Тишина нависла над Нейтом, смешиваясь с последними лучами света, когда день сменился ночью. Шилхара пересёк двор, огибая кладбище раздробленного камня и сорной травы. Сухие ветки и осколки хрустели под сапогами, когда он прошёл сквозь железные ворота. Они приветствовали его тонким воем скрипучих петель, легонько покачиваясь на горячем ветру, дувшем с окрестных равнин. Плащ развевался за спиной Шилхары, рваные концы нежно коснулись перил и ступеней разбитой лестницы.
Пока он жил здесь, в этой части Нейта всегда было тихо. Призраки строителей поместья мирно отдыхали, не потревоженные ходом времени и судьбы, превратившей это место в развалины. Разрушенный или нет, но Нейт — его дом вместе с проклятым лесом, сломанными стенами и апельсиновой рощей, полной драчливых ворон. Имение и прилегающие к нему земли — его убежище, вдали от кишащей грязи и нищеты причалов Восточного Прайма и холодной жестокости древней приморской крепости Конклава. Его душа всегда обретала успокоение в Нейте, острые края горечи притуплялись уединением этого места, открытого всем ветрам. До сих пор.
Шилхара остановился окинуть взором тенистый дубовый лес и полоску дороги, прорезавшей прямой шрам через его сердце к широкой равнине вдали. Гарн уже на пути к Восточному Прайму ведёт Комарика и телегу, груженную домашним скотом: единственным истинным богатством Нейта — через колышущийся океан травы. Каель энергично виляет кончиком хвоста, напоминающим хлыст — к его неухоженной шерсти нацеплялись семена травы — пока пёс семенит рядом с фургоном.
Шилхаре не пришлось ломать ноги Гарну, чтобы заставить его уйти, хотя дело чуть до этого не дошло. Грусть слуги при отъезде Мартисы сменилась замешательством, когда Повелитель воронов приказал ему упаковать всё ценное и отправиться в Восточный Прайм. Замешательство сменилось недоверием и яростью, когда великан поинтересовался, каковы истинные планы мага относительно священников.
Двое мужчин сидели за кухонным столом напротив друг друга. Шилхара отхлебнул из чаши огонь Пелеты, смакуя, как медленно жидкость обжигает его глотку и рёбра.
— Ты уже слышал о настоящих планах, Гарн. Через два дня я встречаюсь с Конклавом на Феррин Тор. Мы уничтожаем бога и спасаем мир.
Он пожал плечами и допил остатки огня. От запаха алкоголя на глаза навернулись слёзы, и он поднял теперь уже пустую чашу к своему слуге.
— И я умру героем, — прохрипел Шилхара.
Гарн сжал чашку чая в огромной ладони. От крепкой хватки поверхность чашки расцвела узорами трещин. С покрасневшим лицом он начал жестикулировать свободной рукой.
Шилхара отодвинул чашу и бутылку с огнём Пелеты на дальний конец стола.
— Мы нагрузим телегу и запряжем Комарика. Ты отправляешься в город. Возьмёшь с собой Каеля. Я уже договорился, что ты остановишься у своей подруги-гурии Аньи на неделю, а то и дольше, если захочешь. — Он улыбнулся, глядя на раскрасневшееся лицо Гарна. — Должно быть, ты настоящий зверь в постели. В ответном письме Анья выразила нетерпение по поводу твоего визита.
Гарн не ответил на улыбку, только хлопнул огромными ручищами по столу с такой силой, что тот закачался, и начал отчаянно жестикулировать.
Онемение в сердце Шилхары, возникшее после отъезда Мартисы со священниками, усилилось. Огонь клокотал в животе. Он потерял любимую, а теперь и славного друга. Гарн был скорее его компаньоном, чем слугой — тот понимал его потребность в одиночестве, но помогал скрашивать годы уединения своим тихим присутствием. Шилхара ценил его преданность и был благодарен ему за это. Как ему, портовой крысе, удалось зародить такую веру в слуге, ставшем ему другом?
— Ты не можешь остаться и не можешь помочь. Не здесь. Если ты мой друг, как говоришь, то окажи мне последнюю услугу. Как доберёшься до Восточного Прайма, найди Мартису. Проследи, чтобы с ней всё было в порядке.
Ещё один сердитый взмах руки, и лицо Гарна побледнело и обратилось в мольбу перед неумолимой волей Повелителя воронов.
Шилхара нахмурился. Ответ прозвучал резче, чем хотелось бы.
— Я силен, Гарн, но не непобедим. Я всего лишь человек. Ты не видел, какой опасности я подверг Мартису под влиянием бога. Вопрос не в том, овладеет ли мной Скверна, а когда овладеет. Я не лучше приманки лича и не буду жить как марионетка. Я хочу, чтобы ты ушёл до заката.
Упрямое сопротивление Гарна поразило Шилхару, и тот в конце концов был вынужден наложить на него гейс . Слёзы разочарованного гнева и горя текли по щекам великана, когда он стоял у нагруженной повозки и в последний раз смотрел на своего господина и друга.
Шилхара стиснул зубы, с трудом выговаривая слова.
— Я говаривал это бессчётное количество раз. Из тебя никудышный слуга. — Он сжал предплечье Гарна на прощание, словно пытаясь предотвратить объятие, которое могло переломить ему ребра. — Живи долго, друг мой. Живо хорошо.
Как и в случае с Мартисой, Шилхара не стал смотреть, как силуэт Гарна исчезает за горизонтом, а вернулся в свою комнату и принялся изучать полуденные тени, простирающиеся через апельсиновую рощу. Он выкурил две чаши хукка, прежде чем вышел пройтись по внутренним границам Нейта.
Огромная волна энергии пронеслась через Шилхару, когда он снял проклятие с дерева. Тёмная магия, больше не истощавшая его силы, била в крови, как штормовой прилив. Пошатываясь от внезапного наплыва силы, он тяжело задышал. Чёрная молния вырвалась из пальцев, опалив сухую траву у ног.
Освободившись от искажающего проклятия, которое удерживало посетителей на расстоянии от Нейта, лес засиял убывающим солнечным светом. Какая бы тьма ни наполнила его через час, сейчас закат, и ничего более. Шилхара сжал руки в кулаки, подавляя остаточные волны магии. Он нуждался в каждой её частице, которую мог собрать. Если такие средства требуют оставить парадный вход поместья без охраны, так тому и быть.
Шилхара покинул двор и вернулся в дом, шагая по пустым коридорам, пока не дошёл до двери, ведущей в рощу. Призрачное эхо преследовало его — манящий голос Мартисы, стук кастрюль и сковородок с кухни Гарна, отрывистый скрежет когтей Каеля по полу. Шилхара на мгновение остановился и прислушался. Тишина.
Он вздохнул и направился к роще. Как и лес у входа в Нейт, стены сада защищали мощные заклинания. И снова Шилхара ощутил пьянящий прилив силы, сняв чары. Теперь целые шайки воров могли взобраться на эти стены и обчистить его деревья. Гнев пронзил душу при этой мысли, прежде чем он подавил эмоции.
Дом приветствовал его прохладным полумраком и всепроникающим одиночеством. Шилхара закрыл дверь в свои покои и вышел на балкон. Низко вися в густеющем индиго наступающих сумерек, сегодня звезда Скверны сияла ярче всего. Повелитель воронов уставился на небесное проявление бога и обратил его магию в себя. Его мысли, эмоции, каждый аспект души были закрыты, заперты за эфирной дверью защитных петель и магических замков.
Скверна прорвётся, но не раньше, чем Шилхара заключит лжебога в скорлупу своего тела и свяжет со священниками, которые намеревались его изничтожить. Перед мысленным взором предстало бледное лицо Мартисы. На краю ночного горизонта вместе с сёстрами-звёздами неуклонно поднималось созвездие аль Зафира.
Шилхара улыбнулся. Он поступил правильно, не рассказав ей о символе. Он заслужил пожертвовать собой ради мира. Никто не узнает, что Повелитель воронов сделал это ради себя и одной невзрачной рабыни.
Звезда бога запульсировала в знак признания их связи. Шилхара широко раскинул руки и посмотрел в лицо избранной им судьбы.
— Теперь мне стать шлюхой для тебя, Скверна? — прошептал он.
После этих слов он не помнил ничего, кроме мучительной боли, как будто огромная рука разломала каждую кость в его теле и раздавила остатки каблуком сапога. Темнота взорвалась в глазах, и он ослеп. Древняя злоба, порождённая тысячелетиями спящей ненависти, наполнила его, колотя в дверь, охраняющую душу.
Шилхара моргнул и увидел перед собой не апельсиновую рощу и не небо цвета индиго, а унылый пейзаж знакомого кошмара. Он снова оказался на чёрных берегах мёртвого мира, лицом к лицу с безжизненным океаном. В разломе посеребрённых волн поднималась и опускалась массивная тёмная фигура, выделяясь на фоне безлунной ночи. Монстр подплывал всё ближе, чтобы утащить в пучину.
Шилхара откликнулся на безмолвный призыв, нырнув в прибой. Прохладные волны лениво закружились у его ног, и он стал бороться с толчками и притяжениями, словно плыл не по воде, а по крови. Шёпот сзади заставил его обернуться, и он зашагал по воде, чувствуя приближение левиафана за спиной.
На куче пепла и обгорелой кости стоял призрак в белом платье. Он поднял руку, призывая к себе. Поверх глухого ритма волн, плещущихся в лицо, раздался женский голос — мольба, сплетённая из побеждённого света звёзд.
— Сойди на берег, любовь моя.
Шилхара хотел ответить, поплыть обратно, но прилив неуклонно тащил его прочь от берега и последнего бледного остатка надежды. Вода сомкнулась над головой, увлекая вниз, в зияющую пасть ожидающей твари.
Охваченный вихрем безумия, он сомкнул очи, но тут же распахнул. На этот раз Повелитель воронов снова стоял на балконе, глядя на странный, искажённый пейзаж. Он видел слои движения и цвета, изменение пространства и времени, словно сквозь завесу грязной воды. Его зрение, изменённое богом, показывало теплоту лета, лишённого жизни. Золотое стало выцветшей желтизной, зелёное — тусклым пеплом. Сумеречное небо не более чем серой тенью, усеянной болезненным блеском умирающих звёзд.
Сладко-ядовитое приветствие эхом отдалось в голове:
— Добро пожаловать, аватар. Я так долго ждал тебя.
Шилхара ответил голосом чистым и свободным от шрамов, нечеловеческим в своей чёткости:
— Я пришёл по доброй воле. Священники Конклава хотят уничтожить нас на Феррин Тор.
Бог рассмеялся.
— Тогда мы сыграем в их партию. Они обманули меня тысячу лет назад. Но не в этот раз.
Шилхара смотрел, как вороны устраиваются на ночь в роще. Скверна замер, и он ощутил божью длань.
— Я вознагражу тебя, аватар. Мир у твоих ног, царства под твоими перстами, вечная жизнь за пределами воображения. — Ужасный холод обжёг вены. — Но сначала — наказание за неповиновение.
Руки Шилхары поднялись, словно натянутые струны. Магия, более могущественная, чем вся сила, которой он когда-либо обладал, заревела в теле. Из ладоней вырвался белый огонь, каскадами рассыпаясь по земле и проникая в деревья. Апельсиновая роща — доказательство его триумфа над целой жизнью лишений и невзгод, то дорогое, что он окружил величайшей заботой, взорвалась столбом пламени из обуглившихся деревьев и кричащих птиц. За защитной дверью измученная душа Шилхары закричала от муки.

— Я не собираюсь оплакивать мужчину, который ещё не умер.
Мартиса потёрла опухшие глаза. Несмотря на подобное заявление, всю ночь она попеременно то плакала, то расхаживала по комнате. Мартиса отчаянно нуждалась в озарении, решении, или даже в чуде, лишь бы вызволить Шилхару из ловушки, в которую он сознательно себя загнал. К тому времени, как первые рассветные лучи проникли в крошечное окошко её коморки на чердаке, она уже почти обезумела от отчаяния.
Участвующие в ритуале священники покинули Восточный Прайм ещё до рассвета. Камбрия вызвался добровольцем до оглашения списка избранных. Мартиса знала, что в порыве епископа нет ни благородства, ни смелости. Шанс узреть, как родной племянник и заклятый враг умрёт от рук Конклава, стоил риска столкнуться со Скверной.
Солнце поднималось всё выше, окрашивая черепичные крыши соседних домов огненными оттенками красно-оранжевого. Видимая из окна полоска моря отражала те же ярко-алые полосы на поверхности воды. Рассвет был любимым временем дня Мартисы, и при других обстоятельствах она бы остановилась полюбоваться красотой света. Но сегодня ей предстояло угнать лошадь, проделать долгий путь и спасти любимого мужчину.
Камбрия отклонил её просьбу присоединиться к сопровождению на Феррин Тор.
— Ты нужна мне здесь. Если потерпим неудачу, ты должна предстать перед корифеем на Конклаве. Он будет последней преградой против бога. Твоё пребывание в Нейте может ему помочь. — Он пристально посмотрел на неё, тонкие губы нахмурились от подозрительности. — Ты просишь потому, что тоскуешь по ублюдку-магу?
Этот ублюдок-маг только что добровольно принёс себя в жертву. Хотя Камбрия и решил принять участие в ритуале, Мартиса сомневалась, что он также готов принять смерть, как Шилхара, если бы столкнулся с подобными обстоятельствами.
— Нет, — ответила она, гордясь тем, что голос остался холодным и бесстрастным. — Всё дело в простом любопытстве.
Будь это в её силах, епископ никогда не прознает о её связи с Шилхарой или о том, что маг обнаружил её дар. Она обязана ему не меньше, чем самой себе. Его душа не обретёт покоя, если Камбрии удастся узурпировать власть в Конклаве с её помощью.
Мартиса поправила платье, надела туфли и сделала глубокий вдох для храбрости. Как только Камбрия обнаружит, что она не только открыто пренебрегла его приказом не покидать Восточный Прайм но и «позаимствовала» одну из ценных лошадей, её будет ждать жестокая порка. Но она склонится перед плетью и будет терпеть каждый удар, если сможет хоть как-то помочь Шилхаре.
В доме царила тишина из-за малого штата городских слуг, не привыкших к присутствию господина. Почти все слуги Ашеров последовали на Феррин Тор. Никто не заметит, если она ускользнёт и исчезнет на день или два.
Гораздо меньшее, чем поместье в Ашере, городской дом Камбрии был не менее роскошным. Мартиса бродила по идеально прибранным комнатам и залам с изысканным убранством. День и ночь по сравнению с ветхим убожеством Нейта, но будь у неё выбор, она бы предпочла преодолевать коварный путь из паутины и дыр в полу, чтобы добраться до уютной кухни Гарна.
Мартиса прошла через кухню по направлению к конюшне. Месившая тесто Бендевин окликнула её и нахмурилась. Высокая и худая, как грабли, кухарка обладала характерными чертами курманского народа. Чёрные волосы с проседью и такие же тёмные глаза оттеняли орлиный нос и высокие скулы.
— И что подняло тебя ни свет ни заря?
Мартиса промолчала.
— Меня ждут кое-какие дела. Уйду на весь день. Я тебе нужна?
Кухарка хотела было ответить, но её прервал стук в дверь, ведущую в сад за домом. На кухню заглянул белобрысый мальчик.
— Простите, мим. Я от Салдина. К вам посетитель.
У Бендевин расширились глаза. Она взглянула на Мартису, но та пожала плечами. Повариха последовала за мальчиком в сад, строго наказав Мартисе:
— Жди здесь. Я хочу знать, что ты задумала.
Бендевин осталась стоять на пороге, загораживая выход, ведущий в конюшню. Мартиса нетерпеливо постукивала пальцами по рабочему столу, поднимая в воздух маленькие облачка муки. Она испытывала искушение оттолкнуть женщину с дороги и убежать, но это лишь разозлит кухарку. Та сохранит её секреты и, возможно, даже протянет руку помощи.
Пальцы Мартисы начертали извилистые линии в россыпи муки. К собственному удивлению, она изобразила загадочный символ рядом с именем Бердихана из хеленесийских свитков.
— Что это значит, Шилхара? — прошептала она.
Поглощённая попытками разгадать загадку упрямого молчания мага, Мартиса не услышала шагов Бендевин, пока та не заговорила рядом с ней.
— Глупая девчонка. Пытаешься навлечь на себя беду? — Бендевин протянула руку через плечо Мартисы и быстро стёрла символ. — Я слышала, что в Повелителе воронов течёт курманская кровь, но мне хотелось верить, что он поделится иными знаниями о своём народе, а не дурным знаком.
При этих словах у Мартисы скрутило узлом желудок, а сердце бешено заколотилось. В душе зародилось зерно призрачной надежды.
— Ты знаешь этот символ?
Бенедевин пожала плечами:
— Я росла у курманов, конечно, я его знаю. — Она спешно начертила в воздухе охранный знак. — Узор из звёзд. Жители равнин не видят ночного неба так, как курманы. Для вас созвездие Локона — часть Быка и Змеи. Для нас оно стоит особняком. На курманджи мы называем его аль Зафира.
Мартиса судорожно втянула воздух. Её представление о звёздном небе сформировано учением Конклава, а Конклав не учит обычаям горных племён. Без Бендевин она никогда бы не увидела аль Зафиру.
Она повторила рисунок в муке.
— А что оно значит?
Бендевин пожала плечами.
— Ничего, кроме небольшой неудачи. Эти звёзды названы в честь супруги древнего сарсина. Её муж был магом, как священники. Зафира встретила печальный конец от его рук. Она была той, что мы называем бидэ цзиана.
— Дарительница жизни, — задыхаясь произнесла Мартиса.
Глаза Бендевин слегка расширились.
— Да. В старых легендах говорится, что сарсин пытался заполучить силу бога и использовал её для этого. Они оба погибли. В наши дни ни одна курманка не называет свою дочь Зафирой. — Бендевин нахмурилась и положила тяжёлую ладонь на плечо Мартисы. — Лучше присядь. Ты белее молока.
Мартиса стряхнула её руку. Горло сжалось от очередного приступа рыданий, но это были слёзы гнева и разочарования. Если бы она могла взобраться на крышу и закричать от ярости, то сделала бы это.
Признание Шилхары шёпотом звучало в голове.
Я тебя не люблю.
Её руки сжались в кулаки. Да будь он проклят! Он посмотрел ей в глаза своим холодным, сардоническим взглядом и с этими словами отвернулся от шанса выжить.
— Лжец! — рявкнула она и выскочила за дверь.
Крик: «Постой!» — остался без внимания. Мартиса бежала через сад к ближайшей конюшне. Она оступилась при виде слуги, ведущего знакомого мужчину по пыльной дороге к задним воротам.
— Гарн! — воскликнула Мартиса.
Слава богам. В своих страданиях из-за избранной Шилхарой судьбы она совсем забыла, что маг собирался отослать своего верного слугу в Восточный Прайм ради его безопасности. Гарн встретил её на полпути, когда она подлетела к нему. Мартисе показалось, что он задушит её в своих объятиях, и она стала сопротивляться, пока друг не ослабил хватку. Великан выглядел измождённым, глаза запали и потускнели на бледном от горя лице. Мартиса подозревала, что выглядит точно так же.
Гарн всё ещё обнимал её одной рукой, отчаянно размахивая свободной. Мартиса поймала его пальцы, останавливая неистовую жестикуляцию.
— Со мной всё в порядке, Гарн. — Она обхватила ладонями его широкое лицо и улыбнулась. — Рада видеть, что Шилхара не переломал тебе ноги, дабы заставить покинуть Нейт.
Скорбь на лице Гарна сменилось гневом. Он издал утробный рык, пока рассказывал о произошедшем.
Мартиса вздохнула. Гейс был очень сильным. Скованный силой заклинания, сопротивляясь каждому шагу в пути, Гарн оставил Нейт с Каелем в довесок.
Мартису поразила вспышка озарения.
— Неужели Шилхара наложил запрет только на твоё возвращение в Нейт?
Великан кивнул, в голубых глазах блеснуло любопытство.
Она понизила голос, чтобы стоящий рядом слуга не услышал:
— Думаю, я смогу спасти Шилхару, но мне нужно украсть лошадь.
Едва эти слова слетели с губ, как Гарн потащил её к конюшне.
Мартиса побежала, не отставая от размашистых шагов. Когда они подошли к дверям конюшни, она потянула его за руку.
Великан остановился, его глаза светились надеждой.
— Внутри может быть главный конюх или слуги. Тебе придётся отвлечь их, пока я вывожу лошадь. Подозреваю, твой рост сыграет в этом определённую роль, но у меня такого таланта никогда не было.
Они вошли на конюшню, вспугнув голубей, которые отчаянно махая крыльями взлетели к тёмным стропилам. Внутри было тепло и резко пахло лошадьми и кормом, промасленной кожей и навозом. Все денники, кроме трёх, пустовали, и две лошади вытянули шеи над калиткой стойла, чтобы поближе рассмотреть посетителей. Одна лошадка приветливо фыркнула, и Мартиса узнала пегую кобылу, которая отвезла её в Нейт из Ашера.
Из открытой двери сквозь мрак пробивался свет, но не проникал ни на чердак, ни в денники в дальнем конце ряда стойл. Мартиса проверила ближайшие углы и прислушалась.
— Здесь кто-нибудь есть? — крикнула она. Лишь пегая кобылка ответила ей очередным фырканьем. Она взглянула на Гарна, сияющего в мерцающем столбе кружащейся пыли, освещённом утренним солнцем. Он попеременно наблюдал за дверью и сеновалом.
— Пока нам везёт. Здесь нет никого кроме нас. Камбрия выехал ещё до рассвета. Не удивлюсь, если главный конюх вернулся домой насладиться завтраком. Следи за дверью, пока я седлаю кобылу.
Лошадь оказалась покладистой и крепкой. Её длинные ноги покроют большую часть пути за короткое время. Она ткнулась носом в руку Мартисы и фыркнула от удовольствия, когда в ответ ей быстро почесали за ушами. Мартиса уже взнуздала кобылу, оседлала и вывела из стойла, когда предупреждающе скрипнула дверь.
Мартиса замерла и заглянула под шею кобылы. Главный конюх, жилистый мужчина с копной седых волос и кусочками яичницы в бороде, смотрел на неё с укором. У него было время только на один вдох, прежде чем из темноты показалась гигантская рука и ударила конюха. Мужчина с глухим стуком упал в облако пыли и соломы. Мартиса уставилась на Гарна, когда тот вышел из укрытия и наклонился проверить, дышит ли конюх.
Гарн отвлекал не так деликатно, как представляла Мартиса. Она поморщилась.
— Он мёртв? — спросила она громким шёпотом и вздохнула с облегчением, когда Гарн покачал головой.
Он жестом попросил её поторопиться и взвалил лежащего без сознания мужчину на плечо, как будто тот был полупустым мешком с зерном. Мартиса вскочила в седло и потрусила к выходу. Она потянулась к Гарну и коротко пожала протянутую руку.
— Свяжи его и заткни рот кляпом, а потом убирайся отсюда. Ты приехал в Восточный Прайм на Комарике? — Он снова кивнул. — Хорошо. Я буду гнать во весь опор. Комарик не такой быстрый, но мы можем встретиться позже на Феррин Тор. — Гарн нахмурился и рубанул рукой воздух. Мартиса покачала головой: — Нет, Шилхара поставил гейс на Нейт. Магия не помешает тебе отправиться в Тор.
Глаза великана посветлели. Он ухмыльнулся и похлопал кобылу по крупу. Мартиса вцепилась в поводья и жёсткую гриву, когда животное галопом выскочило из конюшни.
Они проехали через ворота и без всяких происшествий оказались в самом центре города. Мартиса замедлила шаг лошади, ведя её по извилистому лабиринту узких улочек, скользких от слизи и заваленных мусором.
Несмотря на то, что кобыле не терпелось размять ноги, Мартиса не давала ей перейти в галоп, пока они не выехали из города на открытую равнину. Она не поддалась желанию пуститься вскачь, отчаянно стремясь добраться до Тора. Скакать во весь опор — ещё не значит загнать лошадь до смерти, но так далеко не уехать. Она не будет особо полезна Шилхаре, если кобыла рухнет от усталости, и ей придётся идти пешком до самого Тора или ждать Гарна с Комариком.
Мили высокой травы пролетели мимо них, пока они неслись на запад к священному кургану. Мартиса дважды останавливалась дать кобыле передохнуть и напиться из ручьёв, прорезавших тенистые тропинки от заснеженных вершин Драморинов к южному побережью, и сорвала пригоршню плодов со сливового дерева. Она вспомнила ещё один жаркий летний день, когда отдыхала в тени развесистой сливы и любовалась поцелуем солнца на бронзовой коже Шилхары.
Мартиса поняла, что находится рядом с Тором ещё до того, как заметила вдалеке крутые склоны. Обсидиановый свет резанул по небу, оставляя в синеве рваные раны и окрашивая облака маслянистым сиянием. Когда она подъехала ближе, кобылу начало трясти. Копыта протестующе врезались в землю, и лошадь встала на дыбы, так что Мартиса пришпорила её, уговаривая двигаться дальше.
Ближе к Тору небо потемнело, превратившись в фальшивую ночь. Чёрные тучи, гротескные и зловещие, нависали над головой, заслоняя багровый диск солнца, опускавшегося всё ниже к горизонту. Высокий пронзительный ветер пронёсся по равнине, пригибая траву, пока она во всю прыть приближалась к цели. Лошадь вскинула голову, взвизгнув от страха. Мартиса изо всех сил постаралась удержаться в седле, когда поводья вырвало из рук, и кобыла рванула вперёд.
Небо накренилось, скрывшись в ворохе юбок и хлёстких ударов жёсткой травы. Мартиса слетела с седла, ударившись о пыльную землю так сильно, что у неё щёлкнули зубы. Жгучая боль расцветала вместе с железным привкусом крови. Копыта кобылы отбили удаляющееся стаккато, так как животное умчалось в безопасное место.
— Чтоб тебе пусто было, нет!
Мартиса с трудом поднялась, испытывая боль от падения и долгой езды. Она сплюнула кровь и отряхнула юбки. Ветер яростно завывал, и ей захотелось выть вместе с ним. Так близко. Тор уже в пределах видимости — всего несколько минут верхом и добрых полчаса шагом. Страх смерти теперь стал спорным вопросом. Если удастся пережить ритуал с Шилхарой, Камбрия убьёт её за то, что она потеряла его лошадь.
Она бросилась к Тору, сражённая магической бурей, сорвавшейся с его вершины. Ветер рвал одежду, сушил глаза. У подножья кургана она обнаружила слуг и лошадей, сгрудившихся в безопасном пределе защитного круга. Никто не смотрел в её сторону, испуганные взгляды были прикованы к вращающемуся столбу света, вырвавшегося из вершины Тора.
Мартиса отошла как можно дальше от слуг, стараясь не привлекать к себе внимания, пока поднималась на курган.
Подъём оказался круче, чем выглядел, и гораздо опаснее. Струящаяся с вершины магия заморозила дёрн, превратив поверхность в скользкую полосу льда и грязи. Мартиса выкрикивала проклятия, дважды теряя равновесие и скатываясь вниз по склону. Вытирая грязь со щёк, она поднималась на онемевших руках и мокрых коленях.
Задыхаясь и дрожа от холода, она добралась до вершины и обессиленно прижалась к стоячему камню. Развернувшаяся перед ней сцена заставила её отползти за укрытие.
Камни, древние часовые, поднятые не человеческими руками исчезнувшей расы, окружали вершину Феррин Тора гранитной короной. Внутри их кольца дюжина священников Конклава противостояла чёрному торнадо в центре. Превратившись в бледные призраки с пустыми глазами, они покачивались в ревущем водовороте. Копья алого света вырывались из поднятых ладоней, привязывая их к земному воплощению Скверны. Среди них стоял Камбрия с широко раскрытыми глазами, остекленевшими от магии ритуала.
Мартиса прикрыла рот рукой и застонала. Тринадцать магов сражались со Скверной на этом высоком и древнем месте, двенадцать внутри круга, а один внутри самой бури. Шилхара находился в самом центре вихря. Она видела лишь проблески его сурового лица, скрытого облаками, измождённого и лишённого человечности из-за полного подчинения лжебогу. Он казался выше, чем раньше, сравнявшись ростом с Гарном, и его глаза стали такими же чёрными, как у рептилии, когда он напал на неё в Нейте. Ветер не сбивал Шилхару с ног, и он наблюдал за усилиями священников с ледяной триумфальной полуулыбкой. Повелитель воронов окончательно стал сосудом для Скверны.
Отчаяние и гнев, смешанные со страхом, ослабли настолько, что Мартиса покинула безопасный камень и пересекла периметр ритуала. Дар бурлил в её теле, враждебный, отчаянно стремящийся вступить в бой со злобной силой, заполняющей пространство внутри круга.
Мартиса медленно подошла к одному из священников, женщине, которую знала по годам, проведённым в Конклаве. Епископ даже не дёрнулась, когда она коснулась её руки. Горячие и острые молнии магии пронзили пальцы Мартисы. Её дар забурлил в ответ, забился против её воли. Она сдерживала его, проводя рукой по предплечью женщины, пока не достигла каскада алого света, льющегося из ладони.
Свет, связывающий священников с богом — путь к Шилхаре. С судорожным вздохом Мартиса взглянула на своего возлюбленного, пойманного в ловушку вихря, и коснулась алого потока.
Дар пробил барьер контроля, погрузив эфирные когти в магическую связь и забрал её душу с собой, мчась к пилястру из мерцающего обсидиана.
Изумрудный и перламутрово-жёлтый, серебристый и ржавый слились в безумном калейдоскопе. Мартиса задохнулась от порыва ветра, душа с мучительным толчком отделилась от тела, когда дар ударил по чёрному шпилю и разрушил стену мира.
Она с глухим стуком ударилась обо что-то мягкое. Ни по руке, ни по спине не пробежала дрожь боли. Мартиса перекатилась и вскочила на ноги. Холодная грязь растеклась по лицу и испортила одежду. Она стояла на пляже, не похожем ни на один из существующих в живом мире. Серый песок скользил по ногам. Лёгкий, как пепел, он пах погребальными кострами. Позади к бесконечной ночи, освещённой лишь двенадцатью красными звёздами, тянулись утёсы, высеченные из истерзанной скалы. Впереди простирался океан. Чёрные волны накатывали на безмолвный берег.
Это было мёртвое место, тюрьма исчезнувших воспоминаний и небытия, вечности, что тянулась без меры дня. Бездушная тишина пожирала саму себя, как змея заглатывает свой хвост. Мартиса оказалась в чреве бога, и где-то в этой омерзительной тюрьме её ждал Шилхара.
В безлунном небе ярко светило двенадцать точек света. Плоское море, накатывающее с исчезающего горизонта, внезапно раскололось на бурлящие волны. Мартиса успела заметить изогнутую фигуру и массивный спинной плавник выше шпиля храма, прежде чем он ушёл на глубину. Что-то плавало в мёртвых водах, титан, бьющийся в ярости. Волны вздымались выше стен замка. Пение древних заклинаний наполнило тяжёлый воздух, и в ответ раздался пронзительный смех.
Краем глаза Мартиса заметила выступ скалы, поднимающийся из воды недалеко от берега. В красном свете звёзд вырисовывалась фигура. Она сидела на камне и смотрела, как волны плещутся у ног.
— Шилхара!
Мартиса выкрикнула его имя и подпрыгнула, когда призрачное эхо отразилось от скал за спиной. У неё перехватило дыхание, когда вода внезапно вспенилась, оставив за собой след из белых пик, так как тварь в воде устремилась на поверхность.
Мартиса мчалась вдоль кромки берега параллельно водной тропе левиафана, пока не оказалась прямо перед скалистым выступом береговой бухты. Шилхара не смотрел на неё, только на далёкий горизонт.
— Шилхара! — крикнула она ещё раз, и он хотя бы бросил на неё скучающий взгляд. Мартиса отчаянно замахала руками. — Мой господин, плыви к берегу!
Этот Шилхара — душа человека, пока ещё несъеденная богом. Он смотрел на неё человеческими глазами, очами, полными твёрдой решимости и смирения с собственной смертью. Она одарила его до боли знакомой горькой улыбкой.
— Тебе недостаточно того, что ты сжёг мою рощу дотла, Скверна? Будешь мучить меня этой иллюзией? — Как и в случае с Мартисой, его голос отдавался эхом в узилище бога.
Он отвернулся от неё.
Мартиса на мгновение закрыла глаза, сердце заныло от сочувствия. Добровольного подчинения воли оказалось недостаточно. Бог наказал Повелителя воронов, уничтожив самое дорогое — деревья. Такая мелкая жестокость — признак низших существ, недостойных молитвы, а тем более — поклонения. Ненависть к Скверне поразила её.
Напуганная до глубины души вероятным исходом событий Мартиса всё равно была рада быть здесь с мужчиной, для которого её жизнь оказалась дороже собственной. Она любила его. За него стоило умереть.
— Господин! — позвала она. — Я не иллюзия.
Шилхара не обратил на неё внимания. Мартиса сжала руки в кулаки и недовольно зарычала.
«Будь проклят этот упрямый ублюдок, мне придётся плыть к нему».
Она сбросила туфли и убрала подол платья за пояс. Вода плескалась у ног — ни холодная, ни тёплая. Только ощущение маслянистой сырости, как будто прилив плескал на берег не воду, а кровь. Это море не пахло солнцем, солью или рыбой, и, вероятно, ни один корабль не бросал якорь в его водах. В этом океане не было ничего, кроме плавающего в глубине левиафана.
Сделав глубокий вдох, Мартиса вошла в воду, не сомневаясь, что попала в жидкий саркофаг.
Чёрные волны били в лицо. Она держала рот плотно закрытым, боясь случайно проглотить божественную сущность и навсегда запятнать душу.
Что-то огромное двигалось под ней, возбуждая подводное течение. Мартиса ощутила его присутствие — гигантское существо, наблюдавшее из чёрной бездны. Она поплыла сильнее. В этом неестественном мире она не устала от напряжения и вскоре добралась до выступа, на котором сидел Шилхара, небрежно обхватив колени руками.
— Шилхара, помоги мне подняться.
Она протянула руку. Он раздражённо взглянул на неё.
— Чего ты хочешь от меня, Скверна?
Мартиса хлопнула ладонью по скользкому камню.
— Хватит упрямиться, глупец! Я не бог и не иллюзия.
Она изо всех сил старалась уцепиться пальцами за камни, не сомневаясь, что уже сейчас чудовище с огромным плавником рвётся из глубин, и его огромная пасть, испещрённая рядами острых зубов, широко раскрыта.
— Да чтоб тебя, Шилхара. Я — Зафира.
Цепкий водоворот потянула её за ноги, когда Шилхара выдернул Мартису из безжизненного моря. Он пристально посмотрел на неё, и она увидела первую яркую эмоцию на его лице с тех пор, как попала в иную реальность.
Он отпустил её руку, словно обжёгшись от прикосновения.
— Как мне не повезло. Ты слишком рано обнаружила значение символа.
Не обращая внимания на промокшую одежду и холодный приём, Мартиса обхватила Шилхару руками и крепко прижала к себе. Подобно воде и берегу, он пах погребальным костром. Она увидела свои руки сквозь его спину и вздрогнула. В этом мире его душа приняла такую же физическую форму, как и её, но теперь она исчезала. Подобно священникам, он становился призраком, опустошённым богом, и держался за свою жизнь всё более слабеющей хваткой.
И всё же Мартиса почувствовала тяжесть его рук, когда он обнял её, ярость его поцелуя. У него был вкус не апельсинов и чая, а ужасного отчаяния. Её дар, утихший после того, как магия перебросила её через барьер реальности, пробудился. Мартиса сдержала магию, накапливая силу. Она поймала губы Шилхары в поцелуе, наслаждаясь объятием.
— Глупая женщина — прошептал маг ей в губы. — Ты сделала мою жертву бессмысленной.
Ученица вернулась.
Прогремел над волнами издевающийся и полный злобы голос Скверны.
— Смысл есть, — возразила она. — Ты будешь жить.
Она хотела добавить ещё что-то, но Шилхара внезапно ослаб в её объятиях, содрогнувшись, когда копьё красного света от далёких звёзд ударило ему в спину. Глаза закатились назад, рот открылся в беззвучном крике. Мартиса закричала вместе с ним, пытаясь удержать, когда у него подогнулись колени. Призрачное существо, плывущее под волнами, ударило огромным плавником о скалу, и разъярённый вой Скверны оглушил Мартису.
Она опустила Шилхару на мокрый камень, держа, точно ребёнка. Берсен! Сила священников и их заклинаний. Они атаковали как один, обратив единую силу против Скверны и мага, который удерживал лжебога в своём теле, становясь хрупким от напряжения.
Если бы мир и время позволили, Мартиса бы зарыдала, когда Шилхара открыл глаза. Все звёзды, отсутствующие в фальшивой ночи, сверкали в его чёрных очах.
— Я проклял день, когда ты появилась в Нейте. — Он повернул лицо и поцеловал её ладонь. — И проклял день, когда ты уехала.
— Позволь помочь тебе. — Она убрала прядь волос с его щеки, любуясь его глазами, прикосновениями. — Мне не нужно твоё благородство, Шилхара. Оно тебе не к лицу.
Он долго и пристально вглядывался в её лицо.
— Ты вполне можешь умереть здесь, со мной. Ни Бердихан, ни Зафира не выжили.
Она пожала плечами, изо всех сил стараясь скрыть ужас, который Шилхара всё равно раглядел в её глазах.
— Бывают смерти и похуже.
Шилхара притянул Мартису к себе и снова поцеловал. На этот раз она ощутила горькую сущность боевой магии. Священники будут продолжать уничтожать его. Пока он удерживает бога, а бог удерживает его, Конклав будет атаковать до тех пор, пока Скверна не падёт и его аватар вместе с ним.
— Я не позволила смерти забрать тебя в Ивехвенне, и сейчас не отдам.
Его чувственные губы, истончившиеся от боли, изогнулись в слабой улыбке.
— Что случилось с печальной мышкой, которая, переступив порог Нейта, пугалась собственной тени?
— Тогда я тебя не любила. — Мартиса погладила его по щеке. — И я до сих пор пугаюсь собственной тени.
Малиновый свет пролился на море. Выступ содрогнулся под ногами Мартисы и Шилхары, когда водяное чудовище ожесточённо ударилось о скалу. Шилхара задрожал в руках Мартисы. Она помогла ему встать, приняв на плечи весь его вес, когда он пошатнулся.
— Я умираю, — прохрипел Шилхара.
Мартиса обняла его за талию и пристально вгляделась в осунувшееся лицо. Его тёмные глаза, сияющие звёздами несколько мгновений назад, потускнели.
— Тогда останови это, — взмолилась она. — Используй меня. Используй мой дар. Я не сделаю твою жертву напрасной. Не трать свою жизнь попусту. — Она прижала ладонь к его щеке. — Позволь мне любить тебя. Этого будет достаточно.
Шилхара рассмеялся глубоким, глухим смехом.
— Нет, Мартиса из Ашера. — Нимб кровавого света окутал его жутким сиянием. Руки на её плечах напряглись. — Я очень жадный человек. Мы могли бы прожить на тысячу лет больше, чем этот извращённый бог, и всё равно этого будет недостаточно.
Он наклонился к ней, дразня губы.
— Откройся мне, бидэ цзиана. Впусти меня.
Мартиса задрожала от страха и радостно рассмеялась. Её дар, ударившись о ворота воли, вырвался на свободу и устремился к мужчине в её объятиях в потоке живого янтарного света.
Она провалилась в темноту.

Спасибо за новые главки! Мы уже в конце истории- вот сейчас всё случится! очень надеюсь ггероям хватит сил выжить в смертельной схватке со Скверной - не хотелось бы чтоб повторилась история с Зафирой А потом Гарн заберет их и увезет в закат ( как в кино)
жду заключительные главки

Она встретит свою погибель в его объятиях и от его руки. Шилхара крепко сжал Мартису и с жадностью принял добровольную жертву, собирая магию в своей хрупкой душе и испытывая ярость на бога за его действия. Это было не соитие по любви, а мерзкое и паразитическое насилие. Власть бога над ним была ограничена, и самая могущественная часть его существа оставалась нетронутой. Шилхара не просто овладел Мартисой, а поглотил её. Он чуть не выронил её из своих объятий, отшатнувшись при мысли о том, что делает с женщиной, которая спасла его, причём не раз, а дважды.
Эта простая, непритязательная девушка обладала даром более могущественным, чем сотня солнц, и этот дар нёсся через тело Шилхары подобно необъятной, незамутнённой реке. Он взял то, что она предложила, потому что Мартиса предложила ему то, что никто другой никогда не давал — надежду. Его магия окрепла благодаря её поддерживающей силе, наполнив душу так, что Шилхара больше не видел ни моря, ни скалы через прозрачные руки. Он больше не страдал от сокрушительной мощи лжебога и спаянной воедино ненависти священников.
Вода забушевала, когда тварь в глубине забилось об скалу, отчего осколки камня посыпались в волны. Звезды в вышине, воплощения священников, вспыхнули ярче, соединяя магию воедино и готовясь снова напасть на Скверну.
Шилхара смотрел на умиротворённое лицо Мартисы, на её закрытые глаза. В этом осквернённом месте она нежно сияла в ореоле янтарного света. Он любил её до безумия, до одержимости и даже до самопожертвования. Он не Бердихан и не обречёт её на участь второй Зафиры. Он лишит её дара, но она будет жить. Даже если придётся уничтожить Скверну, Конклав и самого себя — она будет жить.
Он поглощал её магию, как голодный человек яства на пиру. Внезапно позвоночник пронзила агония, и Шилхара вскрикнул. Священники обрушили на него объединённые силы Конклавы, а через него — на бога. Несмотря на невыносимую боль, Шилхара схватил их силу, направил её, укрепил и отточил, пока магия не запульсировала в его ладони, точно пылающее копьё. Он швырнул его точно гарпун в чёрную тень, колышущуюся прямо под поверхностью воды. Потрясение Скверны и внезапный ужас ударили по Шилхаре также сильно, как и атака священников. Брызги липкой воды взметнулись в небо, когда из волн в судороге выпрыгнуло существо — огромный, напоминающий угря монстр с тёмной скользкой чешуёй. Безглазая голова заслонила собой небо, а зияющая пасть, пронзённая магическим копьём, могла проглотить луну.
Скверна закрутился в воздухе от боли, а затем набросился на Шилхару. Маг вызвал заклинание щита, используя остаточную магию Конклава и непрерывный поток дара Мартисы. Угорь ударился о магическую защиту и рухнул в воду, накрывая безжизненный берег приливной волной вышиной со скалистый холм.
Божество пронзительно закричало от гнева.
Предатель!
Священники Конклава залили океан алым светом. Шилхара, радующийся триумфу и пронизанный болью, рассмеялся.
— Ты не заслуживал веры! — крикнул он.
Левиафан вспенил воду в нарастающей панике.
Ты мой аватар!
Шилхара мрачно улыбнулся.
— Я — твоя погибель и твой палач.
Внезапно вокруг них воцарилась тишина. Море стало гладким, как стекло. Скверна злобно зашептал, осознав произошедшее.
Ученица.
Шилхара обнял обмякшее тело Мартисы, содрогаясь от её лёгкости и прозрачной кожи. Её жизненная сила угасала с потерей дара. Он больше не мог ждать. Теперь бог понял в чём источник его величайшей силы.
— Моя женщина, — прошептал маг. — Моё оружие.
Алый свет становился всё ярче и больше, и Шилхара завладел им, сплетая нерушимую паутину, выпивая магию не только из Мартисы, но и священников. Туманная тьма выплыла из-за расплывчатого горизонта и устремилась к нему по поверхности океана. Шилхара напрягся, зная, что бог обратил на него всю свою волю и силу. Скверне нужно уничтожить Мартису и самого Шилхару, дабы освободить себя из темницы, коим для него стало тело Повелителя воронов.
Шилхара стиснул зубы, когда тьма обрушилась на него. Невидимые когти зацарапали кожу. Он ничего не видел, только слышал какофонию воплей и завываний демонов, пока Скверна пытался его уничтожить. Шилхара отбивался, заковывая бога в эфирные цепи и обескровливая темноту досуха. Последний умоляющий визг пронзил уши, прежде чем чёрное облако треснуло, точно стекло, и взорвалось дождём обсидиановых осколков. Повелитель воронов рухнул на камни.
Он проснулся, лёжа на спине, и увидел склонившееся грубое лицо Гарна и его полные слёз глаза. Влажный холод просачивался в спину и ноги. Прерывистые стоны страдания и отчаяния привели Шилхару в сознание. Он попытался заговорить, но смог лишь откашляться полным ртом крови. Гарн осторожно перевернул его на бок, чтобы маг смог сплюнуть.
— Мартиса. — Он изо всех сил старался дышать. — Гарн, найди Мартису.
Великан убрал влажные волосы с виска Шилхары и сделал знак, прежде чем уйти. Шилхара не шевелился. Грязная и ломкая от тающего инея трава под ним неприятно холодила. Он увидел белые фигуры, распростёртые на земле. Вокруг него лежали священники, их некогда девственно чистые одеяния пропитались грязью и кровью. Некоторые корчились и стонали от боли. Другие пугающе не шевелились.
Зрение затуманилось, и Шилхара сощурился, отчаянно пытаясь разглядеть ещё одну фигуру — миниатюрную девушку в платье из коричневой шерсти.
— Пожалуйста, — впервые в жизни искренне взмолился он. — Пусть она будет жива.
Его молитва была услышана, когда взор заслонила пара покрытых грязью ботинок и перепачканный подол. Мартиса упала на колени рядом с ним. Такая же грязная и окровавленная, как и он сам, она смотрела на него, как и Гарн, широко раскрытыми глазами, полными слёз, но и ликования.
— Ты выстоял, — сказала она. Её рука скользнула по его лицу в лёгкой, как пёрышко, ласке. — Ты победил бога, Шилхара.
Он потянул её на себя и перекатился так, чтобы она легла на него сверху. Каждая мышца и кость в теле протестующе закричала, но он не обратил внимания на боль. Мартиса замёрзла, перепачкалась в грязи и, к счастью, выжила. Он обхватил её лицо ладонями и крепко поцеловал, не обращая внимания на вкус крови. Она ответила на его поцелуй с отчаянным пылом, просунув язычок в рот и посасывая нижнюю губу.
Слёзы прочертили серебряные дорожки на её грязных щеках, когда они в конце концов прервали поцелуй.
— Я буду каждый день оставлять в храме подношение богам. Ты герой, а не мученик.
Он презрительно фыркнул.
— Я ни тот, ни другой, и хочу остаться прежним Шилхарой. Не преуменьшай своей роли. Без тебя я бы не дожил до того, чтобы воспевать о поражении Скверны.
Мартиса вытерла струйку крови из-под носа.
— Я просто рада, что всё закончилось.
Шилхара не мог с этим не согласиться.
— Ты можешь призвать свой дар?
Она нахмурилась, на мгновение закрыла глаза, а потом снова открыла. Кривая усмешка говорила сама за себя.
— Нет. Он исчез.
Они оба знали, что исход будет таковым, и в случае её уникального дара такой финал благословение. Тем не менее, он помнил восторг в её глазах, когда дар впервые проявился, и скорбел по его потере.
Шилхара погладил её по спине.
— Ты поверишь, если я скажу, что мне очень жаль?
Мартиса провела пальцем по его губе и поцеловала. Ни тени осуждения не омрачило её взора.
— Да. Но зачем жалеть? Моя жертва ничуть не больше твоей. Я освободилась от ярма и прожила целую жизнь без подобной силы. Я справлюсь. Главное — ты. Цел и непобедим. Меня это вполне устраивает. — Она снова его поцеловала, и в её взгляде читалась такое же горе, как и у него. — Я слышала тебя на пляже. Мне очень жаль, что так вышло с твоей рощей. Скверна выбрал страшное наказание.
Невзирая на всё счастье текущего момента, в сердце заныла тоска. Его роща. Сердце Нейта, и в прошлом сердце самого Шилхары. До встречи с Мартисой. Эта мысль облегчила печаль. Он потёр кончик её косы между большим и указательным пальцами.
— Он не забрал того, что для меня дороже всего на свете.
Её глаза заблестели, став почти такими же чёрными, как очи Шилхары в тени истинной ночи.
— Я люблю тебя — прошептала Мартиса.
Он обнял её, поцеловал и вдохнул аромат, почти скрытый под резкими запахами мокрой шерсти и крови. Скверна не отнял у него любимую, в отличие от Камбрии. Но ненадолго. Нет, если он не будет бездействовать.
Над ними навис Гарн, явно занятый созерцанием звёзд. Великан опустил взгляд, когда Шилхара поднял руку. Слуга помог им встать. Его глаза остекленели от слёз, но он одарил Шилхару блаженной улыбкой и жестами.
Мир накренился вокруг своей оси, Шилхару пошатнуло. Желудок резко скрутило, и его чуть не вырвало. Одежда вся промокла и замёрзла. Но всё это меркло перед нескрываемым счастьем Гарна. Маг похлопал великана по руке и в шутку нахмурился.
— Ничтожный, непослушный слуга. Мне казалось, я наложил на тебя гейс.
Ещё один жест, и Мартиса невинно заморгала, когда Гарн указал на неё.
— Твой запрет мешал ему явиться в Нейт, но не на Феррин Тор.
После этих слов недовольство Шилхары стало неподдельным.
— Обычно я не допускаю подобных оплошностей.
Слуга и ученица одновременно пожали плечами.
— Ты был рассеян, — признала она.
Снова послышались стоны выживших, а также ржание лошадей и грохот повозок, когда слуги Конклава начали взбираться на курган, чтобы помочь своим господам.
У него не было времени. Даже теперь, после исчезновения дара, Конклав не должен узнать про присутствие Мартисы во время ритуала. Ни одна ложь, какой бы искусной она ни была, не убедит священников, что она явилась сюда как зритель, стоит им увидеть её, стоящей рядом с ним. Они почувствовали изменение в его силе, характерный прилив мощной магии, не принадлежащей ему. Он презирал священнослужителей, но никогда их не недооценивал.
Шилхару разрывало желание удержать Мартису рядом, увести её прочь. Обратно в Нейт, где он будет править безраздельно и сможет отстоять своё право сделать её своей. Но даже он не мог разорвать цепь, которая связывала её с Камбрией. Ей придётся вернуться.
— Убирайся отсюда, Мартиса, — резко произнёс Шилхара.
Сбитая с толку внезапным изменением его настроения, она изумлённо уставилась на него.
— Тебя не должны здесь найти. Никто не должен узнать, что ты участвовала в ритуале. Священники почувствовали усиление моей магии, но они не знают причины. Если задержишься, они обо всём прознают.
Она покачала головой и попятилась, словно желая помешать ему силой заставить её спуститься с холма.
— Я не могу бросить тебя здесь. А что, если священники…
— У меня есть Гарн для защиты, и в данный момент они не сильнее меня. Я смогу отбиться, если понадобится. Благодаря тебе. — Он повернулся к своему другу, избегая его сочувственного взгляда. — Уведи её, слуги не должны её заметить. Если нужно убить одного из них, чтобы украсть лошадь, сделай это.
Гарн кивнул и коснулся кинжала в ножнах на поясе.
Мартиса стояла перед ним с дрожащими устами, зарывшись руками в юбки.
— Пожалуйста — прошептала она одними губами.
Он не осмелился утешить её, не осмелился подойти. Если обнимет, то не отпустит. Следующие слова резанули, точно ножи, и его сердце облилось кровью.
— Ты не моя, — тихо произнёс он. — Возвращайся домой, Мартиса... из Ашера.

— Я продал тебя.
Эти слова отдались в ушах Мартисы словно раскат грома. Она уставилась на Камбрию, восседающего за письменным столом напротив неё. Короткие два месяца после поражения Скверны не были славными. Высокий, надменный епископ, которому она служила почти всю свою жизнь, сгорбился, ослаб телом и духом. Только глаза остались такими же колючими и бесчувственными.
Сердце Мартисы глухо застучало в груди. В кабинет епископа её позвал слуга со скучающим видом, поэтому она не придала происходящему значения. Камбрия часто звал её, давая поручения выполнить перевод или шпионить за священниками, которые останавливались у него в гостях. Епископ застал её врасплох своим известием.
Она сцепила руки за спиной, чтобы скрыть дрожь.
— Простите, ваша светлость, — тихо произнесла Мартиса. — Я не понимаю.
Скрип пера прорезал тишину, так как Камбрия вернулся к работе над стопкой лежащих перед ним документов.
— Что тут непонятного? — ответил он, даже не поднимая головы. — Мне предложили за тебя цену, от которой я не смог отказаться. — Последнее он произнёс кислым тоном. — Ты сегодня же соберёшь свои пожитки и покинешь поместье. Один из моих слуг отвезёт тебя в Ивеньи. Остаток пути проделаешь с караваном. Камень души уже у твоего нового хозяина.
Мартиса упала на колени. Её камень души в руках неизвестного. Она хотела освободиться от рабства Камбрии, но не при таких обстоятельствах.
Её голос дрогнул:
— Пожалуйста, господин. Умоляю вас, позвольте мне остаться. Ашер — мой дом. Безусловно, я все ещё могу быть вам полезна.
Камбрия обмакнул перо в маленькую чернильницу, ничуть не тронутый мольбой.
— Теперь у тебя другой дом, и я всегда могу найти слугу с такими же навыками, как у тебя. Может, не такого сообразительного, но достаточно умелого, чтобы справиться с поставленными задачами. — Он наконец поднял взгляд, и на его морщинистом лице отразилось раздражение. — Я занят, Мартиса. Собери пожитки и убирайся отсюда.
Еле поднявшись с колен, Мартиса неуклюже поклонилась и пятясь вышла из комнаты. Охваченная страхом перед неизвестным будущим, она направилась в коморку, которую делила с одной из служанок Делафэ. В комнате было душно. Даже лёгкий ветерок, проникающий через открытое окно, не спасал от жара полуденного солнца. Сегодня боги даровали ей маленькую милость. Никто не стал свидетелем её беззвучных рыданий.
Она сидела на краю узкой кровати и невидящим взглядом смотрела на кусок голубого неба в клетке окна. Не считая бесполезных лет в редуте Конклава, Мартиса большую часть жизни провела в Ашере. Она знала ритм здешней жизни, даже главного дома. Как старый петух кукарекает перед восходом солнца и год за годом избегает топора Бендевин. Как скрипят и трещат балки в летний полдень, когда садится солнце и остывает воздух. Как во внутреннем дворе распевают женщины под ритмичные шлепки по мокрой шерсти.
Многие слуги знали Мартису с детства, и хотя некоторые считали рабыню недостойной их внимания, всё равно эти люди были знакомыми, привычными. Она будет скучать по ним так же сильно, как и по тем, с кем успела сдружиться. Даже если бы Мартиса обрела свободу, то всё равно попросила бы остаться. Она любила Ашер и просто мечтала о праве уйти, если захочется. Она все ещё рабыня, но теперь у неё даже нет права остаться. Она встала и начала вытряхивать содержимое маленького сундучка, стоявшего у изножья кровати.
Дверь в комнату распахнулась, и вошла Бендевин. Усыпанное мукой заострённое лицо осунулось. Мартиса бросила на кухарку быстрый взгляд, шмыгнула носом и продолжила запихивать скудные пожитки в потёртый мешок.
— Я только что узнала. Почему ты мне ничего не сказала, девочка?
Мартиса пожала плечами:
— Мне самой только сообщили. Кто тебе сказал?
Бендевин пристально посмотрела на Мартису, уперев руки в бока. Тёмные глаза подозрительно заблестели.
— Джарад. Он отвезёт тебя в Ивеньи и передаст караванам.
Стараясь не разрыдаться, Мартиса прочистила горло и сунула тунику в котомку.
— А он знает конечную цель моего путешествия?
— Нет. В это время года караваны обычно передвигаются по северным дорогам, но это всё, что я знаю. — Лицо Бендевин помрачнело. — Ты можешь сбежать. Я помогу. За моими родственниками всё ещё остался должок. Они предоставят тебе безопасное убежище.
— А что хорошее из этого выйдет, Бендевин? Епископ уже передал мой камень души новому хозяину. Я связана телом и духом с другим владельцем. — Она осеклась от горечи на лице Бендевин и похлопала ту по руке. — Но всё равно, спасибо. — Ком боли в груди нарастал. — Ты была моей самой близкой подругой, даже матерью, в которой я нуждалась. Мне будет тебя не хватать больше всех.
Бендевин неловко похлопала Мартису по руке в ответ.
— Заканчивай и иди на кухню. Я приготовила тебе еду в дорогу. Не нравятся мне караванные привалы. Путешественникам подают чёрствый хлеб и прогорклое мясо. У меня хоть пища приличная.
Когда Мартиса вошла на кухню, её уже поджидала небольшая толпа провожающих. Все плакали и обнимали её, благословляя защитными оберегами и маленьким, дурно пахнущим амулетом от зла. Бендевин протянула тяжёлое полотенце, завязанное в мешок, который выпирал со всех сторон.
— Там энджита, немного курицы, сыр и несколько яиц. А ещё сливы и фляжка абрикосового вина. — На последних словах у Мартиса поползли брови на лоб. Бендевин фыркнула. — У епископа его три бочонка. Он не обсчитается стакана или двух. Старый скряга должен тебе.
Мартиса в последний раз обняла Бендевин. Эта женщина отвела её, окровавленную, в полузабытье в свою комнату, выходила и сохранила тайну поездки в Феррин Тор. Ей даже удалось дать взятку старшему конюху, чтобы тот помалкивал о происшествии в деннике, хотя Гарн оставил ему в подарок шишку размером с куриное яйцо.
Бендевин хмыкнула и нежно вытолкнула Мартису за дверь. Джарад ждал во дворе с двумя лошадьми. Одной из них была пегая кобылка. Мартиса слабо улыбнулась и похлопала кобылу по шее.
— Рада снова видеть тебя, девочка.
Поездка до Ивеньи прошла коротко и тихо. Джарад хранил молчание, спросив лишь раз, не нужна ли вода или отдых. Когда они добрались до деревни, он помог слезть с кобылы, снял с седла котомки и попрощался.
Не более чем пыльная стоянка для отдыха торговых караванов, Ивеньи кипел в полуденном зное. Мартиса стояла возле обветшалого постоялого двора среди ярко раскрашенных повозок и телег, гружённых всевозможными товарами. Купцы, кочевая группа из людей разных кланов, племён и городов, смешались вместе. Некоторые сбились в группы заключить выгодную сделку, другие играли в кости, ожидая, пока их соотечественники закончат трапезу в доме или навестят друзей.
На постоялом дворе собралось три разных каравана. Мартиса понятия не имела, который из них отвезёт её в новый дом. Она решила отыскать караванных вожатых и расспросить, как вдруг к ней подошёл небывалый красавец. Облачённый в сверкающие одеяния всех цветов радуги, он блестел в лучах солнца, переливающихся в многочисленных нитях бусин на его наряде. Закалённый временем и солнцем, он посмотрел в широко раскрытые глаза Мартисы тяжёлым проницательным взглядом.
— Мартиса Ашеровская? — Она кивнула. — Вы поедете с моим отрядом. Я отведу вас к вашему фургону.
Он не стал дожидаться, когда она последует за ним. Мартиса взвалила на плечи котомку, схватила еду и поспешила догонять.
— А куда вы меня отвезёте?
Слабая тень жалости в явно суровых глазах заставила её сжаться.
— Это место мало кто посещает, и гостей там не жалуют.
Они пробирались между фургонами и телегами, проходя мимо толпившихся у костров групп женщин, которые, мгновенно прервав разговор, провожали Мартису с купцом заинтересованным взглядом. Вокруг с криками и смехом носились дети. Мартиса увернулась от неприветливого пса, норовящего цапнуть её за пятку.
Караван-вожатый остановился перед фургоном, в который была запряжена серая в яблоках лошадь. Выкрашенный в бледно-синий и бордовый цвет фургон был на удивление роскошным. Широкие окна свободно пропускали прохладный ветерок, раздвинутые парчовые шторы открывали вид на толстые ковры и многочисленные подушки. В таких условиях путешествовали богачи.
Мартиса полюбовалась фургоном и взглянула на купца.
— А почему мы остановились?
Он посмотрел на неё, словно на сумасшедшую.
— Это ваш фургон.
Мартиса изумлённо уставилась на вожатого и снова посмотрела на фургон. Рабы не ездят в таких роскошных повозках. Чаще всего они вообще идут пешком. Её поездка в Нейт и обратно верхом на лошади была вопросом скорости и удобства для Камбрии, а не жестом доброты. Что за рабовладелец тратит огромные деньги на жалкую собственность?
Мартиса попятилась.
— Должно быть, произошла ошибка.
Звякнули бусы, предводитель каравана пожал плечами.
— Можете ехать внутри или идти рядом. Меня это не волнует. Мне уже заплатили.
Он снова пожал плечами и ушёл.
Не желая выставить себя большей идиоткой, Мартиса открыла дверь и осторожно поднялась на две ступеньки. В полутёмном помещении её окружила выцветшая роскошь. В воздухе витал аромат каких-то экзотических духов. Она бросила котомку и узелок с едой в угол и устроилась на подушках, пока караван собирался вместе и готовился к отъезду.
Лёгкий ветерок ворвался в широкие окна, принеся с собой аромат позднего анемона и первые запахи осени. Трава становилась всё выше и гуще по мере того, как они удалялись от побережья вглубь дальних земель. Вдалеке горизонт затеняли зубчатые силуэты Драморинов. Родичи Шилхары уже начали спускаться к равнинам на зимовку.
Последние дни всё напоминало Мартисе о её возлюбленном. Она скучала по нему. Тосковала до тех пор, пока истома не загорелась жарким огнём в сердце. Она не получила ни единой весточки ни от него, ни от Гарна с тех пор, как покинула Феррин Тор, да и не ожидала услышать. Шилхара осторожный человек, и если Камбрия когда-нибудь заподозрит, что его враг испытывает какие-то чувства к его скромной рабыне, епископ убьёт её. Он пойдёт на любой шаг лишь бы причинить боль Повелителю воронов.
И всё же, молчание Нейта тяжело давило на разум. Недели тянулись так медленно. Мартиса гадала, думает ли Шилхара о ней так же, как она о нём. Она не сомневалась, что он любит её. Он был готов пожертвовать собой, чтобы защитить её. Такая преданность не свойственна внезапным порывам и капризам души, так что Мартиса понимала: Шилхара также постоянен в своей преданности и привязанности, как и в своей ненависти.
Внезапное осознание этого факта облегчило грусть. Она больше не принадлежит Камбрии из Ашера. Если только Шилхара каким-то образом не сумеет оскорбить и сделать врагом её нового хозяина — а зная Шилхару, такой исход вполне вероятен, — она сможет послать ему весточку. Пару коротких, сухих строк. С подсказкой о её местонахождении, если он захочет её найти.
Воодушевлённая своим будущим планом, Мартиса принялась за еду, собранную для неё Бендевин. Съела яйца с хлебом и выпила немного вина. Монотонный пейзаж, ритмичный скрип колёс, крепкая выпивка, и сон сморил её. Зевая, Мартиса задвинула занавески на окне, погрузив фургон в полумрак. Она свернулась калачиком и заснула на мягких подушках, вспоминая, как Шилхара собирал урожай в роще, а яркое солнце освещало его длинные тёмные, как вороново крыло, волосы.
Её мучили сны. Образы мертвецов, распростёртых на морозной земле. Шилхара на чёрном берегу, склонившийся перед заклинаниями священников и гневом бога. Дар, утекающий из Мартисы потоком янтарной крови, оставляя глубоко в душе пустоту.
Её разбудил резкий стук костяшек пальцев по дверце фургона и столь же резкое:
— Женщина из Ашера.
Сбитая с толку внезапным пробуждением Мартиса всмотрелась в темноту. Пока она спала, опустилась ночь.
— Да? — ответила она хриплым голосом.
— Твоё путешествие подошло к концу. Собери вещи и быстро.
Мартиса разгладила складки на юбке, переплела косу, как смогла, и собрала вещи. Когда она открыла дверь, караван-вожатый её уже поджидал. Его суровое лицо приобрело жуткий вид в свете факела, который он держал в руке. Позади него тянулась вереница фургонов. Возницы рассматривали её со своих высоких сидений, а женщины и дети выглядывали из-за занавесок и дверей фургонов.
— Остаток пути придётся пройти пешком. На эту дорогу никто не ступает. Даже лошади.
От последних слов сердце Мартисы забилось всё чаще, пока кровь не загремела в ушах. Мартиса отошла от двери фургона. Справа от неё под серебряным светом луны в шепчущем танце колыхалось море высокой травы. Слева на равнине, впитывая лунный свет в тени, простирался чёрный лес искорёженных деревьев. Линию между ними прорезала длинная угрюмая тропа, окутанная ещё более густой тьмой.
Мартиса прижала котомку к груди и постаралась не закричать от радости. Вместо этого она улыбнулась предводителю каравана и рассмеялась, когда его брови изогнулись дугой. Он осторожно попятился и протянул факел.
— Вот. Пригодится. — Он всмотрелся в извивающиеся тени древнего тракта и начертил пальцами защитный знак. — Да будут добры к тебе боги. Тебе понадобится их помощь в этом проклятом месте.
Мартиса взяла факел с благодарным кивком и сияющей улыбкой.
— Они уже меня одарили.
Лес, который когда-то пугал своими цепкими деревьями и крадущимися тенями, теперь приветствовал её как родную. Мартиса чувствовала его шипящее ободрение, признание её присутствия в момент, как она поставила ногу на дорогу, ведущую в Нейт. Свист и крики, скрип колёс и грохот гружёных повозок постепенно стихли, пока она шла по тёмной аллее к поместью. В редком подлеске мелькали извилистые тени, текучие ленты тьмы не отставали даже при её темпе. Она больше не боялась. Теперь тени обратились в стражей, сопровождавших одного из своих домой.
Факел отбрасывал ореол бледного света, проглоченного клубящимся туманом, ласкающим лодыжки. В лесу пахло сыростью, мхом и еле уловимым запахом пепла.
Вдалеке показались знакомые колдовские огни. Похожие на необычных светлячков зелёные огоньки двинулись ей навстречу.
Свет стал ярче, открывая взору две знакомые фигуры.
— Гарн! Каель! — Мартиса бросилась к ним, едва не выронив факел.
Гарн крепко обнял её. Он ни капли не изменился за эти два месяца — великан с лысой головой, сияющей под бледной луной, и голубыми глазами, потемневшими в призрачном сиянии колдовского света. Каель заскулил в знак приветствия. Когда Мартиса наклонилась обнять пса и почесать за мохнатыми ушами, его длинный точно плеть хвост энергично завилял.
Мартиса поднялась и сморщила нос.
— Боги, от тебя несёт ещё хуже, чем с нашей последней встречи. Неужели никто и никогда тебя не искупает?
Гарн забрал у неё пожитки, с одобрением принюхиваясь к содержимому с едой. Он схватил Мартису за руку и почти потащил по дороге к особняку, взволнованный её появлением. К тому времени, как они добрались до ржавых ворот внутреннего двора, Мартиса задыхалась.
Сияющий в лунном свете Нейт был таким, каким она его помнила: древняя развалина, прекрасная и царственная в своём упадке. Здесь в воздухе витал запах золы и горелого дерева, и счастье Мартисы померкло.
— Роща. Я чую то, что от неё осталось?
Глаза Гарна заблестели от слез. Пальцы быстро сплели узоры слов.
— Так много было потеряно. — Она кивнула на молчаливый ответ Гарна. — Ты абсолютно прав. Мы не только потеряли, но и многое обрели.
Мартиса последовала за ним через ворота в поместье, остановившись только раз, чтобы бросить быстрый взгляд на главный зал, место жестоких уроков и страшных откровений. Гарн повёл её к лестнице, жестом показывая, что господин ждёт её в своих покоях.
Внезапная нервозность смешалась с восторгом, и Мартиса вытерла ладони об юбку, прежде чем поднялась по шатким ступеням на второй этаж. Колдовские огни освещали ей дорогу, ведя по чёрному коридору, пока она не достигла двери Шилхары. Она была открыта, и Мартиса бесшумно вошла в спальню.
Здесь она познала и разделила любовь. Как и остальная часть Нейта, это было святилище дряхлеющего величия, и правил им суровый нищий король с огромной силой.
Шилхара стоял на привычном месте, лицом к окну, ведущему на балкон. На нём была новая мантия из роскошного бордового бархата. Тонкий пояс из серебра и драгоценных камней обвивал узкую талию. Очерченный тёплым мерцанием зажжённых свечей, он возвышался стройный и высокий. Руки Мартисы покалывало от желания прикоснуться к его широким гордо поднятым плечам.
То ли она оказалась не такой бесшумной, как думала, то ли он почувствовал её присутствие, но Повелитель воронов протянул руку, и у Мартисы перехватило дыхание при виде камня души, свисающего на цепочке, которую он держал в своих длинных пальцах.
— Полагаю, это твоё.
Его загрубевший голос резонировал по комнате, вызывая мурашки на руках. Он занимался с ней любовью этим голосом так же искусно, как и своими руками. Она следовала его зову, как зачарованная, притягиваемая к нему так же сильно, как к серебристому сапфиру, содержащему часть её души.
Она остановилась перед ним, протягивая руку. Цепочка упала на ладонь сверкающим водопадом, голубой драгоценный камень оказался тёплым и тяжёлым. Мартиса крепко сжала кулон пальцами.
Профиль Шилхары, позолоченный в лунном свете, льющемся через окно, был невыразителен. Он повернулся к ней, и она ошеломлённо уставилась на него, забыв о своём сокровище. Как и в случае с Камбрией, его лицо несло на себе печать ритуала. Морщины в уголках глаз стали глубже, а скулы резче, придавая строгим чертам измождённый вид. Но удержало взгляд Мартисы совсем другое — волосы. Белая прядь тянулась по всей длине от макушки до самых кончиков.
Мартиса протянула руку и погладила шёлковые волосы. Пальцы коснулись щеки.
— Когда она появилась?
Его губы изогнулись в слабой улыбке.
— Несколько недель назад. Однажды утром я проснулся с этим доказательством моих преклонных лет. Я ещё не решил, то ли это последствие ритуала или поданного накануне ужина.
— Тебе идёт. Выглядишь почти цивилизованно, — поддразнила она.
— А я ведь дикарь-курман, — поддразнил он в ответ, и его улыбка стала ещё шире.
Она подняла кулон.
— Камбрия сказал, ему сделали предложение, от которого он не смог отказаться.
Улыбка перетекла в самодовольную усмешку.
— Тебя выкупил корифей. Одна из моих наград за спасение мира и прочее. Епископ не посмеет отказать своему настоятелю.
— Он не знал, что это ты.
— Нет. Если бы он узнал, то повесил бы тебя на стропилах конюшни раньше, чем я успел бы тебя вытащить из петли.
Она вздрогнула. Умереть, спасая любимого человека, — это одно. Умереть ради мелкой мести — совсем другое.
Мартиса осторожно протянула ему кулон.
— А ты не хочешь оставить его себе?
Он небрежно отмахнулся от её предложения.
— Я сражался с богом, чтобы сохранить свободу, Мартиса. С чего бы мне желать обзавестись рабом?
Её пальцы снова сомкнулись на драгоценном камне, и она прижала его к груди.
— Я никогда не смогу отплатить тебе за это. Я проживу десять жизней, служа тебе, и даже так не покрою свой долг.
Шилхара прищурился.
— Нет никакого долга. Я отнял твой дар, чтобы спасти себя.
— Ты не взял ничего, что я не отдала бы тебе добровольно. А взамен ты подарил мне свободу. В моих глазах одно всегда гораздо ценнее другого.
В животе у Мартисы бешено порхали бабочки. Шилхара был так красив. Стоя так близко, освещённый светом свечей и сиянием луны, он казался упавшей звездой — потускневшей, но не погасшей. По сравнению с ним она чувствовала себя грязной и невзрачной.
— Пожалуйста, скажи, что Конклав дал тебе что-то ещё, помимо меня. В противном случае это плохая плата за столь большой риск и столь огромный успех.
Он пожал плечами.
— Мне предложили другое поместье на юге, где выращивают оливы, и титул барона в придачу — в обмен на верность Конклаву, естественно. — Верхняя губа презрительно приподнялась. — Я отказался. Нейт — мой дом. Апельсины — мой урожай. Я сторговался на саженцы и рабочую силу, чтобы мне помогли их высадить в течение следующих двух лет. А ещё — на достаточно толстый кошель, который прокормит нас, пока я не начну собирать урожай.
Мысли Мартисы путались. Он попросил так мало. Конклав достаточно богат и благодарен, чтобы вознаградить Повелителя воронов всем, что он пожелает. Огромное поместье, владение флотом кораблей, титул епископа, если захочет. Вместо этого он попросил себе чересчур образованную рабыню, полевых рабочих, апельсиновые деревья и кошель с деньгами.
— Я всегда думала, что ты захочешь стать королём.
Низкий смешок Шилхары стал лаской для её ушей. Он протянул руку ей за спину и перекинул косу через плечо. Веки Мартисы наполовину опустились от нежного прикосновения его пальцев, когда он погладил волосы.
— Да, но королевство по моему выбору. И я выбираю Нейт.
— А разве не понадобятся годы, чтобы вернуть рощу в прежнее состояние?
— Всего несколько лет. Я не одобряю использование магии при сборе урожая, но без колебаний использую её, дабы оживить деревья.
Его пальцы соскользнули с косы и заплясали по ключице с таким лёгким касанием, что Мартиса вздохнула. Они тянулись вниз по центру её груди, ненадолго задерживаясь на ложбинке, прежде чем остановиться на руке, сжимающей камень. Темнота его глаз стала ещё глубже.
— Ты свободна. Я прочитаю заклинание, которое сломает камень и вернёт тебе часть души. Ты сможешь объехать мир, увидеть вещи, которые когда-то были тебе запрещены. — Он поднял свободную руку, большой палец скользнул по её подбородку, а пальцы изогнулись вдоль шеи. — Ты больше никому не принадлежишь.
Глаза Мартисы закрылись, и она качнулась к нему. Пусть она больше не рабыня, но она не свободна, и ему не нужны ни цепи, ни камень души, чтобы привязать её к себе. Она открыла глаза и встретилась с его чёрным взглядом.
— А если я захочу остаться здесь? С тобой?
Рука на шее напряглась, пальцы впились в кожу. Голос прозвучал почти утробно из-за силы чувств:
— Тебе всегда найдётся здесь место, если ты этого желаешь.
Шилхара глубоко вздохнул, когда она обняла его за талию и притянула к себе. Он — сочетание жилистых мышц и длинных костей, мягкой ласки бархата и пряного запаха матала. И он принадлежал ей — так же, как и она ему.
Мартиса откинула голову назад и улыбнулась, вглядываясь в угрюмые, но такие любимые черты.
— Место в качестве кого? Слуги?
Шилхара опустил голову, и прядь седых волос, заработанных суровой жертвой и непоколебимой преданностью, защекотала щеку.
— Соратницы, — прошептал он ей в губы. — Любовницы. — Он прикусил её нижнюю губу, и его рука соскользнула с макушки, чтобы обхватить затылок. — Возлюбленной жены.
Он дразнил уголок её рта мягкими прикосновениями и лёгкими покусываниями. Она пощекотала его верхнюю губу кончиком языка, прежде чем отодвинулась, чтобы увидеть глаза.
— А ты будешь любить меня хотя бы день? Год? Всю жизнь?
Она знала, что он скажет, но хотела услышать, как он озвучит ответ своим прекрасным, надломленным голосом.
— Намного дольше, — прошептал он, и его глаза засияли от бури эмоций, которые он сдерживал до сих пор. — Дольше царствования лжебогов и назойливых жрецов. Дольше аль Зафиры, когда померкнет её яркая звезда.
Он поцеловал Мартису и вдохнул свою жизнь ей в рот, сердце, душу — так же, как она вдохнула свой дар в него, когда они стояли в пустой душе умирающего бога.
Мартиса яростно ответила на поцелуй, обнимая так крепко, что у неё заныли руки, а кулон, который она сжимала в руке, впился Шилхаре в спину. Когда они прервали поцелуй, она прижалась лбом к его лбу.
— Так долго не любят.
Проворные пальцы принялись теребить завязки платья.
— И даже этого времени было бы мало.
— Я была бы счастлива и сегодняшнему дню.
Шилхара раздвинул вырез, обнажая нижнее платье и бледную кожу грудей под тонкой тканью. Румянец желания окрасил его острые скулы, в глазах зажёгся огонь. Грубая подушечка пальца погрузилась в ложбинку у горла, дразня и соблазняя.
— Тогда мне лучше начать. — Тембр его голоса стал более глубоким. — День умирает, пока мы тратим время на разговоры.
Мартиса выгнулась в его объятиях.
— А кровать слишком далеко.
Короткий смешок, прерываемый лёгким покусыванием мочки уха, заставил её рассмеяться.
— Как всегда, дорогая. Как всегда.

Всей команде огромное спасибо за чудесную книгу, за прекрасные перевод, редактуру и оформление!!! Вы как всегда на высоте!!!
Уже перечитаю всю и так отпишусь)

Поздравляю всю замечательную команду с окончанием очередного проекта!!!


Спасибо, что открыли для меня замечательного автора - Грейс Дрейвен!!

Очень ждала окончания этого перевода!! Как появится файл для скачки, прочту и оставлю свой отзыв!

Надеюсь вы не остановитесь на этой книге И нас ждёт продолжение этой серии

Поздравляю нашу команду с завершением очередного проекта.

От всей души хочу поблагодарить Соби и Лайлу за замечательный перевод и великолепную редактуру, дружбу, поддержку и общение. Работать с вами поистине сплошное удовольствие Девочки вы лучшие!!!

Без ослушания Мартисы, благодаря которому Шилхара смог победить и выжить в борьбе со Северной, но и он не остался в долгу за ее "проступок" и тайно выкупил любимую, которая, мучимая неизвестностью, а также страдая от расставания с главным героем, вернулась в свой дом и обрела счастье.
Девочки, спасибо.

С окончанием перевода! спасибо за труды! Прекрасный перевод1 с удовольствием тоже прочту новые переводы этого автора, если девушки-труженницы возьмутся за это.
Счастливый финал очень порадовал, радостно за героев

Огромное спасибо за перевод!!!

Огромное спасибо за перевод!
Буду перечитывать)