулся Шилхара.
— Меня не удивляет, что Шилхара знал о твоей цели. Но я поражён, что он позволил тебе остаться здесь так долго. — Седая бровь приподнялась, когда он окинул её задумчивым взглядом. — И тебя не подвергли пыткам. Только чуть похудела, чуть загорела на солнце.
С её телом все в полном порядке, а вот сердце разбито вдребезги. Она теребила складки юбки.
— Я принесла небольшую пользу с хеленесийскими фолиантами. И помогла собирать урожай.
Камбрия плотнее закутался в мантию.
— Конклав вознаградит тебя за твоё открытие, но я не освобожу тебя. — Мартиса внутренне напряглась, но выражение лица осталось равнодушным. — Мне нужны твои навыки. И смерть Шилхары никогда не должна стать героической. Готовься. Мы выезжаем в Восточный Прайм через час.
Она посмотрела ему вслед и ахнула, когда тяжёлая ноша опустилась на её плечо. Рядом стоял Гарн, его голубые глаза светились сочувствием. Сосредоточившись на Камбрии и сокрушительном подтверждении продолжения рабства, она забыла, что он все ещё оставался в комнате вместе с ними. Великан успокаивающе похлопал её по плечу.
Его руки рисовали в воздухе узоры, губы шевелились в беззвучных словах. Несмотря на грусть, Мартиса улыбнулась.
— Его убийство нам не поможет, Гарн. Правосудие Конклава быстро и беспощадно. Ты умрёшь, а меня, скорее всего, продадут кому-нибудь похуже. — Она пожала плечами. — Он не так уж плох. Судьба раба никогда не бывает лёгкой, но моя намного лучше, чем у большинства.
Она похлопала его по руке.
— Мне нужно собрать вещи.
Она будет скучать по Гарну и Каелю. Они, как и Шилхара, стали её семьёй. Комок в горле мешал говорить.
Ей удалось выдавить из себя вопрос:
— Ты проводишь нас до ворот?
Он кивнул и снова похлопал её по руке. Мартиса оставила его приводить в порядок библиотеку и вернулась в свою комнату.
Едва она успела захлопнуть дверь, как из тёмного угла появился Шилхара. Из его пальцев потекла воздушная рябь. Она веером растеклась по комнате, охватывая всё пространство, пока не ударилась об стены. Уши Мартисы протестующе дёрнулись. Он вызвал заглушающее заклинание. Никто за дверью их не услышит, даже крика.
Его глаза сверкали на побелевшем от ярости лице.
— Я знал, что ты не воспитанница Камбрии. — От этих слов, ледяных и резких, по рукам Мартисы побежали мурашки. Она отступила, когда он подошёл к ней. — Служанка, да. Особенная и образованная. Но рабыня?
Он взорвался от ярости и пнул единственный табурет так, что тот проехал через всю комнату и врезался в противоположную стену. Две ножки раскололись с оглушительным треском.
— Почему ты мне ничего не сказала? — прорычал маг. Следы от удавки на его шее натянулись, кожа покраснела так, что кольцо рубцовой ткани выделялось бледной полосой.
Мартиса уставилась на Шилхару, ошеломлённая его гневом. Почему её статус сейчас имеет значение?
— Я не видела причин для этого…
— Не видела причин? — Она поморщилась от резкого презрения в его голосе. — Да их было не счесть.
Он прижал её спиной к ближайшей к окну стене. С болью в сердце осознавая, что ей осталось провести с ним всего несколько минут, Мартиса ничего не боялась. Она нежно коснулась его лица.
— Почему ты сердишься?
Её ласки творили своё волшебство. Шилхара закрыл глаза и прижался лбом к её лбу. Густой веер его ресниц упирался в щёки. Она погладила жёсткий подбородок, провела пальцами вниз по шее к белому удавочному шраму.
Он выпрямился и открыл глаза, но не отступил.
— Он предложил тебе свободу, не так ли? — Его глаза сузились до щёлочек. — Ты не алчная и не честолюбивая. И не хладнокровная. Но ты порабощена. Что ещё могло побудить тихую, мягкую женщину передать мужчину его врагам? — Шилхара не дал ей возможности ответить. — Ты не могла оторвать глаз от безделушки, которой он щеголял; Камбрия не мог удержаться, чтобы не продемонстрировать, как сильно ты оплошала. — И снова его голос стал резким и холодным. — Я знаю, что это за украшение. Оковы души.
— Да.
Она осталась стоять у стены, когда он отошёл и начал расхаживать по комнате.
— Мартиса, я же говорил, моё молчание относительно твоего дара дано добровольно. — Он остановился и в отчаянии широко развёл руками. — Почему ты ничего ему не написала? Хоть что-нибудь? Я бы отложил отправку письма корифею, дав тебе время отправить доклад Камбрии.
Мартиса потёрла глаза тыльной стороной ладони.
— Я не знала, что ты планируешь написать корифею и поделиться своими секретами. — Он нахмурился, когда она подняла руки, чтобы оправдаться. — Я хочу спать по ночам, Шилхара. Какова бы ни была цена, я не смогу с чистой совестью, продав чужую жизнь.
Он сократил расстояние между ними. Мартиса прижалась к тёплым рукам, обхватившим её за талию. Его дыхание щекотало ей горло.
— Любую жизнь? — прошептал он ей на ухо.
Её глаза закрылись, и она обвила его руками, прижав к себе так, что почувствовала каждый напряжённый мускул.
— Особенно твою. Ты значишь для меня больше, чем кто-либо другой. — Его волосы казались шёлком под её пальцами, и она вдохнула аромат апельсинов. — Ты меня не любишь, но я люблю тебя. Я никогда не предам.
Шилхара поцеловал её, дразня и уговаривая языком. От него пахло отчаянием и ежевичным чаем Гарна. Тёплые руки скользнули по её спине и ягодицам. Мартиса протестующе застонала, когда он прервал поцелуй. Одна рука поднялась к её лицу. Длинные пальцы стали ласкать щёки, переносицу.
— Будь я богачам, то выкупил бы тебя у него.
Его мрачная улыбка отразила её столь же мрачные мысли.
— Камбрия из Ашера не продаст тебе изодранное одеяло, даже если ты будешь самым богатым человеком в мире.
— У верховного епископа есть рваные одеяла?
— Я так не думаю. — Его сердце учащённо билось под её рукой — сердце нищего короля. — Почему ты не сказал мне, что епископ — твой дядя?
Он напрягся, и его соблазнительный рот сжался в тонкую линию.
— Потому что я никогда не думаю о нём, как о родственнике. Он всего лишь брат моей матери.
Мартиса не согласилась. Шилхара мог заявлять, что их ничего не связывает кроме крови, но между этими двумя произошло нечто гораздо большее — нечто тёмное и болезненное.
— Почему вы ненавидите друг друга?
Шилхара посмотрела поверх её головы.
— Мы оба виним друг друга в её смерти. Он ненавидит меня, потому что я — причина, по которой он не позволил ей вернуться в лоно семьи. Она вышла замуж за дикаря-курмана против воли старших и опозорила имя Ашеров. Я ненавижу его, потому что его гордыня обрекла её на короткую и жестокую жизнь. — Его губы скривились. — Конечно, это лишь первая причина в длинной череде.
Мартиса тихо застонала, прижимаясь губами к сморщенной коже его шрама.
— Камбрия был среди священников, которые наблюдали, как тебя душат?
— Да.
Она внутренне содрогнулась от такой бессердечности. То, что тот человек мог стоять и смотреть, как ребёнок некогда любимой сестры борется в руках палача, потрясало до глубины души. Жизнь иногда диктует суровые решения. Собственная мать продала её в рабство, но из-за отчаяния и необходимости прокормить шестерых детей. Камбрия, богатый сверх всякой меры, не испытывал подобных затруднений. Неудивительно, что Шилхара ненавидел дядю.
Его чёрные глаза торжествующе сверкнули, когда она сказала ему:
— Ты превзошёл его на каждом шагу. — Этот свет померк, когда она продолжила: — И всё же в конечном счёте ты дашь ему то, чего он больше всего жаждет.
Её пальцы впились в руки Шилхары. Острые черты лица расплылись перед глазами.
— Пожалуйста, умоляю, не жертвуй собой. — Она поцеловала его непреклонный рот, и её голос дрогнул: — Лучше, пусть в этот мир явится бог, чем ты умрёшь.
— Дорогая, я уже мёртв.
Шилхара поднял её и заключил в объятия, которые грозили переломать ей ребра. Он целовал глаза, нос, рот, не обращая внимания на слезы, от которых блестели его губы. Мартиса попыталась призвать свой дар, предложить последнюю связь и забрать хотя бы частичку его духа себе. Волна силы восстала в ней, веки защипало от теплоты необычного света, струящегося по телу.
Шилхара опустил её на пол, схватил за запястья и отвёл руки от лица, резко оборвав связь с даром.
— Нет.
Мартиса вздрогнула, удивлённая горячностью его отказа. Он одарил её грустной улыбкой.
— И не думай, что я не поддамся искушению принять то, что ты предлагаешь. Но ты не можешь призвать свой дар — если хочешь сохранить его в тайне от своего господина и его хозяев.
Он благоговейно поцеловал её ладонь.
— Я отошлю Гарна в Восточный Прайм. Он прибудет через день или около того после тебя. Если он тебе понадобится, отправляйся в храм Луны. — Её брови поползли вверх. Шилхара усмехнулся. — Прекрасная Анья оказалась достаточно милостива, чтобы предложить ему временное убежище.
— Он не покинет тебя добровольно.
Шилхара пожал плечами.
— Он уйдёт, даже если мне придётся переломать ему обе ноги и самому бросить на Комарика. Он может вернуться в Нейт через неделю, если захочет. — Тёмные глаза впились в неё. — Ты тоже могла бы вернуться, будь ты свободна.
Мартиса вытерла слёзы со щёк.
— Свободна я или нет, но через неделю здесь меня не будет ничего ждать. — Она вцепилась в его алую мантию, потёртые нити порвались под её пальцами. — Я буду умолять на коленях. Не делай этого.
Шилхара оторвал её пальцы от робы и коснулся губами её губ. Прощальный поцелуй.
— Твой хозяин ждёт тебя во дворе. Я не буду тебя провожать.
Он повернулся и зашагал к двери, остановившись, когда она протянула умоляющую руку и позвала его по имени.
— Шилхара…
Его широкие плечи остались напряжены, но он не обернулся.
— Да пребудет с тобой удача, ученица.
Дверь закрылась, возвещая об их расставании.

Благодарю за новые главы и жду продолжения

Конклав, с большим сожалением принял предложение Шилхары, вместо того, чтобы его уничтожить, даже "добрый" дядюшка согласился, но он явно попытается разделаться с племянником при удобном случае.
Девочки, спасибо.

наконец то удалось прочесть все выложенные главы, очень хорошее послевкусие )) понравилось как понятно и детально прописан магический мир и его общество .
Главные герои пока непонятно как обретут свое "долго и счастливо" ( а очень хочется этого, все ж таки должно быть волшебство в таких сказках). Думаю, что Камбрия с самого начала обманул Мартису- не дал бы ей свободу при любом раскладе...
жду с удовольствием продолжения! спасибо за прекрасную работу команде перевода